Страница:
– Ну вот, приехали. «Вента» стоит у пятого столбика.
Полунин вылез из машины, прихватив свою небольшую дорожную сумку, и, с удовольствием попрощавшись, направился по бетонному пирсу.
«Вента» представляла собой моторную яхту отнюдь не великих размеров и чем-то была похожа на адмиральский катер, который Полунин видел на параде еще во времена своей юности, когда служил в морфлоте.
Внешне окинув яхту взором, Полунин пришел к выводу, что несколько кают в ней все-таки присутствуют. И наверняка есть хороших размеров камбуз.
Подойдя к трапу, спущенному с «Венты» на берег, Полунин стал медленно подниматься на борт. Когда он уже достиг верхней ступеньки, перед ним неожиданно вырос здоровый детина с пышной копной черных волос и начинающим выпирать животом. С правой стороны в районе подмышки светлый пиджак верзилы слегка оттопыривался.
– Экскьюз ми, сэр, – произнес детина и на ломаном английском объяснил Полунину, что это частная собственность, куда посторонним вход воспрещен.
Полунин так же по-английски извинился и объяснил, что у него срочное дело и он хочет видеть владельца судна. После чего, не дожидаясь очередного вопроса, объяснил:
– Май нэйм из Полунин.
Верзила еще раз извинился и исчез в трюме яхты. На его пост встал невысокий широкоплечий коротышка с крючковатым носом. На нем были надеты белые брюки и белая рубашка, а также заплечная кобура, из которой торчала рукоятка револьвера.
Коротышка, медленно пережевывая жвачку, пристально смотрел на Полунина. Неожиданно двери трюма вновь открылись, и по лестнице медленно поднялся, встав перед Полуниным во весь рост, Гриша Соловейчик.
– С ума сойти! – произнес он. – Иваныч, ты ли это? Как много неожиданностей сразу в одном визите.
Полунин окинул взглядом Соловейчика. На том была белая рубашка с воротником-стоечкой, сделанная из тончайшего шелка, белые парусиновые брюки, на ногах – шлепанцы. На волосатой груди у него красовалась толстенная золотая цепь, увенчанная такой же вылитой из золота крупной звездой Давида.
– Врешь ты, Григорий, – безапелляционно заявил Полунин, сняв солнцезащитные очки и посмотрев Соловейчику в глаза. – Ты наверняка ожидал увидеть меня.
– Нет, Иваныч, – ответил Соловейчик, – тебя я увидеть не ожидал. Я предполагал, что кто-нибудь явится от тебя, точнее, от твоего имени. Но то, что ты сам окажешься здесь, мне в голову не приходило. Ты ведь, насколько я знаю, в розыске.
Полунин проигнорировал этот вопрос и заметил:
– Мы что, так и будем стоять и через борт разговаривать? Может, ты проявишь наше знаменитое русское гостеприимство и пригласишь меня к себе?
– Мы здесь не в России, Иваныч, – уныло ответил Соловейчик. – Зачем ты меня нашел?
– Ты знаешь зачем. Хочу задать тебе пару вопросов.
– Ладно, – сказал Соловейчик, – впустите его.
Он кивнул своим громилам и, развернувшись, направился своим семенящим шагом в сторону площадки, где стояли стол, несколько кресел, а также лежаки.
Полунин всучил коротышке-секьюрити свою сумку и сказал:
– На, обыщи.
Самого же Полунина быстро обыскал кучерявый верзила. Полунин уселся за стол напротив развалившегося в кресле Григория. На столе стояли бутылка виски и несколько стаканов. На полу рядом с Григорием располагалась переносная сумка-холодильник, набитая льдом.
– Пить будешь, Иваныч? – предложил Григорий, лениво потянувшись к бутылке виски.
– Не откажусь, – ответил Полунин, и Григорий разлил виски в два стакана, бросив в каждый из них по кусочку льда.
В этот момент коротышка поднял трап, и через несколько секунд мощный двигатель яхты заурчал.
– Мы собирались совершить небольшую прогулку, так что можешь к нам присоединиться, – прокомментировал Григорий. – Я, знаешь ли, Иваныч, за последнее время полюбил море. В нем спокойно, тихо.
– А также безопасно, – добавил Полунин, глотнув виски.
– И это тоже.
Яхта медленно отошла от причала и плавным ходом пошла в сторону открытого моря.
– Так о чем ты хотел со мной поговорить, Иваныч? – произнес Гриша Соловейчик, когда они были уже далеко от пирса. – Наверно, о том, как я здесь оказался?
– И об этом тоже. А также о том, на какие бабки ты купил это корыто, нанял охрану, приобрел себе золотую цепь со звездой Давида?
– Не занудствуй, Иваныч, – устало отмахнулся от Полунина Соловейчик. – Ты же не мой налоговый инспектор. Я гражданин Израиля, живу здесь официально, плачу налоги. В отношениях с властями у меня полный порядок. В отличие от тебя, – подчеркнул он.
Полунин усмехнулся, слушая Соловейчика. Как много прошло времени с тех пор, как он увидел его первый раз в спортклубе «Зенит» – в старых, потрепанных спортивных трусах, в замызганной майке, – и какой разительный контраст тому Грише, который так хотел понравиться Полунину, являл этот сытый боров, отдыхающий на собственной яхте в Средиземноморье и говорящий сейчас с ним с таким пренебрежением.
– Ты, видимо, хочешь поговорить о наших с тобой прошлых делах, – сказал Соловейчик, – но, знаешь, мне все это уже неинтересно. К счастью, мои переживания остались позади. Жаль, но мы все оказались в дураках и проиграли свою партию…
– А некоторые проиграли и свои жизни, – добавил Полунин.
Его вдруг охватила неожиданная злоба. Он мог вытерпеть от Соловейчика все, что угодно, но не мог простить ему пренебрежительного высказывания о погибших людях, которые когда-то были друзьями Полунина и Соловейчика.
– Слушай, ты, сука толстожопая, – яростно проговорил Полунин, подавшись всем телом в сторону Соловейчика. – Те, кого ты в дураки зачислил, тебя, урода, в люди вывели. Денег помогли заработать. Кем бы ты был, если бы не мы с Самбистом? Тебя бы Веселовский рано или поздно в кладовщики перевел. Теперь Самбист погиб, я в бегах, один ты оказался умным. Сидишь здесь на своей яхте, пузо на солнце греешь.
Соловейчик испуганно взглянул на своих телохранителей, которые стояли у перил яхты, и быстренько произнес:
– Иваныч, ты это… Сильно-то не ори. У меня охрана нервничает.
Он снова бросил взгляд на двух парней с пистолетами и добавил:
– Между прочим, они бывшие сотрудники израильских спецслужб, профессионалы очень высокого класса.
– Да плевать я хотел на твою охрану вместе с тобой, – зло ответил Полунин. – Ты мне лучше ответь – как так получилось, что ты единственный из нашей группы акционеров оказался целым и невредимым да еще с кучей бабок, на которые ты смог купить это корыто и нанять охрану? Кстати, зачем тебе охрана? Чего ты боишься?
– Человеку, занимавшемуся бизнесом в России, как правило, есть чего бояться, – уклончиво ответил Соловейчик. – Что же касается твоего вопроса, хоть я и не обязан на него отвечать, тебе скажу: я продал свой пакет акций.
– Кому? – спросил Полунин.
– Веселовскому, – ответил Соловейчик, слегка смутившись.
Полунин удивленно посмотрел на Соловейчика и машинально повторил:
– Веселовскому?
– Да, да, Веселовскому! – раздраженно проговорил Соловейчик. – А что мне еще оставалось делать? Самбиста убили, тебя посадили, и, хотя ты и сбежал потом, в любом случае я остался один. И что, по-твоему, я мог сделать в этой ситуации? Ждать, когда у меня эти акции отберут с помощью паяльника? Или вообще грохнут, как Самбиста? А Веселовский, понимая ситуацию, предложил мне хорошие деньги.
– И ты хочешь меня уверить, – скептически изрек Полунин, – что на эти бабки ты уехал сюда и приобрел здесь все, что имеешь?
– Ну, я кое-что еще и до этого заработал.
– Брось, Гриша, кому ты мозги компостируешь? – грохнул кулаком по столу Полунин, отчего бутылка виски опрокинулась и из ее горлышка стала вытекать янтарная жидкость.
Оба охранника мгновенно рванулись к Полунину и стали вокруг него по бокам.
– Ты что делаешь? – возмутился Гриша, поставив бутылку. – Это же дорогое виски!
– Все у тебя теперь, Гриша, дорогое, только сам ты дешевый кидала, – разочарованно произнес Полунин.
– Ну вот что, – решительно заявил Соловейчик, бросив взгляд на своих секьюрити. – Если ты не прекратишь здесь скандалить, то мои люди вышвырнут тебя за борт. Или пристегнут наручниками к перилам.
– Да, – протянул Полунин, – не клеится, Гриша, у нас с тобой разговор. А ведь когда-то мы были партнерами.
– С этим покончено, – заявил Соловейчик. – Поэтому сейчас мы высадим тебя на берег и проваливай отсюда обратно к себе в Россию. А пока, чтобы ты меня не смущал, тебя лучше всего пристегнуть к перилам.
Услышав эти слова Соловейчика, Полунин медленно поднял руки вверх и произнес:
– Ребята, стоп. По-моему, мы горячимся. Давайте успокоимся и поговорим как нормальные цивилизованные люди.
Говоря это, он медленно отодвинул стул и поднялся. Однако коротышка уже сделал шаг к нему, доставая из кармана наручники. Именно он и стал первой жертвой Полунина.
Владимир, сделав короткий и резкий выпад ногой, попал коротышке носком в пах, и тот, выронив наручники, мгновенно схватился двумя руками за гениталии.
При этом израильский секьюрити согнулся пополам и тихим голосом запел на чисто русском языке:
– Ой, бля-а-а-а…
Увидев, как быстро повержен его партнер, кучерявый верзила мгновенно схватился за пистолет, выдернув его из кобуры.
Но воспользоваться им ему не удалось, так как Полунин в прыжке развернулся в воздухе и двинул ногой по руке охранника. Револьвер заскользил по палубе.
Охранник, лишившись оружия, бросился на Полунина и нанес ему удар справа.
Но Владимир был начеку. Он резко нырнул под правую руку телохранителя, одновременно вонзив ему кулак в район солнечного сплетения.
Настала очередь и второго охранника согнуться пополам с вытаращенными глазами.
Полунин схватил коротышку за шкирку и подтащил его к перилам. Выхватив пистолет у него из кобуры, он рывком перевесил его через перила и швырнул в воду.
Послышался громкий всплеск, через несколько секунд раздался второй – кучерявый громила отправился следом за своим напарником.
Поскольку оба находились еще в шоке от полученных ударов, они стали тонуть, судорожно глотая воду.
Увидев это, Полунин поднял с палубы два спасательных круга и швырнул их вниз.
– Охладитесь, ребята, примите водные процедуры, – произнес он и, повернувщись к побледневшему от страха Соловейчику, добавил – А мы пока с вашим хозяином потолкуем.
Полунин шагнул к столу, возле которого сидел Соловейчик.
– Ну вот, Гриша, теперь, я думаю, ты будешь куда более покладист. Сейчас ты у меня, сука, расскажешь о каждом своем дне за последние месяцы, что мы не виделись.
– Иваныч, ты что, я… ты…
Полунин подошел к Соловейчику и, сунув дуло пистолета ему между ног, сказал:
– Кто еще из мужчин есть на яхте?
– Никого, – замотал головой Гриша. – Оба охранника умеют управляться с катером, поэтому специальных матросов мы не держим.
– Женщины есть на катере? – спросил Полунин.
– Есть, – донесся до его слуха женский голос.
Из трюма по ступенькам плавно поднималась Ксения, бывшая массажистка из клуба «Зенит». Из одежды на ней был лишь купальник бикини, золотистые волосы были схвачены в пучок на голове.
– Я единственная женщина, которая есть на яхте. И уберите, пожалуйста, пистолет от Григория. Неужели и так не ясно, что он не причинит вам никакого вреда?
– Да уж, все, что мог, он уже сделал, – ответил Полунин и, повернувшись к Ксении, с улыбкой добавил: – Ба, знакомые все лица. Ты, похоже, большая мастерица своего дела, раз сумела заставить его взять тебя с собой. Гриша, неужели тебе мало здешних блядей?
– Прекратите ваше неуместное ерничество, – произнесла Ксения и, пройдя мимо Соловейчика, уселась недалеко от него на лежак. – Я не только большая мастерица своего дела, как вы справедливо заметили, но всегда была ему еще и верным другом.
– Чего не скажешь о Грише, – вставил Полунин. – Нам с Самбистом верным другом он, похоже, никогда не был.
– Иваныч, зря ты так! – завопил Соловейчик. – Зачем ты напраслину на меня возводишь? Да, я сбежал оттуда, да, я продал свои акции, мне, конечно, повезло, что я остался жив и неплохо устроился. Но я и человек был меньшего масштаба, чем вы с Самбистом, поэтому меня не тронули.
Полунин отошел от Соловейчика и устало уселся в кресло напротив него.
– Да уж, с этим не поспоришь, – произнес он. – Масштаба ты совсем небольшого, если брать в расчет не твои габариты, а твою продажную душонку.
– В чем ты меня обвиняешь? – заносчиво воскликнул Гриша. – В том, что я продал принадлежащий мне же пакет акций? Я заработал их своим трудом! Я даже рисковал жизнью, и ты об этом знаешь.
– Знаю, Гриша, знаю, – ответил Полунин. – Но чего я пока не знаю, так это как Сатарову удалось заполучить контроль над моими акциями и акциями Самбиста. Ведь он владеет ими как своими собственными.
– Я не знаю, – пожал плечами Соловейчик. – Но, наверное, это можно сделать, если Самбист убит, а ты в бегах?
– Врешь, паскуда! – заорал Полунин. – Хер бы они тебе дали спокойно уйти с бабками, если бы ты не помог Сатарову завладеть акциями.
Ксения, до этого тщательно разглядывавшая свою бровь в маленькое зеркальце, скосила холодный взгляд на Соловейчика и сказала:
– Скажи, Гриша, ты же видишь, что ему кое-что известно.
Соловейчик злобно посмотрел на Ксению, потом перевел взгляд на Полунина и потухшим голосом произнес:
– Прости, Иваныч, они заставили меня это сделать. В противном случае мне бы не выжить.
Он шумно вздохнул, налил себе виски и, сделав крупный глоток, продолжил:
– Я числился директором фирмы «Солоком», хозяевами которой в равных долях были вы с Самбистом. Как ты знаешь, именно «Солокому» принадлежало сорок процентов акций «Аркады». Вы ведь с Синицыным не захотели стать физическими владельцами акций, предпочитая руководить своими пакетами через официальные структуры.
– Ты хочешь сказать, – произнес Полунин, – что, когда учредителей не стало, ты как генеральный директор фирмы переписал доверенность на Сатарова?
– Да, – подтвердил Соловейчик. – Сатаров решил не упустить такой шанс.
– Таким образом Сатаров контролирует почти девяносто процентов акций, – констатировал Полунин. – Черт, я должен был предвидеть такой вариант развития событий. И сколько они тебе за это заплатили?
– Не слишком много, но хватило, чтобы купить эту маленькую яхту и жить безбедно. Они не дали бы мне ни копейки, если бы не опасались, что я перепишу акции на Томашевского.
Полунин нахмурился, услышав фамилию президента «Томотекса», и тут же спросил:
– Тебе известно, как произошло, что Томашевский и Сатаров договорились в этой войне выступить против меня и Решетова?
– Я не так много знаю, – пожал плечами Соловейчик. – Но думаю, что без местных властей здесь не обошлось дело. Наверно, Томашевский, как обычно, пообещал областному руководству большие инвестиции. Он это делает во всех регионах, с которыми работает. И, как правило, дает значительно меньше, чем обещает. А вот почему Сатаров пошел на союз с ним, можно только гадать. Он ведь был самым активным противником участия москвичей в делах компании.
– Да, ты прав, об этом можно только догадываться, – подтвердил Полунин, – хотя особого секрета здесь нет. Видимо, он не доверял нам и поэтому решил выстрелить первым. А может быть, он давным-давно замыслил избавиться от конкурентов.
– Похоже, это ему удалось, – согласился Соловейчик. – Насколько мне известно, максимум, чего достиг Томашевский, это десять процентов акций компании, которые он разбойничьим путем изъял у господина Серегина, представлявшего интересы покойного Коли-Решета.
– Значит, фактическими владельцами компании теперь являются Сатаров и Томашевский? – спросил Полунин.
– Я бы так не сказал, – философски подняв брови вверх, сказал Гриша. – Скорее всего, всеми делами заправляет Сатаров. А Томашевский довольствуется лишь тем, что ему позволит сделать Олег.
– Значит, их вряд ли можно назвать друзьями? – задумчиво спросил Полунин.
– Это уж точно, – подтвердил Соловейчик. – Да и какие могут быть друзья в бизнесе? В бизнесе есть только интересы. Поэтому каждый и норовит кинуть партнера, как только может.
Полунин бросил на Соловейчика быстрый и недобрый взгляд, от которого Грише снова стало не по себе, и он, виновато посмотрев на Полунина, сказал:
– Иваныч, пойми, я вас не кидал. Меня вынудили это сделать. Мы проиграли эту войну, и я лишь подписал акт о капитуляции. Я знал, что ты будешь этим недоволен, но ничего другого мне не оставалось.
Полунин положил пистолет на стол и, устало откинувшись на спинку кресла, произнес:
– Да черт с тобой, Гришаня, наверно, это я виноват, что доверил директорство в «Солокоме» такому человеку, как ты, и если бы события развивались не столь стремительно и кроваво, наверное, я смог бы предотвратить и этот исход.
Он поднялся и, подойдя к борту, посмотрел на плавающих с кругами секьюрити.
– Где ты взял этих еврейских спецназовцев, говорящих на хорошем русском и ломаном английском?
– Да это вообще наши ребята, они раньше в Мурманске в милиции служили, потом приехали сюда. Болтались тут без дела, перебиваясь случайными заработками, ну я их и взял к себе. Берут они недорого, оружием вроде владеют. А ты, Иваныч, где так драться научился? Не ожидал от тебя такой прыти.
Полунин усмехнулся в ответ.
– В молодости я был кандидатом в мастера спорта по боксу, потом служил в разведроте морской пехоты, там хорошо обучали. Ну и жизнь складывалась так, что забыть эти навыки не представлялось возможным.
– А английский где выучил? – спросила Ксения.
– Все оттуда, из молодости, – ответил Полунин, опуская в воду один конец трапа. – На зоне у меня было много свободного времени, вот и учил потихоньку.
Полунин нагнулся над перилами и крикнул охранникам:
– Подымайтесь, мужики, только ведите себя прилично. Оружие я вам не отдам для вашей же безопасности.
После этих слов Полунин вернулся за стол и, с усмешкой посмотрев на Соловейчика, предложил:
– Ну что, Гриша, может, все-таки накроешь стол, угостишь гостя, хоть и нежданного? Посидим, выпьем, поговорим о былых днях… Надеюсь, ты не обиделся на меня за это небольшое представление?
– Нет, Иваныч, – серьезно сказал Соловейчик. – Не обиделся. Потому что, как ни крути, у тебя больше оснований на меня обижаться.
Ксения поднялась с лежака и, бросив на ходу: «Сейчас я что-нибудь приготовлю» – отправилась в трюм.
Поднявшиеся на борт охранники сбросили с себя мокрую одежду и остались в одних трусах. Кучерявый здоровяк стал развешивать одежду по перилам, а коротышка, уцепившись руками за те же перила, начал активно приседать, шумно дыша при этом.
Полунин провел на яхте у Соловейчика больше суток. Вечером следующего дня ему предстояло на пароме перебраться обратно на Кипр.
Все это время Соловейчик был на редкость гостеприимен и долго рассказывал Полунину о том, как он тяжело жил все эти месяцы.
Решение уехать из города возникло у него сразу же, как только начались проблемы между акционерами компании. Соловейчик понимал, что накал страстей столь велик, что миром эта ситуация вряд ли разрешится. Когда же в городе началась стрельба, он понял, что пора уносить ноги.
Именно в этот момент к нему и явился Веселовский, предложив сделку, и на следующий день, когда Соловейчик уже собрал чемоданы, к нему на квартиру нагрянули люди Сатарова и отвезли его к своему боссу.
Сатаров положил перед Соловейчиком документ, который тот должен был подписать, перед собой же он положил пистолет и пачку денег, наглядно показав, что должен выбрать Соловейчик. Гриша колебался недолго и взял в руку авторучку.
– Иваныч, я ведь тебя неплохо знаю, – признался Соловейчик, когда вечером следующего дня они сидели на палубе за столиком. – Я понимаю, что ты просто так из борьбы не выйдешь. Ты будешь рыть и копать под Сатарова, мстить за погибшую жену и Антоху Синицына, а также попытаешься вернуть то, что тебе принадлежит.
– К чему это ты клонишь? – удивленно спросил Полунин.
– К тому, что есть задача-минимум и задача-максимум. Если ты просто хочешь прострелить башку Сатарову, то это задача-минимум. Ее достаточно легко осуществить. Если же ты хочешь их сокрушить по полной программе, тебе придется потратить немало времени. Тебе нужна информация об их слабых местах и еще нужны сильные покровители.
– Спасибо за совет, Гришаня, но я и сам об этом немало думал.
– В таком случае я лишь могу пожелать тебе удачи, потому что вряд ли чем-то смогу помочь. Разве что советом.
– Каким же?
– Займись финансовой стороной деятельности Сатарова. Уверен, что там много мест, за которые можно ухватиться.
– Учту, – кивнул Полунин и неожиданно спросил: – Слушай, Гриша, а скажи откровенно – нравится тебе жить здесь? Доволен ли ты тем, как сложилась твоя судьба?
– Если честно, то не очень, – поморщился Соловейчик. – Скучно здесь как-то, новостей мало. В России жить хоть и опаснее, но все-таки интереснее.
– Но тогда, может быть, поедешь со мной? – улыбнулся Полунин. – И опасность, и интерес я тебе гарантирую.
Гриша снова поморщился и, поводя своей пухлой ручкой по волосатой груди, покачал головой:
– Нет, Иваныч. Слишком велики ставки. Это все же не мое призвание. Много ли надо мне для жизни? Деньги есть, яхта есть, солнце светит. Ксюха, когда просишь, дает. Так что я лучше останусь здесь. А тебе я пожелаю удачи.
Через неделю Полунин уже прилетел в Москву и из аэропорта сразу направился в гостиницу «Александровская», в которой до этого останавливался перед поездкой в Израиль. Это была небольшая гостиница в районе метро «Аэропорт».
Полунин снял однокомнатный номер на третьем этаже. Пообедав в небольшом пригостиничном баре, он вернулся в номер и позвонил в ресторан «Прогресс».
– Администрация ресторана слушает, – донесся до Полунина зычный мужской голос.
– Мне нужен ваш главный администратор.
– Вы имеете в виду директора?
– Нет, не директора. Мне нужно поговорить с Мироном.
Мужчина на том конце провода помолчал, потом спросил:
– Кто вы? Представьтесь.
– Моя фамилия Полунин, – произнес Владимир. – Можете добавить, что звонит Володя Седой, он знает меня.
– Как вам перезвонить?
– Я сам вам перезвоню, – ответил Полунин, – через десять минут, – и положил трубку.
Через десять минут, как и обещал, он повторил звонок, и тот же зычный голос сказал ему:
– Подъезжайте сегодня в восемь вечера к ресторану. Назовете свою фамилию на входе, и вас проведут.
В семь вечера Полунин вышел из гостиницы и направился к ближайшей станции метро. Зима выдалась на редкость мягкой. К вечеру температура была не выше пяти градусов, шел небольшой снег.
Полунин поднял воротник своего короткого пальто, которое он купил в ближайшем супермаркете. Он вышел на станции «Краснопресненская», недалеко от которой располагался ресторан «Прогресс».
Таким образом, с удовольствием прогулявшись по вечерней Москве, Владимир ровно в восемь вошел в вестибюль ресторана. Подойдя к стоящему в холле метрдотелю, он представился и сказал, что его ждут.
Пожилой сурового вида мужчина, больше похожий на работника службы охраны, без лишних слов велел Полунину следовать за ним.
Они поднялись на второй этаж и, тихо ступая по длинному красному ковру, расстеленному в коридоре, подошли к двери с номером триста пять.
Метрдотель постучал, дверь открылась, и на пороге появился высокий светловолосый парень, широкоскулый, с маленькими шустрыми глазками.
– К Василь Василичу, – произнес метрдотель, кивнув на Полунина. – Ему назначено.
– Проходите, – посторонился парень, пропуская Полунина в небольшую комнатку, из которой провел его уже в большой зал, уставленный дорогой мебелью.
В центре зала стояли один напротив другого два кожаных дивана, на одном из которых сидел крупный широкоплечий мужчина лет пятидесяти.
У него было слегка рябоватое лицо, темные с проседью вьющиеся волосы зачесывались назад. Мужчина был одет в черную рубашку и черные брюки, что еще больше придавало солидности его и без того внушительному виду.
Когда хозяин апартаментов заметил Полунина, то улыбнулся и шагнул навстречу гостю.
– Здравствуй, Володя, рад тебя видеть, – произнес мужчина в черном, протягивая Полунину широкую ладонь, на мизинце которой сверкнул крупный перстень, усыпанный бриллиантами.
– Здравствуй, Мирон, – ответил Полунин, пожимая ему руку.
Василий Васильевич Миронов, более известный в криминальных кругах под кличкой Мирон, был одним из самых авторитетных российских воров в законе.
Полунин познакомился с ним во время своего пребывания на зоне.
Поскольку Владимир был одним из приближенных другого криминального авторитета, Лени Быка, его пригласили на совместное застолье, которые было устроено Быком в честь прибытия на зону Мирона.
Вскоре и сам Леня, и Полунин освободились из заключения. Долгие годы они работали вместе – Полунин угонял автомобили, которые реализовывал через подручных Лени Быка. С Мироном же непосредственных деловых контактов Полунин почти не имел.
Однако он периодически встречался с ним, будучи сам в командировках в Москве или когда Мирон приезжал в город, где жил Полунин. И хотя друзьями Мирон с Полуниным никогда не были, они все же поддерживали приятельские отношения, основанные на взаимном уважении.
Полунин вылез из машины, прихватив свою небольшую дорожную сумку, и, с удовольствием попрощавшись, направился по бетонному пирсу.
«Вента» представляла собой моторную яхту отнюдь не великих размеров и чем-то была похожа на адмиральский катер, который Полунин видел на параде еще во времена своей юности, когда служил в морфлоте.
Внешне окинув яхту взором, Полунин пришел к выводу, что несколько кают в ней все-таки присутствуют. И наверняка есть хороших размеров камбуз.
Подойдя к трапу, спущенному с «Венты» на берег, Полунин стал медленно подниматься на борт. Когда он уже достиг верхней ступеньки, перед ним неожиданно вырос здоровый детина с пышной копной черных волос и начинающим выпирать животом. С правой стороны в районе подмышки светлый пиджак верзилы слегка оттопыривался.
– Экскьюз ми, сэр, – произнес детина и на ломаном английском объяснил Полунину, что это частная собственность, куда посторонним вход воспрещен.
Полунин так же по-английски извинился и объяснил, что у него срочное дело и он хочет видеть владельца судна. После чего, не дожидаясь очередного вопроса, объяснил:
– Май нэйм из Полунин.
Верзила еще раз извинился и исчез в трюме яхты. На его пост встал невысокий широкоплечий коротышка с крючковатым носом. На нем были надеты белые брюки и белая рубашка, а также заплечная кобура, из которой торчала рукоятка револьвера.
Коротышка, медленно пережевывая жвачку, пристально смотрел на Полунина. Неожиданно двери трюма вновь открылись, и по лестнице медленно поднялся, встав перед Полуниным во весь рост, Гриша Соловейчик.
– С ума сойти! – произнес он. – Иваныч, ты ли это? Как много неожиданностей сразу в одном визите.
Полунин окинул взглядом Соловейчика. На том была белая рубашка с воротником-стоечкой, сделанная из тончайшего шелка, белые парусиновые брюки, на ногах – шлепанцы. На волосатой груди у него красовалась толстенная золотая цепь, увенчанная такой же вылитой из золота крупной звездой Давида.
– Врешь ты, Григорий, – безапелляционно заявил Полунин, сняв солнцезащитные очки и посмотрев Соловейчику в глаза. – Ты наверняка ожидал увидеть меня.
– Нет, Иваныч, – ответил Соловейчик, – тебя я увидеть не ожидал. Я предполагал, что кто-нибудь явится от тебя, точнее, от твоего имени. Но то, что ты сам окажешься здесь, мне в голову не приходило. Ты ведь, насколько я знаю, в розыске.
Полунин проигнорировал этот вопрос и заметил:
– Мы что, так и будем стоять и через борт разговаривать? Может, ты проявишь наше знаменитое русское гостеприимство и пригласишь меня к себе?
– Мы здесь не в России, Иваныч, – уныло ответил Соловейчик. – Зачем ты меня нашел?
– Ты знаешь зачем. Хочу задать тебе пару вопросов.
– Ладно, – сказал Соловейчик, – впустите его.
Он кивнул своим громилам и, развернувшись, направился своим семенящим шагом в сторону площадки, где стояли стол, несколько кресел, а также лежаки.
Полунин всучил коротышке-секьюрити свою сумку и сказал:
– На, обыщи.
Самого же Полунина быстро обыскал кучерявый верзила. Полунин уселся за стол напротив развалившегося в кресле Григория. На столе стояли бутылка виски и несколько стаканов. На полу рядом с Григорием располагалась переносная сумка-холодильник, набитая льдом.
– Пить будешь, Иваныч? – предложил Григорий, лениво потянувшись к бутылке виски.
– Не откажусь, – ответил Полунин, и Григорий разлил виски в два стакана, бросив в каждый из них по кусочку льда.
В этот момент коротышка поднял трап, и через несколько секунд мощный двигатель яхты заурчал.
– Мы собирались совершить небольшую прогулку, так что можешь к нам присоединиться, – прокомментировал Григорий. – Я, знаешь ли, Иваныч, за последнее время полюбил море. В нем спокойно, тихо.
– А также безопасно, – добавил Полунин, глотнув виски.
– И это тоже.
Яхта медленно отошла от причала и плавным ходом пошла в сторону открытого моря.
– Так о чем ты хотел со мной поговорить, Иваныч? – произнес Гриша Соловейчик, когда они были уже далеко от пирса. – Наверно, о том, как я здесь оказался?
– И об этом тоже. А также о том, на какие бабки ты купил это корыто, нанял охрану, приобрел себе золотую цепь со звездой Давида?
– Не занудствуй, Иваныч, – устало отмахнулся от Полунина Соловейчик. – Ты же не мой налоговый инспектор. Я гражданин Израиля, живу здесь официально, плачу налоги. В отношениях с властями у меня полный порядок. В отличие от тебя, – подчеркнул он.
Полунин усмехнулся, слушая Соловейчика. Как много прошло времени с тех пор, как он увидел его первый раз в спортклубе «Зенит» – в старых, потрепанных спортивных трусах, в замызганной майке, – и какой разительный контраст тому Грише, который так хотел понравиться Полунину, являл этот сытый боров, отдыхающий на собственной яхте в Средиземноморье и говорящий сейчас с ним с таким пренебрежением.
– Ты, видимо, хочешь поговорить о наших с тобой прошлых делах, – сказал Соловейчик, – но, знаешь, мне все это уже неинтересно. К счастью, мои переживания остались позади. Жаль, но мы все оказались в дураках и проиграли свою партию…
– А некоторые проиграли и свои жизни, – добавил Полунин.
Его вдруг охватила неожиданная злоба. Он мог вытерпеть от Соловейчика все, что угодно, но не мог простить ему пренебрежительного высказывания о погибших людях, которые когда-то были друзьями Полунина и Соловейчика.
– Слушай, ты, сука толстожопая, – яростно проговорил Полунин, подавшись всем телом в сторону Соловейчика. – Те, кого ты в дураки зачислил, тебя, урода, в люди вывели. Денег помогли заработать. Кем бы ты был, если бы не мы с Самбистом? Тебя бы Веселовский рано или поздно в кладовщики перевел. Теперь Самбист погиб, я в бегах, один ты оказался умным. Сидишь здесь на своей яхте, пузо на солнце греешь.
Соловейчик испуганно взглянул на своих телохранителей, которые стояли у перил яхты, и быстренько произнес:
– Иваныч, ты это… Сильно-то не ори. У меня охрана нервничает.
Он снова бросил взгляд на двух парней с пистолетами и добавил:
– Между прочим, они бывшие сотрудники израильских спецслужб, профессионалы очень высокого класса.
– Да плевать я хотел на твою охрану вместе с тобой, – зло ответил Полунин. – Ты мне лучше ответь – как так получилось, что ты единственный из нашей группы акционеров оказался целым и невредимым да еще с кучей бабок, на которые ты смог купить это корыто и нанять охрану? Кстати, зачем тебе охрана? Чего ты боишься?
– Человеку, занимавшемуся бизнесом в России, как правило, есть чего бояться, – уклончиво ответил Соловейчик. – Что же касается твоего вопроса, хоть я и не обязан на него отвечать, тебе скажу: я продал свой пакет акций.
– Кому? – спросил Полунин.
– Веселовскому, – ответил Соловейчик, слегка смутившись.
Полунин удивленно посмотрел на Соловейчика и машинально повторил:
– Веселовскому?
– Да, да, Веселовскому! – раздраженно проговорил Соловейчик. – А что мне еще оставалось делать? Самбиста убили, тебя посадили, и, хотя ты и сбежал потом, в любом случае я остался один. И что, по-твоему, я мог сделать в этой ситуации? Ждать, когда у меня эти акции отберут с помощью паяльника? Или вообще грохнут, как Самбиста? А Веселовский, понимая ситуацию, предложил мне хорошие деньги.
– И ты хочешь меня уверить, – скептически изрек Полунин, – что на эти бабки ты уехал сюда и приобрел здесь все, что имеешь?
– Ну, я кое-что еще и до этого заработал.
– Брось, Гриша, кому ты мозги компостируешь? – грохнул кулаком по столу Полунин, отчего бутылка виски опрокинулась и из ее горлышка стала вытекать янтарная жидкость.
Оба охранника мгновенно рванулись к Полунину и стали вокруг него по бокам.
– Ты что делаешь? – возмутился Гриша, поставив бутылку. – Это же дорогое виски!
– Все у тебя теперь, Гриша, дорогое, только сам ты дешевый кидала, – разочарованно произнес Полунин.
– Ну вот что, – решительно заявил Соловейчик, бросив взгляд на своих секьюрити. – Если ты не прекратишь здесь скандалить, то мои люди вышвырнут тебя за борт. Или пристегнут наручниками к перилам.
– Да, – протянул Полунин, – не клеится, Гриша, у нас с тобой разговор. А ведь когда-то мы были партнерами.
– С этим покончено, – заявил Соловейчик. – Поэтому сейчас мы высадим тебя на берег и проваливай отсюда обратно к себе в Россию. А пока, чтобы ты меня не смущал, тебя лучше всего пристегнуть к перилам.
Услышав эти слова Соловейчика, Полунин медленно поднял руки вверх и произнес:
– Ребята, стоп. По-моему, мы горячимся. Давайте успокоимся и поговорим как нормальные цивилизованные люди.
Говоря это, он медленно отодвинул стул и поднялся. Однако коротышка уже сделал шаг к нему, доставая из кармана наручники. Именно он и стал первой жертвой Полунина.
Владимир, сделав короткий и резкий выпад ногой, попал коротышке носком в пах, и тот, выронив наручники, мгновенно схватился двумя руками за гениталии.
При этом израильский секьюрити согнулся пополам и тихим голосом запел на чисто русском языке:
– Ой, бля-а-а-а…
Увидев, как быстро повержен его партнер, кучерявый верзила мгновенно схватился за пистолет, выдернув его из кобуры.
Но воспользоваться им ему не удалось, так как Полунин в прыжке развернулся в воздухе и двинул ногой по руке охранника. Револьвер заскользил по палубе.
Охранник, лишившись оружия, бросился на Полунина и нанес ему удар справа.
Но Владимир был начеку. Он резко нырнул под правую руку телохранителя, одновременно вонзив ему кулак в район солнечного сплетения.
Настала очередь и второго охранника согнуться пополам с вытаращенными глазами.
Полунин схватил коротышку за шкирку и подтащил его к перилам. Выхватив пистолет у него из кобуры, он рывком перевесил его через перила и швырнул в воду.
Послышался громкий всплеск, через несколько секунд раздался второй – кучерявый громила отправился следом за своим напарником.
Поскольку оба находились еще в шоке от полученных ударов, они стали тонуть, судорожно глотая воду.
Увидев это, Полунин поднял с палубы два спасательных круга и швырнул их вниз.
– Охладитесь, ребята, примите водные процедуры, – произнес он и, повернувщись к побледневшему от страха Соловейчику, добавил – А мы пока с вашим хозяином потолкуем.
Полунин шагнул к столу, возле которого сидел Соловейчик.
– Ну вот, Гриша, теперь, я думаю, ты будешь куда более покладист. Сейчас ты у меня, сука, расскажешь о каждом своем дне за последние месяцы, что мы не виделись.
– Иваныч, ты что, я… ты…
Полунин подошел к Соловейчику и, сунув дуло пистолета ему между ног, сказал:
– Кто еще из мужчин есть на яхте?
– Никого, – замотал головой Гриша. – Оба охранника умеют управляться с катером, поэтому специальных матросов мы не держим.
– Женщины есть на катере? – спросил Полунин.
– Есть, – донесся до его слуха женский голос.
Из трюма по ступенькам плавно поднималась Ксения, бывшая массажистка из клуба «Зенит». Из одежды на ней был лишь купальник бикини, золотистые волосы были схвачены в пучок на голове.
– Я единственная женщина, которая есть на яхте. И уберите, пожалуйста, пистолет от Григория. Неужели и так не ясно, что он не причинит вам никакого вреда?
– Да уж, все, что мог, он уже сделал, – ответил Полунин и, повернувшись к Ксении, с улыбкой добавил: – Ба, знакомые все лица. Ты, похоже, большая мастерица своего дела, раз сумела заставить его взять тебя с собой. Гриша, неужели тебе мало здешних блядей?
– Прекратите ваше неуместное ерничество, – произнесла Ксения и, пройдя мимо Соловейчика, уселась недалеко от него на лежак. – Я не только большая мастерица своего дела, как вы справедливо заметили, но всегда была ему еще и верным другом.
– Чего не скажешь о Грише, – вставил Полунин. – Нам с Самбистом верным другом он, похоже, никогда не был.
– Иваныч, зря ты так! – завопил Соловейчик. – Зачем ты напраслину на меня возводишь? Да, я сбежал оттуда, да, я продал свои акции, мне, конечно, повезло, что я остался жив и неплохо устроился. Но я и человек был меньшего масштаба, чем вы с Самбистом, поэтому меня не тронули.
Полунин отошел от Соловейчика и устало уселся в кресло напротив него.
– Да уж, с этим не поспоришь, – произнес он. – Масштаба ты совсем небольшого, если брать в расчет не твои габариты, а твою продажную душонку.
– В чем ты меня обвиняешь? – заносчиво воскликнул Гриша. – В том, что я продал принадлежащий мне же пакет акций? Я заработал их своим трудом! Я даже рисковал жизнью, и ты об этом знаешь.
– Знаю, Гриша, знаю, – ответил Полунин. – Но чего я пока не знаю, так это как Сатарову удалось заполучить контроль над моими акциями и акциями Самбиста. Ведь он владеет ими как своими собственными.
– Я не знаю, – пожал плечами Соловейчик. – Но, наверное, это можно сделать, если Самбист убит, а ты в бегах?
– Врешь, паскуда! – заорал Полунин. – Хер бы они тебе дали спокойно уйти с бабками, если бы ты не помог Сатарову завладеть акциями.
Ксения, до этого тщательно разглядывавшая свою бровь в маленькое зеркальце, скосила холодный взгляд на Соловейчика и сказала:
– Скажи, Гриша, ты же видишь, что ему кое-что известно.
Соловейчик злобно посмотрел на Ксению, потом перевел взгляд на Полунина и потухшим голосом произнес:
– Прости, Иваныч, они заставили меня это сделать. В противном случае мне бы не выжить.
Он шумно вздохнул, налил себе виски и, сделав крупный глоток, продолжил:
– Я числился директором фирмы «Солоком», хозяевами которой в равных долях были вы с Самбистом. Как ты знаешь, именно «Солокому» принадлежало сорок процентов акций «Аркады». Вы ведь с Синицыным не захотели стать физическими владельцами акций, предпочитая руководить своими пакетами через официальные структуры.
– Ты хочешь сказать, – произнес Полунин, – что, когда учредителей не стало, ты как генеральный директор фирмы переписал доверенность на Сатарова?
– Да, – подтвердил Соловейчик. – Сатаров решил не упустить такой шанс.
– Таким образом Сатаров контролирует почти девяносто процентов акций, – констатировал Полунин. – Черт, я должен был предвидеть такой вариант развития событий. И сколько они тебе за это заплатили?
– Не слишком много, но хватило, чтобы купить эту маленькую яхту и жить безбедно. Они не дали бы мне ни копейки, если бы не опасались, что я перепишу акции на Томашевского.
Полунин нахмурился, услышав фамилию президента «Томотекса», и тут же спросил:
– Тебе известно, как произошло, что Томашевский и Сатаров договорились в этой войне выступить против меня и Решетова?
– Я не так много знаю, – пожал плечами Соловейчик. – Но думаю, что без местных властей здесь не обошлось дело. Наверно, Томашевский, как обычно, пообещал областному руководству большие инвестиции. Он это делает во всех регионах, с которыми работает. И, как правило, дает значительно меньше, чем обещает. А вот почему Сатаров пошел на союз с ним, можно только гадать. Он ведь был самым активным противником участия москвичей в делах компании.
– Да, ты прав, об этом можно только догадываться, – подтвердил Полунин, – хотя особого секрета здесь нет. Видимо, он не доверял нам и поэтому решил выстрелить первым. А может быть, он давным-давно замыслил избавиться от конкурентов.
– Похоже, это ему удалось, – согласился Соловейчик. – Насколько мне известно, максимум, чего достиг Томашевский, это десять процентов акций компании, которые он разбойничьим путем изъял у господина Серегина, представлявшего интересы покойного Коли-Решета.
– Значит, фактическими владельцами компании теперь являются Сатаров и Томашевский? – спросил Полунин.
– Я бы так не сказал, – философски подняв брови вверх, сказал Гриша. – Скорее всего, всеми делами заправляет Сатаров. А Томашевский довольствуется лишь тем, что ему позволит сделать Олег.
– Значит, их вряд ли можно назвать друзьями? – задумчиво спросил Полунин.
– Это уж точно, – подтвердил Соловейчик. – Да и какие могут быть друзья в бизнесе? В бизнесе есть только интересы. Поэтому каждый и норовит кинуть партнера, как только может.
Полунин бросил на Соловейчика быстрый и недобрый взгляд, от которого Грише снова стало не по себе, и он, виновато посмотрев на Полунина, сказал:
– Иваныч, пойми, я вас не кидал. Меня вынудили это сделать. Мы проиграли эту войну, и я лишь подписал акт о капитуляции. Я знал, что ты будешь этим недоволен, но ничего другого мне не оставалось.
Полунин положил пистолет на стол и, устало откинувшись на спинку кресла, произнес:
– Да черт с тобой, Гришаня, наверно, это я виноват, что доверил директорство в «Солокоме» такому человеку, как ты, и если бы события развивались не столь стремительно и кроваво, наверное, я смог бы предотвратить и этот исход.
Он поднялся и, подойдя к борту, посмотрел на плавающих с кругами секьюрити.
– Где ты взял этих еврейских спецназовцев, говорящих на хорошем русском и ломаном английском?
– Да это вообще наши ребята, они раньше в Мурманске в милиции служили, потом приехали сюда. Болтались тут без дела, перебиваясь случайными заработками, ну я их и взял к себе. Берут они недорого, оружием вроде владеют. А ты, Иваныч, где так драться научился? Не ожидал от тебя такой прыти.
Полунин усмехнулся в ответ.
– В молодости я был кандидатом в мастера спорта по боксу, потом служил в разведроте морской пехоты, там хорошо обучали. Ну и жизнь складывалась так, что забыть эти навыки не представлялось возможным.
– А английский где выучил? – спросила Ксения.
– Все оттуда, из молодости, – ответил Полунин, опуская в воду один конец трапа. – На зоне у меня было много свободного времени, вот и учил потихоньку.
Полунин нагнулся над перилами и крикнул охранникам:
– Подымайтесь, мужики, только ведите себя прилично. Оружие я вам не отдам для вашей же безопасности.
После этих слов Полунин вернулся за стол и, с усмешкой посмотрев на Соловейчика, предложил:
– Ну что, Гриша, может, все-таки накроешь стол, угостишь гостя, хоть и нежданного? Посидим, выпьем, поговорим о былых днях… Надеюсь, ты не обиделся на меня за это небольшое представление?
– Нет, Иваныч, – серьезно сказал Соловейчик. – Не обиделся. Потому что, как ни крути, у тебя больше оснований на меня обижаться.
Ксения поднялась с лежака и, бросив на ходу: «Сейчас я что-нибудь приготовлю» – отправилась в трюм.
Поднявшиеся на борт охранники сбросили с себя мокрую одежду и остались в одних трусах. Кучерявый здоровяк стал развешивать одежду по перилам, а коротышка, уцепившись руками за те же перила, начал активно приседать, шумно дыша при этом.
* * *
Полунин провел на яхте у Соловейчика больше суток. Вечером следующего дня ему предстояло на пароме перебраться обратно на Кипр.
Все это время Соловейчик был на редкость гостеприимен и долго рассказывал Полунину о том, как он тяжело жил все эти месяцы.
Решение уехать из города возникло у него сразу же, как только начались проблемы между акционерами компании. Соловейчик понимал, что накал страстей столь велик, что миром эта ситуация вряд ли разрешится. Когда же в городе началась стрельба, он понял, что пора уносить ноги.
Именно в этот момент к нему и явился Веселовский, предложив сделку, и на следующий день, когда Соловейчик уже собрал чемоданы, к нему на квартиру нагрянули люди Сатарова и отвезли его к своему боссу.
Сатаров положил перед Соловейчиком документ, который тот должен был подписать, перед собой же он положил пистолет и пачку денег, наглядно показав, что должен выбрать Соловейчик. Гриша колебался недолго и взял в руку авторучку.
– Иваныч, я ведь тебя неплохо знаю, – признался Соловейчик, когда вечером следующего дня они сидели на палубе за столиком. – Я понимаю, что ты просто так из борьбы не выйдешь. Ты будешь рыть и копать под Сатарова, мстить за погибшую жену и Антоху Синицына, а также попытаешься вернуть то, что тебе принадлежит.
– К чему это ты клонишь? – удивленно спросил Полунин.
– К тому, что есть задача-минимум и задача-максимум. Если ты просто хочешь прострелить башку Сатарову, то это задача-минимум. Ее достаточно легко осуществить. Если же ты хочешь их сокрушить по полной программе, тебе придется потратить немало времени. Тебе нужна информация об их слабых местах и еще нужны сильные покровители.
– Спасибо за совет, Гришаня, но я и сам об этом немало думал.
– В таком случае я лишь могу пожелать тебе удачи, потому что вряд ли чем-то смогу помочь. Разве что советом.
– Каким же?
– Займись финансовой стороной деятельности Сатарова. Уверен, что там много мест, за которые можно ухватиться.
– Учту, – кивнул Полунин и неожиданно спросил: – Слушай, Гриша, а скажи откровенно – нравится тебе жить здесь? Доволен ли ты тем, как сложилась твоя судьба?
– Если честно, то не очень, – поморщился Соловейчик. – Скучно здесь как-то, новостей мало. В России жить хоть и опаснее, но все-таки интереснее.
– Но тогда, может быть, поедешь со мной? – улыбнулся Полунин. – И опасность, и интерес я тебе гарантирую.
Гриша снова поморщился и, поводя своей пухлой ручкой по волосатой груди, покачал головой:
– Нет, Иваныч. Слишком велики ставки. Это все же не мое призвание. Много ли надо мне для жизни? Деньги есть, яхта есть, солнце светит. Ксюха, когда просишь, дает. Так что я лучше останусь здесь. А тебе я пожелаю удачи.
* * *
Через неделю Полунин уже прилетел в Москву и из аэропорта сразу направился в гостиницу «Александровская», в которой до этого останавливался перед поездкой в Израиль. Это была небольшая гостиница в районе метро «Аэропорт».
Полунин снял однокомнатный номер на третьем этаже. Пообедав в небольшом пригостиничном баре, он вернулся в номер и позвонил в ресторан «Прогресс».
– Администрация ресторана слушает, – донесся до Полунина зычный мужской голос.
– Мне нужен ваш главный администратор.
– Вы имеете в виду директора?
– Нет, не директора. Мне нужно поговорить с Мироном.
Мужчина на том конце провода помолчал, потом спросил:
– Кто вы? Представьтесь.
– Моя фамилия Полунин, – произнес Владимир. – Можете добавить, что звонит Володя Седой, он знает меня.
– Как вам перезвонить?
– Я сам вам перезвоню, – ответил Полунин, – через десять минут, – и положил трубку.
Через десять минут, как и обещал, он повторил звонок, и тот же зычный голос сказал ему:
– Подъезжайте сегодня в восемь вечера к ресторану. Назовете свою фамилию на входе, и вас проведут.
В семь вечера Полунин вышел из гостиницы и направился к ближайшей станции метро. Зима выдалась на редкость мягкой. К вечеру температура была не выше пяти градусов, шел небольшой снег.
Полунин поднял воротник своего короткого пальто, которое он купил в ближайшем супермаркете. Он вышел на станции «Краснопресненская», недалеко от которой располагался ресторан «Прогресс».
Таким образом, с удовольствием прогулявшись по вечерней Москве, Владимир ровно в восемь вошел в вестибюль ресторана. Подойдя к стоящему в холле метрдотелю, он представился и сказал, что его ждут.
Пожилой сурового вида мужчина, больше похожий на работника службы охраны, без лишних слов велел Полунину следовать за ним.
Они поднялись на второй этаж и, тихо ступая по длинному красному ковру, расстеленному в коридоре, подошли к двери с номером триста пять.
Метрдотель постучал, дверь открылась, и на пороге появился высокий светловолосый парень, широкоскулый, с маленькими шустрыми глазками.
– К Василь Василичу, – произнес метрдотель, кивнув на Полунина. – Ему назначено.
– Проходите, – посторонился парень, пропуская Полунина в небольшую комнатку, из которой провел его уже в большой зал, уставленный дорогой мебелью.
В центре зала стояли один напротив другого два кожаных дивана, на одном из которых сидел крупный широкоплечий мужчина лет пятидесяти.
У него было слегка рябоватое лицо, темные с проседью вьющиеся волосы зачесывались назад. Мужчина был одет в черную рубашку и черные брюки, что еще больше придавало солидности его и без того внушительному виду.
Когда хозяин апартаментов заметил Полунина, то улыбнулся и шагнул навстречу гостю.
– Здравствуй, Володя, рад тебя видеть, – произнес мужчина в черном, протягивая Полунину широкую ладонь, на мизинце которой сверкнул крупный перстень, усыпанный бриллиантами.
– Здравствуй, Мирон, – ответил Полунин, пожимая ему руку.
Василий Васильевич Миронов, более известный в криминальных кругах под кличкой Мирон, был одним из самых авторитетных российских воров в законе.
Полунин познакомился с ним во время своего пребывания на зоне.
Поскольку Владимир был одним из приближенных другого криминального авторитета, Лени Быка, его пригласили на совместное застолье, которые было устроено Быком в честь прибытия на зону Мирона.
Вскоре и сам Леня, и Полунин освободились из заключения. Долгие годы они работали вместе – Полунин угонял автомобили, которые реализовывал через подручных Лени Быка. С Мироном же непосредственных деловых контактов Полунин почти не имел.
Однако он периодически встречался с ним, будучи сам в командировках в Москве или когда Мирон приезжал в город, где жил Полунин. И хотя друзьями Мирон с Полуниным никогда не были, они все же поддерживали приятельские отношения, основанные на взаимном уважении.