Семенов Юлиан Семенович. Экспансия - 2

   - Не заперто.
   Роумэн приоткрыл дверь - она тяжело, зловеще заскрипела (<Как хорошо покрашена, эмаль прекрасна, а петли не смазаны, дикость!>).
   Маленький, щуплый человек лежал на высокой кровати; ноги его, обутые в модные, остроносые, черно-белые лаковые туфли, лежали на атласном покрывале кровати.
   Увидав Роумэна, человек как-то стыдливо спустил ноги с атласа, потер тонкими пальцами виски, потом досадливо махнул рукой, словно бы сердясь на самого себя, и спросил:
   - Что вам?
   - Простите, здесь живет сеньора, - Роумэн с трудом подбирал португальские слова (трудно объясняться на языке, который близок к тому, который знаешь; совсем иное произношение: португальский чем-то похож на русский, такой же резкий, утверждающий), говорил медленно, как-то подобострастно улыбаясь. - Очень красивая, с веснушками...
   - Спросите портье, я не слежу за соседями! - человек снова вскинул ноги на покрывало и устало опустил маленькую голову на низкую, словно бы расплющенную, подушку.
   Роумэн прикрыл дверь, которая заскрипела еще пронзительнее. ..
   - Сеньора живет рядом, - услыхал он чей-то шепот, знакомый, громкий; ее, господи!
   Он резко обернулся: Криста стояла в проеме двери номера, что был напротив двенадцатого; она была в халатике, лицо бледное, усталое, но такое в нем было счастье, так сияли ее глаза-озерца, так она тянулась к Роумэну, хотя была внешне совершенно недвижна, что он даже зажмурился от счастья, бросился к ней, обнял, вобрал ее в себя и замер, почувствовав легкую, о с в о б о ж д а ю щ у ю усталость.
   - Ну, Ригельт, спасибо вам, - сказал Роумэн, подчеркнуто не глядя на заросшее седой щетиной лицо Лангера, - вы крепко меня выручили, без вашей помощи я бы ни черта не сделал.
   Грегори, натянув макинтош на голову, спал на колченогом диване с выпирающими пружинами. Он уснул через десять минут после того, как Криста привезла Роумэна; они тогда вышли из подвала во двор; ночь была прохладная, чуть подморозило; звезды стыли в черной бездне неба; они вдруг начинали мерцать и калиться изнутри; порой казалось, что некоторые, самые яркие, вот-вот лопнут; потом снова наступало затишье, все успокаивалось, и на земле из-за этого становилось еще тише.
   Роумэн выслушал желтого, похудевшего Спарка; тот еле шевелил губами, спал по два часа в сутки: караулил немцев. Когда Криста приносила еду, кормил их с ложки; гадили они под себя, запах был страшный, въедливый.
   - Судя по тому, что их не ищут, те записки - <Уехали по делам, скоро вернемся, бизнес>, - которые я заставил их написать в их подлючие оффисы, подействовали. Полиция не включилась в дело, ей, видимо, ничего не сообщали... А этого самого к о ж а н о г о Фрица, который жил здесь по фальшивым португальским документам, похоронил Лангер, я его заставил. Вполне квалифицированно волок тело в яму... Гад... Я сделал ему узлы на ногах пошире, так, чтобы не упал, работал в условиях, приближенных к их концлагерям, все время плакал, сука... Оказывается, этого самого Фрица присудили к петле... Заочно... В Кракове...
   - А ты привел приговор в исполнение... Не казни себя. Ты не мог иначе, - сказал Роумэн.
   - Конечно. Только я никак не могу отделаться от того ощущения, понимаешь? Я до сих пор чувствую, как рукоять пистолета мягко входит в его висок...
   - Не ты это начал. Не мы это начали, - жестко сказала Криста. - Они звери. Так с ними и надлежит обращаться.
   - Львы - тоже звери, конопушка, - вздохнул Грегори. - Пошли вниз, они могут подползти друг к другу, начнут еще зубами развязываться, они на все готовы...
   - Кто из них легче р а з в а л и в а е т с я? - спросил Роумэн, проводив глазами Кристу, спустившуюся в подвал первой.
   - Ригельт.
   - Ты не чувствовал в них игры?
   - Какой?
   - Не знаю... Игры - и все тут... Они все ведут какую-то игру, Грегори... Надо ж было придумать такое: за два часа напечатать объявления об охоте в джунглях, развесить их там, где они бросаются в глаза, просчитав, что Штирлиц не преминет прийти по этому адресу... Надо же иметь такие мозги?! Они живут играми, понимаешь?
   - Здесь игры не было, - убежденно ответил Грегори. - Но я должен поспать. Потом я отвечу тебе, продумав все еще раз, сейчас у меня плохо варит голова, прости.
   - Я очень рад, - ответил Ригельт, подобострастно глядя на Роумэна, я рад, что смог вам помочь... За эти дни я переоценил всю свою жизнь... Я сделал выбор.
   - Не вы сделали выбор, Ригельт. Выбор за вас сделал я, - Роумэн достал из кармана конверт, в котором лежали р а п о р т ы Райфеля, Вальдмана из Эльдорадо, Александра фон Фройбаха из Монте-Карло, Зибера из <Колониа Филадельфиа> под Асунсьоном - всех тех, кого он п р о ш е л по цепи, по тайной нацистской цепи, внедрившейся вдоль по Паране, перевалочные пункты по дороге нацистов в Чили, Боливию, Перу, Колумбию; явки, пароли, номера счетов, шифры - все было здесь. - Сейчас я развяжу вас и вы ознакомитесь с этими документами. И внесете свои предложения.
   Роумэн подошел к нему - обгаженному, вонючему; не скрывая отвращения, задержал дыхание, развязал ему руки и ноги; Криста стояла рядом, сжимая в руках свой <смит-вессон>.
   - Он не будет поступать неблагоразумно, - заметил Роумэн, отходя от Ригельта, который медленно массировал руки в запястьях. - Ему теперь придется вести себя очень продуманно. Верно, Ригельт? Ваши ведь не станут чикаться, они не понимают нашей дурацкой мягкотелости, верно?
   - О чем вы? - удивился Ригельт, пытаясь подняться; ноги не держали его; серые брюки, сделавшиеся от мочи и экскрементов темными, бесформенно болтались на нем, словно лагерная роба. - Я же все сказал вашему коллеге, я понимаю, что все случившееся обязывает меня к...
   - Договаривайте, - сказала Криста. - Договаривайте, Ригельт. Могу помочь: к сотрудничеству. Вы это хотели сказать? Да? Вы молчите, потому что вам мешает Лангер?
   - Я... Нет, то есть...
   - Вот смотрите, - сказал Роумэн. - Знаете руку ваших людей? Почерк знаком?
   - Почерк знаком мне, - тихо сказал Лангер. - Вы же это прекрасно знаете, потому что имена людей называл я, а не Ригельт.
   - Я бы и сам вышел на Райфеля, - Роумэн покачал головой. - Вы не просто назвали их имена, вы дали к ним ключи. Теперь это наши люди. Но Ригельт помог нам в другом... Правда, Ригельт? Вы поглядите, поглядите на документы, в этом заслуга не только Лантера, но и ваша... Вы крепко напортачили в Рио, вы з а с в е т и л и с ь, этого вам было делать нельзя, никак нельзя.
   Ригельт со страхом глянул на документы, лежавшие на пыльном столике, потянулся к ним. Роумэн одернул его:
   - Не трогать руками! Глаза есть? Вот и смотрите. А когда наглядитесь, возьмете ручку и подтвердите правильность написанного. Писать будете на мое имя. Назовете меня <Герберт>. И напишете, что указание на работу со Штирлицем вы получили от Пепе и Лангера. Укажете точное время, когда он сообщил вам о вылете Штирлица из Мадрида. Все ясно?
   - Все ясно.
   - Очень хорошо... А теперь с вами, Лангер... К вам позвонили из Мадрида по поводу Штирлица, не правда ли?
   - Да.
   - Кемп?
   - Да.
   - Вы понимаете, что наш разговор записывается на пленку?
   - Да.
   - Вы открываете мне секретные сведения по собственному желанию, без какого бы то ни было принуждения с моей стороны?
   - Я отвечаю добровольно, без давления.
   - Меня не устраивает такой пассаж. Я спросил: вы открываете мне ваши секретные сведения без давления?
   - Да, я открываю вам секретные сведения без давления... с вашей стороны.
   - Ригельт, вы это подтверждаете?
   - Да, да, конечно, - ответил тот, по-прежнему завороженно глядя на бумаги, что лежали на столе.
   - Ригельт, вы подтверждаете, что Лангер убил своего телохранителя Фрица ударом рукоятки <парабеллума> в висок?
   - Но я этого не видел...
   - Меня не устраивает такой ответ.
   - Да, подтверждаю.
   - Нет, меня и этот ответ не устраивает, вы знаете, как даются показания такого рода. Их дают развернуто, исчерпывающе, подробно.
   - Лангер устранил своего телохранителя...
   Роумэн перебил его:
   - Имя! Вы забыли назвать имя. Имя и фамилию.
   - Фриц Продль, живший в Лиссабоне по документам на имя Васко Алвареша, работавший личным секретарем Лангера, был убит им во время ссоры, произошедшей на моих глазах, ударом <парабеллума> в висок...
   - Вы это видели лично?
   - Да.
   - Вы свидетельствуете это свое показание под присягой?
   - Да, я готов присягнуть.
   - Лангер, вы подтверждаете показания Ригельта?
   - Нет.
   - Подумайте еще раз.
   - Мне нечего думать. Это он, Ригельт, убил моего секретаря Фрица Продля, действительно жившего здесь по паспорту Васко Алвареша, когда понял, что тот получил документы, из которых можно было сделать вывод о провале миссии Ригельта в Латинской Америке.
   - Какой именно?
   - Миссии, связанной с транспортировкой Штирлица на нашу опорную базу.
   - Какую? Штирлиц должен был поселиться в Асунсьоне?
   - Да, первое время там, вы правы. Но - подконтрольно. А Штирлиц ушел, скрылся. По его вине. Это не было случайностью. Вот за это Ригельт и устранил Фрица Продля. На моих глазах.
   - Так кто же из вас говорит правду? - Роумэн смотрел то на одного, то на другого. - А?
   - Я! - Ригельт снова опустился на пол, ноги, верно, не держали его. Я вам выгоднее, чем Лангер, хотя он и является руководителем лиссабонской группы. Я вам выгоднее, потому что, когда Отто Скорцени вернется, - а он скоро вернется на свободу - я снова буду с ним, а он знает то, что и не снилось Лангеру. Я выгоднее вам, Герберт, даю честное слово!
   - Какое вы мне даете слово?
   - Честное слово! Я всегда был зеленым СС, я не носил эту страшную черную форму! Лангер из гестапо, их организация осуждена по решению трибунала в Нюрнберге!
   - Не теряйте лицо, Ригельт, - поморщился Лангер. - Ни вас, ни меня не убьют, мы нужны им живыми. Вы, как и я, в дерьме, не марайтесь еще больше. Берите на себя Фрица, это нужно им для того, чтобы крепче нас держать, неужели не понятно? Все знают, что у меня не хватит силы его убрать, я из другой породы, зачем лжесвидетельствовать?
   - Помолчите, - сказала Криста. - Я должна поменять пленку в диктофоне.
   - В том, что сказал Лангер, - заметил Роумэн, как-то наново рассматривая Ригельта, - есть резон. Он дает вам дельный совет, соглашайтесь. И развяжите вашего друга... Вот так, молодец... Лангер, когда вы узнали, что ваш телохранитель осужден к повешению в Кракове?
   - Месяца два назад.
   - А точнее?
   - В начале октября сорок шестого года.
   - Так, может, мы сформулируем ваше показание иначе? <Я, Лангер, штурмбанфюрер СС, живущий в Лиссабоне по документам Энрике Ланхера и возглавляющий фирму... - Назовете ее правильно, я могу ошибиться, ладно? Я, Лангер, узнав, что мой секретарь Фриц Продль, он же Васко Алвареш, осужден в Кракове - приговорен к смертной казни через повешение за то, что во время войны служил в Аушвице и принимал участие в массовых убийствах узников, поручил Ригельту, штурмбанфюреру СС, работающему ныне в Лиссабоне под фамилией Киккель, устранить Продля, поскольку правительство Польши официально потребовало его выдачи. Необходимость такого рода акции вызвана возможностью провала одного из звеньев нашей глубоко законспирированной цепи: Линц - Ватикан - Мадрид - Лиссабон - Канарские острова - Рио Игуасу - Асунсьон - Кордова - Сантьяго-де-Чили - Ла-Пас - Богота>.
   - Я перезарядила пленку, - сказала Криста. - Пусть говорит.
   - Вы согласны с моей версией, Лангер? - спросил Роумэн.
   - Я скажу то, что вы требуете.
   - Ну, и прекрасно. Только добавите: проверив р а б о т у Ригельта, я лично похоронил Продля, так как Ригельт почувствовал себя плохо после ликвидации. Да?
   Лангер с трудом поднялся, раскачиваясь, приблизился к стене и, закрыв глаза, вздохнул; постоял недвижно, потом, повторив - слово в слово - то, что продиктовал ему Роумэн, спросил:
   - Теперь мы свободны?
   - После того, как собственноручно напишете это же, - да, - ответил Роумэн.
   - Я напишу, - кивнул Лангер. - Только вам - хотите вы того или нет придется ответить мне на вопрос: я обязан поставить мое руководство в известность о случившемся, если меня, вдруг, спросят?
   - А кто вас может об этом спросить? - Роумэн пожал плечами.
   - Тот, кто поддерживает контакт с вашими людьми. Или все происшедшее здесь и в Игуасу ваша личная инициатива?
   - Если вы поставите в известность о случившемся, - сказала Криста, вас уберут так же, как убрали Гаузнера. Это говорю вам я, его агент. Я работала с вами в Лиссабоне против этого господина, - она кивнула на спящего Спарка. - Я с американцами - поэтому жива, здорова и благополучна. Еще вопросы есть?
   Роумэна поразило то, как Криста произнесла эту фразу; закрыл глаза, полез за сигаретами.
   - Вопросов больше нет, - задумчиво глядя на Кристину, ответил Лангер.
   <Только бы он не начал спрашивать ее, - подумал Роумэн, - только бы он не стал интересоваться ее р а б о т о й, я не смогу это выдержать, это как разорвать мне грудь и вынуть сердце>.
   - Отведите Ригельта в чулан, - попросил он Кристину; говорил сухим, начальственным тоном. - Подождите там час, - пояснил он Ригельту, - потом я освобожу вашего начальника, и мы продолжим беседу с вами.
   Поддерживая локтями сползавшие брюки, Ригельт, шаркая ногами, словно старик, вышел. Кристина шла сзади, упираясь ему в голову пистолетом. <Он может играть слабость, - подумал Роумэн, - а когда закроется дверь, кинется на нее, он - может>.
   - Стой! - крикнул он сорвавшимся голосом. - Стоять!
   Криста испуганно обернулась. Ригельт, вжав голову в плечи, резко согнулся, видимо, опасаясь выстрела в затылок.
   Лангер усмехнулся:
   - Он не станет нападать на девушку. Он теперь ваш. С потрохами.
   - Как и вы, - ответил Роумэн, оставил Кристину в подвале, сам запер Ригельта в чулане. Тот шепнул, что потом, когда они останутся одни, расскажет еще кое-что: <У меня есть многое, о чем надо рассказать>.
   Роумэн вернулся в подвал, сел возле спящего Спарка и сказал:
   - Ну, а теперь давайте говорить как члены одного содружества, Лангер. Ваша история - с самого начала. По дням. С девятого мая сорок пятого. Как удобнее: сначала написать, а потом наговорить на пленку? Или наоборот?
   - Я буду это делать одновременно. Вы же видели мой почерк, он вполне разборчив, пишу я быстро, говорю медленно. Только, в отличие от Ригельта, который ошалел от животного счастья, мне бы хотелось выйти на улицу, снять брюки и вымыться...
   - Перебьетесь, - жестко сказала Криста. - Свое дерьмо не пахнет.
   - Он думает о нас, - Роумэн улыбнулся Кристе. - Пойдемте, Лангер. Здесь, правда, нет водопровода, но я видел бочку, ночью прошел дождь, вода прекрасная, пошли.
   <Двадцатого апреля, когда русские танки были на ближних подступах к Берлину, мой непосредственный руководитель Бист вызвал меня к себе на конспиративную квартиру и сказал, что по решению группенфюрера СС Мюллера я должен немедленно уходить из города и пробиваться на юг. Он вручил мне паспорт на имя Густава Лингера и документы, удостоверяющие, что я освобожден союзными войсками из концентрационного лагеря "Пу-зет 41-12" семнадцатого апреля; арестован гестапо 21 августа сорок четвертого года за принадлежность к группе лиц, покушавшихся на жизнь Гитлера. В справке было также сказано, что я подозревался гестапо в тайных контактах с моей двоюродной сестрой Матильдой Вольф, эмигрировавшей из рейха в Швейцарию в 1937 году. Бист дал мне явку Матильды Вольф в Асконе, виа Коммунале, семь, второй этаж, квартира направо. Я смог перейти границу в районе Базеля. Поскольку Бист снабдил меня тремя тысячами швейцарских франков, семью тысячами долларов и двумя бриллиантовыми перстнями, пересечь Швейцарию не составило труда. В Швейцарии я ни с кем не входил в контакт, поскольку в этом не было необходимости; хотя я получил запасную явку в Лугано, виа Венета, двенадцать, Гуго Аксель.
   Матильда Вольф после того, как я назвал ей пароль: "Я перенес стенокардию, здешний климат прекрасен, но все же хочется к теплу" и получил отзыв: "Напрасно, здесь нужно акклиматизироваться, но если у вас язва, то лучше ехать на воды", - дала мне явку в Риме, виа Данте Алигьери, девять, сеньор Барталомео Фраскини. Этот человек, служащий Ватикана, свел меня с секретарем монсеньора Алоиза Худала, который поселил меня за городом, в небольшой деревушке на берегу моря (названия не помню) в семье рыбака, зовут Витторе. По прошествии двенадцати дней он вручил мне паспорт и билет на пароход в Барселону. Там меня встретил неизвестный, не назвавший своего имени, передал билет на поезд в Мадрид. На перроне в Мадриде ко мне подошел Кемп и приказал в тот же день прийти в ИТТ, представиться моим новым именем и попросить любую должность. Он же передал мне диплом об окончании Боннского университета, физический факультет, специальность - радиотехника. После трех месяцев работы в качестве механика в гарантийной мастерской Кемп откомандировал меня в Португалию, где я четыре месяца совершенствовал язык, а затем меня нашел Ригельт и передал портфель с сорока семью тысячами фунтов стерлингов. Эти деньги я должен был обратить на приобретение электромеханической мастерской, что я и сделал. Прибыль, получаемую с оборота, я должен был распределять следующим образом: пятьдесят процентов - переводить на счет 76146 в Швейцарский банк, Цюрих; двадцать пять процентов - обращать на расширение дела, добиваясь максимальной прибыльности; десять процентов - вносить на счет 548921 в отделение "Крэди лионэ" в Лиссабоне, дав право распоряжаться этим счетом сеньору Хайме Варвалью (с упомянутым человеком я не встречался ни разу, хотя он периодически берет деньги со счета; дважды положил взнос в сумме девяносто пять тысяч), а остальные деньги шли на оплату содержания моих сотрудников. Все они были транспортированы в Лиссабон из Германии в начале апреля сорок шестого года. Пауль Гаузе, унтершарфюрер СС, сотрудник гестапо Бремена, разыскивается французской полицией, номер в СС 964218, членский номер в НСДАП 641867; Вильгельм Полан, унтершарфюрер СС, работал в концентрационном лагере Дахау, номер в СС 426748, членский номер в НСДАП 1465822, разыскивается полицией Великобритании, Югославии, Франции и Польши; Фриц Продль, ликвидированный Ригельтом после того, как Польша приговорила его к смертной казни по поводу службы в Освенциме, шарфюрер СС, номер в СС 995165, членский номер в НСДАП 954428. Гаузе и Полан живут по паспортам, полученным через монсеньора Алойза Худала, который, как считают, был духовником старшего сына Бормана, принявшего сан.
   Продль, Гаузе, Полан, Тройст, Ригельт и я составляли "оперативную лиссабонскую пятерку" с выходами на Мадрид и Латинскую Америку (Райфель в Игуасу - руководитель "тройки" в том районе).
   Задание взять в наблюдение Штирлица я получил по телефону из Мадрида от Кемпа, который назвал "пароль подчинения", звучавший: "Срочно подписывайте контракт с Моррисом, послезавтра в семь двадцать истечет срок". После этого Кемп изложил задание, которое мой связник передал Ригельту. Что касается Гуарази, который прилетал сюда, то звали его обычно "Энрике", хотя однажды его сопровождавший обратился к нему как к "Пепе".
   Его указания чаще всего были связаны с расширением моего бизнеса на Латинскую Америку. Могу предположить, что он работает с синдикатом.
   Раз в месяц меня посещает курьер из Германии; последние три посещения состоялись в первые воскресенья сентября, октября и ноября. Как правило, курьером является Хайнц-Ульрих Вогг, в прошлом штурмбанфюрер СС, сотрудник кельнского гестапо; разъезжает по аргентинским документам, выданным полицией Кордовы.
   Если допустить, что и впредь он будет посещать меня по первым воскресеньям месяца, то, следовательно, его надо ожидать завтра.
   Я обязуюсь провести с ним беседу в помещении, оборудованном для звукозаписи и наблюдения со стороны "Герберта".
   Я обязуюсь после его визита отправиться с "Гербертом" в Аскону и посетить Матильду Вольф, которая переправляла меня в Италию.
   Я обязуюсь сделать так, чтобы она назвала мне новый пароль и дала существующие ныне явки в Италии и других странах мира.
   Написано собственноручно, без какого-либо принуждения, и может служить в качестве моего обязательства работать на "Герберта" во имя продолжения борьбы за справедливость.
   Подписано собственноручно мною, Леопольдом Ланхером (Лангером), номер в СС 41265, членский номер в НСДАП - 152557>.
   - Хорошо, - сказал Роумэн, прочитав документ. - На первый раз хорошо. Намажьте указательный и большой палец чернилами и оставьте свои отпечатки. Сами доберетесь до города? Или подождете, пока я кончу заниматься Ригельтом?
   - В таком виде я не могу появиться в городе.
   - Сейчас ночь... - Роумэн посмотрел на часы. - Половина четвертого... Вы убеждены, что ваши люди - после того, как им передали вашу записку, не предпринимали шагов к вашему поиску?
   - Убежден.
   - Что вы им скажете по поводу вашего шестидневного отсутствия?
   - Не знаю.
   - Надо придумать... Они сообщили по цепи о случившемся?
   - Если в мое отсутствие приезжал связник - да. Если он еще не приезжал, они не имеют своих каналов, все осуществляется через меня.
   - Вам надо им сказать, - Кристина говорила глухо, зябко кутаясь в жакет (сильно похолодало), - что после встречи с неизвестными из центра вам пришлось допрашивать Фрица, а затем п р я т а т ь его. Вы должны сказать им именно это.
   - Но почему я должен был делать это шесть дней? - Лангер развел руками; его брюки сразу же стали сползать, потому что он сильно сдал за эти дни, ремень Роумэн ему еще не отдал; надо было постоянно прижимать локти к бокам.
   - Вы это должны были делать шесть дней, - сказал Роумэн, - потому что открылось множество новых обстоятельств... Скажете, что вас вызвали на встречу люди Гуарази. Сообщите связнику, что вы удивлены странным визитом людей Гуарази, те потребовали немедленно ликвидировать Фрица. За ним, скажете вы, оказывается, охотятся секретные службы... Он, Фриц, как вам сказали, был завязан на какой-то тайный бизнес - кажется, с драгоценностями. Подумайте в этом направлении, не мне вас учить.
   - Меня будет допрашивать курьер из Германии, - сказал Лангер. - Его не удовлетворят обтекаемые ответы.
   - Что вы предлагаете?
   - Я предлагаю устроить вам встречу с ним. Придумайте легенду вы, вам это легче сделать, как-никак Гуарази из-за океана...
   - Этот связник говорит по-английски?
   - Говорит. Не очень хорошо, но - говорит.
   - Хорошо, я обдумаю ваше предложение...
   - А что касается возвращения... Лучше бы вы сняли мне где-нибудь отель... В тихом местечке на берегу океана... Я бы позвонил оттуда моим людям завтра и попросил приехать ко мне через два дня: надо же привести себя в порядок, не думаю, что мое лицо слишком уж благополучно.
   - Разумно. Сейчас я поработаю с Ригельтом, а потом отвезем вас на побережье.
   - И, наконец, последнее: вы полагаете, что я буду работать на вас без вознаграждения?
   - Вас уже вознаградили, - откликнулась Криста. - Жизнью. Очень, кстати, ценное вознаграждение, вы же так любите свою жизнь, Лангер.
   - Смотрите, - Лангер снова пожал плечами. - Я понимаю свое положение, я растоптан, пути назад нет, я обязан вам служить, но я могу это делать пассивно, без всякого интереса, а могу проявлять инициативу. Если вы берете меня на оплату - я готов вносить вам предложения, а не дожидаться ваших вопросов.
   <Что ж, - подумал Роумэн, - сам Макайр разослал в резидентуры депеши; он считал возможным п р и в л е к а т ь бывших наци к сотрудничеству; есть основание, чтобы вызвать Лангера в Мадрид и там зачислить его в агентуру, с меня взятки гладки>.
   - Если мы станем вам платить, значит ли это, что Ригельт, да и вообще вся ваша пятерка автоматически - без дополнительной оплаты - переходят в мое подчинение?
   - Да. Только если вы решите... Впрочем, теперь можно говорить <если м ы решим>. Так вот, если мы решим их послать куда-то, оплату билетов и отелей вы берете на себя. Я не имею права брать деньги со своих счетов, я же объяснял вам.
   - Хорошо, Лангер, - повторил Роумэн. - Идите и думайте над легендой своего исчезновения. Вот вам ключ от чулана, где страдает Ригельт, приведите его сюда, это третья дверь налево.
   Лангер взял ключ и, поддерживая брюки локтями, пошел из подвала. Криста двинулась следом.
   - Не надо, - остановил ее Роумэн. - Теперь мистер Лангер больше нас с тобой заинтересован в том, чтобы Ригельт предстал передо мной.
   Через три минуты Лангер действительно привел Ригельта.
   - Пока вы с ним будете говорить, могу я взять свой макинтош? спросил он. - В том чуланчике можно поспать, я валюсь с ног от усталости, - и он усмешливо посмотрел на Спарка, лежавшего на диване.
   ШТИРЛИЦ (Санта-Фе, декабрь сорок шестого) __________________________________________________________________________
   В Корриентес, когда иностранных пассажиров самолета аргентинской авиакомпании пригласили в зал ожидания, Штирлиц сразу же отправился в буфет и сел за тот столик, где устроился коротко стриженный парень с лицом профессионального спортсмена - именно тот, что прилетел одним рейсом с Роумэном и п а с его два дня, пока они не оторвались от слежки в Асунсьоне, - Джэк Эр.
   - Сандвич, пожалуйста, - попросил Штирлиц подошедшего официанта. Тут очень вкусные сандвичи, - пояснил он парню, простодушно улыбаясь. Советую попробовать.
   - Я не понимаю по-испански, - ответил тот, несколько растерянно. - Я не говорю на вашем языке.
   - Американец? - Штирлиц перешел на английский. - Из Штатов?
   - Из Канады, - неумело солгал Джек Эр. - Из Оттавы.
   - О, я прекрасно знаю этот город, как приятно! - заметил Штирлиц, сразу же поняв, что парень лжет. - Где вы там живете?