Но Михаэль ни о чем не подозревал, и все планы оставались в силе.
На моих часиках было уже 9:30, и я стала всерьез беспокоиться. Что делать, если эти ребята попытаются меня наколоть? Я опять включила телевизор, «приятных» новостей сегодня хватало. Очередной теракт во Франции, наводнение в Испании, крупная автокатастрофа в Соединенных Штатах. Жизнь прекрасна и удивительна. Скоро у газетчиков будет еще животрепещущая тема – новое ограбление немецкого банка.
Если подумать, это было первое мое самостоятельное дело. До сих пор я работала на других – сначала на Стилета, потом на Контору. А теперь я свободный художник! И Глеб со мной! Что еще нужно для полного счастья? Лично мне – ничего! Только надо придумать, как ему сорваться с крючка. Пока в его теле остается эта маленькая штучка, нечего и думать об освобождении. Но здесь, в Германии, должны быть клиники, где могут сделать то же, что сделали со мной в Дубаи – убить эту дрянь лазером. Брр, как представишь себе, что в ней самой столько времени сидела эта дрянь! Все равно что в фильме «Чужой»! Интересно, когда они успели вставить «это» в меня? Наверное, сразу после того, как меня привезли на базу. Умельцы! Вспомнила, как меня удивил этот небольшой шрам.
Свой наряд я уже продумала – что-нибудь неброское, но элегантное. Черные брюки и свитер с узким, облегающим шею воротником. Жаль, что под строительной униформой всего этого не будет видно. Полюбовавшись вдоволь на себя в зеркало, надела купленные сегодня ботинки и заглянула в бар. Положила лед в один из хрустальных бокалов и наполнила его лучшим виски. Нет, мы не будем надираться перед операцией, чуть-чуть для бодрости, как помнится, говаривал мой папаша, прежде чем выдуть свою малявку.
По телеканалу стали крутить старый клип группы Ace of Base: All that she wants, it’s another baby…
Бог ты мой, как мы кружились под эту музыку когдато на дискотеках в середине девяностых. И могла ли я представить себе тогда, где окажусь десять лет спустя и чем мне, обычной, в общем-то, чудовской девчонке, придется заниматься… Впрочем, не будем лукавить – никогда Анжелика Королева не думала, что останется в этом городишке и повторит судьбу своей матери!
Клип кончился, и его сменил другой – куда более созвучный моему нынешнему положению. Тот, где ребята из Rammstein грабят банк на глазах у восхищенных зрителей.
Зазвонил телефон.
– Не бросай трубку! – попросил знакомый голос.
Это был Гюнтер Штессман.
Как он узнал этот номер? Может быть, это он следит теперь за мной? И что ему известно еще в таком случае? От волнения его акцент стал еще сильнее, и он путался в русских словах, мешая их с немецкими. Впрочем, я уже достаточно хорошо освоила язык…
– У меня какое-то предчувствие!… – заговорил он после недолгого молчания. – Мне кажется… Нет, я уверен, что ты хочешь сделать что-то очень опасное… И это плохо кончится!
– Кто виноват? – Я не упустила случая поддеть его. – Вы ведь не захотели мне помочь?!
– Но ты ведь понимаешь…
– До свидания, Гюнтер! – я положила трубку.
У него предчувствие… Черт, я чувствовала, как беспокойство передается и мне. Нет, нет – все плохие мысли прочь. Чтобы не накаркать и не сглазить.
Уже в фургончике я переоделась в униформу компании. Мужчины переглянулись. Мне было плевать на их взгляды. Я прошла слишком многое, чтобы стесняться из-за таких пустяков.
Глеб присоединился к нам по дороге. Возможно, не стоило вовлекать его во все это, думала я теперь. Однако сам Марьянов был настроен решительно, на лице Михаэля и его спутников читалась уверенность, и если господин Штессман своим мрачным пророчеством нагнал на меня тоску, то сейчас пошел обратный процесс. С такими ребятами я и рейхстаг бы взяла. Я не стала делиться этой мыслью с Михаэлем – боюсь, он бы меня не понял. Но настроение заметно повысилось.
Михаэль протянул ему пистолет. Глеб отказался и, распахнув куртку, показал кобуру под мышкой. Из всех присутствующих он единственный обладал лицензией на ношение оружия. Михаэль кивнул с уважением.
– По-моему, лучше было бы обойтись без пушек, – не преминула я все же сказать свое веское слово. – Стоит сейчас любому постовому остановить нас для проверки, и мы уже до банка не доберемся!
– Фи! – усмехнулся Тиль. – Может, в России полиция и может обыскивать, кого захочет, но у нас такие штучки не проходят, дамочка!
В самом деле, что это я разнервничалась? Эти ребята, вероятно, думают, что я в жизни своей пистолет в руках не держала. За исключением Глеба, конечно. А впрочем, пусть думают, что хотят. Оно и к лучшему, пожалуй.
– Я очень прошу вас применять его только в крайнем случае, – сказала я, чувствуя, что в этом вопросе ситуацию не контролирую.
– Конечно, сестренка! – заверил меня Тиль.
– Тиль в дыру не полезет, а то застрянет, как тот макаронник!
По пути Михаэль поведал мне историю о том, как несколько лет назад в Генуе один бандит пытался ограбить банк, так же просверлив дыру в стене. И застрял, подобно Винни Пуху, потому что оказался слишком толстым. Только в отличие от сказочного медвежонка времени на то, чтобы похудеть, у него не было. Бедолагу повязали.
– Очень надо мне лезть в эту вашу дыру! – сказал на это Тиль. – У меня, между прочим, клаустрофобия!
Они еще некоторое время обменивались весьма специфическими шутками насчет различных дыр, в которые они хотели бы влезть. Ребята были в высшей степени незакомплексованы, и я была рада, что половина того, что они говорят просто не доходит до меня из-за плохого знания языка.
– Приехали! – Михаэль показал на высившееся впереди здание банка. Сейчас оно как никогда напоминало крепость. Крепость, которую нам предстояло взять штурмом.
Мы припарковались там, где обычно останавливался фургон компании. Вышли. Михаэль сунул мне в руки дипломат с инструментами. Тиль, пыхтя, тащил мощный бур, с помощью которого нам предстояло разделать всего лишь одну стенку. По уверениям немцев, получаса времени должно было хватить при условии постоянной замены бура. Как раз запасные насадки и были в моем дипломате.
Михаэль волок саквояж с пушками. Глеб посмотрел на меня.
– Ты в порядке?
– Буду в порядке, когда все закончится! – буркнула я.
Гролер разместил своих людей не только в банке, но и в соседних зданиях. Отдельная группа находилась в фургоне, припаркованном неподалеку. Гролеру до сих пор не доводилось руководить подобными операциями, однако он был уверен в успехе так же, как были уверены в нем направлявшиеся к банку налетчики. Только в отличие от последних для этой уверенности у него были вполне реальные основания.
Они прошли через служебный вход. Ключи не понадобились – открыть этот замок для Тиля было минутным делом. Далее им предстояло пройти мимо бдительной охраны в холле прямиком в помещение для охраны, где в последние дни монтировались кондиционеры. Холл сегодня оказался пуст. Банк был пуст, потому что их ждали. Из скрытого динамика в холле раздался голос. Толстяк Тиль, не успевший закончить свой анекдот, замер на месте, глядя на товарищей с растерянной улыбкой. Он словно не мог поверить в то, что произошло.
– Банк окружен. У вас абсолютно никаких шансов. В случае сопротивления мы откроем огонь на поражение! Настоятельно рекомендую проявить благоразумие и сдаться…
Голос принадлежал комиссару Гролеру, с которым Анжелика еще не имела чести быть знакомой. Интонации легавого, она узнала их и инстинктивно подвинулась к Михаэлю, вернее к его сумке с оружием. Попались! – пронеслось в ее мозгу. Еще недавно она размышляла о том, что будет, если их операция завершится провалом. Возвращаться за решетку казалось хуже смерти, а кроме того, множество людей, жаждущих ее головы, узнают, что она жива. И будут знать, где ее искать. Заключение для Анжелики Королевой равнозначно смертному приговору. Однако сейчас ей казалось, что немецкая тюрьма не самый худший вариант. В конце концов, пока живу – надеюсь!
За стеклянными дверьми уже появились силуэты в черном. Слетелись вороны.
Михаэль озирался, сжимая в руках свой «хеклер». Он явно не собирался за решетку, и призывы комиссара не оказывать сопротивления не оказали на него никакого действия. Тиль поймал брошенный ему обрез. На лице толстяка, напротив, было ясно написано сомнение.
– Может, не стоит рисковать? – робко сказал он.
Гролер не собирался давать преступникам время на раздумье. Как и Анжелика, он прекрасно помнил о том, что недавно банковским налетчикам удалось уйти от полиции, и поклялся, что второй раз этот позор не повторится.
– Сейчас повеселимся! – Михаэль поднял «хеклер», целясь в сторону входа.
Глеб вытащил свой пистолет и направил в его голову.
– Брось! – приказал он. – Веселья не будет. Выходим с поднятыми руками!
Михаэль застыл, глядя на него.
– Твоя работа! – Он кивнул в сторону улицы. – Ты нас заложил, сука легавая!
– Нет! – ответил Глеб. – Но сейчас нам лучше сдаться, или нас перебьют! Ты хочешь умереть?!
– Да иди ты! – Михаэль не слушал его. – Ты и эта шлюха… Вы нас просто подставили!
Высокие двери распахнулись. Как тут все поставлено, успела подумать Анжелика. Действуя инстинктивно, она отступила в сторону – группой они представляли слишком хорошую мишень. Михаэль, наплевав на направленный в его голову ствол, снова повернулся к дверям, вскидывая свое оружие. Марьянов нажал на курок, уложив его наповал. Это убийство должно было предотвратить бойню, но вышло наоборот. Люди Гролера, не разобравшись, что именно произошло, открыли огонь на поражение. Тиль волчком завертелся на месте, как будто исполняя какой-то замысловатый танец. Он даже и не пытался стрелять, стоял под градом пуль, как скотина на бойне, и наконец рухнул рядом с телом товарища. Глеб бросил пистолет, но не успел поднять руки – очередь отбросила его назад, одна из пуль попала в шею. Из четырех налетчиков живой и невредимой оставалась только Анжелика. Девушка вовремя упала на пол, выпустив пистолет, – умирать она, не хотела.
Спецназовцы прекратили стрельбу и медленно приближались, следя за ней сквозь прицелы. Она слышала, как они что-то кричат, но, не обращая внимания, подползла на коленях к умирающему Марьянову.
– П… Прости! – выдохнул он, и на его губах запузырилась кровь. – Я только хотел, чтобы мы остались в живых. Ты и я! Ты…
Он вздохнул и задрожал, глаза широко раскрылись.
Анжелика обхватила его окровавленную голову и зарыдала в полный голос, не обращая внимания на окруживших их спецназовцев, продолжавших что-то вещать, на треск раций и щелканье затворов. Ей было уже все равно.
Я тебя тоже любила, Глеб! И никогда не прощу себе твою смерть. Никогда не забуду, клянусь.
Если бы не я, он был бы жив. Я сама втянула его в это проклятое ограбление. Нельзя было рассказывать про Самошина и банк – нужно было все сделать самой, только так! А теперь… Теперь ничего не изменишь. Любимый умирает у меня на руках. И это я виновата в его смерти. Я убила его! Диллинджер в юбке! Так не должно было случиться! После всего, что мне пришлось пережить, было настоящим чудом найти его, своего единственного! Найти, чтобы потерять глупо и нелепо… Говорила, я говорила – не нужно брать оружие! Если бы они меня послушались! Мужчины, мужчины!
Лика огляделась сквозь слезы – сейчас смерть снова казалась ей наилучшим выходом. Оставаться здесь было просто незачем. Один выстрел – и она еще успеет догнать его там, на другой стороне. Но все оружие уже было вне пределов досягаемости. Пятнадцать человек держали под прицелом девушку, склонившуюся над телом, но стрелять в нее не стали бы в любом случае. Комиссару Гролеру нужен был живой налетчик. Поэтому умереть Маркизе было сегодня не суждено. Девушку подняли и, заломив руки за спину, надели наручники. В это время в банк уверенной походкой победителя вошел сам комиссар, сопровождаемый вооруженным эскортом. Осмотрел убитых, качая головой, и только потом подошел к девушке. Снова покачал головой.
– Кто вы такая? – спросил он.
Анжелике сразу вспомнились советские фильмы про отважных партизан. Она промолчала, решив держать язык за зубами. Пусть фрицы помучаются, выясняя, что она за птица!
– Мы все равно все выясним! – пообещал комиссар и кивнул подчиненным: – Уведите!
Возле банка уже гоношились журналисты, приглашенные комиссаром сразу по завершении операции. Лика заметила неподалеку машину Вальтера Готтела, а потом и его самого. Впрочем, банкир не узнал девушку, которую тут же окружили репортеры. Весь короткий путь к полицейскому фургону Анжелику сопровождали вспышки фотокамер и вопросы, на которые она не собиралась отвечать:
– Как вас зовут?! Откуда вы?! Сколько ограблений на вашем счету?! Среди налетчиков был ваш мужчина?!
Анжелика очень жалела, что наручники не дают ей возможности показать всей этой гребаной стране средний палец. В этот день немецкие СМИ только и говорили о несостоявшемся ограблении в Берлине, и комиссар Гролер в полном соответствии с предсказанием цирковой гадалки стал знаменит на всю страну.
ЭПИЛОГ
На моих часиках было уже 9:30, и я стала всерьез беспокоиться. Что делать, если эти ребята попытаются меня наколоть? Я опять включила телевизор, «приятных» новостей сегодня хватало. Очередной теракт во Франции, наводнение в Испании, крупная автокатастрофа в Соединенных Штатах. Жизнь прекрасна и удивительна. Скоро у газетчиков будет еще животрепещущая тема – новое ограбление немецкого банка.
Если подумать, это было первое мое самостоятельное дело. До сих пор я работала на других – сначала на Стилета, потом на Контору. А теперь я свободный художник! И Глеб со мной! Что еще нужно для полного счастья? Лично мне – ничего! Только надо придумать, как ему сорваться с крючка. Пока в его теле остается эта маленькая штучка, нечего и думать об освобождении. Но здесь, в Германии, должны быть клиники, где могут сделать то же, что сделали со мной в Дубаи – убить эту дрянь лазером. Брр, как представишь себе, что в ней самой столько времени сидела эта дрянь! Все равно что в фильме «Чужой»! Интересно, когда они успели вставить «это» в меня? Наверное, сразу после того, как меня привезли на базу. Умельцы! Вспомнила, как меня удивил этот небольшой шрам.
Свой наряд я уже продумала – что-нибудь неброское, но элегантное. Черные брюки и свитер с узким, облегающим шею воротником. Жаль, что под строительной униформой всего этого не будет видно. Полюбовавшись вдоволь на себя в зеркало, надела купленные сегодня ботинки и заглянула в бар. Положила лед в один из хрустальных бокалов и наполнила его лучшим виски. Нет, мы не будем надираться перед операцией, чуть-чуть для бодрости, как помнится, говаривал мой папаша, прежде чем выдуть свою малявку.
По телеканалу стали крутить старый клип группы Ace of Base: All that she wants, it’s another baby…
Бог ты мой, как мы кружились под эту музыку когдато на дискотеках в середине девяностых. И могла ли я представить себе тогда, где окажусь десять лет спустя и чем мне, обычной, в общем-то, чудовской девчонке, придется заниматься… Впрочем, не будем лукавить – никогда Анжелика Королева не думала, что останется в этом городишке и повторит судьбу своей матери!
Клип кончился, и его сменил другой – куда более созвучный моему нынешнему положению. Тот, где ребята из Rammstein грабят банк на глазах у восхищенных зрителей.
Зазвонил телефон.
– Не бросай трубку! – попросил знакомый голос.
Это был Гюнтер Штессман.
Как он узнал этот номер? Может быть, это он следит теперь за мной? И что ему известно еще в таком случае? От волнения его акцент стал еще сильнее, и он путался в русских словах, мешая их с немецкими. Впрочем, я уже достаточно хорошо освоила язык…
– У меня какое-то предчувствие!… – заговорил он после недолгого молчания. – Мне кажется… Нет, я уверен, что ты хочешь сделать что-то очень опасное… И это плохо кончится!
– Кто виноват? – Я не упустила случая поддеть его. – Вы ведь не захотели мне помочь?!
– Но ты ведь понимаешь…
– До свидания, Гюнтер! – я положила трубку.
У него предчувствие… Черт, я чувствовала, как беспокойство передается и мне. Нет, нет – все плохие мысли прочь. Чтобы не накаркать и не сглазить.
Уже в фургончике я переоделась в униформу компании. Мужчины переглянулись. Мне было плевать на их взгляды. Я прошла слишком многое, чтобы стесняться из-за таких пустяков.
Глеб присоединился к нам по дороге. Возможно, не стоило вовлекать его во все это, думала я теперь. Однако сам Марьянов был настроен решительно, на лице Михаэля и его спутников читалась уверенность, и если господин Штессман своим мрачным пророчеством нагнал на меня тоску, то сейчас пошел обратный процесс. С такими ребятами я и рейхстаг бы взяла. Я не стала делиться этой мыслью с Михаэлем – боюсь, он бы меня не понял. Но настроение заметно повысилось.
Михаэль протянул ему пистолет. Глеб отказался и, распахнув куртку, показал кобуру под мышкой. Из всех присутствующих он единственный обладал лицензией на ношение оружия. Михаэль кивнул с уважением.
– По-моему, лучше было бы обойтись без пушек, – не преминула я все же сказать свое веское слово. – Стоит сейчас любому постовому остановить нас для проверки, и мы уже до банка не доберемся!
– Фи! – усмехнулся Тиль. – Может, в России полиция и может обыскивать, кого захочет, но у нас такие штучки не проходят, дамочка!
В самом деле, что это я разнервничалась? Эти ребята, вероятно, думают, что я в жизни своей пистолет в руках не держала. За исключением Глеба, конечно. А впрочем, пусть думают, что хотят. Оно и к лучшему, пожалуй.
– Я очень прошу вас применять его только в крайнем случае, – сказала я, чувствуя, что в этом вопросе ситуацию не контролирую.
– Конечно, сестренка! – заверил меня Тиль.
– Тиль в дыру не полезет, а то застрянет, как тот макаронник!
По пути Михаэль поведал мне историю о том, как несколько лет назад в Генуе один бандит пытался ограбить банк, так же просверлив дыру в стене. И застрял, подобно Винни Пуху, потому что оказался слишком толстым. Только в отличие от сказочного медвежонка времени на то, чтобы похудеть, у него не было. Бедолагу повязали.
– Очень надо мне лезть в эту вашу дыру! – сказал на это Тиль. – У меня, между прочим, клаустрофобия!
Они еще некоторое время обменивались весьма специфическими шутками насчет различных дыр, в которые они хотели бы влезть. Ребята были в высшей степени незакомплексованы, и я была рада, что половина того, что они говорят просто не доходит до меня из-за плохого знания языка.
– Приехали! – Михаэль показал на высившееся впереди здание банка. Сейчас оно как никогда напоминало крепость. Крепость, которую нам предстояло взять штурмом.
Мы припарковались там, где обычно останавливался фургон компании. Вышли. Михаэль сунул мне в руки дипломат с инструментами. Тиль, пыхтя, тащил мощный бур, с помощью которого нам предстояло разделать всего лишь одну стенку. По уверениям немцев, получаса времени должно было хватить при условии постоянной замены бура. Как раз запасные насадки и были в моем дипломате.
Михаэль волок саквояж с пушками. Глеб посмотрел на меня.
– Ты в порядке?
– Буду в порядке, когда все закончится! – буркнула я.
Гролер разместил своих людей не только в банке, но и в соседних зданиях. Отдельная группа находилась в фургоне, припаркованном неподалеку. Гролеру до сих пор не доводилось руководить подобными операциями, однако он был уверен в успехе так же, как были уверены в нем направлявшиеся к банку налетчики. Только в отличие от последних для этой уверенности у него были вполне реальные основания.
Они прошли через служебный вход. Ключи не понадобились – открыть этот замок для Тиля было минутным делом. Далее им предстояло пройти мимо бдительной охраны в холле прямиком в помещение для охраны, где в последние дни монтировались кондиционеры. Холл сегодня оказался пуст. Банк был пуст, потому что их ждали. Из скрытого динамика в холле раздался голос. Толстяк Тиль, не успевший закончить свой анекдот, замер на месте, глядя на товарищей с растерянной улыбкой. Он словно не мог поверить в то, что произошло.
– Банк окружен. У вас абсолютно никаких шансов. В случае сопротивления мы откроем огонь на поражение! Настоятельно рекомендую проявить благоразумие и сдаться…
Голос принадлежал комиссару Гролеру, с которым Анжелика еще не имела чести быть знакомой. Интонации легавого, она узнала их и инстинктивно подвинулась к Михаэлю, вернее к его сумке с оружием. Попались! – пронеслось в ее мозгу. Еще недавно она размышляла о том, что будет, если их операция завершится провалом. Возвращаться за решетку казалось хуже смерти, а кроме того, множество людей, жаждущих ее головы, узнают, что она жива. И будут знать, где ее искать. Заключение для Анжелики Королевой равнозначно смертному приговору. Однако сейчас ей казалось, что немецкая тюрьма не самый худший вариант. В конце концов, пока живу – надеюсь!
За стеклянными дверьми уже появились силуэты в черном. Слетелись вороны.
Михаэль озирался, сжимая в руках свой «хеклер». Он явно не собирался за решетку, и призывы комиссара не оказывать сопротивления не оказали на него никакого действия. Тиль поймал брошенный ему обрез. На лице толстяка, напротив, было ясно написано сомнение.
– Может, не стоит рисковать? – робко сказал он.
Гролер не собирался давать преступникам время на раздумье. Как и Анжелика, он прекрасно помнил о том, что недавно банковским налетчикам удалось уйти от полиции, и поклялся, что второй раз этот позор не повторится.
– Сейчас повеселимся! – Михаэль поднял «хеклер», целясь в сторону входа.
Глеб вытащил свой пистолет и направил в его голову.
– Брось! – приказал он. – Веселья не будет. Выходим с поднятыми руками!
Михаэль застыл, глядя на него.
– Твоя работа! – Он кивнул в сторону улицы. – Ты нас заложил, сука легавая!
– Нет! – ответил Глеб. – Но сейчас нам лучше сдаться, или нас перебьют! Ты хочешь умереть?!
– Да иди ты! – Михаэль не слушал его. – Ты и эта шлюха… Вы нас просто подставили!
Высокие двери распахнулись. Как тут все поставлено, успела подумать Анжелика. Действуя инстинктивно, она отступила в сторону – группой они представляли слишком хорошую мишень. Михаэль, наплевав на направленный в его голову ствол, снова повернулся к дверям, вскидывая свое оружие. Марьянов нажал на курок, уложив его наповал. Это убийство должно было предотвратить бойню, но вышло наоборот. Люди Гролера, не разобравшись, что именно произошло, открыли огонь на поражение. Тиль волчком завертелся на месте, как будто исполняя какой-то замысловатый танец. Он даже и не пытался стрелять, стоял под градом пуль, как скотина на бойне, и наконец рухнул рядом с телом товарища. Глеб бросил пистолет, но не успел поднять руки – очередь отбросила его назад, одна из пуль попала в шею. Из четырех налетчиков живой и невредимой оставалась только Анжелика. Девушка вовремя упала на пол, выпустив пистолет, – умирать она, не хотела.
Спецназовцы прекратили стрельбу и медленно приближались, следя за ней сквозь прицелы. Она слышала, как они что-то кричат, но, не обращая внимания, подползла на коленях к умирающему Марьянову.
– П… Прости! – выдохнул он, и на его губах запузырилась кровь. – Я только хотел, чтобы мы остались в живых. Ты и я! Ты…
Он вздохнул и задрожал, глаза широко раскрылись.
Анжелика обхватила его окровавленную голову и зарыдала в полный голос, не обращая внимания на окруживших их спецназовцев, продолжавших что-то вещать, на треск раций и щелканье затворов. Ей было уже все равно.
Я тебя тоже любила, Глеб! И никогда не прощу себе твою смерть. Никогда не забуду, клянусь.
Если бы не я, он был бы жив. Я сама втянула его в это проклятое ограбление. Нельзя было рассказывать про Самошина и банк – нужно было все сделать самой, только так! А теперь… Теперь ничего не изменишь. Любимый умирает у меня на руках. И это я виновата в его смерти. Я убила его! Диллинджер в юбке! Так не должно было случиться! После всего, что мне пришлось пережить, было настоящим чудом найти его, своего единственного! Найти, чтобы потерять глупо и нелепо… Говорила, я говорила – не нужно брать оружие! Если бы они меня послушались! Мужчины, мужчины!
Лика огляделась сквозь слезы – сейчас смерть снова казалась ей наилучшим выходом. Оставаться здесь было просто незачем. Один выстрел – и она еще успеет догнать его там, на другой стороне. Но все оружие уже было вне пределов досягаемости. Пятнадцать человек держали под прицелом девушку, склонившуюся над телом, но стрелять в нее не стали бы в любом случае. Комиссару Гролеру нужен был живой налетчик. Поэтому умереть Маркизе было сегодня не суждено. Девушку подняли и, заломив руки за спину, надели наручники. В это время в банк уверенной походкой победителя вошел сам комиссар, сопровождаемый вооруженным эскортом. Осмотрел убитых, качая головой, и только потом подошел к девушке. Снова покачал головой.
– Кто вы такая? – спросил он.
Анжелике сразу вспомнились советские фильмы про отважных партизан. Она промолчала, решив держать язык за зубами. Пусть фрицы помучаются, выясняя, что она за птица!
– Мы все равно все выясним! – пообещал комиссар и кивнул подчиненным: – Уведите!
Возле банка уже гоношились журналисты, приглашенные комиссаром сразу по завершении операции. Лика заметила неподалеку машину Вальтера Готтела, а потом и его самого. Впрочем, банкир не узнал девушку, которую тут же окружили репортеры. Весь короткий путь к полицейскому фургону Анжелику сопровождали вспышки фотокамер и вопросы, на которые она не собиралась отвечать:
– Как вас зовут?! Откуда вы?! Сколько ограблений на вашем счету?! Среди налетчиков был ваш мужчина?!
Анжелика очень жалела, что наручники не дают ей возможности показать всей этой гребаной стране средний палец. В этот день немецкие СМИ только и говорили о несостоявшемся ограблении в Берлине, и комиссар Гролер в полном соответствии с предсказанием цирковой гадалки стал знаменит на всю страну.
ЭПИЛОГ
Валентин Федорович Лаевский мало уделял внимания прессе. Всю полезную информацию, которая там могла появиться, отслеживал специальный отдел Конторы. Телевизор в его городской квартире включался, только когда транслировались старые фильмы. В этот раз это был «Гамлет» Козинцева с Иннокентием Смоктуновским. Когда картину в очередной раз прервала реклама прокладок, памперсов и всякого рода сникерсов, Лаевский горестно покачал головой и переключил телевизор на программу новостей.
«Убийство Джавада Ширази потрясло Египет. Египетские власти избегают делать официальные заявления до окончания расследования. Однако многие из радикальных мусульманских группировок уже сейчас обвиняют в убийстве спецслужбы Соединенных Штатов. Напомним, что Ширази, вынужденный оставить Иран после революции, обладал значительным влиянием в исламском мире. Широко известна его непримиримая антиамериканская позиция. В Египте и на родине Ширази прошли многочисленные митинги…»
На экране мелькнули взбешенные лица манифестантов. Следующая информация поступила с научнотехнического фронта.
«Согласно заявлению НАСА, космическая станция „Нимрод“ может вступить в строй уже через два года. Основной задачей станции станет уничтожение космических объектов, угрожающих нашей планете. В то же время ряд независимых экспертов заявляют, что станция может использоваться Пентагоном для решения вполне земных проблем. Военные круги, по слухам, с самого начала проявляли большую заинтересованность в этом проекте. Количество и мощность ядерных боеголовок, которые планируется разместить на станции, пока не уточняется».
Валентин Федорович сжал губы. Этот короткий репортаж был неприятным напоминанием о неудачной операции в Сочи. Он подумал о Марьянове, упустившем проклятый чип. Как он там, в Берлине?! Связь с беглой Анжеликой не пошла ему на пользу. Слава богу, что девчонка не заразила его своим преступным нигилизмом! Лаевский приготовился переключить назад на фильм – реклама там должна была уже закончиться.
«В Германии в результате операции, проведенной криминальной полицией, была обезврежена банда налетчиков, совершившая две недели назад удачный налет на один из банков. В состав банды входили двое русских. Один из них был застрелен при попытке сопротивления».
На экране мелькнула русская налетчица, препровождаемая из банка к машине. Она отворачивалась от камер, но лицо ее успело мелькнуть в кадре. Лаевский дождался конца репортажа, выключил звук и набрал номер Турсиной.
– Милая, – в голосе Лаевского прозвучало нескрываемое торжество, – напрасно ты так переживала. Наша красавица жива и здорова… Да! И снова стала звездой экрана. На этот раз немецкого. Думаю, надо бы и нам взять у нее интервью!
«Убийство Джавада Ширази потрясло Египет. Египетские власти избегают делать официальные заявления до окончания расследования. Однако многие из радикальных мусульманских группировок уже сейчас обвиняют в убийстве спецслужбы Соединенных Штатов. Напомним, что Ширази, вынужденный оставить Иран после революции, обладал значительным влиянием в исламском мире. Широко известна его непримиримая антиамериканская позиция. В Египте и на родине Ширази прошли многочисленные митинги…»
На экране мелькнули взбешенные лица манифестантов. Следующая информация поступила с научнотехнического фронта.
«Согласно заявлению НАСА, космическая станция „Нимрод“ может вступить в строй уже через два года. Основной задачей станции станет уничтожение космических объектов, угрожающих нашей планете. В то же время ряд независимых экспертов заявляют, что станция может использоваться Пентагоном для решения вполне земных проблем. Военные круги, по слухам, с самого начала проявляли большую заинтересованность в этом проекте. Количество и мощность ядерных боеголовок, которые планируется разместить на станции, пока не уточняется».
Валентин Федорович сжал губы. Этот короткий репортаж был неприятным напоминанием о неудачной операции в Сочи. Он подумал о Марьянове, упустившем проклятый чип. Как он там, в Берлине?! Связь с беглой Анжеликой не пошла ему на пользу. Слава богу, что девчонка не заразила его своим преступным нигилизмом! Лаевский приготовился переключить назад на фильм – реклама там должна была уже закончиться.
«В Германии в результате операции, проведенной криминальной полицией, была обезврежена банда налетчиков, совершившая две недели назад удачный налет на один из банков. В состав банды входили двое русских. Один из них был застрелен при попытке сопротивления».
На экране мелькнула русская налетчица, препровождаемая из банка к машине. Она отворачивалась от камер, но лицо ее успело мелькнуть в кадре. Лаевский дождался конца репортажа, выключил звук и набрал номер Турсиной.
– Милая, – в голосе Лаевского прозвучало нескрываемое торжество, – напрасно ты так переживала. Наша красавица жива и здорова… Да! И снова стала звездой экрана. На этот раз немецкого. Думаю, надо бы и нам взять у нее интервью!