Страница:
автопилоте:
- Дима - это мой кот. Он, знаете ли, большой спец по мышам и крысам. А
уж птичек как ловит! Подцепит коготком за жопку и кушает, будто эскимо на
палочке!
Данная тирада вызвала заметное оживление в компании. Некоторые птицы
смылись сразу, только старая Сорока немного задержалась, стараясь укутаться
в шаль поплотнее, чтобы не застудить свой геморрой. А Коноплянка дрожащим
голосом позвала своих птенцов:
- Шухер, ребятки, валим отсюда, пока не началось!
Короче, через пару минут Олеся осталась совсем одна. Она стояла и
грустно шептала:
- Зачем я только рассказала этим уродам о Диме? Ведь он лучший кот в
мире, а они все так его не любят. Дима, мой Дима! Неужели я никогда больше
тебя не увижу?
И Олеся снова заплакала, почувствовав себя одинокой и всеми покинутой.
Вскоре, однако, вдалеке раздался стук шагов. Олеся вытерла очередную
порцию соплей и стала вглядываться в темноту, надеясь, что Крыса перестала
строить из себя целку и вернулась, чтобы закончить историю.
Глава IV. Кролик посылает Билгейца.
Но это оказался Белый Кролик. Он грустно плелся назад, смотря под ноги,
и повторял: "Долбаная Герцогиня! О, моя мошонка! О, мои лапки и шкурка! Меня
кастрируют, это так же очевидно, как то, что жопа - это жопа! И где я мог их
потерять, мать их?". Олеся догадалась, что чувак искал вибратор и пару
перчаток, и она даже хотела ему помочь, но вокруг все офигенно изменилось с
тех пор, как она отмораживалась в луже, да и самого зала со стеклянным
столиком и дверцей тоже не наблюдалось.
Вскоре Кролик заметил шарящую по паркету Олесю и наехал:
- Алле, Парашка, хрена ты тут делаешь? А ну-ка, метнись кабанчиком до
хаты и притарань мне вибратор и перчатки, да по-быстрому, как студенты в
кустах!
Олеся так пересрала от подобного беспредела, что сразу ломанулась в
указанном направлении безо всяких разборок.
- Этот мудак принял меня за свою служанку, - подумала она. - Вот бы он
офонарел, если б знал кто я такая! Но лучше я все-таки принесу ему перчатки
и вибратор, если найду, конечно. Тут Олеся подняла голову и узрела перед
собой небольшую хатку, на стене которой было написано краской из баллончика:
"Кролик - лох". Быстро сориентировавшись, она вошла внутрь и стала шарить по
шкафам, опасаясь, что в любой момент может появиться настоящая Парашка и
вызвать бригаду мусоров.
- Как я лоханулась, - сказала себе Олеся, - шестерю какому-то сраному
Кролику! Может теперь и Дима будет меня за хавкой гонять?
И она попыталась это представить: "Слышь, Олеся! Смотайся-ка в ларек за
мышиным филе, да прихвати по дороге пару кошек пожопастее."
- Да уж, перспективка. Только Диму после этого выгнали бы из дома на
хрен, ибо нефиг пальцы гнуть.
Тем временем Олеся добралась до маленькой комнатки, где на столе лежало
несколько перчаток и завидная коллекция вибраторов. Она основательно
затарилась и уже хотела слинять, как вдруг узрела на краю стола еще и
бутылочку. Никакой надписи там не было, но Олеся уже завелась и спокойно
отхлебнула. Она решила, что любое бухло или закусь в этом мире что-нибудь да
изменят, а ей очень хотелось стать немного побольше, а особенно, чтобы
сиськи выросли, как у школьной директрисы.
И они действительно выросли, причем вместе со всем остальным - правая
сиська выдавила окно в комнате, левая уперлась в потолок, а ее розовая
девственная попка, раздувшаяся как аэростат, плотно прижалась к камину,
намертво его закупорив.
К ужасу Олеси, процесс роста не прекращался. В конце концов, она
сложила ноги и руки чуть ли не вчетверо, рассовала их по углам и сказала
себе:
- Ну, вот. Все, что могла, я сделала, остается только разнести на хрен
всю эту халупу.
К счастью, на этом действие бутылки закончилось, но легче Олесе не
стало - она лежала скрученная в самый зверский из всех узлов и не видела для
себя никакого будущего.
"Дома было гораздо прикольнее, - думала она. - Никто не рос и не
уменьшался, и мной не командовали всякие гребаные кролики и крысы. И за
каким хером я полезла в эту нору?.. Хотя, глюки здесь убойные. Интересно,
что со мной еще может приключиться? Когда я слушала бредовые сны
корешей-наркоманов, я и представить не могла, что в натуре попаду в один из
них. Когда вырасту, обязательно напишу об этом книжку, но... твою мать! Я
уже и так выросла, что даже плюнуть некуда! Но, тогда, значит, я не стану
старше и никогда не буду старухой. Это клево, конечно, быть вечно молодой и
вечно пьяной, но придется всю жизнь учить уроки. А хотя, какие к чертям
собачьим уроки, тут для учебников и места-то нет".
Олеся долго могла бы еще так размышлять, но снаружи раздался голос, и
она прислушалась.
- Парашка! Парашка, мать твою за яйца! - кричал голос, - где мои
перчатки и вибратор?
Олеся въехала, что это приперся Кролик и задрожала от страха. Она
запамятовала, что была сейчас в тысячу раз больше Кролика и могла бы ему уши
к аппендиксу привязать безо всякого напряга.
Кролик малость попинал дверь, но, поскольку та открывалась внутрь, а
там ее зажимал Олесин локоть, то ничего кроме очередной порции ругательств
это не принесло. Однако, отведя душу, Кролик сказал:
- А попробуем-ка в окошко влезть-ка.
"Отсоси не нагибаясь", - подумала Олеся и, услышав, как под окном
кто-то завозился, дернула правой сиськой. Сосок приятно щекотнуло, после
чего раздался дикий вопль Кролика, повествующий об его извращенных сношениях
со всеми Олесиными родственниками, и звон стекла, позволяющий сделать вывод,
что чувак приземлился на ящики с пивом.
Немного успокоившись, Кролик позвал:
- Пид, Пид, где тебя, в рот и в уши, носит?
Раздался голос, который Олеся никогда раньше не слышала, но он ей сразу
не понравился:
- Я туточки, милый, конопельку окучиваю.
- Конопельку окучиваешь, - рассердился Кролик. - Тебе что, наркот
хренов, больше делать нечего? Иди сюда, помощь нужна! (Опять послышались
звуки битых бутылок.) - Скажи-ка мне, Пид, что это там, в окне, за хрень
торчит?
- Гадом буду, милый, это женская сиська!
- Сиська? Ты, случайно в кишку не передолбился? Какая ж это сиська в
полкомнаты?
- Препротивнейшая сиська, милый. Одно слово - женская...
- Ладно, в любом случае, нехрен ей там торчать. Пойди и убери ее нафиг.
После этого наступила тишина, время от времени нарушавшаяся шепотом
типа: "Это не моя ориентация, милый, гадом буду, не моя!" и "Давай, давай,
трус нестандартный, это тебе не от армии косить!" В конце-концов Олесе
надоело эта возня, и она снова дернула сиськой. На сей раз матюгов и битых
бутылок было раза в два побольше.
"Вот долбокруты, сколько пива перепортили, - подумала Олеся. - Я не
меньше их хочу отсюда выбраться, но вот как?"
Она притихла и услышала обрывки разговоров: "Где, в жопу, лестница?"...
"Хрен знает, я не брал, спроси Билгейца"... "Вот, к углу прислони"...
"Ближе, а то не достанет"... "Осторожно, Билгейц, шифер подавишь"...
"Прячьте головы, падает"... "Кто это все делает через задницу? А, это ты,
Билгейц. Тогда лезь в дымоход."
"Ага, Билгейц полезет в дымоход, - поняла Олеся. - Не завидую я ему,
честно говоря, ведь я попкой в камин уперлась".
Олеся собрала все свои силы, поднатужилась и, дождавшись, когда в
дымоходе зашуршало совсем рядом, перданула изо всех сил.
Почти сразу же раздались голоса:
- Мужики, вон Билгейц полетел!
- Ловите его, ребята, ловите!
- Живой, кажись, дайте ему пива.
- Ну, давай, рассказывай, что случилось-то?
Через некоторое время раздался слабый дребезжащий голосок. ("Вот и
очухался Билгейц", - сообразила Олеся.)
- Е-мое, эксесс денайд, мужики, вот это торкнуло... Спасибо, хватит...
Ни хрена не пойму... Чую только - взлетел и падаю, аки Винда глюкавая ...
- Глюкавая, падла, глюкавая, - подтвердили остальные.
- Надо спалить хату, - предложил Кролик.
- Слышь, ты, козел, только попробуй! - заорала Олеся, - я на вас Диму
спущу, он уже три дня не жрамши и неделю не трахамшись!
Наступила мертвая тишина.
"Интересно, что они будут делать теперь, - подумала Олеся. - Если в том
сборище дебилов есть хоть один, кто меряет IQ не в сантиметрах, то он, может
быть, догадается снять крышу, например".
Через пару минут народ опять зашуршал и снова раздался голос Кролика:
- Ну, для начала КамАЗа хватит, вываливай!
"КамАЗа с чем?" - задумалась было Олеся, но ненадолго, ибо в следующий
момент в окно посыпалась щебенка, нежно щекоча торчащие там части Олесиного
тела.
"Да они совсем головой поехали", - подумала она и закричала:
- Вы на кого наехали, уроды? Да я щас вылезу - всех под ногти переимею!
Опять наступила тишина.
Тут Олеся посмотрела на пол и обнаружила, что щебенка превратилась в
чипсы с беконом.
"Если я их похаваю, - подумала она, то наверняка увеличусь или
уменьшусь, - но увеличиваться тут некуда - значит, уменьшусь".
Олеся поела немного чипсов с пола и с радостью обнаружила, что
уменьшается. Достигнув приемлемых размеров, она почесала пятку и вышла
наружу, где ее поджидала комиссия по встрече. В центре толпы, на двух
морских свинках висела ящерица, оказавшаяся Билгейтцом и потребляла мутную
полупрозрачную жидкость из трехлитровой банки. На Олесю сразу набросились,
но она, защищая свою девичью честь, рванула в сторону и скоро оказалась в
темном и страшном лесу.
- Итак, - сказала себе Олеся, присев по нужде под елкой, -
программа-минимум у меня на текущий момент - вернуться к моим нормальным
размерам. А программа-максимум - найти дорогу в тот прекрасный факаный сад.
Базара нет, план был неплох и прост до гениальности. Единственная
проблема состояла в том, что Олеся понятия не имела о том, как его
реализовывать. Она тревожно глядела на кучковавшиеся вокруг деревья, как
вдруг, прямо над ее головой кто-то с чувством гавкнул.
Олеся резко подняла голову и обнаружила огромного щенка. Он смотрел на
девочку широко распахнутыми глазами и тянул похотливую лапу к ее попке.
"И этот туда же", - подумала Олеся, уворачиваясь. Она попробовала
посвистеть щенку, но вовремя сообразила, что тот может принять свист за
заигрывание и проведет с ней несанкционированный акт скотоложства.
Заметив под деревом использованный презерватив, Олеся подняла его и
бросила щенку. Щенок подпрыгнул, схватил зубами игрушку так, что из нее
брызнуло, и стал носиться по поляне, как в жопу ужаленный. Олеся на всякий
случай сныкалась за дерево и, дождавшись когда щенок отпрыгнет подальше,
по-тихому слиняла.
- И все же, прикольный щеночек, - сказала она, прислонившись к кривой
березе и отдышавшись. - Его можно было бы выдрессировать, если б только я
была нормальных размеров. Ой, блин! Я ж совсем забыла, что мне надо снова
вырасти и, насколько я врубилась в здешние приколы, для этого нужно
что-нибудь съесть или выпить, но вот что именно?
Олеся растерянно огляделась, но трава и цветочки, в изобилии
произраставшие вокруг, явно не возбуждали аппетита. Правда, неподалеку рос
еще и нехилых размеров мухомор, размером с саму Олесю. Она тщательно
обнюхала грибок со всех сторон, потом встала на цыпочки и посмотрела, что
там сверху.
А сверху сидел здоровенный Опарыш и нагло курил косяк, не обращая ни
малейшего внимания на проносящуюся мимо жизнь.
Глава V. Почем опиум для народа?
Опарыш и Олеся долго смотрели друг на друга, как бы соображая, кто из
них сильнее обдолбан. Наконец Опарыш вынул косяк изо рта и сонно
поинтересовался:
- Благоволи же пояснить, как величать тебя, о, прекрасная незнакомка,
ибо разум мой затуманен презренной травою и не реагирует на
недокументированные раздражители.
"Эк его торкнуло!" - с завистью подумала Олеся и робко ответила:
- Знаете, уважаемый, я не совсем уверена... Ну, типа, я знаю, кем я
была с утра, но с тех пор все так изменилось...
"Эк ее торкнуло!" - с еще большей завистью подумал Опарыш и продолжил
беседу:
- Поясни же, о загадочная, что ты имела ввиду, дабы твой поток сознания
не возбуждал во мне подозрения, будто ты недостойно гонишь.
- Но я никого не гоню, - возразила Олеся, - и вообще, если хотите
знать...
- Всемилостивейше благодарю, но я совершенно не хочу знать, - перебил
ее Опарыш.
- Боюсь, я не объясню более доходчиво, - сказала Олеся. - Сегодня я
перепробовала столько размеров, что окончательно запуталась.
- Зрачки мои расширены, но зрю я ясно, - ответил Опарыш. - Ты совсем не
запутана, о прикольнейшая из всех моих глюков.
- Хорошо, объясняю на пальцах, - рассердилась Олеся. - Когда-нибудь вы
из Опарыша превратитесь в Муху и будете жужжать над кучами дерьма. Вам это
не внушает мысли о суициде?
- Ни в малейшей степени, о, юное дитя кумара, ни в малейшей.
- Ну не знаю, - растерялась Олеся, - я бы при таких перспективах сразу
утопилась.
- Сие нецелесообразно, - заметил Опарыш, - ибо, такие как ты не тонут,
поелику... А кстати, личность твоя все еще покрыта мраком. Как величать
тебя?
Этот вопрос зациклил беседу на начало, но Олеся выкрутилась:
- Я думаю, это вы сначала должны сказать, как вас зовут.
- А почему сей вывод сделан был? - спросил Опарыш.
Олеся наконец сообразила, что сытый пешему не конный, и разговаривать с
обкуренным Опарышем можно только находясь в аналогичном состоянии. Она
плюнула и побрела прочь.
- О, возверни стопы свои назад, - закричал вдруг Опарыш. - Я поведаю
тебе тайну мироздания!
Это звучало многообещающе, и Олеся вернулась.
- При мастурбации допустимо не предохраняться, - изрек Опарыш.
- Это все? - спросила Олеся, еле сдерживая матюги.
- Воистину нет, - ответил Опарыш.
Олеся решила немного подождать, в надежде, что этот кладезь мудрости
продолжит мысль, но Опарыш только пыхтел косяком и напевал "Мурку". Наконец,
он с чувством выдохнул очередную порцию сладковатого дыма и спросил:
- Так ты настаиваешь, что изменена была неоднократно?
- Да я постоянно меняюсь, как бухой хамелеон на радуге, - ответила
Олеся. - К тому же, ни хрена не помню.
- Конкретизируй же, что именно ты помнишь, - сказал Опарыш.
- Ну, я пыталась прочесть "Белеет парус одинокий", но вышла такая
хрень, что жопу ему в ухо, - грустно ответила Олеся.
- Благоволи же попробовать прочесть "Папа Вильям", - предложил Опарыш.
Олеся сложила руки за спину и уверенно начала:
- Эй, поди-ка сюда, Вильям, старый олень, -
Обратился сынулька к папане. -
Как ты можешь девчонок сношать целый день,
Да к тому же еще и по пьяни?
- Я когда-то ведь был как и ты, молодой
И придумал себе упражненье:
На головке стою я час перед едой,
Укрепляя орудье сношенья.
- Слышишь, батя, ты старый, но не мудозвон,
Так скажи без базара, конкретно:
Что ты скачешь по хате, как пьяный гиббон?
В твоем возрасте это запретно!
- Есть волшебная смесь двух природных даров -
Спермы лося и сока агавы.
По сто грамм каждый день - будешь вечно здоров,
Хочешь - выпей глоток на халяву.
- А раскрой-ка мне, батя, секрет челюстей -
У тебя они пашут на славу.
В одиночку ты жрешь, словно взвод дембелей,
Вон, за тридцать секунд гуся схавал.
- Я всю жизнь челюстями работал и вот -
Пожинаю плоды тренировки.
Жру как сволочь, а коль не приемлет живот -
Помогаю ему монтировкой.
- Я все понял, ты свеж и здоров, как амбал,
Так ответь-ка тупому сынишке:
На рыбалке ты носом червей накопал -
Это что, типа, новая фишка?
- Слышь, пацан, сколько можно вопросы кидать,
Ведь терпение не бесконечно!
Время к ночи идет, отправляйся в кровать,
Онанируй и думай о вечном.
- Звучит как похмельный бред лошади поручика Ржевского, - вынес вердикт
Опарыш.
- Да, - согласилась Олеся, - некоторые слова явно не те.
- Опасаюсь я, что абсолютно все слова не те, без исключений, - возразил
Опарыш.
Олеся, обидевшись, промолчала и Опарыш, пыхнув пару раз, спросил:
- Поведай же мне размер, тобою предпочитаемый.
- Да мне по хрену, какой размер, лишь бы он не менялся каждые пять
минут, как мое настроение во время месячных. Понимаете?
- К сожалению - нет, - ответил Опарыш. - Не имел удовольствия
менструировать, ибо не баба я, при всем уважении.
Олеся промолчала. Обкуренный чувак явно недоразвился черепушкой и
упорно не въезжал.
- Поясни же мне свои желанья, - продолжал развивать тему Опарыш.
- Ну, ладно, хрен с тобой. Вообще-то, я бы хотела немного подрасти, а
то семь сантиметров - такой жалкий рост!
- Семь сантиметров - это наилучший рост, глубокоуважаемая, - сердито
сказал Опарыш, резко встал на мухоморе и оказался ровно семи сантиметров в
высоту.
- Но я не привыкла быть глистой на празднике жизни, - заныла Олеся.
- Привыкание не займет длительный период твоего времени, - сказал
Опарыш и задымил косяком.
Олеся терпеливо ждала, когда он заговорит снова, но Опарыш молча
докурил, херакнулся с мухомора и пополз в голубую даль, буркнув на прощанье:
- Одна сторона удлинять, другая же - укорачивать изволит.
- Сторона ЧЕГО? - подумала Олеся, - опять загадки, мать их.
- Сторона сего мухомора! - прикинувшись телепатом пояснил Опарыш и
исчез.
Олеся минут десять походила с умным видом вокруг мухомора, пытаясь
выяснить, где у него сторона, но вскоре забила на терминологию и просто
отломала пару кусков от шляпки.
- Ну и какой из них какой? - сказала она себе и откусила от правого
кусочка. В ту же секунду Олеся получила туфлей по подбородку и малость
охренела от неожиданности, так как туфля была ее собственная.
Олеся сообразила, что тормозить сейчас не время и стала пихать в рот
левый кусочек, чтобы не уменьшиться в ноль. Наконец, ей удалось разжать
челюсть, и она из последних сил грызанула мухоморчик.
* * * *
* * * * * * *
* * * *
- Ну вот, слава яйцам, голову и попустило! - проговорила Олеся с
облегчением, но тут же поняла, что радоваться рановато. Единственное, что
она увидела - это свою шею охреневшей длины, торчащую из колышущегося далеко
внизу моря зелени.
- И что это за зеленая мерзость, из-за которой я и плеч-то не вижу? А
руки! Где мои руки, мать их через колено?
Поскольку достать руками до лица - вариантов не было, Олеся решила
пойти другим путем и достать головой до рук. Она с удивлением обнаружила,
что ее неимоверно длинная шея может изгибаться в любом направлении и,
наконец-то, поняла, как выглядит практическая реализация фразы "отсоси не
нагибаясь". Но тут ее благочестивые размышления прервал дикий пронзительный
вопль:
- Змея!!!
Здоровенный Дятел с наколками на крыльях летал вокруг Олеси и, не
переставая, орал:
- Змея! Шухер, братва, змеи позорные наезжают!
- Сам ты змея, козел, - возмутилась Олеся.
- Да змея ты, сукой буду, змея, - не согласился Дятел. - Я уж куда
только не ныкался, чуть ли в собственную жопу не залезал - везде найдут. Как
будто мало мне одного триппера - третью неделю поссать не могу нормально -
так еще и змеи лезут в самый неподходящий момент.
- Мне очень жаль, если я вам помешала оправиться, - извинилась Олеся.
- Я и так залез на самое высокое дерево, - продолжал Дятел, - думал,
схожу на парашу без свидетелей, так эти гребаные змеи прям с неба сыпятся!
- Да не змея я, не змея! - закричала Олеся. - Я... это... типа...
- Ну-ну, - подбодрил Дятел. - Давай, стрынди чего-нибудь.
- Я маленькая девочка, - проговорила Олеся неуверенно.
- Ага, - весело согласился Дятел. - А я тогда - обкончанное платье
Моники Левински. Ты кому фуфло гонишь, овца драная? Я на своем веку до хрена
повидал маленьких девочек в различных позициях, но ни у одной из них не было
такой шеи. Короче, змея ты, по-любому. Яйца ела когда-нибудь?
- Ну, ела, - созналась Олеся. - Яишенку на завтрак и все такое...
Маленькие девочки любят яйца не меньше, чем змеи.
- Значит, девочки - это тоже змеи, только с жопой, - сделал вывод
Дятел. - И вообще, какая, на хрен, разница, кто ты? Главное - яйца ищешь.
- Во-первых, для меня это большая разница, - возразила Олеся. - А
во-вторых, я не ищу яйца. А если б и искала, то уж точно не твои.
- Ладно, тогда вали отсюда вприпрыжку, - сказал Дятел мрачно и слинял к
себе на парашу.
Олеся стала выпутывать шею из веток и мучилась бы довольно долго, но
вовремя вспомнила про заначенные кусочки мухомора. Она принялась потихоньку
грызть то один, то другой кусочек, пока не обрела свои привычные размеры.
Поначалу Олесе было немного неуютно, так как она давненько не была
своего нормального роста, но довольно быстро привыкла и снова заговорила
сама с собой.
- Ну что ж, программу-минимум я выполнила. Как задолбали эти изменения,
но теперь я, вроде, такая как надо. А где же дорога в тот красивый садик?
Так, размышляя, Олеся вышла на полянку и увидела домик высотой около
метра.
- Кто бы там ни жил, нельзя показываться им в ТАКОМ виде, а то ведь
обхезаются со страху, - сказала она себе и стала лопать мухомор, пока не
уменьшилась сантиметров до двадцати.
Глава VI. Хряк и харчо.
Пару минут Олеся стояла и думала, что делать дальше, но тут из леса
вышел мент в погонах (она сразу решила, что это именно мент, так как он был
в ментовских погонах, хотя выражение его лица больше напоминало воблу) и
интеллигентно постучал ногой в дверь. Дверь тут же открылась и на пороге
возник другой мент, очень смахивающий на жабака. Олеся сразу заметила, что
менты хипповали, так как у них были длинные спутанные волосы, а из кобуры с
нарисованным пацификом капало пиво. Ей стало любопытно, что за сейшен
намечается у чуваков и она подошла поближе.
Мент-вобла вынул из трусов здоровенный конверт и протянул его со
словами:
- Для Герцогини. Приглашение от Королевы порезаться в крокет.
Мент-жабак принял конверт и важно повторил:
- От Королевы. Приглашение для Герцогини порезаться в крокет.
Совершив сей ритуал, менты поклонились друг другу, постаравшись, чтобы
их хайра перепутались и произошел обмен мандавошками. Олеся увидела это, и
ей немного поплохело, так что она убежала в лес поблевать, а когда вышла,
мента-воблы уже не было, а второй сидел под дверью и тупо ковырял в носу.
Олеся подошла к двери и робко постучала.
- А ты по голове себе постучи, - неожиданно посоветовал мент-жабак, -
больше толку будет. Я нахожусь с той же стороны, что и ты, следовательно,
мне твой стук до задницы. А те, кто там внутри, один хрен ничего не услышат,
вон как разорались-то.
Изнутри, действительно, доносились разнообразные звуки - в основном
вопли, чихание и звон бьющейся посуды.
- А как бы мне войти? - спросила Олеся, но мент сделал вид, что не
услышал вопроса и продолжал развивать тему:
- Имело бы смысл стучать, если бы мы были по разные стороны двери,
например - ты внутри, а я снаружи...
"Вот козлина, - подумала Олеся. - Впрочем, может быть, ему фуражка
последнюю извилину затерла, вот он и тупит".
Она подошла вплотную к менту и громко спросила:
- Как мне войти?
- Я и завтра здесь сидеть буду, - последовал меланхоличный ответ.
Тут дверь распахнулась, оттуда вылетела большая тарелка и, чиркнув
мента по носу, разбилась о ближайшее дерево, после чего дверь захлопнулась.
- И послезавтра буду, - спокойно продолжил мент.
- Как мне войти? - еще громче спросила Олеся.
- А оно тебе надо? - поинтересовался мент.
Олеся замолчала. Было понятно, что гражданин начальник мало-мало не в
себе, а он, пользуясь тем, что от него отстали, завершил мысль:
- Я буду здесь сидеть долго-предолго, до самого Дня Милиции.
- Так что мне делать-то? - спросила Олеся.
- А мне пофиг. Делай что хочешь, - ответил мент, вытащил свисток и
принялся с ним упражняться.
- Да ну его в жопу, - сказала себе Олеся, - нехрен базарить с дебилом.
Она открыла дверь и вошла.
Дверь вела прямо в кухню, заполненную дымом сильнее, чем туалет в
Олесиной школе. В центре, на трехногой табуретке сидела Герцогиня и качала
малыша, а возле печки суетилась Кухарка, помешивая в большой кастрюле харчо.
- Да, супчик она явно переперчила, - сказала Олеся и чихнула.
На самом деле, переперчен был не только суп, но и воздух. Даже
Герцогиня иногда почихивала, а уж малыш чихал и визжал непрерывно. Не чихали
двое - Кухарка и большой кот, который сидел у стеночки и непрерывно лыбился.
На голове у кота была оранжевая каска.
- Скажите пожалуйста, - робко спросила Олеся, - а чегой-то ваш котик
лыбу тянет, как накуренный?
- Это Прорабский Кот, - ответила Герцогиня. - Ах ты хряк свинячий!
Последняя фраза была произнесена так свирепо, что Олеся даже пукнула от
неожиданности, но тут же сообразила, что это относится к малышу и
продолжила:
- А я и не знала, что Прорабские Коты могут улыбаться.
- Этот может, - ответила Герцогиня. - Раньше он принадлежал одному
прорабу на далекой комсомольской стройке и поэтому ходил в каске. Однажды
ему на голову упал мешок цемента, и с тех пор бедный котик всегда в каске и
улыбается. Я доступно излагаю?
Олеся решила сменить тему разговора, но в этот момент неожиданно
сорвало башню у Кухарки. Она сняла с печки харчо и принялась швырять в
герцогиню и малыша всем, что попадало под руку. В ход пошли каминные щипцы,
тарелки, кастрюли и прочая утварь, однако Герцогиня проявляла полнейшую
невозмутимость. Что же касается малыша, то он визжал постоянно, независимо
от попадаемых в лоб тарелок.
- Ой, поосторожней, пожалуйста! - закричала Олеся. - Не повредите
ребенку нос, а то как он жениться будет?
- Если бы каждый совал нос только в свое собственное дело, - хрипло
ответила Герцогиня, - Земля бы крутилась гораздо быстрее.
- А на хрен это надо? - удивилась Олеся. - Тогда день и ночь
перепутаются, отсюда и снижение рождаемости. Ведь если нормально
раскрученная Земля за двадцать четыре часа совершает...
- Кстати о раскрутке, - перебила ее Герцогиня. - Раскрути-ка ее на
- Дима - это мой кот. Он, знаете ли, большой спец по мышам и крысам. А
уж птичек как ловит! Подцепит коготком за жопку и кушает, будто эскимо на
палочке!
Данная тирада вызвала заметное оживление в компании. Некоторые птицы
смылись сразу, только старая Сорока немного задержалась, стараясь укутаться
в шаль поплотнее, чтобы не застудить свой геморрой. А Коноплянка дрожащим
голосом позвала своих птенцов:
- Шухер, ребятки, валим отсюда, пока не началось!
Короче, через пару минут Олеся осталась совсем одна. Она стояла и
грустно шептала:
- Зачем я только рассказала этим уродам о Диме? Ведь он лучший кот в
мире, а они все так его не любят. Дима, мой Дима! Неужели я никогда больше
тебя не увижу?
И Олеся снова заплакала, почувствовав себя одинокой и всеми покинутой.
Вскоре, однако, вдалеке раздался стук шагов. Олеся вытерла очередную
порцию соплей и стала вглядываться в темноту, надеясь, что Крыса перестала
строить из себя целку и вернулась, чтобы закончить историю.
Глава IV. Кролик посылает Билгейца.
Но это оказался Белый Кролик. Он грустно плелся назад, смотря под ноги,
и повторял: "Долбаная Герцогиня! О, моя мошонка! О, мои лапки и шкурка! Меня
кастрируют, это так же очевидно, как то, что жопа - это жопа! И где я мог их
потерять, мать их?". Олеся догадалась, что чувак искал вибратор и пару
перчаток, и она даже хотела ему помочь, но вокруг все офигенно изменилось с
тех пор, как она отмораживалась в луже, да и самого зала со стеклянным
столиком и дверцей тоже не наблюдалось.
Вскоре Кролик заметил шарящую по паркету Олесю и наехал:
- Алле, Парашка, хрена ты тут делаешь? А ну-ка, метнись кабанчиком до
хаты и притарань мне вибратор и перчатки, да по-быстрому, как студенты в
кустах!
Олеся так пересрала от подобного беспредела, что сразу ломанулась в
указанном направлении безо всяких разборок.
- Этот мудак принял меня за свою служанку, - подумала она. - Вот бы он
офонарел, если б знал кто я такая! Но лучше я все-таки принесу ему перчатки
и вибратор, если найду, конечно. Тут Олеся подняла голову и узрела перед
собой небольшую хатку, на стене которой было написано краской из баллончика:
"Кролик - лох". Быстро сориентировавшись, она вошла внутрь и стала шарить по
шкафам, опасаясь, что в любой момент может появиться настоящая Парашка и
вызвать бригаду мусоров.
- Как я лоханулась, - сказала себе Олеся, - шестерю какому-то сраному
Кролику! Может теперь и Дима будет меня за хавкой гонять?
И она попыталась это представить: "Слышь, Олеся! Смотайся-ка в ларек за
мышиным филе, да прихвати по дороге пару кошек пожопастее."
- Да уж, перспективка. Только Диму после этого выгнали бы из дома на
хрен, ибо нефиг пальцы гнуть.
Тем временем Олеся добралась до маленькой комнатки, где на столе лежало
несколько перчаток и завидная коллекция вибраторов. Она основательно
затарилась и уже хотела слинять, как вдруг узрела на краю стола еще и
бутылочку. Никакой надписи там не было, но Олеся уже завелась и спокойно
отхлебнула. Она решила, что любое бухло или закусь в этом мире что-нибудь да
изменят, а ей очень хотелось стать немного побольше, а особенно, чтобы
сиськи выросли, как у школьной директрисы.
И они действительно выросли, причем вместе со всем остальным - правая
сиська выдавила окно в комнате, левая уперлась в потолок, а ее розовая
девственная попка, раздувшаяся как аэростат, плотно прижалась к камину,
намертво его закупорив.
К ужасу Олеси, процесс роста не прекращался. В конце концов, она
сложила ноги и руки чуть ли не вчетверо, рассовала их по углам и сказала
себе:
- Ну, вот. Все, что могла, я сделала, остается только разнести на хрен
всю эту халупу.
К счастью, на этом действие бутылки закончилось, но легче Олесе не
стало - она лежала скрученная в самый зверский из всех узлов и не видела для
себя никакого будущего.
"Дома было гораздо прикольнее, - думала она. - Никто не рос и не
уменьшался, и мной не командовали всякие гребаные кролики и крысы. И за
каким хером я полезла в эту нору?.. Хотя, глюки здесь убойные. Интересно,
что со мной еще может приключиться? Когда я слушала бредовые сны
корешей-наркоманов, я и представить не могла, что в натуре попаду в один из
них. Когда вырасту, обязательно напишу об этом книжку, но... твою мать! Я
уже и так выросла, что даже плюнуть некуда! Но, тогда, значит, я не стану
старше и никогда не буду старухой. Это клево, конечно, быть вечно молодой и
вечно пьяной, но придется всю жизнь учить уроки. А хотя, какие к чертям
собачьим уроки, тут для учебников и места-то нет".
Олеся долго могла бы еще так размышлять, но снаружи раздался голос, и
она прислушалась.
- Парашка! Парашка, мать твою за яйца! - кричал голос, - где мои
перчатки и вибратор?
Олеся въехала, что это приперся Кролик и задрожала от страха. Она
запамятовала, что была сейчас в тысячу раз больше Кролика и могла бы ему уши
к аппендиксу привязать безо всякого напряга.
Кролик малость попинал дверь, но, поскольку та открывалась внутрь, а
там ее зажимал Олесин локоть, то ничего кроме очередной порции ругательств
это не принесло. Однако, отведя душу, Кролик сказал:
- А попробуем-ка в окошко влезть-ка.
"Отсоси не нагибаясь", - подумала Олеся и, услышав, как под окном
кто-то завозился, дернула правой сиськой. Сосок приятно щекотнуло, после
чего раздался дикий вопль Кролика, повествующий об его извращенных сношениях
со всеми Олесиными родственниками, и звон стекла, позволяющий сделать вывод,
что чувак приземлился на ящики с пивом.
Немного успокоившись, Кролик позвал:
- Пид, Пид, где тебя, в рот и в уши, носит?
Раздался голос, который Олеся никогда раньше не слышала, но он ей сразу
не понравился:
- Я туточки, милый, конопельку окучиваю.
- Конопельку окучиваешь, - рассердился Кролик. - Тебе что, наркот
хренов, больше делать нечего? Иди сюда, помощь нужна! (Опять послышались
звуки битых бутылок.) - Скажи-ка мне, Пид, что это там, в окне, за хрень
торчит?
- Гадом буду, милый, это женская сиська!
- Сиська? Ты, случайно в кишку не передолбился? Какая ж это сиська в
полкомнаты?
- Препротивнейшая сиська, милый. Одно слово - женская...
- Ладно, в любом случае, нехрен ей там торчать. Пойди и убери ее нафиг.
После этого наступила тишина, время от времени нарушавшаяся шепотом
типа: "Это не моя ориентация, милый, гадом буду, не моя!" и "Давай, давай,
трус нестандартный, это тебе не от армии косить!" В конце-концов Олесе
надоело эта возня, и она снова дернула сиськой. На сей раз матюгов и битых
бутылок было раза в два побольше.
"Вот долбокруты, сколько пива перепортили, - подумала Олеся. - Я не
меньше их хочу отсюда выбраться, но вот как?"
Она притихла и услышала обрывки разговоров: "Где, в жопу, лестница?"...
"Хрен знает, я не брал, спроси Билгейца"... "Вот, к углу прислони"...
"Ближе, а то не достанет"... "Осторожно, Билгейц, шифер подавишь"...
"Прячьте головы, падает"... "Кто это все делает через задницу? А, это ты,
Билгейц. Тогда лезь в дымоход."
"Ага, Билгейц полезет в дымоход, - поняла Олеся. - Не завидую я ему,
честно говоря, ведь я попкой в камин уперлась".
Олеся собрала все свои силы, поднатужилась и, дождавшись, когда в
дымоходе зашуршало совсем рядом, перданула изо всех сил.
Почти сразу же раздались голоса:
- Мужики, вон Билгейц полетел!
- Ловите его, ребята, ловите!
- Живой, кажись, дайте ему пива.
- Ну, давай, рассказывай, что случилось-то?
Через некоторое время раздался слабый дребезжащий голосок. ("Вот и
очухался Билгейц", - сообразила Олеся.)
- Е-мое, эксесс денайд, мужики, вот это торкнуло... Спасибо, хватит...
Ни хрена не пойму... Чую только - взлетел и падаю, аки Винда глюкавая ...
- Глюкавая, падла, глюкавая, - подтвердили остальные.
- Надо спалить хату, - предложил Кролик.
- Слышь, ты, козел, только попробуй! - заорала Олеся, - я на вас Диму
спущу, он уже три дня не жрамши и неделю не трахамшись!
Наступила мертвая тишина.
"Интересно, что они будут делать теперь, - подумала Олеся. - Если в том
сборище дебилов есть хоть один, кто меряет IQ не в сантиметрах, то он, может
быть, догадается снять крышу, например".
Через пару минут народ опять зашуршал и снова раздался голос Кролика:
- Ну, для начала КамАЗа хватит, вываливай!
"КамАЗа с чем?" - задумалась было Олеся, но ненадолго, ибо в следующий
момент в окно посыпалась щебенка, нежно щекоча торчащие там части Олесиного
тела.
"Да они совсем головой поехали", - подумала она и закричала:
- Вы на кого наехали, уроды? Да я щас вылезу - всех под ногти переимею!
Опять наступила тишина.
Тут Олеся посмотрела на пол и обнаружила, что щебенка превратилась в
чипсы с беконом.
"Если я их похаваю, - подумала она, то наверняка увеличусь или
уменьшусь, - но увеличиваться тут некуда - значит, уменьшусь".
Олеся поела немного чипсов с пола и с радостью обнаружила, что
уменьшается. Достигнув приемлемых размеров, она почесала пятку и вышла
наружу, где ее поджидала комиссия по встрече. В центре толпы, на двух
морских свинках висела ящерица, оказавшаяся Билгейтцом и потребляла мутную
полупрозрачную жидкость из трехлитровой банки. На Олесю сразу набросились,
но она, защищая свою девичью честь, рванула в сторону и скоро оказалась в
темном и страшном лесу.
- Итак, - сказала себе Олеся, присев по нужде под елкой, -
программа-минимум у меня на текущий момент - вернуться к моим нормальным
размерам. А программа-максимум - найти дорогу в тот прекрасный факаный сад.
Базара нет, план был неплох и прост до гениальности. Единственная
проблема состояла в том, что Олеся понятия не имела о том, как его
реализовывать. Она тревожно глядела на кучковавшиеся вокруг деревья, как
вдруг, прямо над ее головой кто-то с чувством гавкнул.
Олеся резко подняла голову и обнаружила огромного щенка. Он смотрел на
девочку широко распахнутыми глазами и тянул похотливую лапу к ее попке.
"И этот туда же", - подумала Олеся, уворачиваясь. Она попробовала
посвистеть щенку, но вовремя сообразила, что тот может принять свист за
заигрывание и проведет с ней несанкционированный акт скотоложства.
Заметив под деревом использованный презерватив, Олеся подняла его и
бросила щенку. Щенок подпрыгнул, схватил зубами игрушку так, что из нее
брызнуло, и стал носиться по поляне, как в жопу ужаленный. Олеся на всякий
случай сныкалась за дерево и, дождавшись когда щенок отпрыгнет подальше,
по-тихому слиняла.
- И все же, прикольный щеночек, - сказала она, прислонившись к кривой
березе и отдышавшись. - Его можно было бы выдрессировать, если б только я
была нормальных размеров. Ой, блин! Я ж совсем забыла, что мне надо снова
вырасти и, насколько я врубилась в здешние приколы, для этого нужно
что-нибудь съесть или выпить, но вот что именно?
Олеся растерянно огляделась, но трава и цветочки, в изобилии
произраставшие вокруг, явно не возбуждали аппетита. Правда, неподалеку рос
еще и нехилых размеров мухомор, размером с саму Олесю. Она тщательно
обнюхала грибок со всех сторон, потом встала на цыпочки и посмотрела, что
там сверху.
А сверху сидел здоровенный Опарыш и нагло курил косяк, не обращая ни
малейшего внимания на проносящуюся мимо жизнь.
Глава V. Почем опиум для народа?
Опарыш и Олеся долго смотрели друг на друга, как бы соображая, кто из
них сильнее обдолбан. Наконец Опарыш вынул косяк изо рта и сонно
поинтересовался:
- Благоволи же пояснить, как величать тебя, о, прекрасная незнакомка,
ибо разум мой затуманен презренной травою и не реагирует на
недокументированные раздражители.
"Эк его торкнуло!" - с завистью подумала Олеся и робко ответила:
- Знаете, уважаемый, я не совсем уверена... Ну, типа, я знаю, кем я
была с утра, но с тех пор все так изменилось...
"Эк ее торкнуло!" - с еще большей завистью подумал Опарыш и продолжил
беседу:
- Поясни же, о загадочная, что ты имела ввиду, дабы твой поток сознания
не возбуждал во мне подозрения, будто ты недостойно гонишь.
- Но я никого не гоню, - возразила Олеся, - и вообще, если хотите
знать...
- Всемилостивейше благодарю, но я совершенно не хочу знать, - перебил
ее Опарыш.
- Боюсь, я не объясню более доходчиво, - сказала Олеся. - Сегодня я
перепробовала столько размеров, что окончательно запуталась.
- Зрачки мои расширены, но зрю я ясно, - ответил Опарыш. - Ты совсем не
запутана, о прикольнейшая из всех моих глюков.
- Хорошо, объясняю на пальцах, - рассердилась Олеся. - Когда-нибудь вы
из Опарыша превратитесь в Муху и будете жужжать над кучами дерьма. Вам это
не внушает мысли о суициде?
- Ни в малейшей степени, о, юное дитя кумара, ни в малейшей.
- Ну не знаю, - растерялась Олеся, - я бы при таких перспективах сразу
утопилась.
- Сие нецелесообразно, - заметил Опарыш, - ибо, такие как ты не тонут,
поелику... А кстати, личность твоя все еще покрыта мраком. Как величать
тебя?
Этот вопрос зациклил беседу на начало, но Олеся выкрутилась:
- Я думаю, это вы сначала должны сказать, как вас зовут.
- А почему сей вывод сделан был? - спросил Опарыш.
Олеся наконец сообразила, что сытый пешему не конный, и разговаривать с
обкуренным Опарышем можно только находясь в аналогичном состоянии. Она
плюнула и побрела прочь.
- О, возверни стопы свои назад, - закричал вдруг Опарыш. - Я поведаю
тебе тайну мироздания!
Это звучало многообещающе, и Олеся вернулась.
- При мастурбации допустимо не предохраняться, - изрек Опарыш.
- Это все? - спросила Олеся, еле сдерживая матюги.
- Воистину нет, - ответил Опарыш.
Олеся решила немного подождать, в надежде, что этот кладезь мудрости
продолжит мысль, но Опарыш только пыхтел косяком и напевал "Мурку". Наконец,
он с чувством выдохнул очередную порцию сладковатого дыма и спросил:
- Так ты настаиваешь, что изменена была неоднократно?
- Да я постоянно меняюсь, как бухой хамелеон на радуге, - ответила
Олеся. - К тому же, ни хрена не помню.
- Конкретизируй же, что именно ты помнишь, - сказал Опарыш.
- Ну, я пыталась прочесть "Белеет парус одинокий", но вышла такая
хрень, что жопу ему в ухо, - грустно ответила Олеся.
- Благоволи же попробовать прочесть "Папа Вильям", - предложил Опарыш.
Олеся сложила руки за спину и уверенно начала:
- Эй, поди-ка сюда, Вильям, старый олень, -
Обратился сынулька к папане. -
Как ты можешь девчонок сношать целый день,
Да к тому же еще и по пьяни?
- Я когда-то ведь был как и ты, молодой
И придумал себе упражненье:
На головке стою я час перед едой,
Укрепляя орудье сношенья.
- Слышишь, батя, ты старый, но не мудозвон,
Так скажи без базара, конкретно:
Что ты скачешь по хате, как пьяный гиббон?
В твоем возрасте это запретно!
- Есть волшебная смесь двух природных даров -
Спермы лося и сока агавы.
По сто грамм каждый день - будешь вечно здоров,
Хочешь - выпей глоток на халяву.
- А раскрой-ка мне, батя, секрет челюстей -
У тебя они пашут на славу.
В одиночку ты жрешь, словно взвод дембелей,
Вон, за тридцать секунд гуся схавал.
- Я всю жизнь челюстями работал и вот -
Пожинаю плоды тренировки.
Жру как сволочь, а коль не приемлет живот -
Помогаю ему монтировкой.
- Я все понял, ты свеж и здоров, как амбал,
Так ответь-ка тупому сынишке:
На рыбалке ты носом червей накопал -
Это что, типа, новая фишка?
- Слышь, пацан, сколько можно вопросы кидать,
Ведь терпение не бесконечно!
Время к ночи идет, отправляйся в кровать,
Онанируй и думай о вечном.
- Звучит как похмельный бред лошади поручика Ржевского, - вынес вердикт
Опарыш.
- Да, - согласилась Олеся, - некоторые слова явно не те.
- Опасаюсь я, что абсолютно все слова не те, без исключений, - возразил
Опарыш.
Олеся, обидевшись, промолчала и Опарыш, пыхнув пару раз, спросил:
- Поведай же мне размер, тобою предпочитаемый.
- Да мне по хрену, какой размер, лишь бы он не менялся каждые пять
минут, как мое настроение во время месячных. Понимаете?
- К сожалению - нет, - ответил Опарыш. - Не имел удовольствия
менструировать, ибо не баба я, при всем уважении.
Олеся промолчала. Обкуренный чувак явно недоразвился черепушкой и
упорно не въезжал.
- Поясни же мне свои желанья, - продолжал развивать тему Опарыш.
- Ну, ладно, хрен с тобой. Вообще-то, я бы хотела немного подрасти, а
то семь сантиметров - такой жалкий рост!
- Семь сантиметров - это наилучший рост, глубокоуважаемая, - сердито
сказал Опарыш, резко встал на мухоморе и оказался ровно семи сантиметров в
высоту.
- Но я не привыкла быть глистой на празднике жизни, - заныла Олеся.
- Привыкание не займет длительный период твоего времени, - сказал
Опарыш и задымил косяком.
Олеся терпеливо ждала, когда он заговорит снова, но Опарыш молча
докурил, херакнулся с мухомора и пополз в голубую даль, буркнув на прощанье:
- Одна сторона удлинять, другая же - укорачивать изволит.
- Сторона ЧЕГО? - подумала Олеся, - опять загадки, мать их.
- Сторона сего мухомора! - прикинувшись телепатом пояснил Опарыш и
исчез.
Олеся минут десять походила с умным видом вокруг мухомора, пытаясь
выяснить, где у него сторона, но вскоре забила на терминологию и просто
отломала пару кусков от шляпки.
- Ну и какой из них какой? - сказала она себе и откусила от правого
кусочка. В ту же секунду Олеся получила туфлей по подбородку и малость
охренела от неожиданности, так как туфля была ее собственная.
Олеся сообразила, что тормозить сейчас не время и стала пихать в рот
левый кусочек, чтобы не уменьшиться в ноль. Наконец, ей удалось разжать
челюсть, и она из последних сил грызанула мухоморчик.
* * * *
* * * * * * *
* * * *
- Ну вот, слава яйцам, голову и попустило! - проговорила Олеся с
облегчением, но тут же поняла, что радоваться рановато. Единственное, что
она увидела - это свою шею охреневшей длины, торчащую из колышущегося далеко
внизу моря зелени.
- И что это за зеленая мерзость, из-за которой я и плеч-то не вижу? А
руки! Где мои руки, мать их через колено?
Поскольку достать руками до лица - вариантов не было, Олеся решила
пойти другим путем и достать головой до рук. Она с удивлением обнаружила,
что ее неимоверно длинная шея может изгибаться в любом направлении и,
наконец-то, поняла, как выглядит практическая реализация фразы "отсоси не
нагибаясь". Но тут ее благочестивые размышления прервал дикий пронзительный
вопль:
- Змея!!!
Здоровенный Дятел с наколками на крыльях летал вокруг Олеси и, не
переставая, орал:
- Змея! Шухер, братва, змеи позорные наезжают!
- Сам ты змея, козел, - возмутилась Олеся.
- Да змея ты, сукой буду, змея, - не согласился Дятел. - Я уж куда
только не ныкался, чуть ли в собственную жопу не залезал - везде найдут. Как
будто мало мне одного триппера - третью неделю поссать не могу нормально -
так еще и змеи лезут в самый неподходящий момент.
- Мне очень жаль, если я вам помешала оправиться, - извинилась Олеся.
- Я и так залез на самое высокое дерево, - продолжал Дятел, - думал,
схожу на парашу без свидетелей, так эти гребаные змеи прям с неба сыпятся!
- Да не змея я, не змея! - закричала Олеся. - Я... это... типа...
- Ну-ну, - подбодрил Дятел. - Давай, стрынди чего-нибудь.
- Я маленькая девочка, - проговорила Олеся неуверенно.
- Ага, - весело согласился Дятел. - А я тогда - обкончанное платье
Моники Левински. Ты кому фуфло гонишь, овца драная? Я на своем веку до хрена
повидал маленьких девочек в различных позициях, но ни у одной из них не было
такой шеи. Короче, змея ты, по-любому. Яйца ела когда-нибудь?
- Ну, ела, - созналась Олеся. - Яишенку на завтрак и все такое...
Маленькие девочки любят яйца не меньше, чем змеи.
- Значит, девочки - это тоже змеи, только с жопой, - сделал вывод
Дятел. - И вообще, какая, на хрен, разница, кто ты? Главное - яйца ищешь.
- Во-первых, для меня это большая разница, - возразила Олеся. - А
во-вторых, я не ищу яйца. А если б и искала, то уж точно не твои.
- Ладно, тогда вали отсюда вприпрыжку, - сказал Дятел мрачно и слинял к
себе на парашу.
Олеся стала выпутывать шею из веток и мучилась бы довольно долго, но
вовремя вспомнила про заначенные кусочки мухомора. Она принялась потихоньку
грызть то один, то другой кусочек, пока не обрела свои привычные размеры.
Поначалу Олесе было немного неуютно, так как она давненько не была
своего нормального роста, но довольно быстро привыкла и снова заговорила
сама с собой.
- Ну что ж, программу-минимум я выполнила. Как задолбали эти изменения,
но теперь я, вроде, такая как надо. А где же дорога в тот красивый садик?
Так, размышляя, Олеся вышла на полянку и увидела домик высотой около
метра.
- Кто бы там ни жил, нельзя показываться им в ТАКОМ виде, а то ведь
обхезаются со страху, - сказала она себе и стала лопать мухомор, пока не
уменьшилась сантиметров до двадцати.
Глава VI. Хряк и харчо.
Пару минут Олеся стояла и думала, что делать дальше, но тут из леса
вышел мент в погонах (она сразу решила, что это именно мент, так как он был
в ментовских погонах, хотя выражение его лица больше напоминало воблу) и
интеллигентно постучал ногой в дверь. Дверь тут же открылась и на пороге
возник другой мент, очень смахивающий на жабака. Олеся сразу заметила, что
менты хипповали, так как у них были длинные спутанные волосы, а из кобуры с
нарисованным пацификом капало пиво. Ей стало любопытно, что за сейшен
намечается у чуваков и она подошла поближе.
Мент-вобла вынул из трусов здоровенный конверт и протянул его со
словами:
- Для Герцогини. Приглашение от Королевы порезаться в крокет.
Мент-жабак принял конверт и важно повторил:
- От Королевы. Приглашение для Герцогини порезаться в крокет.
Совершив сей ритуал, менты поклонились друг другу, постаравшись, чтобы
их хайра перепутались и произошел обмен мандавошками. Олеся увидела это, и
ей немного поплохело, так что она убежала в лес поблевать, а когда вышла,
мента-воблы уже не было, а второй сидел под дверью и тупо ковырял в носу.
Олеся подошла к двери и робко постучала.
- А ты по голове себе постучи, - неожиданно посоветовал мент-жабак, -
больше толку будет. Я нахожусь с той же стороны, что и ты, следовательно,
мне твой стук до задницы. А те, кто там внутри, один хрен ничего не услышат,
вон как разорались-то.
Изнутри, действительно, доносились разнообразные звуки - в основном
вопли, чихание и звон бьющейся посуды.
- А как бы мне войти? - спросила Олеся, но мент сделал вид, что не
услышал вопроса и продолжал развивать тему:
- Имело бы смысл стучать, если бы мы были по разные стороны двери,
например - ты внутри, а я снаружи...
"Вот козлина, - подумала Олеся. - Впрочем, может быть, ему фуражка
последнюю извилину затерла, вот он и тупит".
Она подошла вплотную к менту и громко спросила:
- Как мне войти?
- Я и завтра здесь сидеть буду, - последовал меланхоличный ответ.
Тут дверь распахнулась, оттуда вылетела большая тарелка и, чиркнув
мента по носу, разбилась о ближайшее дерево, после чего дверь захлопнулась.
- И послезавтра буду, - спокойно продолжил мент.
- Как мне войти? - еще громче спросила Олеся.
- А оно тебе надо? - поинтересовался мент.
Олеся замолчала. Было понятно, что гражданин начальник мало-мало не в
себе, а он, пользуясь тем, что от него отстали, завершил мысль:
- Я буду здесь сидеть долго-предолго, до самого Дня Милиции.
- Так что мне делать-то? - спросила Олеся.
- А мне пофиг. Делай что хочешь, - ответил мент, вытащил свисток и
принялся с ним упражняться.
- Да ну его в жопу, - сказала себе Олеся, - нехрен базарить с дебилом.
Она открыла дверь и вошла.
Дверь вела прямо в кухню, заполненную дымом сильнее, чем туалет в
Олесиной школе. В центре, на трехногой табуретке сидела Герцогиня и качала
малыша, а возле печки суетилась Кухарка, помешивая в большой кастрюле харчо.
- Да, супчик она явно переперчила, - сказала Олеся и чихнула.
На самом деле, переперчен был не только суп, но и воздух. Даже
Герцогиня иногда почихивала, а уж малыш чихал и визжал непрерывно. Не чихали
двое - Кухарка и большой кот, который сидел у стеночки и непрерывно лыбился.
На голове у кота была оранжевая каска.
- Скажите пожалуйста, - робко спросила Олеся, - а чегой-то ваш котик
лыбу тянет, как накуренный?
- Это Прорабский Кот, - ответила Герцогиня. - Ах ты хряк свинячий!
Последняя фраза была произнесена так свирепо, что Олеся даже пукнула от
неожиданности, но тут же сообразила, что это относится к малышу и
продолжила:
- А я и не знала, что Прорабские Коты могут улыбаться.
- Этот может, - ответила Герцогиня. - Раньше он принадлежал одному
прорабу на далекой комсомольской стройке и поэтому ходил в каске. Однажды
ему на голову упал мешок цемента, и с тех пор бедный котик всегда в каске и
улыбается. Я доступно излагаю?
Олеся решила сменить тему разговора, но в этот момент неожиданно
сорвало башню у Кухарки. Она сняла с печки харчо и принялась швырять в
герцогиню и малыша всем, что попадало под руку. В ход пошли каминные щипцы,
тарелки, кастрюли и прочая утварь, однако Герцогиня проявляла полнейшую
невозмутимость. Что же касается малыша, то он визжал постоянно, независимо
от попадаемых в лоб тарелок.
- Ой, поосторожней, пожалуйста! - закричала Олеся. - Не повредите
ребенку нос, а то как он жениться будет?
- Если бы каждый совал нос только в свое собственное дело, - хрипло
ответила Герцогиня, - Земля бы крутилась гораздо быстрее.
- А на хрен это надо? - удивилась Олеся. - Тогда день и ночь
перепутаются, отсюда и снижение рождаемости. Ведь если нормально
раскрученная Земля за двадцать четыре часа совершает...
- Кстати о раскрутке, - перебила ее Герцогиня. - Раскрути-ка ее на