Седов Б.. Я люблю

   – Только не уверяйте меня, что вы не оставили идею помочь этому человеку!
   Штессман взял ее руку в свою, сжал пальцы. Она ответила, но ее взгляд был скорее прощальным.
   – Я не собираюсь тебя обманывать, Гюнтер! Я ухожу!
   Немец схватил ее за плечо и резко развернул к себе.
   – Ты поэтому приехала, только поэтому?! – спросил он, задыхаясь.
   – Нет! – сказала она, глядя ему в глаза.
   Это было ложью, но влюбленные – существа доверчивые. Кому об этом знать, как не ей!
   – Послушайте, вы же не сумасшедшая! И потом, у меня есть средства остановить вас! – предупредил он.
   – Запрете меня в подземелье вашего родового гнезда? – поинтересовалась Анжелика.
   – Нет! – ответил он. – Но я могу сообщить вашим недавним хозяевам в России, что вы находитесь здесь…
   Лика вздрогнула, словно получив пощечину, и впилась глазами в его лицо.
   – Что?!
   – Я не идиот, моя милая! Неужели ты думала, что я не узнал тебя? Сначала я решил, что ты прибыла от Лаевского. Он должен был в ближайшее время командировать сюда одного из своих сотрудников, но эти шпионские штучки были явно не к месту. Вторая мировая давно закончилась. Вывод: ты здесь по собственной инициативе и не имеешь никакого представления о планах своего руководства. Более того, ты не хотела, чтобы я тебя узнал. Почему? Вероятно, потому что боялась, что я сообщу Лаевскому. А это может означать одно – ты в бегах! И твои глаза сейчас говорят мне о том, что я прав. Абсолютно прав.
   Он говорил жестко, словно гвозди заколачивал. А я чувствовала себя распятой. Вот так так. Оказывается все мои ухищрения были напрасны. Меня раскусили, дали насладиться ролью опытной шпионки, но стоило попытаться приблизиться к цели, поставили на место. А что это за эмиссар Лаевского здесь должен объявиться? Как бы там ни было, а развязка наступила вовремя – у меня еще есть время сделать ноги.
   – Вам нужно было идти работать в полицию, Гюнтер! – сказала Анжелика, вздохнув. – Почему в таком случае вы сразу не сказали мне об этом?
   – Почему? – он горько усмехнулся. – Потому что я не могу отказаться от тебя, даже если все, что ты мне говорила, все твои ласки были только ложью! Я даже собирался прикрыть тебя от твоих русских друзей, с которыми, как я понимаю, ты вовсе не горишь желанием встречаться. Но это не означает, что я стану вытягивать деньги из компании для этого твоего Самошина. Я не все сказал тебе еще, Лика…
   Он подчеркнул ее имя. Маркиза снова вздрогнула. Каких еще сюрпризов ждать?
   – Одно из частных детективных агентств навело подробные справки о тебе. Я знаю, что связывает тебя с этим человеком. То, что ты его все еще любишь – слишком невероятно, чтобы быть правдой! Я отказываюсь в это верить. Значит, он тебя просто шантажирует и для этого у него есть основания, верно. Те же, что есть сейчас и у меня.
   – И вы оба ставите мне взаимоисключающие условия! – подвела она итог.
   – Ничего подобного! – возразил Штессман. – Просто отправим негодяя за решетку, а от неприятностей я тебя уберегу, клянусь!
   – Боже мой, Гюнтер! – всплеснула она руками. – До чего же вы наивны, если полагаете, что в самом деле можете спасти меня от Лаевского! Я не говорю уже об остальных, а моя персона в России интересует очень многих!
   – Может быть, лучше все-таки попытаться, чем идти на его условия! Неужели ты не понимаешь, что он все равно не оставит тебя в покое?
   – Гюнтер! – оборвала она его. – Я не понимаю вас. Вы знаете, кто я такая! Знаете, в чем меня обвиняют, а многие из этих обвинений вполне справедливы. И всетаки стремитесь спасти меня! Прошу вас, не стоит. Все, что мне сейчас нужно, – это два проклятых миллиона. Дальше я как-нибудь сама разберусь с гражданином Самошиным, если он посмеет мне докучать. В конце концов, развязавшись с Крюгером, он снова встанет на ноги и дополнительные скандалы будут ему ни к чему!
   – Интересно! – усмехнулся он криво. – И кто же это сейчас рассуждает наивно? Разве нет способа устранить человека безо всякого скандала? Брось, ты и сама прекрасно понимаешь, что деньги не помогут избавиться от проблемы. Сейчас нужно не потакать ему, а найти настоящую защиту. И я могу ее обеспечить!
   Лика вздохнула.
   – Спасибо, Гюнтер, но я и правда считаю, что сейчас как раз тот случай, когда следует пойти на компромисс!
   – Хорошенький компромисс! – вознегодовал немец. – С кем?! С человеком, который разрушил твое будущее?!
   – Я тоже не невинная овечка!
   – Я знаю, но это ведь он сделал тебя такой. Послушай, Лика, ты должна принять мои условия, а не его, иначе я буду вынужден сообщить обо всем Лаевскому – ради твоего же блага. Не казнит же он тебя за побег!
   – Вы этого не сделаете! – сказала она, похолодев от одной перспективы снова оказаться в дружеской компании господина Лаевского.
   Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза.
   И он сдался. Закивал, соглашаясь – конечно, Гюнтер Штессман не сделает этого.
   – Я хотел бы удержать тебя, броситься на колени… Еще час назад я бы, наверное, так бы и сделал! Но теперь я вижу, что я тебе не нужен.
   Штессман вышел, сжимая кулаки и клянясь себе, что больше не переступит порог этой комнаты, пока Анжелика не покинет ее навсегда. Ему не хотелось признаваться себе в том, что его просто использовали. У него было немного женщин – положение обязывало к респектабельному поведению, особенно здесь, в Германии, где порядок и традиции были почти всегда на первом месте. И вот эта девушка появляется в его жизни, кружит голову, и только для того, чтобы помочь человеку, которого сама же считает последним подонком. Поистине, женщину понять трудно, а русскую женщину, видимо, – совершенно невозможно. Или, может, это только ему так «повезло»…
   – Что за черт! – подумал он гневно, встретившись взглядом с одним из предков, смотревшим на него из золоченой рамы и, как показалось, – с осуждением. – С какой стати я должен унижаться перед этой дамочкой? Она же, просто сумасшедшая!
   К несчастью, давно почивший предок не мог дать по этому поводу никакого совета.
   Лика, оставшись снова одна, глубоко вздохнула. Она сделала ошибку, когда рассчитывала на помощь Штессмана. Было глупо предположить, что он станет ввязываться в эту историю. Штессман для нее, похоже, потерян навсегда. Он, безусловно, очень плохого мнения о ней, и его нельзя в этом винить. Правда, господин Штессман не знает и половины правды об Анжелике Королевой, а знал бы – так не пустил бы ее на порог. Репутация превыше всего! Сообщит ли он Лаевскому об их встрече? Вряд ли! Как бы он ни был разгневан, Гюнтер не из тех, кто станет доносить. Или… Или она ничего не понимает в людях!
   Как бы там ни было, а чувствовала она себя последней сукой. И всю дорогу, сидя на заднем сиденье «бентли» – Гюнтер не мог позволить, чтобы она уехала на такси, – вспоминала его лицо.
   Он стоял у высокого окна и смотрел вслед отъезжающему лимузину. Все еще не верилось, что она может вот так просто уехать от него, что все, что ей было нужно, – это деньги! И этот последний их любовный акт был только платой за гостеприимство, не более.
   – Господи боже мой, – сказал он себе, прерывисто дыша. – Что эта женщина делает со мной!
   Эта русская авантюристка отбывала из его особняка, словно настоящая принцесса, растоптав и унизив его. Впрочем, он сам настоял, чтобы она воспользовалась его машиной.
   Красные стоп-сигналы скрылись за поворотом. И показалось, что не только дорога, но и весь старинный особняк опустел, обезлюдел навсегда, погрузился в сон, как замок Спящей красавицы. И так же пусто и неуютно стало на сердце Штессмана.

Глава пятая
РОМАНТИКИ С БОЛЬШОЙ ДОРОГИ

   Газеты все еще обмусоливали старую новость – банковский налет, случившийся неделю назад. Жизнь пока не подбрасывала прессе интересных тем, и журналисты упражнялись в остроумии, издеваясь над беспомощной полицией. Грабителей же сравнивали со знаменитыми американскими бандитами прошлого. Упоминалось имя Диллинджера ^[4]. Также упоминалось имя Олафа Гролера – комиссара полиции, ведущего расследование этого налета. Других имен не называлось – личности налетчиков оставались неизвестными.
   Михаэль Хайнц пробежал глазами статью и улыбнулся. Хайнц был одним из членов банды, грабившей немецкие банки два года назад. Тогда, после удачной серии налетов, они решили больше не испытывать судьбу и на время расстаться. Два человека отправились в Штаты, трое должны были переехать в Швейцарию, пока шум не уляжется или пока не закончатся деньги.
   Деньги закончились быстрее, чем можно было ожидать. Впрочем, так всегда происходит с деньгами. Швейцарская часть банды вернулась на историческую родину. Связь с теми, кто отправился в Америку, была потеряна, но это не остановило Михаэля и его товарищей.
   Вместе с ним было ядро группы – Отто Резингер и Тиль Швиммер. Правда, в Америке оставался Йозеф Штокман – человек, который обычно планировал операции группы. Штокман много лет проработал в компании, занимавшейся обеспечением безопасности крупных банков и компаний. Затем его уволили из-за какихто разногласий с начальством. Штокман вероятно нашел бы себе место в какой-нибудь конкурирующей фирме, несмотря на отсутствие рекомендаций. Но еще раньше его нашел Михаэль, как раз подыскивавший себе именно такого человека.
   Убедить его перейти на сторону преступников стоило больших трудов. Штокман, похоже, не оставлял надежды сделать карьеру в выбранной сфере. Но предложений пока не поступало, а долги и счета росли. Так что Хайнцу, выступившему в роли змея-искусителя, оказалось нетрудно убедить его «попробовать».
   А один раз попробовав, тот уже не останавливался. Без Йозефа их фантастически удачные налеты были просто невозможны; он планировал операции, учитывая весь свой многолетний опыт в охранных структурах, и каждая операция была просчитана до мелочей.
   Однако сейчас Штокмана с ними не было – в Америке он вроде бы собирался остановиться у каких-то своих родственников. Михаэль попытался навести справки, но безрезультатно. Штокман был осторожен. И скорее всего уже никогда не вернется к товарищам. Денег ему могло хватить до конца дней – если он не будет швырять их направо и налево, как это делали остальные. А он не будет.
   Так что на этот раз придется обойтись своими силами. Михаэль был уверен, что они справятся – во время работы он следил за Штокманом, как прилежный ученик за учителем. Словно знал, что рано или поздно придется обойтись без его услуг.
   Надо заметить, что в школьные годы Хайнц таким усердием не отличался. Может быть, потому, что то, что вдалбливали ему учителя, не вызывало у него интереса. И перспектива стать похожим на своих родителей, славных и скучных бюргеров, его не прельщала. Уже тогда он знал, что пойдет другой дорогой.
   – Переполошились! – сказал он, передавая газету своему боевому товарищу.
   Отто – здоровяк с короткой стрижкой и развитыми мускулами – никогда не утруждал себя лишним чтением. Он бросил газету на соседний незанятый стул. Они сидели в небольшом кафе, поглядывая время от времени на висевшие над стойкой часы.
   – Ну и где эта русская? – спросил Михаэль.
   Отто развел руками меланхолично – ленивый жест, который едва не сбросил на пол соседнюю пальму в кадке, не ожидавшую покушения.
   – Мне-то откуда знать? – ответил вопросом.
   Маркиза вышла на них случайно. Несколько дней после отъезда с виллы Штессмана девушка провела, отчаянно пытаясь найти выход. Теперь она воспринимала необходимость разыскать эти два недостающих миллиона как вызов, брошенный лично ей, Анжелике Королевой. Она снова почувствовала вкус к борьбе, и судьба, казалось, подбрасывала ей новый шанс. Пусть надежда на Штессмана оказалась напрасной, но все-таки время, проведенное с немцем, не было потеряно зря. Ведь благодаря ему она побывала в банке у Готелла, и теперь этот визит подтолкнул ее мысли в новом направлении.
   Правда, найти нужных ей людей в Германии, где ее знакомства были очень ограничены, представлялось сначала делом почти безнадежным. Но тут уже помог сам Самошин. Анжелика побывала у него снова, изложив свой план, – ей не хотелось брать на себя ответственность за то, что должно было произойти. Самошин недолго колебался. Другого выхода, кроме как довериться этой странной девушке, у него, кажется, не было. И он был готов ухватиться за любую соломинку. Помогли старые связи с питерской братвой, которой он в свое время оказал немалую услугу. Ведь это именно он сообщил о планах покойного Питера Остенбаха, намеревавшегося выяснить, куда исчезла крупная партия лекарств, направленная в Россию ^[5].
   Разумеется, теперь имя Анжелики Королевой не упоминалось даже вскользь. Иначе очень скоро здесь появятся люди из Конторы. Самошин не был уверен, что питерские бандиты смогут раскопать информацию о бандитах берлинских, но для русских, как известно, нет ничего невозможного. В истинность этого утверждения Анжелика поверила тем же вечером, когда друзья Владимира не только нашли нужных ей людей, но и договорились о встрече, которая должна была состояться на следующий день.
   Анжелика пришла в кафе, одетая в неброский серый костюм, и сразу безошибочно направилась в сторону Михаэля Хайнца. Про себя она заметила, что Хайнц недурно выглядит, особенно если учесть его профессию. Это был красивый, стройный и высокий молодой человек. Лет тридцать – тридцать пять, как ей показалось. Черные волосы были коротко подстрижены, глаза были светло-карими. На нем был модный и дорогой костюм, сшитый на заказ. Второй был одет куда проще, дело видимо не в кошельке, а в привычках.
   – Тебе не жарко, подруга? – Отто попытался сразу взять фамильярный тон, но тут же замолк – Анжелика смерила его холодным взглядом, Михаэль толкнул его под столом ногой.
   Отто пожал плечами и больше участия в переговорах не принимал.
   – Те налеты, два года тому назад… Это ведь ваших рук дело? – спросила Анжелика.
   Михаэль промолчал. Отто возвел глаза к потолку.
   – Я хочу знать, – пояснила Анжелика, – с кем я имею дело! С опытными профессионалами или с новичками, которым просто здорово подфартило!
   Посмотрев на свет сквозь стакан, Михаэль сделал большой глоток и внимательно оглядел Маркизу. Он производил впечатление человека, который никуда не торопится.
   – Вы имеете дело с профессионалами! – сказал он, наконец. – А кто вы такая?
   – Не все ли равно? – ответила Маркиза вопросом на вопрос.
   В конце концов, у нее было не больше поводов доверять этим ребятам. К тому же выкладывать свою подноготную означало показать себя полной дурочкой, с которой в самом деле не имеет смысла иметь дело!
   – Мне не все равно! – продолжил Михаэль буравить ее взглядом. – Вы являетесь из ниоткуда и предлагаете выгодное дельце, но я не знаю ничего о вас!
   – У меня есть план, который принесет вам, практически безо всякого риска, огромную сумму. Если, чтобы принять решение, вас нужно узнать мою биографию, то я поищу других исполнителей!
   – Хорошо, хорошо… – Михаэль поднял руки, шутливо сдаваясь. – Не будем о прошлом! Однако должен предупредить, если ваш план не полюбится мне с первого взгляда, наш диалог сразу закончится. Вам это ясно?!
   Лето еще было в самом разгаре. Жаркое и душное, оно редко баловало измученных горожан хотя бы легким дождиком. Те, кто имел возможность уехать из города на это время – уезжал. У большинства такой возможности, разумеется, не было.
   Комиссар уголовной полиции Олаф Гролер относился к большинству. Заходя в кабинет, он в первую очередь распахивал шире окно, включал кондиционер на полную мощность и, сняв пиджак, вешал его на спинку стула. Потом располагался за столом и несколько минут мрачно смотрел на календарь на стене. Пытка будет продолжаться еще долго – немецкое лето часто бывает прохладным и дождливым, но если зарядит жара, то надолго. А последние годы в Европе были отмечены небывалыми температурами. Люди мерли, как мухи.
   Гролер вздохнул и подумал о хитросплетениях судьбы, которую, как видно, в самом деле угадать невозможно. В детстве мать водила его к цирковой гадалке. До сих пор он так ясно помнил обстановку в вагончике этой странной женщины, что стоило только захотеть – и она представала у него перед глазами в мельчайших подробностях. Гадалка была сухонькой высокой женщиной с темными горящими глазами. Полкомнаты было отделено занавеской, за которой трещала без умолку какая-то птица. А вот предсказания ее запомнились отрывочно, мать сама пересказывала ему их иногда на ночь, вместо сказки. Гадалка обещала ему славу. Клялась, что станет маленький Олаф самым известным человеком в Германии. Почему-то после этого он был уверен, что его место в кино, и почти до самого совершеннолетия планировал податься в актеры. Но потом планы изменились, и похоже, обещаниям гадалки уже не суждено сбыться никогда.
   Кабинет комиссара был опрятен и официален, как и его хозяин. Стол содержался в безукоризненном порядке, на стене висели дипломы и аттестаты – все в одинаковых металлических рамках. На Гролере были серый костюм и накрахмаленная белая рубашка – именно так он одевался всегда. И не без оснований он считал, что любовь к аккуратности и порядку была одной из причин его быстрого продвижения по служебной лестнице, вызывавшего зависть коллег.
   Однако только на аккуратности далеко не проедешь. Дело с грабителями нужно было закончить быстро и красиво. В противном случае о карьере можно забыть, упаковать все свои бумажки в рамках в картонную коробку и перебраться в отделение дорожной полиции. После стольких лет службы увольнение Гролеру уже не грозило. Но для опытного оперативника подобный поворот карьеры был бы хуже любого увольнения.
   Расставшись с новыми знакомыми, я поймала такси. Приезжать на такие встречи на собственной машине казалось рискованным. Поколесив некоторое время по городу, убедилась, что хвоста нет. Сменила машину, некоторое время без всякой цели разъезжала по запруженным улицам и вышла возле одного из супермаркетов. Также безо всякой цели. Но по опыту знала, что стоит оказаться перед витринами, как найдется множество предметов, которые необходимо если не приобрести, то по крайней мере – примерить или посмотреть. Кое в чем я оставалась женщиной, и это радовало. Бодрой походкой направилась к дверям, и в этот момент меня окликнули по имени.
   В первое мгновение я подумала, что вижу призрак. Я столько думала о нем, что не удивилась бы, если начались галлюцинации.
   – Что ты здесь делаешь?! – спросила я, оправившись от первого шока.
   Привлекать внимание не хотелось, поэтому мы пошли, изображая гуляющую пару. Может быть, даже просто знакомых – я не могла себя заставить взять его за руку, пока не буду до конца уверена в том, что меня в очередной раз не предали.
   Прикинула, как он мог отыскать меня. Может быть, во мне остался еще один жучок-дублер, которого просмотрели в Эмиратах? А может – эта мысль мелькала и раньше, узнав, что маяк приказал долго жить в Дубаи, Контора быстро отыскала меня там и установила слежку. До поры до времени не приближались, ждали, когда я покину крепость Джавада! Или Штессман всетаки выдал меня Лаевскому?
   – Что ты здесь делаешь? – спросила я снова.
   – Исполняю обязанность курьера, – сказал он. – После твоего удачного соскока господин Лаевский сильно понизил меня в должности.
   – Немец…
   – Нет, нет! – замотал он головой, предупреждая следующий очевидный вопрос. – Он ни о чем мне не сообщил, однако я кое-что заметил в его доме. Ты, милая, чересчур сентиментальна, и это тебя может однажды погубить!
   В его руке появилась маленькая карточка. Моя фальшивая визитка, которую я изготовила ко встрече со Штессманом. Визитка несуществующего питерского журнала «ANGELICA».
   – Хорошая шутка! – Глеб вернул мне карточку, но легче мне от этого не стало. – Но очень неосторожно с твоей стороны.
   – Откуда она у тебя? Штессман отдал?
   – Послушай, – он стал серьезен, – ты должна мне доверять. Если я отыскал тебя, то только потому, что ты мне нужна. Мне, а не Конторе или лично Валентину Федоровичу. Он и понятия не имеет, что ты сейчас здесь! А карточка… Люди Гюнтера наводили о тебе справки в России и кое-кого побеспокоили из наших общих знакомых. А они на всякий случай сообщили об этом в Контору. А если еще точнее – мне. Это ведь я занимался в свое время операцией по твоему захвату!
   – Я помню! – тихо сказала она.
   – Прекрасно! Информация дальше не пошла. Я распутал клубок в обратную сторону и вышел на детективное агентство, а через него на самого Штессмана. Да, агентство не разглашает имен своих заказчиков, но ты ведь знаешь, для Конторы нет ничего невозможного! Ну а дальше дело техники – мне удалось даже найти типографию, где ты заказала эти самые визитки. У них остались исходные данные…
   Я в это время думала о своем. Итак, Глеб знает, что я побывала в гостях у Штессмана. Вероятно, догадывается, что мы с ним не в «монополию» играли. Ревнует. Это многое объясняет, например его ревнивый взгляд. Что ж, нужно признать, у него есть все основания для ревности. Похоже, своей интрижкой со Штессманом, я поставила под угрозу все свое будущее. Что теперь сделает Марьянов? Сдаст ее, в отместку помучив немного?!
   – Я рад… – сказал он. – Рад, что ты жива и здорова! И ты отлично выглядишь! – сказал он.
   – Спасибо.
   – Я тебя подвезу до отеля.
   Отметила про себя машинально, что он в курсе, где я остановилась.
   – У меня есть машина. Ты ведь знаешь, конечно.
   – Желтый «порш». Приметная машина.
   – Зато в самый раз для свободной западной бизнесвумен.
   – Занимаешься бизнесом? – спросил он, когда мы уже ехали в его «бумере», взятым в прокат.
   – Еще нет, но вероятно придется. Есть некоторые дела!
   – Господин Самошин.
   Я снова вздрогнула. Как же паршиво сознавать, что все ему известно. И остается только гадать, насколько он осведомлен. Может быть, нужно было бежать, едва я услышала его голос, увидела его лицо. Учиться надо на своих ошибках, вот что, милая – шептал внутренний голос. Сердечко затрепетало, а ты про него забудь. Лишний груз в твоем нелегком деле.
   Я вздохнула. Движение тем временем застопорилось, кажется, на перекрестке образовалась солидная пробка. Машины стояли впритык. Я ощутила легкий приступ клаустрофобии и открыла окно, впустив прохладный вечерний воздух.
   – Давай начистоту! – предложила я. – Ты ведь следил за мной? Так по чьему приказанию?
   Он нахмурился и посмотрел на нее внимательно.
   – По велению сердца! Или ты не веришь, что и я способен испытывать «души прекрасные порывы»?!
   И он о сердце!
   – Верно, кстати, сказано – эти самые «прекрасные порывы» нужно душить в зародыше! – улыбнулась я. – Я давно в этом убедилась!
   – Послушай! – он поднял руки (это было неопасно, сдвинуться с места нам было суждено еще не скоро). – Ты свободна, никто не знает, что ты здесь…
   Ох, как хотелось верить, что это правда!
   – Хорошо, а что еще знаешь ты?
   Глеб зажег сигарету.
   – Я знаю, что господин Самошин неделю тому назад наводил справки в Питере по поводу специалистов узкого профиля. Тех, что специализируются на банках. Не на пивных, конечно… Кстати, не хочешь?! – он кивнул на бардачок.
   – Ну что ты?! – я фыркнула. – За кого ты меня принимаешь. Никаких банок в машинах – не тот класс! Эта информация, насчет «специалистов», тоже поступила к тебе?
   Это становилось уже забавно – мир оказался гораздо теснее, чем я до сих пор себе представляла. Стоит чихнуть, хоть в Берлине, хоть в Париже, хоть в Антарктиде, – в Конторе услышат. Чихнет француз, известно кардиналу.
   – Naturlich! – кивнул Глеб. – Лаевский, подозреваю, забыл, что поручил мне в свое время эту тему, но это нам на руку, правда? Я выбрался сюда на помощь Штессману, но когда докопался до ваших отношений, легко сумел убедить его помочь найти тебя. Ты всерьез его зацепила, милая…
   – Чисто профессиональный интерес! – сказала я, не глядя на него.
   – Какой, какой…
   – Профессиональный! Мне нужны деньги, Глеб. Этот урод подцепил меня за жабры, извини за грубость!
   – Ничего, могла бы и похлеще сказать!
   – И я готова сделать все, чтобы только с ним расплатиться! Понимаешь…
   – Не понимаю, почему бы не поступить проще!
   – Я не могу его убрать, – я поняла, что он имеет в виду без дополнительных разъяснений. – Он все предусмотрел, у него тоже есть страховка. Помнишь Сочи? Только его страховка в самом деле работает. Стоит ему исчезнуть, и в Петербург пойдет сообщение о том, что я жива и здорова. А это означает для меня конец.
   – Кстати, о страховке, – Глеб странно посмотрел на меня. – Эта… вещь исчезла из Сочи одновременно с тобой…
   – Ты думаешь, я ее прихватила?!
   Он посмотрел на нее и помотал отрицательно головой. Анжелика вздохнула с облегчением – Марьянов явно был не в курсе истории с чипом, Александром Шульгиным и ее чеченской эпопей. И посвящать его в эту историю она не собиралась.
   – Я бежала не от тебя! – сказала она только. – Просто выдался случай, и, как видишь, удачный. Если бы я принадлежала самой себе, я бы дала тебе знать, что жива, что жду, что люблю…
   Он молчал, как видно, обуреваемый теми же сомнениями, что только что мучили саму Лику.
   – Хорошо! – сказал он. – А перед этим ты решила взять банк?
   – Глеб, – на этот раз я посмотрела ему в глаза. – У тебя есть два миллиона?