Сертаков Виталий. По следам большой смерти

   Телега приближалась. Уже различалась за высокими колосьями серая шкура кобылы, затем промелькнули голые ноги и рукав пестрой рубахи. Ребенок снова загукал, женщина звонко рассмеялась и что-то сказала, но не ребенку, а кому-то взрослому. Ей коротко ответил мужской голос, затем он же прикрикнул на кобылу, и телега остановилась. Сквозь колыхание веток виднелись только спицы переднего колеса, повисшие вожжи и лошадиный хвост, отгоняющий мух.
   Артура трясло, как в лихорадке.
   – Зачем вы это делаете?! - Он обернулся к гному.
   – Угадал, поди, мил-человек?
   – Чего ты добиваешься?!
   – Ета ты добиваешься, родимый. А мы тебе токмо помочь хотим. На том стоим, шобы к равновесию людишков возвертать.
   Артура тянуло вперед, как магнитом. Вцепившись в косяк, он осторожно ступил на теплую землю. Теперь он мог видеть всю семью на телеге.
   Там была его семья, и там был он сам. Артур даже вспомнил этот день, когда они возвращались с Надей с мельницы, куда его послала Хранительница рода. Один из редких дней, который будущий Клинок мог провести с семьей. Только накануне они с Бердером и другими учениками вернулись из окрестностей Миасса, где успешно уничтожили две Слабые метки. А через неделю предстоял большой поход на запад, усмирять шептунов и набирать рабочую силу для рытья оросительных каналов. На пару недель во время сбора урожая все взрослые мужчины впрягались в сельскую работу. Хранительница рода распределяла обязанности, и Артуру тогда неслыханно повезло. Вместо колки дров, молотьбы или строительства выпала крупная удача - отвезти зерно на мельницу.
   Надя еще не была беременна Белочкой и прихватила с собой старшего сына. Годовалый ребенок сосал грудь матери, Надя смеялась, легонько укачивала его, ухитряясь одновременно целоваться с мужем.
   Коваль видел себя, молодого, бородатого, с густыми русыми косами, еще не тронутыми сединой. Он скинул рубаху и сидел, болтая ногами, голый до пояса, мускулистый, черный от загара. Еще не избороздили тело шрамы, еще оставались годы до губернаторского кресла и разрушения Москвы. Молодой Коваль держал в ладони розовую пяточку сына, обнимал голубоглазую красавицу. Им обоим в голову не приходило, как мало жизни отпущено их первенцу…
   – Ты можешь остаться, - сказал гном.
   – Кто ты такой? - прошептал Коваль. Кувшин с червями жег ему грудь.
   – Отдай червей и иди. Ты заменишь его.
   – Я тебе не верю…
   Надя ван Гог отняла мальчика от груди и, завернув в одеяло, осторожно положила на ворох пустых мешков. Серая лошадка меланхолично жевала траву. Молодой Коваль соскочил с телеги и что-то сказал жене. Надя засмеялась, откидываясь назад, и легонько ударила мужа по губам. Ее сарафан просвечивал на солнце.
   – А ты мне поверь, мил-человек. Я дурного-то не предложу…
   – Это было… прошло тринадцать лет! Никто не в силах вернуть прошлое!
   – Ета тебе так в школе вдолбили? Слыхал такое: когда нельзя, да шибко хоцца, то вроде как и можно?
   Президент закусил губу. Сейчас он был готов поверить во что угодно. В голове не укладывалось, что кто-то научился поворачивать время вспять.
   Заходящее солнце спряталось за тучку. Дятел устал колотить и вспорхнул черной молнией. Молодой Коваль поймал руки сидящей жены и подошел к ней вплотную. Надя раздвинула ноги и обхватила мужа крепкими загорелыми лодыжками. Президент видел собственную спину и ладошки женщины, ласкающие его затылок.
   – А кому хочется, чтобы прошлое вернулось?
   – Храму, мил-человек.
   – Храму нужно, чтобы я уснул и не проснулся? - Артур заставил себя оторваться от созерцания собственного оголяющегося зада. Позади, под шатром еловых ветвей, колыхался темный прямоугольник двери. Гном стоял на пороге, протирая очки. По его полосатому чулку полз рыжий муравей.
   – Ты спросил, кто я такой. Есть Настоятель Вонг, его планида - поддерживать равновесие между Орденом и миром снаружи. А мое тело всегда остается там, внизу. - Гном потыкал пальцем в землю. - Я удерживаю равновесие внутри Ордена, я слушаю каждого из нас и смотрю вперед. Я дал тебе провожатого, и каждый, пришедший в Храм, получает провожатого.
   – Я могу тебя увидеть?
   Гном отрицательно покачал головой.
   – Настоятель Вао не покинет своего угла, пока не придет время уступить его новому Вао. Я мог бы пригласить тебя в гости, но вряд ли тебе это придется по душе.
   – Откуда ты знаешь русский?
   – Я не знаю русский, я всего лишь пользуюсь памятью твоего детства. Ты ждал от куклы именно таких слов…
   – Ты управляешь гномом? Но кукла не существует, это мираж!
   – Мне нравится кукла, в которую ты меня обрядил. Когда ты нас покинешь, ее не станет. Мне нравится спорить с тобой и слушать твои мысли, но…
   – Но ты не хочешь отпускать меня?
   – Я лишь обязан предложить тебе выбор, а вместо этого делаю подарок. Я был бы рад вернуть тебя не на тринадцать лет назад, а в то время, о котором ты грезишь, но это не в моих силах. Я отыскал опорное звено тринадцать лет назад; там еще можно замкнуть кольцо.
   – Ты говоришь о?..
   – Да, да! - потряс бороденкой Иван. - Ты ведь до сих пор видишь во сне мир, каким он был до Большой смерти. Потому я и сказал, что с тобой занятно поболтать. Ты можешь вернуться в лес и снова быть счастливым. Ты станешь молодым, но сохранишь память и знания. Ты выберешь другой путь на развилке.
   – Значит… - до Артура начало доходить. - Значит, вы тут посоветовались и решили, что меня надо забросить назад?! Чем же я так мешаю?..
   Он уже не сомневался, что Настоятель Вао говорит правду. Каким бы чудом это ни казалось, старый мутант, не покидающий радиоактивных подвалов, мог вернуть его на тринадцать лет в прошлое.
   – Ты ищешь правды и раскачиваешь мир.
   – Черт! А как, по-твоему, надо жить?
   – Оглянись! Чем была плоха жизнь? Кто тебя заставлял покидать лес? От тебя идет волнение, и чем дольше ты живешь, тем сильнее мир качается!
   Президент не находил слов.
   – Это я, по-вашему, главный враг спокойствия?
   – Когда ты проснулся от долгого сна, я сразу услышал тебя. Потом появились другие Проснувшиеся, как вы их называете, но они не несли с собой такой бурной волны. Ты ворвался в мир, как камень, упавший в тихий пруд. Камень слишком велик, и пруд вышел из берегов…
   – Тогда что вам мешает просто меня прикончить? Или ты играешь по правилам, как и твой дружок Ли?
   Коваль старался говорить громче, чтобы заглушить стоны своей жены. Ему казалось, что он подглядывает в замочную скважину или смотрит кассету с записью собственных любовных утех. Солнце снова вышло из-за тучки, разрезав лес сотней лучей. В речке с хохотом плескались мальчишки. Дверной проем, ведущий в будущее, покачивался, точно зеркало, подвешенное на невидимых нитях.
   – Твоя смерть принесет еще больше проблем. Если мы пойдем на убийство одной опорной личности, Ордену придется уничтожать всех, кто способен изменить мир, - невозмутимо сообщил гном. От его деревенского говорка вдруг не осталось и следа. - Не сомневайся, мы просчитали исходы одиннадцатью различными способами. Ваша Книга указывает на опасность, но не указывает пути, как ее избежать. Единственный способ вернуть Россию к равновесию - это вернуть тебя на тринадцать лет назад. Если ты сейчас уйдешь, память о нашей встрече сохраним только мы с тобой, президент Кузнец и старый монах Вао.
   – И в России всё будет по-другому. Москва останется столицей…
   – Нет, Москву всё равно расплавят, - быстро сказал гном. - И реки не потекут вспять, и спустя тысячу четыреста лет снова изобретут водородную бомбу. Существуют вещи, которые не в силах изменить один человек.
   – А почему всё уперлось в меня? - не отставал Артур. - Найди кого-нибудь другого и с ним экспериментируй!
   – Опору кольцу может дать только человек, сдвинувший время. Каждый второй согласится вернуть молодость, но у старого Вао не хватит сил, кольцо не сомкнётся. Очень редко рождаются люди, про которых говорят, что они меняли ход событий. Разве в древнем мире было не так?
   – Но если ты видишь так далеко, скажи, почему ты так хочешь избавиться от меня? Чем я не угодил Храму в будущем?
   – Разве ты не хочешь туда вернуться? - вопросом на вопрос ответил гном. - Разве не о том все наши мечты, чтобы опять вкусить счастье юности?
   Артур изо всех сил старался не прислушиваться к тому, что творилось на дороге. Там его двадцатилетняя жена шептала в ухо молодому мужу матерные слова и вскрикивала, пугая проснувшегося ребенка…
   – Ты снова насладишься обществом тех, кто покинул этот мир, - продолжал Настоятель. - Ты станешь хорошим Клинком и займешь место Хранителя силы, ты вырастишь сыновей и оставишь мечты о проклятом городе! И никто не заметит, что время сдвинулось, только мы с тобой…
   – Я очень хочу вернуться, - Коваль развернулся и шагнул обратно через порог. - Теперь я поверил тебе, Настоятель! Но если я вернусь, то снова выберу ту же дорогу и снова, спустя годы, приду сюда, за червями. Что ты сделаешь в таком случае? Опять забросишь меня в прошлое?
   – Если такое случится, то нас обоих спасет только смерть, - понурился гном. - Чтобы разорвать кольцо, я буду вынужден убить тебя и, конечно, себя.
   – Зачем ты мне это сказал? Теперь я могу остаться в прошлом, но не приду в Храм за драконами. Я заранее уничтожу своих врагов, не буду повторять ошибок и обойдусь без вашей помощи!
   – Не получится, мирный человек, - печально улыбнулся Бао.
   Артур ощутил, как взметнулись волосы у него на затылке. Словно теплый вихрь пронесся по кинозалу, и всё исчезло. Не стало ни тайги, ни деревни, только в воздухе носился слабый хвойный аромат. Вместо солнечной лесной прогалины за дверью возник унылый полузатопленный коридор. В черной воде играли блики факела и плавала метровой длины мертвая моль с откушенной головой.
   – Почему не получится? - с трудом стряхивая наваждение, спросил президент.
   – Я говорю - без помощи нашей не получится! - Гном отвернулся и засеменил по проходу к оставленной книге. - Не одолеть тебе врага без Красных драконов. Всё, хватит с тебя спецэффектов. Ступай прямо, там покормят и помоют, а то - президент, а разит от тебя неприлично… Да, чуть не забыл! Покудова червячки кровь сосут, о спиртном забудь! А то некоторые пригубляют, а у червяков толерантность высокая, желудок неясный, мигом привыкнут. Не воевать будешь, а из запоев друзей выводить!

16. ДЕВУШКИ И МАНДАРИНЫ

   Девушек звали Мо и Бай.
   Мо была выше подруги на полголовы, но уже в бедрах, и носила короткую мальчишескую стрижку. Бай выглядела гораздо более женственной и округлой. Скулы и глаза выдавали в ней китайские корни, а в остальном Бай могла сойти за пухлого европейского подростка. Волосы она чем-то смягчала и красила в пшеничный цвет.
   Сначала Артура купали, долго и обстоятельно. Пока одна девушка укутывала его в горячие хлопья пены, другая растирала всё тело душистым отваром. Запах был такой резкий, что захотелось чихать, но очень скоро девчонки заменили моющее средство, и вместо пахучей водицы на спину Коваля тонкой струйкой потекло масло.
   Они дважды смывали грязь, и дважды переворачивали его на мраморной плите. Артур чувствовал себя пленником - ему даже не позволили самому дотянуться до пиалы с чаем. Наконец он сдался, перестал следить за происходящим и тут же почувствовал, как расслабились и повеселели его банщицы. Очевидно, девушки тонко воспринимали состояние клиента и не могли работать в полную силу без взаимного доверия.
   Прищурившись, Артур смотрел на их загорелые гибкие тела сквозь клубы пара. Возможно, в чай подмешали легкий наркотик, или так действовал массаж, но мышцы уже не ныли, как раньше. Боль в десятках царапин, заставлявшая его вздрагивать при каждом неловком движении, тоже притупилась, а затем и вовсе прошла. Но самое главное - он возбудился и возбуждение никак не спадало. Артуру стало немножко смешно. Взрослый дядька, виски в седине, а напряжен, как пятнадцатилетний подросток…
   Артур больше не воспринимал свое тело как источник боли, он парил, он растекался воском по раскаленному камню. Ни одна связная мысль не держалась в голове; он мог только созерцать и даже не искал определений тому что видел. Некоторое время он следил за желтым шарообразным светильником, подвешенным к балдахину, но вскоре понял, что и это простое занятие его утомляет. Тогда он закрыл глаза, отключил слух и переключил всё внимание на женские пальчики, удивительно мягкие и неясные.
   Купание незаметно перешло в массаж. Бай очутилась верхом на его спине, и Артур невольно поразился, с каким проворством и как точно двигаются ее руки. Она нащупала все болезненные точки на шее, размяла косточки позвоночника, прошлась до поясницы, вызвав такое острое томление, что Артуру захотелось потянуться, словно сонному коту. Вторая девица в это же время вытворяла что-то невероятное с его ногами и руками, выгибая их во все стороны, выцепляя по очереди все напряженные сухожилия.
   Коваль чувствовал себя большим куском дрожжевого теста. Он смутно, словно сквозь завесу, вспоминал, как в студенческие годы дважды посещал салоны интимного массажа, скорее для хохмы. Гораздо позже, уже в бытность губернатором, держал при себе пару мануальщиц из Озерного клана, но рядом с китайскими профи северянки выглядели бледно.
   Когда маленькая чаровница первый раз провела скользкой ладошкой ему между ягодиц, Артур чуть не вскрикнул от наслаждения. Его в очередной раз мягко перевернули на спину; девушки шептались и хихикали. Коваль с усилием разлепил веки и встретил взгляд беленькой, которая оставалась в ногах. Обволакивающий такой взгляд, одновременно покорный и вызывающий. У девчонки были очень пухлые губы и два маленьких иероглифа на левой щечке. Он понял, почему возникла заминка. Банщицы скинули остатки одежд и щедро намазывали друг друга ароматическим маслом. Они не пытались спрятаться; всё, что происходило в парилке, являлось частью церемонии. Бай легко взобралась на мраморный стол и встала над Артуром на четвереньки, сжав его бока коленками и касаясь груди острыми розовыми сосками. По внутренней поверхности ее бедер стекали дрожащие капли масла. Потом девушка приподнялась, чтобы мужчине было лучше видно, как подружка наносит масло на ее гладкий безволосый лобок. Она двигала тазом навстречу движению руки, распиная Артура на столе и упираясь ладошками ему в локти. Затем Мо также взобралась на стол и, устроившись позади напарницы, принялась намазывать подруге живот и спину. Маленькая блондинка прогибалась всё глубже; ее мокрые волосы падали Артуру на лицо, а губы качались в сантиметре от его губ.
   Мо заглянула через плечо напарницы Ковалю в глаза, улыбнулась и сильным движением развела подруге ягодицы. Артур почувствовал, как на секунду напряглись мышцы стоящей над ним девушки. Бай закусила губу и коротко всхлипнула, когда пальчики брюнетки проникли в ее лоно.
   В следующую секунду пришла пора вздрогнуть мужчине, потому что прохладная скользкая ладошка обхватила его мошонку. Дыхание Бай сбилось, она упала щекой Артуру на грудь. Затем, подгоняемая властным напором Мо, подтянула колени еще выше к груди. Теперь она раскачивалась, выставив свой крепкий блестящий зад и с каждым толчком всё глубже пропуская в себя ее руку.
   Мо работала двумя руками, возбуждая одновременно мужчину и девушку. Артур не помнил, когда получал столь острое удовольствие. И, наверное, впервые в жизни, от него требовалось только лежать и не мешать. Пальчики Мо проделывали что-то невероятное у него между ног, то поднимаясь выше и царапая ногтями самые чувствительные участки кожи, то опускаясь вниз, заставляя его непроизвольно сжиматься…
   Изящная кисть Мо потихоньку погружалась в лоно маленькой напарницы. Сначала Мо двигала двумя пальцами, затем сложила ладонь лодочкой…
   Видимо, она привыкла играть роль мужской половины в их девичьей паре и, как хороший любовник, чувствовала, когда доставляет блондинке неудобства. Мо на секунду отстранилась, не отрывая второй руки от Артура, и дотянулась до чаши с маслом.
   В этот момент Бай наклонилось к лицу Коваля так близко, что Артур уловил исходящий из ее рта мятный запах. Она что-то коротко и почтительно спросила. Коленки Бай почти упирались Артуру под мышки. Поскольку мужчина ничего не ответил, она повторила свой вопрос неприличным жестом, а затем снова обняла его голову горячими ладонями. Коваль догадался, что его вовлекают в игру, у него интересуются, приятно ли то, что банщицы собираются делать.
   Он покивал в ответ. Сейчас он был согласен на всё.
   Дальше пошло легче. Девушки занялись своим делом так, словно оставались вдвоем, а на скамье лежал не человек, а живая податливая игрушка.
   Мо терлась животом о раздвинутые ягодицы подружки, всё глубже проникая рукой внутрь. Бай сплелась с Артуром пальцами, закинула ему руки за голову и зубками прихватила его верхнюю губу. Лоснящееся от масла запястье Мо целиком скрылось между раздвинутых ног блондинки. Бай передвинулась ниже и взяла в рот кадык Артура. Затем перехватила левой рукой обе его ладони и правой неторопливо повела вниз, царапая ему живот ноготками.
   Артуру казалось, будто его приковали наручниками. Его захлестывало желание; возможно, в чай действительно подмешали наркотик, но гораздо сильнее действовало неиспытанное доселе чувство подчинения. Это оказалось неожиданно, до боли, до крика, приятным: отдаваться во власть молчаливых распутниц, внешне почти подростков…
   Он вдыхал в себя чужое свежее дыхание, он купался в масле, стекавшем с их скользких тел, он откликался каждым сантиметром тела на их призывный жар и поражался тому, насколько стал молодым и сильным…
   Брюнетка подождала секунду и потыкала коленками, вынуждая Коваля раздвинуть ноги. Мо не прекращала мучить подругу - каждый толчок ее руки передавался Артуру, затем подтолкнула младшую напарницу еще выше.
   Спустя мгновение Коваль ощутил, как гибкий пальчик вторгается ему в зад, а Бай дотянулась рукой до его изнемогающего живота.
   Он непроизвольно напрягся, и Мо тут же отодвинулась. Круговыми касаниями она щекотала ему внутреннюю поверхность бедер, через плечо подруги искательно заглядывая Артуру в глаза.
   Он вздохнул и расслабился…
   Теперь обе девушки двигались в такт. Бай грудью и губами вжималась в мужчину, приподняв таз, оставляя зазор для своей свободной руки. Она то сильно сжимала раскаленную плоть в кулачке, то терлась о нее скользким пупочком, то пробегала сверху донизу трепетными подушечками пальцев. Она трижды подводила Артура к черте, после которой, казалось, уже нельзя было остановиться, но всякий раз ухитрялась замереть; она ослабляла натиск и уступала первенство своей более активной напарнице…
   Коваль не мог понять, больно ему или нет. Кажется, он издавал какие-то звуки; возможно, он стонал вместе с Бай и ничего не слышал и не видел, запутавшись в ее мокрых волосах. Потом он обнаружил, что они кричат на пару, не переставая.
   Брюнетка освободила подружку от своей руки, потянула ее за волосы и усадила на мужчину верхом. Артур успел удивиться, что после запястья Мо внутри маленькой китаянки так тесно. Бай уже не лежала на нем; она села на корточки, закинув руки за голову, приподнималась и опускалась, принимая в себя мужчину. Глаза ее закатились, волосы прилипли к лицу, между грудей ручьем стекал пот. В нижней точке девушка морщилась и взвизгивала, но Мо прильнула к спине подруги, руководя каждым ее движением, заставляя ее то уменьшать, то увеличивать амплитуду.
   Коваль не мог оторвать взгляда от гладкой промежности девушки. Ростом она едва перевалила за метр пятьдесят; казалось невероятным, как такое хрупкое создание вмещает в себя так много…
   Но Мо еще не закончила спектакль. Сидя на корточках позади блондинки, она продолжала пальцем ввинчиваться в Артура. Она задавала темп и ухитрилась заставить всех двигаться так, как ей хотелось. Запрокинув лицо, Бай с хриплым стоном соскальзывала вниз; чуть отставая, Мо проникала в нее сзади и играла пальчиками внутри, так что Артур ощущал ее руку сквозь горячую перегородку. А еще спустя секунду старшая банщица принуждала его скрипеть зубами на самой границе между наслаждением и болью.
   Ковалю казалось, что эта мука длится бесконечно. Вроде бы пухлая блондинка развернулась к нему спиной, и сложилась пополам, и целовала ему ноги… А ее напарница окунала в сладкое вино и поочередно давала ему в рот оба своих соска…
   А вскоре он ощутил, как ее крепкие мускулистые ляжки сдвигаются вокруг его головы, и поймал языком ее терпкий щекочущий вкус. Мо подхватила его руки и уложила их к себе на талию. Коваль, уже мало что соображая, прихватывал зубами невидимый мягкий бугорок и всасывал в себя, чувствуя, как крупной дрожью отзывается женское тело…
   А потом две милые головки, воркуя и смеясь, прижимались щеками к его паху, к тому месту, которое так долго не находило себе занятия и так истосковалось. Две головки, черная и золотистая, сдвинулись вместе, ловя ртами то, что так долго просилось из него наружу…
   Он очнулся, когда его вымыли в третий раз и внезапно окатили холодной водой. Очнулся и понял, что сонливость исчезла, а вместо нее накатило щемящее чувство утраты. Президент снова помнил, кто он такой и как много еще предстоит впереди. Он снова был в состоянии пройти подземелье и подраться с великанами и кикиморами, если ему позволят хотя бы еще разок встретиться с девчонками…
   Несколько мгновений он водил глазами, ничего вокруг себя не видя. На губах до сих пор оставался слабый привкус мускуса, вокруг распаренного тела словно витала паутина из женских запахов. Артур еле сдерживался, чтобы не завыть, не забиться от ярости, как ребенок, которому показали чудесную игрушку и тут же с хохотом отняли навсегда. Но никто над ним не смеялся, никто не обещал ему любви, юных банщиц и след простыл. Они покинули его так же внезапно и тихо, как появились.
   Вместо них на краю мраморной скамьи, болтая ногами, сидел проводник, чистил мандарин и постукивал ботинком по запотевшему кувшину с червяками.
   – Симпатию Мо завоевать непросто, - сказал Вао. - Бот Бай, та попроще и поласковей, она может уступить, если парень приглянулся.
   Артуру внезапно стало холодно в раскаленной парилке. Стуча зубами, он сел и уставился на Ивана.
   – Боже мой! Так они - вроде тебя? Я трахался с призраками?
   – А что такое призраки, мирный человек? - въедливо усмехнулся гном. - То, что не дается в руки? Или то, что вечно нас обманывает? Или призрак - это то, что никогда не станет твоим?
   – Не знаю… - понурился Артур. - Наверное, ты прав в каждом случае.
   – Если я прав, значит, большинство женщин призрачно, и нет никакой разницы, о ком тосковать.
   Иван кинул в собеседника мандарином.
   – Я не собирался тосковать… - Голый президент стал рассеянно счищать кожуру с фрукта. - Но… я смогу их еще раз… повидать?
   – Ты сможешь не расставаться с ними и получить еще сотню других, не менее искусных. Ты можешь сохранить мужскую силу до глубокой старости. Любая женщина в Поднебесной будет рада отдаться тебе.
   – Ты знаешь… - Ковалю подумалось, что с Настоятелем можно быть откровенным. - Я люблю только свою жену, но от такого подарка не отказался бы. Но ты ведь, как пить дать, попросишь что-то взамен…
   – Попрошу.
   – Ну вот, получится не подарок, а очередная головная боль. Лучше не надо, Настоятель. Женщины всегда что-то клянчили у меня либо…
   – Либо вели себя как охотницы? - подсказал гном и извлек из воздуха еще два мандарина. - А здесь ты впервые встретил женщин, полюбивших твое тело бескорыстно?
   – Я уже не так молод, Настоятель…
   – И вдруг почувствовал себя юношей в самом соку, так? И теперь, всякий раз глядя на женщину, ты будешь переживать, что не загоришься, как сегодня? Так и будет, поверь мне. Ты никогда их не забудешь, и все оставшиеся тебе дни будешь гадать, призраки тебя ублажали или земные женщины.
   – Чего ты добиваешься? - простонал Артур.
   – Ты отказался от счастливого прошлого, и я показал тебе одно из колец счастливого будущего. - Гном держал кувшин так, словно собирался улизнуть вместе с ним.
   – Будущего?!
   – Да, всего лишь один из тысяч вариантов. Ты мог бы остаться в Храме, надеть синюю рясу и честно служить добру. Собирать Звенящие узлы, чистить поля от грязи, помогать крестьянам. Надеюсь, ты веришь, что мы заняты полезными делами. Ты прилежный ученик и мог бы когда-нибудь получить зеленую одежду. Честно говоря, у меня даже нет желания тебя уговаривать, как в прошлый раз, - поделился Вао. - Но так гласит Устав Ордена. Всякий, желающий стать послушником, имеет право на выбор. Если уж ты не вернулся к молодой жене, то на наших девушек я сильно и не рассчитывал.
   – Спасибо, почтенный Настоятель… Но вряд ли из меня получится монах.
   Коваль наконец обнаружил свой плащ. Осторожно встал и убедился, что может держаться на ногах. Окружающие предметы уже не плавали перед глазами, и нахлынувшая было тоска уступила место легкой грусти.
   Как будто силился вспомнить что-то светлое и никак не мог…
   – В том-то и закавыка, - кисло пробурчал гном, - что нехорошо соблазнять послушника земными благами. Тем более - русского. С вами вечно не так, как с нормальными людьми. Приходите нечасто, но заморочек с вами больше в десять раз. Я предупреждал братьев, что лучше тебе отказать. Говорил им, что раз уж человек, да не пастух какой, а при власти, столько верст отмахал, стало быть, не возьмешь его на жемчуга да на передок…