Страница:
– Пять.
– Четыре.
– Три.
– Два.
– Один.
Кирк ударился о кирпичную стену. Забавно.
Глава 3
БАДЖОР. ЗВЕЗДНАЯ ДАТА 55595.5
Так вот почему Джим занимается этим, подумал Пикард. Мгновение спустя, когда отключилось его силовое поле, Пикард почувствовал словно он завершил километровый прыжок нырнув в грязь. Крепежи нагрудной пластины врезались в его плечи, и осталась прижатыми к его костюму. Это выглядело так, словно воздух Баджора в одно мгновение стал гуще раз в десять.
Некоторой спокойной, рациональной частью своего сознания Пикард пересмотрел все, что оя Пикард ойжора в одно мгновение н знал об костюмах для орбитального затяжного прыжка. Первое и самое важное: они были разработаны так, чтобы самостабилизироваться при низких субзвуковых скоростях. Волны атмосферного давления автоматически сгибали динамические волокна, вотканные в изоляционные слои костюма. Сам процесс действовал несколько похоже на поле структурной целостности звездолета, делая весь костюм твердым, со шлемом, зафиксированным под точным углом для функционирования в качестве руля стабилизации.
Пикард знал, что позже во время прыжка, как и положено, когда скорость вернется в царство человеческих чувств и реакций, он сможет двигать руками и ногами, и таким образом регулировать скорость и свое положение. Но пока он был не больше, чем падающий камень, больше не на милости компьютера и физики, а управляемый строго одной физикой. Именно ради такого рода вещей и жил Джим Кирк.
Для Пикарда эти пятнадцать секунд незащищенного сверхзвукового полета растянулись на минуты. Его чувства настолько обострились, настолько усилились, что он смог бы сравнить эти ощущения с тем, чему его научила Эния в мире Ба’ку: как прожить вечность за мгновение.
К тому времени когда индикатор обратного отсчета показал, что его силовое поле готово восстановится, Пикард уже знал, что он просто обязан совершить еще один орбитальный прыжок. И не только в голодеке. Кирк оказался прав. Это испытание было слишком интенсивным, чтобы прочувствовать его за один раз.
В этот момент силовое поле Пикарда восстановилось, и давление отрицательного ускорения на его плечи исчезло, когда воздух вокруг него, заключенный внутри поля, задвигался с такой скоростью, с какой и должен был. Он посмотрел налево, чтобы проверить процесс нарастания грозовых туч на юге, и был на мгновение озадачен, увидев маленький, темный силуэт Кирка, движущийся впереди него.
Кирк был на расстоянии километра, хотя по плану их прыжка в этот момент они должны были быть на расстоянии пятисот метров. Пикард мигнул, и потерял Кирка на фоне темных облаков. Вершины некоторых облаков спорадически озарялись глубинными, внутренними молниями. Пикард почувствовал, как учащенно забилось его сердце.
– Джим, по моему вы сбились с курса.
Он сосредоточился на дисплее сенсора на верхней части лицевого щитка, и его пульс стабилизировался, когда он определил местонахождение желтой метки, отмечающей положение Кирка. Пикард нахмурился. Скорость Кирка уменьшалась не так быстро, как его собственная.
– Джим, еще не время начинать гонку к финишу.
Кирк был одним из самых честолюбивых людей, с которыми когда-либо сталкивался Пикард. В критическом положении Кирк отдал бы другу или даже совершенно незнакомому человеку последний кислородный репликатор со своего скафандра, не думая о награде. Но в любое другое время, если работу можно было превратить в гонку или любой другой вид соревнования, Кирк всегда первым предлагал это, и обычно побеждал.
– Джим? – повторил Пикард.
Он посмотрел на участок своего сенсорного дисплея, который показывал, что при текущей траектории Кирк приземлится по меньшей мере в восьмидесяти километрах от их цели. Тогда это превратится в длительную пешую прогулку.
– Джим, если это гонка, вы не сможете победить, если пролетите мимо зоны приземления.
Пикард согнул предплечье, чтобы проверить огни статуса своего костюма, и убедиться, что бортовая система связи функционирует. Он вздохнул, почувствовав что снова будет втянут в непрошенное соревнование со стариной Кирком: увлеченным, упорным, и явно нуждающимся время от времени в небольшом уроке смирения.
А затем Пикард увидел свет, который изменил все. Приемник коммуникатора его костюма демонстрировал пурпурный цвет. Но под ним цвет мощности сигнала светил оранжевым. От передатчика в костюме Кирка не было несущей волны. А это могло означать только одно.
Кирк подсчитал, что до того как он вступит в контакт с тропическими джунглями Баджора с солидной скоростью в триста километров в час, у него чуть больше трех минут. Приняв соответствующее распластанное положение, чтобы немного замедлить конечную скорость падения, он смог сбросить еще несколько километров. Но со своими полностью обесточенными сенсорами и компьютерами его костюма, он никогда не сможет точно узнать свою скорость. Также, как он никогда не узнает, что же не так с его костюмом.
Меньше минуты назад индикатор обратного отсчета времени показал, что его силовое поле готово восстановиться, как и было запрограммированно, но потом дисплей на лицевом щитке померк, а в наушниках его шлема раздался непрестанный белый шум статики.
Кирк тотчас же двинул подбородок к физическому резервному управлению у основания его шлема. Он громко произнес коды активации компьютера. Он попробовал пододвинуть руку вперед к ручной активации силового поля на управлении на нагрудной пластине, но скорость была слишком высока, чтобы он смог двинуться.
Ничего не работало. Но он не запаниковал. Как его неоднократно учили судьба и Спок, всегда есть возможности. Так что пришло хорошее время для того, чтобы обдумать некоторые из них. Пока его разум анализировал ситуацию и обдумывал решения, время словно замедлилось. Конечно пурпурно-зеленые джунгли Баджора надвигались, но более неторопливо. Даже звук рассечения окружающего воздуха казалось отдалился, и в этот момент он осознавал только звук собственного дыхания и своего неторопливого пульса.
Почти без усилия он увидел три возможных выхода. Первым было бездействие, и он отказался принимать такой исход. Вторым – полный перезапуск систем его костюма, с последующим холодным перезапуском его щитов. За минуту до удара он мог бы отказаться от перезапуска щитов и вместо этого положиться на обычный парашют. Но это если заранее предположить, что он сможет остаться в устойчивом положении после прохождения звукового барьера Баджора. Ударная волна от такого перехода для поддержания соответствующей позиции требовала идеально рассчитанного применения силы. А без любого рода индикатора скорости предугадать этот момент было практически невозможно.
Кроме того, если его костюм не включится ко времени перехода на субзвуковую, Кирк сомневался что сможет развернуть мономерный парашют за тридцать секунд до приземления. А это оставляло его перед третьей возможностью.
Как только он пройдет сквозь звуковой барьер, в устойчивой конфигурации или нет, он сбросит свой шлем и перчатки, затем сломает затвор на нагрудной пластине, чтобы освободиться от термической оболочки на спине. После чего он вручную откроет контейнер и вытащит запасной парашют. После того как секунду спустя откроется основной парашют, все что ему останется сделать – удержаться на разъединенных при – ной парашют. основной парашют.вязных ремнях в момент последующего толчка в пять g.
Кирк вспомнил услышанную когда-то дискуссию о таком маневре между опытными орбитальными дайверами. Но похоже единственный дайвер, который удачно пережил его был легендарный К’Тейл, однорукий клингон, который был пионером спортивных орбитальных затяжных прыжков в атмосферах газовых гигантов класса J вроде Юпитера. Такие прыжки у дайверов иногда занимали до двух стандартных дней до момента спуска до уровня опасного атмосферного давления, после чего их обычно транспортировали на судно, с которого начинался прыжок, переполненных историями о том, что они видели океаны намного большие, чем на населенных планетах, грозы, которые могли поглотить луны, огромные гондолы до километра в длину парящих на газовых мешках существ, которые были обычны для миров класса J также, как были обычны гуманоиды на планетах класса M.
К’Тейл пропал лет десять назад во время почти мифического прыжка на планету Т’Пол – самый большой газовый гигант в пространстве Федерации. Он падал на планету четыре дня, прежде чем судно потеряло сигнал его скафандра. Кирк видел клингонскую оперу в основу которой лег бесконечный прыжок, в которой выдвигалась теория, что К’Тейл попал в червоточину в ядре планеты, и будет продолжать падать целую вечность.
Естественно опера была очень продолжительной. После этого Кирк счел клингонов этой эпохи чересчур сениментальными людьми. Он не сомневался, что К’Тейл был раздавлен атмосферным давлением точно также как он сам вскоре размажется по пейзажу Баджора. Он убедился, что детали полога джунглей, проносящегося под ним: сверкающие проблески извилин серебристых рек, змеящихся медленными изгибами через чахлый подлесок – постепенно меняются на безводные кустарниковые заросли.
Он оценил свою высоту в восемь километров, что ставило его скорость чуть выше одного баджорского Маха. Одна минута до вечности, подумал Кирк. В его уме всплыл образ его юного сына Джозефа. Он очень хотел бы изгнать и этот образ, и эту мысль из своего разума.
Через три дня от этого момента – когда прибудут Спок и Маккой – я снова увижу своего мальчика. Три дня с того момента, как Жан-Люк и я окажемся на Баджоре, мы разобъем лагерь на берегу Внутреннего моря, будем много есть и много говорить, и увидим вещи, которые никто из нас прежде не видел.
Кирк был меньше чем за минуту до верной смерти. Он приготовился в очередной раз одолеть ее. А потом его скорость упала до субзвуковой, и он потерял контроль.
Для Пикарда это было похоже на полет на его личной яхте с «Энтерпрайза», что-то что он не мог делать слишком часто, но чему отдавал предпочтение. Маленькое судно, которым он теперь управлял в спасательной миссии – его костюм для орбитального затяжного прыжка – был по существу быстрым, сверхмощным, сверхзащищенным катером, столь же легким в управлении в деформации, и столь же незамысловатым, как и шатл. Только оснащенный для атмосферного полета костюм был словно живой, и Пикард старался воззвать ко всем навыкам, которые он приобрел в полетах на своей яхте, чтобы манипулировать силовыми полями и доставить себя прямо в точку пересечения с траекторией Кирка.
Это был единственный шанс Кирка. Морн, Ариза, или какой бы говорливый лурианин не пилотировал челнок ференги, давно ушел, и не отслеживал прыжок Кирка и Пикарда, что было стандартной процедурой. Так что никто не мог ответить на крик Пикарда о помощи на любой частоте.
А это означало, что нет ниодного орбитального челнока, чтобы броситься на помощь. Нет ниодного далекого звездолета, чтобы дотянуться своими транспортерами или силовым лучом, и спасти положение. Костюм Кирка перестал действовать. А у Пикарда был во все еще исправном состоянии. Стыковка в свободном падении теперь было единственное, что могло спасти Кирка.
Пикард был в ста метрах позади Кирка и это расстояние стало быстро сокращаться, когда скорость Кирка упала до субзвуковой. Пикард увидел, как от Кирка внезапно отделился ореол ледяных кристалликов, потом он увидел, как его друг закувыркался кубарем, явно не готовый к переходной ударной волне, порожденной аэродинамическим профилем его скафандра.
Хаотическое кувыркание Кирка также означало, что его скорость стала снижаться еще больше, и Пикард пронесется мимо него по крайней мере в двадцати метрах, упустив шанс поймать своего друга.
Пикард не остановился, чтобы подумать о том, что делать дальше – для раздумий не осталось времени, только для инстинктов. Он ударил по управлению, раздув диаметр своего силового поля до максимума, и затупил передний шпиль. Пикард потерял дыхание, когда внезапно его вместе с костюмом швырнуло вперед, и потом еще раз, когда его встряхнуло от собственной ударной волны при субзвуковом переходе. Это выглядело так, словно он развернул парашют из кормовой части одного из тех примитивных космических кораблей, которым для приземления требовалась взлетно-посадочная полоса.
Но гироскопы его костюма все еще функционировали, и он не потерял ориентацию в пространстве, и хотя скорость его спуска была больше чем у Кирка, он замедлился почти сразу же. Меньше чем за шестьдесят секунд до земли Пикард увидел причину для надежды. Он был ниже и чуть позади Кирка. И очутился в простой глиссаде к точке пересечения с траекторией его друга.
Был только один крайне опасный момент – когда он переключит свое силовое поле, чтобы позволить Кирку попасть в его периметр, а затем снова включит его и уменьшит. Таким образом он воспользуется силовым полем как грубым подобием силового луча, чтобы притянуть Кирка к себе.
Как только они войдут в контакт, безусловно проще всего будет соединить их петли ремней безопасности, предназначенные для тандемных прыжков, и развернуть свой основной парашют. Это будет более твердое приземление, чем обычно, и вдали от цели. Но как в академии любил говорить садовник Бутби: если тебя транспортировали целиком – уже хорошо.
Пикард перемести взгляд с дисплея сенсора в своем шлеме на Кирка, который был на расстоянии всего пятнадцати метров. Кирк восстановил контроль над спуском, и умело привел себя в классическое распластанное положение. Пикард глубоко восхищался своим другом из-за этого. Кирк понятия не имел, что Пикард на расстоянии секунды от спасения его жизни, и все же, столкнувшись лицом к лицу с неизбежной смертью, он не выказывал ни малейшего признака поражения.
Пикард выверил финальную траекторию точки пересечения. Только после этого он выключил свое силовое поле. Теперь попадание в зону досягаемости Кирка зависело от положения его рук и ног. Но перемещая руки, в последние несколько секунд своего полета Пикард понял, что Кирк сделал нечто большее, чем смирение перед своей судьбой. Он действовал!
Пикард ругнулся на себя за то, что не понял, что Кирк последний человек, который смиренно позволит себе спуститься, пусть даже и изящно, к собственной гибели. Руки Кирка двинулись к шлему, изогнулись, и внезапно шлем пролетел мимо Пикарда, кувыркаясь в воздухе с заметно меньшей скоростью, и к нему быстро присоединились перчатки Кирка.
Сблизив руки Пикард увидел, что Кирк изменил свое сопротивление ветру, что вызвало увеличение его скорости, и пропускает Пикарда прямо над собой, промахиваясь мимо точки контакта на три метра. Как раз когда Пикард согнул правую руку, чтобы снова развернуть себя лицом к Кирку, он понял, что именно тот пытался сделать. Перегруппировку К’Тейла.
Типично, подумал Пикард, ориентируя себя на Кирка, после чего выбросил руку, чтобы стабилизировать себя. Тому, что К’Тейл имел только одну руку, была причина. Безрассудный клингон потерял вторую в своей первой попытке освоить экстренную перегруппировку, которая теперь носила его имя. Насколько помнил Пикард из истории, ее вырвало из сустава. Только Джим Кирк мог посчитать это приемлемой стратегией.
И точно, он увидел, как Кирк повернул ручной зажим своего нагрудника. Пикард точно знал, что последует потом: Кирк собирался сбросить нагрудник, затем повернуться, чтобы освободиться от термической оболочки своего заднего щитка. Единственным недостатком такой стратегии было то, что действия Кирка по оценкам Пикарда займут примерно тридцать секунд, а согласно сенсорам Пикарда до окончания спуска у них было всего двадцать пять секунд.
Нагрудник Кирка отлетел прочь, и Пикард, теперь уже на расстоянии пяти метров и снова приближающийся, увидел, что Кирк настолько сосредоточился на скручивании заднего щитка, что не заметил приближения Пикарда. Пикард знал об горячем пустынном пейзаже Баджора, заполнившем все поле его зрения, а это означало, что они с Кирком остались без неба.
Только один шанс, подумал Пикард, протягивая свои руки к ускорившемуся в финальном рывке Кирку. На соединение ремней безопасности не осталось времени. Теперь все зависело от силового поля Пикарда, которое будет удерживать их вместе, пока не развернется его парашют – силового поля, подключенного к такой же литиевой батарее, что так хорошо послужила Кирку.
Пикард приблизился к Кирку на два метра. Начал трезвонить его сигнал тревоги о сближении с землей. Термическое покрытие щитка Кирка пролетело мимо Пикарда едва не разбив ему шлем. А потом Пикард и Кирк словно погрузились в электромагнитный горизонт событий черной дыры: время растянулось, когда Пикард с ужасом увидел, как задний щиток Кирка раскололся напополам, выпустив свернутый парашют. Скорость и траектория Кирка непредсказуемо изменилась как раз тогда, когда Кирк встретился глазами с Пикардом, и Пикард готов был поклясться, что его друг улыбнулся. Их руки встретились за десять секунд до бесконечности.
Десять секунд слишком поздно, подумал Пикард.
Когда его задний щиток раскололся напополам и подарил последний шанс на выживание, Кирк рефлекторно посмотрел на небо, словно чтобы в последний раз увидеть звезды и прошептать последнее прости своему ребенку. И такова была его жизнь, что когда он увидел летящего к нему Пикарда с протянутыми руками, Кирк не удивился.
Как раз вовремя, подумал Кирк. Он улыбнулся Пикарду. Он увидел ответную улыбку Пикарда. Два капитана звездолета. Два друга. Взявшись за руки. За восемь секунд до бесконечности. Пикард крикнул компьютеру своего костюма:
– Давай!
Он схватил Кирка. Почувствовал, как напряглась в свою очередь хватка Кирка. Оба капитана ждали удара…
Глава 4
USS «ЭНТЕРПРАЙЗ»-1701, ЗВЕЗДНАЯ ДАТА 1003.6
Доктор Пайпер уставился на папку с документами, которые Кирк бросил на его стол, словно обдумывая, а стоит ли признавать их существование.
– И что это? – спросил он.
– Вы мне скажите, – ответил Кирк.
«Энтерпрайз» был его кораблем пять месяцев три дня и несколько часов, и для него он все еще был полон тайн, но это последнее откровение его офицера по науке моментально взлетело на вершину этого списка.
Пайпер взял документы, с треском открыл их, затем откинулся на спинку своего стула позади загроможденного слетола в его маленьком кабинете за амбулаторией. Кирк услышал скрип стула, словно тот на самом деле был сделан из дерева. Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть его. Доктор прекратил читать и резко произнес:
– Что?
– Это обычный стул? – спросил Кирк.
Пайпер снова свернул документы и фыркнул.
– Это стул моего отца. Он помнит больше световых лет, чем любой другой предмет на этом судне. Включая и меня.
Кирк сдержался. Он уловил скрытый намек на свою относительную неопытность. Если бы этот комментарий сделал любой другой офицер, он бы не позволил этому пройти так просто. Но корабельный врач на звездолете занимал особое положение. И по правде говоря, Марк Пайпер был живой легендой. Даже Кирк чувствовал некоторый трепет от того, что в его команде был такой человек. Пайпер положил документы.
– Вы это читали.
– Конечно. Старшина Джонс принесла мне их десять минут назад.
– Так о чем вы беспокоитесь?
Капитан звездолета или нет, но доктор Пайпер обладал раздражающей способностью заставлять Кирка чувствовать себя так, словно он все еще был кадетом в академии.
– Я беспокоюсь… – Кирк остановился, пытаясь найти подходящие слова.
Эту привычку он развил в себе во время своего первого академического назначения на «Республику», когда дружелюбно настроенный офицер по связи одной незабываемой ночью неофициально передал ему обескураживающую новость о том, что энсин Кирк едва-едва избежал формального выговора за свою склонность высказывать свои мысли слишком быстро и слишком свободно. Кирк редко совершал одну и ту же ошибку дважды, и с тех пор прежде чем говорить стал тщательнее подбирать слова.
– Я беспокоюсь о том, что не знаю как это интерпретировать.
– Это именно то, чем и является, – сердито сказал Пайпер и подтолкнул бумаги к Кирку.
Кирк пришел для того, чтобы посоветоваться со своим главным медицинским офицером, а не для нравоучений от сельского доктора.
– Но как это истолкует командование? Как потерю доверия ко мне? Акт мятежа?
Как только Кирк произнес эти слова, он сразу же о них пожалел. Поскольку они отражали то, о чем он действительно думал, и последнее что ом он действительно дума Пайпер и подтолкнул бумаги к Кирку.
льно н хотел бы представить Пайперу – образ неуверенного командира, склонного к преувеличению. Крис Пайк оставил на этом корабле несмываемую печать, и Кирк задавался вопросом: сколько потребуется времени прежде чем его команда прекратит сравнивать своего нового капитана с предыдущим, горячо любимым.
– Капитан, – сказал Пайпер, – это просто стандартный запрос о смене назначения. Согласно правилам флота каждый член команды может попросить о переводе в любое время.
– Мистер Спок не просто член команды. Он мой старший офицер. Он лучший офицер по науке в Звездном флоте.
– Не спорю.
Кирк махнул рукой на Пайпера, словно пытаясь поднять доктора с его старинного стула пассом фокусника.
– И меньше чем через шесть месяцев после того, как я принял командование над «Энтерпрайзом» он хочет уйти. Что это говорит обо мне?
Пайпер положил ладони на чистую область своего стола.
– Капитан, в свое время я послужил со множеством командующих звездолетами, даже с несколькими капитанами вроде вас, так что я знаю: то, что я собираюсь сказать будет для вас неожиданным. – Доктор уставился на Кирка немигающим пристальным взглядом, словно пытаясь спрятать улыбку. – Не все, что случается на этом корабле, имеет отношение к вам.
Кирк отреагировал так, словно его ударили.
– Да, это так.
– По последним подсчетам на этом корабле четыреста восемнадцать душ. Это четыреста восемнадцать отдельных жизней, индивидуальных карьер. Вы увидите, как некоторые из этих людей, только что из Академии или с других меньших кораблей, следующие пять лет будут становиться знаменитостями. Вы увидите, как некоторые из них будут совершать глупые ошибки и вам придется решать, кто из них заслуживает второго шанса, а кого с позором нужно отослать домой. И вы увидите, как сморщенные старые лица вроде моего с достоинством уходят в отставку, потому что наше время подошло к концу.
– Спок до вашего прибытия прослужил на этом корабле двенадцать лет, капитан. Для любого офицера это долгая и солидная карьера. Для него пришло время идти дальше. – Пайпер кивнул на документы на своем столе. – Значит и вам тоже надо идти дальше. Подпишите их. Получите нового офицера по науке. И надейтесь, что все другие командные решения, с которыми вы столкнетесь за последующие пять лет, будут столь же простыми.
Кирк неохотно взял запрос Спока о переводе.
– Вы все еще не ответили на мой вопрос. Почему сейчас?
Глаза Пайпера прищурились. От удовольствия, или от раздражения Кирк не был уверен.
– Знаете, я начинаю чувствовать обиду за то, что вы не подняли такую суету, когда я подал вам свое прошение о переводе.
Кирк не видел в этом ничего похожего.
– Вы подали мне его когда я прибыл на борт, на первой встрече со старшим офицерским составом. К тому же вы уведомили меня за восемь месяцев. Ваш перевод не имел ко мне ни малейшего отношения.
Пайпер подарил Кирку взгляд, который говорил, что доктор только что победил в споре, а Кирк проиграл.
– Именно! Запрос Спока тоже не имеет к вам никакого отношения.
Кирк посмотрел на документы в своей руке, все еще неубежденный, и неловкий от ощущения того, что старый офицер каким-то образом одолел его.
– В конечном счете, капитан, почему вы тратите время спрашивая об этом меня? Вы говорили со Споком?
Кирк замешкался, пытаясь придумать разумный ответ.
– Я так не думаю, – сказал Пайпер с большим удовлетворением, чем по ощущениям Кирка это было обосновано. – Дайте ему шанс. Он не кусается… Обычно.
– Я так и сделаю, – сказал Кирк прежде всего потому, что не мог придумать что еще сказать, хотя последнее чего он хотел, так это спорить с вулканцем.
Как ему выкрутиться из этой ситуации? Что же касалось Кирка, если он не может быть уверен в победе, зачем вообще утруждать себя вступать в игру?
– Что-нибудь еще?
Кирк понял. Пайпер отпускает его. Эту привелегию ему давали больше пятидесяти лет в космосе. Родословная Пайпера уходила в историю исследования космоса почти так же, как родословные Кристофера, Кокрейна и Слоана. К тому же еще малышом Марк Пайпер прыгал на коленях Джека Арчера, и доказательством тому был его автограф на голокарточке.
– Сейчас все, – сказал Кирк. – Спасибо, доктор.
– В любое время, капитан.
– Четыре.
– Три.
– Два.
– Один.
Кирк ударился о кирпичную стену. Забавно.
Глава 3
БАДЖОР. ЗВЕЗДНАЯ ДАТА 55595.5
Так вот почему Джим занимается этим, подумал Пикард. Мгновение спустя, когда отключилось его силовое поле, Пикард почувствовал словно он завершил километровый прыжок нырнув в грязь. Крепежи нагрудной пластины врезались в его плечи, и осталась прижатыми к его костюму. Это выглядело так, словно воздух Баджора в одно мгновение стал гуще раз в десять.
Некоторой спокойной, рациональной частью своего сознания Пикард пересмотрел все, что оя Пикард ойжора в одно мгновение н знал об костюмах для орбитального затяжного прыжка. Первое и самое важное: они были разработаны так, чтобы самостабилизироваться при низких субзвуковых скоростях. Волны атмосферного давления автоматически сгибали динамические волокна, вотканные в изоляционные слои костюма. Сам процесс действовал несколько похоже на поле структурной целостности звездолета, делая весь костюм твердым, со шлемом, зафиксированным под точным углом для функционирования в качестве руля стабилизации.
Пикард знал, что позже во время прыжка, как и положено, когда скорость вернется в царство человеческих чувств и реакций, он сможет двигать руками и ногами, и таким образом регулировать скорость и свое положение. Но пока он был не больше, чем падающий камень, больше не на милости компьютера и физики, а управляемый строго одной физикой. Именно ради такого рода вещей и жил Джим Кирк.
Для Пикарда эти пятнадцать секунд незащищенного сверхзвукового полета растянулись на минуты. Его чувства настолько обострились, настолько усилились, что он смог бы сравнить эти ощущения с тем, чему его научила Эния в мире Ба’ку: как прожить вечность за мгновение.
К тому времени когда индикатор обратного отсчета показал, что его силовое поле готово восстановится, Пикард уже знал, что он просто обязан совершить еще один орбитальный прыжок. И не только в голодеке. Кирк оказался прав. Это испытание было слишком интенсивным, чтобы прочувствовать его за один раз.
В этот момент силовое поле Пикарда восстановилось, и давление отрицательного ускорения на его плечи исчезло, когда воздух вокруг него, заключенный внутри поля, задвигался с такой скоростью, с какой и должен был. Он посмотрел налево, чтобы проверить процесс нарастания грозовых туч на юге, и был на мгновение озадачен, увидев маленький, темный силуэт Кирка, движущийся впереди него.
Кирк был на расстоянии километра, хотя по плану их прыжка в этот момент они должны были быть на расстоянии пятисот метров. Пикард мигнул, и потерял Кирка на фоне темных облаков. Вершины некоторых облаков спорадически озарялись глубинными, внутренними молниями. Пикард почувствовал, как учащенно забилось его сердце.
– Джим, по моему вы сбились с курса.
Он сосредоточился на дисплее сенсора на верхней части лицевого щитка, и его пульс стабилизировался, когда он определил местонахождение желтой метки, отмечающей положение Кирка. Пикард нахмурился. Скорость Кирка уменьшалась не так быстро, как его собственная.
– Джим, еще не время начинать гонку к финишу.
Кирк был одним из самых честолюбивых людей, с которыми когда-либо сталкивался Пикард. В критическом положении Кирк отдал бы другу или даже совершенно незнакомому человеку последний кислородный репликатор со своего скафандра, не думая о награде. Но в любое другое время, если работу можно было превратить в гонку или любой другой вид соревнования, Кирк всегда первым предлагал это, и обычно побеждал.
– Джим? – повторил Пикард.
Он посмотрел на участок своего сенсорного дисплея, который показывал, что при текущей траектории Кирк приземлится по меньшей мере в восьмидесяти километрах от их цели. Тогда это превратится в длительную пешую прогулку.
– Джим, если это гонка, вы не сможете победить, если пролетите мимо зоны приземления.
Пикард согнул предплечье, чтобы проверить огни статуса своего костюма, и убедиться, что бортовая система связи функционирует. Он вздохнул, почувствовав что снова будет втянут в непрошенное соревнование со стариной Кирком: увлеченным, упорным, и явно нуждающимся время от времени в небольшом уроке смирения.
А затем Пикард увидел свет, который изменил все. Приемник коммуникатора его костюма демонстрировал пурпурный цвет. Но под ним цвет мощности сигнала светил оранжевым. От передатчика в костюме Кирка не было несущей волны. А это могло означать только одно.
Кирк подсчитал, что до того как он вступит в контакт с тропическими джунглями Баджора с солидной скоростью в триста километров в час, у него чуть больше трех минут. Приняв соответствующее распластанное положение, чтобы немного замедлить конечную скорость падения, он смог сбросить еще несколько километров. Но со своими полностью обесточенными сенсорами и компьютерами его костюма, он никогда не сможет точно узнать свою скорость. Также, как он никогда не узнает, что же не так с его костюмом.
Меньше минуты назад индикатор обратного отсчета времени показал, что его силовое поле готово восстановиться, как и было запрограммированно, но потом дисплей на лицевом щитке померк, а в наушниках его шлема раздался непрестанный белый шум статики.
Кирк тотчас же двинул подбородок к физическому резервному управлению у основания его шлема. Он громко произнес коды активации компьютера. Он попробовал пододвинуть руку вперед к ручной активации силового поля на управлении на нагрудной пластине, но скорость была слишком высока, чтобы он смог двинуться.
Ничего не работало. Но он не запаниковал. Как его неоднократно учили судьба и Спок, всегда есть возможности. Так что пришло хорошее время для того, чтобы обдумать некоторые из них. Пока его разум анализировал ситуацию и обдумывал решения, время словно замедлилось. Конечно пурпурно-зеленые джунгли Баджора надвигались, но более неторопливо. Даже звук рассечения окружающего воздуха казалось отдалился, и в этот момент он осознавал только звук собственного дыхания и своего неторопливого пульса.
Почти без усилия он увидел три возможных выхода. Первым было бездействие, и он отказался принимать такой исход. Вторым – полный перезапуск систем его костюма, с последующим холодным перезапуском его щитов. За минуту до удара он мог бы отказаться от перезапуска щитов и вместо этого положиться на обычный парашют. Но это если заранее предположить, что он сможет остаться в устойчивом положении после прохождения звукового барьера Баджора. Ударная волна от такого перехода для поддержания соответствующей позиции требовала идеально рассчитанного применения силы. А без любого рода индикатора скорости предугадать этот момент было практически невозможно.
Кроме того, если его костюм не включится ко времени перехода на субзвуковую, Кирк сомневался что сможет развернуть мономерный парашют за тридцать секунд до приземления. А это оставляло его перед третьей возможностью.
Как только он пройдет сквозь звуковой барьер, в устойчивой конфигурации или нет, он сбросит свой шлем и перчатки, затем сломает затвор на нагрудной пластине, чтобы освободиться от термической оболочки на спине. После чего он вручную откроет контейнер и вытащит запасной парашют. После того как секунду спустя откроется основной парашют, все что ему останется сделать – удержаться на разъединенных при – ной парашют. основной парашют.вязных ремнях в момент последующего толчка в пять g.
Кирк вспомнил услышанную когда-то дискуссию о таком маневре между опытными орбитальными дайверами. Но похоже единственный дайвер, который удачно пережил его был легендарный К’Тейл, однорукий клингон, который был пионером спортивных орбитальных затяжных прыжков в атмосферах газовых гигантов класса J вроде Юпитера. Такие прыжки у дайверов иногда занимали до двух стандартных дней до момента спуска до уровня опасного атмосферного давления, после чего их обычно транспортировали на судно, с которого начинался прыжок, переполненных историями о том, что они видели океаны намного большие, чем на населенных планетах, грозы, которые могли поглотить луны, огромные гондолы до километра в длину парящих на газовых мешках существ, которые были обычны для миров класса J также, как были обычны гуманоиды на планетах класса M.
К’Тейл пропал лет десять назад во время почти мифического прыжка на планету Т’Пол – самый большой газовый гигант в пространстве Федерации. Он падал на планету четыре дня, прежде чем судно потеряло сигнал его скафандра. Кирк видел клингонскую оперу в основу которой лег бесконечный прыжок, в которой выдвигалась теория, что К’Тейл попал в червоточину в ядре планеты, и будет продолжать падать целую вечность.
Естественно опера была очень продолжительной. После этого Кирк счел клингонов этой эпохи чересчур сениментальными людьми. Он не сомневался, что К’Тейл был раздавлен атмосферным давлением точно также как он сам вскоре размажется по пейзажу Баджора. Он убедился, что детали полога джунглей, проносящегося под ним: сверкающие проблески извилин серебристых рек, змеящихся медленными изгибами через чахлый подлесок – постепенно меняются на безводные кустарниковые заросли.
Он оценил свою высоту в восемь километров, что ставило его скорость чуть выше одного баджорского Маха. Одна минута до вечности, подумал Кирк. В его уме всплыл образ его юного сына Джозефа. Он очень хотел бы изгнать и этот образ, и эту мысль из своего разума.
Через три дня от этого момента – когда прибудут Спок и Маккой – я снова увижу своего мальчика. Три дня с того момента, как Жан-Люк и я окажемся на Баджоре, мы разобъем лагерь на берегу Внутреннего моря, будем много есть и много говорить, и увидим вещи, которые никто из нас прежде не видел.
Кирк был меньше чем за минуту до верной смерти. Он приготовился в очередной раз одолеть ее. А потом его скорость упала до субзвуковой, и он потерял контроль.
Для Пикарда это было похоже на полет на его личной яхте с «Энтерпрайза», что-то что он не мог делать слишком часто, но чему отдавал предпочтение. Маленькое судно, которым он теперь управлял в спасательной миссии – его костюм для орбитального затяжного прыжка – был по существу быстрым, сверхмощным, сверхзащищенным катером, столь же легким в управлении в деформации, и столь же незамысловатым, как и шатл. Только оснащенный для атмосферного полета костюм был словно живой, и Пикард старался воззвать ко всем навыкам, которые он приобрел в полетах на своей яхте, чтобы манипулировать силовыми полями и доставить себя прямо в точку пересечения с траекторией Кирка.
Это был единственный шанс Кирка. Морн, Ариза, или какой бы говорливый лурианин не пилотировал челнок ференги, давно ушел, и не отслеживал прыжок Кирка и Пикарда, что было стандартной процедурой. Так что никто не мог ответить на крик Пикарда о помощи на любой частоте.
А это означало, что нет ниодного орбитального челнока, чтобы броситься на помощь. Нет ниодного далекого звездолета, чтобы дотянуться своими транспортерами или силовым лучом, и спасти положение. Костюм Кирка перестал действовать. А у Пикарда был во все еще исправном состоянии. Стыковка в свободном падении теперь было единственное, что могло спасти Кирка.
Пикард был в ста метрах позади Кирка и это расстояние стало быстро сокращаться, когда скорость Кирка упала до субзвуковой. Пикард увидел, как от Кирка внезапно отделился ореол ледяных кристалликов, потом он увидел, как его друг закувыркался кубарем, явно не готовый к переходной ударной волне, порожденной аэродинамическим профилем его скафандра.
Хаотическое кувыркание Кирка также означало, что его скорость стала снижаться еще больше, и Пикард пронесется мимо него по крайней мере в двадцати метрах, упустив шанс поймать своего друга.
Пикард не остановился, чтобы подумать о том, что делать дальше – для раздумий не осталось времени, только для инстинктов. Он ударил по управлению, раздув диаметр своего силового поля до максимума, и затупил передний шпиль. Пикард потерял дыхание, когда внезапно его вместе с костюмом швырнуло вперед, и потом еще раз, когда его встряхнуло от собственной ударной волны при субзвуковом переходе. Это выглядело так, словно он развернул парашют из кормовой части одного из тех примитивных космических кораблей, которым для приземления требовалась взлетно-посадочная полоса.
Но гироскопы его костюма все еще функционировали, и он не потерял ориентацию в пространстве, и хотя скорость его спуска была больше чем у Кирка, он замедлился почти сразу же. Меньше чем за шестьдесят секунд до земли Пикард увидел причину для надежды. Он был ниже и чуть позади Кирка. И очутился в простой глиссаде к точке пересечения с траекторией его друга.
Был только один крайне опасный момент – когда он переключит свое силовое поле, чтобы позволить Кирку попасть в его периметр, а затем снова включит его и уменьшит. Таким образом он воспользуется силовым полем как грубым подобием силового луча, чтобы притянуть Кирка к себе.
Как только они войдут в контакт, безусловно проще всего будет соединить их петли ремней безопасности, предназначенные для тандемных прыжков, и развернуть свой основной парашют. Это будет более твердое приземление, чем обычно, и вдали от цели. Но как в академии любил говорить садовник Бутби: если тебя транспортировали целиком – уже хорошо.
Пикард перемести взгляд с дисплея сенсора в своем шлеме на Кирка, который был на расстоянии всего пятнадцати метров. Кирк восстановил контроль над спуском, и умело привел себя в классическое распластанное положение. Пикард глубоко восхищался своим другом из-за этого. Кирк понятия не имел, что Пикард на расстоянии секунды от спасения его жизни, и все же, столкнувшись лицом к лицу с неизбежной смертью, он не выказывал ни малейшего признака поражения.
Пикард выверил финальную траекторию точки пересечения. Только после этого он выключил свое силовое поле. Теперь попадание в зону досягаемости Кирка зависело от положения его рук и ног. Но перемещая руки, в последние несколько секунд своего полета Пикард понял, что Кирк сделал нечто большее, чем смирение перед своей судьбой. Он действовал!
Пикард ругнулся на себя за то, что не понял, что Кирк последний человек, который смиренно позволит себе спуститься, пусть даже и изящно, к собственной гибели. Руки Кирка двинулись к шлему, изогнулись, и внезапно шлем пролетел мимо Пикарда, кувыркаясь в воздухе с заметно меньшей скоростью, и к нему быстро присоединились перчатки Кирка.
Сблизив руки Пикард увидел, что Кирк изменил свое сопротивление ветру, что вызвало увеличение его скорости, и пропускает Пикарда прямо над собой, промахиваясь мимо точки контакта на три метра. Как раз когда Пикард согнул правую руку, чтобы снова развернуть себя лицом к Кирку, он понял, что именно тот пытался сделать. Перегруппировку К’Тейла.
Типично, подумал Пикард, ориентируя себя на Кирка, после чего выбросил руку, чтобы стабилизировать себя. Тому, что К’Тейл имел только одну руку, была причина. Безрассудный клингон потерял вторую в своей первой попытке освоить экстренную перегруппировку, которая теперь носила его имя. Насколько помнил Пикард из истории, ее вырвало из сустава. Только Джим Кирк мог посчитать это приемлемой стратегией.
И точно, он увидел, как Кирк повернул ручной зажим своего нагрудника. Пикард точно знал, что последует потом: Кирк собирался сбросить нагрудник, затем повернуться, чтобы освободиться от термической оболочки своего заднего щитка. Единственным недостатком такой стратегии было то, что действия Кирка по оценкам Пикарда займут примерно тридцать секунд, а согласно сенсорам Пикарда до окончания спуска у них было всего двадцать пять секунд.
Нагрудник Кирка отлетел прочь, и Пикард, теперь уже на расстоянии пяти метров и снова приближающийся, увидел, что Кирк настолько сосредоточился на скручивании заднего щитка, что не заметил приближения Пикарда. Пикард знал об горячем пустынном пейзаже Баджора, заполнившем все поле его зрения, а это означало, что они с Кирком остались без неба.
Только один шанс, подумал Пикард, протягивая свои руки к ускорившемуся в финальном рывке Кирку. На соединение ремней безопасности не осталось времени. Теперь все зависело от силового поля Пикарда, которое будет удерживать их вместе, пока не развернется его парашют – силового поля, подключенного к такой же литиевой батарее, что так хорошо послужила Кирку.
Пикард приблизился к Кирку на два метра. Начал трезвонить его сигнал тревоги о сближении с землей. Термическое покрытие щитка Кирка пролетело мимо Пикарда едва не разбив ему шлем. А потом Пикард и Кирк словно погрузились в электромагнитный горизонт событий черной дыры: время растянулось, когда Пикард с ужасом увидел, как задний щиток Кирка раскололся напополам, выпустив свернутый парашют. Скорость и траектория Кирка непредсказуемо изменилась как раз тогда, когда Кирк встретился глазами с Пикардом, и Пикард готов был поклясться, что его друг улыбнулся. Их руки встретились за десять секунд до бесконечности.
Десять секунд слишком поздно, подумал Пикард.
Когда его задний щиток раскололся напополам и подарил последний шанс на выживание, Кирк рефлекторно посмотрел на небо, словно чтобы в последний раз увидеть звезды и прошептать последнее прости своему ребенку. И такова была его жизнь, что когда он увидел летящего к нему Пикарда с протянутыми руками, Кирк не удивился.
Как раз вовремя, подумал Кирк. Он улыбнулся Пикарду. Он увидел ответную улыбку Пикарда. Два капитана звездолета. Два друга. Взявшись за руки. За восемь секунд до бесконечности. Пикард крикнул компьютеру своего костюма:
– Давай!
Он схватил Кирка. Почувствовал, как напряглась в свою очередь хватка Кирка. Оба капитана ждали удара…
Глава 4
USS «ЭНТЕРПРАЙЗ»-1701, ЗВЕЗДНАЯ ДАТА 1003.6
Доктор Пайпер уставился на папку с документами, которые Кирк бросил на его стол, словно обдумывая, а стоит ли признавать их существование.
– И что это? – спросил он.
– Вы мне скажите, – ответил Кирк.
«Энтерпрайз» был его кораблем пять месяцев три дня и несколько часов, и для него он все еще был полон тайн, но это последнее откровение его офицера по науке моментально взлетело на вершину этого списка.
Пайпер взял документы, с треском открыл их, затем откинулся на спинку своего стула позади загроможденного слетола в его маленьком кабинете за амбулаторией. Кирк услышал скрип стула, словно тот на самом деле был сделан из дерева. Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть его. Доктор прекратил читать и резко произнес:
– Что?
– Это обычный стул? – спросил Кирк.
Пайпер снова свернул документы и фыркнул.
– Это стул моего отца. Он помнит больше световых лет, чем любой другой предмет на этом судне. Включая и меня.
Кирк сдержался. Он уловил скрытый намек на свою относительную неопытность. Если бы этот комментарий сделал любой другой офицер, он бы не позволил этому пройти так просто. Но корабельный врач на звездолете занимал особое положение. И по правде говоря, Марк Пайпер был живой легендой. Даже Кирк чувствовал некоторый трепет от того, что в его команде был такой человек. Пайпер положил документы.
– Вы это читали.
– Конечно. Старшина Джонс принесла мне их десять минут назад.
– Так о чем вы беспокоитесь?
Капитан звездолета или нет, но доктор Пайпер обладал раздражающей способностью заставлять Кирка чувствовать себя так, словно он все еще был кадетом в академии.
– Я беспокоюсь… – Кирк остановился, пытаясь найти подходящие слова.
Эту привычку он развил в себе во время своего первого академического назначения на «Республику», когда дружелюбно настроенный офицер по связи одной незабываемой ночью неофициально передал ему обескураживающую новость о том, что энсин Кирк едва-едва избежал формального выговора за свою склонность высказывать свои мысли слишком быстро и слишком свободно. Кирк редко совершал одну и ту же ошибку дважды, и с тех пор прежде чем говорить стал тщательнее подбирать слова.
– Я беспокоюсь о том, что не знаю как это интерпретировать.
– Это именно то, чем и является, – сердито сказал Пайпер и подтолкнул бумаги к Кирку.
Кирк пришел для того, чтобы посоветоваться со своим главным медицинским офицером, а не для нравоучений от сельского доктора.
– Но как это истолкует командование? Как потерю доверия ко мне? Акт мятежа?
Как только Кирк произнес эти слова, он сразу же о них пожалел. Поскольку они отражали то, о чем он действительно думал, и последнее что ом он действительно дума Пайпер и подтолкнул бумаги к Кирку.
льно н хотел бы представить Пайперу – образ неуверенного командира, склонного к преувеличению. Крис Пайк оставил на этом корабле несмываемую печать, и Кирк задавался вопросом: сколько потребуется времени прежде чем его команда прекратит сравнивать своего нового капитана с предыдущим, горячо любимым.
– Капитан, – сказал Пайпер, – это просто стандартный запрос о смене назначения. Согласно правилам флота каждый член команды может попросить о переводе в любое время.
– Мистер Спок не просто член команды. Он мой старший офицер. Он лучший офицер по науке в Звездном флоте.
– Не спорю.
Кирк махнул рукой на Пайпера, словно пытаясь поднять доктора с его старинного стула пассом фокусника.
– И меньше чем через шесть месяцев после того, как я принял командование над «Энтерпрайзом» он хочет уйти. Что это говорит обо мне?
Пайпер положил ладони на чистую область своего стола.
– Капитан, в свое время я послужил со множеством командующих звездолетами, даже с несколькими капитанами вроде вас, так что я знаю: то, что я собираюсь сказать будет для вас неожиданным. – Доктор уставился на Кирка немигающим пристальным взглядом, словно пытаясь спрятать улыбку. – Не все, что случается на этом корабле, имеет отношение к вам.
Кирк отреагировал так, словно его ударили.
– Да, это так.
– По последним подсчетам на этом корабле четыреста восемнадцать душ. Это четыреста восемнадцать отдельных жизней, индивидуальных карьер. Вы увидите, как некоторые из этих людей, только что из Академии или с других меньших кораблей, следующие пять лет будут становиться знаменитостями. Вы увидите, как некоторые из них будут совершать глупые ошибки и вам придется решать, кто из них заслуживает второго шанса, а кого с позором нужно отослать домой. И вы увидите, как сморщенные старые лица вроде моего с достоинством уходят в отставку, потому что наше время подошло к концу.
– Спок до вашего прибытия прослужил на этом корабле двенадцать лет, капитан. Для любого офицера это долгая и солидная карьера. Для него пришло время идти дальше. – Пайпер кивнул на документы на своем столе. – Значит и вам тоже надо идти дальше. Подпишите их. Получите нового офицера по науке. И надейтесь, что все другие командные решения, с которыми вы столкнетесь за последующие пять лет, будут столь же простыми.
Кирк неохотно взял запрос Спока о переводе.
– Вы все еще не ответили на мой вопрос. Почему сейчас?
Глаза Пайпера прищурились. От удовольствия, или от раздражения Кирк не был уверен.
– Знаете, я начинаю чувствовать обиду за то, что вы не подняли такую суету, когда я подал вам свое прошение о переводе.
Кирк не видел в этом ничего похожего.
– Вы подали мне его когда я прибыл на борт, на первой встрече со старшим офицерским составом. К тому же вы уведомили меня за восемь месяцев. Ваш перевод не имел ко мне ни малейшего отношения.
Пайпер подарил Кирку взгляд, который говорил, что доктор только что победил в споре, а Кирк проиграл.
– Именно! Запрос Спока тоже не имеет к вам никакого отношения.
Кирк посмотрел на документы в своей руке, все еще неубежденный, и неловкий от ощущения того, что старый офицер каким-то образом одолел его.
– В конечном счете, капитан, почему вы тратите время спрашивая об этом меня? Вы говорили со Споком?
Кирк замешкался, пытаясь придумать разумный ответ.
– Я так не думаю, – сказал Пайпер с большим удовлетворением, чем по ощущениям Кирка это было обосновано. – Дайте ему шанс. Он не кусается… Обычно.
– Я так и сделаю, – сказал Кирк прежде всего потому, что не мог придумать что еще сказать, хотя последнее чего он хотел, так это спорить с вулканцем.
Как ему выкрутиться из этой ситуации? Что же касалось Кирка, если он не может быть уверен в победе, зачем вообще утруждать себя вступать в игру?
– Что-нибудь еще?
Кирк понял. Пайпер отпускает его. Эту привелегию ему давали больше пятидесяти лет в космосе. Родословная Пайпера уходила в историю исследования космоса почти так же, как родословные Кристофера, Кокрейна и Слоана. К тому же еще малышом Марк Пайпер прыгал на коленях Джека Арчера, и доказательством тому был его автограф на голокарточке.
– Сейчас все, – сказал Кирк. – Спасибо, доктор.
– В любое время, капитан.