Страница:
– Пойдем по скалам, – сказала она Ввккталли. – Придется еще полазать.
Она двинулась через россыпь острых камней, заросли колючих папоротников и зубчатых сайкадов, по осыпающемуся под ногами щебню. С трудом преодолевая каждый метр, они пробирались параллельно береговой линии, оставаясь от нее в четверти мили. По мере того как солнце вставало все выше, в воздух поднимались тучи маленьких черных мошек, которые липли к их потным лицам и каждому незащищенному кусочку кожи.
Талли не жаловался. Дари с завистью вспомнила, что он мог контролировать свои неприятные ощущения. Если они начинали беспокоить его, он их просто выключал. О, если бы она могла сделать то же самое! Она продержалась еще четверть часа. В конце концов ей пришлось взять выше, где дорога была чуточку полегче. Перегнувшись через край скалы, она огляделась вокруг и подумала, что никогда в жизни не видела столь прекрасного зрелища. На сером мху их поджидал корабль.
– Еще пять минут, – обернувшись, прошептала она Талли. – До "Поблажки" нам осталось не больше ста ярдов. Мы подберемся к краю ровной площадки, затем передохнем в кустах. И когда наберемся сил, добежим до "Поблажки" на едином дыхании. Я займусь люками, а вы сразу же отправляйтесь в рубку и выводите нас в космос.
Они подкрались к тому месту, где кончались заросли, и приготовились бежать к кораблю. Дари низко согнулась, отмахиваясь от черных мошек. Они облепили ее лицо, лезли при каждом вдохе в нос и рот. Прикрыв лицо руками, она дышала сквозь импровизированный фильтр из собственных сомкнутых пальцев.
Еще минута, и все мучения уйдут в прошлое. Дари поднялась в полный рост и, обернувшись, кивнула Ввккталли: "Тридцать секунд". Она представляла себе все до мельчайших подробностей: бросок через покрытую мхом площадку, быстрая проверка систем корабля, рев двигателей, чудесный звук мощного взлета… И кровожадные зардалу останутся лишь страшным сном. Эта картина уже стояла перед ее мысленным взором.
Бог мой! Эти звуки уже материализовались…
Дари повернулась. Она приготовилась крикнуть и, вдохнув в себя сотню крохотных мошек, закашлялась и зачихала. А "Поблажка", ее единственная надежда, единственный путь с этой ужасной планеты… с ревом поднялась и растаяла в розовом утреннем небе Дженизии.
19
Она двинулась через россыпь острых камней, заросли колючих папоротников и зубчатых сайкадов, по осыпающемуся под ногами щебню. С трудом преодолевая каждый метр, они пробирались параллельно береговой линии, оставаясь от нее в четверти мили. По мере того как солнце вставало все выше, в воздух поднимались тучи маленьких черных мошек, которые липли к их потным лицам и каждому незащищенному кусочку кожи.
Талли не жаловался. Дари с завистью вспомнила, что он мог контролировать свои неприятные ощущения. Если они начинали беспокоить его, он их просто выключал. О, если бы она могла сделать то же самое! Она продержалась еще четверть часа. В конце концов ей пришлось взять выше, где дорога была чуточку полегче. Перегнувшись через край скалы, она огляделась вокруг и подумала, что никогда в жизни не видела столь прекрасного зрелища. На сером мху их поджидал корабль.
– Еще пять минут, – обернувшись, прошептала она Талли. – До "Поблажки" нам осталось не больше ста ярдов. Мы подберемся к краю ровной площадки, затем передохнем в кустах. И когда наберемся сил, добежим до "Поблажки" на едином дыхании. Я займусь люками, а вы сразу же отправляйтесь в рубку и выводите нас в космос.
Они подкрались к тому месту, где кончались заросли, и приготовились бежать к кораблю. Дари низко согнулась, отмахиваясь от черных мошек. Они облепили ее лицо, лезли при каждом вдохе в нос и рот. Прикрыв лицо руками, она дышала сквозь импровизированный фильтр из собственных сомкнутых пальцев.
Еще минута, и все мучения уйдут в прошлое. Дари поднялась в полный рост и, обернувшись, кивнула Ввккталли: "Тридцать секунд". Она представляла себе все до мельчайших подробностей: бросок через покрытую мхом площадку, быстрая проверка систем корабля, рев двигателей, чудесный звук мощного взлета… И кровожадные зардалу останутся лишь страшным сном. Эта картина уже стояла перед ее мысленным взором.
Бог мой! Эти звуки уже материализовались…
Дари повернулась. Она приготовилась крикнуть и, вдохнув в себя сотню крохотных мошек, закашлялась и зачихала. А "Поблажка", ее единственная надежда, единственный путь с этой ужасной планеты… с ревом поднялась и растаяла в розовом утреннем небе Дженизии.
19
Ханс Ребка сидел на округлой пирамидке, которой еще не доводилось служить сиденьем для человеческой задницы, и размышлял о везении.
Везет, как правило, не тебе, а кому-то другому. А вот невезение… Иногда можно осторожностью, наблюдательностью, хитростью, тяжким трудом… избежать невезения и даже заставить других поверить в вашу счастливую звезду. Но сами-то вы все равно знаете разницу, хоть остальным она и не заметна.
Допустим, что случайно, для разнообразия, удача решила вам улыбнуться. Как встретите вы эту незнакомку? Можно, конечно, считать ее появление неизбежным, уповая на статистику, ибо удачные и неудачные события за достаточно долгое время в достаточно большом количестве случаев равновероятны. И приветствовать и радоваться что наконец настал ваш черед. Или же все равно продолжать, как Ханс Ребка, слышать тихий внутренний голос, предостерегающий против удачи-самозванки, которой не стоит доверять.
Эмбриоскаф поволокло к поверхности Дженизии и повредило при ударе. Можно назвать это невезением. Или, если вы рассуждаете, как Ханс Ребка, отсутствием должной осторожности. Затем зардалу загнали их в капкан и заставили отступить внутрь планеты. Снова невезение? Возможно.
Но затем, вопреки неизбежности, им удалось сбежать от зардалу, углубившись в недра Дженизии. Они повстречались с Хранителем Мира. И это создание Строителей при посредничестве Жжмерлии согласилось без споров вернуть их в безопасное место на поверхности планеты. В место, откуда они смогут добраться до эмбриоскафа. А если бы они захотели, их бы отправили сразу на территорию Альянса.
Удача. Слишком много удачи, не переставая нашептывал Ребке внутренний голос, с тех пор как это произошло. Теперь он громко выражал свою тревогу.
Ребка оглядел квадратную комнату, освещенную мигающим светом столба голубой плазмы, взметнувшегося в ее центре. Хранитель Мира посоветовал им не приближаться к этой ревущей метровой толщины колонне, но предупреждение было излишним. Даже с тридцати метров Ребка ощущал жгучий жар.
Им ведено ждать здесь… но сколько? Они так и не поели, воды в этой комнате тоже не было. Создания Строителей привыкли ждать миллионы лет, им не понять человеческих сроков. Один час уже прошел. Сколько пройдет еще?
Жжмерлия, Каллик и Атвар Ххсиал разбрелись по разным углам комнаты… "Странно, – подумал Ребка, – когда Жжмерлия не сидит в молчаливом обожании у панциря Атвар Ххсиал, он обычно дружески болтает с хайменопткой". Самым деятельным был Луис Ненда. Сейчас он бережно снимал крышку с прозрачного октаэдра, наполненного извивающимися черными нитями, который парил в паре футов от пола.
Ребка подошел к нему.
– Занят?
– Так, развлекаюсь. Коротаю время. По-моему, они живые. – Ненда выпрямился и вопросительно поглядел на Ребку. – В чем дело?
Ребку не обидел холодный тон. Они оба не любили пустых разговоров.
– Я к тебе за помощью.
– Неужели? Да-а, это впервые. – Ненда почесал руку, на которой капли жгучей жидкости оставили волдыри. – Не знаю, чем могу быть полезен. Об этом месте ты знаешь ровно столько же, сколько и я.
– Мне нужно кое-что другое. – Ребка жестом пригласил Луиса Ненду следовать за собой и не заговорил, пока они не вышли из комнаты в коридор. Наконец он остановился и обернулся. – Я хочу, чтобы ты поработал моим переводчиком.
– Так далеко увести меня, чтобы сообщить это? Извини, с серебряными чайниками я говорю не лучше твоего.
– Я имею в виду не Хранителя Мира. Я хочу, чтобы ты переводил мои слова Атвар Ххсиал.
– Тогда попроси Жжмерлию, а не меня. Несмотря на мое наращение, он говорит по-кекропийски несравненно лучше.
– Знаю. Но я не хочу привлекать Жжмерлию. Я вообще не хочу пользоваться его услугами. Ты же видишь. Когда он был нашим посредником в переговорах с этим созданием, тебе его поведение не показалось странным?
– Это еще мягко сказано. Ты слышал, что сказала Каллик, когда Жжмерлия свалился на нас? Она сказала, что, по ее мнению, зардалу промыли Жжмерлии мозги. Ты к этому ведешь?
– Не совсем, – Ребка не считал, что зардалу поработали над мозгами лотфианина, но затруднялся дать какое-то объяснение. Все, что он знал, вернее, чувствовал, это какую-то неладность, которую невозможно объяснить тем, кто сам ее не ощутил. – Мне хотелось бы знать, что по этому поводу думает Атвар Ххсиал. Жжмерлия много лет был ее рабом и переводчиком. Не знаю, могут ли лгать феромоны, но вдруг Атвар Ххсиал заметила в Жжмерлии что-нибудь необычное.
– На кекропийском феромонном языке можно солгать, если ты им владеешь виртуозно. Знаешь, что говорят о кекропийцах мирмеконы Декантила? "Главное в кекропийцах – честность, искренность и цельность. Научившись симулировать эти качества, они смогут занять свое место в Федерации". Мне хотелось бы до такой степени знать кекропийский язык, чтобы не сморгнув лгать на нем.
– Что ж, если кто-то и может понять перемену в Жжмерлии, это, ручаюсь, Атвар Ххсиал. Об этом я и хочу ее расспросить.
– Подожди. Я сейчас ее приведу. – Направившись в комнату, Ненда задержался на пороге: – Хотя мне кажется, я знаю, что она скажет. Она скажет, что не может больше разговаривать с Жжмерлией, как раньше, здраво. Но тебе лучше услышать это своими ушами. Подожди здесь.
Когда огромная фигура кекропийки приблизилась к Ребке, Ненда уже задавал ей вопрос капитана. Она кивнула ему.
– Это верно, капитан, – перевел Ненда, – но на деле все гораздо тоньше. Я могу разговаривать с Жжмерлией, и он отвечает мне и переводит, говоря от моего лица. И он говорит правду… по крайней мере я не чувствую, что он лжет. Но вместе с тем в его присутствии есть ощущение какой-то неполноты, как будто не Жжмерлия стоит передо мной, а хорошее его подобие, выучившееся воспроизводить любое действие настоящего Жжмерлии. И одновременно я знаю, что это тоже может быть обманом. Мою эхолокацию обмануть можно, но обоняние – никогда. Это действительно Жжмерлия.
– Спроси Атвар Ххсиал, почему она до сих пор не поделилась своими мыслями с тобой или со мной, – продолжил Ребка.
Незрячая голова снова кивнула. Жесткие надкрылья поднялись и опустились.
– Поделиться чем? – перевел Ненда. – Атвар Ххсиал говорит, что ей претит поддерживать в других беспокойство на основе столь туманных и субъективных впечатлений.
Ребка знал это чувство.
– Скажи ей, что я ее понимаю. И еще скажи, что я хочу просить ее о дальнейшем сотрудничестве.
– Проси, – открытые желтые рожки были направлены на губы Ребки. У него создалось впечатление, и притом не впервые, что кекропийка понимает человеческую речь лучше, чем готова признать. Тот факт, что она "видела" эхолокацией, не исключал возможности того, что она также могла считывать одномерные звуковые возмущения, создаваемые человеческими голосовыми связками.
– Когда Хранитель Мира вернется, я не хочу продолжать переговоры с ним через Жжмерлию, как в прошлый раз. Спроси Атвар Ххсиал, не может ли она приказать ему или убедить его – словом, что-нибудь предпринять, чтобы убрать его с дороги?
Ненда поднял руку.
– Я передал ей, но прибавлю от себя. Ты что, ждешь, что Ат будет больше доверять тебе, чем Жжмерлии? С какой стати она должна это делать?
– Не должна. Ты тоже будешь здесь. Надеюсь, тебе она доверяет?
В ответ Ненда бросил на Ребку странный взгляд своих налитых кровью глаз.
– Да, уж. По большей части. Подожди-ка, Ат снова что-то говорит, – на какое-то время он замолчал, кивая кекропийке. – Ат согласна. Но у нее встречное предложение. Мы вернемся в зал, и ты задашь любые, какие захочешь, вопросы Жжмерлии. При этом Ат будет выступать в роли детектора лжи. Очень трудно говорить по-человечески и одновременно контролировать свои феромоны. Жжмерлии это будет не легче, чем мне.
– Пойдемте. – Ребка первым двинулся в освещенную полыханием плазменного столба комнату. Хранитель может вернуться и через несколько дней, и через несколько минут, а им необходимо выяснить все, что можно, о новом и странном Жжмерлии.
С тех пор, как они покинули комнату, изменилось лишь одно: Жжмерлия вылез из своего угла и теперь сидел скорчившись рядом с Каллик. Отчаянно жестикулируя четырьмя лапками, он что-то быстро говорил ей на ее языке, который Ребка не понимал. Когда Ребка подошел к ним, Атвар Ххсиал осталась у него за спиной. Глаза Жжмерлии остановились сначала на Ребке, потом на его госпоже-кекропийке.
– Жжмерлия. – Ханс Ребка, пытавшийся сообразить, какой вопрос даст быстрейший ответ, наконец решился: – Жжмерлия, лгали вы нам или нет в каком-либо из своих утверждений?
Лучшего вопроса, чтобы вызвать эмоциональный всплеск, и не придумаешь. Лотфиане не лгут, особенно в присутствии своей госпожи. Любой ответ, кроме немедленного удивленного отрицания, звучал бы неестественно.
– Нет. – Слова были адресованы Ребке, а бледно-лимонные глаза устремились на Атвар Ххсиал. – Я не лгал.
Почему же такой однозначный ответ произносится столь неуверенно?
– Может, вы скрыли от нас что-нибудь важное?
Жжмерлия выпрямился на своих восьми веретенообразных ножках и окаменел.
Луис Ненда автоматически двинулся и остановился между лотфианином и выходом из зала. Но Жжмерлия туда и не взглянул. Он протянул лапку в сторону Атвар Ххсиал и застонал, высоко и тонко.
А затем рванулся к пылающей колонне в середине комнаты.
Люди и кекропийка оказались слишком медлительны. Прежде чем они сдвинулись хотя бы на дюйм, Жжмерлия уже был на полпути к сине-белому сияющему столбу. Только Каллик была достаточно проворной. Она бросилась за Жжмерлией и догнала его у самого столба. Когда тот кинулся в его полыхающую сердцевину, она протянула тонкую проволочную лапку и схватила его за ногу. Он рвался в ревущий столб. Лапку Каллик затягивало за ним. Последовала фиолетово-белая вспышка. И хайменоптка отскочила метров на пятнадцать. Она шипела от боли и гнева: ей обожгло половину переднего сустава.
Ребка тоже был потрясен. Не из сочувствия Каллик, потому что знал физическую выносливость хайменоптов и их способность к регенерации. Но когда Жжмерлия прыгнул в яркий столб, Ребка подумал, что столб может быть частью транспортной системы Строителей. Однако вид Каллик, нянчившей свою обожженную лапку, не соответствовал этому предположению. Луис Ненда уже присел около нее, чтобы перевязать рану полоской материи, оторванной от своей рубашки. При этом он пощелкивал и посвистывал, обращаясь к Каллик.
– Как же я не догадался. – Он выпрямился. – Я должен был понять, что происходит что-то неладное, когда мы вернулись и Жжмерлия трещал как заведенный. Он рассказал Каллик кучу всего о лабиринтах коридоров, дороге в туннелях и не мог объяснить, откуда он все это знает. Она рассудила, что он, должно быть, узнал это раньше, когда встретился с Хранителей Мира, а может быть, еще раньше. Она говорит, что с ней все в порядке, и через несколько дней лапка будет как новенькая… Ну, и что теперь? Жжмерлия перед тем, как покончить с собой, сказал, что Хранитель Миров сюда не вернется. Если это так, то мы предоставлены самим себе. Что будем делать?
Это звучало вопросом, но Ханс Ребка слишком хорошо знал Ненду, чтобы истолковать его слова так примитивно.
Карелланец, может, и был мошенником, но это не мешало оставаться ему человеком умным и жестким. Он знал, что выбора у них нет. Внизу не было ничего, что могло бы послужить им пищей. Если Хранитель Мира не вернется, надо попытаться самостоятельно выйти на поверхность.
– Вы запомнили все, что говорил вам Жжмерлия? – После того, как Каллик кивнула, Ребка больше не колебался: – Ладно. Как только вы сможете идти, поведете нас наверх.
Каллик сразу же поднялась на здоровых семи ножках.
– На поверхность! – рассмеялся Ненда. – Вперед к зардалу и так далее? Пора побороться за себя.
Ханс Ребка кивнул. Он пристроился за хайменопткой, когда она встала и направилась к выходу из большой квадратной комнаты, где полыхал погребальный костер. За ним шел Луис Ненда.
Замыкала шествие Атвар Ххсиал. Ее надкрылья обвисли, хоботок спрятался в складках подбородка. С Хансом Ребкой она не разговаривала… не могла… но он был убежден, что она по-своему грустила о смерти Жжмерлии, ее преданного спутника и – некогда – раба.
Может, эта дорога и вела наверх, но, судя по первым метрам, никто быэтого не сказал. Сначала Каллик повела их вниз,по комнатам,связанным друг с другом массивными дверьми, которые плотно закрывались за
ними с чавкающим звуком. Ребка задержался и попробовал открыть дверь после
того, как Атвар Ххсиал проскочила в нее, но не смог даже различить ее
контуры. Куда бы ни привел их этот маршрут, путь назад был заказан. Он
поспешил за остальными. Через десять минут они подошли еще к одному столбу
голубой плазмы, вертикальному потоку жидкого света, уходящему в темноту.
Каллик ткнула в него:
– Мы должны ехать на этом. Вверх. До конца.
До какого? Вспомнив о судьбе Жжмерлии, Ребка заколебался. Но от огненного столба не исходило тепло, и Луис Ненда уже вышел вперед.
– Отойди, Каллик, – пробормотал он. – Другим тоже хочется побыть первыми.
Он вытащил из кармана карандаш и, протянув руку, осторожно коснулся его кончиком поверхности столба. Карандаш вырвало из его руки. Он подскочил вверх, да так быстро, что глаз почти не успел ничего заметить.
– Ну и тяга! – восхитился Луис Ненда. – И вроде негорячо. – Он дотронулся до голубого столба пальцем, и его руку резко потянуло вверх. Отдернув палец, он сунул его в рот. – Как будто в порядке. Совсем не жарко… просто сильно тянет. Скажу так: или все, или ничего. Туда постепенно не влезешь. Разорвет пополам.
Он повернулся к колонне, но не успел и глазом моргнуть, как мимо него проскочила Каллик. Одним прыжком она оказалась в середине голубого столба и исчезла. За ней последовала Атвар Ххсиал, плотно прижавшая к телу надкрылья, чтобы они не выходили за пределы световой колонны.
Луис Ненда шагнул вперед, но в последний момент остановился:
– Как ты думаешь, сколько здесь "же"? Ускорение может убить не хуже огня.
– Понятия не имею. – Ребка подошел и встал рядом с ним. – Но, полагаю, мы это скоро узнаем. Или останемся здесь и умрем. – Жестом радушного хозяина он указал на столб. – Прошу.
– Благодарю, – и Ненда исчез, проглоченный вспышкой голубизны.
Ребка окинул все прощальным взглядом… может, последним в своей жизни. И прыгнул вперед. Мгновение небытия, слишком короткое и странное, чтобы назвать его болью, и вот он уже стоит на плоской поверхности. Он закачался, стараясь удержать равновесие. Непроницаемая темнота окружала его со всех сторон.
Он стал шарить вокруг… и ничего не ощутил.
– Есть тут кто-нибудь?
– Мы все здесь, – ответил голос Ненды.
– Где здесь? Вы что-нибудь видите?
– Ничегошеньки. Черно, как сердце политика. Но эхолокация у Ат работает отлично. Она говорит, что мы уже снаружи. На поверхности.
Во время этого разговора Ханс Ребка решил, что его первое впечатление было ошибочным. Яркая колонна света, когда он вошел в нее, запечатлелась на сетчатке, и только теперь глаза стали восстанавливать свою чувствительность. Запрокинув голову, он поглядел вверх и уловил смутные световые разводы, бледно-розового и ярко-синего цвета.
– Подождите минутку, – сказал он Ненде, – взгляните вверх. Там что-то светится. Если мы на поверхности, то здесь сейчас ночь. А над нами кольцевые сингулярности.
– Хорошо. Я тоже начинаю видеть… Ат их разглядеть не может, потому что они за пределами атмосферы. Но зато она видит окрестности и советует двигаться очень осторожно. Вокруг каменистая осыпь. Можно переломать ноги.
Глаза Ребки еще не приспособились в темноте, но временная слепота уже почти прошла. Правда, особой разницы он не ощутил. Слабое сияние сингулярностей не позволяло разглядеть даже камни под ногами. Но увиденного было достаточно, чтобы не сомневаться: доставивший их сюда голубой столб исчез без следа. Как и двери, он сразу закрылся за ними. И Ребка испытал щемящее чувство одиночества. Атвар Ххсиал ночью видела так же хорошо, как днем, глаза Каллик также гораздо чувствительнее человеческих. Эти чужаки могли исследовать окружающую обстановку и обсуждать ее на своем языке с Луисом Нендой. Карелланец понимал и кекропийскую, и хайменоптскую речь. При желании они могли вообще игнорировать Ребку.
Ирония судьбы. Когда Ханс Ребка впервые увидел, на какие жертвы пошел Луис Ненда, чтобы овладеть феромонной речью, он почувствовал отвращение к безобразным ямкам и нашлепкам на его груди. Теперь он, пожалуй, тоже не возражал бы иметь нечто подобное.
– Есть какие-нибудь признаки зардалу? – поинтересовался он.
– Ат чувствует их неподалеку. Может быть, в миле или двух отсюда.
– Если бы мы только сами знали, где находимся!
– Ат просит стоять спокойно. Она забирается на большой утес, чтобы оглядеться. Каллик лезет за ней.
Ребка напряг глаза, всматриваясь в темноту, но не увидел ни Атвар Ххсиал, ни Каллик, хотя до него донеслось приглушенное царапанье когтей. Оно естественно вписалось в тихий шорох растений и смутно знакомое отдаленное низкое урчание, доносившееся справа от Ребки. Оба звука заглушил Луис Ненда, буркнув:
– Мы выбрались. Ат говорит, что мы рядом с местом нашей посадки… она видит мох и береговую линию, прямо внизу.
– А корабль? – Это был главный вопрос. Без корабля они станут добычей зардалу и могли бы с таким же успехом оставаться в недрах Дженизии. Судя по первому сообщению Жжмерлии, он починил эмбриоскаф и посадил его поблизости от построек зардалу. Но потом его рассказы стали такими невнятными и беспорядочными, что ставили под сомнение всю предыдущую информацию.
– А эмбриоскаф, – повторил Ребка. – Атвар Ххсиал его не видит?
– Нет.
У Ребки упало сердце.
– Но самое непонятное, – продолжал Ненда, – что она видит другой корабль, большего размера, чем эмбриоскаф, и примерно на том же месте. – Он добавил несколько свистков и щелчков по-хайменоптски.
– Корабль зардалу? – спросил Ребка.
– Не знаю. Мы же не знаем, как они выглядят.
– Мое почтение, – заговорила Каллик, в первый раз с тех пор, как они выбрались на поверхность. Ее тихий голос раздавался откуда-то сверху. – Я тоже оглядела все кругом и внимательно выслушала описание Атвар Ххсиал, в сообщении хозяина Ненды. Этот корабль напоминает мне тот, на котором я никогда не летала, но с которым имела возможность хорошо ознакомиться во время нашего путешествия в Свертку.
– Что? – озадаченно спросил Луис Ненда. Приятно было сознавать, что он также ничего не понимает.
– Судя по очертаниям – это "Поблажка". У нее необычный вид. Мне кажется, произошло следующее. Члены нашей экспедиции, оставшиеся на "Эребусе", должно быть, получили со "шмелем" сообщение о безопасном маршруте через сингулярности и решили последовать за нами сюда. Дальним осмотром планеты они установили местонахождение эмбриоскафа и посадили "Поблажку" рядом с ним. Но нас там не оказалось, и не было никаких указаний на то, куда мы отправились и когда вернемся. Поэтому они оставили одного или двоих на корабле Дульсимера, с его тяжелым вооружением, в ожидании нашего предполагаемого возвращения. Остальные, наверное, вернулись в пространство на невооруженном эмбриоскафе, опасаясь встречи с зардалу. Если мое предположение верно, один или двое членов экспедиции сейчас поджидают нас на "Поблажке", а сам "Эребус" ждет на орбите Дженизии.
Версия Каллик была четкой, логичной и полной. И как большинство подобных версий, по мнению Ханса Ребки, не могла быть правильной. В реальном мире так ловко концы с концами не сходятся.
Но в настоящий момент истинность этой гипотезы ни капельки не влияла на то, что им предстояло сделать. Их дальнейшие действия предопределены некоторыми фактами, и эти факты отрицать невозможно. Занимался день… На небе уже появились проблески рассвета. Им нельзя оставаться на поверхности планеты, особенно около берега, когда взойдет солнце и зардалу станут активными. И самое главное: всего в нескольких сотнях ярдов находится корабль. Как он сюда попал и кто на нем находится, менее важно, чем то, что он здесь.
– Обсудим наши гипотезы… когда благополучно выберемся в космос. – Ребка огляделся. В свете занимающегося утра проступили окрестные утесы. Еще несколько минут, и они с Нендой смогут идти, не рискуя свернуть себе шею. Но к этому времени ему хотелось бы находиться поближе к кораблю. – Я знаю, что перебираться через скалы будет нелегко, но нам надо попытаться, пока еще темно. Я хочу, чтобы Атвар Ххсиал и Каллик стали поводырями мне и Ненде. Указывайте, куда ступать… переставляйте наши ноги, если понадобится. Помните, мы должны двигаться как можно бесшумнее, так что не ведите нас по осыпям. Но нам необходимо дойти до места, где начинаются мох и ил, до того, как рассветет по-настоящему.
Предутренний ветер стихал, плеск набегающих на берег волн почти смолк. Ханс Ребка двигался в абсолютном молчании, когда каждый шорох ступавшего камешка звучит, как гром, а посыпавшаяся из-под ног горстка земли кажется лавиной. Ему приходилось напоминать себе: человеческий слух не различит их шаги даже за несколько футов.
Наконец они добрались до места, где можно было забыть об осторожности: перед ними под светлеющим небом простирался ровный серо-зеленый мох, мягкий и пушистый. Им оставался всего один рывок к кораблю, пара сотен ярдов.
Ребка обернулся к хайменоптке, которая даже с поврежденной ногой двигалась раза в четыре быстрее человека.
– Каллик, когда достигнешь входного люка, забирайся внутрь, оставь его открытым и сразу готовь корабль к старту. Не вступай в спор или обсуждение с кем-либо на борту. Этим займемся позднее. Я хочу, чтобы к тому времени, когда я там появлюсь, мы были готовы взлететь. Понятно?
Хайменоптка кивнула.
– Тогда давай!
Каллик стрелой понеслась по мшистой площадке, от скорости ее ноги слились, как на смазанном снимке. Атвар Ххсиал, двигавшаяся удивительно быстро для своих габаритов, немного от нее отстала. Кекропийка мчалась длинными скользящими скачками, последний из которых благополучно завершился в глубине люка. Луис Ненда оказался прекрасным спринтером, на последних сорока ярдах Ребка почти нагнал его, но до люка Ненда добрался первым.
Ребка вскочил за ним следом, обернулся, споткнувшись о комингс, и захлопнул входной люк.
– Все? – крикнул он. – Каллик, поднимай.
Круто повернувшись, он осмотрелся. В последние секунды пробега по моховой подушке его осенила вполне реальная мысль, которую он не хотел развивать из-за ее роковых последствий. Что, если "Поблажку" каким-то образом захватили зардалу и устроили засаду внутри? Слава Богу. Никаких признаков зардалу не было.
– Каллик, остановись и зависни на высоте триста метров. Я хочу поглядеть, нет ли зардалу.
Но маленькая хайменоптка указывала на контрольный дисплей, где перемигивались огоньки.
– Сигнал срочного вызова, капитан Ребка. Не этого корабля.
Везет, как правило, не тебе, а кому-то другому. А вот невезение… Иногда можно осторожностью, наблюдательностью, хитростью, тяжким трудом… избежать невезения и даже заставить других поверить в вашу счастливую звезду. Но сами-то вы все равно знаете разницу, хоть остальным она и не заметна.
Допустим, что случайно, для разнообразия, удача решила вам улыбнуться. Как встретите вы эту незнакомку? Можно, конечно, считать ее появление неизбежным, уповая на статистику, ибо удачные и неудачные события за достаточно долгое время в достаточно большом количестве случаев равновероятны. И приветствовать и радоваться что наконец настал ваш черед. Или же все равно продолжать, как Ханс Ребка, слышать тихий внутренний голос, предостерегающий против удачи-самозванки, которой не стоит доверять.
Эмбриоскаф поволокло к поверхности Дженизии и повредило при ударе. Можно назвать это невезением. Или, если вы рассуждаете, как Ханс Ребка, отсутствием должной осторожности. Затем зардалу загнали их в капкан и заставили отступить внутрь планеты. Снова невезение? Возможно.
Но затем, вопреки неизбежности, им удалось сбежать от зардалу, углубившись в недра Дженизии. Они повстречались с Хранителем Мира. И это создание Строителей при посредничестве Жжмерлии согласилось без споров вернуть их в безопасное место на поверхности планеты. В место, откуда они смогут добраться до эмбриоскафа. А если бы они захотели, их бы отправили сразу на территорию Альянса.
Удача. Слишком много удачи, не переставая нашептывал Ребке внутренний голос, с тех пор как это произошло. Теперь он громко выражал свою тревогу.
Ребка оглядел квадратную комнату, освещенную мигающим светом столба голубой плазмы, взметнувшегося в ее центре. Хранитель Мира посоветовал им не приближаться к этой ревущей метровой толщины колонне, но предупреждение было излишним. Даже с тридцати метров Ребка ощущал жгучий жар.
Им ведено ждать здесь… но сколько? Они так и не поели, воды в этой комнате тоже не было. Создания Строителей привыкли ждать миллионы лет, им не понять человеческих сроков. Один час уже прошел. Сколько пройдет еще?
Жжмерлия, Каллик и Атвар Ххсиал разбрелись по разным углам комнаты… "Странно, – подумал Ребка, – когда Жжмерлия не сидит в молчаливом обожании у панциря Атвар Ххсиал, он обычно дружески болтает с хайменопткой". Самым деятельным был Луис Ненда. Сейчас он бережно снимал крышку с прозрачного октаэдра, наполненного извивающимися черными нитями, который парил в паре футов от пола.
Ребка подошел к нему.
– Занят?
– Так, развлекаюсь. Коротаю время. По-моему, они живые. – Ненда выпрямился и вопросительно поглядел на Ребку. – В чем дело?
Ребку не обидел холодный тон. Они оба не любили пустых разговоров.
– Я к тебе за помощью.
– Неужели? Да-а, это впервые. – Ненда почесал руку, на которой капли жгучей жидкости оставили волдыри. – Не знаю, чем могу быть полезен. Об этом месте ты знаешь ровно столько же, сколько и я.
– Мне нужно кое-что другое. – Ребка жестом пригласил Луиса Ненду следовать за собой и не заговорил, пока они не вышли из комнаты в коридор. Наконец он остановился и обернулся. – Я хочу, чтобы ты поработал моим переводчиком.
– Так далеко увести меня, чтобы сообщить это? Извини, с серебряными чайниками я говорю не лучше твоего.
– Я имею в виду не Хранителя Мира. Я хочу, чтобы ты переводил мои слова Атвар Ххсиал.
– Тогда попроси Жжмерлию, а не меня. Несмотря на мое наращение, он говорит по-кекропийски несравненно лучше.
– Знаю. Но я не хочу привлекать Жжмерлию. Я вообще не хочу пользоваться его услугами. Ты же видишь. Когда он был нашим посредником в переговорах с этим созданием, тебе его поведение не показалось странным?
– Это еще мягко сказано. Ты слышал, что сказала Каллик, когда Жжмерлия свалился на нас? Она сказала, что, по ее мнению, зардалу промыли Жжмерлии мозги. Ты к этому ведешь?
– Не совсем, – Ребка не считал, что зардалу поработали над мозгами лотфианина, но затруднялся дать какое-то объяснение. Все, что он знал, вернее, чувствовал, это какую-то неладность, которую невозможно объяснить тем, кто сам ее не ощутил. – Мне хотелось бы знать, что по этому поводу думает Атвар Ххсиал. Жжмерлия много лет был ее рабом и переводчиком. Не знаю, могут ли лгать феромоны, но вдруг Атвар Ххсиал заметила в Жжмерлии что-нибудь необычное.
– На кекропийском феромонном языке можно солгать, если ты им владеешь виртуозно. Знаешь, что говорят о кекропийцах мирмеконы Декантила? "Главное в кекропийцах – честность, искренность и цельность. Научившись симулировать эти качества, они смогут занять свое место в Федерации". Мне хотелось бы до такой степени знать кекропийский язык, чтобы не сморгнув лгать на нем.
– Что ж, если кто-то и может понять перемену в Жжмерлии, это, ручаюсь, Атвар Ххсиал. Об этом я и хочу ее расспросить.
– Подожди. Я сейчас ее приведу. – Направившись в комнату, Ненда задержался на пороге: – Хотя мне кажется, я знаю, что она скажет. Она скажет, что не может больше разговаривать с Жжмерлией, как раньше, здраво. Но тебе лучше услышать это своими ушами. Подожди здесь.
Когда огромная фигура кекропийки приблизилась к Ребке, Ненда уже задавал ей вопрос капитана. Она кивнула ему.
– Это верно, капитан, – перевел Ненда, – но на деле все гораздо тоньше. Я могу разговаривать с Жжмерлией, и он отвечает мне и переводит, говоря от моего лица. И он говорит правду… по крайней мере я не чувствую, что он лжет. Но вместе с тем в его присутствии есть ощущение какой-то неполноты, как будто не Жжмерлия стоит передо мной, а хорошее его подобие, выучившееся воспроизводить любое действие настоящего Жжмерлии. И одновременно я знаю, что это тоже может быть обманом. Мою эхолокацию обмануть можно, но обоняние – никогда. Это действительно Жжмерлия.
– Спроси Атвар Ххсиал, почему она до сих пор не поделилась своими мыслями с тобой или со мной, – продолжил Ребка.
Незрячая голова снова кивнула. Жесткие надкрылья поднялись и опустились.
– Поделиться чем? – перевел Ненда. – Атвар Ххсиал говорит, что ей претит поддерживать в других беспокойство на основе столь туманных и субъективных впечатлений.
Ребка знал это чувство.
– Скажи ей, что я ее понимаю. И еще скажи, что я хочу просить ее о дальнейшем сотрудничестве.
– Проси, – открытые желтые рожки были направлены на губы Ребки. У него создалось впечатление, и притом не впервые, что кекропийка понимает человеческую речь лучше, чем готова признать. Тот факт, что она "видела" эхолокацией, не исключал возможности того, что она также могла считывать одномерные звуковые возмущения, создаваемые человеческими голосовыми связками.
– Когда Хранитель Мира вернется, я не хочу продолжать переговоры с ним через Жжмерлию, как в прошлый раз. Спроси Атвар Ххсиал, не может ли она приказать ему или убедить его – словом, что-нибудь предпринять, чтобы убрать его с дороги?
Ненда поднял руку.
– Я передал ей, но прибавлю от себя. Ты что, ждешь, что Ат будет больше доверять тебе, чем Жжмерлии? С какой стати она должна это делать?
– Не должна. Ты тоже будешь здесь. Надеюсь, тебе она доверяет?
В ответ Ненда бросил на Ребку странный взгляд своих налитых кровью глаз.
– Да, уж. По большей части. Подожди-ка, Ат снова что-то говорит, – на какое-то время он замолчал, кивая кекропийке. – Ат согласна. Но у нее встречное предложение. Мы вернемся в зал, и ты задашь любые, какие захочешь, вопросы Жжмерлии. При этом Ат будет выступать в роли детектора лжи. Очень трудно говорить по-человечески и одновременно контролировать свои феромоны. Жжмерлии это будет не легче, чем мне.
– Пойдемте. – Ребка первым двинулся в освещенную полыханием плазменного столба комнату. Хранитель может вернуться и через несколько дней, и через несколько минут, а им необходимо выяснить все, что можно, о новом и странном Жжмерлии.
С тех пор, как они покинули комнату, изменилось лишь одно: Жжмерлия вылез из своего угла и теперь сидел скорчившись рядом с Каллик. Отчаянно жестикулируя четырьмя лапками, он что-то быстро говорил ей на ее языке, который Ребка не понимал. Когда Ребка подошел к ним, Атвар Ххсиал осталась у него за спиной. Глаза Жжмерлии остановились сначала на Ребке, потом на его госпоже-кекропийке.
– Жжмерлия. – Ханс Ребка, пытавшийся сообразить, какой вопрос даст быстрейший ответ, наконец решился: – Жжмерлия, лгали вы нам или нет в каком-либо из своих утверждений?
Лучшего вопроса, чтобы вызвать эмоциональный всплеск, и не придумаешь. Лотфиане не лгут, особенно в присутствии своей госпожи. Любой ответ, кроме немедленного удивленного отрицания, звучал бы неестественно.
– Нет. – Слова были адресованы Ребке, а бледно-лимонные глаза устремились на Атвар Ххсиал. – Я не лгал.
Почему же такой однозначный ответ произносится столь неуверенно?
– Может, вы скрыли от нас что-нибудь важное?
Жжмерлия выпрямился на своих восьми веретенообразных ножках и окаменел.
Луис Ненда автоматически двинулся и остановился между лотфианином и выходом из зала. Но Жжмерлия туда и не взглянул. Он протянул лапку в сторону Атвар Ххсиал и застонал, высоко и тонко.
А затем рванулся к пылающей колонне в середине комнаты.
Люди и кекропийка оказались слишком медлительны. Прежде чем они сдвинулись хотя бы на дюйм, Жжмерлия уже был на полпути к сине-белому сияющему столбу. Только Каллик была достаточно проворной. Она бросилась за Жжмерлией и догнала его у самого столба. Когда тот кинулся в его полыхающую сердцевину, она протянула тонкую проволочную лапку и схватила его за ногу. Он рвался в ревущий столб. Лапку Каллик затягивало за ним. Последовала фиолетово-белая вспышка. И хайменоптка отскочила метров на пятнадцать. Она шипела от боли и гнева: ей обожгло половину переднего сустава.
Ребка тоже был потрясен. Не из сочувствия Каллик, потому что знал физическую выносливость хайменоптов и их способность к регенерации. Но когда Жжмерлия прыгнул в яркий столб, Ребка подумал, что столб может быть частью транспортной системы Строителей. Однако вид Каллик, нянчившей свою обожженную лапку, не соответствовал этому предположению. Луис Ненда уже присел около нее, чтобы перевязать рану полоской материи, оторванной от своей рубашки. При этом он пощелкивал и посвистывал, обращаясь к Каллик.
– Как же я не догадался. – Он выпрямился. – Я должен был понять, что происходит что-то неладное, когда мы вернулись и Жжмерлия трещал как заведенный. Он рассказал Каллик кучу всего о лабиринтах коридоров, дороге в туннелях и не мог объяснить, откуда он все это знает. Она рассудила, что он, должно быть, узнал это раньше, когда встретился с Хранителей Мира, а может быть, еще раньше. Она говорит, что с ней все в порядке, и через несколько дней лапка будет как новенькая… Ну, и что теперь? Жжмерлия перед тем, как покончить с собой, сказал, что Хранитель Миров сюда не вернется. Если это так, то мы предоставлены самим себе. Что будем делать?
Это звучало вопросом, но Ханс Ребка слишком хорошо знал Ненду, чтобы истолковать его слова так примитивно.
Карелланец, может, и был мошенником, но это не мешало оставаться ему человеком умным и жестким. Он знал, что выбора у них нет. Внизу не было ничего, что могло бы послужить им пищей. Если Хранитель Мира не вернется, надо попытаться самостоятельно выйти на поверхность.
– Вы запомнили все, что говорил вам Жжмерлия? – После того, как Каллик кивнула, Ребка больше не колебался: – Ладно. Как только вы сможете идти, поведете нас наверх.
Каллик сразу же поднялась на здоровых семи ножках.
– На поверхность! – рассмеялся Ненда. – Вперед к зардалу и так далее? Пора побороться за себя.
Ханс Ребка кивнул. Он пристроился за хайменопткой, когда она встала и направилась к выходу из большой квадратной комнаты, где полыхал погребальный костер. За ним шел Луис Ненда.
Замыкала шествие Атвар Ххсиал. Ее надкрылья обвисли, хоботок спрятался в складках подбородка. С Хансом Ребкой она не разговаривала… не могла… но он был убежден, что она по-своему грустила о смерти Жжмерлии, ее преданного спутника и – некогда – раба.
Может, эта дорога и вела наверх, но, судя по первым метрам, никто быэтого не сказал. Сначала Каллик повела их вниз,по комнатам,связанным друг с другом массивными дверьми, которые плотно закрывались за
ними с чавкающим звуком. Ребка задержался и попробовал открыть дверь после
того, как Атвар Ххсиал проскочила в нее, но не смог даже различить ее
контуры. Куда бы ни привел их этот маршрут, путь назад был заказан. Он
поспешил за остальными. Через десять минут они подошли еще к одному столбу
голубой плазмы, вертикальному потоку жидкого света, уходящему в темноту.
Каллик ткнула в него:
– Мы должны ехать на этом. Вверх. До конца.
До какого? Вспомнив о судьбе Жжмерлии, Ребка заколебался. Но от огненного столба не исходило тепло, и Луис Ненда уже вышел вперед.
– Отойди, Каллик, – пробормотал он. – Другим тоже хочется побыть первыми.
Он вытащил из кармана карандаш и, протянув руку, осторожно коснулся его кончиком поверхности столба. Карандаш вырвало из его руки. Он подскочил вверх, да так быстро, что глаз почти не успел ничего заметить.
– Ну и тяга! – восхитился Луис Ненда. – И вроде негорячо. – Он дотронулся до голубого столба пальцем, и его руку резко потянуло вверх. Отдернув палец, он сунул его в рот. – Как будто в порядке. Совсем не жарко… просто сильно тянет. Скажу так: или все, или ничего. Туда постепенно не влезешь. Разорвет пополам.
Он повернулся к колонне, но не успел и глазом моргнуть, как мимо него проскочила Каллик. Одним прыжком она оказалась в середине голубого столба и исчезла. За ней последовала Атвар Ххсиал, плотно прижавшая к телу надкрылья, чтобы они не выходили за пределы световой колонны.
Луис Ненда шагнул вперед, но в последний момент остановился:
– Как ты думаешь, сколько здесь "же"? Ускорение может убить не хуже огня.
– Понятия не имею. – Ребка подошел и встал рядом с ним. – Но, полагаю, мы это скоро узнаем. Или останемся здесь и умрем. – Жестом радушного хозяина он указал на столб. – Прошу.
– Благодарю, – и Ненда исчез, проглоченный вспышкой голубизны.
Ребка окинул все прощальным взглядом… может, последним в своей жизни. И прыгнул вперед. Мгновение небытия, слишком короткое и странное, чтобы назвать его болью, и вот он уже стоит на плоской поверхности. Он закачался, стараясь удержать равновесие. Непроницаемая темнота окружала его со всех сторон.
Он стал шарить вокруг… и ничего не ощутил.
– Есть тут кто-нибудь?
– Мы все здесь, – ответил голос Ненды.
– Где здесь? Вы что-нибудь видите?
– Ничегошеньки. Черно, как сердце политика. Но эхолокация у Ат работает отлично. Она говорит, что мы уже снаружи. На поверхности.
Во время этого разговора Ханс Ребка решил, что его первое впечатление было ошибочным. Яркая колонна света, когда он вошел в нее, запечатлелась на сетчатке, и только теперь глаза стали восстанавливать свою чувствительность. Запрокинув голову, он поглядел вверх и уловил смутные световые разводы, бледно-розового и ярко-синего цвета.
– Подождите минутку, – сказал он Ненде, – взгляните вверх. Там что-то светится. Если мы на поверхности, то здесь сейчас ночь. А над нами кольцевые сингулярности.
– Хорошо. Я тоже начинаю видеть… Ат их разглядеть не может, потому что они за пределами атмосферы. Но зато она видит окрестности и советует двигаться очень осторожно. Вокруг каменистая осыпь. Можно переломать ноги.
Глаза Ребки еще не приспособились в темноте, но временная слепота уже почти прошла. Правда, особой разницы он не ощутил. Слабое сияние сингулярностей не позволяло разглядеть даже камни под ногами. Но увиденного было достаточно, чтобы не сомневаться: доставивший их сюда голубой столб исчез без следа. Как и двери, он сразу закрылся за ними. И Ребка испытал щемящее чувство одиночества. Атвар Ххсиал ночью видела так же хорошо, как днем, глаза Каллик также гораздо чувствительнее человеческих. Эти чужаки могли исследовать окружающую обстановку и обсуждать ее на своем языке с Луисом Нендой. Карелланец понимал и кекропийскую, и хайменоптскую речь. При желании они могли вообще игнорировать Ребку.
Ирония судьбы. Когда Ханс Ребка впервые увидел, на какие жертвы пошел Луис Ненда, чтобы овладеть феромонной речью, он почувствовал отвращение к безобразным ямкам и нашлепкам на его груди. Теперь он, пожалуй, тоже не возражал бы иметь нечто подобное.
– Есть какие-нибудь признаки зардалу? – поинтересовался он.
– Ат чувствует их неподалеку. Может быть, в миле или двух отсюда.
– Если бы мы только сами знали, где находимся!
– Ат просит стоять спокойно. Она забирается на большой утес, чтобы оглядеться. Каллик лезет за ней.
Ребка напряг глаза, всматриваясь в темноту, но не увидел ни Атвар Ххсиал, ни Каллик, хотя до него донеслось приглушенное царапанье когтей. Оно естественно вписалось в тихий шорох растений и смутно знакомое отдаленное низкое урчание, доносившееся справа от Ребки. Оба звука заглушил Луис Ненда, буркнув:
– Мы выбрались. Ат говорит, что мы рядом с местом нашей посадки… она видит мох и береговую линию, прямо внизу.
– А корабль? – Это был главный вопрос. Без корабля они станут добычей зардалу и могли бы с таким же успехом оставаться в недрах Дженизии. Судя по первому сообщению Жжмерлии, он починил эмбриоскаф и посадил его поблизости от построек зардалу. Но потом его рассказы стали такими невнятными и беспорядочными, что ставили под сомнение всю предыдущую информацию.
– А эмбриоскаф, – повторил Ребка. – Атвар Ххсиал его не видит?
– Нет.
У Ребки упало сердце.
– Но самое непонятное, – продолжал Ненда, – что она видит другой корабль, большего размера, чем эмбриоскаф, и примерно на том же месте. – Он добавил несколько свистков и щелчков по-хайменоптски.
– Корабль зардалу? – спросил Ребка.
– Не знаю. Мы же не знаем, как они выглядят.
– Мое почтение, – заговорила Каллик, в первый раз с тех пор, как они выбрались на поверхность. Ее тихий голос раздавался откуда-то сверху. – Я тоже оглядела все кругом и внимательно выслушала описание Атвар Ххсиал, в сообщении хозяина Ненды. Этот корабль напоминает мне тот, на котором я никогда не летала, но с которым имела возможность хорошо ознакомиться во время нашего путешествия в Свертку.
– Что? – озадаченно спросил Луис Ненда. Приятно было сознавать, что он также ничего не понимает.
– Судя по очертаниям – это "Поблажка". У нее необычный вид. Мне кажется, произошло следующее. Члены нашей экспедиции, оставшиеся на "Эребусе", должно быть, получили со "шмелем" сообщение о безопасном маршруте через сингулярности и решили последовать за нами сюда. Дальним осмотром планеты они установили местонахождение эмбриоскафа и посадили "Поблажку" рядом с ним. Но нас там не оказалось, и не было никаких указаний на то, куда мы отправились и когда вернемся. Поэтому они оставили одного или двоих на корабле Дульсимера, с его тяжелым вооружением, в ожидании нашего предполагаемого возвращения. Остальные, наверное, вернулись в пространство на невооруженном эмбриоскафе, опасаясь встречи с зардалу. Если мое предположение верно, один или двое членов экспедиции сейчас поджидают нас на "Поблажке", а сам "Эребус" ждет на орбите Дженизии.
Версия Каллик была четкой, логичной и полной. И как большинство подобных версий, по мнению Ханса Ребки, не могла быть правильной. В реальном мире так ловко концы с концами не сходятся.
Но в настоящий момент истинность этой гипотезы ни капельки не влияла на то, что им предстояло сделать. Их дальнейшие действия предопределены некоторыми фактами, и эти факты отрицать невозможно. Занимался день… На небе уже появились проблески рассвета. Им нельзя оставаться на поверхности планеты, особенно около берега, когда взойдет солнце и зардалу станут активными. И самое главное: всего в нескольких сотнях ярдов находится корабль. Как он сюда попал и кто на нем находится, менее важно, чем то, что он здесь.
– Обсудим наши гипотезы… когда благополучно выберемся в космос. – Ребка огляделся. В свете занимающегося утра проступили окрестные утесы. Еще несколько минут, и они с Нендой смогут идти, не рискуя свернуть себе шею. Но к этому времени ему хотелось бы находиться поближе к кораблю. – Я знаю, что перебираться через скалы будет нелегко, но нам надо попытаться, пока еще темно. Я хочу, чтобы Атвар Ххсиал и Каллик стали поводырями мне и Ненде. Указывайте, куда ступать… переставляйте наши ноги, если понадобится. Помните, мы должны двигаться как можно бесшумнее, так что не ведите нас по осыпям. Но нам необходимо дойти до места, где начинаются мох и ил, до того, как рассветет по-настоящему.
Предутренний ветер стихал, плеск набегающих на берег волн почти смолк. Ханс Ребка двигался в абсолютном молчании, когда каждый шорох ступавшего камешка звучит, как гром, а посыпавшаяся из-под ног горстка земли кажется лавиной. Ему приходилось напоминать себе: человеческий слух не различит их шаги даже за несколько футов.
Наконец они добрались до места, где можно было забыть об осторожности: перед ними под светлеющим небом простирался ровный серо-зеленый мох, мягкий и пушистый. Им оставался всего один рывок к кораблю, пара сотен ярдов.
Ребка обернулся к хайменоптке, которая даже с поврежденной ногой двигалась раза в четыре быстрее человека.
– Каллик, когда достигнешь входного люка, забирайся внутрь, оставь его открытым и сразу готовь корабль к старту. Не вступай в спор или обсуждение с кем-либо на борту. Этим займемся позднее. Я хочу, чтобы к тому времени, когда я там появлюсь, мы были готовы взлететь. Понятно?
Хайменоптка кивнула.
– Тогда давай!
Каллик стрелой понеслась по мшистой площадке, от скорости ее ноги слились, как на смазанном снимке. Атвар Ххсиал, двигавшаяся удивительно быстро для своих габаритов, немного от нее отстала. Кекропийка мчалась длинными скользящими скачками, последний из которых благополучно завершился в глубине люка. Луис Ненда оказался прекрасным спринтером, на последних сорока ярдах Ребка почти нагнал его, но до люка Ненда добрался первым.
Ребка вскочил за ним следом, обернулся, споткнувшись о комингс, и захлопнул входной люк.
– Все? – крикнул он. – Каллик, поднимай.
Круто повернувшись, он осмотрелся. В последние секунды пробега по моховой подушке его осенила вполне реальная мысль, которую он не хотел развивать из-за ее роковых последствий. Что, если "Поблажку" каким-то образом захватили зардалу и устроили засаду внутри? Слава Богу. Никаких признаков зардалу не было.
– Каллик, остановись и зависни на высоте триста метров. Я хочу поглядеть, нет ли зардалу.
Но маленькая хайменоптка указывала на контрольный дисплей, где перемигивались огоньки.
– Сигнал срочного вызова, капитан Ребка. Не этого корабля.