Шекли Роберт. Обмен разумов (сборник)

   Она грустно покачала головой.
   – Вы будете вспоминать обо мне хоть изредка? – прошептала она.
   – Мы не должны расставаться! – сказал Марвин.
   – Ничего, переживете, – ответила она вовсе не в строгом тоне.
   – Я теперь никогда больше не улыбнусь, – пригрозил Марвин.
   – Кто-нибудь займет мое место, – предсказала она.
   – Вы просто демон-искуситель! – вскричал он в ярости.
   – Мы разошлись, как в море корабли, – поправила она.
   – Неужели мы не встретимся? – осведомился Марвин.
   – Время покажет.
   – Я бы ходил за вами как тень, – с надеждой сказал Марвин.
   – К востоку от солнца и к западу от луны, – произнесла она нараспев.
   – Как вы немилостивы, – надулся Марвин.
   – Я забыла про время, – сказала она. – Но теперь я о нем вспомнила!
   С этими словами она вихрем метнулась к двери и исчезла.
   Марвин проводил ее глазами, потом сел за стойку бара.
   – Один за мою крошку, другой на дорожку, – бросил он бармену.
   – Все бабы фальшивые, – сочувственно заметил бармен, наполняя бокалы.
   – При ней иссохну, без нее сдохну, хандра у меня, – пожаловался Марвин.
   – Парню нужна девушка, – изрек бармен.
   Марвин осушил бокал и снова протянул его бармену.
   – Розовый коктейль за мою голубую мечту, – распорядился он.
   – Может, она устала, – предположил бармен.
   – Не знаю, за что я ее так люблю, – констатировал Марвин. – Но по крайней мере знаю, отчего в небе померкло солнце. Среди моего одиночества она преследует меня, как бренчанье пианино в соседней квартире. Я буду поблизости, как бы она со мной ни обращалась. Может, все это напрасно, но я сохраню в памяти весну и ее, и не для меня ласкает кроны вешний ветерок, и...
   Неизвестно, долго ли продолжал бы Марвин свои причитания, если бы где-то на уровне его ребер, на два фуга влево, кто-то не прошептал:
   – Эй, миштер!
   Обернувшись на зов, Марвин увидел на соседнем табурете маленького толстенького цельсианина в лохмотьях.
   – Чего тебе? – грубо спросил Марвин.
   – Вы хотеть видеть тот очень красивый мучача еще раз?
   – Да, хочу. Но что ты можешь...
   – Я частый сыщик разыскивать безвестно пропавших успех гарантирован иначе ни цента в вознаграждение.
   – Что за странный у тебя говор? – поразился Марвин.
   – Ламбробианский, – ответил сыщик. – Я Хуан Вальдец, родом из земель фиесты, что у самой границы, а сюда, в большой город Порт, я приехал сколотить состояние.
   – Чучело гороховое, – ощерился бармен.
   – Какая вещь ты меня назвать? – с подозрительной кротостью переспросил маленький ламбробианин.
   – Я назвал тебя «чучело гороховое», паршивое ты чучело гороховое, – ощерился бармен.
   – Так я и услышать, – сказал Вальдец. Он потянулся к поясу, вытащил длинный нож с двусторонним лезвием и, всадив его бармену в сердце, уложил того на месте.
   – Я человек кроткий, сеньор, – обратился он к Марвину. – Я не легко обижаться. Право же, в родном селе Монтана Верде де лос трес Пикос меня считать безобидный. Я ничего не просить, только разводить пейотовый побеги в высокий горах Ламбробии под сень того дерева, что называться «шляпа от солнца», ибо то есть лучшие в мире пейотовые побеги.
   – Вполне сочувствую.
   – И все же, – продолжал Вальдец с нажимом в голосе, – когда эксплойтатор дель норте оскорбляет меня, а тем самым позорит память взрастивших меня родителей, о сеньор, тогда глаза мои застилает красный туман, нож сам вскакивает ко мне в руку и оттуда без пересадки вонзается в сердце тому, кто обидел сына бедняка.
   – С каждым может случиться, – сказал Марвин.
   – А ведь, несмотря на острое чувство чести, – заявил Вальдец, – я в общем-то как дитя – порывист и беспечен.
   – Я, собственно, успел это заметить, – отозвался Марвин.
   – Но хватит об этом. Так вы хотеть нанять меня сыщик искать девушка? Ну конечно. Эль буэн пано эн эль арва се венде, вердад?^[13]
   – Си, омбре, – со смехом ответил Марвин. – И эль дезео венсе аль миедо!^[14]
   – Луэс, аделанте!^[15]
   И рука об руку два приятеля шагнули в ночь под тысячи сверкающих звезд, подобных остриям пик несметного воинства.

Глава 18

   Выйдя из ресторана, Вальдец обратил смуглое усатое лицо к небесам и отыскал созвездие Инвиднус, которое в северных широтах безошибочно указывает на северо-северо-восток. Приняв его за базисную линию, Вальдец мысленно начертил крест с учетом ветра (дующего в щеку с запада со скоростью пять миль в час) и мха на деревьях (отрастающего с северной стороны стволов роняписа на миллиметр в день). Он сделал поправку на восточную погрешность – один фут на милю (снос) и южную погрешность – пять дюймов на сто ярдов (совокупность эффектов тропизма). Затем, приняв к сведению все данные, зашагал в юго-юго-западном направлении.
   Марвин последовал его примеру. Не прошло и часу, как они вышли из городской черты на покрытые жнивьем поля. Еще через час исчезли последние признаки цивилизации, потянулось нагромождение гранита и скользкого полевого шпата.
   Вальдец не выказывал намерения остановиться, и в Марвине смутно шевельнулось беспокойство.
   – Нельзя ли все же узнать, куда мы идем? – спросил он наконец.
   Вальдец сверкнул белозубой улыбкой на загорелой физиономии цвета сиены:
   – Искать вашу Кэти.
   – Неужто она живет так далеко от города?
   – Понятия не имею, где она живет, – пожал плечами Вальдец.
   – Не имеете?
   – Да, не имею.
   Марвин остолбенел.
   – Но вы же говорили, будто знаете.
   – Никогда я ничего подобного не говорил ни прямо, ни косвенно, – сказал Вальдец, наморщив темно-коричневый лоб. – Я говорил, что помогу вам искать ее.
   – Но если вы не знаете, где она живет...
   – Совершенно неважно, – заявил Вальдец, строго подняв куцый палец. – Наши поиски не имеют ничего общего с тем, где Кэти живет; наши поиски сводятся к простейшей задаче – найти саму Кэти. По крайней мере так я вас понял.
   – Да, конечно, – сказал Марвин. – Но если мы идем не туда, где она живет, то куда мы идем?
   – Туда, куда она будет, – безмятежно ответил Вальдец.
   – Ага, – сказал Марвин.
   Шли они сквозь вздымающиеся чудеса минерального царства и наконец пришли к низкорослым холмам, что как усталые моржи залегли вокруг искрящегося голубого кита – величественной горной цепи. Прошел еще час, и Марвин опять забеспокоился. Однако на сей раз он высказал свои сомнения обиняками, надеясь выведать тайну хитростью.
   – А вы давно знаете Кэти? – спросил он.
   – Ни разу не имел удовольствия встретиться, – ответил Вальдец.
   – Значит, впервые увидели ее со мной в ресторане?
   – К сожалению, даже там я ее не видел, ибо, пока вы с ней беседовали, я в мужском туалете выгонял из почки камень. Возможно, я заметил ее краешком глаза, когда она распрощалась с вами и вышла, но скорее всего то был лишь доплеровский эффект, созданный красным турникетом.
   – Следовательно, вы вообще ничего не знаете о Кэти?
   – Только то немногое, что слышал от вас, а это, по совести, практически ничего.
   – Так как же вы собираетесь отвести меня туда, где она будет? – возмутился Марвин.
   – А очень просто, – ответил Вальдец. – Если бы вы хоть на секунду задумались, вам бы сразу все стало ясно.
   Марвин задумался на целых несколько секунд, но орешек оказался ему не по зубам.
   – Будем рассуждать логически, – сказал Вальдец. – Какая передо мной задача? НАЙТИ КЭТИ. Что мне известно о Кэти? Ничего.
   – Не очень-то вы меня обнадеживаете.
   – Но это лишь половина задачи. Допустим, мне ничего не известно о Кэти, но что мне известно об отыскании?
   – Что?.. – спросил Марвин.
   – Представьте, об отыскании мне известно решительно все, – торжествующе объявил Вальдец, размахивая изящными терракотовыми руками. – Ибо я специалист по теории поисков!
   – По чему? – переспросил Марвин.
   – По теории поисков, – повторил Вальдец уже не так торжествующе.
   – Понятно, – сказал Марвин, ничуть не потрясенный. – Что же, замечательно. Я уверен, что теория великолепна. Но если вы ничего не знаете о Кэти, не представляю, чем вам поможет даже самая распрекрасная теория.
   Вальдец вздохнул (отнюдь не демонстративно) и провел красновато-коричневой ладонью по усам.
   – Дружище, если бы вам было известно о Кэти все – ее привычки, друзья, желания, антипатии, надежды, страхи, мечты, планы и тому подобное, – как, по-вашему, удалось бы вам ее найти?
   – Наверняка удалось бы, – ответил Марвин.
   – Несмотря на то что вы ничего не знаете о теории поисков?
   – Да.
   – Что ж, – сказал Вальдец, – а теперь рассмотрим обратный случай. О теории поисков я знаю решительно все. Следовательно, мне нет нужды знать что-либо о Кэти.
   Они безостановочно шагали вверх по склону горы, а склон становился все круче. Выл и хлестал в лицо колючий ветер, на тропинке под ногами появились лоскутья инея.
   Вальдец углубился в тонкости теории поисков, привел следующие характерные случаи: Гектор ищет Лизандра, Адам поджидает Еву, Галахад отправляется на поиски чаши Святого Грааля, Фред Доббс разведывает сокровища Сьерра-Мадре, Эдвин Арлингтон Робинсон выявляет диалектальные особенности типично американской milieu^[16], Гордон Слай разыскивает Наяду Маккарти, энтропия преследует энергию, бог присматривает за человеком, а янг исследует имм.
   – Из этих примеров, – говорил Вальдец, – мы строим общую концепцию поисков и ее основные следствия.
   Марвин был слишком подавлен, чтобы ответить. Ему вдруг пришло в голову, что в этой ледяной безводной пустыне и погибнуть недолго.
   – Как ни смешно, – продолжал Вальдец, – теория поисков навязывает нам немедленный вывод: ничто не теряется в истинном (или идеальном) смысле этого слова. Судите сами. Для того чтобы вещь потерялась, должно существовать какое-то место, в котором она потерялась. Однако найти такое место невозможно, поскольку простое множество не подразумевает качественного различия. Или, выражаясь терминами поисков, одно место похоже на любое другое. Поэтому мы заменяем понятие «потеря» понятием «неопределенное местонахождение», которое, само собой, поддается математическому анализу.
   – Но ведь если Кэти по-настоящему не потерялась, – сказал Марвин, – значит, ее нельзя по-настоящему найти.
   – Суждение само по себе справедливое, – ответил Вальдец. – Но это, конечно, всего-навсего ИДЕАЛЬНОЕ суждение, в данном случае оно недействительно. Для практических целей теорию поисков надо модифицировать. Больше того, надо коренным образом изменить главную посылку и вернуться к первоначальной концепции Потерянного и Найденного.
   – Звучит страшно путано.
   – Ну, это все довольно просто, лишь бы осилить теорию, – успокоил Марвина Вальдец. – А теперь, чтобы гарантировать успех, нам надо выбрать оптимальный принцип поиска. Самоочевидно, что, если оба будете активно искать, вероятность того, что вы найдете друг друга, резко уменьшится. Представьте себе, что двое ловят друг друга по бесконечным многолюдным анфиладам универсального магазина, и сравните такой метод с усовершенствованной стратегией, когда один ищет, а другой стоит на месте и спокойно ждет, пока его найдут. Математически это формулируется чрезвычайно сложно, вам придется поверить мне на слово. С наибольшей вероятностью вы разыщете девушку или она разыщет вас, если кто-то один будет разыскивать, а другой – позволит себя разыскать. Народная мудрость так и гласит.
   – Так что же будем делать?
   – Я ведь вам твержу! – вскричал Вальдец. – Один должен искать, другой – ждать. Поскольку мы не в состоянии держать поступки Кэти под контролем, придется исходить из того, что она, следуя своему инстинкту, разыскивает вас. Поэтому вы должны подавить свои инстинкты и ждать, тем самым позволив ей вас найти.
   – Ждать? Только и всего? – переспросил Марвин.
   – Вот именно.
   – И вы серьезно думаете, что она меня найдет?
   – Ручаюсь жизнью.
   – Что ж... Ладно. Но куда же мы в таком случае направляемся?
   – В то место, где вы будете ждать. На языке специалистов – в пункт обнаружения.
   У Марвина был оторопелый вид, поэтому Вальдец объяснил подробнее:
   – Математическое ожидание того, что она вас найдет, для всех мест одинаково. Поэтому пункт обнаружения мы можем выбирать произвольно.
   – И какой же вы выбрали пункт обнаружения? – спросил Марвин.
   – Поскольку это роли не играет, – ответил Вальдец, – я выбрал село Монтана Верде де лос трес Пикос в провинции Аделанте страны Ламбробии.
   – Это, кажется, ваша родина? – спросил Марвин.
   – Вообще-то да, – сказал Вальдец, несколько удивленный и сконфуженный. – Потому-то, верно, мне о нем сразу подумалось.
   – Но ведь до Ламбробии, по-моему, очень далеко?
   – Порядочно, – признался Вальдец. – Но мы время зря не потеряем: я обучу вас логике, а также народным песням моей страны.
   – Это нечестно.
   – Дружище, – сказал ему на это Вальдец, – когда вы принимаете чью-то помощь, довольствуйтесь тем, что вам дают, а не тем, что вы хотели бы взять. У меня, как и у всех, возможности ограниченные, но с вашей стороны попрекать меня их ограниченностью – черная неблагодарность.
   Пришлось Марвину это снести: он понимал, что вряд ли найдет обратную дорогу без посторонней помощи. И они зашагали дальше по горам, распевая народные песни.

Глава 19

   Они все шли да шли вперед по зеркальному склону большой горы. Свистал и выл ветер, трепал одежду, норовил оторвать перетруженные пальцы. Крошился под ногами предательский ноздреватый лед, когда путники судорожно искали опоры, прижимая исхлестанные тела к обледенелому склону и на манер пиявок передвигаясь по ослепительной поверхности.
   Вальдец сносил все с равнодушием святого.
   – Это есть трудно, – ухмыльнулся он. – Но все же ради ваша любовь к той женщина вы не раскаиваться, си?
   – Да уж, конечно, – пробормотал Марвин. По правде говоря, у него появились сомнения. В конце концов, с Кэти он не провел и часу.
   Рядом прогремел снежный обвал, тонны белой смерти пронеслись буквально в дюймах от изнемогающих странников. Вальдец безмятежно улыбнулся.
   – За всеми препятствиями, – нараспев произнес он, – вас ждет вершина мироздания – лицо и фигура возлюбленной.
   – Да уж, конечно, – откликнулся Марвин.
   Вокруг вихрились и сверкали копья ледяных сосулек, сорванных с высокой докальмы. Марвин стал было думать о Кэти и обнаружил, что не помнит, как она выглядит. Ему пришло в голову, что любовь с первого взгляда сильно переоценивают.
   Впереди неясно виднелся обрыв. Марвин поглядел на него, на мерцающие ледяные поля за ним и пришел к выводу, что игра, собственно, не стоит свеч.
   – По-моему, – сказал Марвин, – нам лучше вернуться.
   Вальдец чуть заметно улыбнулся, помедлил в самом начале головокружительного спуска в бушующий ветрами ад фантастических снежных гор.
   – Дружище, – сказал он, – я знаю, почему вы так говорите.
   – Знаете? – переспросил Марвин.
   – Конечно. Вы явно не хотите, чтобы я рисковал своею жизнью, продолжая безрассудные, хоть и возвышенные поиски. И явно намереваетесь пуститься на поиски в одиночку.
   – Вы так считаете? – переспросил Марвин.
   – Безусловно. Даже самый невнимательный наблюдатель заметит, что вы твердо решили искать свою любовь, невзирая ни на какие опасности, – такой уж у вас железный характер. Точно так же ясно, что вашей благородной и великодушной натуре претит мысль вовлечь преданного друга и надежного товарища в столь гиблую авантюру.
   – Да вот, – начал Марвин, – я не уверен...
   – Зато я уверен, – спокойно заявил Вальдец. – И на ваш невысказанный вопрос отвечаю так: «Дружба подобна любви – она не ведает границ».
   – Что ж, это очень мило с вашей стороны, – сказал Марвин, не сводя глаз с обрыва. – Но вообще-то я не так уж коротко знаком с Кэти и не знаю, подходим ли мы с ней друг другу. Так что в конце концов, может быть, нам лучше уносить отсюда ноги.
   – Вашим словам недостает убеждения, дружище, – рассмеялся Вальдец. – Умоляю вас, не тревожьтесь о моей безопасности.
   – Собственно говоря, – возразил Марвин, – я тревожусь о своей безопасности.
   – Пустое! – весело вскричал Вальдец. – Жар страсти обличает наигранную холодность ваших слов. Вперед, дружище!
   По-видимому, Вальдец твердо решил силой привести Марвина к Кэти, хочет того Марвин или нет. Единственный выход – нанести молниеносный удар в челюсть, после чего можно будет утащить Вальдеца, да и самому вернуться назад к цивилизации. Марвин бочком подался вперед.
   Вальдец попятился.
   – О нет, дружище! – вскричал он. – Опять-таки самонадеянная любовь выдает все ваши побуждения. Оглушить меня хотите, не так ли? А потом, удостоверясь, что мне здесь удобно, что я в безопасности и обеспечен едой, вы ринетесь один-одинешенек в белую пустыню. Но я отказываюсь подчиняться. Мы продолжим путь вместе, компадре.
   И, взвалив на плечи рюкзак со всей провизией, Вальдец начал спускаться по обрыву. Марвину оставалось только последовать за ним.
 
   Не будем утомлять читателя подробностями великого перехода через горы Мореску, страданиями обалдевшего от любви юного Флинна и его непоколебимого спутника. Не будем описывать ни причудливые галлюцинации, мучившие странников, ни временное помешательство Вальдеца, когда он вообразил себя пташкой, способной перемахнуть через тысячефутовую бездну. Точно так же никого, кроме философов, не заинтересует психологический процесс, в результате которого Марвин от размышлений о принесенных им жертвах, через привязанность к упомянутой даме пришел к пылкой привязанности, затем к любви и наконец к всепоглощающей страсти.
   Достаточно сказать, что все это было, что путешествие по горам длилось много дней и принесло много переживаний. Но наконец оно завершилось.
   С гребня последней горы Марвин глянул вниз и вместо ледяных полей увидел зеленые луга, холмистые леса под летним солнцем и деревушку, приютившуюся в речной извилине.
   – Это... это не... – начал Марвин.
   – Да, сын мой, – тихо сказал Вальдец. – Это село Монтана де лос трес Пикос, провинция Аделанте, страна Ламбробия, в долине Последождика.
   Марвин поблагодарил своего гуру^[17] – никаким другим словом не обозначишь роль, сыгранную лукавым, безгрешным Вальдецом, – и стал спускаться в пункт обнаружения, где должен был поджидать Кэти.

Глава 20

   Монтана де лос трес Пикос! Здесь, среди прозрачных озер и высоких гор, простые добродушные крестьяне неторопливо трудятся под лебедиными шеями пальм. В полдень и в полночь по амбразурам стен старинного замка прокатывается жалобное эхо гитарных переборов. Шоколадно-коричневые девы собирают палые гроздья винограда, а за ними надзирает усатый каюк с дремлющим кнутом, намотанным на мохнатую кисть. В этот-то странный, но привлекательный осколок отошедшей эпохи и привел Флинна верный Вальдец.
   Сразу за околицей села, на живописном пригорке, стояла гостиница, или посада. Туда-то и устремился Вальдец.
   – А это действительно лучшее место для ожидания? – спросил Марвин.
   – Нет, не лучшее, – с всеведущей улыбкой ответил Вальдец. – Но, выбрав его, а не запыленную городскую площадь, мы избегли ошибки «мнимооптимального варианта». К тому же тут гораздо уютнее.
   Марвин склонился перед высокой мудростью усатого спутника и устроился в посаде как дома. Он сел за вкопанный в землю стол, откуда хорошо просматривались двор и дорога за ним. Он подкрепился фляжкой вина и в соответствии с теорией поиска приступил к выполнению своей теоретической функции, а именно – стал Ждать.
   Час спустя Марвин заметил, что по белой глянцевой ленте дороги медленно движется крохотная темная фигурка. Она приблизилась, и Марвин увидел перед собой уже немолодого человека, согнутого под бременем тяжелого цилиндрического предмета. Но вот человек поднял изможденное лицо и взглянул Марвину прямо в глаза.
 
   – Дядя Макс! – закричал Марвин.
   – А-а, Марвин, здравствуй, – отвечал дядя Макс. – Будь добр, налей мне стаканчик вина. Дорога уж очень пыльная.
   Марвин налил стакан вина, с трудом веря собственным глазам: ведь дядя Макс таинственно исчез лет десять назад. Последний раз его видели, когда он играл в гольф при загородном клубе «Фэйрхэвен».
   – Что с тобой приключилось? – спросил Марвин.
   – На двенадцатой лунке угодил в искривление времени, – ответил дядя Макс. – Если вернешься на Землю, Марвин, поговори об этом с директором клуба. Я ведь никогда не был кляузником; но мне представляется, что финансовую комиссию надо поставить в известность, пусть обнесет аварийный участок забором или какой-нибудь изгородью. Я-то ладно, а вот если исчезнет ребенок, будет большой скандал.
   – Конечно, поговорю, – сказал Марвин. – Но, дядя Макс, сейчас-то ты куда направляешься?
   – У меня свидание в Самарре^[18], – отвечал дядя Макс. – Спасибо за вино, мальчик, и побереги себя. Кстати, знаешь ли ты, что у тебя в носу что-то тикает?
   – Знаю, – сказал Марвин. – Это бомба.
   – Надо полагать, ты отдаешь себе отчет в своих поступках, – сказал дядя Макс. – До свидания, Марвин.
   И дядя Макс устало потащился дальше по дороге; сумка для гольфа покачивалась у него за спиной, а клюшка номер два была вместо посоха. Марвин возобновил прерванное ожидание.
   Полчаса спустя Марвин заметил, что по дороге спешит какая-то женщина. В нем всколыхнулась было надежда, но он тотчас же тяжело опустился на стул. Это была отнюдь не Кэти, а всего-навсего его мать.
   – Далеко ты забралась от дома, мамуля, – сказал он спокойно.
   – Знаю, Марвин, – откликнулась мать. – Но меня, понимаешь, схватили торговцы живым товаром.
   – Господи, мамуля! Как это случилось?
   – Видишь ли, Марвин, – рассказала мать, – я пошла отнести рождественские гостинцы одной бедной семье в переулке Вырвиглаз, а там, как на грех, полицейская облава, и вообще много чего приключилось, и меня опоили наркотиками, и очнулась я в Буэнос-Айресе, в роскошной комнате, а возле меня стоял человек, делал мне глазки и на ломаном английском языке спрашивал, не хочу ли я побаловаться. А когда я сказала «нет», он сгреб меня с явно гнусными намерениями.
   – Ух ты! А что потом?
   – Да что ж, – сказала мать, – на мое счастье, я вспомнила прием, которому меня научила миссис Джесперсон. Ты знаешь, что человека можно убить, если сильно ударить пониже носа? Не хотелось мне так делать, Марвин, но это оказалось наилучшим выходом. И вот я очутилась на улицах Буэнос-Айреса, а потом потянулось то, другое, одно за одним, и вот я здесь.
   – Вина выпьешь? – предложил Марвин.
   – Спасибо за внимание, – сказала мать, – но мне, право же, пора.
   – Куда ты?
   – В Гавану, – ответила мать. – У меня поручение к Гарсии. Марвин, ты не простужен?
   – Нет, это я гнусавлю оттого, что у меня в носу бомба.
   – Побереги себя, Марвин, – сказала мать и заторопилась дальше.
 
   Шло время. Марвин пообедал на веранде, запил обед графином «Сангре ди Омбре» урожая ...36-го года и расположился в густой тени беленого палладиума. Золотое солнце потянулось к горным вершинам. По дороге мимо гостиницы поспешно шел какой-то человек...
   – Отец! – закричал Марвин.
   – Добрый день, Марвин, – поздоровался отец, умело скрывая, как он ошарашен. – Должен тебе заметить, что ты мне попадаешься в самых неожиданных местах.
   – Могу сказать о тебе то же самое, – ответил Марвин.
   Отец нахмурился, поправил галстук и переложил чемоданчик в другую руку.
   – В том, что я здесь, нет ничего удивительного, – сказал он сыну. – Обычно твоя мать отвозит меня со станции домой на машине. Но сегодня она опоздала, и я пошел пешком. Раз уж я шел пешком, мне взбрело в голову срезать угол и пройти по площадке для гольфа.
   – Понятно, – произнес Марвин. – Признаться, – продолжал отец, – кратчайший путь оказался самым длинным, так как, по моим подсчетам, я гуляю по этой местности почти час, а то и больше.
   – Папа, – сказал Марвин, – только не волнуйся, но дело в том, что ты уже не на Земле.
   – Не вижу в твоей шутке ничего смешного, – заметил отец. – Я, бесспорно, дал кругаля, да и архитектура здесь не такая, какую рассчитываешь увидеть в штате Нью-Йорк. Но не сомневаюсь, что если я пройду по этой дороге еще ярдов сто, то попаду на Эннендейл-авеню, а она выведет меня на перекресток Кленового и Елового переулков. А уж оттуда и до дома рукой подать.
   – Наверное, ты прав, – сказал Марвин. Ему еще ни разу в жизни не удалось переспорить отца.