Седов Б.. Я люблю

   Солнце играло на волнах, по бортам белоснежной яхты бежали зайчики. Ширази вдохнул воздух полной грудью и повернулся к Анжелике со счастливым видом.
   – Только здесь человек может ощутить себя по-настоящему свободным! – И он грациозно обвел рукою расстилавшийся перед ними океан. – Вы согласны?
   Маркиза кивнула. В этот момент ей казалось, что он прав. И еще она подумала, что ничего не знает об этом человеке, кроме того, что он сообщил ей сам. А сообщил он немного. Она уже знала, что Джавад был отпрыском знатного иранского вельможи, оставившего свою страну вслед за свергнутым революцией шахиншахом. Он охотно говорил об этом во время путешествия, когда вечером они оставались одни на верхней палубе, любуясь пейзажем.
   Маркиза искренне сочувствовала этому человеку, лишившемуся родины. Правда, как признавал сам Джавад, шах сделал все, чтобы возбудить недовольство, которым не преминули воспользоваться лидеры иранского духовенства.
   – Я полагаю, что идеология сыграла здесь далеко не первую роль! – заметил он. – Безусловно, нынешним правителям Ирана выгодно выставлять свергнутого монарха нечестивцем, попиравшим традиции и святыни. Но при этом забывают упомянуть, что именно он превратил нашу страну в мощную державу, с которой вынуждены считаться в мире. Если бы не огромный разрыв, образовавшийся между богатыми и бедными, если бы американцам не было позволено хозяйничать в Иране, как на собственной военной базе… В стране, где столько бедняков, так легко спровоцировать народное возмущение ^[1]!
   – Это похоже на нашу историю! – заметила Лика. – С бедняками! В России это тоже закончилось печально…
   – Да, – согласился Джавад, – но надо отдать Хомейни справедливость – он позволил шаху отбыть в Египет. На этот счет тоже было много неверных слухов. Сообщали, будто шах вывез с собой целый «Боинг» драгоценностей. Абсолютная чепуха – все сокровища страны лежат в подвалах национального банка, и всякий там может на них полюбоваться. Эти драгоценности обеспечивают часть национальной валюты. Да что там – даже корону и трон шах получал под расписку для торжественных мероприятий и не более чем на сутки! По сравнению с вашими «новыми русскими» это был весьма скромный человек…
   Анжелика кивала. Она допускала, что Джавад мог судить предвзято о событиях, столь трагически повлиявших на его собственную судьбу. Но с подозрением относясь ко всяческим революциям, была склонна доверять его словам.
   Общались они в основном на русском – иранец довольно сносно объяснялся на этом языке и лишь иногда сбивался, увлекшись, на свой родной.
   – Я изучал ваш язык перед поездкой в Чечню! – ответил он в ответ на ее похвалу. – Я всегда стараюсь узнать хотя бы немного язык страны, в которую направляюсь!
   – Так вы все-таки считаете, что Чечня – это Россия! – не удержалась она.
   – Пока – Россия. Борьба продлится еще долго, но рано или поздно эта земля будет свободной! Я, однако, не настолько далек от реальности, чтобы полагать, будто на территории России возможно существование отдельного государства, но ее статус должен быть абсолютно независимым… Впрочем, я не хотел бы утомлять вас политической дискуссией!
   Анжелика и сама с радостью ушла от обсуждения политических вопросов сегодняшнего дня, чтобы вернуться к прошлому иранца – о своем она говорить не хотела, хотя кое-что все-таки пришлось раскрыть. Она прекрасно понимала, что Джавад с большим сомнением отнесся к истории ее появления в лагере Кадаева. Поэтому своих чеченских приключений она постаралась не касаться, чтобы не дать лишний повод усомниться в ней. Вместо этого она рассказала кое-что о своей жизни в Чудове – провинциальном русском городке, о своих надеждах и чаяниях, которым так и не суждено было сбыться. Ширази внимательно слушал.
   – Ты как Луна! – сказал он однажды, лаская ее.
   И тут же пояснил:
   – Одна половинка всегда видна, она ясная и пленяет взор, но есть и вторая – та, на которую не заглянуть, и что там таится – знает только Аллах!
 
    Еще в порту я осмотрела яхту сверху донизу – вопервых, из-за простого любопытства. Во-вторых, какое-то шестое чувство шептало мне, что даже здесь, на «Летящем орле», следует быть готовой ко всяким неожиданностям, а значит, нужно досконально изучить обстановку. Для меня здесь не было запретных мест – побывала везде, начиная с камбуза и кончая трюмом. И везде меня встречали внимательные взгляды слуг и членов экипажа, готовых исполнить любое приказание.
    Все это было очень мило, но я с ужасом думала о том, что будет в Египте, если мне доведется задержаться в гостях у Ширази подольше. Этот этикет уже начинал утомлять. Теперь мне было ясно, почему иногда принцессы сбегают из дворцов, а раньше казалось, что это просто оттого, что они не знают, что там, за стенами! Впрочем, на борту хватало развлечений, а что там будет дальше – посмотрим. В моем положении следует быть оптимисткой. Да и разве у меня нет повода для оптимизма?! От Конторы ушла, из Чечни спаслась… Попала в объятия почти сказочного персонажа – богатого, знаменитого, знатного! Ай да я!
    На борту яхты был небольшой бассейн. Я плавала в одиночестве на широком надувном матраце, подставляя спинку солнцу. Слугам было запрещено входить сюда, за исключением моей личной служанки, которая посматривала на свою госпожу широко раскрытыми глазами и явно не без зависти. Глядя на нее, я вспоминала разговор с Джавадом о равноправии полов. Впрочем, в чужой монастырь, как известно, со своим уставом не лезут.
 
   Купание возбудило аппетит. Девушка оделась и сама прошла в камбуз. Сделала знак слуге, метнувшемуся было навстречу, – не беспокоиться! Подошла к холодильнику, чтобы достать напитки. Сама, все сама! Ей нравился здешний сервис, но иногда он становился чересчур навязчивым. Разобраться в вязи на этикетках она не смогла. Пришлось ориентироваться на рисунки. Вот и лимонад…
   Холодное лезвие ножа прижалось к ее горлу. Лика замерла на месте.
   – Не шевелись! – потребовал человек с ножом. Говорил по-английски, с неопределяемым акцентом.
   – Отличная задница! – прошептал он ей на ухо. – Будет жалко отправить ее на корм рыбам!
   Нет, подумала Анжелика, пожалуй, все-таки находиться рядом с Джавадом очень рискованно.
   К несчастью для державшего ее бандита, бутылка лимонада была не из пластика, а из стекла. Короткий удар о все еще открытую дверцу холодильника – и в руке Лики остался осколок, который она почти вслепую вогнала в правую глазницу нападавшего. Тот завопил и выпустил девушку. Она развернулась. В углу камбуза агонизировал слуга, кланявшийся ей секунду назад, – его горло было перерезано. Анжелика шагнула к раненому бандиту, тоже обливавшемуся кровью. На поясе его резинового костюма для подводного плавания висела расстегнутая кобура. Она успела выдернуть пистолет, снабженный глушителем. В дверном проеме появилась еще одна фигура в черной резине. Лика выстрелила, заставив ее отступить назад, а сама бросилась к двери в другом конце кухни.
   Небольшая подводная лодка, доставившая группу захвата на борт «Летящего орла», следовала за яхтой последние пять часов, выжидая удобный момент для атаки. Последний раз она всплывала, чтобы подзарядить батареи, на рассвете, когда до гидроакустического контакта с яхтой оставалось не более часа.
   Подлодка была построена в России и предназначалась специально для диверсионных операций. На ней имелись шлюзы для выхода подводных пловцов. Сейчас на ее борту размещались десантная группа и экипаж. Десант, ждавший сигнала к атаке, состоял всего из пяти человек. Но все они были профессиональными военными, прошедшими хорошую практику. Что касается их национальной принадлежности, то ее можно определить одним словом – наемники. Они были готовы работать на любое государство или частное лицо, способное заплатить за их услуги.
   Возглавлял группу человек по имени Малик. Сорокалетний иранец, в чьих жилах помимо иранской смешалась кровь многих наций. Человек без дома, без родины, без бога… Он совершил первое убийство, когда ему было двадцать, и с тех пор специализировался на этом. Он успел побывать практически в каждой горячей точке, где кто-либо из воюющих сторон нуждался в услугах «диких гусей».
   Далекий от социалистических настроений, Малик тем не менее считал, что всякий труд почетен, и поэтому не брезговал никакими заданиями, если они могли принести хороший барыш. Ему приходилось командовать отрядами в горячих точках и выполнять функции наемного убийцы в мегаполисах. Последние полгода его таланты не были востребованы, но он не переживал. Накопленных денег хватало на безбедную жизнь, а там непременно подвернется что-нибудь.
   Он знал, что рано или поздно снова понадобится тем, кто предпочитает таскать каштаны из огня чужими руками. Руками профессионалов. Так оно и случилось. И как всегда, неожиданно. Когда в одном из баров в Триполи к нему подошла эффектная брюнетка, его инстинкт ничего не подсказал ему. Малик решил, что это одна из тех дамочек, что шатаются по питейным заведениям, надеясь подцепить на ночь дружка.
   Узнав уже в номере своей гостиницы, что речь идет не о сексе, а деловом предложении, Малик напрягся. Да, его профессия требовала осторожности не только в выполнении заданий, но и в их выборе. Особенно когда речь идет о чем-то очень важном. Потому что иногда в таких случаях заказчики предпочитают расплачиваться с исполнителями порцией свинца. Не потому, что жалеют денег, а потому, что так спокойнее.
   – Гонорар за работу будет заранее переведен на ваш счет, – заметила женщина, угадавшая о чем он размышляет. – Однако должна предупредить вас – об изменении условий договора, о каком-либо торге не может идти и речи. Если вы попытаетесь уклониться от нашего соглашения, мы оставляем за собой право применить любые меры… Вы понимаете, что это значит?!
   Малик кивнул. За строгими формулировками стояла недвусмысленная угроза-предупреждение: попытаешь юлить – и тебе крышка, парень. Они не в меньшей степени озабочены его честностью, чем он – их. Речь, как выяснилось, шла о некой шкатулке, находившейся в данный момент в руках Джавада Ширази, иранского изгнанника, живущего в Египте. Имя Ширази было знакомо Малику, он слышал его в связи с наемниками, воевавшими в Чечне. Малик и сам получал предложения повоевать с русскими. Однако никогда серьезно не рассматривал их – это был как раз тот редкий случай, когда его не могли привлечь даже обещанные деньги и пост командира одной из полевых частей.
   Его собеседница выложила на стол фотографии иранца в сопровождении телохранителя и видной девицы. Снимки были сделаны на улице скрытой камерой – Ширази направлялся к лимузину. На заднем плане Малик узнал один из отелей Дубаи, где ему довелось бывать.
   – Что это за девка? – спросил он.
   – Какая-то русская шлюха! Приехала с ним из Чечни. Темная лошадка.
   – А что в шкатулке? – спросил он, не сомневаясь, впрочем, каким будет ответ.
   – Вам это знать ни к чему, ради вашей же безопасности!
   Он кивнул, соглашаясь. Шкатулка тоже была на снимках – маленькая черная. В ней могло храниться что угодно – драгоценный камень, штамм опасного вируса… За что еще могли предложить такие деньги?
   – Вы беретесь за работу? – спросила она, также не сомневаясь в его ответе.
   – Да! – просто кивнул он, собирая снимки в стопку и пряча в нагрудный карман, и поднялся, готовясь проводить ее.
   То, что последовало за этим, было для него полной неожиданностью. Тонкие холеные пальцы женщины пробежали по застежкам платья, и оно соскользнуло на пол. Ее кожа была белой, словно она всю жизнь провела в кабинете за зашторенными окнами. Полные бедра, тяжелые груди – именно такие тела нравились Малику; секунду спустя он уже сжимал ее в объятиях.
   – Как тебя зовут? – спросил он, когда любовники без лишних разговоров переместились на кровать. – Имя, только имя! Ты ведь можешь сказать имя!
   Она улыбнулась.
   – Зови меня, как тебе нравится!
   Он возбудил ее соски языком, а затем развернул ее к себе спиной. Правая ягодица женщины была украшена татуировкой с розой. Он подшлепнул ее, заставив поднять зад повыше, и ввел напряженный пенис в горячее и влажное лоно. Женщина застонала от наслаждения и выгнулась, ее бедра задвигались навстречу его проникающему движению.
   Дело со шкатулкой начинается совсем неплохо, подумал Малик.
   Операция по захвату яхты иранца в море была разработана лично им. Малик не хотел рисковать. В случае провала гнев нанимателей может обрушиться на его собственную голову. Но если сам Джавад будет у него в руках, получение шкатулки станет лишь вопросом времени. Время не ждало, и если у приятелей Розы и были какие-то сомнения относительно его плана, упускать момент они не хотели. Согласно их данным, иранец вот-вот должен был выбраться в море. А в море Джавад сможет рассчитывать только на свой экипаж.
   В распоряжение наемника была предоставлена подводная лодка, принадлежавшая армии одного из крошечных государств восточного региона. Лодку просто взяли напрокат вместе с экипажем, как берут напрокат плоскодонку в парке. Группу подготовил он сам. Все было предусмотрено до мелочей. Он был уверен, что Джавад принял меры предосторожности, но все равно не ожидает нападения из-под воды.
   Волнение было слабым – преодолеть несколько сотен метров, отделявших подлодку от легшей в дрейф яхты, не представляло никакого труда. Ближе подходить, однако, не стоило – лодку могли заметить с борта «Летящего орла».
   Выбравшись через шлюз наружу, Малик огляделся. Над ним в толще воды покачивалась прозрачная медуза. Подлодка, застывшая рядом, выглядела зловеще. Вскоре к нему присоединился второй наемник. Вскинув ружье в салюте, Малик знаком показал товарищу, что тот должен подниматься на поверхность. Тот кивнул. Это был Мак, плотный сильный мужчина с седеющими волосами. В руке он держал гарпунное ружье, к которому был привязан прочный линь. С помощью гарпуна ему предстояло закрепить линь на борту яхты, дальше наемники врываются на борт и превращают «Летящий орел» в преисподнюю. План не нуждался в дополнительных разъяснениях. Малик подождал, пока вся группа покинет подлодку, и дал сигнал к началу операции. Акваланги пошли на дно – в случае успеха они не понадобятся, в случае провала – тоже.
   Первый наемник поднялся на борт возле кормы. В тот же момент дверь ближайшей каюты открылась, и на палубу вышел один из матросов. Он готов был закричать, но в следующую секунду пуля прошла сквозь его череп и вышибла содержимое на белоснежную стену надстройки. Убийца заглянул в каюту, там больше никого не было.
 
    Выскочив из камбуза на палубу, я пробежала к корме. Впереди мелькнула фигура в черном. Это мог быть только враг. Нырнув в первую попавшуюся дверь, я оказалась в кают-компании. Перемахнула через низкий диванчик и присела за ним, направив ствол в сторону двери, которая сразу распахнулась. На пороге возник человек в черном гидрокостюме. Помню, в детстве меня очень пугал фильм «Человек-амфибия». Его главный герой казался мне почему-то настоящим монстром. И вот теперь кошмар наяву – нападение злобных Ихтиандров. Я выстрелила первой. Голова нападавшего резко откинулась назад, тело рухнуло на палубу.
    На палубе раздалось еще несколько выстрелов. Сколько их здесь? Через мгновение в кают-компанию ударила очередь, пущенная вслепую через иллюминатор. Я снова нажала на курок, целясь туда.
    В соседней каюте что-то упало, загремело, послышалась ругань, несколько выстрелов. Что-то разбилось! Джаваду не следовало брать с собой эти чертовы вазы. А где он, что с ним сейчас? Я не могла оставаться на месте, каким бы безопасным оно ни казалось. Рванулась к двери, перескочив через убитого, и оказалась лицом к лицу с Сатаром. Ствол его пистолета был направлен прямо мне в сердце. «Дезерт игл» – мощный пистолет, израильского производства. Мне, само собой, было абсолютно все равно – из какой пушки мне разнесут череп. Я почему-то была уверена, что телохранитель Джавада не упустит такой возможности, чтобы свалить все потом на пиратов. Но Сатар вдруг улыбнулся и подал мне руку, чтобы помочь выйти.
    Над краем борта за его спиной показалась маска аквалангиста.
   –  Еще один! – закричала я.
    Закричала по-русски. Сатар мгновенно развернулся. Пистолет в его руке изрыгнул пламя, в ушах зазвенело от грохота, маска разлетелась на куски, в ней было теперь сплошное кровавое месиво. Несколько секунд голова пловца еще виднелась над бортом и наконец исчезла. Раздался всплеск от упавшего тела. Сатар сунул пистолет за пояс и поднялся на планшир. Он с большим трудом выдернул крюк из борта и выбросил в море.
   –  Что с Джавадом?! – спросила я.
   –  Все в порядке, госпожа! Все хорошо, ублюдки получили свое. Господин цел и невредим!
    Я заглянула в каюту, где произошла заключительная часть бойни. Несколько слуг были убиты на месте. Приторный запах крови смешался с запахом гари, пороха и пролитого виски. Здесь уже суетился стюард с освежителями, но цветочный запах, мешаясь с ароматом, оставшимся после бойни, делал атмосферу еще отвратительнее. Я поспешила подняться наверх, на свежий воздух. То, что случилось, потрясло меня до глубины души. Я поняла вдруг, что меня преследует злой рок, черный, как флаг пиратского корабля. И даже здесь, посреди бескрайнего моря – не будет мне покоя, всегда рядом будут кровь и смерть, кровь и смерть, кровь и смерть… Сатар попросил подняться на мостик к Джаваду. Ширази просиял, видя меня живой и невредимой. Это напоминало конец наивной киносказки. После кровавого боя счастливые влюбленные обнимаются и с улыбкой смотрят в будущее.
    Только мы прекрасно понимали, что это не конец. А матросы на палубе под нами продолжали вглядываться в воду, словно ожидали нового нападения.
   –  Мне очень жаль! Я прошу прощения! – сказал Сатар, поднимаясь к нам.
   –  За что? – я не поняла.
   –  Я должен был предусмотреть все! Я отвечаю за безопасность – и я не справился. Можно попытаться обратиться к американцам – у них есть спутники! – обратился он к Джаваду. – Конечно, они не слишком стремятся помогать нам, но угроза терроризма, которую они старательно раздувают, должна быть хорошим аргументом. Когда в море бродит неизвестная подлодка…
   –  Подлодка?! – удивилась я.
   –  Вы же не думаете, – сказал Джавад, – что эти люди плыли за нами от самого берега? Или что их несли дельфины?
    Я устыдилась – могла бы в самом деле догадаться! Теперь понятно, почему матросы смотрели в воду.
    Я вздохнула и подняла глаза к небу. Отсюда нам пока ничто не грозило. А вечернее небо было изумительного цвета – темно-синее, прореженное розовыми и светло-зелеными полосами. Казалось, на него можно смотреть бесконечно.

Глава вторая
АРАБСКИЕ СТРАСТИ

   Бронированный «Кадиллак» с кондиционером мчался по безлюдной дороге. Порт и город остались позади. Теперь было не время для ознакомительных экскурсий – Джавад счел за лучшее отправиться сразу в свою резиденцию. Сатар ехал впереди на отдельной машине с двумя вооруженными охранниками. Замыкал кавалькаду еще один лимузин с автоматчиками. Обычно в Египте Джаваду не требовался подобный эскорт, но сейчас никакие меры предосторожности не были лишними. Он был уверен, что противники не замедлят попытаться нанести новый удар.
   Я смотрела в окно. Не было видно ни машин, ни домов, вообще никаких следов жизни. Такое впечатление, будто тебя увозят куда-то в пустыню к диким кочевникам. И вряд ли теперь удастся осмотреть страну, я ведь, так сказать, «особа, приближенная к императору», и люди, напавшие на Джавада, могут выследить и меня. Так что никаких тебе сфинксов, пирамид, Луксора и Александрии. И храм в Карнаке с его каменными баранами мне тоже не суждено увидеть из-за других баранов – двуногих! Оставалось любоваться пейзажем через бронестекло и слушать комментарии Джавада.
   – … европейцы полагают, что Египет живет едва ли только не туризмом и погибнет без иностранных гостей. Безусловно, туристский бизнес важен для страны, но основной доход она получает не от него…
   – Нефть?! – спросила я.
   – Суэцкий канал! – ответил Джавад. – Пошлина с судов! Нефть и туристы на втором и третьем местах…
   Помимо сведений об экономике современного Египта, я узнала уйму фактов из его истории, начиная с древнейших времен и заканчивая сражениями Второй мировой и бомбардировками Порт-Саида в пятьдесят шестом. Для Джавада эта страна в самом деле стала второй родиной, он знал и любил ее.
   – Жаль, что я не могу показать вам сейчас Египет, но как только мы решим вопрос с этими ублюдками, сразу отправимся в путешествие! – попытался он обнадежить меня.
   Я кивнула, а про себя подумала, что, судя по всему, «решение вопроса с ублюдками» должно затянуться надолго. В район, где на нас напали, были направлены несколько патрульных самолетов, а службам береговой охраны приказано усилить наблюдение за побережьем, однако никаких следов пиратов обнаружено не было.
   А впереди уже показались белые стены дворца Ширази, светившиеся под ярким солнцем.
   Ну вот, еще одна тюрьма! – подумала я. Но, пожалуй, самая роскошная из всех, где мне доводилось бывать. Огромные резные ворота распахнулись, когда лимузин подъехал ближе. Охранники в белоснежных бурнусах и с «калашами» взяли на караул, исполнив какие-то необычные пируэты. Я едва не захлопала в ладоши – все напоминало один из тех женских романов, в которых непременно должен действовать сказочно богатый шейх, до смерти влюбленный в героиню.
   Машина, не снижая скорости, миновала короткую аллею и остановилась перед мраморной лестницей. Слуга помог мне выйти. Я увидела, что Ширази говорит с каким-то человеком, как я узнала позже – это был управляющий дворца. В тенистых дворах были фонтаны, благодаря им, а также высоким стенам здесь было не так жарко. Струи фонтанов светились в солнечных лучах. В воде скользили разноцветные рыбки. Я остановилась и долго наблюдала за их движением. Одни из рыб были почти прозрачными, другие поражали яркой раскраской. Слуга молча ждал, когда я соблаговолю продолжить путь.
   Но прежде ко мне подошел Джавад.
   – Все здесь в твоем распоряжении, – заверил он. – Можешь гулять везде, где захочешь. В сопровождении слуги, разумеется. Ты уже познакомилась с Ахмедом. Он исполнит любое твое пожелание.
   – И будет присматривать, чтобы я не натворила глупостей?
   – О, нет! Ахмед – тебе не сторож. Да сторож и не нужен. Те комнаты, где тебе не следует появляться, будут закрыты.
   – Он… – я смущенно посмотрела на, Ахмеда, застывшего подобно изваянию рядом, – евнух?
   – Нет! – усмехнулся Джавад. – Но преданный слуга – все равно что евнух, когда речь идет о женщине его господина…
   Итак, у Анжелики Королевой теперь слуга появился! Чудесно – сразу захотелось попросить его принести что-нибудь или сделать! Испытать, так сказать. Но, посмотрев в преданные, чистые глаза Ахмеда, я немного устыдилась. Все-таки выросла не во дворце и гонять живого человека из-за мелочей не могу… Хотя кто знает: может, поживу здесь подольше и войду во вкус?!
   Осмотрев дворец я пришла к выводу, что, пожалуй, можно не переживать по поводу несостоявшейся экскурсии в Карнак и к прочим египетским достопримечательностям. Чтобы осмотреть все сокровища, хранившиеся здесь, уйдет гораздо больше времени, чем я планировала провести в компании иранца. Еще я подумала, что если иранский шах и не увозил из страны самолет с ценностями, то его сподвижники, вроде отца Джавада, не были столь щепетильны.
   Меня поселили на женской половине дворца. Впрочем, с остальными обитательницами мне так и не суждено было познакомиться. Я была на особом положении, и меня это устраивало. Ах, как не любила моя покойная мать содержанок, однако, полагаю, если бы она видела дворец Джавада, то не стала бы возражать. Да и отец, всю жизнь люто ненавидевший «черных», к которым причислял все восточные нации, сменил бы гнев на милость.
   Моя комната была просторной, с пышной обстановкой: широким диваном с бархатной обивкой, резным кофейным столиком ручной работы, красиво инкрустированным письменным столом и кожаными креслами. Восточный колорит придавали ковры ручной работы и множество подушек. Все здесь вписывалось гармонично и красиво в интерьер – не было ни одной детали, которая диссонировала бы с другими. Даже технические новинки вроде компьютера были на своем месте и не резали глаз.
   Вспоминалась одна книга о японской чайной церемонии, попавшаяся мне в библиотеке Стилета. Эстеты-японцы считали, что даже рисунок на чайной чашке должен гармонировать с интерьером чайного домика. Очевидно, столь же ответственно подходил к делу и тот, кто строил и обустраивал этот дворец.
   Я ощущала себя героиней какой-то восточной сказки, вроде «Тысячи и одной ночи». Только мне не придется рассказывать сказки Джаваду, чтобы остаться в живых. Напротив, это он проводил со мной день за днем в беседах, опасаясь, что я заскучаю.
   Ну и не только в беседах, разумеется.
   В моем распоряжении было и телевидение – плазменная панель, подключенная к спутниковой антенне. Впрочем, то, что я видела вокруг, было интереснее любой телепрограммы, поэтому, оценив чудо техники, а заодно и заботу хозяина дворца, я оставила панель в покое. Имелся и телефон, никто не лишал меня связи с внешним миром, хотя я подозревала, что бдительный Сатар все равно будет отслеживать все звонки.