– Он жив-здоров? – участливо осведомился президент.
– Кто? – не понял я.
– Да Серго твой! Цирроз еще не заработал? Надо бы ему премию выписать…
– Выпишем, выпишем, – заверил я. – За мной не заржавеет.
– За мной тоже, – заверил президент. – Что еще?
– Наш аналитический отдел выпустил два обзора. Первый – о рынке нефтеторговли. О том, что на этом рынке почти нет открытых акционерных обществ (кроме «Торгнефти» и пары других), что все нефтетрейдеры «карманные», что рентабельность высокая. Короче, хороша Маша – да не наша. Когда рынок заметил манипуляции с акциями «Торгнефти», вышел второй обзор – непосредственно о «Торгнефти», – где среди возможных причин роста цен был упомянут интерес крупного покупателя.
– Значит, прогнул своих аналитиков?
– Ни в коем случае! – обиделся я. – Ни слова вранья. «Может быть», «не исключено», «есть мнение»… Имеют же право аналитики выдвигать версии, в конце концов! Более того, я посоветовал Валентину пожаловаться в своей «аналитической» тусовке, что его буквально заставляют писать эти обзоры про нефтеторговлю и «Торгнефть»… Это только добавило слухов.
– А зачем ты таскал гендиректора «Торгнефти» на эту конференцию нефтяников?
– За тем же самым. Просто водил его от одного своего знакомого нефтяника к другому и знакомил. Ни слова о бизнесе. Выглядело это, правда, со стороны так, что журналисты написали, что «представители „Торгнефти“ вели активные переговоры с руководителями крупных нефтяных компаний».
– Н-да, – снова усмехнулся президент. – А что это за история с курьерами?
– Да ничего особенного, – махнул я рукой. – Так, последние штрихи. Курьеры умудрялись «по ошибке» забывать у ряда избранных адресатов вместе с положенными документами экземпляр «чужого» договора на покупку акций «Торгнефти». Потом, конечно, извинялись за ошибку, забирали случайно оставленный договор обратно, но это только больше привлекало внимания к самому факту наличия таких договоров… – Я развел руками. – В итоге, к тому моменту, когда вы вышли со своим предложением к своему финскому партнеру, мы имели рост котировок акций «Торгнефти», несколько негромких, но заметных публикаций об интересе к «Торгнефти» со стороны крупного нефтяного бизнеса, два наших эксклюзивных аналитических обзора (другие аналитики попросту еще не успели изучить вопрос) и многочисленные слухи на рынке. Таким образом, для нашего финна был обеспечен соответствующий антураж вашему деловому предложению. Остальное было делом переговоров и хитроумных российских стандартов бухгалтерского учета, из которых понять что-либо об истинной стоимости «Торгнефти» очень непросто. Вот и все. Повезло на самом деле. Если бы финн покопал подольше и поглубже, то такой хорошей цены мы бы не добились.
Президент помолчал.
– Вы магистр алхимии, Андрей Викторович, – задумчиво сказал он. – Можно сказать, сделали из дерьма золото.
– Забавно, что и вы подумали о том же самом, – ответил я. – Мне тоже показалось, что здесь больше алхимии, чем банковского дела.
– А разве все банковское дело – не алхимия? – философски заметил президент. – Делать деньги на деньгах… Есть в этом что-то… – президент щелкнул пальцами, – …метафизическое. Как вы полагаете?
– Воистину так, – торжественно подтвердил я. – Аминь.
* * *
Спустя месяц мы узнали, что наш финский партнер с немалой выгодой перепродал акции «Торгнефти» каким-то лихим инвесторам, взбудораженным ажиотажем вокруг «золотой» нефтеторговой компании. Джинн был выпущен из бутылки – мы к дальнейшей истерии вокруг «Торгнефти» уже не имели никакого отношения. Финн благополучно возит на своих танкерах норвежскую нефть, президент банка благополучно (но с переменным успехом) продолжает выбивать просроченные кредиты из «Торгнефти», а неведомые лихие инвесторы, наверное, до сих пор гадают, что же им делать дальше с этими акциями? Боюсь, даже «магистр алхимии» вряд ли смог бы им помочь – позолота на дерьме долго не держится…
ВЫЯВИТЬ И НАКАЗАТЬ ВИНОВНЫХ
ЧАСТНЫЙ ИНВЕСТОР
ВЗВЕШЕННОЕ РЕШЕНИЕ
– Кто? – не понял я.
– Да Серго твой! Цирроз еще не заработал? Надо бы ему премию выписать…
– Выпишем, выпишем, – заверил я. – За мной не заржавеет.
– За мной тоже, – заверил президент. – Что еще?
– Наш аналитический отдел выпустил два обзора. Первый – о рынке нефтеторговли. О том, что на этом рынке почти нет открытых акционерных обществ (кроме «Торгнефти» и пары других), что все нефтетрейдеры «карманные», что рентабельность высокая. Короче, хороша Маша – да не наша. Когда рынок заметил манипуляции с акциями «Торгнефти», вышел второй обзор – непосредственно о «Торгнефти», – где среди возможных причин роста цен был упомянут интерес крупного покупателя.
– Значит, прогнул своих аналитиков?
– Ни в коем случае! – обиделся я. – Ни слова вранья. «Может быть», «не исключено», «есть мнение»… Имеют же право аналитики выдвигать версии, в конце концов! Более того, я посоветовал Валентину пожаловаться в своей «аналитической» тусовке, что его буквально заставляют писать эти обзоры про нефтеторговлю и «Торгнефть»… Это только добавило слухов.
– А зачем ты таскал гендиректора «Торгнефти» на эту конференцию нефтяников?
– За тем же самым. Просто водил его от одного своего знакомого нефтяника к другому и знакомил. Ни слова о бизнесе. Выглядело это, правда, со стороны так, что журналисты написали, что «представители „Торгнефти“ вели активные переговоры с руководителями крупных нефтяных компаний».
– Н-да, – снова усмехнулся президент. – А что это за история с курьерами?
– Да ничего особенного, – махнул я рукой. – Так, последние штрихи. Курьеры умудрялись «по ошибке» забывать у ряда избранных адресатов вместе с положенными документами экземпляр «чужого» договора на покупку акций «Торгнефти». Потом, конечно, извинялись за ошибку, забирали случайно оставленный договор обратно, но это только больше привлекало внимания к самому факту наличия таких договоров… – Я развел руками. – В итоге, к тому моменту, когда вы вышли со своим предложением к своему финскому партнеру, мы имели рост котировок акций «Торгнефти», несколько негромких, но заметных публикаций об интересе к «Торгнефти» со стороны крупного нефтяного бизнеса, два наших эксклюзивных аналитических обзора (другие аналитики попросту еще не успели изучить вопрос) и многочисленные слухи на рынке. Таким образом, для нашего финна был обеспечен соответствующий антураж вашему деловому предложению. Остальное было делом переговоров и хитроумных российских стандартов бухгалтерского учета, из которых понять что-либо об истинной стоимости «Торгнефти» очень непросто. Вот и все. Повезло на самом деле. Если бы финн покопал подольше и поглубже, то такой хорошей цены мы бы не добились.
Президент помолчал.
– Вы магистр алхимии, Андрей Викторович, – задумчиво сказал он. – Можно сказать, сделали из дерьма золото.
– Забавно, что и вы подумали о том же самом, – ответил я. – Мне тоже показалось, что здесь больше алхимии, чем банковского дела.
– А разве все банковское дело – не алхимия? – философски заметил президент. – Делать деньги на деньгах… Есть в этом что-то… – президент щелкнул пальцами, – …метафизическое. Как вы полагаете?
– Воистину так, – торжественно подтвердил я. – Аминь.
* * *
Спустя месяц мы узнали, что наш финский партнер с немалой выгодой перепродал акции «Торгнефти» каким-то лихим инвесторам, взбудораженным ажиотажем вокруг «золотой» нефтеторговой компании. Джинн был выпущен из бутылки – мы к дальнейшей истерии вокруг «Торгнефти» уже не имели никакого отношения. Финн благополучно возит на своих танкерах норвежскую нефть, президент банка благополучно (но с переменным успехом) продолжает выбивать просроченные кредиты из «Торгнефти», а неведомые лихие инвесторы, наверное, до сих пор гадают, что же им делать дальше с этими акциями? Боюсь, даже «магистр алхимии» вряд ли смог бы им помочь – позолота на дерьме долго не держится…
ВЫЯВИТЬ И НАКАЗАТЬ ВИНОВНЫХ
Из объяснительной записки сотрудника отдела персональной охраны управления безопасности Чикунова Р.П.
«… Переговоры должны были начаться в 18.30, но были отложены на 20 минут, так как начальник отдела продаж Цатава С.Ш. должен был принести с собой какие-то важные и необходимые документы. Вице-президент Гардези А.В. дал мне поручение спуститься на подземную парковку, чтобы выяснить причину задержки Цатавы С.Ш. Примерно в 18.50 я спустился вниз и обнаружил нештатную ситуацию: два неопознанных лица имели явное намерение нанести ущерб персональному служебному автомобилю Гардези А.В. путем нанесения удара пожарным топором в окно левой задней двери. В такой ситуации я был вынужден вмешаться…»
Из объяснительной записки водителя транспортного отдела хозяйственного управления Петровского А.А.
«…Примерно в 18.35 мне на мобильный телефон позвонил начальник отдела продаж Цатава С.Ш. и потребовал срочно вернуться из комнаты отдыха к машине, т.к., по его словам, он забыл в салоне какие-то важные документы. Вернувшись к машине на подземной стоянке, я обнаружил ожидающего Цатаву С.Ш., который на повышенных тонах приказал немедленно отпереть машину и позволить забрать ему документы. Однако имевшийся в моем распоряжении стандартный пульт дистанционного управления автомобильной сигнализацией по каким-то причинам не срабатывал. Я сделал вывод, что замки дверей заблокированы резервной охранной системой (производства фирмы „Бьюфорд“), которая установлена на все персональные служебные автомобили руководства банка по рекомендации управления безопасности. Пульты ДУ резервной системой водителям не выдаются. Таким образом, на тот момент я не имел возможности разблокировать замки. Также я не имел представления, по каким причинам резервная система могла сработать и заблокировать замки…»
Из объяснительной записки начальника отдела продаж управления услуг на финансовых рынках Цатавы С.Ш.
«…В 18.40 мне на мобильный телефон позвонил вице-президент Гардези А.В. и спросил, почему я до сих пор не принес в переговорную комнату для подписания упомянутые выше договоры и протокол. Учитывая их особую важность, мне было приказано буквально любой ценой и в самые сжатые сроки доставить в распоряжение Гардези А.В. данные документы. Возможности разъяснить ситуацию у меня не было – по причине того, что Гардези А.В. прервал разговор. Совместно с водителем Петровским А.А. я предпринял несколько попыток вскрыть автомобиль, но безуспешно. Так как фактор времени становился все более критичным, я взял на себя ответственность за предложение применить специальные средства с расположенного неподалеку пожарного щита, в том числе топор… Однако применение пожарного топора было предотвращено неожиданно появившимся сотрудником управления безопасности Чикуновым Р.П., который, видимо, не разобравшись в ситуации, приказал нам „бросить оружие“ и „лечь на пол“. Насколько я помню, Чикунов Р.П. также угрожал применением оружия и вообще вел себя достаточно агрессивно…»
Из объяснительной записки сотрудника отдела персональной охраны управления безопасности Чикунова Р.П.
«…Далее выяснилось, что лицами, имевшими намерение нанести ущерб машине Гардези А.В., являются Цатава С.Ш. и водитель Петровский А.А. Они намеревались обеспечить себе доступ в салон автомобиля (к документам) через разбитое окно двери. Краткий обмен мнениями на месте привел к тому, что мы признали между собой обоснованность применения столь неординарного решения ввиду срочности и важности решаемой проблемы. Непосредственное применение пожарного топора осуществил Петровский А.А. как наиболее подготовленный среди нас специалист по автомобилю… В 19.05 документы были мною (в сопровождении Цатавы С.Ш.) доставлены Гардези А.В., а Петровский А.А. остался у автомобиля для его охраны…»
Из объяснительной записки начальника отдела персональной охраны управления безопасности Селиванова Е.Т.
«…Установка резервной системы охраны на персональных служебных автомобилях было полностью обосновано и утверждено распоряжением президента банка. Резервная система обеспечивает дополнительную безопасность перевозимого лица и его независимость от возможных ошибочных или преступных действий водителя или охранника. Возможность случайного и несанкционированного срабатывания системы „Бьюфорд“ практически исключена. Пульты дистанционного управления системой были выданы лично мной всем лицам, перевозимым в качестве пассажиров на оснащенных автомобилях… Указанные пульты ДУ (радиопейджеры) являются надежными и проверенными электронными устройствами, которые сохраняют связь с автомобильной системой на расстоянии до 800 метров и срабатывают даже сквозь стены и перекрытия зданий и гаражей…»
* * *
Мой личный помощник и секретарь Татьяна Феликсовна повертела в руках пластиковую черную коробочку с тремя разноцветными кнопочками, на которой было красиво выведено «BEAUFORD», бросила ее на мой стол поверх объяснительных записок и молча на меня посмотрела.
Я выдержал ее взгляд и, пожав плечами, пробормотал:
– Так вот, оказывается, для чего эта хреновина…
– И где она все это время была? – осведомилась Татьяна Феликсовна.
– В моем портфеле валялась, – ответил я. – Теперь-то я вспоминаю, что однажды меня прямо в лифте перехватил Селиванов и что-то там бубнил про какие-то резервные охранные системы… Всучил мне напоследок этот… радиопейджер или как его там…
Я умолк.
– Ну? – нетерпеливо произнесла Татьяна Феликсовна.
– Ну, я и бросил эту коробочку в портфель и благополучно про нее забыл! У нашей охраны мания преследования, а я должен помнить про все их технические забавы?
– Я не поняла, как ты умудрился этот «Бьюфорд» активировать, если ты так благополучно про него забыл?
– Как, как… – проворчал я. – Пришли на переговоры, и тут выясняется, что документов нет! Я трижды портфель перерыл, весь на нервах, наорал на Серго… Наткнулся на эту хреновину, тупо потыкал пальцем в эти кнопочки и снова благополучно забыл про нее… Не до радиопейджеров мне тогда было, Татьяна Феликсовна!
Татьяна Феликсовна тяжко вздохнула.
– Ты безнадежен, Андрей, – горько заметила она. – Может, вы там со своими ребятами и гении банковского бизнеса, но таких бестолочей еще надо поискать…
– Что мне с объяснительными-то делать? – беспомощно спросил я.
– Ну, не писать же объяснительную тебе самому! – язвительно отозвалась Татьяна Феликсовна. – Ты у нас типа этот… вице-президент! Твое дело – резолюции накладывать…
Я тупо уставился на тонкую стопочку объяснительных записок. Какую здесь можно наложить резолюцию, я совершенно не представлял. «Виновных в порче имущества нет, т.к. вице-президент – бестолочь»?
Татьяна Феликсовна посмотрела на меня с нескрываемой жалостью. С явными интонациями превосходства и даже самодовольства в голосе она изрекла:
– Ладно, учись, вице-президент. М-м-м… Пиши на объяснительной записке Селиванова: «Так как вероятной причиной инцидента является несанкционированное использование радиопейджера, выявить и наказать виновных в его использовании». Подпись.
– Да вы что, Татьяна Феликсовна! – возмутился я. – На посмешище меня выставить хотите?
– За кого ты меня принимаешь? – оскорбилась Татьяна Феликсовна и взяла со стола злосчастный радиопейджер. – Знаешь, что мы сейчас сделаем? – Я пожал плечами. – Мы устроим так, что через десять минут этот «Бьюфорд» незаметно вернется в кабинет Селиванова…
У меня отвисла челюсть.
– Вы это серьезно? – только и выговорил я.
– А что такого? – хладнокровно ответила Татьяна Феликсовна. – Я давно заметила, что Селиванов – безалаберный дурак. Всучивание всяких приборов в лифтах без соответствующих служебных записок и пользовательских инструкций надо карать по всей строгости управления делами. А то устроили тут неформальщину…
– Ну, вы даете, Татьяна Феликсовна! – восхитился я. – Это вы здорово придумали! А я просто скажу, что не помню ни разговора с Селивановым в лифте и про радиопейджер запамятовал… Так и виновного не будет…
– Еще чего! – упрямо возразила Татьяна Феликсовна. – Виновным будет Селиванов! Иначе ничему не научится… Пейджер найдут у него в столе! – кровожадно улыбнулась она и принялась аккуратно заворачивать пульт «Бьюфорд» в лист писчей бумаги.
– Подождите, подождите, – встревожился я.
– А чего ждать-то? – кротко спросила Татьяна Феликсовна и, завершив маскировку радиопейджера, вышла из кабинета. Прежде чем она отправилась исполнять свой дьявольский план, я услышал из приемной ее зловещий голос: «Значит, надежные и проверенные электронные устройства, Евгений Тимофеевич? Пишете, что срабатывают даже сквозь стены и перекрытия? До чего техника дошла, однако!»
Остановить ее я не решился. Меня потом долго мучили угрызения совести. Не меньше двух дней, честное слово.
«… Переговоры должны были начаться в 18.30, но были отложены на 20 минут, так как начальник отдела продаж Цатава С.Ш. должен был принести с собой какие-то важные и необходимые документы. Вице-президент Гардези А.В. дал мне поручение спуститься на подземную парковку, чтобы выяснить причину задержки Цатавы С.Ш. Примерно в 18.50 я спустился вниз и обнаружил нештатную ситуацию: два неопознанных лица имели явное намерение нанести ущерб персональному служебному автомобилю Гардези А.В. путем нанесения удара пожарным топором в окно левой задней двери. В такой ситуации я был вынужден вмешаться…»
Из объяснительной записки водителя транспортного отдела хозяйственного управления Петровского А.А.
«…Примерно в 18.35 мне на мобильный телефон позвонил начальник отдела продаж Цатава С.Ш. и потребовал срочно вернуться из комнаты отдыха к машине, т.к., по его словам, он забыл в салоне какие-то важные документы. Вернувшись к машине на подземной стоянке, я обнаружил ожидающего Цатаву С.Ш., который на повышенных тонах приказал немедленно отпереть машину и позволить забрать ему документы. Однако имевшийся в моем распоряжении стандартный пульт дистанционного управления автомобильной сигнализацией по каким-то причинам не срабатывал. Я сделал вывод, что замки дверей заблокированы резервной охранной системой (производства фирмы „Бьюфорд“), которая установлена на все персональные служебные автомобили руководства банка по рекомендации управления безопасности. Пульты ДУ резервной системой водителям не выдаются. Таким образом, на тот момент я не имел возможности разблокировать замки. Также я не имел представления, по каким причинам резервная система могла сработать и заблокировать замки…»
Из объяснительной записки начальника отдела продаж управления услуг на финансовых рынках Цатавы С.Ш.
«…В 18.40 мне на мобильный телефон позвонил вице-президент Гардези А.В. и спросил, почему я до сих пор не принес в переговорную комнату для подписания упомянутые выше договоры и протокол. Учитывая их особую важность, мне было приказано буквально любой ценой и в самые сжатые сроки доставить в распоряжение Гардези А.В. данные документы. Возможности разъяснить ситуацию у меня не было – по причине того, что Гардези А.В. прервал разговор. Совместно с водителем Петровским А.А. я предпринял несколько попыток вскрыть автомобиль, но безуспешно. Так как фактор времени становился все более критичным, я взял на себя ответственность за предложение применить специальные средства с расположенного неподалеку пожарного щита, в том числе топор… Однако применение пожарного топора было предотвращено неожиданно появившимся сотрудником управления безопасности Чикуновым Р.П., который, видимо, не разобравшись в ситуации, приказал нам „бросить оружие“ и „лечь на пол“. Насколько я помню, Чикунов Р.П. также угрожал применением оружия и вообще вел себя достаточно агрессивно…»
Из объяснительной записки сотрудника отдела персональной охраны управления безопасности Чикунова Р.П.
«…Далее выяснилось, что лицами, имевшими намерение нанести ущерб машине Гардези А.В., являются Цатава С.Ш. и водитель Петровский А.А. Они намеревались обеспечить себе доступ в салон автомобиля (к документам) через разбитое окно двери. Краткий обмен мнениями на месте привел к тому, что мы признали между собой обоснованность применения столь неординарного решения ввиду срочности и важности решаемой проблемы. Непосредственное применение пожарного топора осуществил Петровский А.А. как наиболее подготовленный среди нас специалист по автомобилю… В 19.05 документы были мною (в сопровождении Цатавы С.Ш.) доставлены Гардези А.В., а Петровский А.А. остался у автомобиля для его охраны…»
Из объяснительной записки начальника отдела персональной охраны управления безопасности Селиванова Е.Т.
«…Установка резервной системы охраны на персональных служебных автомобилях было полностью обосновано и утверждено распоряжением президента банка. Резервная система обеспечивает дополнительную безопасность перевозимого лица и его независимость от возможных ошибочных или преступных действий водителя или охранника. Возможность случайного и несанкционированного срабатывания системы „Бьюфорд“ практически исключена. Пульты дистанционного управления системой были выданы лично мной всем лицам, перевозимым в качестве пассажиров на оснащенных автомобилях… Указанные пульты ДУ (радиопейджеры) являются надежными и проверенными электронными устройствами, которые сохраняют связь с автомобильной системой на расстоянии до 800 метров и срабатывают даже сквозь стены и перекрытия зданий и гаражей…»
* * *
Мой личный помощник и секретарь Татьяна Феликсовна повертела в руках пластиковую черную коробочку с тремя разноцветными кнопочками, на которой было красиво выведено «BEAUFORD», бросила ее на мой стол поверх объяснительных записок и молча на меня посмотрела.
Я выдержал ее взгляд и, пожав плечами, пробормотал:
– Так вот, оказывается, для чего эта хреновина…
– И где она все это время была? – осведомилась Татьяна Феликсовна.
– В моем портфеле валялась, – ответил я. – Теперь-то я вспоминаю, что однажды меня прямо в лифте перехватил Селиванов и что-то там бубнил про какие-то резервные охранные системы… Всучил мне напоследок этот… радиопейджер или как его там…
Я умолк.
– Ну? – нетерпеливо произнесла Татьяна Феликсовна.
– Ну, я и бросил эту коробочку в портфель и благополучно про нее забыл! У нашей охраны мания преследования, а я должен помнить про все их технические забавы?
– Я не поняла, как ты умудрился этот «Бьюфорд» активировать, если ты так благополучно про него забыл?
– Как, как… – проворчал я. – Пришли на переговоры, и тут выясняется, что документов нет! Я трижды портфель перерыл, весь на нервах, наорал на Серго… Наткнулся на эту хреновину, тупо потыкал пальцем в эти кнопочки и снова благополучно забыл про нее… Не до радиопейджеров мне тогда было, Татьяна Феликсовна!
Татьяна Феликсовна тяжко вздохнула.
– Ты безнадежен, Андрей, – горько заметила она. – Может, вы там со своими ребятами и гении банковского бизнеса, но таких бестолочей еще надо поискать…
– Что мне с объяснительными-то делать? – беспомощно спросил я.
– Ну, не писать же объяснительную тебе самому! – язвительно отозвалась Татьяна Феликсовна. – Ты у нас типа этот… вице-президент! Твое дело – резолюции накладывать…
Я тупо уставился на тонкую стопочку объяснительных записок. Какую здесь можно наложить резолюцию, я совершенно не представлял. «Виновных в порче имущества нет, т.к. вице-президент – бестолочь»?
Татьяна Феликсовна посмотрела на меня с нескрываемой жалостью. С явными интонациями превосходства и даже самодовольства в голосе она изрекла:
– Ладно, учись, вице-президент. М-м-м… Пиши на объяснительной записке Селиванова: «Так как вероятной причиной инцидента является несанкционированное использование радиопейджера, выявить и наказать виновных в его использовании». Подпись.
– Да вы что, Татьяна Феликсовна! – возмутился я. – На посмешище меня выставить хотите?
– За кого ты меня принимаешь? – оскорбилась Татьяна Феликсовна и взяла со стола злосчастный радиопейджер. – Знаешь, что мы сейчас сделаем? – Я пожал плечами. – Мы устроим так, что через десять минут этот «Бьюфорд» незаметно вернется в кабинет Селиванова…
У меня отвисла челюсть.
– Вы это серьезно? – только и выговорил я.
– А что такого? – хладнокровно ответила Татьяна Феликсовна. – Я давно заметила, что Селиванов – безалаберный дурак. Всучивание всяких приборов в лифтах без соответствующих служебных записок и пользовательских инструкций надо карать по всей строгости управления делами. А то устроили тут неформальщину…
– Ну, вы даете, Татьяна Феликсовна! – восхитился я. – Это вы здорово придумали! А я просто скажу, что не помню ни разговора с Селивановым в лифте и про радиопейджер запамятовал… Так и виновного не будет…
– Еще чего! – упрямо возразила Татьяна Феликсовна. – Виновным будет Селиванов! Иначе ничему не научится… Пейджер найдут у него в столе! – кровожадно улыбнулась она и принялась аккуратно заворачивать пульт «Бьюфорд» в лист писчей бумаги.
– Подождите, подождите, – встревожился я.
– А чего ждать-то? – кротко спросила Татьяна Феликсовна и, завершив маскировку радиопейджера, вышла из кабинета. Прежде чем она отправилась исполнять свой дьявольский план, я услышал из приемной ее зловещий голос: «Значит, надежные и проверенные электронные устройства, Евгений Тимофеевич? Пишете, что срабатывают даже сквозь стены и перекрытия? До чего техника дошла, однако!»
Остановить ее я не решился. Меня потом долго мучили угрызения совести. Не меньше двух дней, честное слово.
ЧАСТНЫЙ ИНВЕСТОР
Петр Иванович Еремеев, известный в определенных кругах как Петя Сова, сидел в переговорной комнате, уютно расположившись напротив меня в кожаном кресле для особо важных клиентов, и разъяснял мне суть своего изменившегося мировоззрения.
– Ты пойми, Андрюха, – проникновенно говорил он, – на хлеб с маслом я себе уже давно заработал. И на колбасу с сыром. И на икру черную тоже. Бизнесом я занимался уже тогда, когда ты еще в школе учился. И каким бизнесом! – Петр Иванович улыбнулся каким-то своим воспоминаниям. Зная репутацию Пети Совы, мне даже не хотелось представить себе, чему он мог улыбаться. Потратив на воспоминания несколько секунд, Петр Иванович продолжил: – Но, знаешь, Андрюха, начинает доставать меня вся эта суета… Да и здоровье уже не то. – Я украдкой окинул взглядом крепко сбитую, пышущую жилистой силой фигуру Петра Ивановича и сочувственно покивал. – Не мальчик я уже, чтобы бегать на разборки… то есть… гм… совещания там производственные… Да и вообще. У меня, понимаешь, в последнее время все больше какой-то философский взгляд на жизнь складывается.
Петр Иванович внимательно посмотрел на меня своим философским взглядом, под которым я невольно поежился, и развил мысль дальше:
– Я на мир хочу посмотреть, книжки почитать, на которые в молодости времени не было, с сыном своим отношения наладить, о внуках будущих призадуматься… Понимаешь?
– Понимаю, – с готовностью отозвался я. – Устаете от предпринимательской деятельности?
– Ага, – согласился Петр Иванович. – И от нее тоже.
– Так чем мы можем вам помочь?
– Значит, не понимаешь, – вздохнул Петр Иванович. – Я частным инвестором хочу стать.
– Э-э… – произнес я в некотором замешательстве. – В каком смысле?
– Что значит – «в каком смысле»? – вскинул брови Петр Иванович. – Ты, Андрюха, что-то тормозишь… Деньги у меня свободные есть, хочу их вложить во что-нибудь… Ценные бумаги, депозиты, фьючерсы какие-нибудь… Мне, знаешь ли, теперь пора жить на проценты, дивиденды и прочие спокойные доходы. Вот будете делать мне достойную прибыль каждый месяц – тогда смогу подумать о том, чтобы отойти, наконец, от дел… – Петр Иванович мечтательно улыбнулся. – Буду просто вашим VIP-клиентом, блин…
Я испытал, как говорится, смешанное чувство. Любой банкир на моем месте обрадовался бы такому VIP-клиенту, как Петр Иванович Еремеев. Но я ни на секунду не забывал о том, что Петр Иванович был не только инвестором с большим личным капиталом, но и авторитетом с богатым жизненным опытом. У меня, конечно, не было достоверной статистики смертности банкиров, имевших дело с Петей Совой, но интуиция мне подсказывала, что какая-то смертность все же имела место.
– И какую сумму вы хотели бы инвестировать? – бодро осведомился я.
Петр Иванович назвал приблизительную сумму, после чего я сиплым голосом уточнил:
– Вы уверены, что хотите вложить всю эту сумму именно через наш банк?
– Андрюха, – отечески усмехаясь, ответил Петр Иванович, – ты не боись! Я в тебя верю. Как сейчас помню, как ты лихо тогда управился с акциями того мясокомбината… Наша братва… тьфу, то есть наш… этот… совет директоров высоко оценил твою работу. За что ты и получил хорошие комиссионные, ведь так?
Я без особого энтузиазма признал его правоту. Теперь статистика смертности банкиров, работавших на Петю Сову, нужна была мне немедленно и позарез.
– Значит, так, – резюмировал Петр Иванович. – Вы мне реквизиты счета пришлите по факсу. Где-то дня через два-три начну зачислять деньги, а вы там… это самое… инвестируйте.
В этот момент я осознал, что решение уже, собственно, принято. Петя Сова решил стать VIP-клиентом нашего банка – и стал им. Господам банкирам выбора он попросту не оставил.
– Что ж, я немедленно доложу президенту нашего банка об итогах наших переговоров, – заверил я и откашлялся.
– А чего ж… Доложи, доложи. – Петр Иванович благодушно ухмыльнулся. – Думаю, возражать он не будет…
***
Президент банка и не думал возражать, когда я примчался к нему на доклад. Он просто побледнел, истребовал от секретарши чашечку кофе, отхлебнул половину, плеснул в кофе коньяку до краев и опустошил чашечку двумя мощными глотками.
Через пятнадцать минут мы смогли рассуждать здраво.
– Так какую доходность для своих инвестиций он хочет? – слабым голосом поинтересовался президент.
– Он сказал что-то про достойную ежемесячную прибыль, благодаря которой он сможет отойти от дел. – Я прикинул в уме и сообщил, сколько, по моим расчетам, Петр Иванович привык тратить каждый месяц. Президент сглотнул, попросил у секретарши еще одну чашечку кофе и, совсем расстроившись, спросил:
– И куда же мы можем вложить его деньги, чтобы «отбить» такую норму прибыли?
– Не знаю, – честно признался я. – Денег он, конечно, дает много, но при сегодняшних рыночных ставках нам не заработать столько, чтобы Петр Иванович мог спокойно уйти на заслуженный отдых…
– Нужны нестандартные инвестиции, – веско предложил президент, чему возразить было трудно. Президент нашего банка всегда умел выдвигать бесспорные предложения. Воплощать их в жизнь приходилось обычно мне.
Спустя две недели инвестиционный портфель частного инвестора Петра Ивановича Еремеева был заполнен просроченными долговыми обязательствами и сомнительными векселями целого ряда фирм – клиентов банка, а также бросовыми акциями специально отобранных акционерных обществ. Учитывая качество таких финансовых вложений, номинальная их доходность превосходила все наши смелые ожидания и исчислялась сотнями процентами годовых.
Превращать номинальную доходность в реальную пришлось мне лично. Я посетил руководителей и собственников тех компаний, ценные бумаги которых мы приобрели для Петра Ивановича, и в предельно простой форме объяснил, что их кредитором либо совладельцем стал не кто иной, как Петя Сова. Кроме того, я сочувственно предложил им сделать выводы о перспективах неуважения к правам такого частного инвестора, как П.И. Еремеев.
Еще две недели после этого президент глушил коньяк без кофе, а я прикидывал маршруты возможной экстренной эвакуации из России. Потом безнадежные векселя начали чудесным образом погашаться, просроченные долги – вдруг постепенно возвращаться вместе со штрафами и пенями, а по мусорным акциям были объявлены неслыханные дивиденды.
…Сейчас я готовлю очередной отчет Петру Ивановичу и заранее подбираю для новых «нестандартных инвестиций» кандидатов, на которых имя такого частного инвестора, как Петя Сова, могло бы произвести должное впечатление. Мне не в чем себя упрекнуть. В конце концов, пора заставить недобросовестные компании уважать права инвесторов, разве не так?
– Ты пойми, Андрюха, – проникновенно говорил он, – на хлеб с маслом я себе уже давно заработал. И на колбасу с сыром. И на икру черную тоже. Бизнесом я занимался уже тогда, когда ты еще в школе учился. И каким бизнесом! – Петр Иванович улыбнулся каким-то своим воспоминаниям. Зная репутацию Пети Совы, мне даже не хотелось представить себе, чему он мог улыбаться. Потратив на воспоминания несколько секунд, Петр Иванович продолжил: – Но, знаешь, Андрюха, начинает доставать меня вся эта суета… Да и здоровье уже не то. – Я украдкой окинул взглядом крепко сбитую, пышущую жилистой силой фигуру Петра Ивановича и сочувственно покивал. – Не мальчик я уже, чтобы бегать на разборки… то есть… гм… совещания там производственные… Да и вообще. У меня, понимаешь, в последнее время все больше какой-то философский взгляд на жизнь складывается.
Петр Иванович внимательно посмотрел на меня своим философским взглядом, под которым я невольно поежился, и развил мысль дальше:
– Я на мир хочу посмотреть, книжки почитать, на которые в молодости времени не было, с сыном своим отношения наладить, о внуках будущих призадуматься… Понимаешь?
– Понимаю, – с готовностью отозвался я. – Устаете от предпринимательской деятельности?
– Ага, – согласился Петр Иванович. – И от нее тоже.
– Так чем мы можем вам помочь?
– Значит, не понимаешь, – вздохнул Петр Иванович. – Я частным инвестором хочу стать.
– Э-э… – произнес я в некотором замешательстве. – В каком смысле?
– Что значит – «в каком смысле»? – вскинул брови Петр Иванович. – Ты, Андрюха, что-то тормозишь… Деньги у меня свободные есть, хочу их вложить во что-нибудь… Ценные бумаги, депозиты, фьючерсы какие-нибудь… Мне, знаешь ли, теперь пора жить на проценты, дивиденды и прочие спокойные доходы. Вот будете делать мне достойную прибыль каждый месяц – тогда смогу подумать о том, чтобы отойти, наконец, от дел… – Петр Иванович мечтательно улыбнулся. – Буду просто вашим VIP-клиентом, блин…
Я испытал, как говорится, смешанное чувство. Любой банкир на моем месте обрадовался бы такому VIP-клиенту, как Петр Иванович Еремеев. Но я ни на секунду не забывал о том, что Петр Иванович был не только инвестором с большим личным капиталом, но и авторитетом с богатым жизненным опытом. У меня, конечно, не было достоверной статистики смертности банкиров, имевших дело с Петей Совой, но интуиция мне подсказывала, что какая-то смертность все же имела место.
– И какую сумму вы хотели бы инвестировать? – бодро осведомился я.
Петр Иванович назвал приблизительную сумму, после чего я сиплым голосом уточнил:
– Вы уверены, что хотите вложить всю эту сумму именно через наш банк?
– Андрюха, – отечески усмехаясь, ответил Петр Иванович, – ты не боись! Я в тебя верю. Как сейчас помню, как ты лихо тогда управился с акциями того мясокомбината… Наша братва… тьфу, то есть наш… этот… совет директоров высоко оценил твою работу. За что ты и получил хорошие комиссионные, ведь так?
Я без особого энтузиазма признал его правоту. Теперь статистика смертности банкиров, работавших на Петю Сову, нужна была мне немедленно и позарез.
– Значит, так, – резюмировал Петр Иванович. – Вы мне реквизиты счета пришлите по факсу. Где-то дня через два-три начну зачислять деньги, а вы там… это самое… инвестируйте.
В этот момент я осознал, что решение уже, собственно, принято. Петя Сова решил стать VIP-клиентом нашего банка – и стал им. Господам банкирам выбора он попросту не оставил.
– Что ж, я немедленно доложу президенту нашего банка об итогах наших переговоров, – заверил я и откашлялся.
– А чего ж… Доложи, доложи. – Петр Иванович благодушно ухмыльнулся. – Думаю, возражать он не будет…
***
Президент банка и не думал возражать, когда я примчался к нему на доклад. Он просто побледнел, истребовал от секретарши чашечку кофе, отхлебнул половину, плеснул в кофе коньяку до краев и опустошил чашечку двумя мощными глотками.
Через пятнадцать минут мы смогли рассуждать здраво.
– Так какую доходность для своих инвестиций он хочет? – слабым голосом поинтересовался президент.
– Он сказал что-то про достойную ежемесячную прибыль, благодаря которой он сможет отойти от дел. – Я прикинул в уме и сообщил, сколько, по моим расчетам, Петр Иванович привык тратить каждый месяц. Президент сглотнул, попросил у секретарши еще одну чашечку кофе и, совсем расстроившись, спросил:
– И куда же мы можем вложить его деньги, чтобы «отбить» такую норму прибыли?
– Не знаю, – честно признался я. – Денег он, конечно, дает много, но при сегодняшних рыночных ставках нам не заработать столько, чтобы Петр Иванович мог спокойно уйти на заслуженный отдых…
– Нужны нестандартные инвестиции, – веско предложил президент, чему возразить было трудно. Президент нашего банка всегда умел выдвигать бесспорные предложения. Воплощать их в жизнь приходилось обычно мне.
Спустя две недели инвестиционный портфель частного инвестора Петра Ивановича Еремеева был заполнен просроченными долговыми обязательствами и сомнительными векселями целого ряда фирм – клиентов банка, а также бросовыми акциями специально отобранных акционерных обществ. Учитывая качество таких финансовых вложений, номинальная их доходность превосходила все наши смелые ожидания и исчислялась сотнями процентами годовых.
Превращать номинальную доходность в реальную пришлось мне лично. Я посетил руководителей и собственников тех компаний, ценные бумаги которых мы приобрели для Петра Ивановича, и в предельно простой форме объяснил, что их кредитором либо совладельцем стал не кто иной, как Петя Сова. Кроме того, я сочувственно предложил им сделать выводы о перспективах неуважения к правам такого частного инвестора, как П.И. Еремеев.
Еще две недели после этого президент глушил коньяк без кофе, а я прикидывал маршруты возможной экстренной эвакуации из России. Потом безнадежные векселя начали чудесным образом погашаться, просроченные долги – вдруг постепенно возвращаться вместе со штрафами и пенями, а по мусорным акциям были объявлены неслыханные дивиденды.
…Сейчас я готовлю очередной отчет Петру Ивановичу и заранее подбираю для новых «нестандартных инвестиций» кандидатов, на которых имя такого частного инвестора, как Петя Сова, могло бы произвести должное впечатление. Мне не в чем себя упрекнуть. В конце концов, пора заставить недобросовестные компании уважать права инвесторов, разве не так?
ВЗВЕШЕННОЕ РЕШЕНИЕ
Степан Трофимович, председатель технологической комиссии нашего банка, нахмурился и веско произнес:
– Мы должны принять взвешенное решение по вашему вопросу, Андрей Викторович.
Заседание технологической комиссии шло уже второй час, и я изнывал. Я никогда раньше не ходил на эти заседания, ибо, хвала регламенту, не был членом комиссии, но сегодня она должна была определиться с закупкой для нужд моего департамента некоего программного обеспечения под названием «Эргософт», и я решил лично поприсутствовать при сем историческом событии… О чем теперь горько жалел.
На заседании доминировали представители управления информационных технологий. В течение первых двадцати минут начальник отдела маркетинга делал доклад с обзором рынка профильного программного обеспечения. Я много почерпнул из этого доклада. Например, какие бывают платформы, на базе которых разрабатываются соответствующие программные продукты. Или какие системные требования к компьютерам выставляют те или иные производители ПО. И даже о том, что сказал недавно Билл Гейтс о каком-то стандарте шифрования данных. Несмотря на всю познавательную ценность доклада, у меня, однако, возникло подозрение, что управление информационных технологий почему-то очень не хочет покупать и внедрять нужную мне программу.
Начальника отдела маркетинга сменил начальник отдела планирования и перспективных разработок. От него я за следующие двадцать минут узнал, что управление информационных технологий не располагает необходимым количеством специалистов по соответствующей платформе, необходимым набором сертификатов по соответствующим стандартам и необходимым парком компьютеров, удовлетворяющих соответствующим системным требованиям. Я все больше укреплялся во мнении, что управление информационных технологий определенно не хочет покупать то, что мне нужно, и тщательно обосновывает отказ в закупке «Эргософта»…
На третью двадцатиминутку вышел сам начальник управления информационных технологий. Он развеял мои последние сомнения, когда начал истово описывать преимущества какой-то альтернативной программы под названием «ППФ», которая, оказывается, и дешевле, и на нужной платформе, и с правильными стандартами, и с очень скромными системными требованиями… Он вещал столь вдохновенно, что меня так и подмывало добавить, что, наверное, главное преимущество «ППФ» – нужная фирма-поставщик, симпатичная лично начальнику управления информационных технологий. Но я этого не сказал. Не люблю портить людям вдохновение. Кроме того, мне было интересно, чем все это закончится. Судя по всему, я нарвался на коварную диверсию и провокацию…
Наконец, слово взял сам Степан Трофимович, медлительный, авторитетный и основательный.
– Давайте подведем предварительный итог, уважаемые коллеги, – солидно произнес он своим басовитым голосом. – Андрей Викторович Гардези вынес на нашу комиссию заявку на закупку и внедрение системы «Эргософт». Было проведено рыночное исследование. Была проведена оценка наших технических возможностей. Были рассмотрены альтернативные варианты. Предлагаю перейти к прениям. Прошу высказываться.
Далее пошла дискуссия. Опыт мне подсказывал: если ввязался в провокацию, то либо помалкивай, либо переговори всех. В вопросах программного обеспечения тягаться с технарями мне было не под силу, а потому я избрал тактику максимальной лаконичности.
Вопрос.Андрей Викторович, ну зачем вам именно «Эргософт»?
Ответ.Он нам подходит.
Вопрос.Ведь «Эргософт» – далеко не самый оптимальный вариант, разве не так?
Ответ.С нашей точки зрения – самый оптимальный.
Вопрос.Но вы ведь не проводили полноценного маркетингового исследования рынка?
Ответ.Эти исследования – ваша работа, а не наша. Зато мы знаем точно, что нам нужно.
Вопрос.Хотя альтернативные программы не обеспечивают всех нужных вам функций, но они дешевле и быстрее внедряются, разве это не важно?
Ответ.А мне неинтересно, быстрее или медленнее. Просто быстро внедрите то, что я прошу. И платит, кстати, мой департамент, а не ваш…
Вопрос.А вы уверены, что окупите такие затраты на ПО?
Ответ.Если поставите мне какое-нибудь дерьмо, то не уверен.
Вопрос.Ну почему же – дерьмо? Вы еще пока не осознали всех преимуществ «ППФ»…
Не знаю, сколько продлились бы эти препирательства, но в разгар дискуссии заседание комиссии неожиданно посетил президент нашего банка.
– Степан Трофимович! – возвестил он с порога. – Гардези, оказывается, у вас… Он мне срочно нужен.
Степан Трофимович вытянулся по струнке и доложил:
– Рассматриваем заявку Гардези на закупку программного обеспечения…
– А чего так долго? – с неудовольствием осведомился президент, усаживаясь за стол рядом со мной.
Управление информационных технологий немедленно использовало момент для подробного и красочного рассказа о том, как мой департамент собирается выбросить шестизначную сумму условных единиц на ветер, в то время как современный софтверный рынок предлагает столь безупречные продукты, как, например, какой-нибудь там «ППФ»… Степан Трофимович одобрительно кивал. Президент, глядя на него, тоже начал благожелательно кивать. Если бы начал кивать я, в зале заседания наступила бы редкостная гармония. Но я, разумеется, все испортил.
– Мы должны принять взвешенное решение по вашему вопросу, Андрей Викторович.
Заседание технологической комиссии шло уже второй час, и я изнывал. Я никогда раньше не ходил на эти заседания, ибо, хвала регламенту, не был членом комиссии, но сегодня она должна была определиться с закупкой для нужд моего департамента некоего программного обеспечения под названием «Эргософт», и я решил лично поприсутствовать при сем историческом событии… О чем теперь горько жалел.
На заседании доминировали представители управления информационных технологий. В течение первых двадцати минут начальник отдела маркетинга делал доклад с обзором рынка профильного программного обеспечения. Я много почерпнул из этого доклада. Например, какие бывают платформы, на базе которых разрабатываются соответствующие программные продукты. Или какие системные требования к компьютерам выставляют те или иные производители ПО. И даже о том, что сказал недавно Билл Гейтс о каком-то стандарте шифрования данных. Несмотря на всю познавательную ценность доклада, у меня, однако, возникло подозрение, что управление информационных технологий почему-то очень не хочет покупать и внедрять нужную мне программу.
Начальника отдела маркетинга сменил начальник отдела планирования и перспективных разработок. От него я за следующие двадцать минут узнал, что управление информационных технологий не располагает необходимым количеством специалистов по соответствующей платформе, необходимым набором сертификатов по соответствующим стандартам и необходимым парком компьютеров, удовлетворяющих соответствующим системным требованиям. Я все больше укреплялся во мнении, что управление информационных технологий определенно не хочет покупать то, что мне нужно, и тщательно обосновывает отказ в закупке «Эргософта»…
На третью двадцатиминутку вышел сам начальник управления информационных технологий. Он развеял мои последние сомнения, когда начал истово описывать преимущества какой-то альтернативной программы под названием «ППФ», которая, оказывается, и дешевле, и на нужной платформе, и с правильными стандартами, и с очень скромными системными требованиями… Он вещал столь вдохновенно, что меня так и подмывало добавить, что, наверное, главное преимущество «ППФ» – нужная фирма-поставщик, симпатичная лично начальнику управления информационных технологий. Но я этого не сказал. Не люблю портить людям вдохновение. Кроме того, мне было интересно, чем все это закончится. Судя по всему, я нарвался на коварную диверсию и провокацию…
Наконец, слово взял сам Степан Трофимович, медлительный, авторитетный и основательный.
– Давайте подведем предварительный итог, уважаемые коллеги, – солидно произнес он своим басовитым голосом. – Андрей Викторович Гардези вынес на нашу комиссию заявку на закупку и внедрение системы «Эргософт». Было проведено рыночное исследование. Была проведена оценка наших технических возможностей. Были рассмотрены альтернативные варианты. Предлагаю перейти к прениям. Прошу высказываться.
Далее пошла дискуссия. Опыт мне подсказывал: если ввязался в провокацию, то либо помалкивай, либо переговори всех. В вопросах программного обеспечения тягаться с технарями мне было не под силу, а потому я избрал тактику максимальной лаконичности.
Вопрос.Андрей Викторович, ну зачем вам именно «Эргософт»?
Ответ.Он нам подходит.
Вопрос.Ведь «Эргософт» – далеко не самый оптимальный вариант, разве не так?
Ответ.С нашей точки зрения – самый оптимальный.
Вопрос.Но вы ведь не проводили полноценного маркетингового исследования рынка?
Ответ.Эти исследования – ваша работа, а не наша. Зато мы знаем точно, что нам нужно.
Вопрос.Хотя альтернативные программы не обеспечивают всех нужных вам функций, но они дешевле и быстрее внедряются, разве это не важно?
Ответ.А мне неинтересно, быстрее или медленнее. Просто быстро внедрите то, что я прошу. И платит, кстати, мой департамент, а не ваш…
Вопрос.А вы уверены, что окупите такие затраты на ПО?
Ответ.Если поставите мне какое-нибудь дерьмо, то не уверен.
Вопрос.Ну почему же – дерьмо? Вы еще пока не осознали всех преимуществ «ППФ»…
Не знаю, сколько продлились бы эти препирательства, но в разгар дискуссии заседание комиссии неожиданно посетил президент нашего банка.
– Степан Трофимович! – возвестил он с порога. – Гардези, оказывается, у вас… Он мне срочно нужен.
Степан Трофимович вытянулся по струнке и доложил:
– Рассматриваем заявку Гардези на закупку программного обеспечения…
– А чего так долго? – с неудовольствием осведомился президент, усаживаясь за стол рядом со мной.
Управление информационных технологий немедленно использовало момент для подробного и красочного рассказа о том, как мой департамент собирается выбросить шестизначную сумму условных единиц на ветер, в то время как современный софтверный рынок предлагает столь безупречные продукты, как, например, какой-нибудь там «ППФ»… Степан Трофимович одобрительно кивал. Президент, глядя на него, тоже начал благожелательно кивать. Если бы начал кивать я, в зале заседания наступила бы редкостная гармония. Но я, разумеется, все испортил.