По существу, за три недели - с 14 сентября по 3 октября - летчики полка произвели 652 боевых вылета, участвовали в 50 воздушных боях и сбили 83 немецких самолета. А в целом итоги нашей боевой деятельности с середины июля 1942 года определялись такими данными: боевых вылетов - 2060, сбитых вражеских самолетов - 173.
В ноябре 434-й истребительный авиационный полк был преобразован в 32-й гвардейский. С радостью узнал я, что тем же приказом гвардейское звание было присвоено и 180-му полку, в составе которого мне довелось воевать в 1941 году.
Оттуда мне тоже прислали нагрудный знак "Гвардия". На этом основании близкие товарищи стали в шутку величать меня "дважды гвардейцем".
С фронта на фронт
В январе 1943 года в Главном штабе ВВС возникла новая структурная единица - Главное управление боевой подготовки фронтовой авиации. Впрочем, термин "новая" не совсем точен. Управление боевой подготовки ВВС существовало до Отечественной войны, но в 1941 году его по каким-то причинам упразднили. Боевой подготовкой стали заниматься Управление комплектования и формирования и в некоторой степени - инспекция ВВС. Но их работа в этом направлении не носила и не могла носить систематического, строго целеустремленного характера. Они вели ее как бы походя, меж других разнообразных дел.
Управление комплектования и формирования основные усилия сосредоточивало на формировании авиационных полков, дивизий, корпусов. Да и маловато было там людей с боевым опытом, которые могли бы учить войска тому, что действительно требовалось на войне. Инспекция же ВВС, хотя и располагала хорошими боевыми кадрами, в силу своей подвижности и разнообразия решаемых задач тоже не имела возможности всецело сосредоточиться на обучении летного состава.
В результате боевая подготовка была целиком отдана на откуп командирам частей и соединений. Такое положение, конечно, не отвечало интересам службы, интересам войны. Оснащение ВВС новой техникой меняло не только способы ее боевого применения, но и систему обучения людей, требовало более четкой организации этого дела, с учетом опыта, приобретенного в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Создание специального Главного управления боевой подготовки диктовалось самой жизнью.
На него легла основная тяжесть забот, связанных с обучением личного состава не только фронтовой авиации, но и авиационных соединений и частей резерва Ставки Верховного Главнокомандования, а также штабов. При этом важное значение придавалось налаживанию тесного взаимодействия родов авиации между собой и с наземными войсками во всех фазах боя. Офицеры управления должны были работать преимущественно в войсках, проводить там показательные занятия, организовывать полеты, учения, осуществлять разборы боевых вылетов. На них же возлагалось участие в испытаниях новых образцов самолетов и вооружения ВВС, разработка инструкций и руководств по боевому применению бомбардировщиков, истребителей, штурмовиков.
Начальником Главного управления боевой подготовки был назначен генерал-лейтенант авиации Д. Ф. Кондратюк, до того командовавший 6-й воздушной армией. Это был опытный военачальник, с широкой эрудицией и обостренным чувством нового. Он немало сделал для повышения боевой эффективности действий нашей авиации. Уже в 1941 - 1942 годах в журналах и газетах появился ряд интересных статей генерала Кондратюка. В них, пожалуй, впервые получили солидное обоснование метод "ножницы" при обороне наших штурмовиков от истребителей противника и способ "круг" при действиях штурмовой авиации на поле боя.
Под стать Кондратюку были и ближайшие его помощники, в частности Герой Советского Союза полковник С. И. Миронов, возглавивший подготовку истребительной авиации. Тот самый Миронов, с которым в первый день войны мы возвращались из Севастополя в Москву. И, кто знает, по-видимому не без его участия, меня вдруг тоже назначили в Главное управление боевой подготовки на должность старшего инструктора-летчика. Кроме меня под началом С. И. Миронова оказались Герои Советского Союза П. И. Песков, П. С. Середа, А. П. Силантьев, А. Г. Ткаченко и такие опытные фронтовые летчики, как Н. С. Дрозд, Н. И. Храмов, А. К. Пахомов, М. С. Сапронов, П. С. Кирсанов и другие.
К нашим услугам был специальный тренировочный полк, оснащенный основными типами истребителей - отечественных и иностранных, в том числе и немецких. Инструкторы-летчики имели широкие возможности для изучения этих машин и проверки наиболее эффективных способов использования их в бою. На них мы обычно и вылетали в войска.
Каждый из нас ежемесячно проводил в войсках более трех недель. В управление возвращались лишь для того, чтобы подготовить отчет о проделанном, поставить или решить какой-то вопрос и получить новое задание.
Первое задание я получил уже в середине января. Миронов вызвал меня вместе с Храмовым, Сапроновым, Силантьевым и объявил:
- В корпусе генерала Благовещенского что-то не ладится с самолетами Ла-5. Поезжайте и разберитесь.
Побывав в нескольких частях корпуса, мы убедились, что истребитель Ла-5 действительно не развивает той скорости, которая определялась его тактико-техническими данными. Не лучше обстояло дело и с маневренностью самолета. Летчики объясняли это конструктивными недостатками, но проверочные полеты опровергали их предположения. Мы стали внимательно присматриваться к подготовке самолетов перед выполнением боевых заданий, к действиям летчиков на земле и в воздухе, обратились за консультациями к опытным инженерам. И мало-помалу пришли к определенным выводам.
Оказалось, что истребитель Ла-5 "недодает" скорости по нескольким причинам. При маскировке его ветками и в результате небрежности при техническом обслуживании нарушалась обтекаемость поверхности плоскостей. Посадочные щитки на большинстве самолетов были плохо подогнаны и при полете на повышенной скорости "отсасывались" потоком воздуха, создавая торможение. Убирающиеся хвостовые костыли законтрены в выпущенном положении (справедливости ради нужно отметить, что эта мера была вынужденной: на некоторых самолетах костыль перед посадкой не выпускался и в результате повреждался фюзеляж). Многие летчики вылетали на задание без подвижной части фонаря, опасаясь заклинения его в случае вынужденного покидания самолета (такая опасность на скоростных самолетах первых выпусков в действительности тоже существовала). Разумеется, все это не только снижало скорость самолета, но и ухудшало его маневренные качества.
В дальнейшем выяснилось, что недостатки, вскрытые в корпусе Благовещенского, присущи и другим соединениям. По решению командующего ВВС туда тоже были направлены представители Главного управления боевой подготовки, летчики-испытатели, инженеры научно-исследовательского института. Общими усилиями они приняли надлежащие меры, и боевые возможности истребителя Ла-5 стали использоваться лучше.
В первой половине февраля 1943 года группа офицеров Управления боевой подготовки работала в 286-й истребительной авиационной дивизии, входившей в состав 15-й воздушной армии (Брянский фронт). Нам, то есть подполковнику Н. С. Дрозду, майорам М. И. Правдину, А. П. Силантьеву, П. С. Кирсанову и мне, было известно, что эта дивизия несет слишком большие потери в воздушных боях. Следовало разобраться в причинах и помочь командованию быстрее устранить их.
Знакомимся с 896-м полком. С августа 1942 года он - на фронте. Вооружен истребителями Як-1. Среди летчиков немало умелых воздушных бойцов. И тем не менее полк сбил лишь двадцать один самолет противника, а своих потерял восемнадцать. Итоги далеко не блестящие! В чем же дело?
Мы несколько раз слетали с летчиками этого полка на боевые задания, проверили их в учебных полетах, побеседовали с каждым. И вот что выявилось.
В воздушных боях летчики действуют пассивно, разобщенно, радиосвязью зачастую не пользуются, огонь по противнику открывают с больших дистанций, мало маневрируют, особенно в вертикальной плоскости. Пара истребителей как тактическая и огневая единица применяется плохо, взаимодействие между ведущим и ведомым должным образом не налажено. Состав пар не закреплен. Некоторые командиры все еще придерживаются довоенных взглядов на применение истребителей в бою, не учитывают всех возможностей новых самолетов.
В полку редко практиковались учебно-тренировочные полеты для отработки тактики воздушного боя, стрельбы по воздушным и наземным целям. Мало проводилось занятий и по изучению авиации противника, особенностей ее боевых действий. На это мы указали командованию полка и предложили ему свою помощь.
За две недели пребывания в частях 286-й истребительной авиационной дивизии нам удалось провести ряд занятий и учебно-тренировочных полетов. При этом основное внимание уделялось управлению истребителями в бою, радиосвязи между самолетами в воздухе, а также с наземными командными пунктами и пунктами наведения, воздушному бою истребителей с бомбардировщиками противника, сопровождению своей бомбардировочной и штурмовой авиации, прикрытию наземных войск.
Летчики, в особенности командиры, проявили к нашим занятиям и учебным полетам большой интерес. А о полезности проделанной нами работы красноречиво говорят результаты последующих боев. За сравнительно небольшой промежуток времени - с 27 января по 12 февраля 1943 года - 896-й полк уничтожил в воздухе семнадцать немецких самолетов, сам же потерял одну машину, причем летчик благополучно выбросился с парашютом. Разница по сравнению с прежними итогами, как видим, огромная.
Разумеется, после нас командованию 286-й истребительной авиадивизии предстояло продолжить начатое дело. Мы позаботились и об этом. Вернувшись из командировки, разработали и доложили руководству Управления боевой подготовки ряд дополнительных мероприятий, которые следовало бы провести в данном соединении. Генерал Кондратюк одобрил наши предложения и в письменной форме направил их командиру 286-й ИАД с требованием доложить об исполнении.
Должен заметить, что на первых порах не всем это нравилось. Иные командиры высказывались в том духе, что к ним, мол, и без того "идет много бумаг". Пусть, дескать, Главное управление боевой подготовки советует, рекомендует, а не командует. Но это было лишь вначале. В дальнейшем же все на практике убедились в действенности и такой формы помощи. Доклады об исполнении наших указаний стали обычным явлением. Одновременно участились просьбы из войск прислать офицеров Главного управления боевой подготовки для того, чтобы они помогли на месте в чем-то разобраться, что-то организовать.
Помнится и другое. Первоначально, бывало, прилетишь в дивизию или корпус, представишься, как полагается, командиру, а тот, даже не выслушав тебя толком о цели твоей командировки, сразу выпроваживает в полк. Там, мол, работайте, а меня не отвлекайте; перед возвращением в Москву зайдете и доложите, что увидели и что предприняли. Со временем же все изменилось. Командиры стали встречать инструкторов-летчиков совсем по-иному, всячески содействовать нашей работе, прислушиваться к нашим мнениям, советоваться с нами.
Еще работая в 286-й истребительной авиационной дивизии, мы внимательно присматривались к системе ввода в боевой строй летной молодежи. Присматривались потому, что в разных местах делалось это по-разному и мнения командиров на сей счет тоже были различными. Тогда у нас не хватило времени для досконального изучения этого вопроса, и мы решили заняться им позже. Вскоре такая возможность представилась.
П. И. Песков, М. С. Сапронов, Г. А. Соборнов и я были посланы в 234-ю истребительную авиационную дивизию. Одним из ее полков командовал полковник Л. Л. Шестаков. Мы вместе с ним воевали в Испании. Шестаков сбил там в воздушных боях одиннадцать самолетов противника, за что был награжден орденами Ленина и Красного Знамени. Так же хорошо проявил
он себя и в Отечественную войну: к началу 1943 года уже имел на личном боевом счету более десяти уничтоженных немецких самолетов. Полковника Шестакова всегда отличали вдумчивость и творческий подход к использованию боевых возможностей истребителей. Но еще больше он размышлял над подготовкой летного состава к боевым действиям. Вот с ним-то мы и завели разговор о вводе в строй молодежи. Шестаков, казалось, только и ждал этого.
- Недавно в наш полк прибыла довольно значительная группа молодых летчиков, - начал он. - Мне приказали свести их в одну эскадрилью, а две другие - укомплектовать лишь опытными бойцами. Я, конечно, выполнил приказание, но в целесообразности его очень сомневаюсь.
- Почему же? - допытывались мы. - Другие командиры считают, что создание так называемой "молодежной" эскадрильи позволяет сохранить высокую боеготовность полка в целом. В этом случае основная тяжесть борьбы с противником ложится на эскадрильи, укомплектованные опытными летчиками, а молодые тем временем набираются опыта и постепенно вводятся в боевой строй.
Шестаков покачал головой:
- Не согласен. Молодых летчиков следует равномерно распределять по всем эскадрильям. Пусть они приобретают опыт рядом со старшими товарищами. Это вернее. А создание "молодежной" эскадрильи тем и плохо, что удаляет их от опыта старших и, следовательно, тормозит ввод молодежи в строй. К тому же обстановка может потребовать бросить в бой весь полк, и тогда "молодежной" эскадрилье не избежать больших потерь...
Несколько дней занимались мы этим вопросом. И не только в полку Шестакова, а и в других частях 234-й дивизии. Чем глубже вникали в детали дела, тем больше убеждались, что Шестаков прав. Окончательные наши выводы поддержали и другие инструкторы-летчики Управления боевой подготовки. Общими силами были разработаны соответствующие указания войскам. Разослал их Главный штаб ВВС.
Тщательный анализ системы ввода в строй молодых летчиков, как это часто случается, вызывал необходимость разобраться и в некоторых, так сказать, смежных вопросах. Командиры фронтовых частей не раз высказывали нам претензии в адрес училищ и запасных авиационных полков. Прибывавшее на фронт летное пополнение было слабо подготовлено к ведению воздушных боев, плохо знало технику и тактику немецкой авиации.
Тот же командир полка Л. Л. Шестаков как-то сказал:
- Вспомните Испанию. Туда мы явились, имея за плечами по двести - триста часов налета, по сорок - шестьдесят стрельб, по шестьдесят - восемьдесят учебных воздушных боев. А сейчас у нашего пополнения все эти показатели сокращены в десять и более раз. Я, конечно, понимаю - не та обстановка. Но крайностей надо избегать и теперь. А то вот прислали ко мне двух летчиков только взлетать да садиться умеют. Как же я пошлю их воевать?..
И вот Управление боевой подготовки направляет своих инструкторов-летчиков сразу в несколько запасных авиационных полков и летных училищ. Н. И. Храмову, П. С. Середе, М. С. Сапронову, А. П. Силантьеву и мне предстояло работать в полку, базировавшемся на так называемый Копай-город. Авиаторы, прошедшие войну, знают, что это такое. За обилие землянок острословы окрестили этим именем один из центров переучивания летного состава.
Силантьев, Середа и я прилетели туда на "яках", Сапронов и Храмов - на "мессершмиттах".
Летать на немецких самолетах, с их прежними опознавательными знаками, было довольно опасно. Наши зенитчики, даже заранее предупрежденные, нередко открывали по ним огонь. Не всегда спасало и то, что "мессершмитт" шел в паре с отечественным самолетом. Но менять опознавательные знаки мы считали нецелесообразным. В учебных воздушных боях летчики гораздо настойчивее атаковали машины с фашистскими крестами. Некоторые в пылу схватки порой забывали, что перед ними условный противник, и пытались применить оружие.
В то время в Копай-городе наряду с другими находились летчики из авиационной дивизии генерала И. А. Лакеева. Они переучивались на новые истребители. Среди них было много опытных воздушных бойцов. Вместе с ними мы и провели для летной молодежи несколько показательных учебных воздушных боев.
Особенно удался бой между командиром одного из полков этой дивизии Героем Советского Союза Г. Н. Прокопенко и нашим майором М. С. Сапроновым. Первый вылетел на Ла-5, второй - на "мессершмитте". Оба летчика стоили друг друга: отлично владели техникой пилотирования, действовали смело, расчетливо и инициативно. И все же победу одержал Прокопенко. Использовав преимущества отечественного истребителя в вертикальном маневре, он сумел навязать сопернику свою волю, заставил его драться в невыгодных условиях.
Те, кто наблюдали за этим поединком, наглядно убедились, что летчику, хорошо овладевшему Ла-5, всегда можно рассчитывать на победу в воздушном бою с "мессершмиттами". Зрительные впечатления мы постарались подкрепить разъяснениями о сильных и слабых сторонах немецкой истребительной авиации, ее тактике и наиболее эффективных приемах борьбы с ней. Для этого использовались и плановые занятия, и просто товарищеские беседы с молодыми летчиками.
Вникли мы и в повседневный процесс обучения летчиков в запасном полку. При этом выяснилось, что по чьему-то указанию здесь резко сократили учебную программу. Вместо тридцати часов налета, как того требовал курс боевой подготовки истребительной авиации, планировалось всего по двадцать часов на каждого летчика. Примерно половина этого времени отводилась на технику пилотирования. А обучение боевому применению выглядело так: учебных воздушных боев - пять-шесть, стрельб по наземным целям - две-три, по конусу - одна-две. Ясно, что при такой спешке не могло быть и речи о высоком качестве подготовки молодых летных кадров.
Из Копай-города наша группа, теперь уже под руководством самого полковника С. И. Миронова, направилась в длительное турне по училищам. Побывали в Оренбурге, Кустанае, Челябинске, Троицке. Как-то необычно, по-мирному выглядели эти города, особенно в вечернее время и ночью: освещенные улицы, незатемненные окна домов, сверкающие витрины магазинов.
Но и здесь, в тысячах километров от фронта, советские люди ковали победу над врагом.
Знакомясь с учебным процессом, с методикой обучения курсантов, мы и в училищах обнаружили почти ту же картину, с какой встретились в запасном полку. Так же, как и там, в училищах время расходовалось главным образом на освоение курсантом техники пилотирования самолета и явно недостаточное внимание уделялось боевому применению истребительной авиации. Иначе говоря, будущий летчик не вооружался в должной степени теми знаниями и навыками, которые необходимы ему для борьбы с реальным противником.
Да и обучение пилотированию самолета шло по старинке: предпочтение отдавалось соблюдению "классических" правил. От курсантов строго требовали совмещать на взлете капот самолета с горизонтом, а в полете смотреть за "стрелкой и шариком", координировать развороты по крену и скольжению. Таким образом, у молодого летчика вырабатывалась привычка неотступно следить за приборами и не видеть, что происходит в воздухе, маневрировать плавно, округло. А для противника - это лучшая мишень.
Пришлось долго и упорно растолковывать инструкторам училищ фронтовой опыт. По возвращении же в Москву мы добились введения регулярных стажировок каждого из них в действующей армии. Кроме того, были пересмотрены учебные программы и разработаны конкретные рекомендации по их осуществлению. В результате уже в 1943 году, не говорю о более позднем времени, запасные авиационные полки и летные училища стали гораздо лучше удовлетворять потребности фронта..
В Главное управление боевой подготовки были подобраны исключительно опытные летчики. Именно на этом прежде всего и зиждился высокий авторитет нашего учреждения. И уж если ГУБП высказывало какое-то свое мнение, давало какие-то рекомендации - они воспринимались как должное не только войсками, а и руководством ВВС. Недаром говорится, что власть авторитета иногда сильнее авторитета власти.
Впрочем, в войсках бывало по-всякому. Иные горячие головы, впервые встретившись с представителями Главного управления боевой подготовки, пробовали порой и противиться осуществлению наших рекомендаций. Причем, как это принято в летной среде, высказывались прямо: вы, мол, тыловики, а мы воюем и поэтому лучше знаем, что делать, как бить врага. Убеждать таких приходилось лишь конкретными делами.
Не всегда это удавалось сразу. Помню, работали мы в дивизии дважды Героя Советского Союза генерала С. П. Денисова и натолкнулись на такое вот фронтовое зазнайство одного из командиров полков. Отстаивая свои рекомендации по тактике ведения воздушного боя, инструктор-летчик майор Н. И. Храмов сам вылетал с его подчиненными на выполнение боевого задания и успешно сбил вражеский самолет. Командир полка, однако, не сдавался:
- Либо самолет сбит нашими, либо это чистая случайность. Тыловик не может драться лучше наших.
Тут уж больно была задета честь Храмова. Его мы все знали как виртуозного пилотажника и отважного воздушного бойца. В битве под Москвой он командовал эскадрильей, на Воронежском фронте - полком. В Главное управление боевой подготовки пришел, имея на личном счету тринадцать сбитых вражеских самолетов.
О высоких летных способностях майора Храмова убедительно свидетельствовал и такой случай. В 1942 году его вместе с другими летчиками и инженерами направили в Архангельск принимать американскую авиационную технику, прибывавшую морем. Когда самолеты собрали, Храмов обратился к своему командиру Герою Советского Союза полковнику Б. А. Смирнову с просьбой разрешить ему тут же облетать истребитель "томагаук". Представитель союзников попытался предостеречь и Храмова, и Смирнова:
- Этого делать нельзя. Нужно много и долго учиться, чтобы вылететь на такой сложной машине.
А Храмов "поколдовал" в кабине самолета всего лишь несколько часов и выполнил на "томагауке", не обладавшем, кстати сказать, большой скоростью и маневренностью, такие фигуры высшего пилотажа, на которые не решались американские летчики.
Несколько опережая события, отмечу, что Н. И. Храмов и в дальнейшем неоднократно демонстрировал свое удивительное летное и бойцовское мастерство. За мужество и отвагу, проявленные в боях, ему присвоено звание Героя Советского Союза. После окончания Великой Отечественной войны он оказался одним из пионеров освоения реактивных самолетов. В августе 1947 года Н. И. Храмов вместе со своими друзьями В. В. Ефремовым и П. Г. Соловьевым впервые показал групповой пилотаж на реактивных самолетах. Потом на одном из воздушных парадов выступил в составе знаменитой пятерки реактивных истребителей, возглавляемой дважды Героем Советского Союза Е. Я. Савицким.
И вдруг такого летчика высокомерно называют тыловиком и даже ставят под сомнение его боевую честность. Мы не без возмущения доложили об этом генералу С. П. Денисову.
- Быть соревнованию! - решил командир дивизии.
Сам боевой летчик, он отлично понимал, что означают для собрата по профессии подобные упреки и сомнения.
Первым вылетел майор Храмов. Сразу же после взлета он выполнил серию фигур высшего пилотажа: горки, бочки, петли, затем все повторил сначала. И все это на небольшой высоте, на повышенной скорости. Летчики и техники, наблюдавшие за ним с земли, бурно выражали свое искреннее восхищение его мастерством и смелостью. Не стал скрывать своих чувств и соперник Храмова. От вылета он отказался...
Я остановился столь подробно на этом случае не только для того, чтобы как-то отразить одну из особенностей работы представителей Управления боевой подготовки в войсках. Мне хотелось одновременно подчеркнуть и важность здорового соперничества в летной практике, чему, к сожалению, сейчас, в мирных условиях, не везде придается должное значение. А ведь до Отечественной войны в авиации регулярно проводились соревнования и по пилотированию, и по стрельбе, и по бомбометанию. Они служили хорошим стимулом для совершенствования боевой выучки, способствовали распространению передового опыта. Почему же теперь в планах летной работы не часто встречаешь аналогичные мероприятия?
Перебирая в памяти трудовые будни Главного управления боевой подготовки ВВС в годы войны, вспоминаю и такой характерный эпизод.
Н. С. Дрозд, П. И. Песков, М. И. Правдин, А.П.Силантьев, П. С. Кирсанов и я обмениваемся мнениями о только что закончившейся командировке. В нашу рабочую комнату входит полковник С. И. Миронов. В его руках - полосатый телеграфный бланк.
- Послушайте, что сообщает Ткаченко.
Подполковник А. Г. Ткаченко, наш коллега, инструктор-летчик, находился в это время в 1-й воздушной армии.
- Он считает, - продолжал Миронов, - что в изданных армией руководящих документах по боевому использованию авиации есть серьезные ошибки. Прошу разобраться...
В телеграмме были названы три документа: Указания по боевому использованию истребительной авиации, Программа боевой подготовки летчика-истребителя и Курс обучения истребителей групповому воздушному бою. Звоним в библиотеку управления:
- Есть такие разработки?
- Только что поступили.
Берем их, углубляемся в чтение. И сразу же убеждаемся, что Ткаченко прав. Там не чувствуется духа времени и имеются явные расхождения с требованиями командования ВВС.
В ноябре 434-й истребительный авиационный полк был преобразован в 32-й гвардейский. С радостью узнал я, что тем же приказом гвардейское звание было присвоено и 180-му полку, в составе которого мне довелось воевать в 1941 году.
Оттуда мне тоже прислали нагрудный знак "Гвардия". На этом основании близкие товарищи стали в шутку величать меня "дважды гвардейцем".
С фронта на фронт
В январе 1943 года в Главном штабе ВВС возникла новая структурная единица - Главное управление боевой подготовки фронтовой авиации. Впрочем, термин "новая" не совсем точен. Управление боевой подготовки ВВС существовало до Отечественной войны, но в 1941 году его по каким-то причинам упразднили. Боевой подготовкой стали заниматься Управление комплектования и формирования и в некоторой степени - инспекция ВВС. Но их работа в этом направлении не носила и не могла носить систематического, строго целеустремленного характера. Они вели ее как бы походя, меж других разнообразных дел.
Управление комплектования и формирования основные усилия сосредоточивало на формировании авиационных полков, дивизий, корпусов. Да и маловато было там людей с боевым опытом, которые могли бы учить войска тому, что действительно требовалось на войне. Инспекция же ВВС, хотя и располагала хорошими боевыми кадрами, в силу своей подвижности и разнообразия решаемых задач тоже не имела возможности всецело сосредоточиться на обучении летного состава.
В результате боевая подготовка была целиком отдана на откуп командирам частей и соединений. Такое положение, конечно, не отвечало интересам службы, интересам войны. Оснащение ВВС новой техникой меняло не только способы ее боевого применения, но и систему обучения людей, требовало более четкой организации этого дела, с учетом опыта, приобретенного в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Создание специального Главного управления боевой подготовки диктовалось самой жизнью.
На него легла основная тяжесть забот, связанных с обучением личного состава не только фронтовой авиации, но и авиационных соединений и частей резерва Ставки Верховного Главнокомандования, а также штабов. При этом важное значение придавалось налаживанию тесного взаимодействия родов авиации между собой и с наземными войсками во всех фазах боя. Офицеры управления должны были работать преимущественно в войсках, проводить там показательные занятия, организовывать полеты, учения, осуществлять разборы боевых вылетов. На них же возлагалось участие в испытаниях новых образцов самолетов и вооружения ВВС, разработка инструкций и руководств по боевому применению бомбардировщиков, истребителей, штурмовиков.
Начальником Главного управления боевой подготовки был назначен генерал-лейтенант авиации Д. Ф. Кондратюк, до того командовавший 6-й воздушной армией. Это был опытный военачальник, с широкой эрудицией и обостренным чувством нового. Он немало сделал для повышения боевой эффективности действий нашей авиации. Уже в 1941 - 1942 годах в журналах и газетах появился ряд интересных статей генерала Кондратюка. В них, пожалуй, впервые получили солидное обоснование метод "ножницы" при обороне наших штурмовиков от истребителей противника и способ "круг" при действиях штурмовой авиации на поле боя.
Под стать Кондратюку были и ближайшие его помощники, в частности Герой Советского Союза полковник С. И. Миронов, возглавивший подготовку истребительной авиации. Тот самый Миронов, с которым в первый день войны мы возвращались из Севастополя в Москву. И, кто знает, по-видимому не без его участия, меня вдруг тоже назначили в Главное управление боевой подготовки на должность старшего инструктора-летчика. Кроме меня под началом С. И. Миронова оказались Герои Советского Союза П. И. Песков, П. С. Середа, А. П. Силантьев, А. Г. Ткаченко и такие опытные фронтовые летчики, как Н. С. Дрозд, Н. И. Храмов, А. К. Пахомов, М. С. Сапронов, П. С. Кирсанов и другие.
К нашим услугам был специальный тренировочный полк, оснащенный основными типами истребителей - отечественных и иностранных, в том числе и немецких. Инструкторы-летчики имели широкие возможности для изучения этих машин и проверки наиболее эффективных способов использования их в бою. На них мы обычно и вылетали в войска.
Каждый из нас ежемесячно проводил в войсках более трех недель. В управление возвращались лишь для того, чтобы подготовить отчет о проделанном, поставить или решить какой-то вопрос и получить новое задание.
Первое задание я получил уже в середине января. Миронов вызвал меня вместе с Храмовым, Сапроновым, Силантьевым и объявил:
- В корпусе генерала Благовещенского что-то не ладится с самолетами Ла-5. Поезжайте и разберитесь.
Побывав в нескольких частях корпуса, мы убедились, что истребитель Ла-5 действительно не развивает той скорости, которая определялась его тактико-техническими данными. Не лучше обстояло дело и с маневренностью самолета. Летчики объясняли это конструктивными недостатками, но проверочные полеты опровергали их предположения. Мы стали внимательно присматриваться к подготовке самолетов перед выполнением боевых заданий, к действиям летчиков на земле и в воздухе, обратились за консультациями к опытным инженерам. И мало-помалу пришли к определенным выводам.
Оказалось, что истребитель Ла-5 "недодает" скорости по нескольким причинам. При маскировке его ветками и в результате небрежности при техническом обслуживании нарушалась обтекаемость поверхности плоскостей. Посадочные щитки на большинстве самолетов были плохо подогнаны и при полете на повышенной скорости "отсасывались" потоком воздуха, создавая торможение. Убирающиеся хвостовые костыли законтрены в выпущенном положении (справедливости ради нужно отметить, что эта мера была вынужденной: на некоторых самолетах костыль перед посадкой не выпускался и в результате повреждался фюзеляж). Многие летчики вылетали на задание без подвижной части фонаря, опасаясь заклинения его в случае вынужденного покидания самолета (такая опасность на скоростных самолетах первых выпусков в действительности тоже существовала). Разумеется, все это не только снижало скорость самолета, но и ухудшало его маневренные качества.
В дальнейшем выяснилось, что недостатки, вскрытые в корпусе Благовещенского, присущи и другим соединениям. По решению командующего ВВС туда тоже были направлены представители Главного управления боевой подготовки, летчики-испытатели, инженеры научно-исследовательского института. Общими усилиями они приняли надлежащие меры, и боевые возможности истребителя Ла-5 стали использоваться лучше.
В первой половине февраля 1943 года группа офицеров Управления боевой подготовки работала в 286-й истребительной авиационной дивизии, входившей в состав 15-й воздушной армии (Брянский фронт). Нам, то есть подполковнику Н. С. Дрозду, майорам М. И. Правдину, А. П. Силантьеву, П. С. Кирсанову и мне, было известно, что эта дивизия несет слишком большие потери в воздушных боях. Следовало разобраться в причинах и помочь командованию быстрее устранить их.
Знакомимся с 896-м полком. С августа 1942 года он - на фронте. Вооружен истребителями Як-1. Среди летчиков немало умелых воздушных бойцов. И тем не менее полк сбил лишь двадцать один самолет противника, а своих потерял восемнадцать. Итоги далеко не блестящие! В чем же дело?
Мы несколько раз слетали с летчиками этого полка на боевые задания, проверили их в учебных полетах, побеседовали с каждым. И вот что выявилось.
В воздушных боях летчики действуют пассивно, разобщенно, радиосвязью зачастую не пользуются, огонь по противнику открывают с больших дистанций, мало маневрируют, особенно в вертикальной плоскости. Пара истребителей как тактическая и огневая единица применяется плохо, взаимодействие между ведущим и ведомым должным образом не налажено. Состав пар не закреплен. Некоторые командиры все еще придерживаются довоенных взглядов на применение истребителей в бою, не учитывают всех возможностей новых самолетов.
В полку редко практиковались учебно-тренировочные полеты для отработки тактики воздушного боя, стрельбы по воздушным и наземным целям. Мало проводилось занятий и по изучению авиации противника, особенностей ее боевых действий. На это мы указали командованию полка и предложили ему свою помощь.
За две недели пребывания в частях 286-й истребительной авиационной дивизии нам удалось провести ряд занятий и учебно-тренировочных полетов. При этом основное внимание уделялось управлению истребителями в бою, радиосвязи между самолетами в воздухе, а также с наземными командными пунктами и пунктами наведения, воздушному бою истребителей с бомбардировщиками противника, сопровождению своей бомбардировочной и штурмовой авиации, прикрытию наземных войск.
Летчики, в особенности командиры, проявили к нашим занятиям и учебным полетам большой интерес. А о полезности проделанной нами работы красноречиво говорят результаты последующих боев. За сравнительно небольшой промежуток времени - с 27 января по 12 февраля 1943 года - 896-й полк уничтожил в воздухе семнадцать немецких самолетов, сам же потерял одну машину, причем летчик благополучно выбросился с парашютом. Разница по сравнению с прежними итогами, как видим, огромная.
Разумеется, после нас командованию 286-й истребительной авиадивизии предстояло продолжить начатое дело. Мы позаботились и об этом. Вернувшись из командировки, разработали и доложили руководству Управления боевой подготовки ряд дополнительных мероприятий, которые следовало бы провести в данном соединении. Генерал Кондратюк одобрил наши предложения и в письменной форме направил их командиру 286-й ИАД с требованием доложить об исполнении.
Должен заметить, что на первых порах не всем это нравилось. Иные командиры высказывались в том духе, что к ним, мол, и без того "идет много бумаг". Пусть, дескать, Главное управление боевой подготовки советует, рекомендует, а не командует. Но это было лишь вначале. В дальнейшем же все на практике убедились в действенности и такой формы помощи. Доклады об исполнении наших указаний стали обычным явлением. Одновременно участились просьбы из войск прислать офицеров Главного управления боевой подготовки для того, чтобы они помогли на месте в чем-то разобраться, что-то организовать.
Помнится и другое. Первоначально, бывало, прилетишь в дивизию или корпус, представишься, как полагается, командиру, а тот, даже не выслушав тебя толком о цели твоей командировки, сразу выпроваживает в полк. Там, мол, работайте, а меня не отвлекайте; перед возвращением в Москву зайдете и доложите, что увидели и что предприняли. Со временем же все изменилось. Командиры стали встречать инструкторов-летчиков совсем по-иному, всячески содействовать нашей работе, прислушиваться к нашим мнениям, советоваться с нами.
Еще работая в 286-й истребительной авиационной дивизии, мы внимательно присматривались к системе ввода в боевой строй летной молодежи. Присматривались потому, что в разных местах делалось это по-разному и мнения командиров на сей счет тоже были различными. Тогда у нас не хватило времени для досконального изучения этого вопроса, и мы решили заняться им позже. Вскоре такая возможность представилась.
П. И. Песков, М. С. Сапронов, Г. А. Соборнов и я были посланы в 234-ю истребительную авиационную дивизию. Одним из ее полков командовал полковник Л. Л. Шестаков. Мы вместе с ним воевали в Испании. Шестаков сбил там в воздушных боях одиннадцать самолетов противника, за что был награжден орденами Ленина и Красного Знамени. Так же хорошо проявил
он себя и в Отечественную войну: к началу 1943 года уже имел на личном боевом счету более десяти уничтоженных немецких самолетов. Полковника Шестакова всегда отличали вдумчивость и творческий подход к использованию боевых возможностей истребителей. Но еще больше он размышлял над подготовкой летного состава к боевым действиям. Вот с ним-то мы и завели разговор о вводе в строй молодежи. Шестаков, казалось, только и ждал этого.
- Недавно в наш полк прибыла довольно значительная группа молодых летчиков, - начал он. - Мне приказали свести их в одну эскадрилью, а две другие - укомплектовать лишь опытными бойцами. Я, конечно, выполнил приказание, но в целесообразности его очень сомневаюсь.
- Почему же? - допытывались мы. - Другие командиры считают, что создание так называемой "молодежной" эскадрильи позволяет сохранить высокую боеготовность полка в целом. В этом случае основная тяжесть борьбы с противником ложится на эскадрильи, укомплектованные опытными летчиками, а молодые тем временем набираются опыта и постепенно вводятся в боевой строй.
Шестаков покачал головой:
- Не согласен. Молодых летчиков следует равномерно распределять по всем эскадрильям. Пусть они приобретают опыт рядом со старшими товарищами. Это вернее. А создание "молодежной" эскадрильи тем и плохо, что удаляет их от опыта старших и, следовательно, тормозит ввод молодежи в строй. К тому же обстановка может потребовать бросить в бой весь полк, и тогда "молодежной" эскадрилье не избежать больших потерь...
Несколько дней занимались мы этим вопросом. И не только в полку Шестакова, а и в других частях 234-й дивизии. Чем глубже вникали в детали дела, тем больше убеждались, что Шестаков прав. Окончательные наши выводы поддержали и другие инструкторы-летчики Управления боевой подготовки. Общими силами были разработаны соответствующие указания войскам. Разослал их Главный штаб ВВС.
Тщательный анализ системы ввода в строй молодых летчиков, как это часто случается, вызывал необходимость разобраться и в некоторых, так сказать, смежных вопросах. Командиры фронтовых частей не раз высказывали нам претензии в адрес училищ и запасных авиационных полков. Прибывавшее на фронт летное пополнение было слабо подготовлено к ведению воздушных боев, плохо знало технику и тактику немецкой авиации.
Тот же командир полка Л. Л. Шестаков как-то сказал:
- Вспомните Испанию. Туда мы явились, имея за плечами по двести - триста часов налета, по сорок - шестьдесят стрельб, по шестьдесят - восемьдесят учебных воздушных боев. А сейчас у нашего пополнения все эти показатели сокращены в десять и более раз. Я, конечно, понимаю - не та обстановка. Но крайностей надо избегать и теперь. А то вот прислали ко мне двух летчиков только взлетать да садиться умеют. Как же я пошлю их воевать?..
И вот Управление боевой подготовки направляет своих инструкторов-летчиков сразу в несколько запасных авиационных полков и летных училищ. Н. И. Храмову, П. С. Середе, М. С. Сапронову, А. П. Силантьеву и мне предстояло работать в полку, базировавшемся на так называемый Копай-город. Авиаторы, прошедшие войну, знают, что это такое. За обилие землянок острословы окрестили этим именем один из центров переучивания летного состава.
Силантьев, Середа и я прилетели туда на "яках", Сапронов и Храмов - на "мессершмиттах".
Летать на немецких самолетах, с их прежними опознавательными знаками, было довольно опасно. Наши зенитчики, даже заранее предупрежденные, нередко открывали по ним огонь. Не всегда спасало и то, что "мессершмитт" шел в паре с отечественным самолетом. Но менять опознавательные знаки мы считали нецелесообразным. В учебных воздушных боях летчики гораздо настойчивее атаковали машины с фашистскими крестами. Некоторые в пылу схватки порой забывали, что перед ними условный противник, и пытались применить оружие.
В то время в Копай-городе наряду с другими находились летчики из авиационной дивизии генерала И. А. Лакеева. Они переучивались на новые истребители. Среди них было много опытных воздушных бойцов. Вместе с ними мы и провели для летной молодежи несколько показательных учебных воздушных боев.
Особенно удался бой между командиром одного из полков этой дивизии Героем Советского Союза Г. Н. Прокопенко и нашим майором М. С. Сапроновым. Первый вылетел на Ла-5, второй - на "мессершмитте". Оба летчика стоили друг друга: отлично владели техникой пилотирования, действовали смело, расчетливо и инициативно. И все же победу одержал Прокопенко. Использовав преимущества отечественного истребителя в вертикальном маневре, он сумел навязать сопернику свою волю, заставил его драться в невыгодных условиях.
Те, кто наблюдали за этим поединком, наглядно убедились, что летчику, хорошо овладевшему Ла-5, всегда можно рассчитывать на победу в воздушном бою с "мессершмиттами". Зрительные впечатления мы постарались подкрепить разъяснениями о сильных и слабых сторонах немецкой истребительной авиации, ее тактике и наиболее эффективных приемах борьбы с ней. Для этого использовались и плановые занятия, и просто товарищеские беседы с молодыми летчиками.
Вникли мы и в повседневный процесс обучения летчиков в запасном полку. При этом выяснилось, что по чьему-то указанию здесь резко сократили учебную программу. Вместо тридцати часов налета, как того требовал курс боевой подготовки истребительной авиации, планировалось всего по двадцать часов на каждого летчика. Примерно половина этого времени отводилась на технику пилотирования. А обучение боевому применению выглядело так: учебных воздушных боев - пять-шесть, стрельб по наземным целям - две-три, по конусу - одна-две. Ясно, что при такой спешке не могло быть и речи о высоком качестве подготовки молодых летных кадров.
Из Копай-города наша группа, теперь уже под руководством самого полковника С. И. Миронова, направилась в длительное турне по училищам. Побывали в Оренбурге, Кустанае, Челябинске, Троицке. Как-то необычно, по-мирному выглядели эти города, особенно в вечернее время и ночью: освещенные улицы, незатемненные окна домов, сверкающие витрины магазинов.
Но и здесь, в тысячах километров от фронта, советские люди ковали победу над врагом.
Знакомясь с учебным процессом, с методикой обучения курсантов, мы и в училищах обнаружили почти ту же картину, с какой встретились в запасном полку. Так же, как и там, в училищах время расходовалось главным образом на освоение курсантом техники пилотирования самолета и явно недостаточное внимание уделялось боевому применению истребительной авиации. Иначе говоря, будущий летчик не вооружался в должной степени теми знаниями и навыками, которые необходимы ему для борьбы с реальным противником.
Да и обучение пилотированию самолета шло по старинке: предпочтение отдавалось соблюдению "классических" правил. От курсантов строго требовали совмещать на взлете капот самолета с горизонтом, а в полете смотреть за "стрелкой и шариком", координировать развороты по крену и скольжению. Таким образом, у молодого летчика вырабатывалась привычка неотступно следить за приборами и не видеть, что происходит в воздухе, маневрировать плавно, округло. А для противника - это лучшая мишень.
Пришлось долго и упорно растолковывать инструкторам училищ фронтовой опыт. По возвращении же в Москву мы добились введения регулярных стажировок каждого из них в действующей армии. Кроме того, были пересмотрены учебные программы и разработаны конкретные рекомендации по их осуществлению. В результате уже в 1943 году, не говорю о более позднем времени, запасные авиационные полки и летные училища стали гораздо лучше удовлетворять потребности фронта..
В Главное управление боевой подготовки были подобраны исключительно опытные летчики. Именно на этом прежде всего и зиждился высокий авторитет нашего учреждения. И уж если ГУБП высказывало какое-то свое мнение, давало какие-то рекомендации - они воспринимались как должное не только войсками, а и руководством ВВС. Недаром говорится, что власть авторитета иногда сильнее авторитета власти.
Впрочем, в войсках бывало по-всякому. Иные горячие головы, впервые встретившись с представителями Главного управления боевой подготовки, пробовали порой и противиться осуществлению наших рекомендаций. Причем, как это принято в летной среде, высказывались прямо: вы, мол, тыловики, а мы воюем и поэтому лучше знаем, что делать, как бить врага. Убеждать таких приходилось лишь конкретными делами.
Не всегда это удавалось сразу. Помню, работали мы в дивизии дважды Героя Советского Союза генерала С. П. Денисова и натолкнулись на такое вот фронтовое зазнайство одного из командиров полков. Отстаивая свои рекомендации по тактике ведения воздушного боя, инструктор-летчик майор Н. И. Храмов сам вылетал с его подчиненными на выполнение боевого задания и успешно сбил вражеский самолет. Командир полка, однако, не сдавался:
- Либо самолет сбит нашими, либо это чистая случайность. Тыловик не может драться лучше наших.
Тут уж больно была задета честь Храмова. Его мы все знали как виртуозного пилотажника и отважного воздушного бойца. В битве под Москвой он командовал эскадрильей, на Воронежском фронте - полком. В Главное управление боевой подготовки пришел, имея на личном счету тринадцать сбитых вражеских самолетов.
О высоких летных способностях майора Храмова убедительно свидетельствовал и такой случай. В 1942 году его вместе с другими летчиками и инженерами направили в Архангельск принимать американскую авиационную технику, прибывавшую морем. Когда самолеты собрали, Храмов обратился к своему командиру Герою Советского Союза полковнику Б. А. Смирнову с просьбой разрешить ему тут же облетать истребитель "томагаук". Представитель союзников попытался предостеречь и Храмова, и Смирнова:
- Этого делать нельзя. Нужно много и долго учиться, чтобы вылететь на такой сложной машине.
А Храмов "поколдовал" в кабине самолета всего лишь несколько часов и выполнил на "томагауке", не обладавшем, кстати сказать, большой скоростью и маневренностью, такие фигуры высшего пилотажа, на которые не решались американские летчики.
Несколько опережая события, отмечу, что Н. И. Храмов и в дальнейшем неоднократно демонстрировал свое удивительное летное и бойцовское мастерство. За мужество и отвагу, проявленные в боях, ему присвоено звание Героя Советского Союза. После окончания Великой Отечественной войны он оказался одним из пионеров освоения реактивных самолетов. В августе 1947 года Н. И. Храмов вместе со своими друзьями В. В. Ефремовым и П. Г. Соловьевым впервые показал групповой пилотаж на реактивных самолетах. Потом на одном из воздушных парадов выступил в составе знаменитой пятерки реактивных истребителей, возглавляемой дважды Героем Советского Союза Е. Я. Савицким.
И вдруг такого летчика высокомерно называют тыловиком и даже ставят под сомнение его боевую честность. Мы не без возмущения доложили об этом генералу С. П. Денисову.
- Быть соревнованию! - решил командир дивизии.
Сам боевой летчик, он отлично понимал, что означают для собрата по профессии подобные упреки и сомнения.
Первым вылетел майор Храмов. Сразу же после взлета он выполнил серию фигур высшего пилотажа: горки, бочки, петли, затем все повторил сначала. И все это на небольшой высоте, на повышенной скорости. Летчики и техники, наблюдавшие за ним с земли, бурно выражали свое искреннее восхищение его мастерством и смелостью. Не стал скрывать своих чувств и соперник Храмова. От вылета он отказался...
Я остановился столь подробно на этом случае не только для того, чтобы как-то отразить одну из особенностей работы представителей Управления боевой подготовки в войсках. Мне хотелось одновременно подчеркнуть и важность здорового соперничества в летной практике, чему, к сожалению, сейчас, в мирных условиях, не везде придается должное значение. А ведь до Отечественной войны в авиации регулярно проводились соревнования и по пилотированию, и по стрельбе, и по бомбометанию. Они служили хорошим стимулом для совершенствования боевой выучки, способствовали распространению передового опыта. Почему же теперь в планах летной работы не часто встречаешь аналогичные мероприятия?
Перебирая в памяти трудовые будни Главного управления боевой подготовки ВВС в годы войны, вспоминаю и такой характерный эпизод.
Н. С. Дрозд, П. И. Песков, М. И. Правдин, А.П.Силантьев, П. С. Кирсанов и я обмениваемся мнениями о только что закончившейся командировке. В нашу рабочую комнату входит полковник С. И. Миронов. В его руках - полосатый телеграфный бланк.
- Послушайте, что сообщает Ткаченко.
Подполковник А. Г. Ткаченко, наш коллега, инструктор-летчик, находился в это время в 1-й воздушной армии.
- Он считает, - продолжал Миронов, - что в изданных армией руководящих документах по боевому использованию авиации есть серьезные ошибки. Прошу разобраться...
В телеграмме были названы три документа: Указания по боевому использованию истребительной авиации, Программа боевой подготовки летчика-истребителя и Курс обучения истребителей групповому воздушному бою. Звоним в библиотеку управления:
- Есть такие разработки?
- Только что поступили.
Берем их, углубляемся в чтение. И сразу же убеждаемся, что Ткаченко прав. Там не чувствуется духа времени и имеются явные расхождения с требованиями командования ВВС.