Селецкий Алексей. Когда наступит ночь

   Зашли в комнату. Куда делась былая уверенность в себе молодого и крутого законника?! Что забывал он – напоминал стриженный приятель. Точнее, теперь уже не стриженный, а лысый – от покрасневшей головы ощутимо воняло паленой шерстью.
   Для начала определились, кто есть кто. Стриженный Витек происхождение имел самое что ни на есть «гоблинское», с компанией этой связался исключительно ради дружбы и уважения со стороны своего соседа – ныне покойного стрелка Игоря по кличке Рэмбо, бывшего десантника, воевавшего «еще в первую Чечню». Избежавший службы Витек всячески пытался подражать своему соседу.
   Где и как этот сосед столкнулся с такой странной компанией, было интересно, но сейчас не нужно. гораздо важнее было распределение ролей в команде. Законник Костя, студент юридического института, был ближайшим довереннным лицом «самого Юрия», стрелок Игорь его прикрывал и оберегал, а все они вместе создавали условия и выполняли поручения.
   Последние поручения команды были связаны почти исключительно с устранением досадных помех великому плану. Самой большой помехой оказались Древние.
   – А вас, – теперь Костя обращался к Александру только на «вы», – Юрик приказал убрать обязательно. Слишком вы удачливый, как он говорит, и всегда попадаете когда не надо. По-моему, он вас опасается больше остальных. Говорит, какие-то непонятные способности у вас. Он никак не мог определить, что же это и как у вас получается. Еще тогда, в лесу, когда вы нас всех сразу ударили – вы его защиту пробили, а этого до тех пор никому не удавалось. Да вот и сейчас – вы ведь узнали, что мы приедем? как тогда, с холмами, учуяли?
   Какая там была защита и каким образом он ее пробил, Александру и самому хотелось бы узнать. Но допрос велся не для этого. Да и репутацию могучего мага надо поддерживать. Поэтому Александр с умным видом покивал: да, мол, было дело. Не стоит на мелочи отвлекаться, дальше рассказывайте. За предвидение и особое чутье потом Ирине отдельное спасибо надо сказать, но вам этого знать не обязательно.
   Самой радостной новостью было то, что карабин они взяли у Натаныча без боя. Не то чтобы совсем без стрельбы, но все получилось не так, как рассчитывали. Шли они сразу за двоими. Обоим лесовикам полагалось быть дома, в кроватях, и выскочить на стволы и «кое-что еще», как туманно выразился Костя. Что – он и сам не знал. Какой-то магический сюрприз. Подробности знала рыжая Наташка, которую Юрик направил в лес специально для устройства этой ловушки.
   От Александра в лесном доме остались к тому времени только вещи, книги и маслянистые потеки перед гаражом. От Натаныча – следы копыт: уехал в лес. Как определил Игорь – давно. Поэтому команда решила обыскать дом и засесть в нем в ожидании хозяев.
   Дальше оба рассказчика начали путаться и мяться. Чего-то они не договаривали. Щелканье клещами не помогло, пришлось взять толстую штопальную иглу в одну руку, а палец Кости – в другую. Память улучшилась моментально. Никаких лекарств не потребовалось. Хоть патентуй методику лечения.
   Выяснилось, что бесчестная компания слишком увлеклась погромом в доме и дележом добычи. Поэтому присутствие Натаныча первым обнаружил джип, на котором они приехали – ухнул и запылал ярким коптящим пламенем. Засада превратилась в осаду: семерых налетчиков осаждал один егерь. Через окна им удалось выбраться, но вот высунуться из-за стен и обойти «проклятого лесовика» никто не хотел. Пара автоматных очередей досыта утолила жажду приключений и подвигов во имя великой идеи. Почти у всех.
   Все тот же Игорь, как и положено нормальному герою, пошел в обход. Остальные должны были отвлекать егеря, в том числе с использованием магических умений.
   Первая же попытка метнуть что-нибудь невидимое, но помощнее, вызвала такой ответ, что автомат показался милым, приятным и гуманным оружием. Всем стало не до обходов, отвлечений и не до войны вообще. Попытка Наташки привести в действие «сюрприз» окончилась тем, что вдоволь поползавший по весеннему снегу Игорь вместо егеря обнаружил свою команду в состоянии полного безразличия ко всему, кроме головной боли и – в этом месте пленные особенно засмущались – поголовного поноса.
   Вывод из этого был сделан для Александра весьма неожиданный. Но логичный, ничего не скажешь. Поскольку великим магом и чародеем является именно молодой егерь, то именно он сейчас скрывается в лесу. Старый, соответственно, уехал в город. На старого плевать, а вот молодого надо изловить любой ценой. Иначе в город лучше не возвращаться.
   Заночевали в доме, выставив двух часовых и вдобавок раскинув «сигнальную сеть». Наутро, приведя себя в порядок и позаимствовав кое-что из гардероба и арсенала егерей, компания «для начала» подожгла дом и – тут Александр пожалел о том, что оба заговорили сразу – пристрелила стоявшую в конюшне лошадь. Заодно перебили кур. После чего решили искать «объект» с помощью магии и экстрасенсорики.
   – Умные учатся на чужих ошибках, а дураки и на своих не могут, – проворчал Иваныч, услышав о таком решении. – Ну ладно, вы-то все горожане небитые, но этот ваш Игорь что, без понятия был? Ладно, – старик махнул рукой, – валяйте дальше. Эх, портит людей ихняя магия, портит. Совсем нельзя вам этого.
   В лесу же началось нечто совсем странное. Несколько раз они совершенно точно засекали человека, приближались к этому месту – и не находили даже следов. Ни человеческих, ни лошадиных. Однажды все почувствовали взгляд в спину, обернулись – и увидели мелькнувшую в кустах буровато-серую тень. Следы сразу же нашлись. Волчьи, совсем свежие. При том о волках в этом лесу никто из компании не слышал лет пять.
   Тут же Игорю вспомнились холмы и филин. Поскольку серебряными пулями никто не запасся, разговор с Юриком начал представляться мелочью – по сравнению с охотой на оборотней в надвигающихся сумерках. Решили уходить из леса – и поняли, что заблудились. Даже собственных следов не нашли – пробитая в снегу цепочка рубчатых отпечатков через двести метров странным образом превратилась в несколько кабаньих троп. Тоже свежих. Протоптанных после прохода команды.
   От окончательной паники спасло то, что вышли к какому-то ручью. Дальше было совсем просто: дошли до реки, прошли по льду до знакомых мест. К вечеру вышли на дорогу. Поймали попутную машину – не сразу, конечно. Ночью посреди лесов и степей попутчиков обычно не берут. Пришлось уговаривать, выскочив на асфальт с оружием. Доехали, в общем.
   А Юрик оказался даже доволен. Мол, загнали в лес – пусть там и сидит, теперь не успеет. Сказал, что пришла наконец их ночь, что теперь можно все – и послал проделать то же самое с домом Олега. Там точно не должно было оказаться хозяев – их следовало дождаться и... Кто же знал, что хозяин приедет чуть ли не со взводом мотопехоты?
   – Ну, насчет взвода – это вы загнули, ребята, – довольно усмехаясь, подытожил Иваныч. – Взвод на вашу шайку посылать – велика честь. Так, с приключениями и прочей лирикой покончили? Теперь давайте, выкладывайте самое главное. Быстро! – неожиданно рявкнул ведун. – Сколько человек в высшем круге? Что сегодня делали? Где вы собираетесь? Сколько таких компаний, как ваша? Кто самый главный? Говори, сволочь, пока живой!
   С перевернутой табуретки с лязгом полетели на пол инструменты. Иваныч схватил Костю-юриста за шиворот, приподнял вместе со стулом. Превращение добродушного старичка в разъяренного тигра с горящими глазами было настолько неожиданным, что даже Александр выронил иглу и втянул голову в плечи. То же движение повторили оба пленника. Сейчас их можно было спрашивать о чем угодно.
   Не удалось. Хлопнула входная дверь, в прихожей послышались возбужденные голоса, что-то упало. В комнату заглянул Михаил:
   – Николай Иваныч, помощь нужна, срочно! Один не справлюсь!
   Стул с привязанным Костей покачнулся и завалился на спинку. Ноги юриста смешно дернулись. Им полагалось болтаться в воздухе, но кто-то аккуратно привязал колени и лодыжки к ножкам стула. Чтобы сидящий не мог пнуть палача, да и вообще меньше дергался, не мешал работе.
   – Я продолжу, – Александр подобрал железки с пола.
   – Не надо, Шурик, я уже все, что надо, узнал. Пошли, посмотрим, что там. Впрочем, можешь что-нибудь свое поспрашивать.
   – Иваныч, так ведь они ничего еще не сказали!
   – Ну и что?! – ведун ответил на удивленный взгляд Александра такими же широкими глазами. – Обязательно воздух греть, что ли? Мне этот треп нужен был только для того, чтобы они расслабились и лишнего в голове не держали. Например, как меня обмануть. Такому вас не учили? Правильно, и я тебя не учил. Пока что это не для тебя, такие штуки проделывать. Зеленый еще. Все, некогда мне, – Иваныч захлопнул за собой дверь.
   За дверью кто-то протяжно закричал и тут же умолк. Нет, похоже, рот заткнули – мычание слышно. Правильно, нечего соседей будить. Хотя они и не спят. Хотя и квартира у Ильи наверняка изолирована. Интересно, если у Олега вокруг дома был отвод глаз, то как это называется? Заворот ушей?
   Мычание сменилось стоном. Больно человеку, очень больно. Пытается себя сдержать, а не получается. Краем глаза Александр увидел, ка втянул голову в плечи лысый Витек. У Кости, наоборот, глаза заблестели, даже плечи распроавил. Насколько веревка позволила. Наслаждается он чужой болью, что ли?! Нет, не похоже. Удовольствия не чувствуется. Скорее гордость какая-то. Значит, сообразил, что кому-то из наших досталось.
   – Шурик, давай сюда! – послышалось из-за двери. Что-то там действительно серьезное. Но и здесь без присмотра бросать не хочется. Александр пошарил взглядом по комнате, нашел брошенные кляпы. Поднял, отряхнул от пыли.
   – Ну что, ребята, скучно? Поскучайте пока еще. А вот говорить вам незачем, – кляпы вошли на прежнее место. Между зубов. – Подумайте пока, вернусь – разговор продолжим. Старик все, что надо, узнал, а у меня еще несколько вопросов есть. Так сказать, в частном порядке, без протокола.
   Веревки проверить надо. На совесть вязали, да и умело, ничего не скажешь, но все-таки, мало ли что... Нет, пока ничего. Пока – потому что через полчаса, не позже, надо будет ослабить. Перестарались ребята под горячую руку.
   – Шурик, ты где застрял, твою в конюшню!..
   Выскочил из комнаты, рванул дверь соседней. Знакомая, до боли знакомая картина. До своей боли и до чужой.
   Камуфлированный костюм когда-то был светло-серым с голубоватыми и синими пятнами. Бурый цвет в зимней маскировке применяется редко. Сейчас каштаново-коричневые и темно-багровые пятна расползлись по штанинам так, словно кто-то решил перекрасить одежду, да не успел. Зато на лохмотьях, когда-то прикрывавших живот, светлых участков не осталось совсем. Приглядевшись, понял, что ткань сначала рвали чем-то не слишком острым, а затем полосовали ножом.
   Память горячо толкнулась в голову и отступила.
   Действительно, не время сейчас для воспоминаний. Работать надо.
   – Смени Мишу, он выдохся, – Николай Иванович коротко мотнул головой, указывая место около раненого. Руки были заняты – держали голову стонущего парня, легко массировали лоб и виски. Двое ребят в пятнистом приложили свои ладони к рукам товарища, еще один растирал босые ноги. Долговязый Михаил водил кончиками пальцев по бинтам на животе. На свежей повязке краснели два небольших пятна – слева под ребрами и справа, почти у бедра.
   – Что делаем? – Александр обошел вытащенную на середину комнаты кровать. Встал так, чтобы не мешать остальным. Потер ладони, покатал между ними невидимый горячий шарик. – Я готов.
   – Снимай боль и поддерживай. Кровь мы остановили, но он потерял много. Ежовый корень, Ильи нету! Придется как получится, – Иваныч закрыл глаза, словно к чему-то прислушивался. – Так, левую руку меньше. Левую, сказал, сено-солома! Ноги нормально. Саша, взялся?
   Пальцы легли на белые полосы, под которыми пульсировало чужое страдание. Дрожат пальчики-то! Учился Александр боль сниамать, у того же Иваныча и учился. И еще раньше, у капитана своего, светлая ему память. Даже применял. Только не в таких тяжелых случаях. Когда голова у кого-то болит или даже зуб – это одно. Когда две раны...
   – Миша, уходи! Уходи, с тебя хватит!
   Тут же на руки словно кандалы надели. С гирями – по пуду на каждую руку. Александр пошатнулся, пальцы дрогнули, но на живот не надавили. Даже странно как-то. Через несколько секунд тяжесть прошла, осталась ноющая боль и покалывание. И еще – чувство чужого тела. Ого! Это на животе дырки маленькие. Из спины клочья мяса выдраны, а что в кишках твориться – лучше бы не заглядывать. Хотя надо. Иначе будет хуже. Хорошо еще, что ни печень, ни почки не задеты.
   Серьезно парню досталось. Винтовка или карабин. А может, и «Калашников» – старенький, калибра семь – шестьдесят два. Видели такие дырки, и не раз. Только почувствовать все лучше всякого рентгена пока не доводилось. К счастью.
   Ого! Никогда бы не подумал, что это столько силушки потребует. Не то чтобы сразу выдохся, но уходит много, как в ванну без пробки. Как только Мишка выдерживал?! А ведь он еще этого паренька откуда-то тащил. Ну, пусть даже не один и не на себе, но снимал-держал сам. Под такие дела он никого не подставляет.
   Боль и слабость под руками словно стремились переползти на свободное от посторонних место. Вот почему Михаил пальцы передвигал. Заткнешь одну дырку – тут же в другом месте прорыв. Нет, это не ванная. Это решето, в котором надо воду нести. Не воду – кровь! А ведь еще и ребята поддерживают. Что-то здесь неладно. Не просто пули навылет прошли. Или не они одни.
   Под бинтами словно что-то толкнулось. Раз. Второй. Мелко
   задрожало и перекатилось. Пронеслась горячая волна.
   – На ногах – хватит! Просто держи, – голос Иваныча был хриплым, словно в горле у старика пересохло давно и основательно. – Миша, если можешь, пот мне вытри. Мешает. Ну... Господи, благослови!
   Пальцы обожгло, на мгновение потемнело в глазах. Потом все стало нормально. Действительно все. И сила не вытекала неизвестно куда, и боль перестала кочевать. Остались ровные горящие трубки вокруг пробитых в теле каналов, под красными пятнами – и все. Что-то стукнуло об пол.
   Иваныч не упал, только опустился на колени ухватился за изголовье. Глаза так и остались закрытыми. Под ними четко выделялись темные пятна. Четко – потому что лицо бледнело и вытягивалось. Старика подхватили сразу несколько рук.
   – Это ничо, это щас пройдет, – голос был еле слышен. -
   Вот только... Посплю... Маленько...
   – Я тебе посплю! – Михаила самого шатало, когда он начал приподнимать учителя. – Я тебе дам спать, старый ползучий крендель!
   – Мишка! – узловатый палец приподнялся и вяло качнулся. – Знаешь, что... и куда... вставлю?
   – Вот это другой разговор! Вот теперь верю, что пройдет! Но спать все равно не дам. До рассвета – точно. Забыл, что вокруг делается?!
   – Не забыл. А вы на что? Всем войском... одного старика... не укарау-у-у... – фраза завершилась отчаянным зевком. – Сил же нет. Шибко много всего нынче было. Не те годы... Ну дай же хоть вздремнуть!
   – Гриша, Мосол! Деда на диван! Держите вокруг, не укараулите – всем ерша вставлю и не выну! Ясно?!
   Никто не ответил. Да и грозил Михаил больше для порядка и дисциплины. Все в этой комнате были учениками старого ведуна. Всем все было ясно.

ГЛАВА 15

   Ленивый золотистый кругляк всплыл над великой рекой. Ему не было никакого дела до кучки серых коробок между берегом и холмами. Он выполнял привычную работу – полз по небу, отмеряя новый день.
   Для города, впрочем, этот день начался задолго до восхода.
   И действительно был новым. Почти во всем, если не считать привычного движения солнца.
   Первым почувствовал разницу сторож на окраинной стройке. Несмотря на солидный возраст, по имени-отчеству его никто не называл. Как, впрочем, и просто по имени. Пропил он свое имя, зато приобрел новый титул: Профессор. В самом деле, у сторожа когда-то было высшее образование. А также престижная работа, семья и двухкомнатная «служебная жилплощадь». Именно с нее в свое время все и началось. С того момента, когда новый этап хозрасчетных отношений в обществе сделал ненужной его службу. Зато квартира оказалась кому-то ну очень нужна. Настолько, что прежних жильцов из нее не совсем вежливо выпроводили. Жена забрала дочку и уехала к своей матери в деревню. А отец семейства пошел зарабатывать новое жилье в СМУ, быстро превратившееся в ЗАО «Эверест». Дела пошли в соответствии с названием – трудно, но все выше. А вот Профессор покатился вниз.
   Причину этого без труда распознал бы любой россиянин, оказавшийся в это утро на охраняемом объекте. Даже слепой. Слепой, пожалуй, даже несколько раньше – как известно, они более чувствительны к запахам, чем зрячие. От Профессора пахло тяжким русским похмельем.
   Народ наш в таком состоянии склонен лечить болезнь тем же лекарством, которое ее вызывает. Соответствующая доза у Профессора была предусмотрительно припасена с вечера. Но, против всякого обыкновения, поспешил он не к ней, а к крану с холодной водой, торчащему из серого бетона рядом с вагончиком-сторожкой. После ночных кошмаров, от которых не спасало никакое пробуждение, Профессор твердо пообещал себе просохнуть окончательно и более не напиваться. Не впервые обещал, впрочем. Но нынешнее средство оказалось вполне эффективным. Один только запах из бутылки возвращал к ночному ужасу.
   Разогнав звон и стон в голове, Профессор огляделся. Чего-то не хватает. Тревожно оглядел свое полузабытое хозяйство. Два вагончика, бульдозер, бетономешалка, торчащий из-за здания ковш экскаватора. Решетки на подъездах. Толстые черные трубы в подмерзшей грязи. Что не так? Пойти, что ли, обойти «объект»? Тут же стало ясно, чего именно недостает этим утром.
   – Муська! Муська, ты где? Иди сюда, сучка старая!
   Собака не отзывалась. Обычно она вылезала из-под вагончика сразу же, как только поутру открывалась дверь, и выклянчивала завтрак. Сегодня собаки не было.
   – Муська! Мусь, Мусь, иди, сейчас поделюсь!
   Убежала, что ли? Нет, не похоже на нее. Своих хвостатых ухажеров она всегда заманивала, как посмеивались строители, «с доставкой на дом» – а потом свирепым лаем отгоняла от заветной миски.
   – Муська!.. – сторож заглянул под вагончик и осекся.
   Собака была там. Блестели оскаленные зубы с подсыхающей на них кровавой пеной. Шерсть на загривке вздыбилась и застыла сосульками. Земля около лап была изодрана когтями. Но не это было самым страшным.
   В свое, не такое уж далекое, время Профессору приходилось ставить опыты на таких вот дворняжках. И на специально прикормленных при институтском виварии, и на привезенных «собачниками». Трудно забыть страх, который видишь в собачьих глазах вместе с отражением белого халата. Так вот все виденное в прошлом страхом назвать было нельзя. Так, легкое недоумение. Страх был здесь, на морде рыжей Муськи.
   Надо было бы осмотреть труп. Узнать, что еще, кроме смертного ужаса, убило собаку. Хотя бы просто вытащить ее из-под вагончика. Но Профессор этого не смог бы сделать. Он просто пятился, пятился, пятился, пока ему не показалось, что мертвая дворняга пошевелилась и блеснула из темноты клыками. Тут он сделал сумасшедший рывок в сторону, не отрывая взгляда от темноты под сторожкой. Запнулся за какие-то трубы, прыгнул через них, чудом сохранив равновесие. Кинулся, не разбирая дороги, ударился обо что-то. Звонко лопнуло, захрустело и лопнуло еще раз. Профессор споткнулся и упал около стены. Меховая шапка смягчила удар, и он не потерял сознание. Он лежал лицом вверх и смотрел, как из утреннего неба быстро растет серое от цементных брызг, квадратное...

* * *

   Из города уходили собаки. Кошки – те как-то приспособились. Забились в темные углы, шипели на хозяев, жалобно мяукали по чердакам, но оставались в городе. А вот псы не выдержали. Когда чужак, поджав хвост, входил на запретную прежде улицу, на него не кидалась ощетинившаяся свора. Никто не подходил познакомиться и обнюхать хвост. Некому было.
   Даже возле мясных рядов на рынках не крутили хвостом обычные разномастные попрошайки. Зато там появились крысы. И не только там. Они вываливались из вентиляции в бетонных многоэтажках. Лезли из щелей, не заделанных в «частном секторе» с прошлого века. Шастали по помойкам. Высовывали морды из подвалов. Нагло садились почесаться на тротуарах.
   Поначалу горожане еще не связывали это с ночными кошмарами. Каждый из нас считает себя единственным, неповторимым, уникальным. Наши переживания, наш опыт не могут быть такими же, как у соседей. В какой-то степени это было верно и сейчас. Кошмары были у каждого свои.
   Время сравнивать их пришло чуть позже. Серые лица, темные круги под глазами – и настойчивый писк отовсюду. Говорить о прошедшей ночи начали еще в троллейбусах. К полудню наиболее опытные начали отпрашиваться с работы под любыми предлогами. К обеду цены на многие продукты подскочили в полтора раза – и все-таки брали мешками.
   Гораздо раньше собралось срочное совещание у мэра.
   Поочередно отчитывалось руководство городских служб – невыспавшееся, но все еще ничего не понимающее. Самыми спокойными выглядели двое – главврач «скорой» и начальник спасательного отряда. У них просто не осталось сил на переживания и обсуждения. Спасатель приехал на совещание прямо в закопченной и порваной спецкуртке. Когда он начинал медленно клониться к столу и тут же выпрямлялся, в карманах и на поясе что-то тихо позвякивало.
   Смерти. Смерти. Несчастные случаи. Травмы. Обострения болезней, из них психических столько-то – приблизительное число и тут же проценты от средней суточной нормы. Много. Больше двухсот. Самоубийства и попытки их совершить – по предварительным данным, большинство немотивировано. Мало кто застрелился или наглотался таблеток, зато многие, очень многие выбрасывались из окон или пытались повеситься. Два случая групповых самоубийств – супруги и три студентки из одного общежития. Укусы собаками, укусы крысами. Владельца частной коллекции экзотических животных чуть не убил питон. Усиленная миграция грызунов – можно ожидать вспышку различных инфекций...
   Пожары. Несчастные случаи. Взрыв газа. Взрыв на бензоколонке. Дорожно-транспортные происшествия. Убийства – немотивированные, с особой жестокостью. Почти все – бытовые. Четыре перестрелки в разных районах, есть жертвы.
   И самое главное – никто не понимает, что происходит и как на это реагировать. Угрюмый полковник в милицейской форме предложил ввести чрезвычайное положение. Мэр не успел ответить – на столе запел телефон.
   – Да. Да. Как раз сейчас проводим совещание. Ничего, совершенно ничего. Ни малейшего намека. Представляю. Сейчас же выезжаю. Всех? Да, а что по другим районам? Значит, только у нас... А может, это что-то химическое? Ну так если у них – они и не скажут. Ого! У них тоже?! И что Данилыч? По боевой – это хорошо. Я тоже думаю, что могут пригодиться. Понял, сейчас позвоню, чтобы не паниковали, а то еще ляпнут в эфир... Есть, выезжаем, – мэр положил трубку. – Так, через полчаса совещание у губернатора. Всех попрошу явиться с последней сводкой. И еще – организуйте у себя подписки о неразглашении. В первую голову с тех, кто все эти цифры мог видеть.
   – А что с журналистами делать? – устало поднял голову спасатель. – Меня с утра уже двое перехватить умудрились.
   – С журналистами? – мэр несколько секунд раздумывал. – Журналистам сказать, что все как обычно. Не выше среднего.
   – Насчет крыс – тоже? – тихо спросил главврач.
   – Насчет крыс – отсылайте в университет, к биологам. Это их дело, такие вещи разъяснять. Ректор, я думаю, тоже будет у губернатора. Да, и вот еще что – по своим каналам выше области ни звонка! Всем все ясно?

* * *

   – Так, а теперь посмотрим, что у нас есть на этот час.
   Квартиру затопил яркий солнечный свет. Прошедшая ночь казалась бредовым сном. Все происходящее сейчас – просто сном. Впрочем, во сне редко хочется спать. Во сне почти никогда не болят уставшие мышцы, не саднит ожог и не пахнет гарью и кровью. И даже во сне Александр не видел такими уставшими и опустошенными Олега и Николая Иваныча. Бородатый Илья, казалось, просто дремал, откинув голову на спинку дивана. Михаил сидел на подоконнике и посматривал вниз, во двор, на въездную арку и на соседние крыши. Рядом с ним очень уютно пристроился «калашников» – магазином между чугунных ребер батареи, серым, облезшим от возраста и службы дулом – на подоконник. Михаил и его автомат в равной степени не теряли оптимизма, выглядели бодрыми и готовыми к немедленным действиям.
   – Обряд был проведен около полуночи, так? – Олег спрашивал скорее для порядка, но Иваныч кивнул. – Точных данных по самому ритуалу нет и быть не может. Судя по месту проведения, а особенно по результатам, была снята одна из так называемых Печатей Древнего Народа. Все знают, что это такое?
   Глава Круга пытался быть бесстрастным и официальным. До полного бюрократизма. Так ему было легче. Удавалось скрыть то человеческое, что кричало от страха и беспомощности.
   – Я знаю, но не слишком хорошо, – подал голос Александр.
   Он сидел на полу около двери, прислонившись спиной к косяку. На коленях у него лежал не автомат, а Олегов «Моссберг». «Калаша» предлагали, но не взял. Вообще-то было интересно, откуда у Народа такое количество боевого оружия и для чего оно накоплено. Не исключено, что как раз для такого случая. – Сколько их всего и какая между ними разница?
   – Слишком хорошо о них никто ничего не знает. Сколько всего в мире – тоже. У нас возле города – семь. Четыре из них – на холмах единой группой, остальные разбросаны поодиночке. Считается, что кажая из них закрывает собой какой-то канал, прорыв из нашего мира. Точные сведения утеряны, – голос Иваныча был спокоен, словно старик читал обычную лекцию будущим воинам. – Как видишь, под Западной были отнюдь не ворота в рай. Скорее всего, другие тоже могут выдать нечто подобное.