– Ты не данукай! – сурово сказал я ему. – Ты давай колись, где Емельян фальшивые деньги печатал!
   – А я откуда знаю? – затянул свою старую песню Савелкин.
   – Знаешь, знаешь, – уверенно сказал я. – Ты у него давно «шестеришь» и наверняка знаешь, чем он еще занимался, кроме своего дурацкого спортзала!
   – Ну, еще он сдавал в аренду торговые ряды, – подумав, сказал Савелкин. – Ларьки у него по городу имеются. Ферма какая-то в пригородном хозяйстве. Чего еще? Да в общем, все.
   – Стоп, – сказал я. – Ферма – очень может быть.
   Дынин оглянулся назад и спросил:
   – Вовк! Может, по ларькам прошвырнемся?
   – Если только за пивом, – ответил ему Седой. – И то за фальшивые доллары тебе даже в емельяновских ларьках ничего не продадут.
   – Значит, вперед на ферму! – браво заявил Дынин и хлопнул со всего размаха сидящего за рулем Карцева по плечу, отчего тот чуть было не выехал на встречную полосу.
   Савелкин указал, куда ехать, и мы помчались по ночному городу. К ферме, находящейся недалеко от деревни Пилюгино, мы подъехали около часа ночи.
   Фары осветили довольно длинное и обшарпанное строение, когда-то покрашенное в белый цвет. Оно было огорожено деревянным заборчиком.
   – У тебя фонарик есть? – спросил Дынин Карцева.
   – В багажнике, – ответил тот.
   Мы все вылезли из машины, Дынин достал из багажника большой и мощный фонарь.
   – Где коровы? – спросил я Савелкина.
   – Раньше были вон там, – указал он на правую часть строения.
   – Значит, нам туда, – сказал Дынин, указывая на левую часть.
   Мы, проникнув через деревянный заборчик, завернули за угол строения и обнаружили с другой его стороны кирпичную пристройку, два окна которой были освещены. Между окнами располагалась дверь.
   – Похоже, у коровника есть сторож, – сказал Дынин.
   – Вряд ли у коровника, – возразил я ему.
   Мы медленно пошли к окну. За ним тихо играла музыка. И тут я неожиданно споткнулся о какую-то дрыну, которая была, видимо, автомобильной рессорой, и с грохотом упал.
   – Цыц! – прошипел Дынин, но было уже поздно.
   Музыка за окном прекратила играть, и голос из-за двери спросил:
   – Кто здесь?
   Честный Дынин ответил просто:
   – Милиция!
   Ответом Дынину послужили два выстрела изнутри, в результате которых в деревянной двери образовалось два отверствия, сквозь которые просочился свет.
   – Ложись! – заорал Дынин и тут же убрякался на землю, доставая попутно пистолет. – Немедленно сдавайтесь! – проорал он с земли, выставив вперед пушку. – Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Выходить по одному!
   Ответом ему послужили еще два выстрела. К Дынину подполз Седой и спросил:
   – Ты пистолет-то с предохранителя снял?
   – Снял, – сказал Дынин.
   – Ну тогда стреляй, твою мать! – заорал Седой.
   Дынин поразмышлял секунду-другую, потом прицелился и выстрелил. В двери образовалось пятое отверстие. Обороняющийся пустил в дверь еще две пули. Дверь стала походить на решето. Дынин долго и тщательно целился, хотя для меня было непонятно, поскольку цель была не видна, и выстрелил еще раз. В верхней части двери появилась еще одна дырка. Далее два выстрела – дынинский и вражеский – послышались почти одновременно. При этом гильза из табельного дынинского «макарова», отлетев, больно ударила Савелкину в бровь. Тот завопил. Похоже, обороняющийся воодушевился этим воплем, сочтя, что уже есть жертвы с нашей стороны, и принялся с новой силой стрелять по двери. Но новых дырок в двери не образовалось, а из помещения послышались глухие щелчки.
   – Похоже, у парня туго с боеприпасами, – заметил лежащий рядом с Дыниным Борисов.
   Дынин встал, отряхнулся, поправил фуражку и решительно сказал:
   – Все! Штурмуем!
   И он, степенно поднявшись по крыльцу, ударил по двери ногой:
   – Выходить по одному! Сопротивление бесполезно! Патроны у вас кончились!
   И тут неожиданно из одного из освещенных окон вылетела табуретка, вынеся с собой раму. После табуретки из окна сиганул здоровенный мужик и, вскочив на ноги, побежал в направлении дороги. Дынин развернулся и, направив парню в спину фонарь, крикнул:
   – Стоять! Первый выстрел в воздух, второй – на поражение!
   Парень метнулся в сторону от фонаря. Дынин стал искать последнего фонарным лучом.
   – Дынин, стреляй! – закричал я.
   Тот выстрелил в воздух.
   – Кретин! Стреляй в него! – орал я.
   Дынин, попросив Седого подержать фонарь, стал тщательно целиться. Тут у меня не выдержали нервы – я схватил железяку, о которую споткнулся, и громко завопив: «А-а-а!», швырнул ее в ту сторону, куда убегал бандит. Неожиданно послышался звук глухого удара, после чего басистый голос простонал:
   – Ой, блин!
   И мы услышали звук падающего тела.
   – Надо же, – сказал Дынин, отрываясь от мушки, – попал...
   Седой лучом света нашел лежащую на земле тушу, и мы направились к ней.
   Подойдя к бандиту, я осмотрел его. У пострадавшего было явное сотрясение мозга и сильный ушиб спины – похоже, на нее и пришелся основной удар металлической рессорой.
   – Вот он, русский бумеранг в действии, – прокомментировал случившееся Седой и спросил Дынина:
   – Дима, у тебя есть наручники?
   Дынин пошарил по поясу и сказал:
   – Да!
   – Так надень их на него!
   Дынин вынул из руки бандита пистолет, из которого тот изрешетил всю дверь фермы, и защелкнул на его руках наручники.
   – А вы, молодцы, – сказал Седой подошедшим Карцеву и Савелкину, – берите его и несите в сторожку!
   Те, кряхтя, потащили тушу туда, где она и находилась до нашего приезда. Дынин залез в окно и открыл дверь изнутри. Мы все зашли в помещение.
   Комната была небольшая. Кроме телевизора, магнитофона и скудной мебели, ничего привлекательного в ней не было. За исключением металлической двери, ведущей в другое помещение. Я пошарил по карманам еще не пришедшего в себя сторожа и вынул связку ключей, которую кинул Дынину.
   – Открывай! – сказал я ему. – А я займусь пострадавшим.
   Пока я перевязывал голову неудачливому беглецу, воспользовавшись местной аптечкой, Дынин наконец подобрал ключ и открыл дверь. Мы все устремились внутрь темного помещения. Седой нащупал выключатель и включил свет. Несколько секунд мы молча осматривали комнату.
   Помещение было битком набито новейшей оргтехникой – ксерокс, компьютеры, цветной лазерный принтер. Проведя небольшой обыск, мы обнаружили клише стодолларовых купюр, аналогичные тем, что находились у нас в машине. Здесь же была и небольшая партия только напечатанных денег.
   – Ну что, Дмитрий? – обратился я к Дынину. – Давай, вызывай милицию...
   Седой усмехнулся и прокомментировал:
   – Да, Дынин, хоть из тебя Вильгельм Телль и никудышный, но повышение тебе обеспечено.

ЭПИЛОГ

   «Работа у нас такая, забота наша простая!» – горланил капитан Дынин, сидя в желтом «Москвиче», который Дрюня гнал по проселочной дороге. «Жила бы страна родная и нету других забот!» – дружно отвечали мы с Седым с заднего сиденья. Мы ехали на исмутенковскую дачу обмывать дынинскую капитанскую «звездочку». Сентябрьская погода, как никогда, радовала своей теплотой и красочностью. Деньки стояли, воистину радующие глаз. Ну а для того чтобы краски не тускнели, а были даже еще ярче, мы перед поездкой с Седым и Дыниным уже опрокинули по стопочке качественной «смирновки». Дрюня же выжимал из своего «Москвича» все возможное, чтобы, приехав на место, догнать нас в этом смысле.
   Прошло больше месяца с той памятной ночи, как мы, сидя в «Форде-Скорпио» Вячеслава Карцева у емельяновской фермы, наблюдали за тем, как высокое милицейское начальство выбивало пыль с дынинского кителя, хлопая его по груди и плечам и сопровождая это поздравлениями в связи с блестяще проведенной операцией по раскрытию подпольной типографии. Последним, уже под утро, поздравлял Дынина высокий немногословный генерал, который, пожав ему руку, сказал:
   – Ну что, старший лейтенант, давно служите?
   – Десять лет, товарищ генерал!
   – А почему еще не капитан?
   Дынин скромно потупил глаза и ответил:
   – Ждем-с...
   – Да-а, – сказал генерал, заложив руки за спину. – Безобр-разие! Такой герой! – Он осмотрел Дынина с головы до ног. – И до сих пор ходит в участковых... Как фамилия, еще раз?
   – Старший лейтенант Дынин, – щелкнув каблуками, браво ответил Дима.
   – Такие люди нам нужны, будем повышать, двигать... В общем, еще раз поздравляю.
   И вот три дня назад Дынин пришил к своей форме новые капитанские погоны. Правда, с переводом из участковых вышла небольшая заминка – его сначала обещали перевести в отдел по борьбе с экономическими преступлениями, но пока что-то тянули. Как глубокомысленно пояснил сам Дынин:
   – Есть там нюансы...
   Раненый кореец, которому я оказал первую медицинскую помощь в спортзале «Гром», наконец оклемался и после долгого молчания заговорил. Милиция выяснила, что азиатская мафия поставляла местной наркотики в обмен на фальшивые доллары. Купюры они сбывали у себя в Средней Азии с немалой прибылью. Для меня это был новый вид преступления – никогда не думал, что фальшивые доллары могут являться средством платежа. Кореец заявил, что фальшивки стоили одну десятую их номинала. Он также заявил, что его непосредственный босс был убит Емельяном в спортзале. Выяснить какие-либо другие связи корейца не удалось, так как он категорически отказался отвечать на эти вопросы.
   Карцев с Савелкиным, расплатившись с нами оговоренной суммой в три тысячи долларов, все же купили небольшую мебельную фабрику. Правда, Карцеву пришлось расстаться со своим «Фордом-Скорпио», и ездит он теперь на банальной «шестерке». Нам с Седым досталась дополнительная премия в виде дынинской доли – Дмитрий, вдохновленный своим карьерным ростом, категорически заявил, что «денег брать не может, так как у него служба такая».
   Я отослал тысячу долларов в Шабалов сестре жены с тем, чтобы она купила детям одежду к зиме.
   Седой, отпросившись в своей редакции, укатил в какой-то горный лагерь на Кавказе, как он сказал, «покататься на лыжах». Появился он неделю назад, напевая песенку «лучше гор могут быть только горы», и выглядел явно посвежевшим.
   Когда Дынин сообщил мне о своих успехах в карьере, я счел, что повод собраться у нас есть самый подходящий. И мы решили на выходные, с ночевкой, отправиться к Дрюне на дачу.
   Подкатив к его одноэтажной развалюхе, которая располагалась в полутора часах езды от города, мы, истомленные дорогой и ожиданием, быстро накрыли на стол. Запустив в металлическую кружку со «Смирновым» дынинскую звезду, пустили ее по кругу.
   – Ну, Дмитрий, – сказал я, – чтобы вот так же генеральскую!
   – Спасибо, ребята, – зардевшись, ответил Дынин. – Вы мне здорово помогли.
   – Да ну, что мы? Мы так себе, погулять вышли, – заметил Борисов. – Это Владимир в основном помощь-то тебе оказывал. Он тебе и пистолет нашел, – тут все с усмешкой поглядели на Дрюню. – И где деньги искать – он тоже допер. Да и про типографию тоже ему первой мысль пришла...
   – Ладно вам, вы меня засмущали совсем, – сказал я.
   – Нет, нет, – горячо поддержал Седого Дынин. – Он правильно говорит. Слушай, ты все равно безработный, может, ты к нам в органы подашься – нам такие парни нужны.
   – Нет, – покачал головой я. – У меня, видишь ли, своя манера расследования. Я же без поллитры к делу не подхожу.
   И я взял бутылку и налил себе очередную рюмку.
   – Так что я там долго не задержусь, – резюмировал я.
   – А ты займись частным сыском, – посоветовал Седой. – Там как хочешь, так и расследуй. Лишь бы результат был. И деньги платят, говорят, неплохие.
   – Мысль, конечно, интересная, – согласился я. – Давайте ее обмоем!
   – За частного сыщика Владимира Малькова! – произнес тост Седой и осушил рюмку.
   – Слушай, Дынин, а где твой пистолет? – спросил Седой, закусывая выпитое бутербродом с черной икрой.
   Дима схватился за пояс, потом что-то вспомнил и ответил:
   – Я его сдал в отдел, на выходные. У нас теперь такое правило.
   – Ну, и слава богу, – сказал Дрюня. – А то опять сейчас нажремся, снова кто-нибудь оружие у тебя слямзит.
   – Да ладно тебе! – обиделся Дынин. – Скажи лучше, где твоя дочь? Опять, наверное, с каким-нибудь бизнесменом уехала неизвестно куда.
   – Нет, она бы написала! – уверенно заявил Седой. – Правда, как я понял, у нее что-то с почерком, и она все больше буковки на бумажку клеит.
   – Да пошли вы все! – добродушно ответил Дрюня и разлил по стаканам водку.