– Пошли, Катя, – вздохнул я и распахнул дверцу.
…Каким будет продолжение, возможно, мне станет ясно уже завтра. Как это ни дико звучит, из выпуска новостей. Желательно региональных.
Глава 4
…Каким будет продолжение, возможно, мне станет ясно уже завтра. Как это ни дико звучит, из выпуска новостей. Желательно региональных.
Глава 4
«ПРИВЕТ ОТ КОСТЛЯВОЙ»
Какие региональные новости можно найти в телевизионной программе в субботу?
Я принялся ломать голову над этим вопросом, еще не проснувшись.
Короче, рожа в подушке, под грудью скрученная в жгут простыня, одна половина мозга вовсю продолжает вариться в дремотном бреду, тогда как другая уже на форсаже решает проблему:
В какое время должны их показывать?
По какому каналу?
«Как это выяснить, черт побери?!!» – изводил я себя, параллельно досматривая дебильный сон про официантку Тамару, которая, скинув с себя сарафан, на поверку оказалась мужчиной. Волосатым и толстым, как тролль.
Был бы компьютер подключен к Интернету, я бы легко узнал, когда включать телевизор, чтобы посмотреть эти – будь они прокляты! – региональные новости.
Будь у меня газета, я без проблем нашел бы в ней программу передач на сегодня.
Я открыт глаза, перевернулся на спину и вытряхнул из проснувшегося сознания остатки волосатого тролля Тамары. Две половинки мозга воссоединились. Я наконец сумел выйти из липкого тяжелого сна. И первая более или менее здравая мысль, которой я встретил новый день, быта о том, что в шикарном пентхаузе, оснащенном всем необходимым для цивилизованной жизни, почему-то днем с огнем не сыскать завалящей телевизионной программки, а компьютер здесь и правда не подключен к Интернету.
Ха, было бы чем заморачиваться!
Во рту черти на полном огне жарили грешников. В голове, несмотря на субботу, похоже, меняли асфальт – там вовсю работали отбойные молотки.
Долбаная псевдо-«Смирновская»!
На противоположном краю десятиспальной кровати сладко посапывала Катерина. Я посмотрел на нее с отвращением, заботливо натянул на нее одеяло, поднял с пола халат и поспешил к холодильнику хлебать холодную воду.
А от холодильника, затушив костры во рту бутылочкой «Колы», я направил свои босые стопы в гостиную.
Там быта установлена большая плазменная телевизионная панель.
Там в кресле валялся мой отключенный сотовый телефон.
Там на богатых напольных часах было уже пятнадцать минут третьего.
Я хлопнулся в кресло, включил телевизор и принялся переключать каналы, особо не рассчитывая наткнуться хоть на какие-нибудь новости. Но все же наткнулся. А точнее, зацепил самый конец «Вестей» на РТР.
– Проклятье!
Ах, если бы меня угораздило подняться минут на пятнадцать пораньше!
Я взял из соседнего кресла свой сотовый, включил его. А то ведь никто, кроме Борщ и Антона, не знает, по какому номеру меня сейчас можно найти. Впрочем, я и сам-то не знаю секретного телефона этой конспиративной квартиры.
«Вдруг кому срочно приспичит меня отыскать? – подумал я и положил мобильник на журнальный столик. – Скажем, с работы. Может, позвонить туда самому? Отметиться? Ну уж нет! Дудки! У меня выходной».
Я снова потасовал программы и нашел опостылевшее НРТ, по которому передавали какую-то муть про пингвинов. И это в субботу, в полтретьего дня! Несчастный канал! Как бы он существовал без «Подставы»?!!
К тому моменту, когда я решил позвонить кому-нибудь из знакомых и попросить прочитать мне программку, Катерина все еще не проснулась. Я поискал взглядом трубку домашнего телефона – в обозримом пространстве ее не наблюдалось – и уже было потянулся за сотовым, как он меня на мгновение опередил: заверещал и завертелся на скользкой стеклянной столешнице. Я ловко прихлопнул его ладонью и откинул крышечку.
– Слушаю.
Это была Ольга.
Возбужденная Ольга!
Чересчур возбужденная Ольга!!!
Настолько возбужденная Ольга, что даже не поздоровалась, а с ходу пришпилила меня к креслу добрым десятком вопросов.
– Ну и почему тебя не найти?! Где ты болтаешься?!!
– В гостях.
– Ничего себе, в гостях! – выдала она таким едким тоном, будто я совершил один из смертных грехов. – А почему отключен мобильник?
– Как видишь, включен. Ты ж дозвонилась, – спокойно ответил я, нутром чуя, что произошло нечто экстраординарное, и это напрямую касается меня. Короче, именно то, чего я ожидал, и о чем меня предупреждали.
– Забродин, ты сегодня включал телевизор?
Мне очень хотелось ядовито ответить: «Конечно. Как раз сейчас по нашему долбаному каналу изучаю повадки пингвинов».
Но вместо этого я всего лишь прорычал:
– Какой, к дьяволу, телевизор? Я только что встал! Оля, милая, ты же, наверное, представляешь, во сколько я сегодня вернулся из «Мызы»?
– Ты даже не знаешь, какую акулу тебя угораздило там загарпунить!!!
– Не знаю, – ответил я. – Ольга, выкладывай, чего там по телевизору про акулу?
– Во всех новостях сейчас об этом только и говорят! – И куда только девалась идеальная дикция лучшей ведущей НРТ! От возбуждения Оля даже захлебывалась! – Помнишь, там, в ресторане, недалеко от вас стол? За ним человек десять…
Еще бы я не помнил!
– …В том числе два старика. Они появились в зале как раз в тот момент, когда мы вышли в эфир. Чуть-чуть посидели и ушли. На Катю еще наезжал один из их стояков. Короче, Забродин, знаешь, кто эти деды? – Тот, что сидел справа – Наркевич. Второй – Афанасов. Слышал когда-нибудь эти фамилии, милый?
Естественно!
Наркевич и Афанасов – с какими только эпитетами на протяжении последних пяти лет не сочетали в средствах массовой информации этих двух деятелей. Притом наиболее распространенные – «крестные отцы питерской мафии» и «теневые хозяева города». Впервые я услышал про эту сладкую парочку где-то на стыке веков, когда Афанасова и Наркевича обвинили во всех смертных грехах, самыми тяжкими из которых были похищения людей и организация нескольких заказных убийств. В результате одного из стариков-разбойников очень оперативно отловили где-то на задворках России, второго экстрадировали то ли из Венгрии, то ли из Нидерландов. Засадили обоих в «Кресты» и начали неспешное следствие. Которое, естественно, тянулось не меньше трех лет. Если в течение этого времени фамилии Наркевича и Афанасова изредка и всплывали в каких-нибудь телепрограммах или газетах, внимания я на них не обращал. Но где-то в начале года в одном из местных таблоидов мне на глаза попалась статья о масштабных художествах этого устойчивого криминального тандема. Я нашел в себе силы дочитать до конца и узнал, что уголовное дело на Афанасова и Наркевича наконец завершено и передано в городской суд. А точнее, в суд присяжных…
– Что молчишь, Забродин? – прервала мои затянувшиеся размышления Ольга.
– Пытаюсь припомнить, когда этим «крестным отцам» вынесли приговор…
– Как раз вчера, милый.
– Естественно, оправдательный? – Я сначала спросил, и только после подумал, насколько это дурацкий вопрос.
– Семеро из двенадцати присяжных вынесли вердикт «невиновны». И обоих подсудимых освободили из-под стражи прямо в зале суда, – несколько официальным тоном довела сей факт до моего сведения Ольга. – А теперь слушай внимательно, милый! Вчера Наркевич и Афанасов пировали в «Цыганской мызе» в компании двух своих адвокатов и именно тех семерых присяжных, кои их оправдали. А в это время с нашей легкой руки по самому обычному телевизору в режиме он-лайн за этой идиллией с большим интересом наблюдали и прокуроры, и обвинители, и следователи, и десятки тысяч простых петербуржцев. Выводы?!! – Ольга уже не захлебывалась, теперь ее голос просто звенел от восторга.
«Выводы, Оленька? – Я так и застыл с трубкой у уха. – Их слишком много. И чтобы все их осмыслить, потребуется время. А пока могу сказать только одно: „Браво, Организация! Браво, Борщ! Браво, Антон! Такой изощренной подставе стоит поаплодировать!“ Можно еще добавить к этому: "Денис, идиот, вчера ты нажил себе самый большой головняк в своей жизни! „Крестные отцы питерской мафии“, они же „теневые хозяева города“, никогда не простят, что их выставили круглыми дураками перед всем Петербургом и в первый же день вожделенной свободы разнесли на клочки оправдательный приговор, который, можно не сомневаться, обошелся очень недешево. Даже не сомневайся, парень, что первым, на кого обрушится праведный гнев двух стариков, окажешься ты. Можно смело ставить тысячу долларов против горелой спички, что охота на тебя уже объявлена. Как же права была Борщ, когда предупреждала: „Ты прекратишь жить. И начнешь выживать!“ Что ж, начинаю!»
– Забродин, чё снова замолк?
– Я думаю, Оленька.
В гостиную скользнула голая Катерина, нацелилась было усесться мне на колени, но узрела, что я разговариваю по телефону, и передумала. Ограничилась тем, что чмокнула меня в небритую щеку, сообщила: «Я в душ» – и быта такова.
– Так о чем таком грустном ты думаешь, милый? Все просто чудесно! Отрывки нашего реалити-шоу сейчас дают в эфир в своих новостях центральные телеканалы. Наш брэнд на слуху. Ты хоть представляешь, какая реклама?!! Которая не стоила нам ни копейки!
Которая обойдется мне в жизнь. Может быть, и тебе, Ольга, тоже.
– Забродин, если хочешь, приезжай в гости…
– Оля, а в новостях не говорили, что этих двоих уже снова арестовали? – без тени надежды спросил я.
– Жди! «Арестовали»! Ищи-свищи ветра в поле! Ох, милый, думаю, и злы же они сейчас на «Подставу»! Хи! Устроили им такой бесподобный облом…
«Ольга, – вполуха слушая ее восторженный треп, думал я. – Ты умная баба! Так почему же сейчас выглядишь законченной дурой, не желаешь увидеть в том, куда нас втянули, ничего, кроме бесплатной рекламы и громкой сенсации? Ты и мысли не держишь в своей маленькой пустой голове, что бесплатных реклам не бывает, а на громкие сенсации так просто не натыкаются. Обычно к ним подводят… именно так: берут журналиста за ручку, как маленького, и подводят: „Вот тебе, братец, сенсация. Если хочешь, бери“. Но журналист, если у него есть хоть капля рассудка, прежде чем вцепиться в халяву, семь раз подумает: „А стоит ли брать-то? Халява, не халява – не суть. Расплачиваться так или иначе за это придется“. Похоже, что за вчерашнюю сенсацию предстоит расплатиться сполна. Вопрос только в том, будет ли счет представлен мне одному? А если, милая Ольга, в число должников включат и тебя?»
– Так ты приедешь, Забродин?
– Нет. Не сегодня, – совершенно убито пробормотал я. – Извини, Оля…
Мне удалось отделаться от нее, соврав, что у телефона посажен аккумулятор, а зарядное я оставил дома.
Я положил трубку на столик и принялся бродить по просторной гостиной, безуспешно пытаясь решить, что теперь делать. В свете, так сказать, последних событий.
Звонить Борщихе или Антону?
Разнюниться?
«Ах, как бессовестно вы меня подставили! Подавайте теперь мне охрану! Вывозите из города! Прячьте куда-нибудь! Защищайте от разъяренных монстров!»
Ну уж нет! Ни за что! Никогда!
Вместе с Катей забаррикадироваться в этой надежной квартире?
Большой холодильник полон жратвы. На неделю нам хватит.
Нет, только не это! Еще неизвестно, что страшнее: жаждущие отмщения «крестные отцы питерской мафии» или постоянно жаждущая половой близости Катерина.
Сделать вид, что ничего ужасного не произошло? Отвезти Катерину, возвращаться домой и спокойно дожидаться дальнейшего развития событий…
Завернувшись в цветастое пляжное полотенце, из душа вышла Катя. Мимоходом еще раз ткнувшись губами мне в щеку, устремилась на кухню. Тут же с грохотом уронила какую-то посудину. Выматерилась. Прокричала:
– Тебе яйца варить?!
– Сварят без тебя, – процедил я. Она не расслышала.
– Не поняла! Всмятку?!
«Пожалуй, садисты сначала предложат: „Тебе как? Варить или всмятку?“»
– Как хочешь.
– Денис, сходи побрейся! И прими душ.
– Хорошо.
Аккуратистка Катя была права. Больше часа прошло, как я проснулся, но со всеми текущими заморочками пока даже не удосужился вычистить зубы. Да и холодный душ мне бы не помешал – облегчил бы тяжелую голову, снял напряжение. А там, глядишь, я и решил бы, как действовать дальше.
Но добраться до ванной я не успел.
На выходе из гостиной меня остановил телефон – заверещал, закрутился на гладкой стеклянной столешнице. Я посмотрел на него, как на врага. И как-то сразу почувствовал, что ничего хорошего мне этот звонок не принесет.
Но трястись от страха в ожидании неприятных известий я не привык. И никогда не пытался спрятаться от проблем, разумно полагая, что рано или поздно они все равно до меня доберутся.
Так лучше уж рано!
Я подошел к столу, взял дрожащий от нетерпения мобильник. Посмотрел на дисплей. «Номер не определен».
Это, конечно, мог быть и Антон. И Борщиха. Но почему-то я быт уверен: не они. Это ОТТУДА!
Большим пальцем я подцепил крышечку.
– Слушаю.
– Здравствуй, урод! – обласкал меня ровный, густой, как кисель, голос – мечта церковного певчего.
– И тебе здоровья, ублюдок, – спокойно ответил я. – Обзовись, что ли. С кем говорю, таким разлюбезным?
Церковный бас растерянно гукнул. Похоже, своим незамысловато-хамским приветствием он собирался с ходу поставить меня на измену.
Не тут-то было!
Ни хлюпать носом, ни заикаться, ни мямлить какую-нибудь белиберду я не собирался. И уж точно не горел желанием доставлять этим Наркевичам-Афанасовым удовольствие поиметь меня с первого же телефонного разговора.
– Короче, Забродин, – после двух-трех секунд замешательства разродился человеческой речью мой собеседник. – Обзываться не собираюсь. Да и зачем? Разговору с тобой всего на два слова.
– Тогда валяй. Выкладывай, что там у тебя.
– В общем, так. Облажался вчера ты, Забродин, со своим телевидением. Не по делу подставил хороших людей. Ты ведь в курсах?
– В курсах, что двоих хороших людей угораздило угодить под обстрел моих камер? И при этом их слегка зацепило. – Я ухмыльнулся. Посоветовал: – Так пусть не шастают где ни попадя сразу после суда. А вообще-то, передай им мои сожаления, что так получилось. Мы снимали совершенно другое и к твоим двум дедам не имели ни малейшего интереса.
– Ой, не имели ли? – И без того сочный голос моего собеседника в этот момент обильно пропитался еще и приторно-сладкой патокой иронии. – Другие считают иначе.
– Они ошибаются, – сказал я. Конечно же, в полной уверенности, что никто мне не поверит. И ожидал услышать в ответ нечто типа плакатного «Они никогда не ошибаются!» Но мой анонимный собеседник удивил меня абсолютно неожиданным признанием:
– Согласен с тобой. Я тоже думаю, что ты просто оказался не в нужном месте, не в нужный час. Не повезло тебе, парень. Просто не повезло! Но сути дела это никак не меняет. Отвечать придется.
Он взял паузу, наверное, уверенный в том, что сейчас услышит банальное «Как отвечать?». Но я молчал. Зачем задавать пустые вопросы?
– Забродин, ты слушаешь?
– Только почему-то ничего не слышу, – хмыкнул я, с удивлением отмечая, что этот звонок подействовал на меня куда эффективнее холодного душа, чудесным образом за считанные секунды избавив от напряжения, которое не оставляло меня все утро. Я чувствовал себя сейчас легко и свободно; способным решительно влезть в любой, хоть самый дерьмовый блудняк, и выйти оттуда, даже не замаравшись. Все-таки правильно говорят, что ожидание боя в сто раз страшнее самого боя. И вот он, бой, начался. – Говори, говори, не стесняйся. Чего там просили передать мне твои боссы?
– Просили передать, что тебе амба, приятель.
– И все? – Я даже слегка рассмеялся.
– Составляй завещание. Расплачивайся с долгами. Приводи в порядок дела. На это у тебя всего несколько дней. – Чувствовалось, что растерянный моим безразличием и полным отсутствием страха «церковный бас» потерял нить разговора и начинает, что называется, блудить словами. – И даже в голове не держи гаситься от нас! – решил добавить он громкости. – Достанем везде, бля!!! Понятно?!! Хоть на Северном полюсе, хоть…
– В общем, так, – перебил я собеседника, уже начавшего было запутываться в словах. – Передай своим боссам, что я тебя внимательно выслушал. Штаны при этом не намочил. Гаситься никуда не намерен. Так же как не собираюсь составлять завещание и готовиться к смерти. У тебя еще есть что сказать?
Похоже, что не было. «Церковный бас» молчал, скрипел мозговыми извилинами. Может быть, даже аккуратно, дабы я (не дай бог!) не услышал, советовался с консультантами.
Я терпеливо ждал.
– Короче, Забродин, ты слушаешь? – наконец донеслось из трубы.
– Говори, говори.
– Тебя найдут. Или позвонят и забьют стрелку. Все, приятель, удачи, – на прощание пожелал мне аноним с густым голосом. И отключился.
А я так и остался стоять возле журнального столика с трубкой в руке. С глупой улыбочкой на устах.
Безуспешно тужась понять: «А что это было? Розыгрыш? Или прелюдия какой-то изощренной садистской комбинации? Как вообще расценивать подобный звонок, скорее напоминающий хулиганскую выходку пустоголовых подростков? Серьезные люди, а уж тем паче „крестные отцы питерской мафии“ подобным не занимаются. Такие уж если и бьют, так сразу и наверняка. И не размениваются на телефонные прелюдии типа „тебе амба, приятель!“» Из кухни высунулась Катя.
– Кто звонил, Денис?
Я не знал кто. И даже не был уверен, что этот звонок связан с Наркевичем-Афанасовым. И все-таки ответил:
– Передали привет от Костлявой. Говорят, ждет к себе в гости.
– Не шути так, – нахмурилась Катерина.
– Я и не шучу. Сварила яйца? – улыбнулся я.
И окончательно утвердился во мнении, что все не так уж и тошно, как мне виделось еще десять минут назад. Раз уж пошли такие звонки…
Мы сидели за неудобной стойкой, пили чай с шоколадным бисквитом, и я занятно рассказывал о своих похождениях в трактире «Цыганская мыза».
Уже под утро я засобирался к себе.
– Оставайся, зайка, – как обычно, вцепилась в меня Василиса.
Я нахмурился: «После Катерины? Да дайте мне хоть одну ночь передыха!»
Но все-таки спорить не стал.
– Я по тебе очень соскучилась. Останешься, правда?
Я молча кивнул и отправился в ванную.
И тут за стеной громыхнуло!!!
С такой мощью, что неизвестно еще каким образом из двух наших квартир в мгновение ока не образовалась одна. Но тонкая стенка, так хорошо пропускающая звуки, взрывную волну, как ни странно, выдержала достойно. Посыпалось развешанное на ней Василисино компьютерное железо! Жидкокристаллической мордой уткнулся в столешницу не удержавшийся на ногах монитор. Из-под стола стрелой вылетел обезумевший от страха котенок.
– Зайка… – замерла подо мной Василиса. – Взрыв. У тебя.
– У меня. А где же еще? – с издевательским безразличием отреагировал на этот факт я. Сдвинулся к краю дивана и принялся шарить по полу в поисках телефона. Стоило, пожалуй, позвонить по «01».
– А… – обычно невозмутимая Василиса потеряла дар речи. Бывать под обстрелом ей еще не доводилось. (Впрочем, мне тоже). – А… Почему?
– Потому что сегодня я закончил жить, детка. И начал выживать, – загадал я своей боевой подруге загадку и наконец отыскал телефонную трубку. Но прежде чем набрать номер, пожаловался: – Негодяи! А ведь обещали дать несколько дней, чтобы я мог привести в порядок дела!
Девочка с едко-лиловыми волосами смотрела на меня округлившимися глазами. И не понимала ни хрена!!!
– Пожарная охрана, – сексуальным голоском промурлыкала трубка.
Я ободряюще подмигнул Василисе – мол, все ништяк, детка, все по плану; просто у меня с твоей легкой руки такая работа. И прежде чем пожаловаться пожарникам на взрыв, успел со злорадством подумать:
«А ведь я застраховал от поджога квартиру всего три недели назад! Ха!!!
Если и дальше мое имущество будет уничтожаться с такой примечательной регулярностью, через полгода страховщики начнут шарахаться от меня, как от чумного».
Я принялся ломать голову над этим вопросом, еще не проснувшись.
Короче, рожа в подушке, под грудью скрученная в жгут простыня, одна половина мозга вовсю продолжает вариться в дремотном бреду, тогда как другая уже на форсаже решает проблему:
В какое время должны их показывать?
По какому каналу?
«Как это выяснить, черт побери?!!» – изводил я себя, параллельно досматривая дебильный сон про официантку Тамару, которая, скинув с себя сарафан, на поверку оказалась мужчиной. Волосатым и толстым, как тролль.
Был бы компьютер подключен к Интернету, я бы легко узнал, когда включать телевизор, чтобы посмотреть эти – будь они прокляты! – региональные новости.
Будь у меня газета, я без проблем нашел бы в ней программу передач на сегодня.
Я открыт глаза, перевернулся на спину и вытряхнул из проснувшегося сознания остатки волосатого тролля Тамары. Две половинки мозга воссоединились. Я наконец сумел выйти из липкого тяжелого сна. И первая более или менее здравая мысль, которой я встретил новый день, быта о том, что в шикарном пентхаузе, оснащенном всем необходимым для цивилизованной жизни, почему-то днем с огнем не сыскать завалящей телевизионной программки, а компьютер здесь и правда не подключен к Интернету.
Ха, было бы чем заморачиваться!
Во рту черти на полном огне жарили грешников. В голове, несмотря на субботу, похоже, меняли асфальт – там вовсю работали отбойные молотки.
Долбаная псевдо-«Смирновская»!
На противоположном краю десятиспальной кровати сладко посапывала Катерина. Я посмотрел на нее с отвращением, заботливо натянул на нее одеяло, поднял с пола халат и поспешил к холодильнику хлебать холодную воду.
А от холодильника, затушив костры во рту бутылочкой «Колы», я направил свои босые стопы в гостиную.
Там быта установлена большая плазменная телевизионная панель.
Там в кресле валялся мой отключенный сотовый телефон.
Там на богатых напольных часах было уже пятнадцать минут третьего.
Я хлопнулся в кресло, включил телевизор и принялся переключать каналы, особо не рассчитывая наткнуться хоть на какие-нибудь новости. Но все же наткнулся. А точнее, зацепил самый конец «Вестей» на РТР.
– Проклятье!
Ах, если бы меня угораздило подняться минут на пятнадцать пораньше!
Я взял из соседнего кресла свой сотовый, включил его. А то ведь никто, кроме Борщ и Антона, не знает, по какому номеру меня сейчас можно найти. Впрочем, я и сам-то не знаю секретного телефона этой конспиративной квартиры.
«Вдруг кому срочно приспичит меня отыскать? – подумал я и положил мобильник на журнальный столик. – Скажем, с работы. Может, позвонить туда самому? Отметиться? Ну уж нет! Дудки! У меня выходной».
Я снова потасовал программы и нашел опостылевшее НРТ, по которому передавали какую-то муть про пингвинов. И это в субботу, в полтретьего дня! Несчастный канал! Как бы он существовал без «Подставы»?!!
К тому моменту, когда я решил позвонить кому-нибудь из знакомых и попросить прочитать мне программку, Катерина все еще не проснулась. Я поискал взглядом трубку домашнего телефона – в обозримом пространстве ее не наблюдалось – и уже было потянулся за сотовым, как он меня на мгновение опередил: заверещал и завертелся на скользкой стеклянной столешнице. Я ловко прихлопнул его ладонью и откинул крышечку.
– Слушаю.
Это была Ольга.
Возбужденная Ольга!
Чересчур возбужденная Ольга!!!
Настолько возбужденная Ольга, что даже не поздоровалась, а с ходу пришпилила меня к креслу добрым десятком вопросов.
– Ну и почему тебя не найти?! Где ты болтаешься?!!
– В гостях.
– Ничего себе, в гостях! – выдала она таким едким тоном, будто я совершил один из смертных грехов. – А почему отключен мобильник?
– Как видишь, включен. Ты ж дозвонилась, – спокойно ответил я, нутром чуя, что произошло нечто экстраординарное, и это напрямую касается меня. Короче, именно то, чего я ожидал, и о чем меня предупреждали.
– Забродин, ты сегодня включал телевизор?
Мне очень хотелось ядовито ответить: «Конечно. Как раз сейчас по нашему долбаному каналу изучаю повадки пингвинов».
Но вместо этого я всего лишь прорычал:
– Какой, к дьяволу, телевизор? Я только что встал! Оля, милая, ты же, наверное, представляешь, во сколько я сегодня вернулся из «Мызы»?
– Ты даже не знаешь, какую акулу тебя угораздило там загарпунить!!!
– Не знаю, – ответил я. – Ольга, выкладывай, чего там по телевизору про акулу?
– Во всех новостях сейчас об этом только и говорят! – И куда только девалась идеальная дикция лучшей ведущей НРТ! От возбуждения Оля даже захлебывалась! – Помнишь, там, в ресторане, недалеко от вас стол? За ним человек десять…
Еще бы я не помнил!
– …В том числе два старика. Они появились в зале как раз в тот момент, когда мы вышли в эфир. Чуть-чуть посидели и ушли. На Катю еще наезжал один из их стояков. Короче, Забродин, знаешь, кто эти деды? – Тот, что сидел справа – Наркевич. Второй – Афанасов. Слышал когда-нибудь эти фамилии, милый?
Естественно!
Наркевич и Афанасов – с какими только эпитетами на протяжении последних пяти лет не сочетали в средствах массовой информации этих двух деятелей. Притом наиболее распространенные – «крестные отцы питерской мафии» и «теневые хозяева города». Впервые я услышал про эту сладкую парочку где-то на стыке веков, когда Афанасова и Наркевича обвинили во всех смертных грехах, самыми тяжкими из которых были похищения людей и организация нескольких заказных убийств. В результате одного из стариков-разбойников очень оперативно отловили где-то на задворках России, второго экстрадировали то ли из Венгрии, то ли из Нидерландов. Засадили обоих в «Кресты» и начали неспешное следствие. Которое, естественно, тянулось не меньше трех лет. Если в течение этого времени фамилии Наркевича и Афанасова изредка и всплывали в каких-нибудь телепрограммах или газетах, внимания я на них не обращал. Но где-то в начале года в одном из местных таблоидов мне на глаза попалась статья о масштабных художествах этого устойчивого криминального тандема. Я нашел в себе силы дочитать до конца и узнал, что уголовное дело на Афанасова и Наркевича наконец завершено и передано в городской суд. А точнее, в суд присяжных…
– Что молчишь, Забродин? – прервала мои затянувшиеся размышления Ольга.
– Пытаюсь припомнить, когда этим «крестным отцам» вынесли приговор…
– Как раз вчера, милый.
– Естественно, оправдательный? – Я сначала спросил, и только после подумал, насколько это дурацкий вопрос.
– Семеро из двенадцати присяжных вынесли вердикт «невиновны». И обоих подсудимых освободили из-под стражи прямо в зале суда, – несколько официальным тоном довела сей факт до моего сведения Ольга. – А теперь слушай внимательно, милый! Вчера Наркевич и Афанасов пировали в «Цыганской мызе» в компании двух своих адвокатов и именно тех семерых присяжных, кои их оправдали. А в это время с нашей легкой руки по самому обычному телевизору в режиме он-лайн за этой идиллией с большим интересом наблюдали и прокуроры, и обвинители, и следователи, и десятки тысяч простых петербуржцев. Выводы?!! – Ольга уже не захлебывалась, теперь ее голос просто звенел от восторга.
«Выводы, Оленька? – Я так и застыл с трубкой у уха. – Их слишком много. И чтобы все их осмыслить, потребуется время. А пока могу сказать только одно: „Браво, Организация! Браво, Борщ! Браво, Антон! Такой изощренной подставе стоит поаплодировать!“ Можно еще добавить к этому: "Денис, идиот, вчера ты нажил себе самый большой головняк в своей жизни! „Крестные отцы питерской мафии“, они же „теневые хозяева города“, никогда не простят, что их выставили круглыми дураками перед всем Петербургом и в первый же день вожделенной свободы разнесли на клочки оправдательный приговор, который, можно не сомневаться, обошелся очень недешево. Даже не сомневайся, парень, что первым, на кого обрушится праведный гнев двух стариков, окажешься ты. Можно смело ставить тысячу долларов против горелой спички, что охота на тебя уже объявлена. Как же права была Борщ, когда предупреждала: „Ты прекратишь жить. И начнешь выживать!“ Что ж, начинаю!»
– Забродин, чё снова замолк?
– Я думаю, Оленька.
В гостиную скользнула голая Катерина, нацелилась было усесться мне на колени, но узрела, что я разговариваю по телефону, и передумала. Ограничилась тем, что чмокнула меня в небритую щеку, сообщила: «Я в душ» – и быта такова.
– Так о чем таком грустном ты думаешь, милый? Все просто чудесно! Отрывки нашего реалити-шоу сейчас дают в эфир в своих новостях центральные телеканалы. Наш брэнд на слуху. Ты хоть представляешь, какая реклама?!! Которая не стоила нам ни копейки!
Которая обойдется мне в жизнь. Может быть, и тебе, Ольга, тоже.
– Забродин, если хочешь, приезжай в гости…
– Оля, а в новостях не говорили, что этих двоих уже снова арестовали? – без тени надежды спросил я.
– Жди! «Арестовали»! Ищи-свищи ветра в поле! Ох, милый, думаю, и злы же они сейчас на «Подставу»! Хи! Устроили им такой бесподобный облом…
«Ольга, – вполуха слушая ее восторженный треп, думал я. – Ты умная баба! Так почему же сейчас выглядишь законченной дурой, не желаешь увидеть в том, куда нас втянули, ничего, кроме бесплатной рекламы и громкой сенсации? Ты и мысли не держишь в своей маленькой пустой голове, что бесплатных реклам не бывает, а на громкие сенсации так просто не натыкаются. Обычно к ним подводят… именно так: берут журналиста за ручку, как маленького, и подводят: „Вот тебе, братец, сенсация. Если хочешь, бери“. Но журналист, если у него есть хоть капля рассудка, прежде чем вцепиться в халяву, семь раз подумает: „А стоит ли брать-то? Халява, не халява – не суть. Расплачиваться так или иначе за это придется“. Похоже, что за вчерашнюю сенсацию предстоит расплатиться сполна. Вопрос только в том, будет ли счет представлен мне одному? А если, милая Ольга, в число должников включат и тебя?»
– Так ты приедешь, Забродин?
– Нет. Не сегодня, – совершенно убито пробормотал я. – Извини, Оля…
Мне удалось отделаться от нее, соврав, что у телефона посажен аккумулятор, а зарядное я оставил дома.
Я положил трубку на столик и принялся бродить по просторной гостиной, безуспешно пытаясь решить, что теперь делать. В свете, так сказать, последних событий.
Звонить Борщихе или Антону?
Разнюниться?
«Ах, как бессовестно вы меня подставили! Подавайте теперь мне охрану! Вывозите из города! Прячьте куда-нибудь! Защищайте от разъяренных монстров!»
Ну уж нет! Ни за что! Никогда!
Вместе с Катей забаррикадироваться в этой надежной квартире?
Большой холодильник полон жратвы. На неделю нам хватит.
Нет, только не это! Еще неизвестно, что страшнее: жаждущие отмщения «крестные отцы питерской мафии» или постоянно жаждущая половой близости Катерина.
Сделать вид, что ничего ужасного не произошло? Отвезти Катерину, возвращаться домой и спокойно дожидаться дальнейшего развития событий…
Завернувшись в цветастое пляжное полотенце, из душа вышла Катя. Мимоходом еще раз ткнувшись губами мне в щеку, устремилась на кухню. Тут же с грохотом уронила какую-то посудину. Выматерилась. Прокричала:
– Тебе яйца варить?!
– Сварят без тебя, – процедил я. Она не расслышала.
– Не поняла! Всмятку?!
«Пожалуй, садисты сначала предложат: „Тебе как? Варить или всмятку?“»
– Как хочешь.
– Денис, сходи побрейся! И прими душ.
– Хорошо.
Аккуратистка Катя была права. Больше часа прошло, как я проснулся, но со всеми текущими заморочками пока даже не удосужился вычистить зубы. Да и холодный душ мне бы не помешал – облегчил бы тяжелую голову, снял напряжение. А там, глядишь, я и решил бы, как действовать дальше.
Но добраться до ванной я не успел.
На выходе из гостиной меня остановил телефон – заверещал, закрутился на гладкой стеклянной столешнице. Я посмотрел на него, как на врага. И как-то сразу почувствовал, что ничего хорошего мне этот звонок не принесет.
Но трястись от страха в ожидании неприятных известий я не привык. И никогда не пытался спрятаться от проблем, разумно полагая, что рано или поздно они все равно до меня доберутся.
Так лучше уж рано!
Я подошел к столу, взял дрожащий от нетерпения мобильник. Посмотрел на дисплей. «Номер не определен».
Это, конечно, мог быть и Антон. И Борщиха. Но почему-то я быт уверен: не они. Это ОТТУДА!
Большим пальцем я подцепил крышечку.
– Слушаю.
– Здравствуй, урод! – обласкал меня ровный, густой, как кисель, голос – мечта церковного певчего.
– И тебе здоровья, ублюдок, – спокойно ответил я. – Обзовись, что ли. С кем говорю, таким разлюбезным?
Церковный бас растерянно гукнул. Похоже, своим незамысловато-хамским приветствием он собирался с ходу поставить меня на измену.
Не тут-то было!
Ни хлюпать носом, ни заикаться, ни мямлить какую-нибудь белиберду я не собирался. И уж точно не горел желанием доставлять этим Наркевичам-Афанасовым удовольствие поиметь меня с первого же телефонного разговора.
– Короче, Забродин, – после двух-трех секунд замешательства разродился человеческой речью мой собеседник. – Обзываться не собираюсь. Да и зачем? Разговору с тобой всего на два слова.
– Тогда валяй. Выкладывай, что там у тебя.
– В общем, так. Облажался вчера ты, Забродин, со своим телевидением. Не по делу подставил хороших людей. Ты ведь в курсах?
– В курсах, что двоих хороших людей угораздило угодить под обстрел моих камер? И при этом их слегка зацепило. – Я ухмыльнулся. Посоветовал: – Так пусть не шастают где ни попадя сразу после суда. А вообще-то, передай им мои сожаления, что так получилось. Мы снимали совершенно другое и к твоим двум дедам не имели ни малейшего интереса.
– Ой, не имели ли? – И без того сочный голос моего собеседника в этот момент обильно пропитался еще и приторно-сладкой патокой иронии. – Другие считают иначе.
– Они ошибаются, – сказал я. Конечно же, в полной уверенности, что никто мне не поверит. И ожидал услышать в ответ нечто типа плакатного «Они никогда не ошибаются!» Но мой анонимный собеседник удивил меня абсолютно неожиданным признанием:
– Согласен с тобой. Я тоже думаю, что ты просто оказался не в нужном месте, не в нужный час. Не повезло тебе, парень. Просто не повезло! Но сути дела это никак не меняет. Отвечать придется.
Он взял паузу, наверное, уверенный в том, что сейчас услышит банальное «Как отвечать?». Но я молчал. Зачем задавать пустые вопросы?
– Забродин, ты слушаешь?
– Только почему-то ничего не слышу, – хмыкнул я, с удивлением отмечая, что этот звонок подействовал на меня куда эффективнее холодного душа, чудесным образом за считанные секунды избавив от напряжения, которое не оставляло меня все утро. Я чувствовал себя сейчас легко и свободно; способным решительно влезть в любой, хоть самый дерьмовый блудняк, и выйти оттуда, даже не замаравшись. Все-таки правильно говорят, что ожидание боя в сто раз страшнее самого боя. И вот он, бой, начался. – Говори, говори, не стесняйся. Чего там просили передать мне твои боссы?
– Просили передать, что тебе амба, приятель.
– И все? – Я даже слегка рассмеялся.
– Составляй завещание. Расплачивайся с долгами. Приводи в порядок дела. На это у тебя всего несколько дней. – Чувствовалось, что растерянный моим безразличием и полным отсутствием страха «церковный бас» потерял нить разговора и начинает, что называется, блудить словами. – И даже в голове не держи гаситься от нас! – решил добавить он громкости. – Достанем везде, бля!!! Понятно?!! Хоть на Северном полюсе, хоть…
– В общем, так, – перебил я собеседника, уже начавшего было запутываться в словах. – Передай своим боссам, что я тебя внимательно выслушал. Штаны при этом не намочил. Гаситься никуда не намерен. Так же как не собираюсь составлять завещание и готовиться к смерти. У тебя еще есть что сказать?
Похоже, что не было. «Церковный бас» молчал, скрипел мозговыми извилинами. Может быть, даже аккуратно, дабы я (не дай бог!) не услышал, советовался с консультантами.
Я терпеливо ждал.
– Короче, Забродин, ты слушаешь? – наконец донеслось из трубы.
– Говори, говори.
– Тебя найдут. Или позвонят и забьют стрелку. Все, приятель, удачи, – на прощание пожелал мне аноним с густым голосом. И отключился.
А я так и остался стоять возле журнального столика с трубкой в руке. С глупой улыбочкой на устах.
Безуспешно тужась понять: «А что это было? Розыгрыш? Или прелюдия какой-то изощренной садистской комбинации? Как вообще расценивать подобный звонок, скорее напоминающий хулиганскую выходку пустоголовых подростков? Серьезные люди, а уж тем паче „крестные отцы питерской мафии“ подобным не занимаются. Такие уж если и бьют, так сразу и наверняка. И не размениваются на телефонные прелюдии типа „тебе амба, приятель!“» Из кухни высунулась Катя.
– Кто звонил, Денис?
Я не знал кто. И даже не был уверен, что этот звонок связан с Наркевичем-Афанасовым. И все-таки ответил:
– Передали привет от Костлявой. Говорят, ждет к себе в гости.
– Не шути так, – нахмурилась Катерина.
– Я и не шучу. Сварила яйца? – улыбнулся я.
И окончательно утвердился во мнении, что все не так уж и тошно, как мне виделось еще десять минут назад. Раз уж пошли такие звонки…
* * *
Весь оставшийся день у меня, как ни странно, было великолепное настроение. Я отвез Катерину и наконец вернулся домой. До позднего вечера вылизывал основательно запылившуюся за последнее время квартиру, а когда из-за стены донеслись привычные звуки музыки, не долго думая, отправился к Василисе. Как ни странно, за три дня я успел соскучиться по девочке с едко-лиловыми волосами.Мы сидели за неудобной стойкой, пили чай с шоколадным бисквитом, и я занятно рассказывал о своих похождениях в трактире «Цыганская мыза».
Уже под утро я засобирался к себе.
– Оставайся, зайка, – как обычно, вцепилась в меня Василиса.
Я нахмурился: «После Катерины? Да дайте мне хоть одну ночь передыха!»
Но все-таки спорить не стал.
– Я по тебе очень соскучилась. Останешься, правда?
Я молча кивнул и отправился в ванную.
* * *
В тот момент, когда в окно моей квартиры влетела осколочная граната, метко выпущенная из гранатомета РПГ-18, мы занимались любовью. Васюта даже еще не успела набрать полный голос, просто громко стонала.И тут за стеной громыхнуло!!!
С такой мощью, что неизвестно еще каким образом из двух наших квартир в мгновение ока не образовалась одна. Но тонкая стенка, так хорошо пропускающая звуки, взрывную волну, как ни странно, выдержала достойно. Посыпалось развешанное на ней Василисино компьютерное железо! Жидкокристаллической мордой уткнулся в столешницу не удержавшийся на ногах монитор. Из-под стола стрелой вылетел обезумевший от страха котенок.
– Зайка… – замерла подо мной Василиса. – Взрыв. У тебя.
– У меня. А где же еще? – с издевательским безразличием отреагировал на этот факт я. Сдвинулся к краю дивана и принялся шарить по полу в поисках телефона. Стоило, пожалуй, позвонить по «01».
– А… – обычно невозмутимая Василиса потеряла дар речи. Бывать под обстрелом ей еще не доводилось. (Впрочем, мне тоже). – А… Почему?
– Потому что сегодня я закончил жить, детка. И начал выживать, – загадал я своей боевой подруге загадку и наконец отыскал телефонную трубку. Но прежде чем набрать номер, пожаловался: – Негодяи! А ведь обещали дать несколько дней, чтобы я мог привести в порядок дела!
Девочка с едко-лиловыми волосами смотрела на меня округлившимися глазами. И не понимала ни хрена!!!
– Пожарная охрана, – сексуальным голоском промурлыкала трубка.
Я ободряюще подмигнул Василисе – мол, все ништяк, детка, все по плану; просто у меня с твоей легкой руки такая работа. И прежде чем пожаловаться пожарникам на взрыв, успел со злорадством подумать:
«А ведь я застраховал от поджога квартиру всего три недели назад! Ха!!!
Если и дальше мое имущество будет уничтожаться с такой примечательной регулярностью, через полгода страховщики начнут шарахаться от меня, как от чумного».