Страница:
В палате он был не один. Недоразвившийся мальчик делил «номер» с двумя не менее круто разделанными бедолагами мужского пола. Поначалу вид торчащих конечностей вызвал у Дарьи приступ тошноты, но затем она успокоилась.
– Ты с ментами? – он смотрел ей за спину.
– Нет, я одна, – Дарья, разумеется, не стала говорить о беседе с братом, справедливо полагая, что Борис очень рассердился бы, узнав, что его участие в половом воспитании брата прорекламировано.
– Что тебе от меня нужно? Дружок недоволен тем, что я остался жить?
– Знаешь, меня поразила жестокость, с которой мой сутенер обошелся с тобой. Потом по тебе проехала машина, которая гналась за нами. – Она взяла обшарпанный стул и, сев с ним рядом, склонилась к самому уху так, чтобы соседи по палате ничего не слышали. – Ты ведь просто хотел переспать со мной, правда?
– Уходи отсюда, шлюха! – выкрикнул он. – У меня нет больше денег, чтобы нанять тебя!
Дарья нагло улыбнулась невольным зрителям. Деду лет шестидесяти и ровеснику Андрея с переломанными ногами, который, судя по его сверкающим глазам, был готов запрыгнуть на нее, несмотря на сковывающий движения гипс.
– Знаешь, если бы не Сергей… Я бы могла… ты мне понравился.
Услышав такое, парень присмирел и задумался. Его тонко очерченное, почти девичье личико отражало неглубокий мысленный процесс, протекающий в травмированной черепушке. -…Просто у меня правило – не работать на выезде, вот и все.
– Тогда почему ты пришла?
– Я же сказала, ты мне понравился. И я готова подождать, пока ты поправишься.
Он не знал, что ей ответить, и лежал с минуту молча.
– Я – Андрей, – представился он.
«Плод дозрел и упал», – подумала Дарья.
– А я – Дада.
– Что? – не понял он. – Дада? Это что-то типа Сиси, Додо, Коко?
Дарья накрыла своей ладонью его руку, отчего он вздрогнул.
– Дада – это по-русски.
Парень смотрел теперь в потолок. Присутствие молодой женщины рядом было ему приятно. Она молча смотрела на него, не зная, что он выдаст в следующий момент.
– Ты действительно мне нравишься. Но только вот в больнице мне еще лежать целый месяц.
– Ты хочешь сказать, что на месяц у тебя не хватит терпения?
– У меня его уже и сейчас нет, – он резко схватил ее руку. – Хотя бы поцелуй меня.
Дарья вложила в следующие секунды все свое умение. «Пусть побесится. Дразнить мужика – это ведь тоже способ мести. Не так ли?»
Соседи по палате зааплодировали, когда их губы соприкоснулись, и не прекращали рукоплесканий до самого конца.
– Ты надолго? – справился он, когда перевел дыхание.
– Не знаю, – она улыбалась ему, и ей не нравилось, что после этого баловства он стал ей не так противен.
– Вы что, с ума сошли? – медсестра стояла в дверях и выглядела вздрюченной, словно недовольный поведением учеников преподаватель. – Девушка, прощайтесь с больным. А вы лежите тихо, иначе буду выключать свет на час раньше.
Она исчезла из дверного проема, оставив после себя тишину, наполненную уважением и трепетом.
– Я зайду еще. – Дарья чмокнула парня в щеку и, пользуясь случаем, быстренько удалилась.
– Ты узнал что-нибудь? – она села в точно такое же черное с невысокой спинкой кресло, стоявшее по другую сторону стола.
– Знаешь, чем я сейчас занимаюсь?
На столе было две пачки денег. Одна состояла из рублей, вторая из долларов, в руке же у него было зажато еще несколько купюр. Она смотрела на него выжидающе.
– Считаю, на сколько мне хватит этого, чтобы жить в Турции. Я беру трех девочек и уезжаю отсюда. Не хочешь со мной?
– Подожди, что ты узнал?
– То, что я узнал, тебе не понравится. Мне не надо было никому звонить, не надо было посылать шестерку осматривать местность и задавать вопросы соседям. Сегодня утром они сами пришли ко мне. То, что они принесли, я показывать тебе не буду, потому что ты вряд ли видела когда-нибудь такое.
– Я на четвертом курсе мединститута и, более чем уверена, видела больше твоего, – с некоторым пафосом сообщила Дарья, никак не ожидая, что это взбесит Игоря.
– Тогда на, смотри! – Он подошел к холодильнику и резко открыл дверцу. – Каково?!
Она не знала ее при жизни, но готова была поспорить, что это ее голова, голова той самой, которую привезли ночью.
– Закрой, – тихо попросила она, отворачиваясь.
– Очень хорошо! – Присоски холодильника тихо чмокнули. – Твой сраный Сережа вляпался в какое-то крупное дерьмо, и теперь, когда он еще где-то между небом и землей, я должен разгребать все это? Ни хрена подобного!
– Девочка работала на тебя?
– На меня. Знаешь, у меня, конечно, много здоровья, – он ритмично подвигал руками, как бы демонстрируя бицепсы, – но пуля, она все равно быстрее. И в одну харю мне всю эту кодлу не перебить, это не кино.
– И чего они от тебя хотели?
– Чтобы я к завтрашнему вечеру вернул им пять килограммов героина.
– Какого героина?
– А это не твоего ума дело. Меньше знаешь – крепче спишь!
– Сколько же это стоит? – Дарья не раз видела кадры по телевизору о том, как сжигают конфискованные партии наркотиков, там назывались какие-то гигантские, не подвластные здравому пониманию суммы, сравнимые с российским бюджетом. Правда, и партии были огромные, здесь же вполне конкретно: пять килограммов. Она знала, что это дорогая вещь и вводят ее в вену, но вот цена…
– Я не знаю, сколько там в оптовых ценах, но если продавать на улице, и явно не в Саратове, а в столицах, то грамм потянет на восемьдесят долларов. Если дружишь с математикой, сама можешь посчитать, во что это выйдет. Если я даже продам квартиру, машину, дачу и золотишко, мне не хватит, чтобы расплатиться. Выход один – делать ноги.
– А при чем же здесь девочка?
– Откуда я знаю про девочку? Да их, видимо, просто так таскали, для того чтобы он быстрее шевелился, а он вместо этого еще и тебя приволок. Знал же, что так будет, знал. Он прямо каждый день ныл: «Хочу денег, хочу денег», а теперь ему уже ничего не надо, ни денег, ни женщин, ни дорогих машин. Все. Кабздец. – Он достал из-под стола небольшую спортивную сумку, перетянул пачки резинками и бросил их на дно. – Жаль покидать родину, но очень жить хочется. Пока.
Он оставил ее одну посреди комнаты, в которой был холодильник, а в нем – человеческая голова.
Как только до нее дошло, что если ее сейчас возьмут, то придется очень много объяснять, Дарья вылетела следом за Кабановым.
Не задерживаясь в гостинице, она вышла на улицу и, подумав про себя об осторожности с таксистами, робко подняла руку.
Теперь, прежде чем сесть, она удостоверилась, что человек ей этот незнаком. Терять время не стоило, впереди еще встреча с Борей, который грозился прибить ее в случае отказа от воспитания младшего брата.
«Может, действительно надо было отправиться с Кабаном в Турцию?»
Бар был полон. Свободных мест не было, а так как большинство россиян в холодное время года одевается в турецкую кожу преимущественно черного цвета, сразу найти киллера ей не удалось. Только когда она прошла немного вперед под нагловатые замечания подвыпивших посетителей из серии: «Ты смотри, какая краля!», Борис сам заметил ее и приветливо махнул рукой.
– Ну-ка, мужики, подвиньтесь, – попросил он, уже двигая в сторону своего соседа, – дама сядет.
– Может, пойдем отсюда? – предложила она, брезгливо оглядывая контингент.
«На каком-то заводе дали зарплату, что ли?» – недоумевала она, оглядывая превращенный в пивную достаточно приличный бар в самом центре города.
– Хорошо, пойдем, – согласился он. – Что здесь такое творится, я и сам не пойму, то нет никого, то целая армия страждущих выпить.
Они вышли на улицу и пошли по проспекту в сторону консерватории. Народу в десятом часу вечера было немало. Подмораживало, и задувал холодный ветер, но люди как ни в чем не бывало гуляли, кто парочками, кто сам по себе, кто кучками, а кто и шумными компаниями.
Фонари горели, желтым светом разгоняя темноту. Было красиво. Так и тянуло бросить взгляд в перспективу и полюбоваться фасадами реставрированных зданий и иллюминацией витрин.
– Ты была у него? – Борис шмыгал носом, время от времени выдавая прихваченный насморк.
– Да, и, уверяю тебя, он остался доволен.
– Знаешь, я видел тебя сегодня в «Стерляди», ты приходила к Кабанову. Я опередил тебя всего на несколько минут. – Дарья вспомнила, что кружка с пивом не была опорожнена даже на треть. – Что ты у него делала?
Они остановились перед светофором, горел красный.
Дарья попыталась сосредоточиться. «Что бы ему такого наврать?»
– Сергей обещал деньги, вот я и решила потребовать их у Игоря.
– Ну и как? – «жженая щека» осклабился, демонстрируя во рту целый прилавок ювелирного магазина. @B-MAX = – Он ничего не дал. Сказал, что если буду так нагло себя вести, то очень скоро смогу спросить у него сама.
– В общем и целом ответ правильный, – согласился с себе подобным Боря. – Тебе надо думать, как окупить свои переживания и страхи.
– Я надеялась, что ты мне поможешь.
Несколько метров они шли молча, Боря все это время шарил по карманам.
– Вот, здесь штука баксов. Если сумеешь вселить в парня уверенность – получишь еще столько же. И очень тебя прошу, не появляйся больше около «Стерляди». С завтрашнего дня я больше там не дежурю.
– Так как же ты думаешь выйти из воды сухим? Тебя же убьют, а сдавать ты меня не собираешься.
– Я очень зол на шефа, а еще больше на себя. Понимаешь, по пьяни я рассказал брату, что сейчас мы ловим телку, которая обслуживала хозяйку и унесла с собой героин. Много героина. Не будучи дурой, она заездила хозяйку и стала шарить по комнате в надежде, видимо, что-нибудь спереть. Эта тугодумная сука Инга даже не удосужилась засунуть сумку в шкаф или под кровать. Взяла и бросила в коридоре номера целое состояние. Проснулась – бля, ни девки, ни сумки.
Он всю эту историю запомнил, а до денег Андрей жадный, вот и вышел на тропу войны. Он знал, о какой гостинице идет речь, и, видимо, стал промышлять на свой страх и риск. Это надо будет еще уточнить у него. Мы же уже не рисковали снимать девочек в баре и сидели в машине, выставив одного стукачка у входа, чтобы он нам сигналил, когда какая-нибудь черноволосая леблядь твоего роста и комплекции выплывет на улицу. Так мы сели к вам на хвост. Кто же мог подумать, что на месте обыкновенного клиента окажется крутой сутенер. Вот и вся история.
Парин – босс наш – жену избил влегкую, а отрабатывать нам пришлось. Описать нам девку она не могла, все твердила: «Увижу – узнаю». Вот и пришлось вытаскивать вас по одной.
– Чтобы потом все равно всех убить. Да?! – она резко остановилась и посмотрела ему в глаза. – Вы живодеры, вы твари, вас надо отстреливать как мразь, как заразу.
Он аж оторопел.
– Ты чего это разошлась, вошка? Забыла, кто ты есть и чего ты стоишь?
– Зачем вы ей голову отрезали, зачем? – она вырвалась и быстро пошла в обратную сторону.
Он постоял немного, сложил в голове два и два и затем быстро догнал ее.
Схватил так, что локоть заломило.
– Зачем ты приходила к Кабану?
– Узнать, кто вы такие. Он мне не только рассказал, но и показал.
– Значит, ему принесли голову девочки и потребовали товар. Логично. И товар может быть у него, если эта девочка сдала его ему за бросовую цену.
– Ты хочешь сказать, что не знаешь, какие ходы предпринимает сейчас этот Парин, чтобы вернуть то, что потерял?
– Я же тебе говорил, – он тянул гласные, параллельно с этим время от времени то сжимая, то ослабляя хватку на локте, – я хотел разобраться с шофером, который наехал на брата; шеф вмешался, не дал даже морду набить этому козлине, и я нарвался на говно. С каждым днем у меня все меньше времени на то, чтоб найти товар. Достану героин – заработаю прощение.
– Ну а что со мной?
– Если порошок сыщется, о тебе все равно не забудут – ты труп. Гоголевская мертвая душа, только наоборот: вроде живая, а уже мертвая.
– Ты меня пугаешь? Я же никому ничего не говорила и не собираюсь.
– А это никого не волнует, детка.
– И что же мне делать? – от таких речей ее стала охватывать паника.
– Живи… пока.
– Значит, вы действительно убили других девушек?
– Ты досталась мне. Что стало с остальными, я не знаю, может, их немного поимели, а потом уже и на тот свет отправили.
– Тебе не кажется, что ты как-то безразлично рассуждаешь о чужих жизнях?
– Меня интересует сохранность только собственной шкуры, и не надо пытаться меня разжалобить тем, что порешили каких-то шлюшек. Сейчас надо думать о деле.
– Значит, ты будешь искать героин?
– Придется, – он наконец отпустил ее и засунул руки в карманы куртки.
– А если я помогу тебе, ты сможешь сделать так, чтобы от меня отстали?
– Я дам тебе на дорогу в любую страну. Большего обещать не могу.
– Ты ведь согласишься со мной, что люди будут чувствовать себя намного спокойнее и комфортнее, если им придется беседовать с симпатичной девушкой?
Нижняя челюсть у него на мгновение отвисла.
– Ты хочешь сказать, что моя физиономия настолько уродлива, что отпугнет любого?
Она не знала, как ей вывернуться, кроме как сказать банальное:
– Нет.
– При определенных обстоятельствах это даже комплимент. Ладно.
Внутри Дарьи заиграли фанфары – только что на ее сторону была привлечена тяжелая артиллерия.
– С чего начнем? – она неожиданно для себя почувствовала вкус тайны.
Начало большого настоящего расследования манило, словно ей предлагали вкусное пирожное или дорогое платье. Ставкой в игре была ее собственная жизнь, и от этого голова шла кругом. Ей во что бы то ни стало надо было держать себя в руках, чтобы не совершать ошибок. Это, наверное, похоже на искусство сапера: сидя рядом с миной, спокойно работать, аккуратно выворачивая взрыватель или разъединяя контакты.
– На кону приличные деньги. У шефа много желающих добраться до наркотиков, и люди эти далеко не бестолковы. Тебя первым делом надо научить стрелять.
– Зачем? – вопрос вышел дурацким.
– Чтобы в минуту опасности ты могла постоять за свою шкуру. Или ты специалист по восточным единоборствам и надеешься справиться с любым противником без оружия? Может, у тебя огромные бедра и плечи? Ты обладаешь нокаутирующим ударом или владеешь каким-нибудь из видов холодного оружия? А как насчет газового баллончика? Сможешь воспользоваться им в течение секунды?
Она слушала его и, пока он это все перечислял, потихоньку ставила себя на то самое место, где и должна была стоять.
– У меня нет никакой подготовки, – согласилась она. – Но я хочу жить!
– А вот это хорошо. Так что давай дойдем до моей машины и поедем в тир к одному моему старому приятелю.
– Тебе не кажется, что уже слишком поздно? Мне домой пора.
Он с удивлением посмотрел на нее.
– Ты папина дочка?
Дарья побагровела:
– Мой отец погиб в Анголе. Осталась только мать. Еще вопросы?
Здоровяк не ожидал такого напора и несколько иначе, Дарье показалось, что даже с толикой уважения, посмотрел на нее.
– Я отвезу тебя домой.
Спать спокойно Дарья не могла. Проворочавшись до двух ночи, она вышла на кухню и поставила чайник. Как и ожидалось, через несколько минут следом поднялась и мать.
– Ты чего не спишь?
– Не спится, чаю попью.
Нина Ивановна покачала головой и, зевнув, отправилась дальше почивать.
Дарья тихо сидела за кухонным столом и слушала, как шумит чайник. Вспомнилась школа. Она не была по жизни тихим ребенком и постоянно во что-то влипала, правда не по своей воле. Вот и в восьмом классе, после школьной дискотеки, посвященной Восьмому марта, она с двумя подружками возвращалась домой и – надо же случиться – нарвалась на девчонок постарше, которые впридачу были с парнями.
Их перехватили на углу одной из многочисленных многоэтажек, с торца, ни из одного окна не разглядеть, что там творится.
Когда их троицу обступила кодла из восьми человек, стало страшно за собственную жизнь, почти как сейчас, пропади он пропадом, этот героин.
– Снимайте серьги, – скомандовала коротко стриженная ширококостная девка, протягивая руки к ушам девочки, стоявшей справа от Дарьи. Парни расположились несколько сзади, ухмылялись и хлопали себя по ляжкам обрезками труб, безгранично доверяя толстожопой, наглой, прыщавой стерве.
Что они могли? Их уже окружили, а звать на помощь язык не поворачивался. «Начнешь кричать, прибьют тут же», – думала только что начавшая превращаться в привлекательную девушку Дарья. Но на эти серьги мать откладывала от каждой зарплаты и подарила ей в день рождения, пятого февраля.
Она и сейчас помнила, как слезы выступили тогда на глазах и сами потекли вниз, обжигая щеки. А тем временем ее предали собственные руки. Первые ее сережки уже лежали на ладони и были готовы через мгновение перейти к новой владелице.
Как это у нее получилось, она не могла понять до сих пор. Лицо прыщавой девки ей никогда не забыть. Когда та протянула руку за золотом, ладонь Дарьи сжалась в кулак, который стремительно влетел в мясистый подбородок. Она никогда не занималась боксом и не знала, как называется такой удар, да ей это и не надо было, главное – результат.
Голова толстухи резко дернулась назад, потом медленно вернулась обратно, и девка рухнула, словно мешок с дерьмом, на не успевший сойти снег. Эффект намного превзошел реальный результат. Через пять секунд беседовать было уже не с кем.
Дарья нагнулась над неподвижно лежащей девкой, забрала у нее обратно то, что та успела собрать с ее подруг, задумалась на мгновение и стала шарить по карманам ее куртки.
– Что ты делаешь? – удивленно спросила одна из спутниц, но Дарья отмахнулась от нее, продолжая поиски.
Очень скоро у нее на ладони были деньги и золотая цепочка, аккуратно снятая с поверженной вымогательницы.
– Тебя посадят за это, – озираясь по сторонам, прошептала вторая.
– Она из нашей школы, – сообщила Данилова, – пусть побегает теперь за своим добром.
– Ты не боишься, что тебя изобьют?
Дарья задумалась – подруги были правы. Ей хватило ума вернуть все на место и убраться побыстрее домой.
Хватит ли у нее ума теперь?
«Девочка обслуживала Ингу в гостинице. В какой? Этого Борис не сказал… Это же элементарно – "Стерлядь". Стоп. Но девочки работали и по вызову. К тому же вряд ли в "Стерляди" есть номера, в которых стала бы останавливаться Инга.
Ладно, с гостиницей разберемся завтра, нет, точнее – сегодня утром. Теперь сумка. Куда девушка моей комплекции поволочет столь увесистую ношу? К себе домой – маловероятно. К тому же там уже давно все перевернуто вверх дном, можно не сомневаться. В камеру хранения? Зачем так рисковать? К родственникам?
Почему мне никто не говорит правду?»
Она улыбнулась собственной догадке и пошла спать.
К младшему Пименову сегодня она решила не ходить. Не царская особа, потерпит. Вместо этого Дарья пошла в институт и попыталась сосредоточиться на учебе, но ничего не вышло: после сорока минут, проведенных в аудитории, ей стало невыносимо при мысли, что она тут сидит, а часики-то тикают. Продолжают люди нехорошие искать и ее, и наркотики.
Она пулей вылетела на улицу посреди лекции и направилась по указанному Борисом адресу. Они договаривались на двенадцать дня, но почему она не может прийти раньше?
Обшарпанная хрущевка, олицетворявшая собой рай совкового периода, приютилась на краю раздолбанной дороги. Замерзшие с ночи лужи так и не оттаяли под лучами вставшего солнца. Было холодно. Лед крошился под ногами на маленькие тонюсенькие льдинки. Было приятно расстаться с грязью и промозглостью, наступала зима – хоть и холодно, зато намного чище.
Протопав через дорогу там, где еще недавно она не решилась бы пройти из-за боязни промочить ноги, Дарья вошла в первый подъезд.
Девятая квартира была на третьем этаже. Когда она увидела простецкую деревянную дверь со следами желтых подтеков на грязно-синем фоне, ей стало не по себе. За такой загородкой только и прятаться притону. Борис сказал ей, что это его квартира, но фраза сама по себе ничего не значила, он мог жить и в свинарнике.
О чудо! Звонок еще работает.
Очень нескоро она услышала шлепанье босых ног и почувствовала, что ее рассматривают в «глазок».
Боря стоял в семейных трусах, расписанных розочками, и в шлепанцах на босу ногу. Мужик он был здоровый, но складки на талии все же портили картину.
– Ты раньше времени, – несколько осуждающе заметил он, но впустил внутрь. – Это у меня вроде явочной квартиры, она досталась мне от матери, но я так за ремонт и не принялся.
– Да, – согласилась Данилова, брезгливо осматривая голые стены без обоев и истыканную ножом дверь в кухню. – Все основное время у тебя занимает работа. Народу на земле еще много.
Он не обратил внимания на ее красноречие и предложил подождать его в кухне.
По грохоту острых каблучков сапог по деревянному полу она поняла, что уходит женщина. Это ее нисколько не обидело, совсем наоборот – не станет домогаться и будет в рабочем настроении.
– Я обещал научить тебя стрелять, – он появился с сигаретой в зубах и початой бутылкой пива.
– Лучше давай еще раз о том, что тебе известно о пропавшем героине.
Он удивленно уставился на Дарью.
– Послушай, Дада, я рассказал тебе ровно столько, сколько знаю, – он сел на табурет, одновременно подтягивая кверху старые засаленные спортивные штаны, которые все-таки счел нужным надеть.
– Я надеялась, что мы партнеры. Неужели ты думаешь, что я поверю в сказку о женщине, ночующей в гостинице с товаром на миллионы? И делает это якобы для того, чтобы полизаться с проституткой. Я мало еще прожила на свете, но такое в моей голове не сходится.
– Твоя проблема в том, что ты много думаешь, – ему не нравилось, как она разговаривала с ним.
– А как иначе мы найдем порошок? Я сегодня всю ночь мечтала, очень за границу захотелось. Пальмы там, бананы всякие…
– Это, конечно, вопрос, но я больше ничего не знаю.
– Хорошо, а почему девочка, которой… которой вы голову отрезали, ничего не сказала, неужели она предпочла умереть?
– Во-первых, я ей голову не резал, во-вторых, она сказала, что оставила товар в черной «девятке» на стоянке гостиницы. Машину обыскали, но там ничего не нашли. Тогда она стала трепаться, что был какой-то человек, который попросил ее украсть сумку, описала она его плохо, сказала, что он работает в «Словакии», в той самой гостинице, где и ночевала Инга. Узкоплечий, сутулый, кожа желтая, высохшее лицо, видимо наркоман. Картавит. Инга, дурища, не могла сразу домой уехать.
– Или не захотела.
– Ты считаешь, она просто все придумала и решила прибрать к рукам товар, а девочке пообещала, что поломаем, мол, комедию да и разбежимся каждый со своим куском: кто с деньгами, кто с наркотой?
В дверь позвонили, и Дарья так ему ничего и не ответила. Боря напрягся.
– Кого там еще черти принесли? – Он выглянул на улицу. – Машины нет.
Он вышел в коридор. Дарья не видела, что он там делает, но фразу, произнесенную пожилой женщиной: «Вам просили передать», разобрала четко.
Боря вернулся с конвертом в руке. Обычный почтовый, без штемпелей и адресов. Чистенький. Он вскрыл его, оторвав край, и вытащил записку. На штаны посыпался белый порошок.
– Вот черт, – отбросив бумажку в сторону, киллер обслюнявил палец и, намокнув немного, отправил себе в рот. – Язык дубеет. Наркота. Читать письма будет по вашей части, – он раскрыл перед ней аккуратно напечатанный текст. – Прошу вслух.
Дарью, как и любую другую женщину, оказавшуюся бы на ее месте, съедало любопытство. Она прямо-таки набросилась на послание.
Но письмо оказалось кратким и лаконичным.
– «Встретимся на автовокзале. На Балашов. Сегодня в восемнадцать ноль-ноль», – прочитала она и подняла глаза.
– Что это за урод? – Боря встал, прошелся взад-вперед, открыл холодильник и достал оттуда замерзшую формочку с кубиками льда и упаковку апельсинового сока.
– Что ты думаешь делать?
– Послать тебя, а разве плохо?
Не спрашивая Дарью, будет она или нет, он поставил перед ней чистый бокал и, налив его на две трети, накидал кубиков.
– И что я буду делать?
Он сделал таинственное выражение лица и, приблизившись к ней, процедил:
– Следить. Я никому не верю.
Народ на автовокзале был занят тем же, чем и большинство людей во всем мире занимается в подобных зданиях. Люди ели, спали, читали газетки и журнальчики, изредка отлучались справить нужду, оставляя чемоданы под присмотром вполне добропорядочных соседей, воровали эти самые чемоданы, брали билеты, узнавали расписание, побирались, толкались, посылали друг друга в дальние края, случись какая неувязка, – в общем, жили.
Дарья пристроилась у окошка и почитывала журнальчик, изредка поглядывая на столб, обозначавший стоянку автобусов, отбывающих, кроме всего прочего, и на Балашов.
Условленный час приближался, но никто не желал обозначить свое присутствие под столбом. Народ сновал туда-сюда, что заставляло Дарью нервничать.
– Девочка, ты можешь помочь мне, как женщина мужчине?
К ней подошел подвыпивший парень с очень затуманенным взглядом. Лицо его было разомлевшим от алкоголя, а слова он связывал с большим трудом.
– Иди отсюда, – тихо пожелала ему Дарья, отталкивая от себя.
– Ты с ментами? – он смотрел ей за спину.
– Нет, я одна, – Дарья, разумеется, не стала говорить о беседе с братом, справедливо полагая, что Борис очень рассердился бы, узнав, что его участие в половом воспитании брата прорекламировано.
– Что тебе от меня нужно? Дружок недоволен тем, что я остался жить?
– Знаешь, меня поразила жестокость, с которой мой сутенер обошелся с тобой. Потом по тебе проехала машина, которая гналась за нами. – Она взяла обшарпанный стул и, сев с ним рядом, склонилась к самому уху так, чтобы соседи по палате ничего не слышали. – Ты ведь просто хотел переспать со мной, правда?
– Уходи отсюда, шлюха! – выкрикнул он. – У меня нет больше денег, чтобы нанять тебя!
Дарья нагло улыбнулась невольным зрителям. Деду лет шестидесяти и ровеснику Андрея с переломанными ногами, который, судя по его сверкающим глазам, был готов запрыгнуть на нее, несмотря на сковывающий движения гипс.
– Знаешь, если бы не Сергей… Я бы могла… ты мне понравился.
Услышав такое, парень присмирел и задумался. Его тонко очерченное, почти девичье личико отражало неглубокий мысленный процесс, протекающий в травмированной черепушке. -…Просто у меня правило – не работать на выезде, вот и все.
– Тогда почему ты пришла?
– Я же сказала, ты мне понравился. И я готова подождать, пока ты поправишься.
Он не знал, что ей ответить, и лежал с минуту молча.
– Я – Андрей, – представился он.
«Плод дозрел и упал», – подумала Дарья.
– А я – Дада.
– Что? – не понял он. – Дада? Это что-то типа Сиси, Додо, Коко?
Дарья накрыла своей ладонью его руку, отчего он вздрогнул.
– Дада – это по-русски.
Парень смотрел теперь в потолок. Присутствие молодой женщины рядом было ему приятно. Она молча смотрела на него, не зная, что он выдаст в следующий момент.
– Ты действительно мне нравишься. Но только вот в больнице мне еще лежать целый месяц.
– Ты хочешь сказать, что на месяц у тебя не хватит терпения?
– У меня его уже и сейчас нет, – он резко схватил ее руку. – Хотя бы поцелуй меня.
Дарья вложила в следующие секунды все свое умение. «Пусть побесится. Дразнить мужика – это ведь тоже способ мести. Не так ли?»
Соседи по палате зааплодировали, когда их губы соприкоснулись, и не прекращали рукоплесканий до самого конца.
– Ты надолго? – справился он, когда перевел дыхание.
– Не знаю, – она улыбалась ему, и ей не нравилось, что после этого баловства он стал ей не так противен.
– Вы что, с ума сошли? – медсестра стояла в дверях и выглядела вздрюченной, словно недовольный поведением учеников преподаватель. – Девушка, прощайтесь с больным. А вы лежите тихо, иначе буду выключать свет на час раньше.
Она исчезла из дверного проема, оставив после себя тишину, наполненную уважением и трепетом.
– Я зайду еще. – Дарья чмокнула парня в щеку и, пользуясь случаем, быстренько удалилась.
* * *
– Ты узнал что-нибудь? – она села в точно такое же черное с невысокой спинкой кресло, стоявшее по другую сторону стола.
– Знаешь, чем я сейчас занимаюсь?
На столе было две пачки денег. Одна состояла из рублей, вторая из долларов, в руке же у него было зажато еще несколько купюр. Она смотрела на него выжидающе.
– Считаю, на сколько мне хватит этого, чтобы жить в Турции. Я беру трех девочек и уезжаю отсюда. Не хочешь со мной?
– Подожди, что ты узнал?
– То, что я узнал, тебе не понравится. Мне не надо было никому звонить, не надо было посылать шестерку осматривать местность и задавать вопросы соседям. Сегодня утром они сами пришли ко мне. То, что они принесли, я показывать тебе не буду, потому что ты вряд ли видела когда-нибудь такое.
– Я на четвертом курсе мединститута и, более чем уверена, видела больше твоего, – с некоторым пафосом сообщила Дарья, никак не ожидая, что это взбесит Игоря.
– Тогда на, смотри! – Он подошел к холодильнику и резко открыл дверцу. – Каково?!
Она не знала ее при жизни, но готова была поспорить, что это ее голова, голова той самой, которую привезли ночью.
– Закрой, – тихо попросила она, отворачиваясь.
– Очень хорошо! – Присоски холодильника тихо чмокнули. – Твой сраный Сережа вляпался в какое-то крупное дерьмо, и теперь, когда он еще где-то между небом и землей, я должен разгребать все это? Ни хрена подобного!
– Девочка работала на тебя?
– На меня. Знаешь, у меня, конечно, много здоровья, – он ритмично подвигал руками, как бы демонстрируя бицепсы, – но пуля, она все равно быстрее. И в одну харю мне всю эту кодлу не перебить, это не кино.
– И чего они от тебя хотели?
– Чтобы я к завтрашнему вечеру вернул им пять килограммов героина.
– Какого героина?
– А это не твоего ума дело. Меньше знаешь – крепче спишь!
– Сколько же это стоит? – Дарья не раз видела кадры по телевизору о том, как сжигают конфискованные партии наркотиков, там назывались какие-то гигантские, не подвластные здравому пониманию суммы, сравнимые с российским бюджетом. Правда, и партии были огромные, здесь же вполне конкретно: пять килограммов. Она знала, что это дорогая вещь и вводят ее в вену, но вот цена…
– Я не знаю, сколько там в оптовых ценах, но если продавать на улице, и явно не в Саратове, а в столицах, то грамм потянет на восемьдесят долларов. Если дружишь с математикой, сама можешь посчитать, во что это выйдет. Если я даже продам квартиру, машину, дачу и золотишко, мне не хватит, чтобы расплатиться. Выход один – делать ноги.
– А при чем же здесь девочка?
– Откуда я знаю про девочку? Да их, видимо, просто так таскали, для того чтобы он быстрее шевелился, а он вместо этого еще и тебя приволок. Знал же, что так будет, знал. Он прямо каждый день ныл: «Хочу денег, хочу денег», а теперь ему уже ничего не надо, ни денег, ни женщин, ни дорогих машин. Все. Кабздец. – Он достал из-под стола небольшую спортивную сумку, перетянул пачки резинками и бросил их на дно. – Жаль покидать родину, но очень жить хочется. Пока.
Он оставил ее одну посреди комнаты, в которой был холодильник, а в нем – человеческая голова.
Как только до нее дошло, что если ее сейчас возьмут, то придется очень много объяснять, Дарья вылетела следом за Кабановым.
Не задерживаясь в гостинице, она вышла на улицу и, подумав про себя об осторожности с таксистами, робко подняла руку.
Теперь, прежде чем сесть, она удостоверилась, что человек ей этот незнаком. Терять время не стоило, впереди еще встреча с Борей, который грозился прибить ее в случае отказа от воспитания младшего брата.
«Может, действительно надо было отправиться с Кабаном в Турцию?»
* * *
Бар был полон. Свободных мест не было, а так как большинство россиян в холодное время года одевается в турецкую кожу преимущественно черного цвета, сразу найти киллера ей не удалось. Только когда она прошла немного вперед под нагловатые замечания подвыпивших посетителей из серии: «Ты смотри, какая краля!», Борис сам заметил ее и приветливо махнул рукой.
– Ну-ка, мужики, подвиньтесь, – попросил он, уже двигая в сторону своего соседа, – дама сядет.
– Может, пойдем отсюда? – предложила она, брезгливо оглядывая контингент.
«На каком-то заводе дали зарплату, что ли?» – недоумевала она, оглядывая превращенный в пивную достаточно приличный бар в самом центре города.
– Хорошо, пойдем, – согласился он. – Что здесь такое творится, я и сам не пойму, то нет никого, то целая армия страждущих выпить.
Они вышли на улицу и пошли по проспекту в сторону консерватории. Народу в десятом часу вечера было немало. Подмораживало, и задувал холодный ветер, но люди как ни в чем не бывало гуляли, кто парочками, кто сам по себе, кто кучками, а кто и шумными компаниями.
Фонари горели, желтым светом разгоняя темноту. Было красиво. Так и тянуло бросить взгляд в перспективу и полюбоваться фасадами реставрированных зданий и иллюминацией витрин.
– Ты была у него? – Борис шмыгал носом, время от времени выдавая прихваченный насморк.
– Да, и, уверяю тебя, он остался доволен.
– Знаешь, я видел тебя сегодня в «Стерляди», ты приходила к Кабанову. Я опередил тебя всего на несколько минут. – Дарья вспомнила, что кружка с пивом не была опорожнена даже на треть. – Что ты у него делала?
Они остановились перед светофором, горел красный.
Дарья попыталась сосредоточиться. «Что бы ему такого наврать?»
– Сергей обещал деньги, вот я и решила потребовать их у Игоря.
– Ну и как? – «жженая щека» осклабился, демонстрируя во рту целый прилавок ювелирного магазина. @B-MAX = – Он ничего не дал. Сказал, что если буду так нагло себя вести, то очень скоро смогу спросить у него сама.
– В общем и целом ответ правильный, – согласился с себе подобным Боря. – Тебе надо думать, как окупить свои переживания и страхи.
– Я надеялась, что ты мне поможешь.
Несколько метров они шли молча, Боря все это время шарил по карманам.
– Вот, здесь штука баксов. Если сумеешь вселить в парня уверенность – получишь еще столько же. И очень тебя прошу, не появляйся больше около «Стерляди». С завтрашнего дня я больше там не дежурю.
– Так как же ты думаешь выйти из воды сухим? Тебя же убьют, а сдавать ты меня не собираешься.
– Я очень зол на шефа, а еще больше на себя. Понимаешь, по пьяни я рассказал брату, что сейчас мы ловим телку, которая обслуживала хозяйку и унесла с собой героин. Много героина. Не будучи дурой, она заездила хозяйку и стала шарить по комнате в надежде, видимо, что-нибудь спереть. Эта тугодумная сука Инга даже не удосужилась засунуть сумку в шкаф или под кровать. Взяла и бросила в коридоре номера целое состояние. Проснулась – бля, ни девки, ни сумки.
Он всю эту историю запомнил, а до денег Андрей жадный, вот и вышел на тропу войны. Он знал, о какой гостинице идет речь, и, видимо, стал промышлять на свой страх и риск. Это надо будет еще уточнить у него. Мы же уже не рисковали снимать девочек в баре и сидели в машине, выставив одного стукачка у входа, чтобы он нам сигналил, когда какая-нибудь черноволосая леблядь твоего роста и комплекции выплывет на улицу. Так мы сели к вам на хвост. Кто же мог подумать, что на месте обыкновенного клиента окажется крутой сутенер. Вот и вся история.
Парин – босс наш – жену избил влегкую, а отрабатывать нам пришлось. Описать нам девку она не могла, все твердила: «Увижу – узнаю». Вот и пришлось вытаскивать вас по одной.
– Чтобы потом все равно всех убить. Да?! – она резко остановилась и посмотрела ему в глаза. – Вы живодеры, вы твари, вас надо отстреливать как мразь, как заразу.
Он аж оторопел.
– Ты чего это разошлась, вошка? Забыла, кто ты есть и чего ты стоишь?
– Зачем вы ей голову отрезали, зачем? – она вырвалась и быстро пошла в обратную сторону.
Он постоял немного, сложил в голове два и два и затем быстро догнал ее.
Схватил так, что локоть заломило.
– Зачем ты приходила к Кабану?
– Узнать, кто вы такие. Он мне не только рассказал, но и показал.
– Значит, ему принесли голову девочки и потребовали товар. Логично. И товар может быть у него, если эта девочка сдала его ему за бросовую цену.
– Ты хочешь сказать, что не знаешь, какие ходы предпринимает сейчас этот Парин, чтобы вернуть то, что потерял?
– Я же тебе говорил, – он тянул гласные, параллельно с этим время от времени то сжимая, то ослабляя хватку на локте, – я хотел разобраться с шофером, который наехал на брата; шеф вмешался, не дал даже морду набить этому козлине, и я нарвался на говно. С каждым днем у меня все меньше времени на то, чтоб найти товар. Достану героин – заработаю прощение.
– Ну а что со мной?
– Если порошок сыщется, о тебе все равно не забудут – ты труп. Гоголевская мертвая душа, только наоборот: вроде живая, а уже мертвая.
– Ты меня пугаешь? Я же никому ничего не говорила и не собираюсь.
– А это никого не волнует, детка.
– И что же мне делать? – от таких речей ее стала охватывать паника.
– Живи… пока.
– Значит, вы действительно убили других девушек?
– Ты досталась мне. Что стало с остальными, я не знаю, может, их немного поимели, а потом уже и на тот свет отправили.
– Тебе не кажется, что ты как-то безразлично рассуждаешь о чужих жизнях?
– Меня интересует сохранность только собственной шкуры, и не надо пытаться меня разжалобить тем, что порешили каких-то шлюшек. Сейчас надо думать о деле.
– Значит, ты будешь искать героин?
– Придется, – он наконец отпустил ее и засунул руки в карманы куртки.
– А если я помогу тебе, ты сможешь сделать так, чтобы от меня отстали?
– Я дам тебе на дорогу в любую страну. Большего обещать не могу.
– Ты ведь согласишься со мной, что люди будут чувствовать себя намного спокойнее и комфортнее, если им придется беседовать с симпатичной девушкой?
Нижняя челюсть у него на мгновение отвисла.
– Ты хочешь сказать, что моя физиономия настолько уродлива, что отпугнет любого?
Она не знала, как ей вывернуться, кроме как сказать банальное:
– Нет.
– При определенных обстоятельствах это даже комплимент. Ладно.
Внутри Дарьи заиграли фанфары – только что на ее сторону была привлечена тяжелая артиллерия.
– С чего начнем? – она неожиданно для себя почувствовала вкус тайны.
Начало большого настоящего расследования манило, словно ей предлагали вкусное пирожное или дорогое платье. Ставкой в игре была ее собственная жизнь, и от этого голова шла кругом. Ей во что бы то ни стало надо было держать себя в руках, чтобы не совершать ошибок. Это, наверное, похоже на искусство сапера: сидя рядом с миной, спокойно работать, аккуратно выворачивая взрыватель или разъединяя контакты.
– На кону приличные деньги. У шефа много желающих добраться до наркотиков, и люди эти далеко не бестолковы. Тебя первым делом надо научить стрелять.
– Зачем? – вопрос вышел дурацким.
– Чтобы в минуту опасности ты могла постоять за свою шкуру. Или ты специалист по восточным единоборствам и надеешься справиться с любым противником без оружия? Может, у тебя огромные бедра и плечи? Ты обладаешь нокаутирующим ударом или владеешь каким-нибудь из видов холодного оружия? А как насчет газового баллончика? Сможешь воспользоваться им в течение секунды?
Она слушала его и, пока он это все перечислял, потихоньку ставила себя на то самое место, где и должна была стоять.
– У меня нет никакой подготовки, – согласилась она. – Но я хочу жить!
– А вот это хорошо. Так что давай дойдем до моей машины и поедем в тир к одному моему старому приятелю.
– Тебе не кажется, что уже слишком поздно? Мне домой пора.
Он с удивлением посмотрел на нее.
– Ты папина дочка?
Дарья побагровела:
– Мой отец погиб в Анголе. Осталась только мать. Еще вопросы?
Здоровяк не ожидал такого напора и несколько иначе, Дарье показалось, что даже с толикой уважения, посмотрел на нее.
– Я отвезу тебя домой.
* * *
Спать спокойно Дарья не могла. Проворочавшись до двух ночи, она вышла на кухню и поставила чайник. Как и ожидалось, через несколько минут следом поднялась и мать.
– Ты чего не спишь?
– Не спится, чаю попью.
Нина Ивановна покачала головой и, зевнув, отправилась дальше почивать.
Дарья тихо сидела за кухонным столом и слушала, как шумит чайник. Вспомнилась школа. Она не была по жизни тихим ребенком и постоянно во что-то влипала, правда не по своей воле. Вот и в восьмом классе, после школьной дискотеки, посвященной Восьмому марта, она с двумя подружками возвращалась домой и – надо же случиться – нарвалась на девчонок постарше, которые впридачу были с парнями.
Их перехватили на углу одной из многочисленных многоэтажек, с торца, ни из одного окна не разглядеть, что там творится.
Когда их троицу обступила кодла из восьми человек, стало страшно за собственную жизнь, почти как сейчас, пропади он пропадом, этот героин.
– Снимайте серьги, – скомандовала коротко стриженная ширококостная девка, протягивая руки к ушам девочки, стоявшей справа от Дарьи. Парни расположились несколько сзади, ухмылялись и хлопали себя по ляжкам обрезками труб, безгранично доверяя толстожопой, наглой, прыщавой стерве.
Что они могли? Их уже окружили, а звать на помощь язык не поворачивался. «Начнешь кричать, прибьют тут же», – думала только что начавшая превращаться в привлекательную девушку Дарья. Но на эти серьги мать откладывала от каждой зарплаты и подарила ей в день рождения, пятого февраля.
Она и сейчас помнила, как слезы выступили тогда на глазах и сами потекли вниз, обжигая щеки. А тем временем ее предали собственные руки. Первые ее сережки уже лежали на ладони и были готовы через мгновение перейти к новой владелице.
Как это у нее получилось, она не могла понять до сих пор. Лицо прыщавой девки ей никогда не забыть. Когда та протянула руку за золотом, ладонь Дарьи сжалась в кулак, который стремительно влетел в мясистый подбородок. Она никогда не занималась боксом и не знала, как называется такой удар, да ей это и не надо было, главное – результат.
Голова толстухи резко дернулась назад, потом медленно вернулась обратно, и девка рухнула, словно мешок с дерьмом, на не успевший сойти снег. Эффект намного превзошел реальный результат. Через пять секунд беседовать было уже не с кем.
Дарья нагнулась над неподвижно лежащей девкой, забрала у нее обратно то, что та успела собрать с ее подруг, задумалась на мгновение и стала шарить по карманам ее куртки.
– Что ты делаешь? – удивленно спросила одна из спутниц, но Дарья отмахнулась от нее, продолжая поиски.
Очень скоро у нее на ладони были деньги и золотая цепочка, аккуратно снятая с поверженной вымогательницы.
– Тебя посадят за это, – озираясь по сторонам, прошептала вторая.
– Она из нашей школы, – сообщила Данилова, – пусть побегает теперь за своим добром.
– Ты не боишься, что тебя изобьют?
Дарья задумалась – подруги были правы. Ей хватило ума вернуть все на место и убраться побыстрее домой.
Хватит ли у нее ума теперь?
«Девочка обслуживала Ингу в гостинице. В какой? Этого Борис не сказал… Это же элементарно – "Стерлядь". Стоп. Но девочки работали и по вызову. К тому же вряд ли в "Стерляди" есть номера, в которых стала бы останавливаться Инга.
Ладно, с гостиницей разберемся завтра, нет, точнее – сегодня утром. Теперь сумка. Куда девушка моей комплекции поволочет столь увесистую ношу? К себе домой – маловероятно. К тому же там уже давно все перевернуто вверх дном, можно не сомневаться. В камеру хранения? Зачем так рисковать? К родственникам?
Почему мне никто не говорит правду?»
Она улыбнулась собственной догадке и пошла спать.
* * *
К младшему Пименову сегодня она решила не ходить. Не царская особа, потерпит. Вместо этого Дарья пошла в институт и попыталась сосредоточиться на учебе, но ничего не вышло: после сорока минут, проведенных в аудитории, ей стало невыносимо при мысли, что она тут сидит, а часики-то тикают. Продолжают люди нехорошие искать и ее, и наркотики.
Она пулей вылетела на улицу посреди лекции и направилась по указанному Борисом адресу. Они договаривались на двенадцать дня, но почему она не может прийти раньше?
Обшарпанная хрущевка, олицетворявшая собой рай совкового периода, приютилась на краю раздолбанной дороги. Замерзшие с ночи лужи так и не оттаяли под лучами вставшего солнца. Было холодно. Лед крошился под ногами на маленькие тонюсенькие льдинки. Было приятно расстаться с грязью и промозглостью, наступала зима – хоть и холодно, зато намного чище.
Протопав через дорогу там, где еще недавно она не решилась бы пройти из-за боязни промочить ноги, Дарья вошла в первый подъезд.
Девятая квартира была на третьем этаже. Когда она увидела простецкую деревянную дверь со следами желтых подтеков на грязно-синем фоне, ей стало не по себе. За такой загородкой только и прятаться притону. Борис сказал ей, что это его квартира, но фраза сама по себе ничего не значила, он мог жить и в свинарнике.
О чудо! Звонок еще работает.
Очень нескоро она услышала шлепанье босых ног и почувствовала, что ее рассматривают в «глазок».
Боря стоял в семейных трусах, расписанных розочками, и в шлепанцах на босу ногу. Мужик он был здоровый, но складки на талии все же портили картину.
– Ты раньше времени, – несколько осуждающе заметил он, но впустил внутрь. – Это у меня вроде явочной квартиры, она досталась мне от матери, но я так за ремонт и не принялся.
– Да, – согласилась Данилова, брезгливо осматривая голые стены без обоев и истыканную ножом дверь в кухню. – Все основное время у тебя занимает работа. Народу на земле еще много.
Он не обратил внимания на ее красноречие и предложил подождать его в кухне.
По грохоту острых каблучков сапог по деревянному полу она поняла, что уходит женщина. Это ее нисколько не обидело, совсем наоборот – не станет домогаться и будет в рабочем настроении.
– Я обещал научить тебя стрелять, – он появился с сигаретой в зубах и початой бутылкой пива.
– Лучше давай еще раз о том, что тебе известно о пропавшем героине.
Он удивленно уставился на Дарью.
– Послушай, Дада, я рассказал тебе ровно столько, сколько знаю, – он сел на табурет, одновременно подтягивая кверху старые засаленные спортивные штаны, которые все-таки счел нужным надеть.
– Я надеялась, что мы партнеры. Неужели ты думаешь, что я поверю в сказку о женщине, ночующей в гостинице с товаром на миллионы? И делает это якобы для того, чтобы полизаться с проституткой. Я мало еще прожила на свете, но такое в моей голове не сходится.
– Твоя проблема в том, что ты много думаешь, – ему не нравилось, как она разговаривала с ним.
– А как иначе мы найдем порошок? Я сегодня всю ночь мечтала, очень за границу захотелось. Пальмы там, бананы всякие…
– Это, конечно, вопрос, но я больше ничего не знаю.
– Хорошо, а почему девочка, которой… которой вы голову отрезали, ничего не сказала, неужели она предпочла умереть?
– Во-первых, я ей голову не резал, во-вторых, она сказала, что оставила товар в черной «девятке» на стоянке гостиницы. Машину обыскали, но там ничего не нашли. Тогда она стала трепаться, что был какой-то человек, который попросил ее украсть сумку, описала она его плохо, сказала, что он работает в «Словакии», в той самой гостинице, где и ночевала Инга. Узкоплечий, сутулый, кожа желтая, высохшее лицо, видимо наркоман. Картавит. Инга, дурища, не могла сразу домой уехать.
– Или не захотела.
– Ты считаешь, она просто все придумала и решила прибрать к рукам товар, а девочке пообещала, что поломаем, мол, комедию да и разбежимся каждый со своим куском: кто с деньгами, кто с наркотой?
В дверь позвонили, и Дарья так ему ничего и не ответила. Боря напрягся.
– Кого там еще черти принесли? – Он выглянул на улицу. – Машины нет.
Он вышел в коридор. Дарья не видела, что он там делает, но фразу, произнесенную пожилой женщиной: «Вам просили передать», разобрала четко.
Боря вернулся с конвертом в руке. Обычный почтовый, без штемпелей и адресов. Чистенький. Он вскрыл его, оторвав край, и вытащил записку. На штаны посыпался белый порошок.
– Вот черт, – отбросив бумажку в сторону, киллер обслюнявил палец и, намокнув немного, отправил себе в рот. – Язык дубеет. Наркота. Читать письма будет по вашей части, – он раскрыл перед ней аккуратно напечатанный текст. – Прошу вслух.
Дарью, как и любую другую женщину, оказавшуюся бы на ее месте, съедало любопытство. Она прямо-таки набросилась на послание.
Но письмо оказалось кратким и лаконичным.
– «Встретимся на автовокзале. На Балашов. Сегодня в восемнадцать ноль-ноль», – прочитала она и подняла глаза.
– Что это за урод? – Боря встал, прошелся взад-вперед, открыл холодильник и достал оттуда замерзшую формочку с кубиками льда и упаковку апельсинового сока.
– Что ты думаешь делать?
– Послать тебя, а разве плохо?
Не спрашивая Дарью, будет она или нет, он поставил перед ней чистый бокал и, налив его на две трети, накидал кубиков.
– И что я буду делать?
Он сделал таинственное выражение лица и, приблизившись к ней, процедил:
– Следить. Я никому не верю.
* * *
Народ на автовокзале был занят тем же, чем и большинство людей во всем мире занимается в подобных зданиях. Люди ели, спали, читали газетки и журнальчики, изредка отлучались справить нужду, оставляя чемоданы под присмотром вполне добропорядочных соседей, воровали эти самые чемоданы, брали билеты, узнавали расписание, побирались, толкались, посылали друг друга в дальние края, случись какая неувязка, – в общем, жили.
Дарья пристроилась у окошка и почитывала журнальчик, изредка поглядывая на столб, обозначавший стоянку автобусов, отбывающих, кроме всего прочего, и на Балашов.
Условленный час приближался, но никто не желал обозначить свое присутствие под столбом. Народ сновал туда-сюда, что заставляло Дарью нервничать.
– Девочка, ты можешь помочь мне, как женщина мужчине?
К ней подошел подвыпивший парень с очень затуманенным взглядом. Лицо его было разомлевшим от алкоголя, а слова он связывал с большим трудом.
– Иди отсюда, – тихо пожелала ему Дарья, отталкивая от себя.