Страница:
7-й стрелковый корпус генерала Чистова, завершивший боевые действия в лесах восточнее города Лабес, находился южнее Рогенвальде. Утром 9 марта, после того как стало известно о движении с востока немецкой группы "Фон Теттау", генерал Симоняк приказал сосредоточить этот корпус в районе Штухов, Швизен, Каммии, Дорхаге.
В то же время, по указанию командующего фронтом маршала Г. К. Жукова, в полосу действий нашей армии на рубеж Цирквитц, Грос-Лютцов выдвигался 7-й гвардейский кавалерийский корпус генерала М. П. Константинова: он получил задачу наступать на северо-восток, в направлении Караитц, Ревальд.
Приданный нам 5-й мотоциклетный полк 2-й гвардейской танковой армии прибыл в город Гюльцов. Здесь мотоциклисты были подчинены командиру 79-го корпуса и по его решению вышли на берег моря в районе Грос-Поббернов.
Днем 9 марта командный пункт армии переместился ближе к войскам, в небольшую деревню Хинденбург, расположенную в 6 километрах западнее города Наугард.
Весь день наши войска, выполняя полученные распоряжения, выдвигались на новые направления. Противник активных действий не предпринимал. Лишь мелкие группы немцев пытались пробраться на запад. Число пленных быстро росло: только за 7 и 8 марта части армии захватили 2096 вражеских солдат и офицеров.
В 14 часов 9 марта разведка обнаружила семь транспортных судов, приближавшихся к Гоффу и Хорсту. Мы предполагали, что это - возможные пункты погрузки вражеских войск на корабли. Как стало известно позже, немецкое командование усиленно распространяло ложные слухи о том, что указанный район является сборным пунктом войск для последующей эвакуации их морем. Через пленных эти слухи доходили до нас.
Чтобы уточнить данные разведки и нанести бомбовые удары по судам, по группировке противника на берегу, генерал Букштынович передал по ВЧ в штаб фронта заявку на вылет авиации.
Вечером, во время моего доклада генералу Симоняку, ему позвонил маршал Жуков и поставил задачу армии на следующий день: мы должны были ликвидировать вражеские части на берегу Балтийского моря. Жуков сообщил, в каких направлениях и с какими задачами будут наступать дивизии 7-го гвардейского кавалерийского корпуса и 1-й армии Войска Польского.
В полдень 10 марта перешла в наступление 207-я стрелковая дивизия, усиленная артиллерией и 5-м мотоциклетным полком. Отбросив противника на несколько километров, части дивизии захватили ряд населенных пунктов на побережье моря и завязали бои за Ниников и Гофф. От фашистов полностью были очищены леса южнее и юго-западнее Пустхова. В это же время 525-й стрелковый полк 171-й дивизии двигался вдоль берега на запад, чтобы овладеть проливом Днвенов.
А вот наступление двух дивизий 7-го гвардейского кавалерийского корпуса успеха не принесло. Даже наоборот: части 15-й кавалерийской дивизии контратакой гитлеровцев
были отброшены от Карнитца. Это вынудило генерала Симоняка изменить задачу 7-му стрелковому корпусу. Командарм приказал генералу Чистову начать наступление на Карнитц и оказать содействие кавалерийским частям. 364-я и 265-я дивизии 7-го стрелкового корпуса перешли в наступление вечером и за несколько часов достигли рубежа Цирквитц, Грос-Лютцов, Карнитц, где встретили упорное сопротивление. Однако левофланговым частям 265-й дивизии совместно с 380-м полком 171-й дивизии все же удалось выбить немцев из населенного пункта Клайн-Юстин.
Ночью неожиданно и резко осложнилась обстановка перед фронтом 207-й стрелковой дивизии. Здесь противник скрытно сосредоточил два полка пехоты и при поддержке танков предпринял атаку на Пустхов. Врагу удалось потеснить на пять километров 594-й и 597-й полки, отбросить их к западной окраине Пустхова и в леса, находившиеся южнее. 597-й стрелковый полк продолжал удерживать рубеж Дрезов, Пустхов.
За ночь враг подвел к этому участку основные силы своей полуокруженной группировки и на рассвете вторично атаковал 597-й полк, наступая вдоль побережья на запад. При поддержке мощного огня пьяные немцы шли в атаку во весь рост несколькими цепями. В кровопролитном, ожесточенном бою они смяли боевой порядок 597-го полка. До 4000 фашистов устремились по лесу на запад и с тыла обрушились на 525-й стрелковый полк 171-й дивизии, нанеся ему большие потери. Однако полк продолжал героически отбивать непрерывные атаки.
Чтобы оказать помощь своей прорывавшейся группировке, гитлеровцы большими силами атаковали подразделения 525-го полка с фронта и после двухчасового боя овладели населенными пунктами Раддак и Фритцов. В 14 часов 30 минут они сбили с позиций батальон 525-го полка и соединились со своими частями в районе Вальддивенова. Кольцо вокруг вражеской группировки разомкнулось.
Через несколько часов 7-й стрелковый корпус, оттесняя части прикрытия, достиг побережья Балтийского моря. Однако его удар, как и удар 7-го гвардейского кавалерийского корпуса, который действовал правее, фактически пришелся по пустому месту. Основных вражеских сил там уже не оказалось.
Большой группе гитлеровцев, до 4000 человек, удалось вырваться из окружения и соединиться со своими войсками. В штабе фронта высказывались предположения, что
вместе с этой группой на запад по берегу моря ушло значительное количество местного населения.
К концу дня 12 марта положение на правом фланге армии было полностью восстановлено, весь берег от Деепа до Вальддивенова полностью очищен от противника. Однако сам факт прорыва через наши боевые порядки группы фашистов был неприятен. На фоне больших успехов он не имел серьезного значения. Но эта ложка дегтя испортила нам бочку меда. Маршал Жуков снова выразил генералу Симоняку свое резкое недовольство. Мне пришлось готовить для отправки в штаб фронта различные донесения и объяснения.
Итоги боев в Восточной Померании были весьма значительны. Наша 3-я ударная армия нанесла противнику большие потери. В период 1 - 12 марта враг потерял убитыми 26 290 солдат и офицеров; 8243 человека мы взяли в плен. Было уничтожено 160 танков и самоходных орудий, 36 бронетранспортеров, 400 орудий, 240 минометов, около 1000 пулеметов, 1200 автомашин и 9 морских бронекатеров. В качестве трофеев удалось захватить 98 танков, 643 орудия и миномета, 40 бронетранспортеров, 1450 автомашин, 40 паровозов, более 1000 вагонов, а также много различного военного имущества и боеприпасов.
Родина высоко оценила боевые действия 3-й ударной в Восточной Померании. 33-я стрелковая дивизия удостоилась ордена Суворова II степени, 52-я гвардейская, 150-я и 171-я стрелковые дивизии были награждены орденом Кутузова II степени, 207-я стрелковая дивизия стала именоваться Померанской.
Многие солдаты, сержанты, офицеры и генералы получили награды Родины. Я был награжден орденом Кутузова II степени.
Столица нашей Родины Москва трижды салютовала войскам 3-й ударной за их успешные боевые действия.
Бросок на Берлин
1
Третью ударную вывели в резерв фронта. Сдав свою полосу польским дивизиям, армия совершила марш на юго-запад и сосредоточилась в районе небольшого города Кенигсберг, километрах в двадцати от реки Одер.
23-я и 52-я стрелковые дивизии 12-го гвардейского корпуса заняли оборону по восточному берегу Одера на участке протяженностью 30 километров: от Нидер-Кренина до Альт-Рюдница. Все остальные соединения находились в тылу, приводили себя в порядок после боев в Померании, принимали пополнение, занимались боевой учебой.
Наш штаб удобно разместился в деревне Штрезов на берегу живописного озера Гроссер-Зее. Вокруг простирались леса, еще по-зимнему темные и неприветливые. Однако днем пригревало солнце, в воздухе уже чувствовалась весна.
Жили мы и работали по московскому времени, которое на два часа опережало местное. Получалось так, что вечер здесь наступал гораздо позже, чем у нас в России. Я долго не мог привыкнуть к такой перемене.
Активных действий армия пока не вела. Штабные офицеры, разумеется, пытались определить наши перспективы, предусмотреть дальнейший ход событий. Если нам прикажут наступать строго на запад, то армия, форсировав Одер, пройдет значительно севернее Берлина. Некоторые товарищи вздыхали: жаль, мол, что не придется самим громить фашистское логово.
Как бы ни развивались события, дальнейший наш путь вперед лежал через Одер, левый берег которого находился в руках противника. А опыта форсирования крупных водных преград дивизии нашей армии не имели.
Учить войска преодолевать водные преграды при помощи табельных и подручных средств - на этом было сосредоточено основное внимание всех командиров и инженерных начальников. При обучении использовалось все, что могло держаться на воде, вплоть до бревен и досок.
Занятия по форсированию водных преград проводились на ближайших озерах, как правило, в сумерках или на рассвете.
Одновременно командиры соединений и частей, штабы и политорганы уделяли большое внимание тактической подготовке войск. С каждой ротой было проведено по два-три тактических учения. На батальонных учениях с боевой стрельбой отрабатывались вопросы взаимодействия подразделений между собой и с родами войск, а также формы и способы ведения боев в населенном пункте и в ночных условиях. Командиры полков, офицеры штабов и политработники большую часть времени проводили в подразделениях, обучая солдат, сержантов и младших офицеров.
Армия получала пополнение за счет бойцов, вернувшихся из госпиталей. Кроме того, было много молодежи, призванной на военную службу из недавно освобожденных районов. Приходили и те, кто был некоторое время в плену. Эти люди требовали особого внимания и заботы.
Численность дивизий в 12-м гвардейском и в 79-м стрелковом корпусах в среднем была доведена до 5200 человек. Роты насчитывали в своем составе по 60 - 80 человек.
В каждом полку создавался штурмовой батальон. Отбирали в эти батальоны молодых, физически крепких и уже побывавших в бою солдат и сержантов. Туда назначались лучшие командиры и политработники, тоже, как правило, имевшие опыт ведения ближнего боя.
Обучение штурмовых батальонов велось на специально оборудованных участках местности под личным руководством командиров полков. Отрабатывались элементы и приемы боя, применяемые при прорыве оборонительных позиций противника и при штурме городских укрепленных объектов.
Особое внимание уделялось усилению партийных и комсомольских организаций. Из-за потерь, понесенных в Померании, распались многие ротные парторганизации. Их восстанавливали, принимая в ряды партии отличившихся воинов или перераспределяя по подразделениям имевшихся коммунистов, а также за счет тех товарищей, что прибывали с пополнением.
Плоды большой и напряженной работы вскоре дали себя знать. К началу апреля в армии насчитывалось 550 первичных организаций и 831 ротная парторганизация. Они объединяли 17 923 коммуниста. В стрелковых ротах было по 4 - 6 членов партии, в организациях танковых рот и артиллерийских батарей - до 30 коммунистов в каждой.
В нашем оперативном отделе серьезных изменений не произошло. Отдел состоял из политически грамотных офицеров, прошедших хорошую боевую школу. Многие имели высшее и среднее образование. Значительная часть людей работала в отделе по два-три года и начиная с Великих Лук участвовала во всех боевых делах армии.
Не "прижился" у нас подполковник Пластинкин. Его перевели на другую должность, а к нам вместо пего пришел майор И. Ф. Вильховой, который был начальником оперативного отделения в штабе 207-й стрелковой дивизии. В отдел были взяты также майор А. Г. Овчинников, капитан И. П. Шушемоин (из штаба 33-й стрелковой дивизии), майор К. К. Муравьев (из штаба 23-й гвардейской дивизии) и майор В. Т. Михмель (из оперативного отдела штаба 12-го гвардейского стрелкового корпуса). Эти новые товарищи быстро сжились со "стариками", усвоили наш стиль работы.
Роль начальников направлений выполняли мои старшие помощники. В 12-м гвардейском корпусе - майор И. Ф. Вильховой, в 79-м корпусе - подполковник Б. В. Вишняков. Помощником у него был майор К. В. Кузнецов, исполнительный и весьма грамотный офицер, прибывший к нам в отдел из 28-й стрелковой дивизии. Направленцем в 7-м корпусе являлся майор Н. Н. Аинцев. В помощь каждому из направленцев я выделил по одному офицеру, с тем, чтобы в период боевых действий они, чередуясь, выезжали в войска.
Подготовкой и оборудованием командных и наблюдательных пунктов теперь занимался майор В. Т. Михмель. Наш ветеран майор Ванчиков неизменно ведал офицерами связи, а также следил за охраной и комендантской службой на командном пункте.
Представление боевых донесений и оперативных сводок лежало на подполковнике В. М. Звонцове, которому помогал образованный и аккуратный капитан Шушемоин. Василий Михайлович Звонцов к этому времени стал вполне сложившимся офицером-оператором армейского масштаба.
Дисциплина в оперативном отделе была строгая, но не жесткая. Строилась она на высоком сознании офицеров и постоянном чувстве ответственности за порученное дело. В то же время каждый из работавших в отделе, вплоть до машинистки, гордился своей службой. А это, безусловно, способствовало слаженности и спаянности коллектива.
Подавляющее большинство офицеров оперативного отдела были коммунистами. Все они по-партийному относились к своим служебным обязанностям и являлись примером исполнения воинского долга.
Коммунисты наши были очень загружены и часто находились в разъездах. Это требовало гибкости в партийной работе. Парторг Василий Михайлович Звонцов учитывал такие особенности. Упор делался на индивидуальную работу. Партийные собрания, как правило, проводились накоротке. Выступления были конкретными, немногословными. Усилия коммунистов направлялись на лучшее выполнение боевых задач.
Работа нашей парторганизации усложнялась и тем, что в ней состояли командарм и начальник штаба армии. В силу занятости они присутствовали лишь на немногих собраниях. О планах парторганизации, об очередных партийных делах Звонцов информировал их, когда принимал партийные взносы или когда приносил на подпись донесения в штаб фронта.
Как парторг В. М. Звонцов действовал всегда в тесном контакте со мной. Мы заранее обсуждали вопросы, выносимые на партийные собрания. Обычно мы вместе решали, как будет наш коллектив встречать революционные праздники, кого и как надо отметить. Если позволяла обстановка, устраивали торжественные заседания.
2
Снова сменился командующий армией.
В середине марта Николай Павлович Симоняк сказал мне, что имел резкий и неприятный разговор с маршалом Жуковым, вызванный каким-то незначительным фактом. Работать в таких условиях он не может, поэтому решил послать телеграмму в Москву с просьбой, чтобы его отозвали.
Николай Павлович был весьма скромным и в то же время бесстрашным и прямым человеком. О таких говорят, что они не боятся ни врагов, ни начальства. Симоняка очень ценил командующий Ленинградским фронтом маршал Говоров. А вот на 1-м Белорусском фронте для нашего командарма все сложилось иначе. Вероятно, сыграло свою роль и то, что стремительный, динамичный характер боевых действий был непривычен для Николая Павловича.
Бывает иногда, что некоторые качества полководца, положительные и полезные в одних условиях, могут обернуться при других обстоятельствах отрицательной стороной. Так произошло и в данном случае. Стремление находиться ближе к передовой, самому чувствовать пульс боя помогало Симоняку, когда он командовал бригадой и дивизией. Были ли необходимы такие качества командиру корпуса - я не уверен. Но командарму подобные тенденции скорее мешали.
В самом деле. Армия - организм большой и сложный. В ее полосе могут вершиться одновременно несколько серьезных событий, требующих единого и четкого руководства. Но Симоняк, не изменивший своим привычкам, находился, как правило, на НП вблизи от передовой. Оттуда он видел только один участок, в лучшем случае мог непосредственно влиять на действия одного из корпусов. Другие события выпадали из его поля зрения. Всеми остальными соединениями зачастую руководил штаб во главе с Букштыновичем. Ведь чтобы связаться с Симоняком, требовалось время, а интересы дела не допускали малейшего промедления. Нечего греха таить: армия имела достаточно сил, чтобы предотвратить в Померании прорыв окруженного противника. Однако не была проявлена необходимая распорядительность.
Высшие командиры, как правило, растут постепенно. С корпуса идут на должность заместителя командующего армией. И только вжившись в армейские масштабы, освоив управление большими массами войск, берут руководство в свои руки. Симоняк же не прошел эту ступень. После корпуса он сразу возглавил армию. Ему трудно было вникнуть в специфику новой сложной работы. А события не ждали.
Как бы там ни было, мы тепло простились с Николаем Павловичем Симоняком и сохранили о нем самые хорошие воспоминания.
18 марта к нам прибыл с должности заместителя командующего 1-м Прибалтийским фронтом генерал-полковник Василий Иванович Кузнецов. Пожилой, с небольшими седоватыми усиками, новый командарм был невысок ростом, имел спокойный и ровный характер. Опыт руководства войсками у него имелся значительный. Перед войной он
командовал в Гродно 3-й армией, принявшей на себя первые удары врага. Затем возглавлял армии под Москвой и под Сталинградом.
Генерал-полковник Кузнецов сразу начал знакомиться с войсками. Он посещал дивизии в районах, где проводились различные учения и занятия по боевой подготовке. Бывая в частях, генерал-полковник не расточал похвал, но и не устраивал разносов. В стиле его работы чувствовалась уверенность много повидавшего, много знающего человека.
Едва прибыл новый командарм, внезапно и тяжело заболел начальник штаба армии генерал-майор М. Ф. Букштынович. Приехавшие из медицинского управления фронта врачи-специалисты заявили, что необходимо срочное хирургическое вмешательство, и потребовали немедленно эвакуировать Михаила Фомича в глубокий тыл. Однако он категорически воспротивился этому.
С разрешения маршала Жукова генералу Букштыновичу сделали операцию в одном из госпиталей нашей армии. К общему удовлетворению, она прошла удачно.
Зная неспокойный характер начальника штаба, я и полковник Гвозд отправились в госпиталь проведать его. Михаил Фомич лежал весь забинтованный и, против обыкновения, небритый. Настроение у него было бодрое, а глаза, как всегда, светились. Нас он принял хорошо, подробно расспросил о ходе подготовки войск, о возможных планах на будущее, о результатах разведки через Одер. Прощаясь, пообещал скоро возвратиться к работе.
А пока обязанности начальника штаба армии исполнял полковник А. Бадерко, прибывший из резерва отдела кадров фронта.
Как раз в этот период, по указанию штаба фронта, намечалось провести ограниченными силами частную операцию по захвату дамб на Одере, занятых боевым охранением противника.
Операция была тщательно разработана штабом. 26 марта части 52-й гвардейской стрелковой дивизии, поддержанные мощным артиллерийским огнем, форсировали Одер южнее города Шведт. Удалось захватить не только дамбы, но и небольшой плацдарм на западном берегу. Оборонявшиеся там фашисты были либо уничтожены, либо взяты в плен. Но развития наметившийся успех не получил. Наши части остановились на захваченных рубежах.
Позже мы узнали, что эта частная операция носила демонстративный характер. Командование фронта хотело ввести противника в заблуждение, отвлечь его внимание от главной группировки, создаваемой значительно южнее.
3
Война близилась к победному завершению. Советские войска освободили от немецких захватчиков Польшу, Венгрию и часть Чехословакии, овладели Восточной Пруссией, Восточной Померанией, Силезией, вступили в Вену. Стремительный выход 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов к Одеру и Нейсе поставил на очередь вопрос об овладении Берлином. До вражеской столицы оставалось всего 60 километров!
Войска наших западных союзников вышли на Рейн я готовились к быстрому продвижению в глубь Германии. Эта задача облегчалась для них тем, что основные силы противника находились на восточном фронте: гитлеровское руководство было склонно прекратить сопротивление на западе.
Фашистские заправилы отлично понимали, что падение Берлина явится концом их господства, последует неизбежная расплата за все совершенные ими злодеяния. Они знали, что самым грозным и беспощадным судьей будет советский народ, который больше всех пострадал в войне. Поэтому гитлеровское командование стремилось задержать советские войска на рубеже Одер, Нейсе, не допустить их дальнейшего проникновения в Германию. Гитлеровские главари надеялись, что им удастся выиграть время упорным сопротивлением, поссорить союзников по антигитлеровской коалиции и, заручившись поддержкой реакционных кругов Соединенных Штатов Америки и Англии, заключить с ними сепаратный мир.
Вражеское командование принимало все возможные меры для усиления группировки войск, необходимой для обороны Берлина. Причем усиление шло главным образом за счет переброски частей и соединений из внутренних районов Германии, за счет снятия отдельных дивизий с западного фронта. Для восполнения огромных потерь, понесенных в предыдущих боях, в армию призывались 16 17-летние юноши.
Общая численность немецких войск, действовавших на берлинском стратегическом направлении, достигала миллиона человек. На вооружении у них имелось более 10 тыс.
орудий и минометов, 1500 танков и штурмовых орудий, около 3 млн. фаустпатронов и 3300 самолетов.
В конце марта почти все танковые и моторизованные дивизии- гитлеровцев, которые до этого обороняли главную полосу обороны, были выведены в резерв.
Готовясь к защите своей столицы, немецкое командование прилагало большие усилия для создания глубокой обороны, чему в немалой степени способствовал характер местности, затруднявший наступательные действия. На пути наших войск находилось значительное количество рек, озер, каналов и крупных лесных массивов.
Наиболее серьезной преградой являлась река Одер, которая в полосе действий 1-го Белорусского фронта достигала ширины 200 - 250 метров и глубины до трех метров. По берегам Одера, почти на всем его протяжении, были сооружены земляные дамбы высотой до 1,5 - 2,5 метров. Кроме того, препятствием для наступления на Берлин являлась гряда Зеловских высот, тянувшаяся с севера на юг. Она начиналась в 6 - 9 километрах от переднего края войск 1-го Белорусского фронта на кюстринском плацдарме. Гряда возвышалась над долиной Одера на 40 - 50 метров.
Кюстринский плацдарм - это заболоченная и пересеченная многочисленными осушительными каналами пойма реки. Лесов здесь не было. Плацдарм просматривался противником с Зеловских высот на всю глубину.
По данным разведки, на западном берегу Одера враг подготовил достаточно сильную в инженерном отношении и глубоко эшелонированную оборону. Основной, так называемый одерский рубеж имел общую глубину 20 - 40 километров и состоял из трех полос, между которыми были построены промежуточные и отсечные позиции.
Против кюстринокого плацдарма первая полоса обороны гитлеровцев состояла из двух-трех позиций. Каждая позиция имела три-четыре траншеи полного профиля и густую сеть ходов сообщения. Передний край своей обороны противник прикрыл минными полями, проволочными заграждениями и малозаметными препятствиями.
Вторая полоса обороны, глубиной от 1 до 5 километров, была подготовлена на линии Ангермюде, Бад Фрайенвальде, Врицен, Зелов, Наиболее сильно эта полоса была развита перед кюстринским плацдармом. Здесь она проходила по Зеловским высотам и имела две-три сплошные траншеи. Крупные деревни и города противник превратил в опорные пункты, подготовил их к круговой обороне.
Третья, тыловая полоса была оборудована на рубеже Эберсвальде, Мюнхеберг, Фюрстенвальде. Эта полоса находилась на удалении 20 - 40 километров от переднего края и состояла из ряда сильно укрепленных населенных пунктов, превращенных в узлы сопротивления.
Одновременно с сооружением одерского рубежа немецко-фашистское командование приступило к строительству Берлинского укрепленного района, состоявшего из трех кольцевых обводов и самого города, подготовленного к упорной обороне.
На пути к вражеской столице советским войскам предстояло вести ожесточенную борьбу буквально за каждый клочок земли, за каждую улицу и каждый дом.
Утром 5 апреля наш командарм, член Военного совета, командующий артиллерией армии и командиры корпусов были вызваны в штаб фронта. Там в течение двух дней проводилась игра на картах: наступательные действия войск 1-го Белорусского фронта на берлинском направлении. После игры маршал Г. К. Жуков поставил армиям задачи и дал указания о порядке подготовки к операции.
Мы ожидали своего командарма с большим нетерпением. Нас волновал вопрос: куда будет нацелена 3-я ударная? Все прояснилось на заседании Военного совета, на которое были приглашены ответственные работники штаба. С нескрываемым волнением генерал Кузнецов сообщил: мы будем наступать на Берлин!
Удовлетворением, радостью и гордостью наполнились наши сердца!
Командарм в общих чертах познакомил нас с замыслом Берлинской операция. Затем определил всем задания по подготовке армии к наступлению, предупредив, что мероприятия должны осуществляться в строгой тайне.
1-й Белорусский фронт наносил главный удар силами четырех общевойсковых и двух танковых армий с кюстринского плацдарма непосредственно на Берлин. В первом эшелоне наступали 47-я армия, 3-я и 5-я ударные и 8-я гвардейская армии. За ними, севернее и южнее Кюстрина, сосредоточивались 2-я и 1-я гвардейские танковые армии. Ввод их в прорыв намечался в первый день операции, после того как общевойсковые армии овладеют грядой Зеловских высот. Задача танкистов - развивать успех в общем направлении на Берлин, обходя его с севера и юга.
В то же время, по указанию командующего фронтом маршала Г. К. Жукова, в полосу действий нашей армии на рубеж Цирквитц, Грос-Лютцов выдвигался 7-й гвардейский кавалерийский корпус генерала М. П. Константинова: он получил задачу наступать на северо-восток, в направлении Караитц, Ревальд.
Приданный нам 5-й мотоциклетный полк 2-й гвардейской танковой армии прибыл в город Гюльцов. Здесь мотоциклисты были подчинены командиру 79-го корпуса и по его решению вышли на берег моря в районе Грос-Поббернов.
Днем 9 марта командный пункт армии переместился ближе к войскам, в небольшую деревню Хинденбург, расположенную в 6 километрах западнее города Наугард.
Весь день наши войска, выполняя полученные распоряжения, выдвигались на новые направления. Противник активных действий не предпринимал. Лишь мелкие группы немцев пытались пробраться на запад. Число пленных быстро росло: только за 7 и 8 марта части армии захватили 2096 вражеских солдат и офицеров.
В 14 часов 9 марта разведка обнаружила семь транспортных судов, приближавшихся к Гоффу и Хорсту. Мы предполагали, что это - возможные пункты погрузки вражеских войск на корабли. Как стало известно позже, немецкое командование усиленно распространяло ложные слухи о том, что указанный район является сборным пунктом войск для последующей эвакуации их морем. Через пленных эти слухи доходили до нас.
Чтобы уточнить данные разведки и нанести бомбовые удары по судам, по группировке противника на берегу, генерал Букштынович передал по ВЧ в штаб фронта заявку на вылет авиации.
Вечером, во время моего доклада генералу Симоняку, ему позвонил маршал Жуков и поставил задачу армии на следующий день: мы должны были ликвидировать вражеские части на берегу Балтийского моря. Жуков сообщил, в каких направлениях и с какими задачами будут наступать дивизии 7-го гвардейского кавалерийского корпуса и 1-й армии Войска Польского.
В полдень 10 марта перешла в наступление 207-я стрелковая дивизия, усиленная артиллерией и 5-м мотоциклетным полком. Отбросив противника на несколько километров, части дивизии захватили ряд населенных пунктов на побережье моря и завязали бои за Ниников и Гофф. От фашистов полностью были очищены леса южнее и юго-западнее Пустхова. В это же время 525-й стрелковый полк 171-й дивизии двигался вдоль берега на запад, чтобы овладеть проливом Днвенов.
А вот наступление двух дивизий 7-го гвардейского кавалерийского корпуса успеха не принесло. Даже наоборот: части 15-й кавалерийской дивизии контратакой гитлеровцев
были отброшены от Карнитца. Это вынудило генерала Симоняка изменить задачу 7-му стрелковому корпусу. Командарм приказал генералу Чистову начать наступление на Карнитц и оказать содействие кавалерийским частям. 364-я и 265-я дивизии 7-го стрелкового корпуса перешли в наступление вечером и за несколько часов достигли рубежа Цирквитц, Грос-Лютцов, Карнитц, где встретили упорное сопротивление. Однако левофланговым частям 265-й дивизии совместно с 380-м полком 171-й дивизии все же удалось выбить немцев из населенного пункта Клайн-Юстин.
Ночью неожиданно и резко осложнилась обстановка перед фронтом 207-й стрелковой дивизии. Здесь противник скрытно сосредоточил два полка пехоты и при поддержке танков предпринял атаку на Пустхов. Врагу удалось потеснить на пять километров 594-й и 597-й полки, отбросить их к западной окраине Пустхова и в леса, находившиеся южнее. 597-й стрелковый полк продолжал удерживать рубеж Дрезов, Пустхов.
За ночь враг подвел к этому участку основные силы своей полуокруженной группировки и на рассвете вторично атаковал 597-й полк, наступая вдоль побережья на запад. При поддержке мощного огня пьяные немцы шли в атаку во весь рост несколькими цепями. В кровопролитном, ожесточенном бою они смяли боевой порядок 597-го полка. До 4000 фашистов устремились по лесу на запад и с тыла обрушились на 525-й стрелковый полк 171-й дивизии, нанеся ему большие потери. Однако полк продолжал героически отбивать непрерывные атаки.
Чтобы оказать помощь своей прорывавшейся группировке, гитлеровцы большими силами атаковали подразделения 525-го полка с фронта и после двухчасового боя овладели населенными пунктами Раддак и Фритцов. В 14 часов 30 минут они сбили с позиций батальон 525-го полка и соединились со своими частями в районе Вальддивенова. Кольцо вокруг вражеской группировки разомкнулось.
Через несколько часов 7-й стрелковый корпус, оттесняя части прикрытия, достиг побережья Балтийского моря. Однако его удар, как и удар 7-го гвардейского кавалерийского корпуса, который действовал правее, фактически пришелся по пустому месту. Основных вражеских сил там уже не оказалось.
Большой группе гитлеровцев, до 4000 человек, удалось вырваться из окружения и соединиться со своими войсками. В штабе фронта высказывались предположения, что
вместе с этой группой на запад по берегу моря ушло значительное количество местного населения.
К концу дня 12 марта положение на правом фланге армии было полностью восстановлено, весь берег от Деепа до Вальддивенова полностью очищен от противника. Однако сам факт прорыва через наши боевые порядки группы фашистов был неприятен. На фоне больших успехов он не имел серьезного значения. Но эта ложка дегтя испортила нам бочку меда. Маршал Жуков снова выразил генералу Симоняку свое резкое недовольство. Мне пришлось готовить для отправки в штаб фронта различные донесения и объяснения.
Итоги боев в Восточной Померании были весьма значительны. Наша 3-я ударная армия нанесла противнику большие потери. В период 1 - 12 марта враг потерял убитыми 26 290 солдат и офицеров; 8243 человека мы взяли в плен. Было уничтожено 160 танков и самоходных орудий, 36 бронетранспортеров, 400 орудий, 240 минометов, около 1000 пулеметов, 1200 автомашин и 9 морских бронекатеров. В качестве трофеев удалось захватить 98 танков, 643 орудия и миномета, 40 бронетранспортеров, 1450 автомашин, 40 паровозов, более 1000 вагонов, а также много различного военного имущества и боеприпасов.
Родина высоко оценила боевые действия 3-й ударной в Восточной Померании. 33-я стрелковая дивизия удостоилась ордена Суворова II степени, 52-я гвардейская, 150-я и 171-я стрелковые дивизии были награждены орденом Кутузова II степени, 207-я стрелковая дивизия стала именоваться Померанской.
Многие солдаты, сержанты, офицеры и генералы получили награды Родины. Я был награжден орденом Кутузова II степени.
Столица нашей Родины Москва трижды салютовала войскам 3-й ударной за их успешные боевые действия.
Бросок на Берлин
1
Третью ударную вывели в резерв фронта. Сдав свою полосу польским дивизиям, армия совершила марш на юго-запад и сосредоточилась в районе небольшого города Кенигсберг, километрах в двадцати от реки Одер.
23-я и 52-я стрелковые дивизии 12-го гвардейского корпуса заняли оборону по восточному берегу Одера на участке протяженностью 30 километров: от Нидер-Кренина до Альт-Рюдница. Все остальные соединения находились в тылу, приводили себя в порядок после боев в Померании, принимали пополнение, занимались боевой учебой.
Наш штаб удобно разместился в деревне Штрезов на берегу живописного озера Гроссер-Зее. Вокруг простирались леса, еще по-зимнему темные и неприветливые. Однако днем пригревало солнце, в воздухе уже чувствовалась весна.
Жили мы и работали по московскому времени, которое на два часа опережало местное. Получалось так, что вечер здесь наступал гораздо позже, чем у нас в России. Я долго не мог привыкнуть к такой перемене.
Активных действий армия пока не вела. Штабные офицеры, разумеется, пытались определить наши перспективы, предусмотреть дальнейший ход событий. Если нам прикажут наступать строго на запад, то армия, форсировав Одер, пройдет значительно севернее Берлина. Некоторые товарищи вздыхали: жаль, мол, что не придется самим громить фашистское логово.
Как бы ни развивались события, дальнейший наш путь вперед лежал через Одер, левый берег которого находился в руках противника. А опыта форсирования крупных водных преград дивизии нашей армии не имели.
Учить войска преодолевать водные преграды при помощи табельных и подручных средств - на этом было сосредоточено основное внимание всех командиров и инженерных начальников. При обучении использовалось все, что могло держаться на воде, вплоть до бревен и досок.
Занятия по форсированию водных преград проводились на ближайших озерах, как правило, в сумерках или на рассвете.
Одновременно командиры соединений и частей, штабы и политорганы уделяли большое внимание тактической подготовке войск. С каждой ротой было проведено по два-три тактических учения. На батальонных учениях с боевой стрельбой отрабатывались вопросы взаимодействия подразделений между собой и с родами войск, а также формы и способы ведения боев в населенном пункте и в ночных условиях. Командиры полков, офицеры штабов и политработники большую часть времени проводили в подразделениях, обучая солдат, сержантов и младших офицеров.
Армия получала пополнение за счет бойцов, вернувшихся из госпиталей. Кроме того, было много молодежи, призванной на военную службу из недавно освобожденных районов. Приходили и те, кто был некоторое время в плену. Эти люди требовали особого внимания и заботы.
Численность дивизий в 12-м гвардейском и в 79-м стрелковом корпусах в среднем была доведена до 5200 человек. Роты насчитывали в своем составе по 60 - 80 человек.
В каждом полку создавался штурмовой батальон. Отбирали в эти батальоны молодых, физически крепких и уже побывавших в бою солдат и сержантов. Туда назначались лучшие командиры и политработники, тоже, как правило, имевшие опыт ведения ближнего боя.
Обучение штурмовых батальонов велось на специально оборудованных участках местности под личным руководством командиров полков. Отрабатывались элементы и приемы боя, применяемые при прорыве оборонительных позиций противника и при штурме городских укрепленных объектов.
Особое внимание уделялось усилению партийных и комсомольских организаций. Из-за потерь, понесенных в Померании, распались многие ротные парторганизации. Их восстанавливали, принимая в ряды партии отличившихся воинов или перераспределяя по подразделениям имевшихся коммунистов, а также за счет тех товарищей, что прибывали с пополнением.
Плоды большой и напряженной работы вскоре дали себя знать. К началу апреля в армии насчитывалось 550 первичных организаций и 831 ротная парторганизация. Они объединяли 17 923 коммуниста. В стрелковых ротах было по 4 - 6 членов партии, в организациях танковых рот и артиллерийских батарей - до 30 коммунистов в каждой.
В нашем оперативном отделе серьезных изменений не произошло. Отдел состоял из политически грамотных офицеров, прошедших хорошую боевую школу. Многие имели высшее и среднее образование. Значительная часть людей работала в отделе по два-три года и начиная с Великих Лук участвовала во всех боевых делах армии.
Не "прижился" у нас подполковник Пластинкин. Его перевели на другую должность, а к нам вместо пего пришел майор И. Ф. Вильховой, который был начальником оперативного отделения в штабе 207-й стрелковой дивизии. В отдел были взяты также майор А. Г. Овчинников, капитан И. П. Шушемоин (из штаба 33-й стрелковой дивизии), майор К. К. Муравьев (из штаба 23-й гвардейской дивизии) и майор В. Т. Михмель (из оперативного отдела штаба 12-го гвардейского стрелкового корпуса). Эти новые товарищи быстро сжились со "стариками", усвоили наш стиль работы.
Роль начальников направлений выполняли мои старшие помощники. В 12-м гвардейском корпусе - майор И. Ф. Вильховой, в 79-м корпусе - подполковник Б. В. Вишняков. Помощником у него был майор К. В. Кузнецов, исполнительный и весьма грамотный офицер, прибывший к нам в отдел из 28-й стрелковой дивизии. Направленцем в 7-м корпусе являлся майор Н. Н. Аинцев. В помощь каждому из направленцев я выделил по одному офицеру, с тем, чтобы в период боевых действий они, чередуясь, выезжали в войска.
Подготовкой и оборудованием командных и наблюдательных пунктов теперь занимался майор В. Т. Михмель. Наш ветеран майор Ванчиков неизменно ведал офицерами связи, а также следил за охраной и комендантской службой на командном пункте.
Представление боевых донесений и оперативных сводок лежало на подполковнике В. М. Звонцове, которому помогал образованный и аккуратный капитан Шушемоин. Василий Михайлович Звонцов к этому времени стал вполне сложившимся офицером-оператором армейского масштаба.
Дисциплина в оперативном отделе была строгая, но не жесткая. Строилась она на высоком сознании офицеров и постоянном чувстве ответственности за порученное дело. В то же время каждый из работавших в отделе, вплоть до машинистки, гордился своей службой. А это, безусловно, способствовало слаженности и спаянности коллектива.
Подавляющее большинство офицеров оперативного отдела были коммунистами. Все они по-партийному относились к своим служебным обязанностям и являлись примером исполнения воинского долга.
Коммунисты наши были очень загружены и часто находились в разъездах. Это требовало гибкости в партийной работе. Парторг Василий Михайлович Звонцов учитывал такие особенности. Упор делался на индивидуальную работу. Партийные собрания, как правило, проводились накоротке. Выступления были конкретными, немногословными. Усилия коммунистов направлялись на лучшее выполнение боевых задач.
Работа нашей парторганизации усложнялась и тем, что в ней состояли командарм и начальник штаба армии. В силу занятости они присутствовали лишь на немногих собраниях. О планах парторганизации, об очередных партийных делах Звонцов информировал их, когда принимал партийные взносы или когда приносил на подпись донесения в штаб фронта.
Как парторг В. М. Звонцов действовал всегда в тесном контакте со мной. Мы заранее обсуждали вопросы, выносимые на партийные собрания. Обычно мы вместе решали, как будет наш коллектив встречать революционные праздники, кого и как надо отметить. Если позволяла обстановка, устраивали торжественные заседания.
2
Снова сменился командующий армией.
В середине марта Николай Павлович Симоняк сказал мне, что имел резкий и неприятный разговор с маршалом Жуковым, вызванный каким-то незначительным фактом. Работать в таких условиях он не может, поэтому решил послать телеграмму в Москву с просьбой, чтобы его отозвали.
Николай Павлович был весьма скромным и в то же время бесстрашным и прямым человеком. О таких говорят, что они не боятся ни врагов, ни начальства. Симоняка очень ценил командующий Ленинградским фронтом маршал Говоров. А вот на 1-м Белорусском фронте для нашего командарма все сложилось иначе. Вероятно, сыграло свою роль и то, что стремительный, динамичный характер боевых действий был непривычен для Николая Павловича.
Бывает иногда, что некоторые качества полководца, положительные и полезные в одних условиях, могут обернуться при других обстоятельствах отрицательной стороной. Так произошло и в данном случае. Стремление находиться ближе к передовой, самому чувствовать пульс боя помогало Симоняку, когда он командовал бригадой и дивизией. Были ли необходимы такие качества командиру корпуса - я не уверен. Но командарму подобные тенденции скорее мешали.
В самом деле. Армия - организм большой и сложный. В ее полосе могут вершиться одновременно несколько серьезных событий, требующих единого и четкого руководства. Но Симоняк, не изменивший своим привычкам, находился, как правило, на НП вблизи от передовой. Оттуда он видел только один участок, в лучшем случае мог непосредственно влиять на действия одного из корпусов. Другие события выпадали из его поля зрения. Всеми остальными соединениями зачастую руководил штаб во главе с Букштыновичем. Ведь чтобы связаться с Симоняком, требовалось время, а интересы дела не допускали малейшего промедления. Нечего греха таить: армия имела достаточно сил, чтобы предотвратить в Померании прорыв окруженного противника. Однако не была проявлена необходимая распорядительность.
Высшие командиры, как правило, растут постепенно. С корпуса идут на должность заместителя командующего армией. И только вжившись в армейские масштабы, освоив управление большими массами войск, берут руководство в свои руки. Симоняк же не прошел эту ступень. После корпуса он сразу возглавил армию. Ему трудно было вникнуть в специфику новой сложной работы. А события не ждали.
Как бы там ни было, мы тепло простились с Николаем Павловичем Симоняком и сохранили о нем самые хорошие воспоминания.
18 марта к нам прибыл с должности заместителя командующего 1-м Прибалтийским фронтом генерал-полковник Василий Иванович Кузнецов. Пожилой, с небольшими седоватыми усиками, новый командарм был невысок ростом, имел спокойный и ровный характер. Опыт руководства войсками у него имелся значительный. Перед войной он
командовал в Гродно 3-й армией, принявшей на себя первые удары врага. Затем возглавлял армии под Москвой и под Сталинградом.
Генерал-полковник Кузнецов сразу начал знакомиться с войсками. Он посещал дивизии в районах, где проводились различные учения и занятия по боевой подготовке. Бывая в частях, генерал-полковник не расточал похвал, но и не устраивал разносов. В стиле его работы чувствовалась уверенность много повидавшего, много знающего человека.
Едва прибыл новый командарм, внезапно и тяжело заболел начальник штаба армии генерал-майор М. Ф. Букштынович. Приехавшие из медицинского управления фронта врачи-специалисты заявили, что необходимо срочное хирургическое вмешательство, и потребовали немедленно эвакуировать Михаила Фомича в глубокий тыл. Однако он категорически воспротивился этому.
С разрешения маршала Жукова генералу Букштыновичу сделали операцию в одном из госпиталей нашей армии. К общему удовлетворению, она прошла удачно.
Зная неспокойный характер начальника штаба, я и полковник Гвозд отправились в госпиталь проведать его. Михаил Фомич лежал весь забинтованный и, против обыкновения, небритый. Настроение у него было бодрое, а глаза, как всегда, светились. Нас он принял хорошо, подробно расспросил о ходе подготовки войск, о возможных планах на будущее, о результатах разведки через Одер. Прощаясь, пообещал скоро возвратиться к работе.
А пока обязанности начальника штаба армии исполнял полковник А. Бадерко, прибывший из резерва отдела кадров фронта.
Как раз в этот период, по указанию штаба фронта, намечалось провести ограниченными силами частную операцию по захвату дамб на Одере, занятых боевым охранением противника.
Операция была тщательно разработана штабом. 26 марта части 52-й гвардейской стрелковой дивизии, поддержанные мощным артиллерийским огнем, форсировали Одер южнее города Шведт. Удалось захватить не только дамбы, но и небольшой плацдарм на западном берегу. Оборонявшиеся там фашисты были либо уничтожены, либо взяты в плен. Но развития наметившийся успех не получил. Наши части остановились на захваченных рубежах.
Позже мы узнали, что эта частная операция носила демонстративный характер. Командование фронта хотело ввести противника в заблуждение, отвлечь его внимание от главной группировки, создаваемой значительно южнее.
3
Война близилась к победному завершению. Советские войска освободили от немецких захватчиков Польшу, Венгрию и часть Чехословакии, овладели Восточной Пруссией, Восточной Померанией, Силезией, вступили в Вену. Стремительный выход 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов к Одеру и Нейсе поставил на очередь вопрос об овладении Берлином. До вражеской столицы оставалось всего 60 километров!
Войска наших западных союзников вышли на Рейн я готовились к быстрому продвижению в глубь Германии. Эта задача облегчалась для них тем, что основные силы противника находились на восточном фронте: гитлеровское руководство было склонно прекратить сопротивление на западе.
Фашистские заправилы отлично понимали, что падение Берлина явится концом их господства, последует неизбежная расплата за все совершенные ими злодеяния. Они знали, что самым грозным и беспощадным судьей будет советский народ, который больше всех пострадал в войне. Поэтому гитлеровское командование стремилось задержать советские войска на рубеже Одер, Нейсе, не допустить их дальнейшего проникновения в Германию. Гитлеровские главари надеялись, что им удастся выиграть время упорным сопротивлением, поссорить союзников по антигитлеровской коалиции и, заручившись поддержкой реакционных кругов Соединенных Штатов Америки и Англии, заключить с ними сепаратный мир.
Вражеское командование принимало все возможные меры для усиления группировки войск, необходимой для обороны Берлина. Причем усиление шло главным образом за счет переброски частей и соединений из внутренних районов Германии, за счет снятия отдельных дивизий с западного фронта. Для восполнения огромных потерь, понесенных в предыдущих боях, в армию призывались 16 17-летние юноши.
Общая численность немецких войск, действовавших на берлинском стратегическом направлении, достигала миллиона человек. На вооружении у них имелось более 10 тыс.
орудий и минометов, 1500 танков и штурмовых орудий, около 3 млн. фаустпатронов и 3300 самолетов.
В конце марта почти все танковые и моторизованные дивизии- гитлеровцев, которые до этого обороняли главную полосу обороны, были выведены в резерв.
Готовясь к защите своей столицы, немецкое командование прилагало большие усилия для создания глубокой обороны, чему в немалой степени способствовал характер местности, затруднявший наступательные действия. На пути наших войск находилось значительное количество рек, озер, каналов и крупных лесных массивов.
Наиболее серьезной преградой являлась река Одер, которая в полосе действий 1-го Белорусского фронта достигала ширины 200 - 250 метров и глубины до трех метров. По берегам Одера, почти на всем его протяжении, были сооружены земляные дамбы высотой до 1,5 - 2,5 метров. Кроме того, препятствием для наступления на Берлин являлась гряда Зеловских высот, тянувшаяся с севера на юг. Она начиналась в 6 - 9 километрах от переднего края войск 1-го Белорусского фронта на кюстринском плацдарме. Гряда возвышалась над долиной Одера на 40 - 50 метров.
Кюстринский плацдарм - это заболоченная и пересеченная многочисленными осушительными каналами пойма реки. Лесов здесь не было. Плацдарм просматривался противником с Зеловских высот на всю глубину.
По данным разведки, на западном берегу Одера враг подготовил достаточно сильную в инженерном отношении и глубоко эшелонированную оборону. Основной, так называемый одерский рубеж имел общую глубину 20 - 40 километров и состоял из трех полос, между которыми были построены промежуточные и отсечные позиции.
Против кюстринокого плацдарма первая полоса обороны гитлеровцев состояла из двух-трех позиций. Каждая позиция имела три-четыре траншеи полного профиля и густую сеть ходов сообщения. Передний край своей обороны противник прикрыл минными полями, проволочными заграждениями и малозаметными препятствиями.
Вторая полоса обороны, глубиной от 1 до 5 километров, была подготовлена на линии Ангермюде, Бад Фрайенвальде, Врицен, Зелов, Наиболее сильно эта полоса была развита перед кюстринским плацдармом. Здесь она проходила по Зеловским высотам и имела две-три сплошные траншеи. Крупные деревни и города противник превратил в опорные пункты, подготовил их к круговой обороне.
Третья, тыловая полоса была оборудована на рубеже Эберсвальде, Мюнхеберг, Фюрстенвальде. Эта полоса находилась на удалении 20 - 40 километров от переднего края и состояла из ряда сильно укрепленных населенных пунктов, превращенных в узлы сопротивления.
Одновременно с сооружением одерского рубежа немецко-фашистское командование приступило к строительству Берлинского укрепленного района, состоявшего из трех кольцевых обводов и самого города, подготовленного к упорной обороне.
На пути к вражеской столице советским войскам предстояло вести ожесточенную борьбу буквально за каждый клочок земли, за каждую улицу и каждый дом.
Утром 5 апреля наш командарм, член Военного совета, командующий артиллерией армии и командиры корпусов были вызваны в штаб фронта. Там в течение двух дней проводилась игра на картах: наступательные действия войск 1-го Белорусского фронта на берлинском направлении. После игры маршал Г. К. Жуков поставил армиям задачи и дал указания о порядке подготовки к операции.
Мы ожидали своего командарма с большим нетерпением. Нас волновал вопрос: куда будет нацелена 3-я ударная? Все прояснилось на заседании Военного совета, на которое были приглашены ответственные работники штаба. С нескрываемым волнением генерал Кузнецов сообщил: мы будем наступать на Берлин!
Удовлетворением, радостью и гордостью наполнились наши сердца!
Командарм в общих чертах познакомил нас с замыслом Берлинской операция. Затем определил всем задания по подготовке армии к наступлению, предупредив, что мероприятия должны осуществляться в строгой тайне.
1-й Белорусский фронт наносил главный удар силами четырех общевойсковых и двух танковых армий с кюстринского плацдарма непосредственно на Берлин. В первом эшелоне наступали 47-я армия, 3-я и 5-я ударные и 8-я гвардейская армии. За ними, севернее и южнее Кюстрина, сосредоточивались 2-я и 1-я гвардейские танковые армии. Ввод их в прорыв намечался в первый день операции, после того как общевойсковые армии овладеют грядой Зеловских высот. Задача танкистов - развивать успех в общем направлении на Берлин, обходя его с севера и юга.