Страница:
– Санек, ты раньше времени не суйся. Будешь меня прикрывать. Постарайся идти потише, вроде должен уметь. Зайди чуть сбоку и смотри внимательно. Говорить я сам буду, твое дело – чтобы нас не подстрелили. Если кто рыпнется – первый предупредительный. Перед носом, но чтобы не обжечь. А в общем... по обстановке. Понял?
– Так точно.
– Тогда вперед.
Лес уже начал сбрасывать листья, травы увяли и подсохли. Пробираться «потише» было нелегко. Умению бывшего вертолетчика оставалось только позавидовать. Справа от Александра лишь изредка шуршала по одежде ветка или чуть слышно вздыхал придавленный ногой лист. Временами фигура напарника вообще словно размывалась среди кустов. Бывший разведчик чувствовал себя кабаном, ломящимся напролом через сухой камыш – столько шума он создавал. Ну ладно, на Юге хождению по лесам он не слишком учился, но ведь тренировки у Древних тоже что-то дали?! Или все дело в том, что сейчас Александр не мог себя почувствовать частью леса?
Впрочем, для определения цели этого перехода особых способностей не требовалось. В притихшем после выстрелов лесу буйная компания слышна метров за триста, а то и больше. Чему они так радуются, интересно?
Натаныч махнул рукой: «Обходи!» Не так уж это сложно, под такой-то галдеж. Вон они, между деревьев уже видно. Гарью пахнет – костер жгут? Сейчас малинник обойдем и увидим.
Увидеть пришлось чуть раньше. За кустами малины кто-то напряженно и обстоятельно сидел. Отошел, значит, подальше от товарищей. Ну и что делать будем? Для начала поближе подойдем.
Сидевший закопошился, приподнялся, повертел головой. Пейзажем любуешься? Ну, это ты зря, парень. Теперь придется действовать быстрее, ты уж извини. А то ты еще на помощь кого-то звать вздумаешь – то ли друзей, то ли маму.
Однако звать он никого не стал. Взглянул на мчащуюся длинными прыжками фигуру в камуфляже и с ружьем наперевес – и вскинул руки с короткой палкой.
Александр неожиданно поскользнулся на влажном листе и полетел головой вперед в малину. Извернулся в воздухе, вломился в кусты не лицом, а плечом и шеей – тоже приятного мало, а треск – как от медведя. Хорошо хоть ружье из рук не выпустил. С чего бы это рифленая подошва так скользила?!
Но каков герой оказался – все-таки своих не позвал. Приблизилось лицо – бледное какое-то. Пацан еще, усики еле-еле пробились. Ухмыляется, палочку свою крутит. Говорит что-то. Чего?!
– Бросай ружье, говорю!
Ну что же, пожалуйста. Медленно положим на землю, медленно поднимемся. Молодой ты парень, почему-то очень уверенный в себе. И глупый. Ну вот зачем ты попробовал своей палкой по шее сзади ударить? Сзади бить нехорошо. Особенно когда человек к этому готов.
Александр упал на бок, достал ногой бедро паренька. Хотел в живот, да тот успел увернуться – ловок, ничего не скажешь. Ловкий, но легкий – от удара отлетел и шлепнулся. Попытался встать. Не получилось. Очень трудно вставать, когда на тебя падает пятипудовая туша. И не просто падает, а профессиональным движением затыкает распахнувшийся все-таки для крика рот. Одновременно палка выкручивается из рук – черт, гвозди на ней, что ли?! – и летит в многострадальные кусты.
– Эй, Юрик, ты где там? Пронесло?! – хохот приближается. Значит, тебя Юрой звать? Извини, Юра, некогда кляп делать. Друзья твои о тебе сильно беспокоятся. Полежи полчаса, отдохни... Рука уже опустилась на шею паренька, когда в голове мелькнуло: «Натаныч шкуру спустит – это же не поиск, а задержание!» Ну ничего, всю не спустит, что-то оставит. Положено, чтобы стажер был со шкурой.
На руке, как ни странно, не оказалось даже царапин. Саднило и чесалось так, словно схватил ежа, но ничего не видно. Позже разберемся. Идет кто-то.
– Всем стоять!!! Охотинспекция! – а вот и сам Натаныч. За деревьями хлопнуло и зашипело, по листве мелькнул красный отблеск. Александр подхватил ружье и выскочил из-за малинника.
Стоять никто явно не собирался. Двое прямо перед Александром разворачивались в ту сторону, откуда донесся голос, один из них поднимал ружье. На поляне за ними были еще люди, и кто-то тянулся к стоящему возле дерева оружию. Очень плохо.
– Стоя-а-ать, сказал! Перетак вас и разэдак! – в дерево над «стволами» с громом ударили алые нити. Взметнулись щепки. Тянувшийся отдернулся. Тот, кто стоял с ружьем, повернул дуло чуть в сторону. Опытный, сука?!
– Бросай оружие! – гром двенадцатого калибра, шипение врезавшейся в дерево красной искристой звезды. – Не поворачиваться! Бросай! Быстро!
Нет, не бросил. Метнулся в сторону, упал, перекатился. Зря. Александр проследил движение стволом и нажал спуск. Картечь взметнула листья возле руки. Рукав кожаной куртки вспороло, потекли темные струйки.
– Ах ты!.. – сквозь зубы. А по зубам? Нет, не стоит. Хотя очень хочется. Просто ногой отбросим от тебя ружье – ой, по руке попал? Извини. Зато ты больше не ругаешься, и вообще занят своими делами – скорчился, одну руку другой баюкаешь. Ну и молодец. И так тебе повезло – только слегка задело. Могло бы и вовсе оторвать. Голову. А второму мы стволом помашем. На прощание и чтобы не заблудился. Иди-ка на полянку, друзья ждут.
Друзья послушно отошли от оружия, встали с поднятыми руками. Щенки зеленые, сопляки – самому старшему, подвывавшему над простреленной рукой, было вряд ли больше двадцати пяти. Скорее даже двадцать. Самому младшему – точнее, самой младшей – лет шестнадцать. Раз, два... И еще прибавим бедного Юрика, лежащего за малиной рядом с кучкой собственного дерьма. Итого шестеро. И джип – не из особо крутых, но «Сузуки», не «УАЗ» и не «Нива». Плюс мотоцикл – поскромнее, обычная, не слишком новая «Ява».
И оружие. Валявшееся ружье – «помповое», движением цевья перезаряжается. Насмотрелись боевиков, шварценеггеры недоделанные! У тлеющего дерева – самозарядка, такая же, как у Александра. Карабин – СКС с оптикой. Серьезная вещь. Еще что-то, похоже, «мелкашка». Неплохой набор для такого возраста. После скольких лет охотничьего стажа выдают разрешение на нарезное? После пяти, кажется? Тогда вся эта компания бегает с ружьями лет с двенадцати-тринадцати. Или не встречалась с папиным ремнем с того же возраста.
Интересно, кто их учил? Для своего возраста ребятишки действовали достаточно умело. Ну, стрелок мог и в армии отслужить, а бледный Юрик с тонкими усиками? Ему-то вряд ли восемнадцать исполнилось. Секция у-шу какая-нибудь? А главное – что они такое страшное сделали в лесу, что за оружие хватаются? Или у них уже рефлексы выработались – чуть что, сразу «ствол» в руки?! Рановато. Даже по нашим неспокойным временам.
– На землю, лицом вниз! – похоже, эта молодежь чем-то сильно обидела Юрия Натановича. Обычно он работает по-другому – если верить его же рассказам. – Руки и ноги шире! Шире, сказал! Вашу мать, мозги вышибу!
Легли, а куда денутся. Воинственного пыла как не бывало. Подбитый стрелок пошел ко всем остальным, даже на ружье не взглянул, только оскалился. Александр подобрал «помпу», повесил на плечо. Подошел, встал так, чтобы держать под прицелом всех сразу.
Натаныч по очереди тыкал лежащих в затылок тупорылым «модерном», прохлопывал подмышки, бока и голени. На середину поляны полетели ножи, зажигалки, два пистолета – похоже, газовые, надо будет проверить. Егерь выхватывал из брюк ремни, ловко стягивал локти за спиной. Не пощадил и раненого – тот закричал и обмяк. Отойдет. Добрался до девчонки.
– Погоди, – вмешался Александр. – За малиной еще один валяется, притащить надо.
– А справится?
– Там парень хилый, должна.
– Ну, тогда бери, только осторожно, – ремень обхватил тонкие запястья. – Вот так, умница, теперь ты и работать сможешь... Ружье с плеча скинь, мешать будет.
Александр отбросил трофей к остальному оружию и повернулся к пленнице:
– Пошли, заберем вашего Юрика.
Девчушка обожгла взглядом волчицы, попавшейся в капкан, молча направилась к малиннику. Паренек лежал в той же позе, не шевелился и не стонал.
– Теперь бери его за шиворот и тащи. Если тяжело, можешь волочить по земле, он сейчас все равно не почувствует и не обидится.
– Сам тащи, ты, падаль! – внезапно огрызнулась девчонка. Начитанная девочка, воспитанная – словцо какое подобрала! Не в три этажа покрыла. Но работать все-таки придется.
Александр собирался уже ткнуть стволом между лопаток... Как-то у нее спина напряглась нехорошо. Словно только этого и ждет. Не будем повторять киношные ошибки. Может, это и грубо, но целее будем.
Рубчатая подошва ботинка отпечаталась гораздо ниже лопаток – на джинсах. Пискнув, юное создание полетело прямо на своего приятеля. Завозилась, встала – в сомкнутых руках блеснуло сталью лезвие. Откуда?!
– Брось! Брось, говорю, порежешься! – Александр постарался, чтобы голос звучал поласковее. Не получилось, наверное – девушка смотрела затравленно, то в глаза своему конвоиру, то на ружье. Попробовал протянуть руку – еле успел отдернуть, острие чиркнуло по рукаву.
– Брось, кому сказал! Не дури!
– А вот х... тебе! – воспитание закончилось. Или ситуация теперь не книжная. Внезапно глаза расширились, губы разошлись в яростной ухмылке – даже, скорее, в оскале. Руки с ножом взметнулись – и пошли вниз.
Александр успел ударить прикладом. Лезвие резануло по толстой резину затыльника, скользнуло, вспороло нейлон курточки. Поздно, красавица! Сила удара уже не та, и есть время выкрутить клинок из судорожно сжатых пальцев.
– Я же говорил, порежешься! И куртку хорошую испортила! – впрочем, не только куртку: свитерок тоже. Проглядывало загорелое тело с длинной царапиной, сочившейся кровью. Заживет до свадьбы, даже отметки не останется. – Но, но, не балуй!
Девчонка попыталась рвануться из рук. Рухнула на землю, задергалась, всхлипывая. Истерика. Но какова воительница попалась! И что это на нее накатило – нож себе под ребра вгонять? Ну и компания! Теперь придется тащить обоих. На всякий случай свяжем и бессознательного Юрика. А теперь за шиворот и вперед, на полянку. В левой руке вяло трепыхалось.
Юрий Натанович зря времени не терял. Оружие разложено рядком, сам егерь сидит на пенечке с планшетом и пачкой документов. Напротив него – задержанные. Словно любимого учителя слушают. Один только заснул, нерадивый. Впрочем, будем считать причину уважительной – на рукаве кожаной куртки виднеется жгут-закрутка. И когда только все успел?
Судя по всему, никто больше не пытался оказать сопротивление. То ли самые воинственные свое уже получили, то ли остальные поумнели. А может быть, аргумент у Натаныча хороший. Железный. Калибра пять – сорок пять.
– Итак, молодые люди, по пунктам, точнее, по статьям. Браконьерство. Незаконное ношение оружия – газовое я тоже впишу, но и нарезного хватает. Вооруженное сопротивление при задержании. Саня, ты не ранен?
– Все нормально. Запиши еще вот это, – нож пролетел через поляну и шлепнулся рядом с другими.
– Ага, значит, должностные лица не пострадали.
– А как бы вы могли пострадать, если мы не стреляли? Какое сопротивление, кто докажет?! Это вы на нас напали, Игоря и Юрку покалечили! – кто-то из молодых явно не раскаивался. В чем-то он прав. Поди докажи, что этот стрелок собирался стрелять. Вот если бы он успел выстрелить, да еще и попал, адвокаты приняли бы это во внимание... Патологоанатомы тоже.
Впрочем, и егерь такое явно не впервые слышал.
– Не стреляли, говоришь? – Натаныч отложил планшет. Встал, подошел к трофеям. Вытащил из кармана и одел кожаные перчатки. Медленно – одну, потом вторую. Так, чтобы сидящие хорошо видели. Поднял карабин. – Из вот этого вы тоже не стреляли? А может быть, и нас тут не было, а вы сами друг друга, а?!
Дуло было направлено точно в лоб любителю законов. Тот побледнел и вжал голову в плечи.
– Ну так как, было сопротивление? Или разменяемся – мы кабанчиков порешили, а вы неострожно с оружием обращались?
Да одного этого карабина, – егерь неожиданно закричал и подскочил к пареньку, – одной «мелкашки» хватает, чтобы вас посадить! – помолчал, тяжело дыша, успокаиваясь. Обернулся. – Сань, я тут пока поговорю с молодежью, а ты отойди во-он туда. Полюбуйся на их развлечения.
Место «развлечений» нашлось почти сразу. Выгоревшее пятно – хорошо хоть лес после дождика не просох окончательно, не разгорелся. Это не просто случайная искра или непогашенный костер – видно было, в каких местах пытались поджечь. Под деревьями. Кучки опавших листьев под кустами. Два дымящихся, тлеющих пятна – бывшие муравейники. Выгорели изнутри – опять-таки поджигали специально, факелом в кучу. Или бензином плеснули.
Но это было не все. Александра затошнило, когда он понял, что именно висит на дереве. Чуть в стороне от горелых проплешин.
Вот кто так дико визжал... Дикий поросенок висел словно распятый. Прикрутили проволокой к ветке. Перед этим перебили задние ножки выстрелом – поэтому и не убежал. Ловкие ребятишки. Подстрелили, поймали, привязали. Потом вспороли животик. Сизые кишки вытянулись до самых корней, на них вяло копошились толстые осенние мухи. Тельце еще подергивалось.
Лес перед глазами поплыл, растекся в зелено-коричневую кляксу. Вот такие ребятишки потом и врываются в села, оставляя после себя бурые головешки – продолговатые и поменьше. Или ездят на БТРах по беженцам. Или бьют из пулеметов по санитарам. А может, он уже успел отличиться, этот стрелок с профессиональными навыками? Остальные, надо полагать, радостно смотрели. Или, что гораздо вероятнее, принимали активное участие. Веселенькая такая забава.
А почему же на визг не прибежала мамаша? Дикая свинья, да еще в ярости, способна растерзать любого. Это знают все, даже волки и рыси, поэтому на полосатых поросят с забавными пятачками редко кто осмеливается нападать.
Мамаша обнаружилась в пятидесяти шагах дальше. По следам на желтых и бурых листьях, по гильзам и пятнам крови можно было хорошо прочитать все, что здесь происходило. Выводок от чего-то бежал – и выбежал вот сюда. Чушка не заметила засады. Первый выстрел не убил ее, но заставил остановиться, развернуться – с разрывной пулей в спине. Второй вырвал кусок мяса из загривка – мать уже ринулась на защиту детенышей, неслась прямо на стрелка с карабином. Страшный удар картечи пришелся под ухо и снес половину черепа. Двенадцатый калибр, с тридцати метров – похоже, старший с «помпой» прикрывал горе-снайпера. Не слишком доверял ни силе оружия, ни искусству стрелявшего. Остальные стояли чуть в стороне, не вмешивались – только по разбегавшимся поросятам кто-то дал два выстрела. Гильзы отбросило далеко – «самозарядка». Остальные выстрелы – снова помповое ружье. Два полосатых трупика лежали в кустах. Один малыш все-таки ушел: раздвоенные копытца пробили листики, след нырнул в кусты. Ну а четвертый попался еще живым.
При воспоминании об этом лес опять начал тускнеть и расплываться. Сволочи!!! Распятое и выпоторошенное тельце напоминало о себе, не давало покоя, отдавалось болью во всем теле, как вошедший в заживающую рану шип. Ягоды бересклета и шиповника казались каплями крови, березовые ветви – поседевшими от ужаса. Все вокруг содрогалось от пережитого. Звери убивают чужих детенышей, но никто при этом не получает удовольствия от мучений.
Александр заскрипел зубами. Туша матки не была освежевана – в мясе компания явно не нуждалась. Не за этим приехали. Понятно, почему егерь не сдержался. Удивляет как раз выдержка. Случись драка с этими ребятишками еще раз – головы бы поотрывал. Откуда только они взялись, такие молодые да ловкие? Ни чужой жизни не жалко, ни своей. Впрочем, законник все же побледнел перед стволом. Не все на той полянке камикадзе. А кто есть кто, сейчас разберемся – отпечатки подошв он не забудет.
На поляну он вышел кружным путем. Молодежь сидела присмиревшая, угрюмо отвечала на вопросы. Юрий Натанович спокойно заполнял протоколы. Над раненым сидела девица, бинтовала руку. Пришедший в себя Юрик массировал связанными руками шею. Перехватив взгляд Александра, он почему-то прикрыл голову руками, зашевелил беспокойно пальцами. Наверное, узнал. И лицо сейчас такое доброе-доброе.
– Не я, не я! Я вообще в машине сидел! – закричал вдруг белобрысый долговязый парнишка. – Я ничего... Я даже за оружие не брался! Только за «мелкашку», когда по банкам стреляли! Можете отпечатки пальцев проверить!
Решил, бедняга, что здесь милиция? Какие «пальчики» среди леса?! И без этого ясно, что не врет. Следов от его «Адидасов» не было ни в засаде, ни на гари. А вот остальные смотрят с презрением. А кое-кто – не только. У «законника», например, глаза стали хищными, словно в прицел приятеля ловит. На ногах у тебя что, любитель доказательств?
Так, действующие лица определились. Поэтому ты так карабина и испугался – не иначе, Натаныч тебя успел вычислить. Или интуиция подсказала. Страховал тебя ныне раненый герой. С «самозарядкой» был вон тот бритенький, он еще к оружию в самом начале потянулся. А вот около дерева с поросенком больше всего наследили Юрик и девка. Что-то в них обоих есть такое... ненормальное. Сдвиг крыши в одну и ту же сторону.
Сдвиг крыши. Распятый и выпотрошенный поросенок. Нож, опускающийся к ребрам. Скользнувшая по листьям рифленая подошва. Гладкая палка, ужалившая руку. Стонущий, окровавленный, поседевший лес. Выгоревшая поляна.
Выгоревшая! Недавнее воспоминание ударило по глазам и голове. Выгоревший круг среди леса. Черный посох в руках Владимира. Золотые змейки. Что-то еще подобное, ускользнувшее от внимания, но только что виденное.
Шаг, второй, третий. Отнятое оружие. Отдельно валяется брошенный через всю поляну нож. Дешевая китайская поделка. Складной, но широкое лезвие достаточно надежно фиксируется. Не сложится при ударе. Накладки на рукояти – черный пластик. Простенький рисунок – летящий среди разноцветных облаков дракон. Золотой на черном фоне. В щелях рукояти – подсохшая кровь.
– Твой? – обернулся к Юрику.
– Мой, а что? Я его в «комке» купил, все законно. Это не «холодняк», лезвие короткое, – к парнишке на глазах возвращалась уверенность в себе.
– А кровь чья?
– Кабанчика. Я и не отказываюсь, прирезал подранка, – под усиками пробилась нагловатая усмешка. – Что еще? Ты не сильно-то наезжай, лесовик. Драться ты умеешь, но и тебя есть кому обработать, – глаза недобро сощурились. – Знаешь, кто мой хозяин?
– Ну и кто же? Мафиози какой-нибудь? Крестный отец?
Вскипела ярость – не холодная, боевая. Другая. Такое было с Александром, пожалуй, впервые. Он почувствовал, как внутри собирается огненный клубок, свивается все туже и туже. Юг. Древние. Потеря способностей, любви, работы. Все потери, все обиды, вся злость жизни. Выгоревший круг на холмах. Выгоревшее пятно на соседней поляне. Содрогающаяся полосатая тушка. Дрожь автомата в руках. Молнии, бьющие в далекие холмы.
– А какая тебе разница, кто? Мафия... Это все пыль. И ты тоже – пыль. Если он обратит на тебя внимание, ты этому поросенку позавидуешь, – сам бледный юнец явно не обращал внимания ни на что. А вот Натаныч заметил:
– Саша, ты что?! Успокойся! Остынь, говорю!!!
– Т-так, з-значит, пыль? – выдавил Александр сквозь зубы и шагнул вперед. – Хозяин, говориш-ш-ш? Позавидую?!
Не стало подбегающего егеря, исчез нагло ухмыляющийся Юрик. Исчез и сам Александр. Остался клокочущий, огненный клубок и молнии. Одна из них взлетела над лесом, развернулась и ударила в какое-то серое пятно.
И сразу все отхлынуло. Визжала девчонка, вопил от боли раненый, орали, держась за головы, остальные – кроме недоуменно озирающегося белобрысого. Юрий Натанович обхватил Александра за плечи. Поморщился, словно внезапно заныл зуб. А этот, верный раб своего хозяина, куда делся?!
Наглый Юрик обнаружился возле ног – катался по земле, нелепо дергался и подвывал.
– Чем это я его, Натаныч? И чего они орут?
– Ты его и пальцем не тронул. Он просто повалился, и все, а остальные перепугались. Кто их знает, чего? – егерь отвел глаза, поглядел на девицу. – Да заткнись ты, бога ради!
Визг как отрезало. Замолчали все, даже бледнолицый нахал корчился молча. Натаныч сплюнул.
– Знаешь что, Саня, бери-ка трофеи и иди к лошадям. Теперь я тут и один справлюсь, а лошадкам нервничать ни к чему. Да и вообще, мало ли что. Так что ты езжай прямо домой. Я дела закончу, из леса этих отправлю и пешочком дойду. Там от выезда не так уж далеко, а до него я на мотоцикле. Все равно хозяин его не поведет, с одной-то рукой. Ну, давай, давай, ступай. Можешь на мою Сороку сесть, она дорогу хорошо знает.
ГЛАВА 6
– Так точно.
– Тогда вперед.
Лес уже начал сбрасывать листья, травы увяли и подсохли. Пробираться «потише» было нелегко. Умению бывшего вертолетчика оставалось только позавидовать. Справа от Александра лишь изредка шуршала по одежде ветка или чуть слышно вздыхал придавленный ногой лист. Временами фигура напарника вообще словно размывалась среди кустов. Бывший разведчик чувствовал себя кабаном, ломящимся напролом через сухой камыш – столько шума он создавал. Ну ладно, на Юге хождению по лесам он не слишком учился, но ведь тренировки у Древних тоже что-то дали?! Или все дело в том, что сейчас Александр не мог себя почувствовать частью леса?
Впрочем, для определения цели этого перехода особых способностей не требовалось. В притихшем после выстрелов лесу буйная компания слышна метров за триста, а то и больше. Чему они так радуются, интересно?
Натаныч махнул рукой: «Обходи!» Не так уж это сложно, под такой-то галдеж. Вон они, между деревьев уже видно. Гарью пахнет – костер жгут? Сейчас малинник обойдем и увидим.
Увидеть пришлось чуть раньше. За кустами малины кто-то напряженно и обстоятельно сидел. Отошел, значит, подальше от товарищей. Ну и что делать будем? Для начала поближе подойдем.
Сидевший закопошился, приподнялся, повертел головой. Пейзажем любуешься? Ну, это ты зря, парень. Теперь придется действовать быстрее, ты уж извини. А то ты еще на помощь кого-то звать вздумаешь – то ли друзей, то ли маму.
Однако звать он никого не стал. Взглянул на мчащуюся длинными прыжками фигуру в камуфляже и с ружьем наперевес – и вскинул руки с короткой палкой.
Александр неожиданно поскользнулся на влажном листе и полетел головой вперед в малину. Извернулся в воздухе, вломился в кусты не лицом, а плечом и шеей – тоже приятного мало, а треск – как от медведя. Хорошо хоть ружье из рук не выпустил. С чего бы это рифленая подошва так скользила?!
Но каков герой оказался – все-таки своих не позвал. Приблизилось лицо – бледное какое-то. Пацан еще, усики еле-еле пробились. Ухмыляется, палочку свою крутит. Говорит что-то. Чего?!
– Бросай ружье, говорю!
Ну что же, пожалуйста. Медленно положим на землю, медленно поднимемся. Молодой ты парень, почему-то очень уверенный в себе. И глупый. Ну вот зачем ты попробовал своей палкой по шее сзади ударить? Сзади бить нехорошо. Особенно когда человек к этому готов.
Александр упал на бок, достал ногой бедро паренька. Хотел в живот, да тот успел увернуться – ловок, ничего не скажешь. Ловкий, но легкий – от удара отлетел и шлепнулся. Попытался встать. Не получилось. Очень трудно вставать, когда на тебя падает пятипудовая туша. И не просто падает, а профессиональным движением затыкает распахнувшийся все-таки для крика рот. Одновременно палка выкручивается из рук – черт, гвозди на ней, что ли?! – и летит в многострадальные кусты.
– Эй, Юрик, ты где там? Пронесло?! – хохот приближается. Значит, тебя Юрой звать? Извини, Юра, некогда кляп делать. Друзья твои о тебе сильно беспокоятся. Полежи полчаса, отдохни... Рука уже опустилась на шею паренька, когда в голове мелькнуло: «Натаныч шкуру спустит – это же не поиск, а задержание!» Ну ничего, всю не спустит, что-то оставит. Положено, чтобы стажер был со шкурой.
На руке, как ни странно, не оказалось даже царапин. Саднило и чесалось так, словно схватил ежа, но ничего не видно. Позже разберемся. Идет кто-то.
– Всем стоять!!! Охотинспекция! – а вот и сам Натаныч. За деревьями хлопнуло и зашипело, по листве мелькнул красный отблеск. Александр подхватил ружье и выскочил из-за малинника.
Стоять никто явно не собирался. Двое прямо перед Александром разворачивались в ту сторону, откуда донесся голос, один из них поднимал ружье. На поляне за ними были еще люди, и кто-то тянулся к стоящему возле дерева оружию. Очень плохо.
– Стоя-а-ать, сказал! Перетак вас и разэдак! – в дерево над «стволами» с громом ударили алые нити. Взметнулись щепки. Тянувшийся отдернулся. Тот, кто стоял с ружьем, повернул дуло чуть в сторону. Опытный, сука?!
– Бросай оружие! – гром двенадцатого калибра, шипение врезавшейся в дерево красной искристой звезды. – Не поворачиваться! Бросай! Быстро!
Нет, не бросил. Метнулся в сторону, упал, перекатился. Зря. Александр проследил движение стволом и нажал спуск. Картечь взметнула листья возле руки. Рукав кожаной куртки вспороло, потекли темные струйки.
– Ах ты!.. – сквозь зубы. А по зубам? Нет, не стоит. Хотя очень хочется. Просто ногой отбросим от тебя ружье – ой, по руке попал? Извини. Зато ты больше не ругаешься, и вообще занят своими делами – скорчился, одну руку другой баюкаешь. Ну и молодец. И так тебе повезло – только слегка задело. Могло бы и вовсе оторвать. Голову. А второму мы стволом помашем. На прощание и чтобы не заблудился. Иди-ка на полянку, друзья ждут.
Друзья послушно отошли от оружия, встали с поднятыми руками. Щенки зеленые, сопляки – самому старшему, подвывавшему над простреленной рукой, было вряд ли больше двадцати пяти. Скорее даже двадцать. Самому младшему – точнее, самой младшей – лет шестнадцать. Раз, два... И еще прибавим бедного Юрика, лежащего за малиной рядом с кучкой собственного дерьма. Итого шестеро. И джип – не из особо крутых, но «Сузуки», не «УАЗ» и не «Нива». Плюс мотоцикл – поскромнее, обычная, не слишком новая «Ява».
И оружие. Валявшееся ружье – «помповое», движением цевья перезаряжается. Насмотрелись боевиков, шварценеггеры недоделанные! У тлеющего дерева – самозарядка, такая же, как у Александра. Карабин – СКС с оптикой. Серьезная вещь. Еще что-то, похоже, «мелкашка». Неплохой набор для такого возраста. После скольких лет охотничьего стажа выдают разрешение на нарезное? После пяти, кажется? Тогда вся эта компания бегает с ружьями лет с двенадцати-тринадцати. Или не встречалась с папиным ремнем с того же возраста.
Интересно, кто их учил? Для своего возраста ребятишки действовали достаточно умело. Ну, стрелок мог и в армии отслужить, а бледный Юрик с тонкими усиками? Ему-то вряд ли восемнадцать исполнилось. Секция у-шу какая-нибудь? А главное – что они такое страшное сделали в лесу, что за оружие хватаются? Или у них уже рефлексы выработались – чуть что, сразу «ствол» в руки?! Рановато. Даже по нашим неспокойным временам.
– На землю, лицом вниз! – похоже, эта молодежь чем-то сильно обидела Юрия Натановича. Обычно он работает по-другому – если верить его же рассказам. – Руки и ноги шире! Шире, сказал! Вашу мать, мозги вышибу!
Легли, а куда денутся. Воинственного пыла как не бывало. Подбитый стрелок пошел ко всем остальным, даже на ружье не взглянул, только оскалился. Александр подобрал «помпу», повесил на плечо. Подошел, встал так, чтобы держать под прицелом всех сразу.
Натаныч по очереди тыкал лежащих в затылок тупорылым «модерном», прохлопывал подмышки, бока и голени. На середину поляны полетели ножи, зажигалки, два пистолета – похоже, газовые, надо будет проверить. Егерь выхватывал из брюк ремни, ловко стягивал локти за спиной. Не пощадил и раненого – тот закричал и обмяк. Отойдет. Добрался до девчонки.
– Погоди, – вмешался Александр. – За малиной еще один валяется, притащить надо.
– А справится?
– Там парень хилый, должна.
– Ну, тогда бери, только осторожно, – ремень обхватил тонкие запястья. – Вот так, умница, теперь ты и работать сможешь... Ружье с плеча скинь, мешать будет.
Александр отбросил трофей к остальному оружию и повернулся к пленнице:
– Пошли, заберем вашего Юрика.
Девчушка обожгла взглядом волчицы, попавшейся в капкан, молча направилась к малиннику. Паренек лежал в той же позе, не шевелился и не стонал.
– Теперь бери его за шиворот и тащи. Если тяжело, можешь волочить по земле, он сейчас все равно не почувствует и не обидится.
– Сам тащи, ты, падаль! – внезапно огрызнулась девчонка. Начитанная девочка, воспитанная – словцо какое подобрала! Не в три этажа покрыла. Но работать все-таки придется.
Александр собирался уже ткнуть стволом между лопаток... Как-то у нее спина напряглась нехорошо. Словно только этого и ждет. Не будем повторять киношные ошибки. Может, это и грубо, но целее будем.
Рубчатая подошва ботинка отпечаталась гораздо ниже лопаток – на джинсах. Пискнув, юное создание полетело прямо на своего приятеля. Завозилась, встала – в сомкнутых руках блеснуло сталью лезвие. Откуда?!
– Брось! Брось, говорю, порежешься! – Александр постарался, чтобы голос звучал поласковее. Не получилось, наверное – девушка смотрела затравленно, то в глаза своему конвоиру, то на ружье. Попробовал протянуть руку – еле успел отдернуть, острие чиркнуло по рукаву.
– Брось, кому сказал! Не дури!
– А вот х... тебе! – воспитание закончилось. Или ситуация теперь не книжная. Внезапно глаза расширились, губы разошлись в яростной ухмылке – даже, скорее, в оскале. Руки с ножом взметнулись – и пошли вниз.
Александр успел ударить прикладом. Лезвие резануло по толстой резину затыльника, скользнуло, вспороло нейлон курточки. Поздно, красавица! Сила удара уже не та, и есть время выкрутить клинок из судорожно сжатых пальцев.
– Я же говорил, порежешься! И куртку хорошую испортила! – впрочем, не только куртку: свитерок тоже. Проглядывало загорелое тело с длинной царапиной, сочившейся кровью. Заживет до свадьбы, даже отметки не останется. – Но, но, не балуй!
Девчонка попыталась рвануться из рук. Рухнула на землю, задергалась, всхлипывая. Истерика. Но какова воительница попалась! И что это на нее накатило – нож себе под ребра вгонять? Ну и компания! Теперь придется тащить обоих. На всякий случай свяжем и бессознательного Юрика. А теперь за шиворот и вперед, на полянку. В левой руке вяло трепыхалось.
Юрий Натанович зря времени не терял. Оружие разложено рядком, сам егерь сидит на пенечке с планшетом и пачкой документов. Напротив него – задержанные. Словно любимого учителя слушают. Один только заснул, нерадивый. Впрочем, будем считать причину уважительной – на рукаве кожаной куртки виднеется жгут-закрутка. И когда только все успел?
Судя по всему, никто больше не пытался оказать сопротивление. То ли самые воинственные свое уже получили, то ли остальные поумнели. А может быть, аргумент у Натаныча хороший. Железный. Калибра пять – сорок пять.
– Итак, молодые люди, по пунктам, точнее, по статьям. Браконьерство. Незаконное ношение оружия – газовое я тоже впишу, но и нарезного хватает. Вооруженное сопротивление при задержании. Саня, ты не ранен?
– Все нормально. Запиши еще вот это, – нож пролетел через поляну и шлепнулся рядом с другими.
– Ага, значит, должностные лица не пострадали.
– А как бы вы могли пострадать, если мы не стреляли? Какое сопротивление, кто докажет?! Это вы на нас напали, Игоря и Юрку покалечили! – кто-то из молодых явно не раскаивался. В чем-то он прав. Поди докажи, что этот стрелок собирался стрелять. Вот если бы он успел выстрелить, да еще и попал, адвокаты приняли бы это во внимание... Патологоанатомы тоже.
Впрочем, и егерь такое явно не впервые слышал.
– Не стреляли, говоришь? – Натаныч отложил планшет. Встал, подошел к трофеям. Вытащил из кармана и одел кожаные перчатки. Медленно – одну, потом вторую. Так, чтобы сидящие хорошо видели. Поднял карабин. – Из вот этого вы тоже не стреляли? А может быть, и нас тут не было, а вы сами друг друга, а?!
Дуло было направлено точно в лоб любителю законов. Тот побледнел и вжал голову в плечи.
– Ну так как, было сопротивление? Или разменяемся – мы кабанчиков порешили, а вы неострожно с оружием обращались?
Да одного этого карабина, – егерь неожиданно закричал и подскочил к пареньку, – одной «мелкашки» хватает, чтобы вас посадить! – помолчал, тяжело дыша, успокаиваясь. Обернулся. – Сань, я тут пока поговорю с молодежью, а ты отойди во-он туда. Полюбуйся на их развлечения.
Место «развлечений» нашлось почти сразу. Выгоревшее пятно – хорошо хоть лес после дождика не просох окончательно, не разгорелся. Это не просто случайная искра или непогашенный костер – видно было, в каких местах пытались поджечь. Под деревьями. Кучки опавших листьев под кустами. Два дымящихся, тлеющих пятна – бывшие муравейники. Выгорели изнутри – опять-таки поджигали специально, факелом в кучу. Или бензином плеснули.
Но это было не все. Александра затошнило, когда он понял, что именно висит на дереве. Чуть в стороне от горелых проплешин.
Вот кто так дико визжал... Дикий поросенок висел словно распятый. Прикрутили проволокой к ветке. Перед этим перебили задние ножки выстрелом – поэтому и не убежал. Ловкие ребятишки. Подстрелили, поймали, привязали. Потом вспороли животик. Сизые кишки вытянулись до самых корней, на них вяло копошились толстые осенние мухи. Тельце еще подергивалось.
Лес перед глазами поплыл, растекся в зелено-коричневую кляксу. Вот такие ребятишки потом и врываются в села, оставляя после себя бурые головешки – продолговатые и поменьше. Или ездят на БТРах по беженцам. Или бьют из пулеметов по санитарам. А может, он уже успел отличиться, этот стрелок с профессиональными навыками? Остальные, надо полагать, радостно смотрели. Или, что гораздо вероятнее, принимали активное участие. Веселенькая такая забава.
А почему же на визг не прибежала мамаша? Дикая свинья, да еще в ярости, способна растерзать любого. Это знают все, даже волки и рыси, поэтому на полосатых поросят с забавными пятачками редко кто осмеливается нападать.
Мамаша обнаружилась в пятидесяти шагах дальше. По следам на желтых и бурых листьях, по гильзам и пятнам крови можно было хорошо прочитать все, что здесь происходило. Выводок от чего-то бежал – и выбежал вот сюда. Чушка не заметила засады. Первый выстрел не убил ее, но заставил остановиться, развернуться – с разрывной пулей в спине. Второй вырвал кусок мяса из загривка – мать уже ринулась на защиту детенышей, неслась прямо на стрелка с карабином. Страшный удар картечи пришелся под ухо и снес половину черепа. Двенадцатый калибр, с тридцати метров – похоже, старший с «помпой» прикрывал горе-снайпера. Не слишком доверял ни силе оружия, ни искусству стрелявшего. Остальные стояли чуть в стороне, не вмешивались – только по разбегавшимся поросятам кто-то дал два выстрела. Гильзы отбросило далеко – «самозарядка». Остальные выстрелы – снова помповое ружье. Два полосатых трупика лежали в кустах. Один малыш все-таки ушел: раздвоенные копытца пробили листики, след нырнул в кусты. Ну а четвертый попался еще живым.
При воспоминании об этом лес опять начал тускнеть и расплываться. Сволочи!!! Распятое и выпоторошенное тельце напоминало о себе, не давало покоя, отдавалось болью во всем теле, как вошедший в заживающую рану шип. Ягоды бересклета и шиповника казались каплями крови, березовые ветви – поседевшими от ужаса. Все вокруг содрогалось от пережитого. Звери убивают чужих детенышей, но никто при этом не получает удовольствия от мучений.
Александр заскрипел зубами. Туша матки не была освежевана – в мясе компания явно не нуждалась. Не за этим приехали. Понятно, почему егерь не сдержался. Удивляет как раз выдержка. Случись драка с этими ребятишками еще раз – головы бы поотрывал. Откуда только они взялись, такие молодые да ловкие? Ни чужой жизни не жалко, ни своей. Впрочем, законник все же побледнел перед стволом. Не все на той полянке камикадзе. А кто есть кто, сейчас разберемся – отпечатки подошв он не забудет.
На поляну он вышел кружным путем. Молодежь сидела присмиревшая, угрюмо отвечала на вопросы. Юрий Натанович спокойно заполнял протоколы. Над раненым сидела девица, бинтовала руку. Пришедший в себя Юрик массировал связанными руками шею. Перехватив взгляд Александра, он почему-то прикрыл голову руками, зашевелил беспокойно пальцами. Наверное, узнал. И лицо сейчас такое доброе-доброе.
– Не я, не я! Я вообще в машине сидел! – закричал вдруг белобрысый долговязый парнишка. – Я ничего... Я даже за оружие не брался! Только за «мелкашку», когда по банкам стреляли! Можете отпечатки пальцев проверить!
Решил, бедняга, что здесь милиция? Какие «пальчики» среди леса?! И без этого ясно, что не врет. Следов от его «Адидасов» не было ни в засаде, ни на гари. А вот остальные смотрят с презрением. А кое-кто – не только. У «законника», например, глаза стали хищными, словно в прицел приятеля ловит. На ногах у тебя что, любитель доказательств?
Так, действующие лица определились. Поэтому ты так карабина и испугался – не иначе, Натаныч тебя успел вычислить. Или интуиция подсказала. Страховал тебя ныне раненый герой. С «самозарядкой» был вон тот бритенький, он еще к оружию в самом начале потянулся. А вот около дерева с поросенком больше всего наследили Юрик и девка. Что-то в них обоих есть такое... ненормальное. Сдвиг крыши в одну и ту же сторону.
Сдвиг крыши. Распятый и выпотрошенный поросенок. Нож, опускающийся к ребрам. Скользнувшая по листьям рифленая подошва. Гладкая палка, ужалившая руку. Стонущий, окровавленный, поседевший лес. Выгоревшая поляна.
Выгоревшая! Недавнее воспоминание ударило по глазам и голове. Выгоревший круг среди леса. Черный посох в руках Владимира. Золотые змейки. Что-то еще подобное, ускользнувшее от внимания, но только что виденное.
Шаг, второй, третий. Отнятое оружие. Отдельно валяется брошенный через всю поляну нож. Дешевая китайская поделка. Складной, но широкое лезвие достаточно надежно фиксируется. Не сложится при ударе. Накладки на рукояти – черный пластик. Простенький рисунок – летящий среди разноцветных облаков дракон. Золотой на черном фоне. В щелях рукояти – подсохшая кровь.
– Твой? – обернулся к Юрику.
– Мой, а что? Я его в «комке» купил, все законно. Это не «холодняк», лезвие короткое, – к парнишке на глазах возвращалась уверенность в себе.
– А кровь чья?
– Кабанчика. Я и не отказываюсь, прирезал подранка, – под усиками пробилась нагловатая усмешка. – Что еще? Ты не сильно-то наезжай, лесовик. Драться ты умеешь, но и тебя есть кому обработать, – глаза недобро сощурились. – Знаешь, кто мой хозяин?
– Ну и кто же? Мафиози какой-нибудь? Крестный отец?
Вскипела ярость – не холодная, боевая. Другая. Такое было с Александром, пожалуй, впервые. Он почувствовал, как внутри собирается огненный клубок, свивается все туже и туже. Юг. Древние. Потеря способностей, любви, работы. Все потери, все обиды, вся злость жизни. Выгоревший круг на холмах. Выгоревшее пятно на соседней поляне. Содрогающаяся полосатая тушка. Дрожь автомата в руках. Молнии, бьющие в далекие холмы.
– А какая тебе разница, кто? Мафия... Это все пыль. И ты тоже – пыль. Если он обратит на тебя внимание, ты этому поросенку позавидуешь, – сам бледный юнец явно не обращал внимания ни на что. А вот Натаныч заметил:
– Саша, ты что?! Успокойся! Остынь, говорю!!!
– Т-так, з-значит, пыль? – выдавил Александр сквозь зубы и шагнул вперед. – Хозяин, говориш-ш-ш? Позавидую?!
Не стало подбегающего егеря, исчез нагло ухмыляющийся Юрик. Исчез и сам Александр. Остался клокочущий, огненный клубок и молнии. Одна из них взлетела над лесом, развернулась и ударила в какое-то серое пятно.
И сразу все отхлынуло. Визжала девчонка, вопил от боли раненый, орали, держась за головы, остальные – кроме недоуменно озирающегося белобрысого. Юрий Натанович обхватил Александра за плечи. Поморщился, словно внезапно заныл зуб. А этот, верный раб своего хозяина, куда делся?!
Наглый Юрик обнаружился возле ног – катался по земле, нелепо дергался и подвывал.
– Чем это я его, Натаныч? И чего они орут?
– Ты его и пальцем не тронул. Он просто повалился, и все, а остальные перепугались. Кто их знает, чего? – егерь отвел глаза, поглядел на девицу. – Да заткнись ты, бога ради!
Визг как отрезало. Замолчали все, даже бледнолицый нахал корчился молча. Натаныч сплюнул.
– Знаешь что, Саня, бери-ка трофеи и иди к лошадям. Теперь я тут и один справлюсь, а лошадкам нервничать ни к чему. Да и вообще, мало ли что. Так что ты езжай прямо домой. Я дела закончу, из леса этих отправлю и пешочком дойду. Там от выезда не так уж далеко, а до него я на мотоцикле. Все равно хозяин его не поведет, с одной-то рукой. Ну, давай, давай, ступай. Можешь на мою Сороку сесть, она дорогу хорошо знает.
ГЛАВА 6
Лопата с хрустом впивалась в землю. Х-хруп! Темно-серый пласт перевернулся, скользнул, лег на то же место. Острие лопаты ударило в него, раздробило на мелкие комки. Блеснули на солнце отточенные края. Х-хр-скррр! Железо задело что-то. Новый пласт отвалился, на глянцевом срезе показался камешек со свежей белесой царапиной. Х-хруп! Недовольно пискнул перерезаный корешок. Х-хруп! Перед Александром оставался потемневший, бугристый участок. Сзади земля была бледно-серой, притоптанной, подсохшей. Все убрано, пора отдыхать, набираться сил. Перед этим люди перекопают, взъерошат граблями – и все. Покой до самой весны, когда рыхлая почва будет жадно, как с похмелья, глотать талую воду.
Самим бы людям такой покой. Нет покоя. Будет только тогда, когда сам станешь такой же рыхлой землей, ляжешь под серые комья. Впрочем, и тогда покой обещан далеко не всем. Да и не хочет никто зимовать без всякой надежды на весну. По крайней мере до тех пор, пока голову снегом не заметет и борода инеем не покроется. Тем, что и летом не тает. Но и тогда каждый цепляется, как осенний лист за ветку.
«Почему всегда самыми живучими оказываются сорняки?!» – думал Александр, ожесточенно вырубая корневище то ли осота, то ли еще какого-то незваного огородного гостя. Гость летом завоевал жизненное пространство и не собирался отступать. Не выкорчуешь сейчас – весной не справишься. Впрочем, весной он вполне может прорасти из мелких, уцелевших в борьбе с лопатой и морозом обрывков корня. «Так и эти. Остались хоть какие-то корни – и вот вам пожалуйста!» Сверкающее лезвие опустилось, словно топор палача на чью-то шею. Жаль только, голова в корзину не покатилась. Бледная такая, с усиками. «А может, их специально выращивают. Заботливые хозяева...» Самой большой загадкой во всей этой истории оставалась именно фигура таинственного хозяина Юрика. Не исключено, что и всей компании.
О существовании хозяина свидетельствовала недавняя поездка Натаныча в город, к начальству. Даже не непосредственному, а сразу областному. Вернулся бывший вертолетчик только через три дня. Нервы после разговора успокаивал, в компании старых боевых друзей. Дома добавил «лекарства» – не то чтобы в стельку, но и не один стакан. Правда, в лечебных целях распивался не самогон и не чистый спирт. Вообще все происходящее походило скорее на семейный праздник. Накрытый скатертью стол, фарфор, разносолы и закуски. Не хватало только гостей.
– Не пей водку, Саня, алкоголиком станешь! Водка нужна только чтобы напиться, чтобы человека в себе забыть. Вообще все забыть. А для здоровья... Ты что предпочитаешь, коньяк или вино?
– Вино. Терпеть не могу коньяк, одна вонь.
– Ну это ты зря, это кому как нравится. Но вообще-то ты прав, вино полезнее, особенно красное. Даже врачи рекомендуют. Только пить надо не часто, тогда и действовать лекарство будет лучше. Вот если бы мы с тобой каждый день пили, чем бы сейчас лечились? Так, значит, мне коньяк, тебе вино. Кагор пойдет?
Из кладовой была извлечена пыльная бутылка кагора. Явно не подзаборного разлива: красная этикетка с золотым тиснением, какой-то собор на ней, пробка не пластиковая, а из прессованой крошки. И содержимое соответствовало: густое, темно-рубиновое, в меру терпкое и в меру сладкое...
– Ну как, хорош? То-то же! Я года три назад случайно в городе на него набрел, распробовал – сразу пол-ящика взял, благо деньги были. Не прогадал – сейчас эта же фирма похуже лить начала. Эх, вообще сейчас не то вино пошло! Даже грузинские подделывают, виноградный «Инвайт» в портвейн добавляют, а этикетку тебе какую угодно наклеить могут. Так что лучше уж пить домашние. Экологически чистые. Тут у моих знакомых в райцентре такая вишневка!
Сам егерь пил нечто иностранное. Из пузатой бутылки, привезенной «от друзей».
– А из коньяков, если будешь когда-нибудь пить, не зарься на дешевое. Вот там действительно одна вонь и горлодерство! Настоящий коньяк должон благоухать, аки дубова листва по осени! – от благоуханной жидкости егерь постепенно захмелел. Начал выражаться исключительно старинным стилем. – И сомнению не подлежит, что есть и еще одно достоинство сего напитка. А именно – при скудных доходах наших долгому запою поддаться никак не возможно! Ежели не переходить на всякую дрянь. А дрянь, господа офицеры, несовместима с нашим благородным сословием и высоким призванием! – Натаныч медленно втянул в себя коньяк. Помедлил, взял со стола ломтик сыра. – Так описать вам, юноша, исход нашей баталии?
– Будьте любезны, ваше благородие! – подхватил предложенный тон Александр.
– Ваше высокоблагородие! Ну да ладно, своим прощаю. Итак, милостивый государь, воткнули нам ерша по самые ноздри. Мягенько так воткнули, нежно даже. Но так, чтобы не вытащили и век помнили. Главное, сударь мой, вы должны запомнить накрепко – никого мы не задерживали. И даже видеть не могли, поскольку в лесу в тот день никого не было. Кроме нас, естесс-но, и постоянных обитателей. Вашу мать, дятлы гребаные! – кулак грохнул по столу. Задребезжала посуда, бутылка кагора покачнулась, но устояла. – А свинки, Санек, совершили массовое самоубийство, ты это твердо запомни! И следующий раз, когда эти деятели будут совершать здесь массовое убийство, ты тоже их не увидишь, а пройдешь мимо! Понял?!! Никого мы не видели, не было ничего!!!
Самим бы людям такой покой. Нет покоя. Будет только тогда, когда сам станешь такой же рыхлой землей, ляжешь под серые комья. Впрочем, и тогда покой обещан далеко не всем. Да и не хочет никто зимовать без всякой надежды на весну. По крайней мере до тех пор, пока голову снегом не заметет и борода инеем не покроется. Тем, что и летом не тает. Но и тогда каждый цепляется, как осенний лист за ветку.
«Почему всегда самыми живучими оказываются сорняки?!» – думал Александр, ожесточенно вырубая корневище то ли осота, то ли еще какого-то незваного огородного гостя. Гость летом завоевал жизненное пространство и не собирался отступать. Не выкорчуешь сейчас – весной не справишься. Впрочем, весной он вполне может прорасти из мелких, уцелевших в борьбе с лопатой и морозом обрывков корня. «Так и эти. Остались хоть какие-то корни – и вот вам пожалуйста!» Сверкающее лезвие опустилось, словно топор палача на чью-то шею. Жаль только, голова в корзину не покатилась. Бледная такая, с усиками. «А может, их специально выращивают. Заботливые хозяева...» Самой большой загадкой во всей этой истории оставалась именно фигура таинственного хозяина Юрика. Не исключено, что и всей компании.
О существовании хозяина свидетельствовала недавняя поездка Натаныча в город, к начальству. Даже не непосредственному, а сразу областному. Вернулся бывший вертолетчик только через три дня. Нервы после разговора успокаивал, в компании старых боевых друзей. Дома добавил «лекарства» – не то чтобы в стельку, но и не один стакан. Правда, в лечебных целях распивался не самогон и не чистый спирт. Вообще все происходящее походило скорее на семейный праздник. Накрытый скатертью стол, фарфор, разносолы и закуски. Не хватало только гостей.
– Не пей водку, Саня, алкоголиком станешь! Водка нужна только чтобы напиться, чтобы человека в себе забыть. Вообще все забыть. А для здоровья... Ты что предпочитаешь, коньяк или вино?
– Вино. Терпеть не могу коньяк, одна вонь.
– Ну это ты зря, это кому как нравится. Но вообще-то ты прав, вино полезнее, особенно красное. Даже врачи рекомендуют. Только пить надо не часто, тогда и действовать лекарство будет лучше. Вот если бы мы с тобой каждый день пили, чем бы сейчас лечились? Так, значит, мне коньяк, тебе вино. Кагор пойдет?
Из кладовой была извлечена пыльная бутылка кагора. Явно не подзаборного разлива: красная этикетка с золотым тиснением, какой-то собор на ней, пробка не пластиковая, а из прессованой крошки. И содержимое соответствовало: густое, темно-рубиновое, в меру терпкое и в меру сладкое...
– Ну как, хорош? То-то же! Я года три назад случайно в городе на него набрел, распробовал – сразу пол-ящика взял, благо деньги были. Не прогадал – сейчас эта же фирма похуже лить начала. Эх, вообще сейчас не то вино пошло! Даже грузинские подделывают, виноградный «Инвайт» в портвейн добавляют, а этикетку тебе какую угодно наклеить могут. Так что лучше уж пить домашние. Экологически чистые. Тут у моих знакомых в райцентре такая вишневка!
Сам егерь пил нечто иностранное. Из пузатой бутылки, привезенной «от друзей».
– А из коньяков, если будешь когда-нибудь пить, не зарься на дешевое. Вот там действительно одна вонь и горлодерство! Настоящий коньяк должон благоухать, аки дубова листва по осени! – от благоуханной жидкости егерь постепенно захмелел. Начал выражаться исключительно старинным стилем. – И сомнению не подлежит, что есть и еще одно достоинство сего напитка. А именно – при скудных доходах наших долгому запою поддаться никак не возможно! Ежели не переходить на всякую дрянь. А дрянь, господа офицеры, несовместима с нашим благородным сословием и высоким призванием! – Натаныч медленно втянул в себя коньяк. Помедлил, взял со стола ломтик сыра. – Так описать вам, юноша, исход нашей баталии?
– Будьте любезны, ваше благородие! – подхватил предложенный тон Александр.
– Ваше высокоблагородие! Ну да ладно, своим прощаю. Итак, милостивый государь, воткнули нам ерша по самые ноздри. Мягенько так воткнули, нежно даже. Но так, чтобы не вытащили и век помнили. Главное, сударь мой, вы должны запомнить накрепко – никого мы не задерживали. И даже видеть не могли, поскольку в лесу в тот день никого не было. Кроме нас, естесс-но, и постоянных обитателей. Вашу мать, дятлы гребаные! – кулак грохнул по столу. Задребезжала посуда, бутылка кагора покачнулась, но устояла. – А свинки, Санек, совершили массовое самоубийство, ты это твердо запомни! И следующий раз, когда эти деятели будут совершать здесь массовое убийство, ты тоже их не увидишь, а пройдешь мимо! Понял?!! Никого мы не видели, не было ничего!!!