Серегин Михаил. Детектив на троих

   Она вскочила и тут же села, получив оплеуху от Савелкина.
   – Ю-ур, ты чего-о? – жалобно и униженно пропела она.
   – При чем здесь деньги, жопа? – завопил Савелкин. – Кто тебя о деньгах спрашивает?
   – А о чем же вы меня спрашиваете? – жалобно произнесла Людка.
   – Мы хотим знать, кого ты, старая минетчица, сюда водишь? – отчеканил Савелкин.
   – Послушай, Юрий, – начала назидательным тоном Людка, – какое тебе дело до моей личной жиз... Ой, мама! – не удалось ей договорить, так как она заметила, что Савелкин еще раз размахнулся.
   Но снова отмассировать лицо Людки Савелкину не удалось, так как я поймал его руку.
   – Послушай, ты... Падшая женщина... – Моему терпению приходил конец. – Нас интересует, кто еще здесь был в тот день, когда к тебе сюда приходил Юрка с «дипломатом» с деньгами.
   – А он регулярно со своим «дипломатом» сюда ходит, – пискляво заметила Людка.
   – Не придуряйся! – заорал я. – Ты знаешь, о каком дне идет речь.
   – Вам-то какое дело до моей личной жизни! – заревела Людка и, взявшись за подол своей юбки, стала вытирать слезы, обнажив пышные ляжки.
   «Да, – подумал я, – у Людки свои маленькие фокусы, и она не забывает о них никогда». И похоже, это срабатывало. Савелкин, опустив руки, молча и задумчиво смотрел на ее ноги. Но темп беседы терять было нельзя, и я продолжил:
   – При чем здесь твоя личная жизнь? Речь давно уже идет о человеческих жизнях вообще. Час назад в перестрелке погибла вся банда Емельяна. Одиннадцать трупов! Одиннадцать трупов из-за того, что ты... – Тут я снова осекся. – Падшая женщина, вовремя не дала информацию, которая могла сохранить людям жизни.
   – Какую информацию? – резко прекратила реветь Людка.
   – Кто у тебя здесь был в тот момент, когда Савелкин полоскался в ванной? – проорал я ей в лицо.
   – Да! Кто? Кто? – вступил в разговор Дынин и сурово посмотрел на Людку.
   – Лучше признайся сейчас, пока еще кого-то не пришили, – сказал Борисов.
   – Ну! – заорали мы все почти хором.
   Людка снова закрылась подолом и заревела.
   – Да прекрати ты! – рванул у нее из рук юбку Савелкин, снова прикрыв ей коленки.
   – Леха Шестаков? – спросил я.
   Она стрельнула в меня взглядом и тут же снова расквасилась, прикрыв лицо подолом юбки:
   – Да-а, Леха...
   – Леха! – взревел Савелкин. – Убью, сука!
   Однако Дынин с Седым оттеснили его на задний план.
   – Значит, Леха, – удовлетворенно произнес я. – И что же он тут делал, пока Юрка под музычку в ванной плескался?
   Людка еще больше разревелась:
   – Мы траха-ли-ись, – противным сопливым голосом призналась она и еще выше подняла юбку, закрыв лицо полностью и еще больше оголившись.
   «Ей-богу, – вздохнув, подумал я, – как страус: головой в песок, а жопа наружу».
   – Трахались?!! – запрыгал за нашими спинами не имевший возможности прорваться к Людке Савелкин. – Пока я был в ванной?!
   Все это было произнесено таким тоном, как будто Людка с Лехой совокуплялись в тот момент, когда Савелкин совершал вечерний намаз.
   – Нет, я их точно поубиваю всех, – только и оставалось говорить Савелкину, так как мы втроем обступили ревущую Людку сплошной стеной.
   Я, не обращая внимания на угрозы Савелкина, продолжил допрос:
   – Итак, исходя из характера ваших занятий, вы должны были быть все время вместе. Но может быть, ты все-таки оставляла его одного на какое-то время?
   – Не-ет, – прогундосила Людка. – Ну, то есть почти нет... Он оделся быстрее меня и из спальни вышел раньше.
   – Значит, он имел возможность спереть деньги из «дипломата»?
   – Нет, не мог, не мог! Я бы это заметила! – горячо воскликнула Людка.
   – Эта шалава его еще и защищает! – возмущению Савелкина не было предела.
   – Никого я не защищаю! – крикнула ему через живую стенку Людка. – Нечего на пацана напраслину возводить.
   И уже после этого обратила свое внимание на нас и сказала:
   – Портфель Юркин как стоял, так и стоял. Это же время надо – вскрыть, деньги переложить, закрыть на замок, а этого времени у него не было.
   – Мне чуть жопу не запаяли, а эта коза немытая даже слова не сказала! – продолжалась истерика позади нас.
   – А при чем здесь Леха? – снова взвизгнула Людка. – Это мое личное дело, а деньги здесь ни при чем!
   Что-то в ее словах меня убеждало. Но я решил не поддаваться этому чувству. И тут мне снова пришла в голову интересная мысль.
   – У Лехи была с собой какая-нибудь сумка?
   Людка прекратила реветь и ответила:
   – Ну, была...
   – Большая? – спросил я.
   – Да не очень...
   – Достаточная, чтобы засунуть туда «дипломат»?
   У Людки напряженно работала мысль:
   – Ну, может быть... Но ведь «дипломат»-то как стоял, так и стоял здесь!
   – Где он? – спросил я решительно.
   – Кто?
   – «Дипломат». Пустой.
   – В кладовке, – недоуменно ответила Людка.
   – Слава, быстро принеси его, – бросил я скучающему в стороне Карцеву. Тот через минуту внес в комнату «дипломат». Я повернулся к Савелкину:
   – Юрий, это твой «дипломат»?
   – Ну да, – ответил Савелкин.
   – Ты не нудыкай! – вывел он меня из терпения. – Тебя русским языком спрашивают, точно ли это твой «дипломат» или нет. Помнишь ли ты какие-нибудь характерные особенности, по которым можно его отличить от других?
   Савелкин состроил удивленную физиономию и сказал:
   – Откуда же я помню-то? Я что, все помнить должен?
   «Да, – подумалось мне, – и такие люди занимаются бизнесом!»
   – Ты хоть свой домашний адрес-то помнишь? – спросил Савелкина Седой.
   – Ну, вы это... того... не перегибайте тоже, – обиделся Юрка.
   Тут вмешался Карцев:
   – Ты же сам говорил, Тормоз, что у тебя ручка была перьевая и слегка потекла во внутреннем отделении. Ты еще потом «Паркер» специально купил, чтобы такого больше не случалось.
   – Ну да, было, помню, – гордо произнес Савелкин и полез в «дипломат».
   Открыв его, он засунул мизинец в кармашек, где он раньше хранил авторучку и вытащил его назад. Палец был абсолютно чист.
   – Нет, это не мой «дипломат», – сказал Савелкин.
   – Ну надо же, определился! – воскликнул Борисов и спросил: – А ты, кроме денег, в «дипломате» вообще больше ничего не носил? Скажем, документы, книжки. Презервативы, наконец...
   – Да не-ет, – протянул Юрка. – А зачем? Он у меня только для денег предназначен был.
   – Где же ты столько денег брал, чтобы забить его до отказа? – удивился я.
   – У Емельяна, – усмехнулся Савелкин.
   – Так... В общем, пора. Дело ясное, надо действовать. Будем искать Леху и щемить! Деньги точно у него! – вступил в разговор Дынин.
   – Поехали, Вячеслав! – скомандовал я, и мы направились к выходу.
   Савелкин продолжал разбираться с Людкой, обрушивая на нее град нелестных высказываний, касающихся ее нравственной нечистоплотности и дурного вкуса. Людка достойно отвечала ему:
   – Что Леха? Ты на себя посмотри. Ты уже достал меня – своим многочасовым мытьем, своим обжорством! Только и делаешь, что жрешь и моешься... И вообще, как ты ко мне обращаешься – иначе как жопой не называешь!
   – А как же тебя еще, потаскуху, называть? По твоей глупости у меня сто тысяч баксов сперли, паяльники мне суют черт знает куда... Столько людей поубивали из-за тебя!
   Мы уже почти выходили из коридора, когда до нас долетели последние слова Савелкина. От неожиданности мы остолбенели. У меня даже затек затылок, и я разворачивал корпус с помощью ног.
   – Сколько, сколько? – почти хором спросили мы все.
   Савелкин изумленно посмотрел на нас.
   – Что сколько?
   – Сколько тысяч? – спросил я.
   – Сто тысяч долларов, – сказал он спокойно. – А вы что, не знали, что ли?
   – Как сто тысяч? – спросил Дынин.
   Вперед вылез Карцев и воскликнул:
   – У нас же было всего десять тысяч!
   Савелкин усмехнулся и ответил:
   – Это у нас с тобой, Тормоз, было десять тысяч, а еще сто тысяч мне дал Емельян, чтобы я до-ставил их другому человеку в том же городке, где мы с тобой покупаем цех.
   – Да, – произнес Седой. – Это как матрешка: не успеешь вскрыть одну, а она снова вскрывается, а внутри еще одна.
   – Ладно, времени у нас нет, – сказал я. – Поехали, по пути все расскажешь.
   В машине мы решили, что лучше всего ехать сразу на дачу: по мнению Карцева с Савелкиным, шансы застать Леху там были наиболее высоки. Савелкин всю дорогу в своей обычной флегматично-растянутой манере посвящал нас в неизвестные нам ранее детали дела. С его слов я понял, что Юрик подрабатывал у Емельяна в качестве «шестерки» и выполнял для последнего курьерские функции по доставке денег в те или иные районы области. Случались у него командировки и в другие города. Там Юрик в условленном месте встречался с другим курьером и передавал тому деньги. Савелкину особенно не объясняли детали, говорили просто, что идет бизнес и рассчитываться таким образом наиболее удобно. Поскольку большинство из курьеров, по словам Савелкина, были людьми азиатского происхождения, резонно было предположить, что Емельян рассчитывался за наркотики, которые доставляли, видимо, уже другие люди. Иначе сложно было объяснить такое процветание заштатного спортивного зала и его владельца.
   По словам Савелкина, в этом же спортзале периодически в качестве еще более мелкой «шестерки» крутился и Леха Шестаков, выполняя какие-то незначительные поручения Емельяна. Вполне можно было предположить, что Шестаков пронюхал о курьерской деятельности Савелкина и, зная о его ротозействе, решил, что деньги украсть будет несложно. Скорее всего, используя свою популярность у женщин, он завел шашни с подружкой Савелкина, появляясь в ее квартире тайно от него. Зная, что горе-курьер таскает деньги в «дипломате», он пошел на расходы и купил себе аналогичный. Сложно предположить, как долго он готовился к операции, но в конце концов поймал наиболее удачный момент и предложил Людке в качестве прикола заняться с ним сексом в тот момент, когда Юрка купался в ванной. Не исключено даже, было проделано не раз, и это вносило дополнительную остроту в их сексуальную жизнь.
   Последствия этого воровства и привели к столь плачевным событиям. Видимо, азиаты-мафиозники, не получив деньги за определенную партию товара и подождав некоторое время, решили, что их «кинули», и приехали на разборку, которая и закончилась, как это часто водится в бандитских кругах, ожесточенной перестрелкой.
   Уже начинало смеркаться, когда мы подъехали к дачному кооперативу, в одном из строений которого надеялись найти Леху Шестакова. Поскольку у нас у всех уже давно пересохло в горле, действия наши были решительны и безапелляционны. Открыв знакомую уже калитку, мы во главе с одетым по всей форме Дыниным по дорожке начали углубляться в сад.
   – Седой! – скомандовал Дынин. – Блокируешь окно! Вы двое, – обратился он к Савелкину и Карцеву, – контролируйте калитку. Мы с Володькой ломимся через дверь.
   Дынин поднялся по ступенькам и со всего маха пнул ногой дверь. Она поддалась, хотя и не без труда. Мы ворвались в маленькую кухоньку и, стремительно миновав ее, попали в Лехину спальню.
   Как и следовало ожидать, наш дачный Казанова был не один. Для упреждения всяких неприятных неожиданностей он на сей раз устроил праздник любви на постеленном на полу матраце. Вместе с местом дислокации сменился и объект сексуального воздействия.
   Дама сначала принялась кричать, но, заметив человека в форме, притихла.
   – Всем тихо! Всем молчать! – скомандовал Дынин.
   В окно уже влезал Седой.
   – Мужики, вы что? – спросил Леха.
   – Молчать! – прервал его Дынин. – Бабу – вон отсюда!
   Я высунулся из окна и сказал:
   – Юрик! Слава! Сюда, пожалуйста, с прибором.
   Через полминуты появились Савелкин с Карцевым.
   – Я сказал – бабу вон отсюда! – громоподобно повторил Дынин и грубо сорвал с лежащих на полу простыню.
   Девица взвизгнула. Савелкин с Карцевым подошли к ней, аккуратно подняли за руки и за ноги, как королеву поднесли к окну, после чего так же помпезно выкинули ее наружу. Снова послышался визг. Видимо, жрица любви приземлилась на грядки с помидорами. Седой скомкал валявшуюся на полу простыню и запулил в окно вдогонку нагому женскому телу. Похоже, на секунду в нем проснулся джентльмен. Он подошел к окну и сказал:
   – Мадам, подождите там. Мы вас позовем, когда все закончим.
   – Козлы вонючие! – послышалось ему в ответ. – Пидарасы!
   – Вы нам льстите, мадам! – галантно произнес Седой и закрыл окно.
   – Ну что? – посмотрел я на Леху, прикрывшего свои гениталии подушкой. – Где они?
   Леха настороженно посмотрел на меня и, сделав удивленные глаза, спросил:
   – Кто?
   – Доллары, – уточнил я.
   Леха, помолчав немного, спросил невинным голосом:
   – Какие?
   – Товарищ не понимает, – обратился я к присутствующим. – Юра, вынимай прибор.
   Савелкин развернул газетку и вытащил оттуда прихваченный у Людки и в буквальном смысле до боли знакомый ему паяльник.
   – Вот этим паяльником, – стал комментировать я, – сегодня утром Юре пытались прижечь задницу, выпытывая из него, куда он дел деньги.
   Леха испуганно посмотрел сначала на Савелкина, потом на меня.
   – И уж будь спокоен, после этого он с тобой церемониться не будет, – уверенно заявил я.
   Юрка плотоядно улыбался, всем своим видом доказывая справедливость моего высказывания.
   – Мужики, вы что? Вы что? Так нельзя! А вы что стоите? – воззрился Леха на Дынина. – Вы же представитель закона!
   – А я что? Это не мой участок, я здесь вообще просто так, как частное лицо. – Дынин в подтверждение этих слов снял фуражку, пригладил кустарник вокруг своей лысины и стал сосредоточенно рассматривать паутину по углам комнаты.
   И тут неожиданно Леха вскочил и, отпихнув надвигающихся на него с нехорошими улыбками Савелкина и Карцева, как пловец после старта, устремился в окно, створки которого раскрывались наружу. Он уже почти пролетел его наполовину, но здесь ему не повезло. Стоявший возле окна Седой схватил его за ноги и резко дернул обратно. Полет Лехи затормозился, и он, перегнувшись в районе живота, повис на подоконнике.
   – Что ж, поза подходящая для тех процедур, что мы собираемся с ним сделать, – заметил Седой.
   Лехин зад красовался на наше обозрение в окне. Он от бессилия задергался и попытался снова перенести остальную часть тела наружу, но ему этого сделать не дали. Савелкин и Карцев подоспели на помощь Седому и, оттащив Леху от окна, снова швырнули его на постель.
   – Ну, козел, сейчас я на тебе за все отыграюсь! Ворюга! – заявил Савелкин и, наставив на него паяльник как саблю, двинулся к постели.
   От грозного вида Савелкина с Карцевым Леха вжался в угол. Я подумал, что сейчас наступает удобный психологический момент для того, чтобы дать ему последний шанс.
   – Где они? – сурово спросил я.
   – Там! – заорал Леха.
   – Где? – заорал я в ответ.
   – На кухне, в погребе, в целлофановом мешке с огурцами, – сказал он, еще сильнее вжимаясь в стену.
   Я кивнул Седому, и тот прошел на кухню. Потянулись томительные минуты ожидания, которые прервал вернувшийся Седой, руки его, увы, были пусты.
   – Нет там ничего, – сказал он.
   – А ты хорошо смотрел?
   – Будь спокоен. Он врет.
   – Нет! Нет! Не вру! – заорал что есть силы Леха. – Это мать взяла! Она сегодня приезжала за продуктами, она и взяла! – забился в истерике Шестаков и заплакал.
   – Ну, смотри, если ты и на этот раз нас провел, то считай, что с женщиной ты сегодня был последний раз, – заверил его Седой.
   – Да, яйца оторвем! – бодро поддержал его Дынин.
   Я вздохнул и кивнул Лехе:
   – Вставай, одевайся, поехали.
   Седой выглянул наружу и крикнул:
   – Мадам! Мы уезжаем, прошу вас подняться за своей одеждой.
   Через пятнадцать минут, в качестве небольшой моральной компенсации оставив Савелкина с подружкой Лехи на даче, мы уже мчались обратно в город. Еще через полчаса остановились у подъезда Лехиного дома. Мы поднялись пешком на девятый этаж, поскольку в лифте все не уместились бы. Я и Дынин шествовали впереди, Седой и Карцев замыкали процессию, напоминавшую конвоирование преступника к Лобному месту.
   Дынин собирался уже позвонить в дверь, но Шестаков остановил его, сказав, что у него есть свой ключ. Пока Леха чикался с ключом, наше терпение подошло к критической точке. Когда наконец он открыл дверь, мы почти одновременно ввалились в квартиру и устремились внутрь. Впереди, однако, как всегда, оказался великий командор Дынин, который, первым оказавшись на кухне, произнес громкое:
   – Здравствуйте! Где ваши огурцы?
   На него удивленно и несколько испуганно вылупилась тетка, сидящая за столом с чашкой чая в руках.
   – Мама! – вынырнул из-за широкой спины Дынина Леха. – Где пакет с огурцами, который ты сегодня увезла с дачи? Мне он очень, очень нужен...
   Мамаша развернулась своим дородным корпусом и кивнула на подоконник:
   – Вот он, сынок!
   Леха кинулся к подоконнику, но его остановил Дынин:
   – Минуточку, минуточку! – И, сделав несколько шагов, сам взял пакет.
   Раскрыв его, он стал внимательно рассматривать содержимое, которое его абсолютно не впечатлило. Тогда он начал вынимать огурцы на стол. После того как на столе образовалась приличная кучка овощей, Дынин воскликнул:
   – Порядок! Они здесь!
   Все облегченно вздохнули. Мамаша удивленно смотрела на пеструю толпу людей, переводя взгляд с одного на другого.
   – Сынок, я еще и помидоры привезла. Может быть, вам еще и они нужны? Хорошие, красненькие.
   – Нет, мать, – грустно вздохнул Леха. – Сегодня ценятся только зелененькие.

ГЛАВА 12
ВЕРНИТЕ ИХ, ДИМА, ОНИ ФАЛЬШИВЫЕ!

   Мы молча и угрюмо спустились вниз, оставив на девятом этаже недоуменную мамашу и самого Алексея, который, похоже, был сильно расстроен. Усевшись в автомобиль, Дынин зажал пакет между ног и положил на него сверху для верности свою фуражку.
   – Ну что? Куда едем бабки считать? – спросил он.
   Все молчали.
   – Давайте ко мне, у меня все равно никого нет, – предложил я.
   Дынин хлопнул по плечу Карцева и спросил:
   – «Пентагон» на Волге знаешь?
   Тот утвердительно кивнул.
   – Вот туда и дуй!
   По пути все были молчаливы. Если Дынин сосредоточенно смотрел за дорогой, видимо, опасаясь неизвестно откуда способных появиться грабителей, то Седой, развалившись на заднем сиденье, откровенно скучал, дымя сигаретой. Да и на мне сказывалась реакция на события последних бурных дней. Особняком в этом ряду стоял день сегодняшний.
   Вскоре мы уже поднимались на третий этаж «Пентагона». Я открыл квартиру и вдруг вспомнил, что не был здесь почти четыре дня и три ночи, ночевал невесть где. Мы расположились в зале, и Дынин высыпал пачки долларов на журнальный столик. Седой развалился в кресле рядом и потягивал только что купленное в ларьке пиво. Карцев сидел рядом с Дыниным на диване и поигрывал ключами от машины. Я пошел охлаждать в холодильнике купленную водку.
   – Ну что? – спросил я, вернувшись из кухни, и сел в свободное кресло.
   – Я точно не считал, но похоже, что здесь сто десять тысяч долларов, – сообщил Дынин.
   Седой протянул руку и взял одну из пачек.
   – Да, обалдеть можно, – констатировал он и начал перебирать бумажки.
   – Все в порядке, я проверил, – успокоил его Дима. – Везде доллары, «кукол» нет.
   – Очень хорошо, – сказал Борисов, кинув пачку обратно.
   – Ну что, мужики? – подал голос с дивана Карцев. – Давайте договоримся, как мы их делить будем.
   – Как это делить? – воззрился на него Дынин.
   – А куда же их еще девать? – усмехнулся Славка.
   – Как куда? Все по закону должно быть. Мы их... по закону... куда-нибудь денем, – стал выдвигать свои резоны Дынин, сам внутренне не до конца понимая, что он имеет в виду.
   – Как ты себе это представляешь? – усмехнулся Седой. – По закону их владельцем является Емельян. Но учитывая произошедшие сегодня катаклизмы, вряд ли он на них предъявит права. По крайней мере, на этом свете...
   – Да, – тут же живо согласился Дынин. – Похоже, что они ему теперь не очень нужны.
   – Да-да, – поддакнул Карцев. – На похороны ему братва соберет. А нам это будет компенсация за все наши труды... и мучения, – скривившись лицом, добавил он.
   – А может, семье Емельяна отдать? – спросил Дынин.
   – Тогда лучше в милицию сдать, потому что его семья сегодня была тоже перебита. А никакой другой у него не было, – сказал Карцев.
   – А что ты скажешь в милиции? – неторопливо закурив, поинтересовался я у Дынина. – Как объяснишь, где ты взял такую большую сумму денег?
   – В милиции? – вдруг растерялся Дынин. – Не знаю.
   – Ну в конце концов, – сказал я, – десять тысяч из этих денег предназначались Славке на покупку акций. А остальные – может быть, действительно их лучше поделить? Они же фактически ничьи.
   Дынин задумался.
   – Да... Действительно ничьи, – сказал он после минутного раздумья.
   Я протянул руку, взял одну из пачек и стал в задумчивости листать купюры. И тут неожиданно меня постигло одно из самых больших разочарований в жизни. Пролистав пачку до конца, я бросил ее на стол и взял другую. Пролистав и ее, я перешел к третьей. Везде было одно и то же. Ошеломленный, я откинулся в кресле и уставился на стол.
   – Ты чего? – спросил меня Седой.
   Я медленным движением отбросил пачку долларов в общую кучу и произнес упавшим голосом:
   – Дима, сдай ты их лучше в милицию.
   Дынин и Карцев встрепенулись.
   – Это почему еще? – быстро и резко спросил меня Дынин.
   – Потому что они фальшивые!
   – Почему это фальшивые?! – заорал Дынин.
   Я устало посмотрел на него и сказал:
   – Да потому, что в каждой пачке одинаковые номера банкнот.
   Карцев с Дыниным тут же схватили по пачке и стали внимательно рассматривать деньги. Пролистав каждый несколько купюр в разных пачках, они молча посмотрели друг на друга, потом на меня, потом на Седого. Дынин со всего размаха швырнул пачку о стол:
   – Опрокинули, суки!
   – Но не нас. Мы здесь совершенно ни при чем. Но позвольте, – неожиданно пришла мне в голову мысль, – должны же быть нормальные десять тысяч так называемых карцевских денег!
   Дынин с Карцевым снова начали шарить по пачкам.
   – Вот она! Вот она! – радостно закричал Славка. – Здесь все номера разные, да и бумага пожестче. И знаки защиты присутствуют, – Карцев просмотрел купюры на свет.
   – Ну, вот и хорошо, – сказал я.
   – Что же тут хорошего? – недоуменно спросил Дынин. – Так бы было сто десять!
   – Дима, не огорчайся, – сказал ему Седой. – В милиции скажешь, что раскрыл банду преступников, занимающихся сбытом фальшивых денег.
   – Да? – недоверчиво спросил его Дынин. – А где я возьму самих преступников?
   – Скажешь – разбежались, пока ты у них деньги отбирал, – сказал Седой. – Или можешь сказать правду, что всех их перебили конкуренты, а деньги взять забыли.
   – Несерьезно это, – упавшим голосом сказал Дима. – Хотя деньги однозначно надо сдавать в отдел. Объясню как-нибудь, где я их взял.
   Тут я снова задумался.
   – Господа, если есть фальшивые деньги, значит, есть и типография, где их производят, – бросил я в общество фразу.
   Дынин оживился:
   – Точно! Однозначно! Но вот где? – произнес он уже обескураженно.
   Я вспомнил, что в холодильнике стоит водка, и, принеся ее, разлил всем, кроме Карцева, по рюмкам. Опрокинув рюмашку, я закусил лимоном, подумал и сказал:
   – Ребята, надо ехать к Савелкину.
   – Ой, блин! – неожиданно для всех застонал Карцев. – Сколько же можно?! Я уже на эту Людку смотреть не могу.
   – А ты думаешь, он у нее сейчас? – с недоумением спросил его я.
   – А где же ему еще быть? – загоготал Седой. – Ты что, не видел, как она юбку умеет задирать?
   – Да там, там он... – уверенно заявил Славка. – Он к ней все время возвращается.
   – Значит, поедем к Людке! – взорвался Дынин. – Работа есть работа! Приказ есть приказ! И никаких там «сколько можно»! Сколько нужно – столько и можно! Ты что – не хочешь раскрыть подпольную типографию?
   Карцев помотал ключами от машины и, посмотрев на Дынина с усмешкой, протянул:
   – Не-ет.
   – Как это нет? – искренне удивился наш бравый милиционер. И тут же спохватился:
   – В общем, разговорчики в строю! Бабки свои получишь, когда дело сделаем. – И решительно засунул к себе в карман единственную пачку нормальных долларов. Остальные он сгреб в пакет и решительно поднялся.
   – Все. Пошли! Время не ждет!
   Через несколько минут езды мы снова очутились в уже опостылевшем нам дворе Людки. На втором этаже горел свет.
   – Значит, так, – сказал Дынин. – Ты, Славка, давай иди зови его. Мы здесь тебя подождем. Если заупрямится, скажи, что я лично приду, и уж тогда он у меня всю ночь будет по стойке «смирно», как у Мавзолея, стоять!
   Слова Дынина подействовали, и через пять минут Савелкин в сопровождении своего друга-бизнесмена спустился вниз.
   – Чего вам еще? – спросил Савелкин.
   Я подвинулся и сказал:
   – Садись, сейчас поедем.
   – Куда?
   – Пока сами не знаем. Ты садись, садись...
   Савелкин, бросив тоскливый взгляд на светящееся Людкино окно, сел в машину.
   – Видишь тот пакет? – спросил я его.
   Савелкин глянул между ног Дынина и, заметив там только фуражку, ответил:
   – Нет!
   – Ну, это неважно. Важно то, что в этом пакете лежат сто тысяч долларов.
   – Да ну? – поднял левую бровь Савелкин.
   – Да-да, и все как один фальшивые.
   – Да ну? – Савелкин поднял обе брови.