Страница:
– Вот тут и перекантуешься, – садясь в продавленное кресло и обводя рукой конспиративные хоромы, с видом благодетеля сказал Макс. Подвинув к себе пепельницу, он, закуривая, щелкнул зажигалкой-диктофоном и поставил ее на стол. – Телефона, извини, нет. Стасики табунами по стенам бегают, да и санузел сливается исключительно при помощи ведерка. Зато в остальном – просто «Невский паласс»! Ха-ха!
– Ты что-нибудь выяснил про Аню и мать? – спросил Артем, усаживаясь напротив, вытягивая гудящие ноги и с безразличием созерцая разложенную на низком столике купленную Лакиным простенькую закуску – хлеб, маринованные огурцы, колбасу, – дюжину бутылок с пивом и штоф с водкой «черноголовка».
Наигранная улыбка исчезла с лица капитана, на лбу залегли три глубокие морщины. Поднявшись с кресла, Макс молча подошел к буфету, достал стаканы, нож, пару вилок и открывашку, положил все на столик, свинтил пробку с графинчика с водкой и разлил по стаканам «на два пальца». Снова сел в кресло, не дожидаясь Артема и даже не поднимая на него взгляд, залпом опростал содержимое своего стакана, отломил черную корочку хлеба, занюхал, морщась.
– В реанимации твоя Аня, старик, – сообщил он вполголоса, бросив горбушку в рот и потянувшись к банке с огурцами. – В Институте скорой помощи. Рана всего в паре сантиметров от сердца, было сильное внутреннее кровотечение. Когда уже везли в операционную, наступила клиническая смерть. Пришлось ставить электрошок, делать укол стимулирующего препарата… Кажется, обошлось. Пока она, разумеется, без сознания, но лечащий врач оценивает ее состояние как средней тяжести и уверен, что девчонка выкарабкается. Организм молодой, сильный. Только, – капитан ФСБ наконец-то посмотрел Артему в глаза, в которых без труда читалась боль, и медленно покачал головой, – с ребенком вам придется… подождать. Мне очень жаль, братишка…
Играя желваками, Артем поднял стакан и медленно, словно воду, выпил его содержимое, впервые притронувшись к алкоголю за бог знает сколько лет. Затем наполнил стакан снова – уже до самых краев – и так же механически осушил его до половины. Вернул на стол, утер губы ребром ладони и тоном, на который невозможно ответить «нет», попросил:
– Дай мне сигарету.
Лакин протянул пачку «парламента», подождал, пока Артем вытащит сигарету, щелкнул зажигалкой.
– Держись, старик, – сказал сухо. – Ты уже не один. Я обещаю сделать все, что в моих силах…
Ты, кстати, закусывай, а то в момент окосеешь от таких лошадиных доз…
Артем затянулся, брезгливо опустил сигарету на край пепельницы, взял протянутый Максом круг копченой колбасы, подержал немного и бросил обратно на тарелку, опять сгреб пальцами стакан. Рывком добил его до дна, открыл бутылку пива и неумело, сверху, а не по стеночке, наполнил стакан до краев янтарным напитком. Пена с шипением взметнулась вверх, перелилась через края и расползлась на столе липкой пузырящейся лужей. Макс вздохнул и пошел на кухню за тряпкой. Вернулся, вытер стол, наблюдая, как пребывающий в трансе Артем пьет пиво, сказал, продолжая ранее начатую тему:
– С мамой твоей все в порядке, никакого инфаркта. Обычное, если так можно сказать, нервное потрясение. Не удивительно, после того, чтоона увидела… Слушай… После пожара от дома остались одни головешки… У вас есть родственники, у которых твоя мать могла бы пожить некоторое время?
– Да, – снова берясь за сигарету, выдохнул Артем, несколько оттаявший после ударной порции спиртного. – У матери есть близкая подруга в Кронштадте. Тетя Наташа. Живет одна, в «двушке». Они с матерью почти как сестры.
– Значит, уже одной проблемой меньше, – задумчиво констатировал капитан.
С куревом у Артема явно не ладилось даже после стресса. Сломав сигарету и тщательно затушив уголек, он не спеша принялся за еду. Пища казалась совершенно безвкусной, как поролон. То же самое касалось и водки с пивом.
– Пока это все, что мне удалось для тебя сделать, – пригубив свою порцию «черноголовки», сказал Лакин. – День сегодня просто ломовой, сюрприз за сюрпризом. И все – со знаком минус. Не страна, а…
– Вот только про страну не надо! – неожиданно взорвался Артем. Алкоголь, видимо, брал свое. – Ладно?! Уж какая есть!
Однако развивать тему, к облегчению капитана, не стал.
Над столом вновь повисла пауза. Лакин посмотрел на часы.
– Извини, конечно, за нескромный вопрос, но как у тебя обстоит с деньгами? В смысле – на продукты и так далее, по мелочи. Если нужно, я… – эфэсбэшник полез во внутренний карман пиджака, но категорический жест Артема заставил его остановиться.
– Не напрягайся. Деньги есть. Пока есть.
– Ну, смотри.
– Скажи, Макс… Анюту в больнице действительно правильноохраняют?
– Разумеется, – опустил веки капитан. – Две пары бойцов, с автоматами, посменно, круглосуточно. Она же единственный свидетель преступления. И по-совместительству – твой ангел-хранитель. Ты сейчас молиться на нее должен…
Прикончив очередные полстакана водки и запив глотком пива, Артем кивнул. Не спеша достал из-под рубашки пистолет, задумчиво повертел его в руках. Выщелкнув обойму, молча пересчитал патроны в стальной оболочке. Их оставалось семь. Ударом открытой ладони Артем вернул обойму на место и бережно положил оружие на липкий от пролитого пива стол, рядом со стаканом. В голове беглеца плыл туман и плескалось море, глаза некоторое время бесцельно блуждали по комнате, перескакивая с предмета на предмет, и вдруг остановились на сидящем напротив, внимательно наблюдающем за ним высоком и широкоплечем офицере ФСБ. Во время учебы в институте остроумные парни-сокурсники называли громилу и молчуна Макса звучным прозвищем Лакировщик.
– Ты прав, – заплетающимся языком выдавил Артем. Скулы его нервно заиграли. – Она – мой ангел.
Глава 7
Глава 8
– Ты что-нибудь выяснил про Аню и мать? – спросил Артем, усаживаясь напротив, вытягивая гудящие ноги и с безразличием созерцая разложенную на низком столике купленную Лакиным простенькую закуску – хлеб, маринованные огурцы, колбасу, – дюжину бутылок с пивом и штоф с водкой «черноголовка».
Наигранная улыбка исчезла с лица капитана, на лбу залегли три глубокие морщины. Поднявшись с кресла, Макс молча подошел к буфету, достал стаканы, нож, пару вилок и открывашку, положил все на столик, свинтил пробку с графинчика с водкой и разлил по стаканам «на два пальца». Снова сел в кресло, не дожидаясь Артема и даже не поднимая на него взгляд, залпом опростал содержимое своего стакана, отломил черную корочку хлеба, занюхал, морщась.
– В реанимации твоя Аня, старик, – сообщил он вполголоса, бросив горбушку в рот и потянувшись к банке с огурцами. – В Институте скорой помощи. Рана всего в паре сантиметров от сердца, было сильное внутреннее кровотечение. Когда уже везли в операционную, наступила клиническая смерть. Пришлось ставить электрошок, делать укол стимулирующего препарата… Кажется, обошлось. Пока она, разумеется, без сознания, но лечащий врач оценивает ее состояние как средней тяжести и уверен, что девчонка выкарабкается. Организм молодой, сильный. Только, – капитан ФСБ наконец-то посмотрел Артему в глаза, в которых без труда читалась боль, и медленно покачал головой, – с ребенком вам придется… подождать. Мне очень жаль, братишка…
Играя желваками, Артем поднял стакан и медленно, словно воду, выпил его содержимое, впервые притронувшись к алкоголю за бог знает сколько лет. Затем наполнил стакан снова – уже до самых краев – и так же механически осушил его до половины. Вернул на стол, утер губы ребром ладони и тоном, на который невозможно ответить «нет», попросил:
– Дай мне сигарету.
Лакин протянул пачку «парламента», подождал, пока Артем вытащит сигарету, щелкнул зажигалкой.
– Держись, старик, – сказал сухо. – Ты уже не один. Я обещаю сделать все, что в моих силах…
Ты, кстати, закусывай, а то в момент окосеешь от таких лошадиных доз…
Артем затянулся, брезгливо опустил сигарету на край пепельницы, взял протянутый Максом круг копченой колбасы, подержал немного и бросил обратно на тарелку, опять сгреб пальцами стакан. Рывком добил его до дна, открыл бутылку пива и неумело, сверху, а не по стеночке, наполнил стакан до краев янтарным напитком. Пена с шипением взметнулась вверх, перелилась через края и расползлась на столе липкой пузырящейся лужей. Макс вздохнул и пошел на кухню за тряпкой. Вернулся, вытер стол, наблюдая, как пребывающий в трансе Артем пьет пиво, сказал, продолжая ранее начатую тему:
– С мамой твоей все в порядке, никакого инфаркта. Обычное, если так можно сказать, нервное потрясение. Не удивительно, после того, чтоона увидела… Слушай… После пожара от дома остались одни головешки… У вас есть родственники, у которых твоя мать могла бы пожить некоторое время?
– Да, – снова берясь за сигарету, выдохнул Артем, несколько оттаявший после ударной порции спиртного. – У матери есть близкая подруга в Кронштадте. Тетя Наташа. Живет одна, в «двушке». Они с матерью почти как сестры.
– Значит, уже одной проблемой меньше, – задумчиво констатировал капитан.
С куревом у Артема явно не ладилось даже после стресса. Сломав сигарету и тщательно затушив уголек, он не спеша принялся за еду. Пища казалась совершенно безвкусной, как поролон. То же самое касалось и водки с пивом.
– Пока это все, что мне удалось для тебя сделать, – пригубив свою порцию «черноголовки», сказал Лакин. – День сегодня просто ломовой, сюрприз за сюрпризом. И все – со знаком минус. Не страна, а…
– Вот только про страну не надо! – неожиданно взорвался Артем. Алкоголь, видимо, брал свое. – Ладно?! Уж какая есть!
Однако развивать тему, к облегчению капитана, не стал.
Над столом вновь повисла пауза. Лакин посмотрел на часы.
– Извини, конечно, за нескромный вопрос, но как у тебя обстоит с деньгами? В смысле – на продукты и так далее, по мелочи. Если нужно, я… – эфэсбэшник полез во внутренний карман пиджака, но категорический жест Артема заставил его остановиться.
– Не напрягайся. Деньги есть. Пока есть.
– Ну, смотри.
– Скажи, Макс… Анюту в больнице действительно правильноохраняют?
– Разумеется, – опустил веки капитан. – Две пары бойцов, с автоматами, посменно, круглосуточно. Она же единственный свидетель преступления. И по-совместительству – твой ангел-хранитель. Ты сейчас молиться на нее должен…
Прикончив очередные полстакана водки и запив глотком пива, Артем кивнул. Не спеша достал из-под рубашки пистолет, задумчиво повертел его в руках. Выщелкнув обойму, молча пересчитал патроны в стальной оболочке. Их оставалось семь. Ударом открытой ладони Артем вернул обойму на место и бережно положил оружие на липкий от пролитого пива стол, рядом со стаканом. В голове беглеца плыл туман и плескалось море, глаза некоторое время бесцельно блуждали по комнате, перескакивая с предмета на предмет, и вдруг остановились на сидящем напротив, внимательно наблюдающем за ним высоком и широкоплечем офицере ФСБ. Во время учебы в институте остроумные парни-сокурсники называли громилу и молчуна Макса звучным прозвищем Лакировщик.
– Ты прав, – заплетающимся языком выдавил Артем. Скулы его нервно заиграли. – Она – мой ангел.
Глава 7
Хороший Грек – мертвый Грек
Такого позорного фиаско отставной полковник ГРУ Быков не терпел за всю свою безупречную карьеру в военной разведке. Видимо все-таки сказалось тлетворное влияние сытого, устроенного быта, притупившего присущее каждому хищнику постоянное чувство опасности и самосохранения. Плюс – длительное отстутствие реальной практики специальных операций, с окончания последней из которых прошло уже без малого семь лет. Да и, что там скрывать, откровенная недооценка противника, виной чему было шапкозакидательское настроение стареющего вояки, с лейтенантским азартом рванувшегося, на первое, по сути, за все время службы в ЧОП «КСК» настоящее дело. Если охоту за безоружным поваром из бистро вообще можно было назвать столь уважительным для профессионала словом. Так, легкая разминка. Греков – не бандит, за которым стоит целая группировка отморозков, и не спец, за плечами которого опыт реальной войны. Чего может быть проще, чем вычислить его логово, врезать в торец и доставить пред светлы очи Папы? А затем, когда Витек сполна отведет душу, тихонько закопать упокоившийся обмылок где-нибудь в бескрайних лесах, в изобилии раскинувшихся вокруг новой нефтяной столицы отечественного Северо-Запада, тихого провинциального города Усть-Озернинска, где буквально все, от милиции и прокуратуры до коммерческих палаток у вокзала и современнейших нефтеналивных терминалов в порту контролировалось ближайшим окружением Витька – местными чиновниками и столичными бизнесменами. Да и сам озернинский мэр г-н Лемехов во многих вопросах откровенно плясал под дудку своего зама по строительству и инвестициям…
Но произошло непредвиденное. Дилетант, имеющий в своем арсенале всего лишь навыки владения боевым самбо, едва не вышел из схватки с двумя бывшими кадровыми офицерами ГРУ и опытным оперативником победителем. И только неожиданно скрутивший парня болевой шок – скорее всего, следствие полученной когда-то ранее травмы позвоночника – заставил его капитулировать. Однако, как быстро выснилось, – не надолго. Вызванные анонимным телефонным звонком «соседа» мусора не успели повязать «ревнивца» на месте преступления. Парень успел очухаться, оценить обстановку и сделать ноги.
Другую ошибку полковник допустил, когда не убедился в том, что случайный выстрел в область сердца оказался для девчонки роковым. И кто же мог подумать, что девчонка останется жить и попадет не на тот свет, а под круглосуточную охрану вооруженных ментов с Литейного! А все потому, что он, называющий себя профессионалом, забыл сделать элементарную вещь – перед тем как вложить ствол в руку клиента, нужно было произвести контрольный выстрел в голову – и никаких проблем!..
Третий и четвертый прокол допустили уже непосредственно бойцы – на Петергофском шоссе, и особенно – в развалюхе на окраине Ломоносова. То сюрреалистическое блядство, которое там случилось, вообще не лезло ни в какие ворота! И жесткий, кропотливый «разбор полетов» по изнасилованию сестры Грекова еще только предстоит…
В итоге – четыре трупа, один калека с разбитыми всмятку яйцами, выжившая свидетельница и по-прежнему остающийся на свободе, но теперь уже доведенный до крайней степени ярости, а потому крайне опасный беглец!
Такого позора полковнику ГРУ Игорю Дмитриевичу Быкову терпеть еще не приходилось. Если в самое ближайшее время не предпринять решительных действий – ситуация может окончательно выйти из-под контроля…
…Закончив изложение сложной ситуации, создавшейся после всех топорных действий вверенной ему службы безопасности, стоявший во фрунт перед пунцовым, судорожно курящим третью подряд сигарету замом главы городской администрации отставной полковник замолчал, ожидая неизбежного приговора. А вердикт за столь вопиющий провал пустякового задания мог быть только один – увольнение. Но перед отставкой надлежало как можно скорее «уладить вопрос» с девчонкой и поваром, раз и навсегда…
– Идиоты, – пыхнув дымом, прошипел сидящий за столом в кабинете шефа «КСК» взлохмаченный, напрочь утративший лоск Киржач. Нервными щелчками указательного пальца чиновник стряхнул с сигареты пепел и исподлобья взглянул на покорно застывшего напротив Дмитрича. – За что я вам такие деньги плачу, а?! Ради чего я столько специальной аппаратуры закупил по твоей же – твоей! – личной заявке?!.. Кого ты вообще к себе в штат набрал?!.. Сексуальных маньяков?!.. Салабонов, не способных даже руками махать, когда требуется?! Чего молчишь?!
– Я виноват, и мне нечем оправдаться, – спокойно сказал Быков, испепеляемый полным презрения взглядом хозяина, и добавил скрепя сердце: – В том числе и персонально. Но все-таки хочу заметить, что этот Греков оказался крепким орешком, Виктор Анатольевич. Главные причины неудачи – это, безусловно, недооценка противника и брак в работе, как моей лично, так и привлеченной мной к операции Марго. Она – классный специалист и обычно никогда не расслаблялась… Поэтому объективности ради, Виктор Анатольевич, я бы не стал сбрасывать со счета и такой имевший место факт, как роковое стечение обстоятельств. От форс-мажора никто не застрахован. Если бы Марго вовремя заметила за углом прихожей парня, если бы вызванные мной сразу после инсценировки менты прибыли в адрес на каких-нибудь две минуты раньше, то никаких последующих проблем не возникло бы. Ствол, из которого был произведен выстрел, не засвечен и не зарегистрирован. Ментам предоставился реальный шанс по горячим следам раскрыть мокруху, и ни один сыскарь не стал бы даже слушать бредни взятого на месте преступления ревнивого любовника, застукавшего свою телку в постели с е…арем о какой-то подосланной мной… а фактически – вами, лже-почтальонше и группе захвата. Это недоказуемо. Я прав, Илья?
Ища поддержки, Быков перевел взгляд на до сих пор молча стоящего у окна кабинета со сложенными на груди руками горбоносого, чуть сутулого мужчину лет шестидесяти в дорогом костюме, с обильно посеребренными сединой коротко стриженными вьющимися волосами и сверкающим на золотой заколке для галстука настоящим бриллиантом. Юрисконсульт чиновника, адвокат Илья Залманович Эльвих, слегка помедлив, ответил:
– Отчасти. Лишь отчасти, Игорь Дмитриевич. Давайте проведем анализ… э-э… инцидента в деталях. Если все в действительности произошло так, как вы сейчас нам рассказали, а сомневаться в искренности ваших слов я не имею ни малейших оснований… то доказать косвенную причастность Виктора Андрееевича, – адвокат вежливо поклонился Киржачу, скользнув по чиновнику полным подобострастия маслянистым взглядом, – к убийству на проспекте Славы очень и очень сложно. Но – при желании и опять-таки – определенном стечении обстоятельств все же возможно…
Адвокат заметил, как мгновенно передернулось лицо Киржача и как напряглись скулы бывшего полковника военной разведки.
– Да, прямых улик у следствия нет! – выдержав эффектную паузу, продолжил юрисконсульт. – Только не существующие пока показания девчонки и ударившегося в бега главного подозреваемого. Даже если всплывет история с бистро, связать два события в единое целое достаточно сложно. Но – только для плохого оперативника… Хорошо, что вас, Игорь Дмитриевич, и вашего протеже майора, и тем более вашу старую знакомую по службе в ГРУ Марго ни раненая девчонка, ни ее бойфренд раньше в глаза не видели. В зале «Мельницы», когда вспыхнула драка, вас еще не было… Так что гипотетические ночные визитеры, в существование которых всегда идущая по пути наименьшего сопротивления милиция вряд ли просто так поверит, вполне могли оказаться обыкновенными грабителями… Но тогда сразу возникает вопрос: как среди них оказался майор милиции и для чего обычным ворам разыгрывать спектакль с раздеванием трупа подельника и одеванием голого любовника хозяйки? Нарвавшись на неожиданный жесткий отпор и даже утихомирив источник проблем, любой ворюга просто попытается как можно скорее покинуть адрес. Следовательно, в рассказ подозреваемого менты вынуждены будут поверить только после того, как девчонка очухается и подтвердит визит «почтальонши»… В этом случае все равно остаются вопросы, например насчет целесообразности инсценировки убийства из ревности. На любые манипуляции нужно время, а преступники, как правило, умеют его ценить. Грабителям такие сложности попросту незачем!.. Следовательно, получив показания девчонки, менты будут поставлены перед необходимостью проверить связь между визитерами и произошедшим накануне инцидентом в бистро. И тут вдруг выяснится, что убитый разводным ключом майор в оберегающем покой Виктора Анатольевича частном охранном предприятии «КСК» прямо-таки свой человек…
– От кого выяснится? – прищурился Быков. – Одного моего слова достаточно, чтобы все парни под присягой показали, что впервые в жизни видят, как идет дождь.
– А хозяин «Мельницы»? – вежливо напомнил адвокат. – Кстати, где он сейчас?
– Дома, синяки и ссадины зализывает. Заставить Гольданского молчать – вообще не проблема. В принципе, достаточно звонка по телефону. Но лучше все же нанести толстяку визит.
– А семья убитого? – вскинул брови Эльвих.
– Насколько мне известно, жена не была в курсе его планов после выхода на пенсию, – веско заметил хмурый Быков. – Гриша вообще собирался с ней разводиться. А их сын-студент давно отдельно живет…
– Тогда остаетесь вы и Марго, – развел руки адвокат. – Уж вас-то беглец запросто опознает. С дамой, разумеется, несколько сложнее – ее еще найти нужно.
– Я скажу, что впервые его вижу, – фыркнул шеф «КСК». – Улик, подтверждающих, что в квартире был именно я, нет. Недоказуемо.
– Если опираться только на показания парня. Но если к ним прибавить показания девчонки – есть веский повод нажать и на вас, и на Виктора Анатольевича гораздо сильнее, – кончиком пальца поправив съехавшие с горбатого носа очки, предупредил Эльвих. – Но нам это надо, господа? Отбиться мы сумеем, есть, по-счастью, и деньги, и рычаги влияния, но стоит ли доводить дело до огласки? До скандальных публикаций в газетах?! Ответ очевиден. Нет, не нужно. Ну, а раз не нужно, то самое время предпринять ряд неотложных мероприятий, – подвел черту адвокат и снова замолчал, сделав вид, что думает. Впрочем, долго держать паузу не пришлось – через пару секунд раздался повелительный голос Киржача:
– Не томи, Илья. Здесь тебе не зал судебных заседаний. И я – не суд присяжных!..
– Извольте, господа! – шумно вздохнул адвокат и пристально взглянул на начальника личной охраны Киржача. – Прежде всего, Игорь Дмитриевич, вам действительно следует надлежащим образом проинструктировать ваших подчиненных и хозяина бистро насчет Григория… А во-вторых, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы девчонка смогла дать показания. Вы понимаете меня, господин Быков?
– Ты заткнешь сучке пасть, – разогнав рукой висящий над столом дым и кивнув адвокату в знак согласия, Киржач повернулся на стуле и с прищуром посмотрел на проштрафившегося полковника. – Мокрощелка должна замолчать. Совсем. И чем раньше это произойдет – тем лучше для всех нас. Каким образом ты успокоишь ее – мне безразлично. Хоть из гранатомета по окнам реанимации стреляй; главное – результат!!!.. Не хочу тебя пугать, но ты сам помнишь наш давний уговор. Деньги, большие деньги, нужно отрабатывать. А нет… нам придется прервать контракт.
Быков угрюмо кивнул. Выбора у него не было. Лишь устранив свидетельницу, он мог не только частично реабилитироваться за провал задания, но и избежать ясно маячившего на горизонте «заказа».
Неожиданно в кармане бывшего разведчика зазвонил мобильник. Быков сдвинул брови, достал трубку, откинул панель и приложил телефон к уху:
– Слушаю… Так… Это точно?! Ладно, молодец.
– Однако нельзя забывать и про нашу главную головную боль, – подождав, пока начальник охраны закончит диалог и спрячет телефон, напомнил присутствующим с глубокомысленным видом расхаживающий по кабинету адвокат. – После трагического инцидента в Ломоносове этот парень очень, очень опасен!..
– Уже нет, – жестко перебил Дмитрич, с видимым удовольствием расправив плечи.
– Не понял, – заметив странный блеск в глазах военного разведчика, сидящий за столом Киржач машинально подался вперед и застыл в ожидании ответа. Огонек зажигалки «зиппо» повис в нескольких сантиметрах от кончика очередной сигареты.
– Если бы мне еще минуту назад сказали, что такое может быть, я бы не поверил, – тонкие губы Быкова растянулись в торжествующей улыбке. Глядя на Киржача, полковник вдруг в мельчайших деталях вспомнил свой вчерашний разговор с некой дамочкой, выйти на которую ему помог клочок бумаги с номером телефона, найденный в забытой куртке беглеца. С ходу сочиненная шефом «КСК» версия насчет попавшего под поезд мужчину с чьей-то нечистой лохматой руки сегодня вдруг превратилась в жуткую реальность. Впрочем, для кого как…
По очереди оглядев адвоката с чиновником, Быков наконец сообщил:
– Звонил тот самый боец, который завалил Влада и по моему приказу сжег дом. Только что в местных ТВ-новостях передали: час назад недалеко от Стрельны электричка переехала мужика. По показаниям машиниста, тот был пьян и вышел на рельсы из-за кустов прямо перед поездом. Опознать жмурика по приметам невозможно, сплошной фарш. Но в кармане джинсов найден паспорт на имя Грекова Артема Александровича, шестьдесят восьмого года рождения. Журналюги выяснили, что указанный по адресу прописки мертвеца частный дом в Ломоносове сегодня утром сгорел дотла, и сразу выдвинули свою версию: мужик узнал о пожаре, о гибели отца с сестрой, о том, что мать с сердечным приступом помещена в больницу, с горя напился в хлам и, как результат, угодил под поезд. Финита ля комедия Занавес.
– О-хренеть! – открыв рот от удивления пробормотал Киржач, хлопая глазами. – Бывает же такое!
– Вот и закрылась тема, – глухо констатировал Илья Залманович, вытирая вмиг взмокший лоб. – По этому поводу не грех и принять по соточке.
– Пожалуй, – охотно поддержал Быков.
– Повезло тебе, полковник, – вставая из-за стола, довольно осклабился Киржач. Ленивым взмахом руки он разрешил своему главному опричнику достать из встроенного в стену бара коньяк и бокалы. Пыхтя сигаретой, чиновник приблизился к окну, отодвинул жалюзи и, задумчиво глядя на пустынную улицу, прорычал: – Хотя, честно говоря, жаль, что этот фраерок так глупо издох. Лишил меня, сучара, законного удовольствия раздербанить его бройлерную тушку от яиц до ноздрей!
– Стоит ли обо всякий плебс руки марать, дорогой Виктор Анатольевич? – с почтительным кивком принимая от бывшего офицера ГРУ пузатый бокал с благородным французским напитком, заметил адвокат. – Электричка, право слово, сделала, это куда лучше. Собаке – собачья смерть. Ваше здоровье!..
Но произошло непредвиденное. Дилетант, имеющий в своем арсенале всего лишь навыки владения боевым самбо, едва не вышел из схватки с двумя бывшими кадровыми офицерами ГРУ и опытным оперативником победителем. И только неожиданно скрутивший парня болевой шок – скорее всего, следствие полученной когда-то ранее травмы позвоночника – заставил его капитулировать. Однако, как быстро выснилось, – не надолго. Вызванные анонимным телефонным звонком «соседа» мусора не успели повязать «ревнивца» на месте преступления. Парень успел очухаться, оценить обстановку и сделать ноги.
Другую ошибку полковник допустил, когда не убедился в том, что случайный выстрел в область сердца оказался для девчонки роковым. И кто же мог подумать, что девчонка останется жить и попадет не на тот свет, а под круглосуточную охрану вооруженных ментов с Литейного! А все потому, что он, называющий себя профессионалом, забыл сделать элементарную вещь – перед тем как вложить ствол в руку клиента, нужно было произвести контрольный выстрел в голову – и никаких проблем!..
Третий и четвертый прокол допустили уже непосредственно бойцы – на Петергофском шоссе, и особенно – в развалюхе на окраине Ломоносова. То сюрреалистическое блядство, которое там случилось, вообще не лезло ни в какие ворота! И жесткий, кропотливый «разбор полетов» по изнасилованию сестры Грекова еще только предстоит…
В итоге – четыре трупа, один калека с разбитыми всмятку яйцами, выжившая свидетельница и по-прежнему остающийся на свободе, но теперь уже доведенный до крайней степени ярости, а потому крайне опасный беглец!
Такого позора полковнику ГРУ Игорю Дмитриевичу Быкову терпеть еще не приходилось. Если в самое ближайшее время не предпринять решительных действий – ситуация может окончательно выйти из-под контроля…
…Закончив изложение сложной ситуации, создавшейся после всех топорных действий вверенной ему службы безопасности, стоявший во фрунт перед пунцовым, судорожно курящим третью подряд сигарету замом главы городской администрации отставной полковник замолчал, ожидая неизбежного приговора. А вердикт за столь вопиющий провал пустякового задания мог быть только один – увольнение. Но перед отставкой надлежало как можно скорее «уладить вопрос» с девчонкой и поваром, раз и навсегда…
– Идиоты, – пыхнув дымом, прошипел сидящий за столом в кабинете шефа «КСК» взлохмаченный, напрочь утративший лоск Киржач. Нервными щелчками указательного пальца чиновник стряхнул с сигареты пепел и исподлобья взглянул на покорно застывшего напротив Дмитрича. – За что я вам такие деньги плачу, а?! Ради чего я столько специальной аппаратуры закупил по твоей же – твоей! – личной заявке?!.. Кого ты вообще к себе в штат набрал?!.. Сексуальных маньяков?!.. Салабонов, не способных даже руками махать, когда требуется?! Чего молчишь?!
– Я виноват, и мне нечем оправдаться, – спокойно сказал Быков, испепеляемый полным презрения взглядом хозяина, и добавил скрепя сердце: – В том числе и персонально. Но все-таки хочу заметить, что этот Греков оказался крепким орешком, Виктор Анатольевич. Главные причины неудачи – это, безусловно, недооценка противника и брак в работе, как моей лично, так и привлеченной мной к операции Марго. Она – классный специалист и обычно никогда не расслаблялась… Поэтому объективности ради, Виктор Анатольевич, я бы не стал сбрасывать со счета и такой имевший место факт, как роковое стечение обстоятельств. От форс-мажора никто не застрахован. Если бы Марго вовремя заметила за углом прихожей парня, если бы вызванные мной сразу после инсценировки менты прибыли в адрес на каких-нибудь две минуты раньше, то никаких последующих проблем не возникло бы. Ствол, из которого был произведен выстрел, не засвечен и не зарегистрирован. Ментам предоставился реальный шанс по горячим следам раскрыть мокруху, и ни один сыскарь не стал бы даже слушать бредни взятого на месте преступления ревнивого любовника, застукавшего свою телку в постели с е…арем о какой-то подосланной мной… а фактически – вами, лже-почтальонше и группе захвата. Это недоказуемо. Я прав, Илья?
Ища поддержки, Быков перевел взгляд на до сих пор молча стоящего у окна кабинета со сложенными на груди руками горбоносого, чуть сутулого мужчину лет шестидесяти в дорогом костюме, с обильно посеребренными сединой коротко стриженными вьющимися волосами и сверкающим на золотой заколке для галстука настоящим бриллиантом. Юрисконсульт чиновника, адвокат Илья Залманович Эльвих, слегка помедлив, ответил:
– Отчасти. Лишь отчасти, Игорь Дмитриевич. Давайте проведем анализ… э-э… инцидента в деталях. Если все в действительности произошло так, как вы сейчас нам рассказали, а сомневаться в искренности ваших слов я не имею ни малейших оснований… то доказать косвенную причастность Виктора Андрееевича, – адвокат вежливо поклонился Киржачу, скользнув по чиновнику полным подобострастия маслянистым взглядом, – к убийству на проспекте Славы очень и очень сложно. Но – при желании и опять-таки – определенном стечении обстоятельств все же возможно…
Адвокат заметил, как мгновенно передернулось лицо Киржача и как напряглись скулы бывшего полковника военной разведки.
– Да, прямых улик у следствия нет! – выдержав эффектную паузу, продолжил юрисконсульт. – Только не существующие пока показания девчонки и ударившегося в бега главного подозреваемого. Даже если всплывет история с бистро, связать два события в единое целое достаточно сложно. Но – только для плохого оперативника… Хорошо, что вас, Игорь Дмитриевич, и вашего протеже майора, и тем более вашу старую знакомую по службе в ГРУ Марго ни раненая девчонка, ни ее бойфренд раньше в глаза не видели. В зале «Мельницы», когда вспыхнула драка, вас еще не было… Так что гипотетические ночные визитеры, в существование которых всегда идущая по пути наименьшего сопротивления милиция вряд ли просто так поверит, вполне могли оказаться обыкновенными грабителями… Но тогда сразу возникает вопрос: как среди них оказался майор милиции и для чего обычным ворам разыгрывать спектакль с раздеванием трупа подельника и одеванием голого любовника хозяйки? Нарвавшись на неожиданный жесткий отпор и даже утихомирив источник проблем, любой ворюга просто попытается как можно скорее покинуть адрес. Следовательно, в рассказ подозреваемого менты вынуждены будут поверить только после того, как девчонка очухается и подтвердит визит «почтальонши»… В этом случае все равно остаются вопросы, например насчет целесообразности инсценировки убийства из ревности. На любые манипуляции нужно время, а преступники, как правило, умеют его ценить. Грабителям такие сложности попросту незачем!.. Следовательно, получив показания девчонки, менты будут поставлены перед необходимостью проверить связь между визитерами и произошедшим накануне инцидентом в бистро. И тут вдруг выяснится, что убитый разводным ключом майор в оберегающем покой Виктора Анатольевича частном охранном предприятии «КСК» прямо-таки свой человек…
– От кого выяснится? – прищурился Быков. – Одного моего слова достаточно, чтобы все парни под присягой показали, что впервые в жизни видят, как идет дождь.
– А хозяин «Мельницы»? – вежливо напомнил адвокат. – Кстати, где он сейчас?
– Дома, синяки и ссадины зализывает. Заставить Гольданского молчать – вообще не проблема. В принципе, достаточно звонка по телефону. Но лучше все же нанести толстяку визит.
– А семья убитого? – вскинул брови Эльвих.
– Насколько мне известно, жена не была в курсе его планов после выхода на пенсию, – веско заметил хмурый Быков. – Гриша вообще собирался с ней разводиться. А их сын-студент давно отдельно живет…
– Тогда остаетесь вы и Марго, – развел руки адвокат. – Уж вас-то беглец запросто опознает. С дамой, разумеется, несколько сложнее – ее еще найти нужно.
– Я скажу, что впервые его вижу, – фыркнул шеф «КСК». – Улик, подтверждающих, что в квартире был именно я, нет. Недоказуемо.
– Если опираться только на показания парня. Но если к ним прибавить показания девчонки – есть веский повод нажать и на вас, и на Виктора Анатольевича гораздо сильнее, – кончиком пальца поправив съехавшие с горбатого носа очки, предупредил Эльвих. – Но нам это надо, господа? Отбиться мы сумеем, есть, по-счастью, и деньги, и рычаги влияния, но стоит ли доводить дело до огласки? До скандальных публикаций в газетах?! Ответ очевиден. Нет, не нужно. Ну, а раз не нужно, то самое время предпринять ряд неотложных мероприятий, – подвел черту адвокат и снова замолчал, сделав вид, что думает. Впрочем, долго держать паузу не пришлось – через пару секунд раздался повелительный голос Киржача:
– Не томи, Илья. Здесь тебе не зал судебных заседаний. И я – не суд присяжных!..
– Извольте, господа! – шумно вздохнул адвокат и пристально взглянул на начальника личной охраны Киржача. – Прежде всего, Игорь Дмитриевич, вам действительно следует надлежащим образом проинструктировать ваших подчиненных и хозяина бистро насчет Григория… А во-вторых, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы девчонка смогла дать показания. Вы понимаете меня, господин Быков?
– Ты заткнешь сучке пасть, – разогнав рукой висящий над столом дым и кивнув адвокату в знак согласия, Киржач повернулся на стуле и с прищуром посмотрел на проштрафившегося полковника. – Мокрощелка должна замолчать. Совсем. И чем раньше это произойдет – тем лучше для всех нас. Каким образом ты успокоишь ее – мне безразлично. Хоть из гранатомета по окнам реанимации стреляй; главное – результат!!!.. Не хочу тебя пугать, но ты сам помнишь наш давний уговор. Деньги, большие деньги, нужно отрабатывать. А нет… нам придется прервать контракт.
Быков угрюмо кивнул. Выбора у него не было. Лишь устранив свидетельницу, он мог не только частично реабилитироваться за провал задания, но и избежать ясно маячившего на горизонте «заказа».
Неожиданно в кармане бывшего разведчика зазвонил мобильник. Быков сдвинул брови, достал трубку, откинул панель и приложил телефон к уху:
– Слушаю… Так… Это точно?! Ладно, молодец.
– Однако нельзя забывать и про нашу главную головную боль, – подождав, пока начальник охраны закончит диалог и спрячет телефон, напомнил присутствующим с глубокомысленным видом расхаживающий по кабинету адвокат. – После трагического инцидента в Ломоносове этот парень очень, очень опасен!..
– Уже нет, – жестко перебил Дмитрич, с видимым удовольствием расправив плечи.
– Не понял, – заметив странный блеск в глазах военного разведчика, сидящий за столом Киржач машинально подался вперед и застыл в ожидании ответа. Огонек зажигалки «зиппо» повис в нескольких сантиметрах от кончика очередной сигареты.
– Если бы мне еще минуту назад сказали, что такое может быть, я бы не поверил, – тонкие губы Быкова растянулись в торжествующей улыбке. Глядя на Киржача, полковник вдруг в мельчайших деталях вспомнил свой вчерашний разговор с некой дамочкой, выйти на которую ему помог клочок бумаги с номером телефона, найденный в забытой куртке беглеца. С ходу сочиненная шефом «КСК» версия насчет попавшего под поезд мужчину с чьей-то нечистой лохматой руки сегодня вдруг превратилась в жуткую реальность. Впрочем, для кого как…
По очереди оглядев адвоката с чиновником, Быков наконец сообщил:
– Звонил тот самый боец, который завалил Влада и по моему приказу сжег дом. Только что в местных ТВ-новостях передали: час назад недалеко от Стрельны электричка переехала мужика. По показаниям машиниста, тот был пьян и вышел на рельсы из-за кустов прямо перед поездом. Опознать жмурика по приметам невозможно, сплошной фарш. Но в кармане джинсов найден паспорт на имя Грекова Артема Александровича, шестьдесят восьмого года рождения. Журналюги выяснили, что указанный по адресу прописки мертвеца частный дом в Ломоносове сегодня утром сгорел дотла, и сразу выдвинули свою версию: мужик узнал о пожаре, о гибели отца с сестрой, о том, что мать с сердечным приступом помещена в больницу, с горя напился в хлам и, как результат, угодил под поезд. Финита ля комедия Занавес.
– О-хренеть! – открыв рот от удивления пробормотал Киржач, хлопая глазами. – Бывает же такое!
– Вот и закрылась тема, – глухо констатировал Илья Залманович, вытирая вмиг взмокший лоб. – По этому поводу не грех и принять по соточке.
– Пожалуй, – охотно поддержал Быков.
– Повезло тебе, полковник, – вставая из-за стола, довольно осклабился Киржач. Ленивым взмахом руки он разрешил своему главному опричнику достать из встроенного в стену бара коньяк и бокалы. Пыхтя сигаретой, чиновник приблизился к окну, отодвинул жалюзи и, задумчиво глядя на пустынную улицу, прорычал: – Хотя, честно говоря, жаль, что этот фраерок так глупо издох. Лишил меня, сучара, законного удовольствия раздербанить его бройлерную тушку от яиц до ноздрей!
– Стоит ли обо всякий плебс руки марать, дорогой Виктор Анатольевич? – с почтительным кивком принимая от бывшего офицера ГРУ пузатый бокал с благородным французским напитком, заметил адвокат. – Электричка, право слово, сделала, это куда лучше. Собаке – собачья смерть. Ваше здоровье!..
Глава 8
Похмелье – штука тонкая
Кажется, это именно группа «Любэ» и ее солист Николай Расторгуев пели песенку, где утреннее похмелье называлось «штукой тонкой»? Согласиться с этим определением, почему-то упорно лезущим из глубин пямяти, проснувшийся ранним утром с жуткой головной болью и сухостью во рту Артем мог лишь отчасти. Видимо, все дело в том, сколько алкоголя выпито накануне. Если в меру – тогда, наверное, действительно «штука тонкая». А если врубить столько, сколько вчера под сочувственным наблюдением Макса влил в себя почти не притронувшийся к еде Артем, то утреннее самочувствие без натяжки можно назвать «штука мрачная». А еще говорят, алкоголь в убойных дозах снимает стресс. Действительно, снимает. Но только тем, что кошмарные утренние «грабли», напоминающие добровольное прокручивание живьем через мясорубку, на какое то время заставляют тебя забыть буквально обо всем, кроме отравленного этиловым спиртом, звенящего каждым нервом и ноющего каждой клеткой больного организма. Но стоит железным клещам похмельного синдрома хоть немного ослабнуть – и проблемы вчерашнего дня наваливаются снова, уже трехкратно усугубленные рикошетным действием дьявольского «спасительного» эликсира…
Он так и уснул вчера – сидя в кресле. Как заправский алкаш, потерявший в процессе регулярного общения с зеленым змием ориентацию во времени и пространстве. С людьми пракически не пьющими такое случается крайне редко: перебрав, они, как правило, способны более или менее точно вспомнить события минувшего вечера. Исключение из правила составляют, пожалуй, только «развязавшие», в прошлом сильно пившие люди. У них крыша едет сразу.
Артем, сколько ни пытался, не мог вспомнить, как была допита последняя доза и во сколько уехал Макс, оставив его в этой тараканьей обители на набережной Фонтанки. В какой-то неуловимый момент перед глазами никогда не имевшего пристрастия к выпивке, совершенно не прикасавшегося к ней долгие годы Артема просто опустилась ширма, похоронив под собой все звуки и видения. Стресс и ужас минувшего дня сделал свое дело. Единственное, что Артем смутно помнил, – когда он в последний раз смотрел на столик, бутылок с пивом оставалось еще достаточно…
Сейчас втиснутый между драными креслами журнальный стол был чисто вытерт и совершенно пуст, если не считать лежащего на нем листка бумаги, – скорее всего, вырванного из записной книжки Лакина. Дрожащей, как у последнего ханурика, рукой Артем сгреб записку и, водя по ровным каллиграфическим строчкам плохо фокусирующимся взглядом, прочитал:
«Очухался? Тогда делай как я говорю! Первое – бутылка пива в холодильнике. Второе – в меру прохладная ванна, лежать не менее получаса. Третье – рассол из-под огурцов тоже в холодильнике. Выпить весь. Четвертое – там же найдешь кусок холодца и банку хрена. Съешь, сколько сможешь. Пятое – вечером приеду, сообщу последние новости о ходе следствия по твоему делу. Заодно обсудим план дальнейших мероприятий. Из квартиры без особой необходимости не выходи и стасиков моих не обижай.
P.S. Впрочем, ключа от входной двери у тебя все равно нет. Так что поправляй здоровье и жди меня. Лакировщик».
На лице Артема, несмотря на свербящую в голове жуткую боль, промелькнуло нечто похожее на улыбку, когда он прочитал последнее слово. Кадровый офицер ФСБ умышленно подписался своим институтским прозвищем. Мелочь, а вот ведь какая фишка! – все равно приятно.
Артем встал, прошел на кухню, достал из урчащего холодильника бутылку «Степана Разина», без малейших колебаний сбил пробку об край батарейного вентиля и с жадностью припал губами к горлышку. Ледяная терпкая влага приятно обожгла пересохший язык и успокоила горящее нутро. Глотая пиво и жмурясь от волной нахлынувшего, впервые в жизни испытываемого «удовольствия» опохмелки, Артем вдруг вспомнил еще одну крылатую фразу насчет выпивки, на сей раз не имеющую к группе «Любэ» никакого отношения. Старинная русская поговорка гласила: «Не за то отец сына бранил, что пил, а за то, что опохмелялся». Вот же черт! А ведь так и до запоя не далеко! Ага, только войти в штопор сейчас не хватало, для полного счастья…
Он так и уснул вчера – сидя в кресле. Как заправский алкаш, потерявший в процессе регулярного общения с зеленым змием ориентацию во времени и пространстве. С людьми пракически не пьющими такое случается крайне редко: перебрав, они, как правило, способны более или менее точно вспомнить события минувшего вечера. Исключение из правила составляют, пожалуй, только «развязавшие», в прошлом сильно пившие люди. У них крыша едет сразу.
Артем, сколько ни пытался, не мог вспомнить, как была допита последняя доза и во сколько уехал Макс, оставив его в этой тараканьей обители на набережной Фонтанки. В какой-то неуловимый момент перед глазами никогда не имевшего пристрастия к выпивке, совершенно не прикасавшегося к ней долгие годы Артема просто опустилась ширма, похоронив под собой все звуки и видения. Стресс и ужас минувшего дня сделал свое дело. Единственное, что Артем смутно помнил, – когда он в последний раз смотрел на столик, бутылок с пивом оставалось еще достаточно…
Сейчас втиснутый между драными креслами журнальный стол был чисто вытерт и совершенно пуст, если не считать лежащего на нем листка бумаги, – скорее всего, вырванного из записной книжки Лакина. Дрожащей, как у последнего ханурика, рукой Артем сгреб записку и, водя по ровным каллиграфическим строчкам плохо фокусирующимся взглядом, прочитал:
«Очухался? Тогда делай как я говорю! Первое – бутылка пива в холодильнике. Второе – в меру прохладная ванна, лежать не менее получаса. Третье – рассол из-под огурцов тоже в холодильнике. Выпить весь. Четвертое – там же найдешь кусок холодца и банку хрена. Съешь, сколько сможешь. Пятое – вечером приеду, сообщу последние новости о ходе следствия по твоему делу. Заодно обсудим план дальнейших мероприятий. Из квартиры без особой необходимости не выходи и стасиков моих не обижай.
P.S. Впрочем, ключа от входной двери у тебя все равно нет. Так что поправляй здоровье и жди меня. Лакировщик».
На лице Артема, несмотря на свербящую в голове жуткую боль, промелькнуло нечто похожее на улыбку, когда он прочитал последнее слово. Кадровый офицер ФСБ умышленно подписался своим институтским прозвищем. Мелочь, а вот ведь какая фишка! – все равно приятно.
Артем встал, прошел на кухню, достал из урчащего холодильника бутылку «Степана Разина», без малейших колебаний сбил пробку об край батарейного вентиля и с жадностью припал губами к горлышку. Ледяная терпкая влага приятно обожгла пересохший язык и успокоила горящее нутро. Глотая пиво и жмурясь от волной нахлынувшего, впервые в жизни испытываемого «удовольствия» опохмелки, Артем вдруг вспомнил еще одну крылатую фразу насчет выпивки, на сей раз не имеющую к группе «Любэ» никакого отношения. Старинная русская поговорка гласила: «Не за то отец сына бранил, что пил, а за то, что опохмелялся». Вот же черт! А ведь так и до запоя не далеко! Ага, только войти в штопор сейчас не хватало, для полного счастья…