Серегин Михаил. Долг грабежом красен

   – Зачем же ты пришел сюда, Иваныч, коль у тебя все под контролем? – удивленно спросил Сатаров.
   – Поговорить с тобой хотел, Олег, расставить, так сказать, все точки над «i». И, скажу тебе откровенно, не жалею об этом. Я многое прояснил для себя сегодня.
   – Врет, падла! Нутром чувствую, что врет! Он не зря сюда приперся и вел тут эти базары, – проговорил Романенков.
   Бирюков, о чем-то задумавшись, молча смотрел на Полунина.
   – А ведь ты прав, – ответил Романенкову Полунин. – Я ведь не просто так с вами лясы точил.
   Он наклонился и указал пальцем на своей правый ботинок.
   – Ботинки немного жмут, поскольку они не мои. Да и как обувь – откровенное говно, – произнес Полунин. – Но как техническое достижение очень даже интересны.
   Тут только собравшиеся разглядели, что между правой шнуровкой торчит небольшая черная «таблетка».
   – Это микрофон, – пояснил Полунин, – а батарейка спрятана в каблуке, так что наш с вами разговор зафиксирован весь, слово в слово. Но поскольку разговор закончен, сейчас сюда явится немало гостей, визиту которых вы вряд ли обрадуетесь.
   – Ах ты, гнида! Подставил нас, сука! – заорал Романенков и, выхватив пистолет, направил его на Полунина. – Думаешь, ты всех хитрей? А вот я сейчас тебе пулю в лоб вгоню, и ты останешься в дураках.
   – Меня утешит, что вместе с тобой, – ответил Владимир, – тебе за это дадут как минимум двадцать пять. Впрочем, ты и так немало получишь, в отличие от твоих дружков. Я уверен, что все убийства повесят на тебя. Ведь это же ты непосредственно контактировал с Музыкантом. Тебя сдадут и сделают козлом отпущения.
   Романенков в бешенстве вытянул руку, целясь в голову Полунина, но в этот момент Сатаров, проявивший неожиданную для пьяного человека прыть, резким ударом ноги в прыжке вышиб пистолет из рук Романенкова.
   Однако тот успел нажать на спусковой крючок, грохнул выстрел, пуля вышибла кусок штукатурки под самым потолком. Однако Сатаров не остановился.
   Следующим ударом ноги он заехал Романенкову в челюсть, свалив его на пол, после чего принялся методично избивать его ногами, дав таким образом выход отчаянью и накопившейся обиде.
   – На, сука, получи! Я тебе покажу, кто в доме хозяин! – с остервенением произносил Сатаров, нанося удары.
   Убедившись, что Романенков лежит без сознания, Сатаров наконец остановился и, тяжело дыша, перевел взгляд на Полунина.
   – Извини, Иваныч, я виноват перед тобой. Это все, пожалуй, что я смог для тебя сделать.
   – Спасибо, Олег, – задумчиво ответил Полунин. – Спасибо за этот поступок. Я, к сожалению, для тебя ничего сделать не смогу.
   – Я знаю, – ответил Сатаров и взял из бара бутылку виски.
   Полунин обратил наконец внимание на Бирюкова. Все это время тот стоял неподвижно, спокойно наблюдая за происходящим.
   Наконец он, прервав молчание, произнес:
   – Вы, Владимир Иванович, напрасно думаете, что меня переиграли. Я для вас фигура недосягаемая.
   – Посмотрим, – коротко ответил Полунин.
   В следующую секунду в гостиную вбежал охранник и возбужденно доложил:
   – Там менты и фээсбэшники, их много, говорят, что у них есть постановление прокурора об обыске.
   – Впусти гостей, – крикнул Сатаров, – пусть осматривают. Все равно я теперь здесь не хозяин.
   Через несколько секунд в гостиную вошел майор Бахметьев в сопровождении нескольких человек в штатском, а также автоматчиков в камуфляже.
   – С вами все в порядке, Владимир Иванович? – обратился к Полунину Бахметьев.
   – Я в порядке, – ответил Полунин. – Но я буду еще в большем порядке, если вы доведете это дело до конца. Я свою партию уже почти отыграл.
   Через несколько минут он покинул гостиную и, миновав двор, вышел на улицу. Он сделал несколько шагов к припаркованной «Ауди», на которой он сюда приехал, и вдруг остановился как вкопанный.
   Краем глаза он увидел, как дверца красной «Нивы», стоящей на правой стороне, открылась и из машины выскочил его сын Антон.
   Мальчик, перебежав улицу, бросился к отцу и молча уткнулся ему в грудь. Полунин нежно обнял ребенка и крепко прижал его к груди…
 

* * *

 
   Полунин прошелся по своем бывшему кабинету, который его преемник переустроил по-своему. Мебель здесь стояла уже более дорогая и вычурная, стоимостью не в одну тысячу долларов.
   В такой обстановке Полунин чувствовал себя дискомфортно, ему вообще была чужда помпезность, к которой стремился Сатаров.
   Полунин не стал садиться в большое роскошное кресло за рабочим столом кабинета, а уселся в одно из обычных кресел, расставленных вокруг стола для совещаний, после чего подвинул к себе пепельницу и закурил.
   В этот самый момент дверь кабинета открылась, и в него вошли Бахметьев и Томашевский.
   – Доброе утро, Владимир Иванович, я смотрю, вы осваиваетесь в своем кабинете заново, – поприветствовал Полунина Бахметьев.
   – Нет, – покачал головой Полунин, – думаю, что в этом нет необходимости.
   – Боюсь, вы лукавите, – весело продолжил Бахметьев, усаживаясь напротив Полунина.
   Молчаливый Томашевский сел рядом с ним.
   – Вы здесь все же в качестве победителя, и, по сути дела, это место принадлежит вам по праву.
   – Это тоже спорный вопрос, – усмехнулся Полунин. – Во всяком случае, многие бы его оспорили. А вы, Николай Иванович, как я понял, пришли представить мне еще одного победителя.
   Бахметьев, бросив быстрый взгляд на Томашевского, снова улыбнулся Полунину и ответил:
   – Ну, теперь уже можно сказать со всей откровенностью – да, Альберт Николаевич все это время был нашим главным союзником.
   – Полагаю, что и спонсором тоже, – добавил Полунин. – А я-то думал, что вы работаете на государство.
   – При чем здесь это? – нахмурился Бахметьев. – Разумеется, я работаю на государство, но иногда нам приходится делать нестандартные ходы и принимать помощь от разных людей. Кто, по-вашему, спонсировал ваши командировки за рубеж, оплачивал расходы на проживание и гостиницы, а также взятки банковским чиновникам?
   – Ладно, Николай Иванович, не горячитесь, я и раньше догадывался, кто стоит за вашей спиной, поэтому и говорю сейчас без обиняков и никаких претензий к вам, по сути, не имею.
   Полунин перевел взгляд на Томашевского и добавил:
   – Но, похоже, господин Томашевский хочет сделать мне какое-то предложение.
   – Не устаю удивляться вашей проницательности, – с иронией в голосе откликнулся Томашевский. – Вы совершенно правы. Не знаю, насколько вам мила роль председателя Совета директоров компании, но вы вполне убедительно смотрелись в этой должности. И я бы не возражал, если б вы занимали ее и впредь. Но я понимаю ваши человеческие чувства, я знаю, как вам будет нелегко работать в этой компании, с которой связано столько трагического. Поэтому если у вас появится желание уехать из города и избавиться от акций компании… -…То вы их с удовольствием у меня купите, – продолжил мысль Томашевского Полунин.
   – Да, разумеется, по разумной цене я готов приобрести у вас все ваши акции. Вы ведь контролируете сорок процентов? Разумеется, при том условии, что ваши проблемы с прокуратурой и правоохранительными органами улажены.
   – Это звучит как намек, – прокомментировал Полунин. – Похоже, прокуратура легко прекратит против меня дело, если я продам вам свои акции…
   Томашевский пожал плечами и сказал:
   – Во всяком случае, я со своей стороны приложу к этому немало усилий.
   – А вот это уже попахивает шантажом, – ответил Полунин.
   – Вы не правы, – заявил Бахметьев. – Альберт Николаевич просто делает вам предложение, при этом берет на себя обязательство помочь вам в решении ваших проблем.
   – Помнится, подобное обязательство на себя брали вы, Николай Иванович, – заметил Полунин.
   – Я от них не отказываюсь, но я не могу гарантировать стопроцентного результата.
   – А Томашевский, значит, может, – удивленно произнес Полунин.
   Бахметьев взглянул на своего спутника и кивнул головой:
   – Думаю, что да.
   – А я думаю, что мне этого не надо, – произнес Полунин и решительным движением затушил окурок в пепельнице. – Неужели вы и вправду считали, Альберт Николаевич, что я уступлю вам свои акции? Вы один из тех людей, кто немало поспособствовал моим злоключениям. И то, что вы в этом раунде выступали на моей стороне, не искупает вашей вины. Просто вас кинули ваши прежние союзники и вам ничего другого не оставалось.
   – Вы что же, собираетесь объявить мне новую войну? – усмехнулся Томашевский.
   – Боже меня упаси, – покачал головой Полунин. – Я лишь хочу объявить вам о том, что свой пакет акций я уже продал и вам придется договариваться с новым инвестором, куда более могущественным, чем я. В ближайшее время вы узнаете его имя, но заранее хочу сказать, что оно вас не обрадует.
   – Чего же еще можно было от вас ожидать? – раздраженно пробурчал Томашевский, поднимаясь. – Я догадывался, что вы устроите мне подлянку.
   – Вы это заслужили, – ответил Полунин.
   – Объясните ему, Николай Иванович, если сможете, что он не прав, – обратился Томашевский к Бахметьеву. – Если вы не сможете этого сделать, то объяснит прокурор. Думаю, что, если покопать, за этим господином много чего найдется.
   Томашевский решительным шагом покинул кабинет.
   – Не трудитесь, Николай Иванович, – произнес Полунин. – Не стоит меня уговаривать, я уже принял решение.
   – Да я и не собираюсь, – махнул рукой Бахметьев.
   – Ну как же, вы же должны отрабатывать деньги спонсора…
   – Он не мой спонсор, – в голосе Бахметьева появились жесткие интонации, – и никогда им не был. Просто в данной ситуации мы были союзниками. Да и вообще пусть сам разбирается с вами, – неожиданно произнес он. – Если честно, – продолжал Бахметьев, заглянув в глаза Полунину, – все они, эти барыги и жиды, давно уже делают все, чтобы разрушить наше государство. А мы, работники спецслужб, по мере своих возможностей пытаемся препятствовать им в этом деле. Иногда для этого приходится использовать их же противоречия друг с другом. Так что пусть разбирается с вами сам, – твердо повторил Бахметьев, словно отбрасывая какие-то сомнения. – Лично я думаю, что вы на этот счет уже подстраховались. Я знаю о ваших визитах в местную прокуратуру, – в глазах Бахметьева появилась легкая хитринка.
   – Не знаю, о чем вы говорите, – сделал непонимающий вид Полунин.
   Бахметьев заулыбался еще шире.
   – Скажу вам откровенно, Владимир Иванович, из всей этой кодлы вы мне видитесь самым порядочным человеком. Мне очень жаль, что судьба так жестоко обошлась с вами. Надеюсь, что в будущем у вас все будет хорошо. Если же возникнут какие-то проблемы, приходите ко мне. Может быть, я смогу вам помочь.
   Полунин неожиданно рассмеялся и, шутливо погрозив Бахметьеву пальцем, произнес:
   – А это уже похоже на вербовку. Или, как у вас говорят, на предложение о сотрудничестве.
   Бахметьев в ответ также рассмеялся.
   – Извините, – пожал он плечами, – привычка. Круглые сутки на работе…
 

* * *

 
   Недавно назначенный прокурор города Илья Игоревич Воронков достал из сейфа лист бумаги и положил его перед Полуниным.
   – Прочитайте и подпишите, Владимир Иванович, – равнодушным тоном сказал он.
   – А что это? – спросил Полунин.
   – Это постановление о прекращении против вас уголовного дела, – таким же равнодушным тоном ответил Воронков. – Признаюсь, это решение далось мне нелегко. Уж слишком много за вами числилось, так сказать, неясностей. Побег из-под стражи даже при незаконном аресте – это дело серьезное. А также незаконное хранение оружия. В общем, у нас были серьезные сомнения в правильности подобного шага.
   – Знаете, Илья Игоревич, – улыбнулся Полунин, – у меня тоже были серьезные сомнения – нести ли вам документы по делу нефтяной компании «Аркада». Но я все же рискнул и решился на этот шаг.
   Воронков улыбнулся в ответ:
   – Вы хотите напомнить мне о нашей договоренности? Я, как видите, соблюдаю все взятые на себя обязательства. И лишнее подтверждение моих слов – постановление о прекращении уголовного дела.
   – Нет-нет, вы не поняли меня, – ответил Полунин. – Точнее сказать, не до конца поняли. Да, разумеется, я принес вам часть документов, которую мне удалось достать, надеясь в душе, что вы в ответ снимете с меня всякие ложные обвинения. Ведь городская прокуратура получала возможность не быть аутсайдером в начавшемся уголовном разбирательстве против Сатарова и его компании. Иначе все лавры победителя достались бы московской следственной бригаде. А так вы можете отчитаться перед Москвой, что тоже не сидели сложа руки и проделали кое-какую работу в этом направлении.
   Воронков отчеканил с нарочитым пафосом:
   – Городская Фемида вам очень благодарна за ваш вклад в дело восстановления законности и справедливости.
   – Но этого мало, – ответил Полунин. – Вторая причина, по которой я пришел к вам и предоставил вам документы, это желание подстраховаться. Я не до конца доверяю московской бригаде, имеющей все же определенного заказчика. Если вдруг этот заказчик посчитает на каком-то этапе, что его задача выполнена и дело можно сворачивать, то я этого допустить не могу. Я не для того потратил полтора года своей жизни, чтобы остановиться на полпути.
   – Вы хотите, чтобы я дал вам гарантию, что и мы, городская прокуратура, не остановимся на полпути?
   Полунин молча кивнул.
   – Ну что ж, если вы мне верите на слово, то я даю вам слово, что мы доведем дело до суда и сделаем все, чтобы виновные получили по заслугам. Добавлю также, что областной прокурор придерживается того же мнения.
   – В таком случае я уезжаю спокойным за судьбу своего дела.
   – Вы все же уезжаете? – спросил Воронков. – Впрочем, я вас понимаю. Нелегко жить в городе, в котором испытал столько страданий. Ну что ж, желаю вам удачи.
   Воронков протянул Полунину руку, которую тот крепко пожал.
   Когда Полунин уже открыл дверь кабинета, Илья Игоревич вдруг окликнул его:
   – Владимир Иванович, не волнуйтесь – я сдержу свое слово…
 

* * *

 
   …Через пару дней Полунин вместе с Антоном улетал в Москву.
   В аэропорту его провожал Шакирыч, к этому времени уже сбривший бороду и уволившийся из детского дома, в котором он все это время работал в должности сторожа и дворника, находясь там почти круглосуточно.
   Вторым провожающим был Славка Болдин, который все эти полтора года успешно справлялся с руководством оставленного Полуниным автобизнеса.
   – Когда тебя ждать, Иваныч? – спросил Болдин у Полунина после того, как объявили посадку в самолет.
   – Сложно сказать, – пожал плечами Полунин. – Поедем с сыном за границу, отдохнем как следует. Все зависит от Антона, как соскучится, так и вернемся. У парня полтора года ничего радостного в жизни не было.
   – Не хочу, чтобы ты понял меня неправильно, но все же скажу тебе – не спеши. Пусть он хорошенько забудет про все свои несчастья…
   – Не думаю, что это возможно, – вздохнул Полунин. – Но хочу сделать все от меня зависящее, чтобы его развлечь.
   Он подозвал играющего неподалеку в мяч Антона, и они, попрощавшись, направились к трапу самолета.
   В Москве они были утром следующего дня и прямо из аэропорта отправились в ресторан «Прогресс».
   Едва отец и сын Полунины вошли в вестибюль, как к ним подошел уже знакомый Владимиру метрдотель и произнес:
   – Вас, Владимир Иванович, уже ждут наверху.
   – Хорошо, – кивнул Полунин и, положив руку на плечо сына, сказал: – Мальчик только что с самолета, мы с утра ничего не ели.
   – Не волнуйтесь, Владимир Иванович, все сделаем как надо.
   Он улыбнулся Антону и произнес:
   – Следуйте за мной, юноша. В вашем распоряжении самый престижный столик и самые изысканные блюда.
   Когда метрдотель отвел Антона в зал ресторана, Полунин поднялся на второй этаж и уже через минуту был в апартаментах хозяина ресторана, Мирона.
   – Здравствуй, Василь Василич, – поздоровался Полунин с Мироном, который был в кабинете один.
   Мирон пожал Полунину руку и, приглашая его сесть, сказал:
   – Рад видеть тебя живым и здоровым.
   Едва они расселись в кресла напротив друг друга, Полунин произнес:
   – Ну как, Василь Василич, ты не передумал?
   – Это же я хотел спросить у тебя, – улыбнулся в ответ Мирон. – Ты все же решил избавиться от этих акций?
   – Да, – твердо заявил Полунин. – Сумма, которую ты мне предложил, меня устраивает.
   – Ну что ж, тогда не будем тянуть и сейчас же оформим сделку.
   Мирон поднялся и, пройдя в дальний угол комнаты, отвел потайную панель в стене, за которой скрывался вмонтированный в стену сейф.
   Он достал из сейфа небольшой чемоданчик и папку с документами. Это был договор о продаже акций нефтяной компании «Аркада», принадлежащих Полунину и Самбисту.
   Когда Полунин подписал бумаги, Мирон подвинул к нему чемоданчик и открыл его. Там лежали аккуратно упакованные пачки стодолларовых банкнот.
   – Здесь – как и договаривались – восемьсот тысяч долларов.
   Полунин несколько секунд задумчиво глядел на купюры. Мирон, перехватив его взгляд, захлопнул чемоданчик и, закрыв его на замок, поставил рядом с Полуниным.
   – Знаю, о чем ты думаешь, Владимир, – с горькой усмешкой на устах произнес Василь Василич. – Ты думаешь, неужели ради этого дерьма произошло столько несчастий в твоей жизни?
   Полунин не ответил, продолжая хранить молчание.
   – Но я скажу тебе следующее, – произнес Мирон. – Да, эти деньги не сделают тебя счастливым, но они помогут тебе обеспечить будущее твоего сына. Тебе есть ради кого жить, и деньги тебе пригодятся. Кроме того, ты должен заботиться о родственниках Самбиста и его друзьях, тех, что остались в живых.
   – Спасибо на добром слове, – сказал Полунин и, бросив взгляд на чемоданчик, добавил: – Но ты знаешь, что это не все, что ты мне должен.
   Мирон молча кивнул.
   – Я помню. И работаю в этом направлении. Как только у меня что-то проклюнется, я тебе сообщу. А пока езжай, отдохни где-нибудь. Во Франции, например. Рекомендую Ниццу. Очень, знаешь ли, приятное место. Не хуже наших Сочей… …Полунин, держа в руке чемоданчик, спустился в ресторан и сел за столик напротив сына, который с аппетитом поедал кусок утки, зажаренной с яблоками.
   – Что там у тебя, папа? – спросил Антон, кивнув на чемоданчик в руке Полунина.
   Владимир улыбнулся и сказал:
   – Твое будущее, сынок.
   – Правда? – удивился Антон, при этом глаза его загорелись.
   Он вытер рукой заляпанный жиром рот и спросил:
   – А можно мне его увидеть?
   – Нет, сын, – рассмеялся Полунин. – Будущего нельзя увидеть. Надо быть лишь уверенным в том, что оно у тебя есть…

ЭПИЛОГ

   Недели отдыха на южном побережье Франции летели очень быстро. Побывав в Марселе и Тулоне, Владимир с сыном отправились на материк и совершили затем поездку по Европе с посещением Парижа, Мадрида и Лондона.
   Антона, проведшего в мрачном детском доме последние полтора года своей жизни, захватила круговерть новых впечатлений. Мальчик сначала даже растерялся и быстро уставал от ярких подробностей незнакомой жизни.
   Однако постепенно Антон втянулся в эту жизнь, и она стала ему нравиться. Все это время Владимир внимательно наблюдал за сыном и постепенно с радостью отмечал для себя изменения к лучшему в Антоне. Сын потихоньку словно оттаивал, превращаясь из малоразговорчивого угрюмого подростка в обычного веселого ребенка. Как и все дети, попав в другую среду, он начал быстро к ней приспосабливаться и гораздо успешнее, чем Полунин, осваивал новые языки. Французский, например, Владимиру давался с большим трудом.
   Все это время Полунин периодически звонил в Россию и узнавал о событиях в родном городе. Через три месяца после его отъезда состоялся суд, на котором Сатаров получил пять лет за экономические преступления, ничего большего ему инкриминировать не удалось.
   Меньше повезло Романенкову – он получил восемь лет тюрьмы. Хотя следствию не удалось доказать, что Романенков является организатором заказных убийств, все же, как и предполагал Полунин, из него сделали главного козла отпущения.
   Лобников и Петров за содействие следствию отделались условными сроками с частичной конфискацией того имущества, которое у них нашли.
   Однако остальные участники событий пострадали гораздо меньше. Подали в отставку со своих постов вице-губернатор Симонов и подполковник Бирюков, ушедший на пенсию.
   Вскоре был избран новый губернатор. Поговаривали, что к власти он пришел при серьезной финансовой поддержке Томашевского. Однако главной новостью, которую ждал все это время Полунин, было сообщение от Мирона. Это сообщение пришло спустя три месяца после отъезда Полунина за границу.
   Владимир с сыном только что вернулись в Канны после двухдневной поездки в Швейцарию. Как обычно, они остановились в ставшем уже привычным для них отеле «Эльсинор».
   Был уже вечер. Владимир с сыном поужинали в местном небольшом ресторанчике, и Антон, утомленный поездкой, уже лег спать, когда в дверь номера постучали.
   Полунин открыл дверь и увидел, что на пороге стоит невысокий полный мужчина лет сорока-сорока пяти. Его черная кучерявая, слегка поредевшая шевелюра находилась в некоем творческом беспорядке, что делало его похожим на одного из местных уличных художников.
   Одет он был так соответственно. Свободного покроя светлые брюки, длинная парусиновая куртка, немного засаленная гавайская рубашка. Он вполне походил на типичного француза, но, однако, когда он заговорил, Полунин понял, что перед ним соотечественник.
   – Здравствуйте, Владимир Иванович, – произнес незнакомец. – Меня зовут Макс.
   – Добрый вечер, – поздоровался Полунин, выжидательно глядя на гостя.
   – Меня послал Мирон, – произнес Макс.
   – Проходите, – сказал Полунин, пропуская гостя.
   Макс переступил через порог, однако в комнату проходить не стал.
   – Ваш сын уже спит?
   – Да, – подтвердил Полунин.
   – В таком случае надо ехать сейчас. Человек, которого вы ищете, сейчас остановился в одном из отелей города Антиб, что в сорока минутах езды отсюда. И если вы еще не передумали…
   – Я не передумал, – твердо заявил Полунин.
   Он надел пиджак и, вернувшись в комнату, убедился, что Антон спит крепким сном.
   Через пару минут Полунин и Макс вышли через черный ход отеля и уселись в темно-зеленого цвета «Пежо». Сидевший за рулем Макс гнал машину очень умело, ловко маневрируя. На протяжении всего пути они совсем не разговаривали. Через тридцать минут езды они въехали в курортный город Антиб и остановились недалеко от гостиницы «Лапидус», размещенной в небольшом трехэтажном здании.
   Как только Макс припарковал свое «Пежо», к машине вдруг подошел неизвестно откуда взявшийся молодой парень, одетый, как и многие отдыхающие, в легкий костюм бежевого цвета.
   Он наклонился к открытому окну Макса и произнес:
   – Клиент сейчас в номере тридцать два, принимает ванну. Из персонала в гостинице сейчас три человека. Все трое внизу.
   – Ясно, – кивнул Макс, – Спасибо, ты свободен.
   После этих слов Макс потянулся к бардачку и достал оттуда небольшой пакет, который вручил Полунину.
   – Это вам, Владимир Иванович.
   – Что здесь? – спросил Полунин.
   – Все, что вам необходимо для дела. Здесь дымчатые очки, накладные усы, кепка – на случай, если попадетесь на глаза случайному свидетелю. Здесь также отмычка и девятимиллиметровая «беретта» с глушителем.
   Полунин молча наклеил усы, нацепил очки и надел на голову кепку. После этого он достал из пакета пистолет и, передернув затвор, засунул оружие за пояс брюк. Положив отмычку в карман пиджака, он вылез из машины.
   – Вам нужна помощь? – бросил ему вслед Макс.
   – Нет, – ответил Полунин.
   – Если что, я буду ждать вас здесь, в машине, – на всякий случай произнес Макс.
   Однако Полунин его уже не слышал. Он вошел во двор гостиницы и через черный ход проник в нее. Поднявшись на третий этаж, он увидел, что коридор совершенно пуст.
   Полунин не спеша подошел к номеру тридцать два и, достав из кармана отмычку, легко и бесшумно открыл дверной замок. Выхватив пистолет из-за пояса, он приоткрыл дверь и проник в прихожую.
   В номере было тихо, лишь из ванной доносились приглушенные звуки музыки. Полунин заглянул в комнату и обнаружил, что она пуста. Тогда он, неслышно ступая, подошел вплотную к двери, ведущей в ванную. Его слух уловил чистые и прозрачные переливы оркестровой музыки.
   Полунин резко рванул ручку двери и в следующую секунду ворвался в ванную комнату, держа пистолет в вытянутой руке.
   Малеев, развалившийся в джакузи, среагировал также очень быстро, метнувшись к небольшому столику рядом с джакузи, на котором возле магнитофона лежал пистолет.
   Его рука еще только тянулась к оружию, а он уже понял, что опоздал – Полунин сумеет выстрелить раньше. Он застыл на месте, глядя в направленное на него дуло глушителя.
   – Сядь спокойно, – скомандовал Полунин, целясь в голову Малеева.
   Малеев послушно откинулся назад, опершись спиной на край джакузи. При этом он со злостью плеснул водой на стенку ванны.
   – Черт! Не повезло!
   – Да, – подтвердил Полунин. – Пусть с третьей попытки, но я все же достал тебя.
   Малеев пристально взглянул на Полунина и произнес:
   – Ты знаешь, я об этом подумал сразу после первой твоей попытки.