Сетон Ани. Гнездо дракона

   А тем временем арендаторы, выиграв сражение и уверенные в окончательной победе, почивали на лаврах.
   Шестого декабря помещичий дом вновь был открыт для праздника Святого Николая. В этот год никто из детей из аристократических семейств с верховьев реки приглашен не был. Николас не желал рисковать возможностью получить отказ. Если бы не состояние Миранды, он перед праздником сосредоточил бы все свои силы на то, чтобы вновь покорить те семьи, что дерзнули отвергнуть их. Он бы пригласил важных гостей из Нью-Йорка, прибег к помощи старого Мартина Ван Бурена, и дал такой великолепный бал, что все соседи были бы полностью ошеломлены.
   А так надо было ждать до весны, когда Миранда разрешится от бремени, и у Драгонвика появится наследник.

Глава семнадцатая

   В тот же день Святого Николая военно-транспортный корабль из Нового Орлеана прибыл в Нью-Йорк. На нем находилась сотня раненых, а в гробах те, кого их раны больше не тревожили.
   Джефф Тернер принадлежал к первой категории и был еще слишком измучен, чтобы радоваться, что не попал во вторую. Мексиканская пуля, пройдя через его левую руку и ключицу вверх, прошила щеку и, задев по касательной череп, исчезла в ярком тропическом небе.
   Хотя все раны сразу же загноились, железное здоровье Джеффа помогло ему перенести все это, так же как и временную неподвижность руки и плеча. Более того, он лично руководил прижиганием своих ран и накладыванием шины на левую руку, а затем еще бодро промаршировал вместе со своей дивизией под командованием генерала Уорта до самого Салтилло. Но рана на голове дала о себе знать, в результате чего Джефф провалялся без сознания несколько дней.
   В Монтеррее же его взвалили на лафет и повезли назад в Керральво, где находился лагерь генерала Тейлора. Здесь в госпитальной палатке ему торопливо оказали медицинскую помощь, а так как было неясно, придет ли он в себя или умрет, его, вместе с другими погрузили в пустой продовольственный фургон, направлявшийся на побережье, откуда шлюп доставил их в Новый Орлеан. Сестры милосердия ухаживали за ним, пока трещина в его черепе не зажила настолько, что ему было позволено отправиться домой.
   Джефф намеревался сразу же отправиться вверх по Гудзону, но когда он шатаясь спустился по сходням на причал, то понял, что прежде всего должен передохнуть. Он все еще с трудом стоял на ногах, испытывая ужасное головокружение. На причале толпилось множество встревоженных родственников раненных солдат, но его не встречал никто. Он подхватил здоровой рукой свой потертый саквояж и зашагал через толпу представителей прессы, молясь лишь о том, чтобы на глазах у всех не грохнуться в обморок. Несколько сочувственных взглядов устремилось на его шрам на щеке и болтающийся левый рукав куртки. Хотя рука его зажила, ключица еще нуждалась в поддерживающей повязке.
   Когда Джефф вышел на тротуар, городской шум словно молот ударил по его натянутым нервам. Дома, телеги, спешащие люди слились воедино, закружились вокруг него сумасшедшим роем.
   Черт, мысленно выругался Джефф, сжимая зубы. Он буквально повалился в наемный экипаж, пробормотав при этом «В какой-нибудь отель и подешевле» и закрыл глаза.
   Извозчик выполнил его распоряжение, пустив лошадь рысью вдоль Саут-стрит и высадил через два квартала у гостиницы Шмидта, где Джефф устроился в полупустой мрачной комнате ценой пятьдесят центов в день. Однако же комната была чистой и главное, в ней была кровать, на которую Джефф немедленно рухнул, как только избавился от хозяйки гостиницы миссис Шмидт, выказывавшей ему свою немецкую чувствительность со всеми вытекающими из нее охами и ахами.
   Около двух часов он лежал в полном изнеможении, пока боль в ключице не заставила его быстро очнуться. Он сел и пробежал пальцами по своему плечу. На поверхности полузажившей раны скопился гной. Он нахмурился, отчаянно пытаясь повернуться, чтобы осмотреть свою рану. Зеркала в комнате не оказалось. Необходимо было быстро рассечь скальпелем нагноение и наложить влажную повязку. Однако его медицинский саквояж с инструментами остался в Мексике в Керральво среди кактусов и юкк.
   Неожиданно решение пришло само, и быстро нацарапав записку, он крикнул хозяйку и попросил ее передать сложенный листок. После чего вновь повалился в постель.
   Были уже сумерки, когда он услышал на лестнице тяжелые шаги и стук в дверь. В комнату вошел доктор Джон Френсис.
   — Вот вы и вернулись, мой юный герой, — сказал он, широко улыбаясь, и протянул руку с таким чувством, словно они расстались только вчера. Его внимательные глаза сразу же определили состояние Джеффа, но он не стал выражать свое сочувствие больше, чем Джефф мог бы принять.
   — Понравилось ли вам под пулями, мой друг? — добродушно спросил он, поставив свой черный саквояж на пол и усаживаясь на постель. — Вы разве не могли найти здесь что-нибудь получше? Нет, не вставайте. Делайте, что я скажу, мой мальчик. Лежите тихо. Я уверен, вы считаете, будто все знаете, но вы еще не такой хороший врач, как я. Да» да… вижу. Вы принимаете меня за крота?
   Пока он так выразительно ворчал, его умелые пальцы тщательно исследовали рану на руке, нагноение на ключице, шрам на щеке и впадину на черепе.
   — Нельзя сказать, что красоты у вас прибавилось, — добродушно усмехнулся он, пододвигая к кровати свой саквояж и с кряхтеньем нагибаясь, чтобы вытащить скальпель. — И как же это случилось?
   — Всего-то одна пуля, — печально признал Джефф и быстрым движением большого пальца указал ее путь.
   — И в яме было грязно, или, может вы прятались за деревом? — шутливо допрашивал старый доктор и, стараясь отвлечь Джеффа своей болтовней, сильно надавил на череп.
   — Ох! — непроизвольно вырвалось у Джеффа. — Нет, я не прятался за деревом. Я был на крыше. А что вы там наливаете для компресса, сэр. Я никогда не видел ничего подобного. Обычная вода как правило… а может, надо еще раз прижечь?..
   — Избави Бог лечить другого врача, — нахмурившись, заметил доктор Френсис, — особенно этих молодых всезнаек. Занимайтесь своим делом, мой мальчик, но и мне не мешайте. Вы позвали меня, не так ли? Вы хотите, чтобы это нагноение на плече прошло, хотите?
   — Да, сэр, — улыбаясь, ответил Джефф. — Но что это за коричневая масса? Она жжет словно раскаленная кочерга.
   — Это морские водоросли на спирту, приготовленные одним старым китайцем с Целл-стрит. И я не знаю, почему они предохраняют раны от нагноения, так что не спрашивайте меня. Китайцы вообще прекрасно разбираются в медицине, а я не столь горд, чтобы отвергать их лекарства. И вам не стоит.
   Он наложил повязку.
   — Вот так, молодой человек. Через пару месяцев вы станете как новенький, если не считать шрама на щеке, хотя несомненно молодые леди будут считать его очень романтичным. А если вы немного отдохнете и будете вести себя как паинька, приступы головокружения тоже пройдут.
   Доктор Френсис положил в свой саквояж скальпель, бинты и бутылку с коричневой жидкостью, после чего защелкнул его. Затем он закурил черную дурно пахнущую сигару и, разместив свое грузное тело на шатком стуле, с интересом взглянул на Джеффа.
   — Так какого черта вы залезли на крышу в Монтеррее?
   Сначала Джефф с трудом подбирал слова, борясь с нежеланием говорить о войне с человеком, который был далек от всего этого. Но постепенно искренний интерес пожилого врача сыграл свою роль. Джефф забыл об окружающих его неприглядных стенах, в его глазах они превратились в пустыню и пыль, в коричневый саман и слепящую белизну штукатурки под мексиканским солнцем.
   Старина Тейлор разработал смелый план захвата Монтеррея. Он послал генерала Уорта с восемнадцатью сотнями солдат — среди которых был и Джефф — окружной дорогой на другой конец города, в то время как сам Тейлор для прикрытия этого марша совершил диверсию в восточной части. В двадцатых числах сентября Уорт прибыл на свои позиции, а перед ними лежал город Монтеррей, взятый им в окружение. Один за другим пали мексиканские форты: Федерасьон, Индепенденсия и Епископский дворец на западе, Тенерия и Либертад на востоке.
   Утром двадцать третьего сентября американцы с двух сторон вошли в ошалевший от ужаса город. Но вместо того, чтобы рисковать жизнью на улице, где их мог смести артиллерийский огонь, или поразить пуля снайпера, американским солдатам было приказано входить в дома и прорубать себе путь сквозь стены, и поэтому те продвигались вперед в клубах пыли от штукатурки и падающих обломков.
   К закату обе части армии подошли на расстояние одного квартала от площади. Там теснились мексиканские войска, ожидающие приказа своего предводителя Ампудии, чей опыт, увы, не мог тягаться с его мужеством.
   Генерал Уорт вызвал добровольцев, чтобы они установили небольшую мортиру на выступающей крыше, господствующей над площадью.
   — Как я донимаю, вы сразу же выскочили, как черт из люка, — проворчал доктор Френсис, — хотя должны были бы вернуться на базу и нести раненных.
   Джефф, покраснев, смущенно засмеялся.
   — Ну, мы втащили эту мортиру и поставили там, где от нее было больше* всего пользы. Горяченькие снаряды скосили не меньше дюжины мексиканцев. Но они не дали нам долго радоваться, — Джефф вновь остановился. — Странно, — задумчиво заметил он, — я даже видел, как летит моя пуля. Я видел, как рослый мексиканец целился в меня, там, на улице. Секунду мы смотрели друг на друга и этого оказалось достаточно: я пригнулся, но не слишком быстро.
   Он усмехнулся.
   — Вот и все, что я знаю о захвате Монтеррея, потому что не сразу пришел в себя, а потом меня доставили в Новый Орлеан.
   — Вы мне нравитесь, — мрачновато заметил доктор Френсис. — Вам нужно было получить пулю, чтобы она вбила вам в голову хоть немного здравого смысла. Что ж, теперь вы здесь, и на этот раз вы останетесь в Нью-Йорке, мой мальчик. Приходите завтра ко мне, начнете привыкать к делу. Я не заставлю вас слишком много работать, пока вы полностью не поправитесь.
   Джефф с благодарностью посмотрел на пожилого врача. Он прекрасно понял его желание предоставить ему и отдых и жалованье. На мгновение он даже чуть было не поддался соблазну. Если он пойдет к доктору Френсису, это будет означать врачебную практику в высшем обществе, что ему не особенно нравилось, но также и деньги, необходимые на исследования, и сотрудничество с человеком, которым он восхищался.
   Но здесь была существенная проблема. Джеффа столь независим, что не мог вынести даже мысли, что он окажется кому-то обязан или же с легкостью получит чужую практику. Кроме того он был нужен дома. В нем нуждались его собственные пациенты.
   Старик все легко прочел по его лицу.
   — Ясно, вы уезжаете, — проворчал он. — Знаю я этот упрямый взгляд. Независимость, независимость. Отправляйтесь в свое захолустье и губите там себя ради этих неотесанных деревенщин.
   Он обиженно скривил губы. Второй отказ Джеффа оказался для него большим разочарованием. Любой человек, чего-то достигший, обязательно жаждет иметь ученика, человека, с которым он мог бы поделиться полученной мудростью и накопленным опытом. Доктор Френсис прекрасно понимал, что очень немногим удавалось найти таких учеников. И теперь для него было крайне неприятно получить отказ от Джеффа. И все же он понимал и уважал его решение.
   Оба некоторое время молчали. Старый врач сидел в клубах табачного дыма, а молодой отсутствующе смотрел в потолок.
   — Этим летом я видел одного вашего друга, очень вами интересующегося, — неожиданно произнес Френсис.
   Джефф повернулся и вопросительно взглянул на доктора.
   — Очень хорошенькую девушку. Но замужнюю, так что не очень радуйтесь. Миссис Николас Ван Рин, жена этого высокородного господина, как его можно назвать, живущая в верховьях Гудзона.
   Джефф задержал дыхание и сел.
   — Вы имеете в виду Миранду? — быстро спросил он.
   Его собеседник приподнял лохматую бровь.
   — Да, ее зовуг Мирандой. Я встретил ее в коттедже Эдгара По, и она своими собственными лилейно-белыми ручками приготовила мне чай.
   — Как она выглядела? Старик усмехнулся.
   — Насколько я помню, она была в розовом атласном платье и на шляпке у нее были эти чертовы финтифлюшки. У нее были стройные ножки и изящная талия… хорошо, хорошо, — произнес он в ответ на нетерпеливое восклицание Джеффа. — Она выглядела вполне здоровой, если вы спрашиваете об этом.
   Потом пожилой доктор насмешливо взглянул на своего молодого коллегу и усмехнулся.
   — Правда, полагаю, что теперь ее талия уже не такая тонкая. Через два месяца подходит ее срок.
   — Что?! — дико вскрикнул Джефф.
   Доктор Френсис хмыкнул, заметив остолбенение Джеффа.
   — Вам когда-нибудь рассказывали об аисте, Джефф? Той птичке, что прилетает к молодоженам? Ну и не только к ним, если уж на то пошло.
   Джефф нетерпеливо махнул рукой.
   — Откуда вы знаете, что… что она беременна?
   Ему почти удалось забыть Миранду за долгие месяцы пребывания в Мексике, безжалостно вычеркнуть ее из своей памяти, решив, что все его страдания из-за нее уже в прошлом. И тем не менее он был глубоко задет, обнаружив, как возмущает его мысль, что Миранда может вынашивать ребенка Николаса.
   — Я знаю, — заговорил доктор Френсис, — потому что великий мистер Ван Рин написал мне об этом. Он снизошел до просьбы… это больше походило на королевское распоряжение… чтобы я отправился в его поместье и провел там несколько недель, пока его леди не произведёт на свет этого драгоценного младенца.
   — Вы поедете? — медленно спросил Джефф.
   — Нет! Как можно вежливее я ответил ему, что могу использовать свое время лучше, чем суетиться вокруг одной единственной здоровой девушки, считая удары ее пульса. Пусть ищет себе другого ручного щенка. Многие будут рады принять предложенный им гонорар. Подумайте об этом, вы и сами это можете. Вы-то будете у него под рукой.
   — Нет! — яростно ответил Джефф.
   Старый врач откинулся назад и некоторое время созерцал молодого человека.
   — Да вы очарованы этой леди, мой друг?
   — Дело не в этом. Но… честно говоря Ван Рин и не захочет обращаться ко мне. Я присутствовал при смерти его первой жены.
   Доктор Френсис кивнул.
   — Кстати, от чего она умерла? Это случилось так внезапно.
   — Острое расстройство желудка… внезапно, — отрывисто ответил Джефф. Ему было стыдно вспоминать о своих подозрениях относительно Николаса. Должно быть, они были причиной его неосознанной ревности. Его лицо вспыхнуло, когда он думал о тех глупых экспериментах, которые он проводил над куском торта.
   — Когда вы женитесь, Джефф? — старик отложил сигару и с сочувствием положил свою руку на здоровое плечо молодого человека. — Должна же существовать какая-нибудь порядочная женщина, которая вам понравится. И если сразу вы и не влюбитесь в нее, в конце концов вы привыкнете, что она ваша жена.
   Он хмыкнул.
   — В конце концов старина Бенджамин Франклин был не так уж и неправ, когда говорил, что ночью все кошки серы.
   Джефф улыбнулся и подумал о Файт Фолгер. В тот день, когда он отплывал вниз по реке, чтобы присоединиться к своему полку, она стояла на городской пристани рядом со своей матерью, и ее черные глаза были полны слез.
   — Я буду ждать тебя, Джефф, — прошептала она, — ждать твоего возвращения.
   Он быстро поцеловал ее, а ее мать притворилась, что ничего не видит. Этот поцелуй ничего не значил для него, ведь все его мысли в то время принадлежали Миранде, да и в любом случае он не имел больших шансов вернуться. Но сейчас он в первый раз подумал, что Файт ему вполне подойдет.
   — Думаю, я последую вашему совету, сэр, — ответил он доктору Френсису, — как только у меня будет две здоровые руки и голова, которые можно будет предложить женщине.
 
   Гудзон встретил Джеффа с диким восторгом. Если бы он позволил, его бы превратили в национального героя, но так как он не пожелал, чтобы его, как говорится, подняли на щит, его друзья и просто знакомые все время толпились в его маленьком домике на Фронт-стрит, принося с собой всевозможные угощения — студень из говяжьих ног, пироги, только что поджаренных гусей и цыплят. Старая черная Раилла все хлопотала вокруг Джеффа и подавала приносимые лакомства.
   К новому году Джеффу стало казаться, что он и вовсе никуда не уезжал. Его левая рука была все еще малоподвижна, но к ней понемногу возвратилась былая работоспособность, приступы головокружения стали проходить, и он смог наконец-то вновь вернуться к практике.
   Он до сих пор так и не сделал предложение Файт. Правда он отправил ей небольшой подарок — «Золотую чашу», популярную подарочную книгу этого года, переплетенную красной кожей и украшенную золотым тиснением. Файт подбодрилась. «Шкатулка любви» или «Свадебный гость» были бы более показательны в этом случае, но в конце-концов любой подарок свидетельствовал о серьезности его намерений, и Файт стала мечтать о скорой свадьбе. Теперь, когда он вновь был дома, она ни в коем случае не должна была позволять их взаимоотношениям вновь сползти до уровня дружеских поддразниваний и заигрываний. Она желала Джеффа и ради него отвергла три очень лестных предложения руки и сердца. Пора бы ему было сделать решительный шаг.
   Но прошел январь, а Джефф по-прежнему был неуловим. Он отвергал приглашения в гости, ссылаясь на необходимый ему отдых. Тогда Файт, дойдя до крайности, выдумала сильную головную боль и поплелась через заснеженные улицы, чтобы «проконсультироваться» у врача. Он принял ее тепло, пожалуй даже нежно, но заветных слов так и не произнес. Он посоветовал ей некоторое время не есть жаренной пищи и принимать каломель, а потом отправил домой озадаченную, но не безутешную, потому что она знала мужчин, а в голосе Джеффа ей слышались особые нотки, точно так же, как и нечто интимное в его манерах. Кроме того Файт была уверена, что у нее нет соперниц. Вряд ли в городе была девушка, которая не пыталась бы привлечь внимание Джеффа, но он не обращал ни на одну из них никакого внимания.
   Вообще-то Джефф собирался в конце концов сделать ей предложение, но как и всякий мужчина он не торопился терять свободу.
   Наконец он решился на этот роковой шаг в день Святого Валентина. Послать ей что-нибудь из тех сладостей, чувствительных излияний, что так радуют девичье сердце и предшествуют официальному появлению в доме родителей.
   Но когда пришло четырнадцатое февраля, бедняжка Файт никакого поздравления так и не получила. Джефф в это время был в Драгонвике.
   Он вновь попытался забыть Миранду и это ему почти удалось. На Гудзон обрушилась эпидемия гриппа и, конечно, Джефф был так занят и так уставал, что не мог думать ни о чем другом.
   А потом он получил письмо из Нью-Йорка от доктора Френсиса. После обычных приветствий и любезностей тот писал:

   «Не удивляйтесь, если, в конце концов, вас вызовут к Ван Ринам, так как я взял на себя смелость рекомендовать ваш талант Большому Сеньору. Он пригласил к жене доктора Уильяма Брауна из Грамерси— Парка. Я знаю его, он довольно способный, но проблема в том, что Ван Рин совсем его запугал. Браун в совершеннейшей панике, так как он полагает, что беременность развивается неправильно, но он не осмеливается сказать об этом Ван Рину. Он послал мне письмо, умоляя о совете, но ведь нужно быть там самому, чтобы разобраться. Мне кажется, все в порядке. Я написал несчастному олуху (по-моему, размер гонорара совершенно лишил его рассудка), чтобы он не волновался, ведь рождение детей так же просто, как и перекатывание бревен. Госпожа Природа делает это за нас (хотя мы не можем позволить, чтобы миряне догадались об этом), но закончил я предложением обратиться за советом к вам, если ему все-таки понадобится помощь. Затем я получил письмо от самого Ван Рина, жалующегося на Брауна и вновь обратившегося ко мне с просьбой, чтобы я приехал. И я опять посоветовал обратиться к вам. Ну и шум! Великий монгольский хан и то не устроит такого бума из-за своего наследника.»

   Джефф бросил письмо на стол. Даже если за ним и пошлют, он не поедет. Ничто не заставит его вновь встретиться с Миррандой и тем более в этом мрачном Драгонвике. Доктор Френсис прав и весь этот бум нелеп. У нее под рукой квалифицированный врач, и без всякого сомнения с ней будет все в порядке. Она всегда была здоровой фермерской девушкой, выносливой как лошадь, несмотря на ее внешнюю хрупкость.
   На следующее утро ровно в восемь зазвенел колокольчик, и когда Джефф открыл дверь, он увидел на ступенях закутанного в меховое пальто Николаса Ван Рина, а за ним красные сани.
   Мужчины некоторое время молча смотрели друг на друга, затем Николас протянул руку.
   — Вы поедете со мной, Тернер? — спросил он почти смиренно. — Вы нужны нам.
   Джефф нахмурился и отступил от двери.
   — У вас и так есть врач. Я не могу сделать больше, чем он, — холодно ответил Джефф. — Доктор Френсис писал мне.
   Николас негодующе затряс головой.
   — Браун глупец. Я не доверяю ему. Я прошу вас ехать… торопиться. Браун говорит, начались схватки.
   Николас говорил отрывисто. Его лицо сильно осунулось. Его глаза, лишенные теперь снисходительности и иронии, буквально умоляли о помощи.
   Джефф видел многих взволнованных отцов, но волнение Николаса не шло ни в какое сравнение.
   — А почему вы считаете, что миссис Ван Рин в опасности? — бесцветным голосом спросил Джефф.
   Николас быстро взглянул на него.
   — Миранда? — удивленно спросил он. — Я не говорю, что Миранда в опасности. Торопитесь, Тернер… я прошу вас.
   Джефф опешил. Значит все это дикое беспокойство было из-за будущего младенца? Почему этот человек никогда не руководствуется нормальными человеческими чувствами? Неожиданно он ощутил острую жалость к заточенной в Драгонвике молодой женщине.
   Он вздохнул и потянулся к своему пальто, с трудом вдевая раненную руку в рукав.
   — Не знаю, к чему это, но я поеду с вами.
   Когда они проехали в ворота, а Николас остановил дрожащую лошадь, дверь открылась и на пороге появилась Пегги.
   — О хозяин, — выпалила она, ее губы дрожали, — миссис стало плохо, а мне не позволяют быть рядом с ней, пожалуйста, позвольте мне пойти к ней.
   Николас грубо оттолкнул ее в сторону, даже не утруждая себя ответом, и мужчины побежали наверх.
   У огромной кровати, на которой стонала Миранда, находились двое — доктор Браун и немка-кормилица, которую Николас привез из Нью-Йорка. Браун, щеголеватый молодой человек, с подкупающими заискивающими манерами, обеспечивающими ему много влиятельных пациентов, представлял сейчас жалкое зрелище — напомаженные волосы были в беспорядке, а его аккуратная бородка блестела от пота, струящегося по лицу.
   — Что случилось? — закричал Николас, яростно поворачиваясь к Брауну.
   Маленький доктор взглянул на хозяина в совершеннейшем ужасе.
   — Н-ничего плохого, мистер Ван Рин, — заикаясь ответил он. — Начались схватки, но все в порядке… в полном порядке…
   Никто не поверил его наигранной бодрости, даже кормилица, что-то бормотавшая сквозь зубы и округлившимися глазами пялившаяся на Николаса.
   — Мистер Ван Рин, не могли бы вы с кормилицей ненадолго выйти из комнаты, пока я проконсультируюсь с доктором Брауном? — спокойно вмешался Джефф, чтобы разрядить накалившуюся атмосферу. — Я уверен, нет никаких оснований для тревоги.
   Как только дверь закрылась, доктор Браун вытер лицо и с облегчением вздохнул.
   — Слава Богу, что вы здесь, Тернер. Я не могу в одиночестве брать на себя такую ответственность.
   Его больше не волновало, что придется делиться таким замечательным гонораром, он с радостью бы и вовсе отказался от него, если бы только мог с честью вернуться к своей тихой и безмятежной практике в Грамерси-Сквер.
   — Этот человек — сумасшедший, — всхлипнув, добавил он. — Уверен, он убил бы меня, если бы что-нибудь пошло не так.
   — Глупости! — ответил Джефф и подошел к кровати.
   — Дорогой мой… вы его не знаете, — зашептал доктор Браун, нервно поглядывая на дверь, за которой скрылся Николас. — Я хотел отказаться от этого дела, а он запер меня в моей же комнате. Он все время следит за мной, следит своими ледяными голубыми глазами. Иногда мне кажется, что он меня гипнотизирует.
   — Чушь, — произнес Джефф, пряча улыбку. Он поднял руку, призывая к молчанию, потому что Миранда издала долгий жуткий стон и открыла глаза.
   — Джефф? — вопросительно сказала она тоненьким голоском, напоминающим голос удивленного ребенка. — Вы же в Мексике?
   — Нет, — улыбаясь ответил он. Он отодвинул пряди золотых волос с ее влажного лба. — Я здесь с вами.
   Откуда-то издалека боль вновь прислала ей свое предупреждение. Во всем смутном мире для нее не было места ни для чего иного, кроме этой боли. Она судорожно схватила Джеффа за руку и извлекла из его дружеского рукопожатия первую поддержку, которую она получила сегодня.
   Словно демон накинулся на ее трепещущее тело, и она забилась как рыба на льду, пока наконец в изнеможении не откинулась на подушки.
   — А я и не предполагал, что вы знаете миссис Ван Рин, — удивленно произнес доктор Браун.
   — Знаю, — быстро ответил Джефф. Он воспользовался этой минутной передышкой для быстрого осмотра. Ему показалось, что все идет хорошо. Он не видел никаких причин для беспокойства и немедленно заявил это своему коллеге.