В верхней части линованного листа она написала «СПИСОК». В правом верхнем углу вывела число и уставилась на него. В конце месяца у Буги будет день рождения. Она уже год не видела Деб и ее сына. Смогут ли они с Деб по-прежнему читать мысли друг друга? Будут ли, как раньше, друг за друга заканчивать фразу? И Буги… Боже! Какие воспоминания у него остались?
Она написала в центре страницы «Самая вкусная шоколадка», а чуть ниже – «Каньонвиль», и закрыла блокнот.
В квартире было слишком тихо. Она включила телевизор. Там шли одиннадцатичасовые новости. Диктор говорил что-то о снайпере на шоссе. Она остановилась перед телевизором, глядя, как эвакуатор увозит синий пикап. Потом изображение переключилось на полицейский участок округа Пасифик, где женщина, которую в субтитрах назвали сержантом Лопес, зачитала официальное заявление.
«Полиция Лос-Анджелеса расследует перестрелку, произошедшую сегодня после полудня на южном направлении шоссе в Сан-Диего, на автостраде четыреста пять, около развязки Санта-Моника. Убитый – белый мужчина в возрасте около тридцати лет, рост шесть футов, телосложение обычное. Если убитого не удастся опознать, то к концу этой недели следственный отдел распространит его фотографию. На данный момент у полиции нет сведений относительно нападавших или мотивов нападения».
На экране появилось изображение телерепортера. Ветер трепал волосы женщины, которую снимали на фоне стоянки полицейских автомобилей. Глядя прямо в камеру, она прижимала одну руку к уху, а во второй держала микрофон.
– Полиция сообщает, что это уже третье убийство на шоссе, совершенное незаконной военизированной группировкой. Власти пока молчат о том, какие меры приняты для предотвращения подобных преступлений в будущем. Просьба ко всем, кто располагает какими-то сведениями о недавнем инциденте, незамедлительно связаться с полицией. Если вы ехали по автостраде на Сан-Диего сегодня примерно в пятнадцать тридцать и видели что-то необычное, позвоните, пожалуйста, по телефону, который сейчас появится у вас на экране.
По телевизионной картинке пробежали цифры телефонного номера.
– Это была Шина Морал из Калвер-Сити. Джерри?
– Перейдем к другим новостям, – жизнерадостно сообщил седовласый ведущий. – Полиция расследует сегодняшнее двойное убийство в Венис-Бич. Тела обнаружил днем местный торговец. Нам сообщили, что мужчина и женщина, опознанные как Синтия Руис, двадцати одного года, и Хесус Гусман, двадцати двух лет, были скорее всего застрелены этим утром.
Манч уставилась на экран: ну конечно, Хэмптон! Детективов, ведущих дело, было легко опознать по темным спортивным курткам и золотым значкам. Один был высокий красивый белый мужчина – воплощенное молчаливое превосходство. Она встречала парней такого типа. Он шел мимо репортеров и зевак с серьезной миной, решительно отмахиваясь от вопросов. Второй следователь, толстячок-латиноамериканец, был, кажется, из тех копов, у которых всегда шутка наготове. Такие не стремятся никого подавить своим авторитетом. Она вспомнила Мейса Сент-Джона, детектива из отдела по расследованию убийств, который пытался когда-то за ней ухаживать. Может быть, пора ему позвонить? Она снова посмотрела на экран телевизора.
«Итак, реальность вот-вот навалится на меня, – подумала она. – Неважно – готова я к тому или нет».
8
9
Она написала в центре страницы «Самая вкусная шоколадка», а чуть ниже – «Каньонвиль», и закрыла блокнот.
В квартире было слишком тихо. Она включила телевизор. Там шли одиннадцатичасовые новости. Диктор говорил что-то о снайпере на шоссе. Она остановилась перед телевизором, глядя, как эвакуатор увозит синий пикап. Потом изображение переключилось на полицейский участок округа Пасифик, где женщина, которую в субтитрах назвали сержантом Лопес, зачитала официальное заявление.
«Полиция Лос-Анджелеса расследует перестрелку, произошедшую сегодня после полудня на южном направлении шоссе в Сан-Диего, на автостраде четыреста пять, около развязки Санта-Моника. Убитый – белый мужчина в возрасте около тридцати лет, рост шесть футов, телосложение обычное. Если убитого не удастся опознать, то к концу этой недели следственный отдел распространит его фотографию. На данный момент у полиции нет сведений относительно нападавших или мотивов нападения».
На экране появилось изображение телерепортера. Ветер трепал волосы женщины, которую снимали на фоне стоянки полицейских автомобилей. Глядя прямо в камеру, она прижимала одну руку к уху, а во второй держала микрофон.
– Полиция сообщает, что это уже третье убийство на шоссе, совершенное незаконной военизированной группировкой. Власти пока молчат о том, какие меры приняты для предотвращения подобных преступлений в будущем. Просьба ко всем, кто располагает какими-то сведениями о недавнем инциденте, незамедлительно связаться с полицией. Если вы ехали по автостраде на Сан-Диего сегодня примерно в пятнадцать тридцать и видели что-то необычное, позвоните, пожалуйста, по телефону, который сейчас появится у вас на экране.
По телевизионной картинке пробежали цифры телефонного номера.
– Это была Шина Морал из Калвер-Сити. Джерри?
– Перейдем к другим новостям, – жизнерадостно сообщил седовласый ведущий. – Полиция расследует сегодняшнее двойное убийство в Венис-Бич. Тела обнаружил днем местный торговец. Нам сообщили, что мужчина и женщина, опознанные как Синтия Руис, двадцати одного года, и Хесус Гусман, двадцати двух лет, были скорее всего застрелены этим утром.
Манч уставилась на экран: ну конечно, Хэмптон! Детективов, ведущих дело, было легко опознать по темным спортивным курткам и золотым значкам. Один был высокий красивый белый мужчина – воплощенное молчаливое превосходство. Она встречала парней такого типа. Он шел мимо репортеров и зевак с серьезной миной, решительно отмахиваясь от вопросов. Второй следователь, толстячок-латиноамериканец, был, кажется, из тех копов, у которых всегда шутка наготове. Такие не стремятся никого подавить своим авторитетом. Она вспомнила Мейса Сент-Джона, детектива из отдела по расследованию убийств, который пытался когда-то за ней ухаживать. Может быть, пора ему позвонить? Она снова посмотрела на экран телевизора.
«Итак, реальность вот-вот навалится на меня, – подумала она. – Неважно – готова я к тому или нет».
8
Проснувшись на следующее утро, Манч поняла, что о походе за покупками не может быть и речи. Она потянулась к тумбочке у кровати и схватила сигарету. Тут же вспомнила, что решила больше не курить в спальне, тем более – не успев толком проснуться. Она запихала сигарету обратно в пачку.
Всю ночь ей снились странные сны: она искала что-то потерянное, но точно не знала, что именно ищет; хотела заговорить, но слова не шли с онемевшего языка; пыталась звонить по телефону, но не могла набрать номер. Она прекрасно понимала причину тревоги и беспокойства: ей необходимо точно узнать, погиб ли Слизняк. Другого выхода у нее нет.
Конечно, копы проверят отпечатки пальцев убитого в полицейской картотеке. Если это Слизняк, то они достаточно быстро это установят. Она встала с постели, прихватила сигареты и пошла на кухню ставить воду для кофе. Проходя мимо телевизора, Манч включила утренние мультфильмы и на секунду задержалась, чтобы посмотреть, как Хитрюга Койот падает с очередной скалы. А потом она приглушила звук и, набрав номер полицейского участка Венис, попросила к телефону Мейса Сент-Джона. Ей ответила дежурная: лейтенант в отпуске и не появится до конца недели. Значит, об этом припрятанном козыре можно забыть.
Она выпила две чашки кофе, достала телефонный справочник и открыла на первой странице, где были записаны телефоны местных служб.
Под рубрикой «Коронер» номеров оказалось несколько: один для звонков в обычный рабочий день, второй – для срочных сообщений и третий – для вызовов по субботам, воскресеньям и праздникам, с пяти вечера до восьми утра. Она набрала последний.
– Округ Лос-Анджелес.
– Это морг?
– Здесь не морг, – сообщил ей мужской голос. – Это – коронерская служба округа Лос-Анджелес.
– О! – сказала она, не вполне понимая, в чем тут разница. – Я просто хотела узнать, работаете ли вы сегодня. Вы открыты?
– Не для посторонних.
«Ну конечно, – подумала она. – Они не станут пускать к себе кого попало, особенно в субботу».
– Я не совсем посторонняя, – начала она, но не решилась сказать, что разыскивает пропавшего родственника.
Это не сработает. Он захочет узнать фамилию пропавшего, как давно он пропал и оставила ли она в полиции заявление об исчезновении. И, вполне понятно, коронер может также поинтересоваться, почему она, собственно, решила поискать своего родственника в морге… то есть в коронерскои службе округа Лос-Анджелес.
– Вы, наверное, из учебной группы, которая должна прийти днем? – спросил он.
Она почти не колебалась.
– Ага. В котором часу приходить?
Манч сочла, что это даже не ложь, а так, очень мелкая неправда, зато она вполне способна помочь ей попасть внутрь.
– Разве вам не дали расписание? – удивились на том конце провода.
– Нет. Э-э, извините… у меня его нет.
– Здорово. Сегодня в четыре. Надо полагать, талон для парковки вы тоже потеряли.
Манч явственно увидела, как он качает головой.
– Если он был с расписанием, то у меня его нет.
– И вы хотите работать в правоохранительных органах?
– Это моя мечта, – ответила она с чувством.
– Ладно, приезжайте. Но машину вам придется поставить на общественной стоянке.
– Ничего. Нам покажут трупы?
– Да, мы для вас приготовили полный комплект.
– Отлично. Я обязательно буду.
Она повесила трубку и только тогда вспомнила, что надо дышать. А потом сделала еще один звонок.
Когда Даниэлла подошла к телефону, Манч сказала, что дела займут у нее все утро, а возможно, и день тоже.
– У тебя все в порядке? – спросила Даниэлла. – Голос у тебя странный.
– Да, в порядке, – ответила Манч и откашлялась, пытаясь избавиться от груза застрявших в горле несказанных слов.
Они попрощались и повесили трубки. Манч подошла к платяному шкафу и просмотрела свой небогатый гардероб. Что сейчас в моде? Как бы оделась студентка, изучающая криминалистику? Она выбрала бежевые брюки, цветастую блузку и повесила на спинку стула в спальне.
После вчерашней ванны волосы у нее уже распрямились. Она стянула верхние пряди в хвост, предоставив остальным мягко падать на уши. Даниэлла заставила Манч купить всевозможную косметику, большая часть которой валялась в ящике нетронутой: сколько раз Манч ни пыталась подвести глаза и губы, но без подбадривающих реплик Даниэллы казалась сама себе вульгарной. Сейчас она аккуратно подкрасила губы и ресницы, наложила тени и румяна.
Она отыскала пару туфель, которые по цвету почти идеально подходили к брюкам. Но что делать с руками? Они совершенно не вязались с этим нарядом. Если бы на ней был ее рабочий комбинезон, они выглядели бы нормально, а сейчас казались просто грязными. Она откопала в комоде автомобильные перчатки и, морщась, натянула на руки: перчатки были из мягкой кожи, но все же чувствительно давили на многочисленные порезы и заусенцы. Перед выходом из дома она прихватила со стола блокнот, решив, что этот реквизит сделает ее больше похожей на студентку.
Помещение коронерской службы округа Лос-Анджелес располагалось к востоку от центра города. Вход в здание находился на вершине небольшого холма, и, стоя в вестибюле и глядя на указатель лифта, Манч поняла, что оказалась на третьем этаже.
– Вам помочь? – окликнули ее сзади.
– Ох! – Манч нервно обернулась и увидела охранника. Чувство вины еще увеличило привычный страх перед человеком в форме. А вдруг проникновение в морг считается преступлением? – Я ищу группу практикантов, – нашлась она наконец.
– Вы опоздали, – сказал он. – Они уже спустились вниз.
– Вниз?
– В прозекторскую, – пояснил он.
– Да-да, конечно. – Она положила пальцы на кнопку лифта. – Тогда я их догоню.
– Это не так просто, – объяснил охранник. – У нас тут меры безопасности.
У Манч засосало под ложечкой, и ее решимость снова пошатнулась. Еще не поздно повернуться и уйти. Пока она ничего страшного не сделала, просто сказала, что ищет группу практикантов, значит, даже не солгала… И тут она на себя рассердилась. Что это за трусливый голос ноет у нее в голове? Она не станет его слушать!
– Чтобы выйти на том этаже, нужен особый ключ, – сказал охранник, осматривая ее с ног до головы. – Вам не слишком жарко в перчатках, а?
Она послала охраннику самую соблазнительную улыбку, позаимствованную из арсенала Даниэллы.
– Знаете поговорку: холодные руки, горячее сердце.
Охранник расправил плечи и самодовольно заявил:
– Думаю, на этот раз мы вас простим.
Манч поправила волосы и прощебетала: «Ну какой же вы милый!» – отчаянно надеясь, что эти слова у нее прозвучат естественно. На самом деле это была коронная фраза Деб – та произносила ее тоном избалованной южной красавицы, слова текли, как мед, и очень многим мужчинам довелось в нем увязнуть.
Они спускались на лифте молча. Он продолжал на нее пялиться, но она сосредоточенно смотрела в пол. Охранник открыл двери лифта своим ключом. Выходя, она сжала ему плечо.
– Еще раз спасибо,
– Удачи, – отозвался он, кивая в ту сторону, куда ей следовало идти.
Длинный коридор, несколько закрытых кабинетов, потом – небольшой холл с расставленными вдоль стен виниловыми креслами. На кофейном столике веером разложены потрепанные номера «Хорошей хозяйки».
На стальной каталке лежал восковой манекен, покрытый пластиковой простыней, из-под которой выглядывали желтоватые ноги. Манч решила, что куклу используют как учебное пособие, вроде тех муляжей моторов, которые были у них в колледже. Откуда-то появился мужчина в белом халате и жестом фокусника сорвал простыню. На каталке Манч увидела очень точную имитацию женского тела – вплоть до волос на лобке.
Тут до нее дошло, что это вовсе не кукла, и она испуганно пролепетала:
– Она настоящая, да?
Мужчина усмехнулся и сделал пометку на листе. Манч поняла, что женщина лежит на весах. Труп весил девяносто восемь фунтов. Она посмотрела на мертвое лицо и спросила:
– От чего она умерла?
Мужчина глянул в свои записи.
– Перебрала выпивки и метаквалона. Видите, какая она истощенная? Эти алкоголики всегда так. Перестают есть и только пьют.
– Ужас, – согласилась Манч.
– Вы здесь с группой практикантов? – спросил он.
– Да. Охранник сказал, что я найду всех здесь, – ответила она.
Мужчина указал в сторону двери с толстыми резиновыми створками.
– Спасибо.
Он кивнул и вернулся к своей работе.
Створки закрылись автоматически, и Манч оказалась в помещении, в котором царила напряженно-сдержанная атмосфера. Здесь было не так холодно, как она ожидала, и стоял удушающий запах крови и сырого мяса. Ей не с чем было сравнить этот запах, но она почувствовала, что никогда его не забудет. Она прошла к группе стоявших вокруг стационарного стального стола мужчин. Они пристально смотрели в центр стола и почти не заметили ее появления.
Раздался треск – и тут она увидела еще одного мужчину в белом халате с надписью на спине: «ПАТОЛОГОАНАТОМ». В руках он держал большой садовый секатор, точь-в-точь такой, каким Джек подрезал деревья вокруг мастерской. Парень в зеленой рубашке посторонился, давая ей место, и она шагнула ближе, чтобы посмотреть, что происходит… Человек в белом халате вскрывал грудную клетку крупного чернокожего мужчины. Кожа на торсе трупа была разрезана от шеи до паха и раздвинута в стороны, открывая ребра и брюшную полость.
– Иисусе! – пробормотал парень в зеленой рубашке.
Другой парень, стоявший напротив, как-то странно покачнулся, с лица его сбежала краска – и внезапно он рухнул на пол.
Человек в белом халате ухмыльнулся. Теперь она рассмотрела имя на пластиковой карточке, приколотой к карману: патанатома звали доктор Шугармен.
Манч отвернулась, и в поле ее зрения попали весы, похожие на те, на которых в магазине взвешивают рыбу и мясо, и половники из нержавеющей стали, опущенные в емкости с фиолетовой жидкостью. Сетки сливов в цементном полу были розовыми от крови. Она сделала глубокий вдох и открыла блокнот.
Вскрытие продолжалось еще пятнадцать минут. Доктор Шугармен объяснил, почему так важно собрать кровь из сердца, проверить консистенцию печени и изучить содержимое желудка. Манч выяснила, для чего нужны половники и весы. Закончив возиться с внутренними органами, Шугармен принялся за голову. Она смотрела, как он разрезал кожу на голове сзади от уха до уха, а потом вывернул на лицо трупа.
– Вот откуда, – с мрачным юмором пояснил доктор Шугармен, – пошло выражение «глаз на ухо натянуть».
Кто-то из студентов выдавил слабый смешок. Парень в зеленом судорожно сглотнул и отвел глаза. Шугармен взял электрическую пилу «Страйкер» и распилил череп. В двух местах он сделал на кости надрезы в форме буквы V.
– Зачем я это делаю? – спросил он у Манч.
– Чтобы знать, как их сложить обратно, – ответила она.
– А, прекрасно. Собираетесь специализироваться на патанатомии?
– Я просто умею разбирать и собирать разные устройства, – ответила она.
Он открыл черепную коробку и вынул мозг. Манч невольно заинтересовалась происходящим. «Не давать воли эмоциям и не думать о трупе, как о человеке, – решила она. – Тогда не будет страшно».
Мужчина, который взвешивал в холле мертвую женщину, ввел в анатомический театр людей, одетых в темные костюмы. Манч моментально узнала в них тех двух полисменов, которых видела в новостях.
– А, господа детективы пожаловали! – сказал Шугармен. – Надеюсь, вас не смущают зрители. Практикантам выпала уникальная возможность рассмотреть входное и выходное пулевые отверстия. – Он повернулся к мужчине, который привел следователей. – Знакомьтесь с помощником коронера Дональдом Моссом. Дональд, будьте любезны.
Дональд закрепил на экране, расположенном на дальней стене, несколько рентгеновских снимков и нажал черную кнопку. Флюоресцентная лампа помигала, а потом ярко загорелась за изображениями частей скелета. На первых двух снимках был череп в двух проекциях – фронтальной и боковой.
Шугармен обратился к студентам:
– Детективы пришли сегодня, чтобы наблюдать за вскрытием жертвы убийства. С этим мы закончим потом, – сказал он, похлопав чернокожего покойника по руке.
Он велел практикантам встать перед экраном со снимками. Взяв длинную деревянную указку, он показал им участки, представляющие наибольший интерес.
– А вот здесь, – сказал он, прикасаясь указкой к фронтальному снимку черепа, – место, куда вошла пуля. – Он указал на следующий снимок. – Вот тот же череп, снятый сбоку. Пуля, летевшая с большой скоростью, нанесла много повреждений. Когда пуля проходит через твердое вещество, она создает вакуум: ее траекторию сопровождает небольшой смерч. Вспомните курс физики. Там, где возникает вакуум, материя стремительно двигается, чтобы заполнить пустоту.
– А что это за белые кусочки? – спросил кто-то из студентов.
– Хороший вопрос. Частицы свинца, отслаивающиеся от пули. – Шугармен передвинул указку к основанию черепа. – Вы хорошо видите, что выстрел в шею перебил позвоночник. Любая из этих ран была бы смертельной, но следователи заверяют меня, что выстрел в голову был первым, так что в качестве причины смерти мы запишем его.
Шугармен перешел к снимку нижней части тела.
– Мы сделали эти снимки, когда погибший был полностью одет. Видите эти круглые пятна над лобком? Можете что-то предположить?
Студенты молчали, и Шугармен объяснил сам:
– На жертве джинсы с ширинкой на пуговицах.
Чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, Манч пыталась дышать глубоко и медленно. Слизняк всегда носил брюки на пуговицах.
Шугармен кивнул Дональду.
Дональд пересек комнату и открыл двери, которые, как поняла Манч по наплывающей волне ледяного воздуха, вели в холодильную камеру. Он вывез на каталке тело. Труп был накрыт пластиковой простыней.
Шугармен снял простыню.
– Господа и дама, – сказал он, кивая Манч, – познакомьтесь с Неизвестным триста пять.
Манч глубоко вздохнула и заглянула в помутневшие карие глаза своего старого приятеля и бывшего любовника. Во рту у нее пересохло, в ушах зазвенело. Она пропустила несколько следующих фраз Шугармена. В голове билась одна мысль: «У него есть имя. У него есть имя».
– Наша первая и главная задача, – говорил доктор Шугармен, стоя над трупом, – не пропустить ни одной детали. Поскольку имело место убийство, нам нужно фиксировать каждый шаг вскрытия. В этом нам поможет Дональд, он по совместительству фотограф.
Пока Шугармен читал лекцию, Блэкстон и Алекс натянули хирургические перчатки. Блэкстон пригнулся к уху Алекса и прошептал:
– Ставлю десять долларов на то, что здоровяк не выдержит.
– Который?
– Тот, что в зеленой рубашке: он стоит возле девчонки с блокнотом.
– Играю.
Дональд шагнул вперед и сделал несколько снимков, обращая особое внимание на места ранений. Он фотографировал спереди и сбоку.
– Давайте посмотрим на выходные отверстия, – предложил Блэкстон.
Они с Алексом перевернули тело, чтобы Дональд мог сделать снимки того, что осталось от головы и шеи.
Шугармен снял с шеи Неизвестного тонкую цепочку и сказал:
– Одно ожерелье, позолоченное.
Дональд отложил фотоаппарат и сделал пометку в своей папке. Он вышел из комнаты и вернулся с большой картонной коробкой, которую поставил рядом с трупом.
Блэкстон обратил внимание на то, что единственную присутствующую женщину вытеснили за пределы группы. Он увидел, как она потерла глаза затянутыми в перчатку пальцами и судорожно сглотнула. И лицо у нее было немного бледное. Может, ей хотелось выйти. Он наклонился к своему напарнику и сказал:
– Ставлю вдвое на то, что девчонка тоже не выдержит.
Алекс посмотрел в сторону женщины, которая делала пометки в своем блокноте.
– Принято, – отозвался он и снова перевел взгляд на убитого.
Неизвестный номер триста пять все еще был полностью одет. Поверх теплой толстовки с длинными рукавами натянута черная футболка с черепом и розами – эмблемой группы «Грэйтфул Дэд». На нем были джинсы «Ливайз», поношенные, но чистые. Карманы их были пусты: коронер тщательно обыскал их на месте преступления. Обыск дал немного: горстка мелочи, зажигалка «Зиппо» и почти пустой бумажник. Все это было описано и взято на хранение еще в пятницу.
Шугармен объяснял проявления трупного окоченения: оно вызвано накоплением молочной кислоты в мышцах.
– Поскольку наш труп – жертва огнестрельного оружия, то необходимо проявлять особое внимание, снимая одежду. Каждый разрыв и прожженное место следует описать. Нельзя просто разрезать рубашку.
– Это будет интересно, – прошептал Блэкстон.
– Заставив работать мышцы, – проговорил Шугармен, хватая окоченевшую руку Неизвестного, – мы можем отчасти восстановить подвижность рук.
Он помассировал плечо и бицепсы, а потом потянул руку на себя. Плечевой сустав тошнотворно затрещал.
Студент в зеленой рубашке побелел как полотно. Глаза у него закатились. Крупное тело рухнуло на пол, ударившись о пустую каталку; со звоном рассыпались хирургические инструменты. Шугармен широко ухмыльнулся. Невысокая девушка в цветастой блузке вышла из комнаты. Алекс достал двадцатку и вручил ее Блэкстону.
Лишь после того, как студента привели в чувство, каталку подняли и инструменты собрали, вскрытие продолжилось. Девушка так и не вернулась.
Труп уже был обнажен. Снятую одежду аккуратно сложили в картонную коробку. Предметы одежды укладывались в отдельные пакеты: позже серологи исследуют каждую деталь, чтобы убедиться, вся ли кровь принадлежит убитому, и попытаются найти посторонние волосы или волокна. Но сейчас все внимание было сосредоточено на теле: патологоанатом внимательно искал на нем шрамы и татуировки.
– На левой руке есть рубцы от внутривенных инъекций наркотиков, – объявил Шугармен.
Студенты сгрудились, чтобы лучше увидеть следы уколов.
– А что у него на кончиках пальцев? – спросил один из студентов.
– Краска для снятия отпечатков пальцев, – объяснил Шугармен и продолжил лекцию: в обязанности коронера входит установление личности умершего, охрана его имущества и оповещение родственников.
Затем он объяснил, что конусообразная форма отверстия в черепе позволяет судить о траектории пули, заставил каждого студента внимательно осмотреть шею и только после этого начал вскрытие.
Блэкстон подошел к коробке с одеждой. На полу валялся листок, вырванный из блокнота. Блэкстон поднял его. На бумаге были нацарапаны слова: «Его имя – Джон Гарилло».
– Черт побери! – воскликнул Блэкстон. – Алекс, скорее! Нам нужно догнать ту девицу.
Они выбежали в коридор. Дверь лифта была закрыта. Блэкстон яростно ткнул пальцем в кнопку.
– Что случилось? – спросил Алекс.
Блэкстон показал ему записку, осторожно держа ее за уголок.
– Думаешь, это та женщина с шоссе?
– Больше некому.
Дверцы лифта открылись. Они вскочили в кабину и нажали кнопку третьего этажа.
– Ну же, ну! – пробормотал Блэкстон, топая ногой и мысленно приказывая лифту двигаться быстрее.
Кабина остановилась. Вестибюль был пуст. Алекс бросился к охраннику, а Блэкстон побежал к выходу, уже понимая, что опоздал. Алекс догнал его.
– Что дальше? – спросил он.
– Иди и наблюдай за вскрытием, – решил Блэкстон. – А я отвезу листок в лабораторию, вдруг на нем есть какие-нибудь отпечатки. Проверь имя Джон Гарилло по Центральной картотеке. Встретимся в участке.
– Ладно, – согласился Алекс. – Попрошу патрульных меня подбросить.
– До встречи.
Блэкстон испытывал странное возбуждение. Это его удивило. Казалось бы, разминувшись всего на несколько секунд с важным свидетелем, он должен чувствовать в лучшем случае злость, но отнюдь не прилив энергии. И – вот дьявольщина! – он поймал себя на том, что широко улыбается.
Всю ночь ей снились странные сны: она искала что-то потерянное, но точно не знала, что именно ищет; хотела заговорить, но слова не шли с онемевшего языка; пыталась звонить по телефону, но не могла набрать номер. Она прекрасно понимала причину тревоги и беспокойства: ей необходимо точно узнать, погиб ли Слизняк. Другого выхода у нее нет.
Конечно, копы проверят отпечатки пальцев убитого в полицейской картотеке. Если это Слизняк, то они достаточно быстро это установят. Она встала с постели, прихватила сигареты и пошла на кухню ставить воду для кофе. Проходя мимо телевизора, Манч включила утренние мультфильмы и на секунду задержалась, чтобы посмотреть, как Хитрюга Койот падает с очередной скалы. А потом она приглушила звук и, набрав номер полицейского участка Венис, попросила к телефону Мейса Сент-Джона. Ей ответила дежурная: лейтенант в отпуске и не появится до конца недели. Значит, об этом припрятанном козыре можно забыть.
Она выпила две чашки кофе, достала телефонный справочник и открыла на первой странице, где были записаны телефоны местных служб.
Под рубрикой «Коронер» номеров оказалось несколько: один для звонков в обычный рабочий день, второй – для срочных сообщений и третий – для вызовов по субботам, воскресеньям и праздникам, с пяти вечера до восьми утра. Она набрала последний.
– Округ Лос-Анджелес.
– Это морг?
– Здесь не морг, – сообщил ей мужской голос. – Это – коронерская служба округа Лос-Анджелес.
– О! – сказала она, не вполне понимая, в чем тут разница. – Я просто хотела узнать, работаете ли вы сегодня. Вы открыты?
– Не для посторонних.
«Ну конечно, – подумала она. – Они не станут пускать к себе кого попало, особенно в субботу».
– Я не совсем посторонняя, – начала она, но не решилась сказать, что разыскивает пропавшего родственника.
Это не сработает. Он захочет узнать фамилию пропавшего, как давно он пропал и оставила ли она в полиции заявление об исчезновении. И, вполне понятно, коронер может также поинтересоваться, почему она, собственно, решила поискать своего родственника в морге… то есть в коронерскои службе округа Лос-Анджелес.
– Вы, наверное, из учебной группы, которая должна прийти днем? – спросил он.
Она почти не колебалась.
– Ага. В котором часу приходить?
Манч сочла, что это даже не ложь, а так, очень мелкая неправда, зато она вполне способна помочь ей попасть внутрь.
– Разве вам не дали расписание? – удивились на том конце провода.
– Нет. Э-э, извините… у меня его нет.
– Здорово. Сегодня в четыре. Надо полагать, талон для парковки вы тоже потеряли.
Манч явственно увидела, как он качает головой.
– Если он был с расписанием, то у меня его нет.
– И вы хотите работать в правоохранительных органах?
– Это моя мечта, – ответила она с чувством.
– Ладно, приезжайте. Но машину вам придется поставить на общественной стоянке.
– Ничего. Нам покажут трупы?
– Да, мы для вас приготовили полный комплект.
– Отлично. Я обязательно буду.
Она повесила трубку и только тогда вспомнила, что надо дышать. А потом сделала еще один звонок.
Когда Даниэлла подошла к телефону, Манч сказала, что дела займут у нее все утро, а возможно, и день тоже.
– У тебя все в порядке? – спросила Даниэлла. – Голос у тебя странный.
– Да, в порядке, – ответила Манч и откашлялась, пытаясь избавиться от груза застрявших в горле несказанных слов.
Они попрощались и повесили трубки. Манч подошла к платяному шкафу и просмотрела свой небогатый гардероб. Что сейчас в моде? Как бы оделась студентка, изучающая криминалистику? Она выбрала бежевые брюки, цветастую блузку и повесила на спинку стула в спальне.
После вчерашней ванны волосы у нее уже распрямились. Она стянула верхние пряди в хвост, предоставив остальным мягко падать на уши. Даниэлла заставила Манч купить всевозможную косметику, большая часть которой валялась в ящике нетронутой: сколько раз Манч ни пыталась подвести глаза и губы, но без подбадривающих реплик Даниэллы казалась сама себе вульгарной. Сейчас она аккуратно подкрасила губы и ресницы, наложила тени и румяна.
Она отыскала пару туфель, которые по цвету почти идеально подходили к брюкам. Но что делать с руками? Они совершенно не вязались с этим нарядом. Если бы на ней был ее рабочий комбинезон, они выглядели бы нормально, а сейчас казались просто грязными. Она откопала в комоде автомобильные перчатки и, морщась, натянула на руки: перчатки были из мягкой кожи, но все же чувствительно давили на многочисленные порезы и заусенцы. Перед выходом из дома она прихватила со стола блокнот, решив, что этот реквизит сделает ее больше похожей на студентку.
Помещение коронерской службы округа Лос-Анджелес располагалось к востоку от центра города. Вход в здание находился на вершине небольшого холма, и, стоя в вестибюле и глядя на указатель лифта, Манч поняла, что оказалась на третьем этаже.
– Вам помочь? – окликнули ее сзади.
– Ох! – Манч нервно обернулась и увидела охранника. Чувство вины еще увеличило привычный страх перед человеком в форме. А вдруг проникновение в морг считается преступлением? – Я ищу группу практикантов, – нашлась она наконец.
– Вы опоздали, – сказал он. – Они уже спустились вниз.
– Вниз?
– В прозекторскую, – пояснил он.
– Да-да, конечно. – Она положила пальцы на кнопку лифта. – Тогда я их догоню.
– Это не так просто, – объяснил охранник. – У нас тут меры безопасности.
У Манч засосало под ложечкой, и ее решимость снова пошатнулась. Еще не поздно повернуться и уйти. Пока она ничего страшного не сделала, просто сказала, что ищет группу практикантов, значит, даже не солгала… И тут она на себя рассердилась. Что это за трусливый голос ноет у нее в голове? Она не станет его слушать!
– Чтобы выйти на том этаже, нужен особый ключ, – сказал охранник, осматривая ее с ног до головы. – Вам не слишком жарко в перчатках, а?
Она послала охраннику самую соблазнительную улыбку, позаимствованную из арсенала Даниэллы.
– Знаете поговорку: холодные руки, горячее сердце.
Охранник расправил плечи и самодовольно заявил:
– Думаю, на этот раз мы вас простим.
Манч поправила волосы и прощебетала: «Ну какой же вы милый!» – отчаянно надеясь, что эти слова у нее прозвучат естественно. На самом деле это была коронная фраза Деб – та произносила ее тоном избалованной южной красавицы, слова текли, как мед, и очень многим мужчинам довелось в нем увязнуть.
Они спускались на лифте молча. Он продолжал на нее пялиться, но она сосредоточенно смотрела в пол. Охранник открыл двери лифта своим ключом. Выходя, она сжала ему плечо.
– Еще раз спасибо,
– Удачи, – отозвался он, кивая в ту сторону, куда ей следовало идти.
Длинный коридор, несколько закрытых кабинетов, потом – небольшой холл с расставленными вдоль стен виниловыми креслами. На кофейном столике веером разложены потрепанные номера «Хорошей хозяйки».
На стальной каталке лежал восковой манекен, покрытый пластиковой простыней, из-под которой выглядывали желтоватые ноги. Манч решила, что куклу используют как учебное пособие, вроде тех муляжей моторов, которые были у них в колледже. Откуда-то появился мужчина в белом халате и жестом фокусника сорвал простыню. На каталке Манч увидела очень точную имитацию женского тела – вплоть до волос на лобке.
Тут до нее дошло, что это вовсе не кукла, и она испуганно пролепетала:
– Она настоящая, да?
Мужчина усмехнулся и сделал пометку на листе. Манч поняла, что женщина лежит на весах. Труп весил девяносто восемь фунтов. Она посмотрела на мертвое лицо и спросила:
– От чего она умерла?
Мужчина глянул в свои записи.
– Перебрала выпивки и метаквалона. Видите, какая она истощенная? Эти алкоголики всегда так. Перестают есть и только пьют.
– Ужас, – согласилась Манч.
– Вы здесь с группой практикантов? – спросил он.
– Да. Охранник сказал, что я найду всех здесь, – ответила она.
Мужчина указал в сторону двери с толстыми резиновыми створками.
– Спасибо.
Он кивнул и вернулся к своей работе.
Створки закрылись автоматически, и Манч оказалась в помещении, в котором царила напряженно-сдержанная атмосфера. Здесь было не так холодно, как она ожидала, и стоял удушающий запах крови и сырого мяса. Ей не с чем было сравнить этот запах, но она почувствовала, что никогда его не забудет. Она прошла к группе стоявших вокруг стационарного стального стола мужчин. Они пристально смотрели в центр стола и почти не заметили ее появления.
Раздался треск – и тут она увидела еще одного мужчину в белом халате с надписью на спине: «ПАТОЛОГОАНАТОМ». В руках он держал большой садовый секатор, точь-в-точь такой, каким Джек подрезал деревья вокруг мастерской. Парень в зеленой рубашке посторонился, давая ей место, и она шагнула ближе, чтобы посмотреть, что происходит… Человек в белом халате вскрывал грудную клетку крупного чернокожего мужчины. Кожа на торсе трупа была разрезана от шеи до паха и раздвинута в стороны, открывая ребра и брюшную полость.
– Иисусе! – пробормотал парень в зеленой рубашке.
Другой парень, стоявший напротив, как-то странно покачнулся, с лица его сбежала краска – и внезапно он рухнул на пол.
Человек в белом халате ухмыльнулся. Теперь она рассмотрела имя на пластиковой карточке, приколотой к карману: патанатома звали доктор Шугармен.
Манч отвернулась, и в поле ее зрения попали весы, похожие на те, на которых в магазине взвешивают рыбу и мясо, и половники из нержавеющей стали, опущенные в емкости с фиолетовой жидкостью. Сетки сливов в цементном полу были розовыми от крови. Она сделала глубокий вдох и открыла блокнот.
Вскрытие продолжалось еще пятнадцать минут. Доктор Шугармен объяснил, почему так важно собрать кровь из сердца, проверить консистенцию печени и изучить содержимое желудка. Манч выяснила, для чего нужны половники и весы. Закончив возиться с внутренними органами, Шугармен принялся за голову. Она смотрела, как он разрезал кожу на голове сзади от уха до уха, а потом вывернул на лицо трупа.
– Вот откуда, – с мрачным юмором пояснил доктор Шугармен, – пошло выражение «глаз на ухо натянуть».
Кто-то из студентов выдавил слабый смешок. Парень в зеленом судорожно сглотнул и отвел глаза. Шугармен взял электрическую пилу «Страйкер» и распилил череп. В двух местах он сделал на кости надрезы в форме буквы V.
– Зачем я это делаю? – спросил он у Манч.
– Чтобы знать, как их сложить обратно, – ответила она.
– А, прекрасно. Собираетесь специализироваться на патанатомии?
– Я просто умею разбирать и собирать разные устройства, – ответила она.
Он открыл черепную коробку и вынул мозг. Манч невольно заинтересовалась происходящим. «Не давать воли эмоциям и не думать о трупе, как о человеке, – решила она. – Тогда не будет страшно».
Мужчина, который взвешивал в холле мертвую женщину, ввел в анатомический театр людей, одетых в темные костюмы. Манч моментально узнала в них тех двух полисменов, которых видела в новостях.
– А, господа детективы пожаловали! – сказал Шугармен. – Надеюсь, вас не смущают зрители. Практикантам выпала уникальная возможность рассмотреть входное и выходное пулевые отверстия. – Он повернулся к мужчине, который привел следователей. – Знакомьтесь с помощником коронера Дональдом Моссом. Дональд, будьте любезны.
Дональд закрепил на экране, расположенном на дальней стене, несколько рентгеновских снимков и нажал черную кнопку. Флюоресцентная лампа помигала, а потом ярко загорелась за изображениями частей скелета. На первых двух снимках был череп в двух проекциях – фронтальной и боковой.
Шугармен обратился к студентам:
– Детективы пришли сегодня, чтобы наблюдать за вскрытием жертвы убийства. С этим мы закончим потом, – сказал он, похлопав чернокожего покойника по руке.
Он велел практикантам встать перед экраном со снимками. Взяв длинную деревянную указку, он показал им участки, представляющие наибольший интерес.
– А вот здесь, – сказал он, прикасаясь указкой к фронтальному снимку черепа, – место, куда вошла пуля. – Он указал на следующий снимок. – Вот тот же череп, снятый сбоку. Пуля, летевшая с большой скоростью, нанесла много повреждений. Когда пуля проходит через твердое вещество, она создает вакуум: ее траекторию сопровождает небольшой смерч. Вспомните курс физики. Там, где возникает вакуум, материя стремительно двигается, чтобы заполнить пустоту.
– А что это за белые кусочки? – спросил кто-то из студентов.
– Хороший вопрос. Частицы свинца, отслаивающиеся от пули. – Шугармен передвинул указку к основанию черепа. – Вы хорошо видите, что выстрел в шею перебил позвоночник. Любая из этих ран была бы смертельной, но следователи заверяют меня, что выстрел в голову был первым, так что в качестве причины смерти мы запишем его.
Шугармен перешел к снимку нижней части тела.
– Мы сделали эти снимки, когда погибший был полностью одет. Видите эти круглые пятна над лобком? Можете что-то предположить?
Студенты молчали, и Шугармен объяснил сам:
– На жертве джинсы с ширинкой на пуговицах.
Чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, Манч пыталась дышать глубоко и медленно. Слизняк всегда носил брюки на пуговицах.
Шугармен кивнул Дональду.
Дональд пересек комнату и открыл двери, которые, как поняла Манч по наплывающей волне ледяного воздуха, вели в холодильную камеру. Он вывез на каталке тело. Труп был накрыт пластиковой простыней.
Шугармен снял простыню.
– Господа и дама, – сказал он, кивая Манч, – познакомьтесь с Неизвестным триста пять.
Манч глубоко вздохнула и заглянула в помутневшие карие глаза своего старого приятеля и бывшего любовника. Во рту у нее пересохло, в ушах зазвенело. Она пропустила несколько следующих фраз Шугармена. В голове билась одна мысль: «У него есть имя. У него есть имя».
– Наша первая и главная задача, – говорил доктор Шугармен, стоя над трупом, – не пропустить ни одной детали. Поскольку имело место убийство, нам нужно фиксировать каждый шаг вскрытия. В этом нам поможет Дональд, он по совместительству фотограф.
Пока Шугармен читал лекцию, Блэкстон и Алекс натянули хирургические перчатки. Блэкстон пригнулся к уху Алекса и прошептал:
– Ставлю десять долларов на то, что здоровяк не выдержит.
– Который?
– Тот, что в зеленой рубашке: он стоит возле девчонки с блокнотом.
– Играю.
Дональд шагнул вперед и сделал несколько снимков, обращая особое внимание на места ранений. Он фотографировал спереди и сбоку.
– Давайте посмотрим на выходные отверстия, – предложил Блэкстон.
Они с Алексом перевернули тело, чтобы Дональд мог сделать снимки того, что осталось от головы и шеи.
Шугармен снял с шеи Неизвестного тонкую цепочку и сказал:
– Одно ожерелье, позолоченное.
Дональд отложил фотоаппарат и сделал пометку в своей папке. Он вышел из комнаты и вернулся с большой картонной коробкой, которую поставил рядом с трупом.
Блэкстон обратил внимание на то, что единственную присутствующую женщину вытеснили за пределы группы. Он увидел, как она потерла глаза затянутыми в перчатку пальцами и судорожно сглотнула. И лицо у нее было немного бледное. Может, ей хотелось выйти. Он наклонился к своему напарнику и сказал:
– Ставлю вдвое на то, что девчонка тоже не выдержит.
Алекс посмотрел в сторону женщины, которая делала пометки в своем блокноте.
– Принято, – отозвался он и снова перевел взгляд на убитого.
Неизвестный номер триста пять все еще был полностью одет. Поверх теплой толстовки с длинными рукавами натянута черная футболка с черепом и розами – эмблемой группы «Грэйтфул Дэд». На нем были джинсы «Ливайз», поношенные, но чистые. Карманы их были пусты: коронер тщательно обыскал их на месте преступления. Обыск дал немного: горстка мелочи, зажигалка «Зиппо» и почти пустой бумажник. Все это было описано и взято на хранение еще в пятницу.
Шугармен объяснял проявления трупного окоченения: оно вызвано накоплением молочной кислоты в мышцах.
– Поскольку наш труп – жертва огнестрельного оружия, то необходимо проявлять особое внимание, снимая одежду. Каждый разрыв и прожженное место следует описать. Нельзя просто разрезать рубашку.
– Это будет интересно, – прошептал Блэкстон.
– Заставив работать мышцы, – проговорил Шугармен, хватая окоченевшую руку Неизвестного, – мы можем отчасти восстановить подвижность рук.
Он помассировал плечо и бицепсы, а потом потянул руку на себя. Плечевой сустав тошнотворно затрещал.
Студент в зеленой рубашке побелел как полотно. Глаза у него закатились. Крупное тело рухнуло на пол, ударившись о пустую каталку; со звоном рассыпались хирургические инструменты. Шугармен широко ухмыльнулся. Невысокая девушка в цветастой блузке вышла из комнаты. Алекс достал двадцатку и вручил ее Блэкстону.
Лишь после того, как студента привели в чувство, каталку подняли и инструменты собрали, вскрытие продолжилось. Девушка так и не вернулась.
Труп уже был обнажен. Снятую одежду аккуратно сложили в картонную коробку. Предметы одежды укладывались в отдельные пакеты: позже серологи исследуют каждую деталь, чтобы убедиться, вся ли кровь принадлежит убитому, и попытаются найти посторонние волосы или волокна. Но сейчас все внимание было сосредоточено на теле: патологоанатом внимательно искал на нем шрамы и татуировки.
– На левой руке есть рубцы от внутривенных инъекций наркотиков, – объявил Шугармен.
Студенты сгрудились, чтобы лучше увидеть следы уколов.
– А что у него на кончиках пальцев? – спросил один из студентов.
– Краска для снятия отпечатков пальцев, – объяснил Шугармен и продолжил лекцию: в обязанности коронера входит установление личности умершего, охрана его имущества и оповещение родственников.
Затем он объяснил, что конусообразная форма отверстия в черепе позволяет судить о траектории пули, заставил каждого студента внимательно осмотреть шею и только после этого начал вскрытие.
Блэкстон подошел к коробке с одеждой. На полу валялся листок, вырванный из блокнота. Блэкстон поднял его. На бумаге были нацарапаны слова: «Его имя – Джон Гарилло».
– Черт побери! – воскликнул Блэкстон. – Алекс, скорее! Нам нужно догнать ту девицу.
Они выбежали в коридор. Дверь лифта была закрыта. Блэкстон яростно ткнул пальцем в кнопку.
– Что случилось? – спросил Алекс.
Блэкстон показал ему записку, осторожно держа ее за уголок.
– Думаешь, это та женщина с шоссе?
– Больше некому.
Дверцы лифта открылись. Они вскочили в кабину и нажали кнопку третьего этажа.
– Ну же, ну! – пробормотал Блэкстон, топая ногой и мысленно приказывая лифту двигаться быстрее.
Кабина остановилась. Вестибюль был пуст. Алекс бросился к охраннику, а Блэкстон побежал к выходу, уже понимая, что опоздал. Алекс догнал его.
– Что дальше? – спросил он.
– Иди и наблюдай за вскрытием, – решил Блэкстон. – А я отвезу листок в лабораторию, вдруг на нем есть какие-нибудь отпечатки. Проверь имя Джон Гарилло по Центральной картотеке. Встретимся в участке.
– Ладно, – согласился Алекс. – Попрошу патрульных меня подбросить.
– До встречи.
Блэкстон испытывал странное возбуждение. Это его удивило. Казалось бы, разминувшись всего на несколько секунд с важным свидетелем, он должен чувствовать в лучшем случае злость, но отнюдь не прилив энергии. И – вот дьявольщина! – он поймал себя на том, что широко улыбается.
9
Манч выехала со стоянки в состоянии глубокой тревоги. Даже не думая о том, куда попадет, она свернула на первую же эстакаду и перестроилась на скоростную полосу. В ушах, мешая связно мыслить, все еще стоял звон. Она включила кондиционер, направив струю холодного воздуха прямо себе в лицо.
Ну и наделала она глупостей! Зачем было бросать там листок с его именем? Она вполне могла бы позвонить и оставить анонимное сообщение. Копы проверят имя по компьютеру и, может, даже выяснят адрес в Венис. Она попыталась вспомнить, прикасалась ли к чему-нибудь в морге.
Она безостановочно повторяла про себя: «Он умер. Он умер. Он умер». Из глаз лились слезы – и приносили ей облегчение.
Кто-то громко сигналил ей справа: она поняла, что заехала на чужую полосу. В спешке она крутанула руль слишком сильно. «Гранд-тур» задребезжал, подпрыгивая на неровной разделительной полосе.
– Спокойнее, – сказала она вслух и заставила себя сбросить скорость.
Сделав несколько глубоких вдохов, Манч осмотрелась, проверяя, нет ли поблизости копов.
Неподалеку возвышалась горная гряда, которую она не узнала. Вдоль дороги стояли шикарные особняки, окруженные вечнозелеными деревьями. Стрелка топлива склонялась ближе к нулю. Заметив вывеску «Арко», она съехала с автострады. Манч наполнила бак, посмотрела на карту при автозаправке и поняла, что оказалась в районе, называемом «Ла-Кресента». Она произнесла название вслух: ей понравилось, как надежно и крепко оно звучит. Пальцем она проследила дороги, по которым сможет вернуться в Валли.
В Бербанке Манч попала в пробку и, пользуясь случаем, наконец посмотрелась в зеркало. У нее потекла тушь, оставив на щеках темно-синие ручейки.
Ну и наделала она глупостей! Зачем было бросать там листок с его именем? Она вполне могла бы позвонить и оставить анонимное сообщение. Копы проверят имя по компьютеру и, может, даже выяснят адрес в Венис. Она попыталась вспомнить, прикасалась ли к чему-нибудь в морге.
Она безостановочно повторяла про себя: «Он умер. Он умер. Он умер». Из глаз лились слезы – и приносили ей облегчение.
Кто-то громко сигналил ей справа: она поняла, что заехала на чужую полосу. В спешке она крутанула руль слишком сильно. «Гранд-тур» задребезжал, подпрыгивая на неровной разделительной полосе.
– Спокойнее, – сказала она вслух и заставила себя сбросить скорость.
Сделав несколько глубоких вдохов, Манч осмотрелась, проверяя, нет ли поблизости копов.
Неподалеку возвышалась горная гряда, которую она не узнала. Вдоль дороги стояли шикарные особняки, окруженные вечнозелеными деревьями. Стрелка топлива склонялась ближе к нулю. Заметив вывеску «Арко», она съехала с автострады. Манч наполнила бак, посмотрела на карту при автозаправке и поняла, что оказалась в районе, называемом «Ла-Кресента». Она произнесла название вслух: ей понравилось, как надежно и крепко оно звучит. Пальцем она проследила дороги, по которым сможет вернуться в Валли.
В Бербанке Манч попала в пробку и, пользуясь случаем, наконец посмотрелась в зеркало. У нее потекла тушь, оставив на щеках темно-синие ручейки.