– Наверное, тебе стоит пойти домой, Джигс. Отдохнуть.
– Дело в том, что еще через два хода он поставил мне мат. Позже я попросил, чтобы мне перевели тот иероглиф. Человек, которому я его отнес, объяснил мне, что в иероглифе наложены друг на друга два символа: опасность и возможность. Он сказал, что они передают китайское понятие «решительный момент», то, что мы называем «кризис».
– Все это очень интересно, Блэкстон. Но что это, черт побери, должно означать?
– Это означает, что пора переходить в атаку. Дай мне ключ от твоей машины. – Он вручил Джеффу свой. – И ты никакого федерального постановления не видел.
– И сколько, по-твоему, я смогу прикидываться слепым?
– Надеюсь, достаточно долго, чтобы успеть выковырять пулю из сиденья моей машины и посмотреть на нее в микроскоп.
– Посмотрю – а дальше что?
– Для начала сравни ее с пулями из дела о двойном убийстве. И обязательно все задокументируй.
– А что еще? – спросил Джефф.
– Свяжись с сержантом Манном и расскажи ему, что вытворяют фэбээровцы.
– А ты что собираешься делать?
– Я собираюсь стребовать должок, – ответил Блэкстон. – Можно от тебя позвонить?
– Сколько угодно, Джигсо.
Клер Донавон дала ему номер телефона, который стоял прямо у нее на рабочем столе. Она ответила после первого же звонка.
– Я только что ездил к тому дому, – без предисловий начал он.
– Ты застал меня совершенно случайно, – решительно заявила она.
Хорошо уже то, что она не притворяется, спрашивая, к какому дому.
– Твои люди достали пулю, которая убила Дарнела Уиллиса?
– Не могу сейчас говорить, милый. Я буду рада связаться с тобой через пару дней, когда вернусь в город. Но ты поймал меня буквально в дверях.
– Клер, мне нужна твоя помощь. Мой напарник в больнице. На полицию наезжают все кому не лень, – скоро дело дойдет до облавы на копов. Я должен знать, что это за пуля.
– Да как же ты не поймешь! – возмутилась она. – Ведь я говорила тебе, что в этом деле не все так просто! Пока ситуация не изменилась. Мы не можем без необходимости разглашать относящиеся к делу сведения. От этого зависят человеческие жизни.
– Жизни или карьеры, Клер? – спокойно спросил Блэкстон. – Будем считать, что у тебя как раз появилась необходимость. Думаю, я заслужил право знать.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Но я действительно не могу, клянусь! Ты сейчас возбужден и расстроен, тебе надо взять себя в руки. Обещаю: как только мы получим результаты лабораторных исследований, я ими с тобой поделюсь. А пока мне больше нечего сказать.
Он повесил трубку, не прощаясь. Блэкстон понимал, что это ребячество, однако ему это принесло некое удовлетворение. Правда, оно быстро испарилось, как только он вспомнил, что не спросил Клер, зачем она просила его опубликовать фотографию Джона Гарилло. Он попытался ей перезвонить. После двадцати гудков записанный на пленку вежливый голос порекомендовал ему звонить в другое время.
Блэкстон вздохнул и набрал номер телефона, написанный на залитой кровью визитной карточке.
– Авторемонт «Весельчак Джек». Джек у телефона.
– Привет, Джек, – заговорил Блэкстон самым жизнерадостным тоном, на который только был способен. – У вас работает одна девушка…
– Манч? Ее сейчас нет, – ответил он.
Блэкстон весь подобрался. Попал!
– А когда она будет? Мне нужно срочно с ней связаться.
– Она… уехала на несколько дней. Попробуйте позвонить в понедельник.
– С вами говорит детектив Блэкстон, – совсем другим тоном представился он. – Я из отдела расследования убийств полицейского участка Венис. Мне необходимо с ней поговорить. У вас есть номер ее домашнего телефона?
– Вы, ребята, что – друг с другом не разговариваете? Что все это значит? Все из-за того ее приятеля, которого застрелили в прошлую пятницу?
– Вам об этом известно?
– Совсем немного. Этот парень заезжал сюда за несколько часов до происшествия. Хотел, чтобы она оказала ему какую-то услугу, но она больше с такими, как он, не знается.
– С каких это пор?
– Да знаю я, что вы думаете, – заявил Джек. – И вы ошибаетесь. Я готов поручиться за Манч Манчини в любую минуту. Она выходит на работу каждый день и не пьет ни капли.
Блэкстон записал услышанное имя и еще раз взглянул на карточку. Мастерская находилась в Шерман Оукс, судя по адресу, в непосредственной близости от двух автострад: 405-й и на Вентуру.
– В какое время миз Манчини ушла с работы в прошлую пятницу? – спросил Блэкстон.
– Я не знаю, что мне следует, а чего не следует говорить. Может, нам стоит пригласить адвоката.
– Вы же сами сказали, что ей нечего скрывать, сэр.
– А откуда мне знать, что вы действительно коп?
– Если вам так будет спокойнее, можете мне перезвонить. Я сейчас в криминалистической лаборатории.
Он дал Джеку номер телефона участка, свой добавочный и стал ждать. Телефон звякнул две минуты спустя, и Блэкстон поднял трубку, не дав ему зазвонить как следует.
– Она ушла в три пятнадцать, – сказал Джек. – Я это помню, потому что в четыре часа ей было назначено явиться в Санта-Монику к инспектору по надзору за условно осужденными.
– У вас есть телефон и адрес миз Манчини?
– А зачем вам они?
– Я бы хотел с ней поговорить, сэр.
– Минутку, – сказал Джек.
Блэкстон услышал, как открывается скрипучий ящик стола или картотеки. Джек продиктовал телефон и адрес – дом, где жила девушка, назывался «Резеда». Что-то знакомое. И тут Джек спросил:
– Значит, она уже не в тюрьме?
– А с чего ей быть в тюрьме?
– Вот и я этого не понимаю. Ее увезли вчера, и она так и не позвонила. Я пытался узнать, что происходит, но услышал только отговорки.
Блэкстон поблагодарил Джека за помощь. Домашний телефон Манч Манчини не отвечал. Когда включился автоответчик, он повесил трубку. Подумал с минуту и позвонил в участок. У дежурной оказалось для него больше двадцати сообщений.
– Все молятся за Алекса, – сказала она.
– А другие сообщения были? – спросил он.
– Да. Вот что передали для вас от какой-то женщины, находящейся в камере предварительного заключения в Санта-Монике. Она говорит, что никогда не работала в типографии, но ей нужно с вами поговорить.
– Как ее зовут? – спросил он, заранее зная, какое имя услышит.
– Манч Манчини.
– За что ее арестовали?
– Не знаю. Хотите, чтобы я туда позвонила и спросила?
– Нет. Я сам этим займусь. Спасибо.
21
– Дело в том, что еще через два хода он поставил мне мат. Позже я попросил, чтобы мне перевели тот иероглиф. Человек, которому я его отнес, объяснил мне, что в иероглифе наложены друг на друга два символа: опасность и возможность. Он сказал, что они передают китайское понятие «решительный момент», то, что мы называем «кризис».
– Все это очень интересно, Блэкстон. Но что это, черт побери, должно означать?
– Это означает, что пора переходить в атаку. Дай мне ключ от твоей машины. – Он вручил Джеффу свой. – И ты никакого федерального постановления не видел.
– И сколько, по-твоему, я смогу прикидываться слепым?
– Надеюсь, достаточно долго, чтобы успеть выковырять пулю из сиденья моей машины и посмотреть на нее в микроскоп.
– Посмотрю – а дальше что?
– Для начала сравни ее с пулями из дела о двойном убийстве. И обязательно все задокументируй.
– А что еще? – спросил Джефф.
– Свяжись с сержантом Манном и расскажи ему, что вытворяют фэбээровцы.
– А ты что собираешься делать?
– Я собираюсь стребовать должок, – ответил Блэкстон. – Можно от тебя позвонить?
– Сколько угодно, Джигсо.
Клер Донавон дала ему номер телефона, который стоял прямо у нее на рабочем столе. Она ответила после первого же звонка.
– Я только что ездил к тому дому, – без предисловий начал он.
– Ты застал меня совершенно случайно, – решительно заявила она.
Хорошо уже то, что она не притворяется, спрашивая, к какому дому.
– Твои люди достали пулю, которая убила Дарнела Уиллиса?
– Не могу сейчас говорить, милый. Я буду рада связаться с тобой через пару дней, когда вернусь в город. Но ты поймал меня буквально в дверях.
– Клер, мне нужна твоя помощь. Мой напарник в больнице. На полицию наезжают все кому не лень, – скоро дело дойдет до облавы на копов. Я должен знать, что это за пуля.
– Да как же ты не поймешь! – возмутилась она. – Ведь я говорила тебе, что в этом деле не все так просто! Пока ситуация не изменилась. Мы не можем без необходимости разглашать относящиеся к делу сведения. От этого зависят человеческие жизни.
– Жизни или карьеры, Клер? – спокойно спросил Блэкстон. – Будем считать, что у тебя как раз появилась необходимость. Думаю, я заслужил право знать.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Но я действительно не могу, клянусь! Ты сейчас возбужден и расстроен, тебе надо взять себя в руки. Обещаю: как только мы получим результаты лабораторных исследований, я ими с тобой поделюсь. А пока мне больше нечего сказать.
Он повесил трубку, не прощаясь. Блэкстон понимал, что это ребячество, однако ему это принесло некое удовлетворение. Правда, оно быстро испарилось, как только он вспомнил, что не спросил Клер, зачем она просила его опубликовать фотографию Джона Гарилло. Он попытался ей перезвонить. После двадцати гудков записанный на пленку вежливый голос порекомендовал ему звонить в другое время.
Блэкстон вздохнул и набрал номер телефона, написанный на залитой кровью визитной карточке.
– Авторемонт «Весельчак Джек». Джек у телефона.
– Привет, Джек, – заговорил Блэкстон самым жизнерадостным тоном, на который только был способен. – У вас работает одна девушка…
– Манч? Ее сейчас нет, – ответил он.
Блэкстон весь подобрался. Попал!
– А когда она будет? Мне нужно срочно с ней связаться.
– Она… уехала на несколько дней. Попробуйте позвонить в понедельник.
– С вами говорит детектив Блэкстон, – совсем другим тоном представился он. – Я из отдела расследования убийств полицейского участка Венис. Мне необходимо с ней поговорить. У вас есть номер ее домашнего телефона?
– Вы, ребята, что – друг с другом не разговариваете? Что все это значит? Все из-за того ее приятеля, которого застрелили в прошлую пятницу?
– Вам об этом известно?
– Совсем немного. Этот парень заезжал сюда за несколько часов до происшествия. Хотел, чтобы она оказала ему какую-то услугу, но она больше с такими, как он, не знается.
– С каких это пор?
– Да знаю я, что вы думаете, – заявил Джек. – И вы ошибаетесь. Я готов поручиться за Манч Манчини в любую минуту. Она выходит на работу каждый день и не пьет ни капли.
Блэкстон записал услышанное имя и еще раз взглянул на карточку. Мастерская находилась в Шерман Оукс, судя по адресу, в непосредственной близости от двух автострад: 405-й и на Вентуру.
– В какое время миз Манчини ушла с работы в прошлую пятницу? – спросил Блэкстон.
– Я не знаю, что мне следует, а чего не следует говорить. Может, нам стоит пригласить адвоката.
– Вы же сами сказали, что ей нечего скрывать, сэр.
– А откуда мне знать, что вы действительно коп?
– Если вам так будет спокойнее, можете мне перезвонить. Я сейчас в криминалистической лаборатории.
Он дал Джеку номер телефона участка, свой добавочный и стал ждать. Телефон звякнул две минуты спустя, и Блэкстон поднял трубку, не дав ему зазвонить как следует.
– Она ушла в три пятнадцать, – сказал Джек. – Я это помню, потому что в четыре часа ей было назначено явиться в Санта-Монику к инспектору по надзору за условно осужденными.
– У вас есть телефон и адрес миз Манчини?
– А зачем вам они?
– Я бы хотел с ней поговорить, сэр.
– Минутку, – сказал Джек.
Блэкстон услышал, как открывается скрипучий ящик стола или картотеки. Джек продиктовал телефон и адрес – дом, где жила девушка, назывался «Резеда». Что-то знакомое. И тут Джек спросил:
– Значит, она уже не в тюрьме?
– А с чего ей быть в тюрьме?
– Вот и я этого не понимаю. Ее увезли вчера, и она так и не позвонила. Я пытался узнать, что происходит, но услышал только отговорки.
Блэкстон поблагодарил Джека за помощь. Домашний телефон Манч Манчини не отвечал. Когда включился автоответчик, он повесил трубку. Подумал с минуту и позвонил в участок. У дежурной оказалось для него больше двадцати сообщений.
– Все молятся за Алекса, – сказала она.
– А другие сообщения были? – спросил он.
– Да. Вот что передали для вас от какой-то женщины, находящейся в камере предварительного заключения в Санта-Монике. Она говорит, что никогда не работала в типографии, но ей нужно с вами поговорить.
– Как ее зовут? – спросил он, заранее зная, какое имя услышит.
– Манч Манчини.
– За что ее арестовали?
– Не знаю. Хотите, чтобы я туда позвонила и спросила?
– Нет. Я сам этим займусь. Спасибо.
21
Блэкстон ждал Манч Манчини в маленькой комнатe для посетителей. Она пришла в сопровождении надзирательницы, без наручников. Вежливо пожала протянутую им руку. Они уселись на обшарпанные деревянные стулья.
– Как дела у вашего напарника? – спросила она.
– Что вы об этом знаете?
– Только то, что показали по телевизору. Он поправится?
– Пока неизвестно.
– Мне очень жаль. Мне показалось, он был хороший парень.
– Он им остается и сейчас.
– Конечно.
– Что вы знаете об этом деле? – спросил после паузы Блэкстон.
– Это – долгая история, – ответила она.
Блэкстон положил руки на стол перед собой.
– Почему бы вам не рассказать ее с начала?
Отличное предложение, только вот где эта история начинается? Интересно ли ему будет услышать о ее безрадостном детстве и нелегкой юности? Или история началась восемь месяцев назад, когда она, так сказать, возродилась к новой жизни и с изумлением узнала о существовании совершенно иных отношений между людьми, совершенно иных ценностей? Вряд ли это может иметь для него значение. Он – коп. Она набрала в легкие воздуха и начала:
– В прошлую пятницу мой приятель Джон Гарилло навестил меня на работе. Спустя несколько часов он уже был мертв.
– Почему вы не пришли к нам раньше?
– Мне было нечего сказать, – ответила она.
– Но теперь, оказавшись под арестом, вы вдруг вспомнили нечто такое, что поможет следствию.
– Дело совсем в другом. – Она встала и отошла к окну. – Я с самого начала хотела, чтобы убийцу Слизняка поймали.
– Слизняка? – переспросил Блэкстон, доставая свою записную книжку.
– Так мы его называли. Слизняк Джон.
Манч смотрела в окно. Жалко, что приходится говорить не с другим копом, тем, кого ранили.
– И вы связались со мной, потому что…
– Потому что вам нужна моя помощь, – заявила она.
– А что нужно вам? – поинтересовался он.
– Лучше спросите, чего мне не нужно. Так вот – мне не нужно, чтобы в одну неделю убивали столько людей. Тем более моих знакомых.
– Я вас слушаю.
– Насколько я понимаю, – сказала она, – в последние дни то и дело где-нибудь стреляли. Вот и вашего напарника подстрелили тоже. – Манч многое успела обдумать, времени для размышлений было достаточно. Она была почти уверена, что смогла восстановить последовательность событий, которые привели к убийству Слизняка и той пары в Венис, – все это звенья одной цепи. Вывод она сделала такой: в ФБР знали, где находится оружие, – и не спешили с арестами. Значит, федералы виноваты не меньше других, а ведь им положено быть хорошими ребятами! Она еще раз вздохнула, набираясь мужества, и разом выложила Блэкстону всю правду: – Судя по документам, которые попали ко мне в руки, этой стрельбы можно было избежать.
– Что это за документы?
– Фотографии, докладные записки отделов.
– Каких отделов?
– Фэбээровских. Вытащите меня отсюда, и я их вам покажу. А потом мы сможем придумать, как действовать дальше.
– Давайте не будем забегать вперед.
– Не будем так не будем, – согласилась она. – Но отсюда вы меня заберите.
В коридоре у зала судебных заседаний номер 212 Блэкстон догнал Криса Хоуга. Крис был районным прокурором почти столько лет, сколько Блэкстон проработал в полиции.
– Привет, Джигсо! – сказал Хоуг. – Ты сегодня даешь показания?
– Нет. Я расследую одно дело, и мне нужно попросить об одолжении.
– Ордер на обыск?
– Судебное постановление об освобождении свидетельницы из-под ареста. Она наверху.
– Когда оно тебе нужно?
– А когда ты сможешь его подготовить?
Хоуг схватил его за руку и потащил к лифту.
– А за что ее задержали?
– Якобы за нарушение правил условного заключения; но это только предлог.
– А кто ее инспектор?
– Оливия Скотт, – ответил Блэкстон.
Хоуг покачал головой.
– Рано или поздно эта сучка подведет власти под суд, попомни мои слова.
Секретарь Хоуга напечатала судебное постановление. Хоуг отнес его к судье и собрал нужные подписи и печати. Сержант отделения предварительного заключения заставил Манч расписаться за возвращенное имущество. Ему не сразу удалось найти конверт с ее ключами, бумажником и деньгами. К четырем часам Манч снова стала свободной женщиной.
– Куда теперь? – спросил Блэкстон.
– В Инглвуд. Мне надо перемолвиться словечком с Лайзой Слокем.
На Прибрежном шоссе оказалась пробка, в которой, согласно сообщению радио, машины тащились бампер к бамперу до самого аэропорта. Машина Блэкстона была без полицейских опознавательных знаков, зато с крепящейся на магните мигалкой и сиреной. С их помощью он расчищал себе путь.
Пока они пробирались по заполненным машинами дорожным полосам, Манч на поворотах хваталась за ручки, укрепленные на приборном щитке.
Она рассказала ему, как Клер Донавон допрашивала ее, а потом посадила в тюрьму.
– Чего я не понимаю, – добавила Манч, когда они наконец съехали с шоссе в Инглвуде, – так это откуда она узнала, кто я.
– А как вам кажется? – спросил Блэкстон.
– Мне кажется, что у кого-то слишком длинный язык – и у него на кону большая ставка; ему нет дела до того, кто при этом пострадает.
Входная дверь дома Лайзы Слокем была распахнута настежь, калитка открыта. Перед калиткой стоял белый «бьюик-Ривьера».
Манч и Блэкстон вышли из машины и направились к дому.
Худой хорошо одетый белый мужчина лет шестидесяти появился на пороге. На крыльце он остановился, качая головой и глядя на приближающихся Манч и Блэкстона с интересом.
– Я пока не готов показывать дом, – сказал он. – Последняя жилица оставила после себя ужасный беспорядок.
– Она переехала? – спросила Манч. Она догадалась, что перед ней хозяин дома. – Куда?
– Даже если бы и знал, так не сказал бы.
Блэкстон показал упрямцу свой значок, однако на того трудно было произвести впечатление.
– Она предупредила меня об отъезде две недели назад, – сказал он. – Я вопросов не задавал. Однако странно. Она оставила всю свою мебель и, судя по всему, почти всю их одежду,
– Можно мне посмотреть? – спросила Манч.
Хозяин пожал плечами.
– Что ж, смотрите.
Она прежде всего прошла в комнату девочек. В комнате царил беспорядок – поди разберись! – но ей показалось, что кое-какие вещи исчезли. Она поискала любимый камешек Джилл, однако его не было. Открыла шкаф: исчезла выстиранная ею одежда. И коробка для игры в переодевание тоже.
Они уехали.
Она вернулась в гостиную. Ее мысли путались и метались, мешая сосредоточиться. Она потерла грудь, будто это могло помочь избавиться от камня на сердце.
«Пожалуйста, Боже! Пожалуйста! Пусть с ней все будет в порядке!»
Ее глаза наполнились слезами досады. Она обо что-то споткнулась. Погремушка Эйши. Манч подняла ее и провела пальцем по словам: «Папина дочка».
Они вышли во двор. Блэкстон предполагал, что какие-то сведения можно найти в Управлении автомобильным транспортом. Хорошо бы также составить словесные портреты.
– Надо обязательно поговорить с соседями, – сказал он Манч. – Вдруг кто-то из них знает, куда они уехали.
– Нет, – возразила она, хватая его за локоть. – Не будем терять времени. Поехали ко мне на работу. Я спрятала те бумаги, о которых вам рассказала, у себя в машине.
Когда они подъехали к «Весельчаку Джеку», мастерская уже была закрыта. Манч это не пугало – стоянка при мастерской не запиралась. Однако ее постигло разочарование: машина со стоянки исчезла. Второй раз за последние два часа у нее появилось тошнотворное чувство, что ее обокрали. Тут уж ничего не поделаешь, она бессильна. Манч повернулась к Блэкстону.
– Наверное, ее увезли фэбээровцы. Вы можете попасть к ним на стоянку конфискованных машин?
Блэкстон заправил рубашку под ремень и поддернул брюки. Манч показалось, что он тянет с ответом.
– Не без труда, – сказал он. – У вас ничего не было, кроме этих документов?
– Было, – ответила она. – Отвезите меня ко мне домой. Я должна кое-куда позвонить.
А еще она должна переодеться, ей осточертел вчерашний грязный комбинезон.
– Поехали, – согласился он.
По дороге она пересказала ему содержание пропавших бумаг – все, что запомнила. Описала планы, списки, в которых так часто фигурировало имя Такса, фотографии Джеймса, разговаривающего с мужчиной в костюме. Джеймс, пояснила она, это парень в наколках, приезжавший со Слизняком к ней в мастерскую. Блэкстона особенно заинтересовал доклад ФБР: он попросил ее уточнить формулировки.
К ней в квартиру они попали уже в семь часов. Манч отперла входную дверь, открыла ее и включила свет.
– Как у вас славно, – сказал Блэкстон.
Она скинула грязные рабочие ботинки у порога.
– Похоже, вас это удивляет.
– Нисколько, – соврал он.
Она выразительно промолчала.
– Кому вы собираетесь звонить? – спросил он.
– Нашей с Лайзой общей подруге.
Манч набрала номер «Гадюшника» и попросила снявшего трубку бармена позвать Деб. Очень скоро в трубке раздались громкие приветственные крики Деб. Манч пришлось отодвинуть трубку от уха.
– Привет.
– Так ты приезжаешь, что ли? – спросила Деб.
– Я ищу Лайзу, – сказала Манч.
– Зачем тебе эта свинья?
Манч понизила голос:
– Она меня кинула.
Блэкстон вопросительно выгнул бровь. Манч повернулась к нему спиной.
– Пора бы тебе понять, что этой шлюхе доверять не надо, – сказала Деб. – Она только о себе думает.
– Я в этом начала убеждаться.
– Жалко девочек, – добавила Деб. – Они нужны этой суке, только чтоб на них пособие получать.
– А теперь она заполучила еще малышку, – поддакнула Манч.
– Ага, точно. И при первой же возможности сбагрила ее своему старику.
– Своему старику? – переспросила Манч.
– Да, Джеймсу.
Манч зажала переносицу пальцами, сдерживая стон. Она не верила своим ушам и повторила:
– Эйша у Джеймса?
– Угу, а он едет сюда.
– И когда вы его ждете?
– Завтра. Он с Таксом.
Манч прикрыла трубку ладонью и повернулась к Блэкстону:
– Нам надо ехать в Орегон.
Он начал было что-то говорить, но она приложила палец к губам, призывая его к молчанию. Деб она спросила:
– Ты еще там побудешь?
– Конечно, буду, – подтвердила Деб.
Закончив разговор, Манч вопросительно посмотрела на Блэкстона.
– Что вы имели в виду, говоря «нам»? – осведомился он.
– Только то, что без меня у вас толку не выйдет, – ответила она.
– Хорошо, поедем вместе, – не стал противиться он.
– Что-то вы слишком легко согласились.
– У нас общая цель, верно? – отозвался он.
Она кивнула, чувствуя себя довольно неловко. Желание поймать убийцу Слизняка для нее уже не стояло на первом месте.
Догадавшись, что она чего-то недоговаривает, Блэкстон спросил:
– Что Лайза у вас забрала?
– А?
– Вы сказали, что Лайза вас кинула.
– А, ну… Это просто типа оборот такой, ясно? Не берите в голову. – Она поймала себя на том, что заговорила, как раньше, – на уличном сленге. – Я хотела сказать, она мне задолжала.
– Задолжала что?
– Объяснение.
Блэкстон прекратил расспросы. Может, поверил?
– Я позвоню в аэропорт и узнаю, когда ближайший рейс, – предложил он.
Она вытащила телефонный справочник, положила его рядом с телефоном и пообещала:
– Я быстро.
И пошла переодеваться и собирать сумку.
– Когда мы будем в Каньонвиле, – крикнул он ей сквозь дверь спальни, – можете говорить всем, что я ваш двоюродный брат.
– У меня нет двоюродных братьев.
Она открыла шкаф и вытащила рюкзачок. Вот опять в ее жизни что-то происходит впервые: первая поездка за пределы штата и первый полет на самолете.
– Тогда скажите, что я ваш парень.
– Это вы хорошо придумали, – откликнулась она. – Тут уж мне все сразу поверят.
Манч порылась в вещах и достала черную кожаную куртку, байкерскую косуху, которую когда-то называла своей «шкурой». Сквозь дверь она слышала, как он говорит по телефону, повторяя время вылета и номера рейсов. Потом он сказал «спасибо», повесил трубку и снова обратился к ней:
– Значит, и это не пройдет? А почему?
– А потому, что у вас просто на лбу написано «коп»! – крикнула она в ответ.
Она натянула джинсы, черную футболку и старые сапоги на шнуровке. Встряхнув косуху, разложила ее на кровати. «Шкуру» она переделала сама, нашив поверх нее куртку «Ливайс» с отрезанными рукавами. На спине были пристрочены крылья «Харли-Дэвидсон», а поверх одного из нагрудных карманов – табличка с ее фамилией. Левее нижних пуговиц была круглая нашивка с вышитой змеей и словами «Не вздумай наступить на меня». Она заметила, что от куртки припахивает. Наверное, раньше она просто не обращала на это внимания: по правилам стирать куртки не полагалось. Она надела ее и вышла на кухню.
– Вы словно стали на пять дюймов выше и на двадцать фунтов тяжелее, – сказал Блэкстон.
– Все дело в том, как держишься, – ответила она, повязывая на лоб красную бандану.
– Первый самолет на Медфорд вылетает завтра утром, – сказал он. – Вот информация о рейсах.
Она снова позвонила в «Гадюшник». Когда Деб подошла к телефону, Манч объявила:
– Я приезжаю.
– Отлично. Когда?
Она посмотрела в его записи.
– В одиннадцать пятнадцать завтра утром.
– Мы тебя встретим. Сколько сможешь пробыть?
– До конца уикенда точно. Значит, твой старик был в Лос-Анджелесе?
– Где он только не был. Хочу поскорее тебя с ним познакомить.
– Ага, я тоже хочу познакомиться, – сказала Манч. Она нажала на рычаг и сообщила Блэкстону. – Они встретят меня в аэропорту.
– «Они»?
– Деб и еще одна наша приятельница, Роксана.
Он взял ее за руку.
– Надеюсь, мне не нужно вас предупреждать, чтобы вы не сорвали арест, предостерегая своих подруг.
– Арест арестом, но мне нужен шанс вытянуть оттуда девчонок, – ответила она.
Он кивнул.
– Посмотрим, насколько сильно они влипли. Я не могу гарантировать, что они в безопасности.
– Послушайте, имейте совесть. Вы ищете убийц. Парней, которые стреляют в копов. Самое преступное, что делают мои подруги, – курят травку и пьют с байкерами. Зачем ломать им жизнь и сажать в тюрьму?
– А если они в этом замешаны?
– Ни в коем случае, – заявила она. – Вы не знаете их так, как знаю я.
Она забросила на плечо рюкзачок.
– Вы готовы? – спросил он.
– Куда мы теперь?
– Хочу заехать в больницу, а потом поедем ко мне домой.
«Одному из нас сегодня определенно предстоит провести ночь на диване», – не без ехидства подумала Манч.
Следующим утром они поставили машину на большой крытой стоянке при аэровокзале. До рейса оставался еще час. Блэкстон извинился и ушел звонить. Манч направилась к магазину подарков, где была целая секция с сувенирами Диснейленда. Она выбрала часы с Микки-Маусом. В отделе открыток она нашла поздравление с днем рождения, подходящее для маленького мальчика, и отнесла обе покупки к прилавку.
– У вас есть подарочная упаковка? – спросила она пожилую женщину за кассовым аппаратом.
– Нет, милочка.
– А если перевязать вот этим? – поинтересовалась Манч, указывая на нарядные ленты для волос.
– Они стоят по доллару, – ответила женщина. – Дороговато для упаковки.
– Ничего. За ценой не постоим.
Манч вспомнилась миссис Скотт, укорявшая ее в недостаточной «финансовой ответственности».
– Это – вашему сыну? – спросила кассирша.
– Почти. Сыну моей подруги.
– Вы давно его не видели?
– Около года, – ответила Манч. Вряд ли стоит пускаться в рассказы о том, как она попала в тюрьму и завязала с героином.
Женщина отсчитала сдачу и помогла Манч завязать бант на коробке с часами.
– Здорово получилось, – сказала Манч. – Спасибо.
– Приятного вам отдыха, милочка, – пожелала женщина.
Блэкстон все еще говорил по телефону.
– Я куплю билеты, – негромко предложила она. Он протянул ей пачку купюр. Она отдала половину обратно. – Я сама за себя заплачу.
Манч встала в очередь, наблюдая за тем, как люди впереди нее покупают билеты и сдают багаж. К тому времени, как подошла ее очередь, она уже освоила всю процедуру.
– Два билета до Медфорда, пожалуйста. Туда и обратно.
– Сколько чемоданов? – спросила кассир.
– Только ручной багаж, – ответила она, чувствуя себя бывалым путешественником.
– В салон для курящих или для некурящих?
– Для курящих.
– У окна или у прохода?
– У окна.
– Спасибо, что выбрали наш рейс.
– Пожалуйста.
Она отошла от стойки, прижимая к груди билеты в картонной папочке, и поняла, что все это время боялась вздохнуть.
Блэкстон подошел к ней.
– Все в порядке? – осведомился он.
– Да. Как ваш напарник?
– Говорят, ему немного лучше, но все еще без сознания.
Через тридцать минут стюардесса объявила о начале посадки. Манч и Блэкстон присоединились к остальным пассажирам и поднялись на борт.
Их места оказались ближе к хвостовой части самолета. Пробираясь по узкому центральному проходу, она вспомнила сцену из «Деревенщин Беверли», где Джед и его родня впервые летят на самолете. Когда самолет набирал скорость перед взлетом, деревенщины решили, что попали на очень быстрый автобус. Зрители в студии радостно засмеялись, потому что знали, что будет дальше. Манч пообещала себе, что, когда самолет оторвется от земли, она зевнет от скуки.
Они сели на соседние места, убрали сумки и пристегнули ремни.
Самолет с рокотом побежал по взлетной полосе, набирая скорость. Она посмотрела на других пассажиров, выискивая на лицах признаки волнения. Некоторые стиснули подлокотники и закрыли глаза, но по большей части ее спутники оставались спокойны. Самолет оторвался от земли рывком, от которого у нее свело желудок. Она небрежно посмотрела в окно – и широко зевнула.
Когда они взлетели, стюардесса объяснила, как следует вести себя в случае аварийной ситуации. Манч внимательно слушала, наваливаясь на ремни безопасности.
– Первый раз летите? – спросил Блэкстон.
– Настолько заметно, да?
– Обычно на инструктаж никто не обращает внимания, – пояснил он.
– Мне сдается, это может очень пригодиться.
– Тут вы правы.
Стюардесса закончила объяснения, и все пассажиры приготовились пару часов поскучать. Манч смотрела в иллюминатор, пока облака не скрыли землю.
Номер «Нэшнл Джиографик» торчал из кармана на чехле переднего кресла. Она извлекла его оттуда. На обложке была изображена эволюционная лестница: классическая серия рисунков, начинающаяся с обезьяны на четвереньках и заканчивающаяся человеком прямостоящим, общеизвестным Homo erectus. Манч подумала, как бы Деб потешалась над этим термином. Сопроводительная статья была написана антропологом и носила название «Человек общающийся». Манч с интересом ее прочитала.
– Как дела у вашего напарника? – спросила она.
– Что вы об этом знаете?
– Только то, что показали по телевизору. Он поправится?
– Пока неизвестно.
– Мне очень жаль. Мне показалось, он был хороший парень.
– Он им остается и сейчас.
– Конечно.
– Что вы знаете об этом деле? – спросил после паузы Блэкстон.
– Это – долгая история, – ответила она.
Блэкстон положил руки на стол перед собой.
– Почему бы вам не рассказать ее с начала?
Отличное предложение, только вот где эта история начинается? Интересно ли ему будет услышать о ее безрадостном детстве и нелегкой юности? Или история началась восемь месяцев назад, когда она, так сказать, возродилась к новой жизни и с изумлением узнала о существовании совершенно иных отношений между людьми, совершенно иных ценностей? Вряд ли это может иметь для него значение. Он – коп. Она набрала в легкие воздуха и начала:
– В прошлую пятницу мой приятель Джон Гарилло навестил меня на работе. Спустя несколько часов он уже был мертв.
– Почему вы не пришли к нам раньше?
– Мне было нечего сказать, – ответила она.
– Но теперь, оказавшись под арестом, вы вдруг вспомнили нечто такое, что поможет следствию.
– Дело совсем в другом. – Она встала и отошла к окну. – Я с самого начала хотела, чтобы убийцу Слизняка поймали.
– Слизняка? – переспросил Блэкстон, доставая свою записную книжку.
– Так мы его называли. Слизняк Джон.
Манч смотрела в окно. Жалко, что приходится говорить не с другим копом, тем, кого ранили.
– И вы связались со мной, потому что…
– Потому что вам нужна моя помощь, – заявила она.
– А что нужно вам? – поинтересовался он.
– Лучше спросите, чего мне не нужно. Так вот – мне не нужно, чтобы в одну неделю убивали столько людей. Тем более моих знакомых.
– Я вас слушаю.
– Насколько я понимаю, – сказала она, – в последние дни то и дело где-нибудь стреляли. Вот и вашего напарника подстрелили тоже. – Манч многое успела обдумать, времени для размышлений было достаточно. Она была почти уверена, что смогла восстановить последовательность событий, которые привели к убийству Слизняка и той пары в Венис, – все это звенья одной цепи. Вывод она сделала такой: в ФБР знали, где находится оружие, – и не спешили с арестами. Значит, федералы виноваты не меньше других, а ведь им положено быть хорошими ребятами! Она еще раз вздохнула, набираясь мужества, и разом выложила Блэкстону всю правду: – Судя по документам, которые попали ко мне в руки, этой стрельбы можно было избежать.
– Что это за документы?
– Фотографии, докладные записки отделов.
– Каких отделов?
– Фэбээровских. Вытащите меня отсюда, и я их вам покажу. А потом мы сможем придумать, как действовать дальше.
– Давайте не будем забегать вперед.
– Не будем так не будем, – согласилась она. – Но отсюда вы меня заберите.
В коридоре у зала судебных заседаний номер 212 Блэкстон догнал Криса Хоуга. Крис был районным прокурором почти столько лет, сколько Блэкстон проработал в полиции.
– Привет, Джигсо! – сказал Хоуг. – Ты сегодня даешь показания?
– Нет. Я расследую одно дело, и мне нужно попросить об одолжении.
– Ордер на обыск?
– Судебное постановление об освобождении свидетельницы из-под ареста. Она наверху.
– Когда оно тебе нужно?
– А когда ты сможешь его подготовить?
Хоуг схватил его за руку и потащил к лифту.
– А за что ее задержали?
– Якобы за нарушение правил условного заключения; но это только предлог.
– А кто ее инспектор?
– Оливия Скотт, – ответил Блэкстон.
Хоуг покачал головой.
– Рано или поздно эта сучка подведет власти под суд, попомни мои слова.
Секретарь Хоуга напечатала судебное постановление. Хоуг отнес его к судье и собрал нужные подписи и печати. Сержант отделения предварительного заключения заставил Манч расписаться за возвращенное имущество. Ему не сразу удалось найти конверт с ее ключами, бумажником и деньгами. К четырем часам Манч снова стала свободной женщиной.
– Куда теперь? – спросил Блэкстон.
– В Инглвуд. Мне надо перемолвиться словечком с Лайзой Слокем.
На Прибрежном шоссе оказалась пробка, в которой, согласно сообщению радио, машины тащились бампер к бамперу до самого аэропорта. Машина Блэкстона была без полицейских опознавательных знаков, зато с крепящейся на магните мигалкой и сиреной. С их помощью он расчищал себе путь.
Пока они пробирались по заполненным машинами дорожным полосам, Манч на поворотах хваталась за ручки, укрепленные на приборном щитке.
Она рассказала ему, как Клер Донавон допрашивала ее, а потом посадила в тюрьму.
– Чего я не понимаю, – добавила Манч, когда они наконец съехали с шоссе в Инглвуде, – так это откуда она узнала, кто я.
– А как вам кажется? – спросил Блэкстон.
– Мне кажется, что у кого-то слишком длинный язык – и у него на кону большая ставка; ему нет дела до того, кто при этом пострадает.
Входная дверь дома Лайзы Слокем была распахнута настежь, калитка открыта. Перед калиткой стоял белый «бьюик-Ривьера».
Манч и Блэкстон вышли из машины и направились к дому.
Худой хорошо одетый белый мужчина лет шестидесяти появился на пороге. На крыльце он остановился, качая головой и глядя на приближающихся Манч и Блэкстона с интересом.
– Я пока не готов показывать дом, – сказал он. – Последняя жилица оставила после себя ужасный беспорядок.
– Она переехала? – спросила Манч. Она догадалась, что перед ней хозяин дома. – Куда?
– Даже если бы и знал, так не сказал бы.
Блэкстон показал упрямцу свой значок, однако на того трудно было произвести впечатление.
– Она предупредила меня об отъезде две недели назад, – сказал он. – Я вопросов не задавал. Однако странно. Она оставила всю свою мебель и, судя по всему, почти всю их одежду,
– Можно мне посмотреть? – спросила Манч.
Хозяин пожал плечами.
– Что ж, смотрите.
Она прежде всего прошла в комнату девочек. В комнате царил беспорядок – поди разберись! – но ей показалось, что кое-какие вещи исчезли. Она поискала любимый камешек Джилл, однако его не было. Открыла шкаф: исчезла выстиранная ею одежда. И коробка для игры в переодевание тоже.
Они уехали.
Она вернулась в гостиную. Ее мысли путались и метались, мешая сосредоточиться. Она потерла грудь, будто это могло помочь избавиться от камня на сердце.
«Пожалуйста, Боже! Пожалуйста! Пусть с ней все будет в порядке!»
Ее глаза наполнились слезами досады. Она обо что-то споткнулась. Погремушка Эйши. Манч подняла ее и провела пальцем по словам: «Папина дочка».
Они вышли во двор. Блэкстон предполагал, что какие-то сведения можно найти в Управлении автомобильным транспортом. Хорошо бы также составить словесные портреты.
– Надо обязательно поговорить с соседями, – сказал он Манч. – Вдруг кто-то из них знает, куда они уехали.
– Нет, – возразила она, хватая его за локоть. – Не будем терять времени. Поехали ко мне на работу. Я спрятала те бумаги, о которых вам рассказала, у себя в машине.
Когда они подъехали к «Весельчаку Джеку», мастерская уже была закрыта. Манч это не пугало – стоянка при мастерской не запиралась. Однако ее постигло разочарование: машина со стоянки исчезла. Второй раз за последние два часа у нее появилось тошнотворное чувство, что ее обокрали. Тут уж ничего не поделаешь, она бессильна. Манч повернулась к Блэкстону.
– Наверное, ее увезли фэбээровцы. Вы можете попасть к ним на стоянку конфискованных машин?
Блэкстон заправил рубашку под ремень и поддернул брюки. Манч показалось, что он тянет с ответом.
– Не без труда, – сказал он. – У вас ничего не было, кроме этих документов?
– Было, – ответила она. – Отвезите меня ко мне домой. Я должна кое-куда позвонить.
А еще она должна переодеться, ей осточертел вчерашний грязный комбинезон.
– Поехали, – согласился он.
По дороге она пересказала ему содержание пропавших бумаг – все, что запомнила. Описала планы, списки, в которых так часто фигурировало имя Такса, фотографии Джеймса, разговаривающего с мужчиной в костюме. Джеймс, пояснила она, это парень в наколках, приезжавший со Слизняком к ней в мастерскую. Блэкстона особенно заинтересовал доклад ФБР: он попросил ее уточнить формулировки.
К ней в квартиру они попали уже в семь часов. Манч отперла входную дверь, открыла ее и включила свет.
– Как у вас славно, – сказал Блэкстон.
Она скинула грязные рабочие ботинки у порога.
– Похоже, вас это удивляет.
– Нисколько, – соврал он.
Она выразительно промолчала.
– Кому вы собираетесь звонить? – спросил он.
– Нашей с Лайзой общей подруге.
Манч набрала номер «Гадюшника» и попросила снявшего трубку бармена позвать Деб. Очень скоро в трубке раздались громкие приветственные крики Деб. Манч пришлось отодвинуть трубку от уха.
– Привет.
– Так ты приезжаешь, что ли? – спросила Деб.
– Я ищу Лайзу, – сказала Манч.
– Зачем тебе эта свинья?
Манч понизила голос:
– Она меня кинула.
Блэкстон вопросительно выгнул бровь. Манч повернулась к нему спиной.
– Пора бы тебе понять, что этой шлюхе доверять не надо, – сказала Деб. – Она только о себе думает.
– Я в этом начала убеждаться.
– Жалко девочек, – добавила Деб. – Они нужны этой суке, только чтоб на них пособие получать.
– А теперь она заполучила еще малышку, – поддакнула Манч.
– Ага, точно. И при первой же возможности сбагрила ее своему старику.
– Своему старику? – переспросила Манч.
– Да, Джеймсу.
Манч зажала переносицу пальцами, сдерживая стон. Она не верила своим ушам и повторила:
– Эйша у Джеймса?
– Угу, а он едет сюда.
– И когда вы его ждете?
– Завтра. Он с Таксом.
Манч прикрыла трубку ладонью и повернулась к Блэкстону:
– Нам надо ехать в Орегон.
Он начал было что-то говорить, но она приложила палец к губам, призывая его к молчанию. Деб она спросила:
– Ты еще там побудешь?
– Конечно, буду, – подтвердила Деб.
Закончив разговор, Манч вопросительно посмотрела на Блэкстона.
– Что вы имели в виду, говоря «нам»? – осведомился он.
– Только то, что без меня у вас толку не выйдет, – ответила она.
– Хорошо, поедем вместе, – не стал противиться он.
– Что-то вы слишком легко согласились.
– У нас общая цель, верно? – отозвался он.
Она кивнула, чувствуя себя довольно неловко. Желание поймать убийцу Слизняка для нее уже не стояло на первом месте.
Догадавшись, что она чего-то недоговаривает, Блэкстон спросил:
– Что Лайза у вас забрала?
– А?
– Вы сказали, что Лайза вас кинула.
– А, ну… Это просто типа оборот такой, ясно? Не берите в голову. – Она поймала себя на том, что заговорила, как раньше, – на уличном сленге. – Я хотела сказать, она мне задолжала.
– Задолжала что?
– Объяснение.
Блэкстон прекратил расспросы. Может, поверил?
– Я позвоню в аэропорт и узнаю, когда ближайший рейс, – предложил он.
Она вытащила телефонный справочник, положила его рядом с телефоном и пообещала:
– Я быстро.
И пошла переодеваться и собирать сумку.
– Когда мы будем в Каньонвиле, – крикнул он ей сквозь дверь спальни, – можете говорить всем, что я ваш двоюродный брат.
– У меня нет двоюродных братьев.
Она открыла шкаф и вытащила рюкзачок. Вот опять в ее жизни что-то происходит впервые: первая поездка за пределы штата и первый полет на самолете.
– Тогда скажите, что я ваш парень.
– Это вы хорошо придумали, – откликнулась она. – Тут уж мне все сразу поверят.
Манч порылась в вещах и достала черную кожаную куртку, байкерскую косуху, которую когда-то называла своей «шкурой». Сквозь дверь она слышала, как он говорит по телефону, повторяя время вылета и номера рейсов. Потом он сказал «спасибо», повесил трубку и снова обратился к ней:
– Значит, и это не пройдет? А почему?
– А потому, что у вас просто на лбу написано «коп»! – крикнула она в ответ.
Она натянула джинсы, черную футболку и старые сапоги на шнуровке. Встряхнув косуху, разложила ее на кровати. «Шкуру» она переделала сама, нашив поверх нее куртку «Ливайс» с отрезанными рукавами. На спине были пристрочены крылья «Харли-Дэвидсон», а поверх одного из нагрудных карманов – табличка с ее фамилией. Левее нижних пуговиц была круглая нашивка с вышитой змеей и словами «Не вздумай наступить на меня». Она заметила, что от куртки припахивает. Наверное, раньше она просто не обращала на это внимания: по правилам стирать куртки не полагалось. Она надела ее и вышла на кухню.
– Вы словно стали на пять дюймов выше и на двадцать фунтов тяжелее, – сказал Блэкстон.
– Все дело в том, как держишься, – ответила она, повязывая на лоб красную бандану.
– Первый самолет на Медфорд вылетает завтра утром, – сказал он. – Вот информация о рейсах.
Она снова позвонила в «Гадюшник». Когда Деб подошла к телефону, Манч объявила:
– Я приезжаю.
– Отлично. Когда?
Она посмотрела в его записи.
– В одиннадцать пятнадцать завтра утром.
– Мы тебя встретим. Сколько сможешь пробыть?
– До конца уикенда точно. Значит, твой старик был в Лос-Анджелесе?
– Где он только не был. Хочу поскорее тебя с ним познакомить.
– Ага, я тоже хочу познакомиться, – сказала Манч. Она нажала на рычаг и сообщила Блэкстону. – Они встретят меня в аэропорту.
– «Они»?
– Деб и еще одна наша приятельница, Роксана.
Он взял ее за руку.
– Надеюсь, мне не нужно вас предупреждать, чтобы вы не сорвали арест, предостерегая своих подруг.
– Арест арестом, но мне нужен шанс вытянуть оттуда девчонок, – ответила она.
Он кивнул.
– Посмотрим, насколько сильно они влипли. Я не могу гарантировать, что они в безопасности.
– Послушайте, имейте совесть. Вы ищете убийц. Парней, которые стреляют в копов. Самое преступное, что делают мои подруги, – курят травку и пьют с байкерами. Зачем ломать им жизнь и сажать в тюрьму?
– А если они в этом замешаны?
– Ни в коем случае, – заявила она. – Вы не знаете их так, как знаю я.
Она забросила на плечо рюкзачок.
– Вы готовы? – спросил он.
– Куда мы теперь?
– Хочу заехать в больницу, а потом поедем ко мне домой.
«Одному из нас сегодня определенно предстоит провести ночь на диване», – не без ехидства подумала Манч.
Следующим утром они поставили машину на большой крытой стоянке при аэровокзале. До рейса оставался еще час. Блэкстон извинился и ушел звонить. Манч направилась к магазину подарков, где была целая секция с сувенирами Диснейленда. Она выбрала часы с Микки-Маусом. В отделе открыток она нашла поздравление с днем рождения, подходящее для маленького мальчика, и отнесла обе покупки к прилавку.
– У вас есть подарочная упаковка? – спросила она пожилую женщину за кассовым аппаратом.
– Нет, милочка.
– А если перевязать вот этим? – поинтересовалась Манч, указывая на нарядные ленты для волос.
– Они стоят по доллару, – ответила женщина. – Дороговато для упаковки.
– Ничего. За ценой не постоим.
Манч вспомнилась миссис Скотт, укорявшая ее в недостаточной «финансовой ответственности».
– Это – вашему сыну? – спросила кассирша.
– Почти. Сыну моей подруги.
– Вы давно его не видели?
– Около года, – ответила Манч. Вряд ли стоит пускаться в рассказы о том, как она попала в тюрьму и завязала с героином.
Женщина отсчитала сдачу и помогла Манч завязать бант на коробке с часами.
– Здорово получилось, – сказала Манч. – Спасибо.
– Приятного вам отдыха, милочка, – пожелала женщина.
Блэкстон все еще говорил по телефону.
– Я куплю билеты, – негромко предложила она. Он протянул ей пачку купюр. Она отдала половину обратно. – Я сама за себя заплачу.
Манч встала в очередь, наблюдая за тем, как люди впереди нее покупают билеты и сдают багаж. К тому времени, как подошла ее очередь, она уже освоила всю процедуру.
– Два билета до Медфорда, пожалуйста. Туда и обратно.
– Сколько чемоданов? – спросила кассир.
– Только ручной багаж, – ответила она, чувствуя себя бывалым путешественником.
– В салон для курящих или для некурящих?
– Для курящих.
– У окна или у прохода?
– У окна.
– Спасибо, что выбрали наш рейс.
– Пожалуйста.
Она отошла от стойки, прижимая к груди билеты в картонной папочке, и поняла, что все это время боялась вздохнуть.
Блэкстон подошел к ней.
– Все в порядке? – осведомился он.
– Да. Как ваш напарник?
– Говорят, ему немного лучше, но все еще без сознания.
Через тридцать минут стюардесса объявила о начале посадки. Манч и Блэкстон присоединились к остальным пассажирам и поднялись на борт.
Их места оказались ближе к хвостовой части самолета. Пробираясь по узкому центральному проходу, она вспомнила сцену из «Деревенщин Беверли», где Джед и его родня впервые летят на самолете. Когда самолет набирал скорость перед взлетом, деревенщины решили, что попали на очень быстрый автобус. Зрители в студии радостно засмеялись, потому что знали, что будет дальше. Манч пообещала себе, что, когда самолет оторвется от земли, она зевнет от скуки.
Они сели на соседние места, убрали сумки и пристегнули ремни.
Самолет с рокотом побежал по взлетной полосе, набирая скорость. Она посмотрела на других пассажиров, выискивая на лицах признаки волнения. Некоторые стиснули подлокотники и закрыли глаза, но по большей части ее спутники оставались спокойны. Самолет оторвался от земли рывком, от которого у нее свело желудок. Она небрежно посмотрела в окно – и широко зевнула.
Когда они взлетели, стюардесса объяснила, как следует вести себя в случае аварийной ситуации. Манч внимательно слушала, наваливаясь на ремни безопасности.
– Первый раз летите? – спросил Блэкстон.
– Настолько заметно, да?
– Обычно на инструктаж никто не обращает внимания, – пояснил он.
– Мне сдается, это может очень пригодиться.
– Тут вы правы.
Стюардесса закончила объяснения, и все пассажиры приготовились пару часов поскучать. Манч смотрела в иллюминатор, пока облака не скрыли землю.
Номер «Нэшнл Джиографик» торчал из кармана на чехле переднего кресла. Она извлекла его оттуда. На обложке была изображена эволюционная лестница: классическая серия рисунков, начинающаяся с обезьяны на четвереньках и заканчивающаяся человеком прямостоящим, общеизвестным Homo erectus. Манч подумала, как бы Деб потешалась над этим термином. Сопроводительная статья была написана антропологом и носила название «Человек общающийся». Манч с интересом ее прочитала.