Шервуд Валери. Опасное приключение

   Лорейн вспомнила, как часто ревность Филиппа становилась причиной жарких стычек в таверне, и попыталась остановить молодого человека.
   – Да будет вам! – смущенно сказала она. – Он ведь не хотел ничего плохого, просто выпил лишнего.
   – Не хотел ничего плохого? – продолжал возмущаться Филипп, поднимаясь со стула. – Видит Бог, я научу негодяя хорошим манерам!
   Встревоженная Лорейн положила руки ему на грудь и попыталась усадить.
   – Прошу вас, не затевайте из-за меня драку!
   Филипп, довольный тем, что нежные ручки покоятся у него на груди, нехотя повиновался. Лорейн с облегчением вздохнула – кажется, на этот раз драку удалось предотвратить – и обернулась к Камерону:
   – Ваш ужин будет готов через минуту. Только, к сожалению, я не могу предложить ничего, кроме холодного мяса и хлеба – печь уже погасили.
   Рэйл кивнул.
   – Меня это вполне устраивает, – заверил он и с любопытством спросил: – Откуда у вас этот городской выговор, мисс Лорейн?
   – От матери, – призналась девушка. – Она была настоящей леди и дала мне хорошее образование.
   – Чтобы прислуживать в таверне?
   Ее серо-голубые глаза затуманились.
   – Мама хотела, чтобы я удачно вышла замуж. Но потом она умерла, и все изменилось…
   – Так оно обычно и бывает, – согласился Рэйл.
   Ему припомнилось собственное детство, проведенное в Шотландии. Тогда он был юн и полон надежд… Он отогнал непрошеные мысли.
   – Вы так молоды, мисс Лорейн. Обстоятельства вашей жизни еще могут измениться к лучшему.
   – Будем надеяться, – с печальным вздохом промолвила та. – Пойду принесу ужин.
   Лорейн с первого взгляда приглянулся новый посетитель. Ей нравилось, как он смотрит на нее – словно она настоящая леди – и как уважительно разговаривает. Именно уважения ей больше всего не хватало в последнее время. Только Филипп мог бы избавить ее от такой жизни – в глубине души Лорейн надеялась, что рано или поздно это произойдет, – но пока он не торопился обременять себя женой. Значит, в ближайшее время ей по-прежнему придется влачить постылую жизнь в таверне и обслуживать этих неотесанных мужланов.
   Взяв оловянную кружку, Лорейн направилась к столу Рэйла.
   – Понравился ли вам ужин? – приветливо осведомилась она. – Это лучшее, что я смогла найти на кухне.
   В ответ Рэйл улыбнулся, краешком глаза наблюдая за Оленьими Штанами. Тот развалился на сиденье и, похоже, собирался повторить свою попытку. «Ну нет!» – подумал Камерон. Он был полон решимости помешать осуществлению гнусного плана, вынашиваемого двумя заговорщиками. Пусть девица – простая прислужница, но невинность – единственное ее богатство, не считая, разумеется, ослепительной красоты, и Рэйл не собирался потакать капризу юнца, вознамерившегося сорвать этот цветок.
   – Мясо в самом деле превосходное, – произнес он с таким расчетом, чтобы его услышал Дедуинтон. – Но ваша красота, мисс Лорейн, не идет с ним ни в какое сравнение. Я целый вечер любуюсь вашим миловидным личиком.
   Девушка вспыхнула.
   – Вы не должны так говорить, сэр, – пролепетала она еле слышно. – Я ведь простая служанка, работаю здесь ради куска хлеба…
   – И тяжело вам достается этот хлеб? – напрямик спросил Камерон.
   Поколебавшись, она честно призналась:
   – Иногда да. Особенно когда мне приходится возмещать ущерб, нанесенный другими. Долг постоянно растет, и боюсь, мне придется остаться здесь дольше, чем предусмотрено контрактом, пока я не выплачу все.
   – Ущерб?
   Она печально кивнула:
   – Ну да. Когда возникают драки и посетители бьют посуду, жена хозяина считает, что это из-за меня, и велит мне расплачиваться.
   – А вам небось доставляет удовольствие стравливать поклонников?
   Лорейн в негодовании вздернула подбородок.
   – Нет, что вы! Я никогда этого не делаю. Не люблю ни драк, ни… драчунов.
   Последнее слово девушка произнесла, намеренно повернувшись в сторону Филиппа. Она слышала, как он громко стукнул кружкой о стол, но сделала вид, что ничего не заметила.
   – Нельзя же обвинять вас в том, в чем вы не виноваты, мисс Лорейн!
   – Иногда обвинением против человека может служить сам факт его рождения, – с горечью возразила девушка.
   Рэйл посмотрел на нее с удивлением. Дело в том, что как раз обстоятельства собственного рождения заставили молодого шотландца пойти по кривой дорожке. Незаконный отпрыск богатого дворянина, презираемый его законными сыновьями, юный Рэйл с детства познал нужду и лишения, а став старше, не слишком обременял себя соображениями морального порядка. С тех пор минуло немало лет, но события далекого прошлого еще были живы в его памяти. Вот почему он с пониманием и сочувствием воспринял слова Лорейн.
   – Остается только сожалеть, мисс, что вы, такая юная, уже усвоили эту горькую истину, – произнес он мягко.
   Лорейн подарила ему одну из своих прелестных улыбок, приоткрыв в мягком изгибе полных губ безупречно белые зубки. Троица за соседним столиком с напряженным вниманием наблюдала за этой сценой. Особенно негодовал Филипп. Наклонив голову, он возбужденно пошептался с Брэдом и Бобом, а потом подал условный знак сидевшему рядом Тейту Корбину.
   Лорейн решила отнести на место кружку, однако направилась не к столу Корбина, а к скамейке, где еще недавно сидел четвертый участник компании и которая теперь была пуста и стояла поперек зала. Рэйл на мгновение отвлекся от созерцания юнцов – уж слишком соблазнительно покачивала бедрами Лорейн, пока шла, и слишком пикантным показался ему ее задик, когда она нагнулась, чтобы поставить на место скамейку.
   Это минутное невнимание дорого ему обошлось. Мощный удар кулака обрушился на правую скулу Камерона, и он кубарем свалился на пол. Одновременно чья-то обутая в мокасин нога перевернула стол, на котором все еще стояли поднос с его ужином и полупустая кружка.
   Лорейн пронзительно вскрикнула.
   Очутившись на полу, Рэйл проворно перекатился на спину и в мгновение ока снова был на ногах. Обретя равновесие, он тут же залепил одному из нападавших, Брэду, такую затрещину, что тот, беспомощно махая руками, рухнул поперек стола. Однако к приятелю на выручку уже спешил Дедуинтон. Мужчины сшиблись и, не разжимая объятий, по инерции выкатились во двор. За ними по пятам следовали Корбин, Боб и Брэд, уже успевший прийти в себя. Под деревьями, где происходило побоище, было темно, однако Лорейн успела рассмотреть, что высокий незнакомец ничуть не уступает своим противникам. Он проворно отскакивал, уклоняясь от ударов, метко наносил свои и парировал чужие, чем вскоре привел врагов в замешательство.
   При первом же звуке драки жена Оддсбада вылетела на середину комнаты и выволокла за собой Лорейн.
   – Я все видела! – не помня себя от ярости, кричала она. – Ты вертелась перед этим незнакомцем, как последняя шлюха, и вот на тебе – довела-таки до ссоры! Погляди на поднос – он же разбит вдребезги! А нож, а вилка… Все пришло в негодность! Ну ничего, ты мне заплатишь за это, мерзавка!
   Слишком расстроенная, чтобы защищаться, Лорейн молчала. В глубине души она ощущала неловкость – ведь она действительно чуточку флиртовала с новым гостем, но не всерьез, а только чтобы досадить Филиппу. И теперь, если кого-то покалечат в драке, это будет ее вина. Девушке нечего было сказать в свое оправдание, и она лишь робко пыталась освободиться из костлявых рук рассвирепевшей миссис Оддсбад.
   – Ну-ну, дорогая, полегче! – вмешался добродушный хозяин таверны, решительно оттаскивая жену от служанки.
   А снаружи тем временем разгоралась схватка. Рэйл, который только что отшвырнул от себя Брэда, теперь сражался с мускулистым детиной в оленьей коже. Вдруг до него донесся голос Филиппа:
   – Я покажу тебе, как вольничать с мисс Лорейн!
   И в ту же секунду в воздухе просвистела пуля.
   Рэйл инстинктивно пригнулся, и пуля, тоненько взвизгнув, вонзилась в ствол у него над головой. Чувствуя, что дело начинает принимать крутой оборот, он выпустил Корбина и полез за собственным пистолетом. Но не успел шотландец нащупать оружие, как юный Боб, сжимая в руках толстую дубину, незаметно подкрался сзади и, размахнувшись, изо всех сил стукнул его по затылку. Даже густая шевелюра, которой так гордился Камерон, не смогла смягчить этого жуткого удара. В глазах у него померкло, и он мешком свалился на росистую траву.
   Услышав возглас Филиппа, а потом звук выстрела, Лорейн побледнела и чуть не потеряла сознание. Миссис Оддсбад, тоже прислушивавшаяся к тому, что творилось на улице, от неожиданности выпустила девушку.
   – Бог мой, да ты никак убил его, Филипп! – донесся снаружи испуганный крик Брэда.
   Женщины, не сговариваясь, ринулись к выходу, но Оддсбад решительно сгреб обеих и оттащил от двери.
   – Вы соображаете, куда лезете? – зашипел он. – Это все проделки дьявола, не иначе! Надо же такому случиться… Как бы то ни было, молодые ребята – наши, местные, а тот господин – чужак. Так что если кто будет спрашивать, мы ничего не видели и не знаем. Ясно?
   Под звуки драки снаружи жена Оддсбада молча боролась с мужем. Наконец ей удалось высвободиться, и она напустилась на него:
   – Оставь меня в покое, Оддсбад! Ишь чего придумал – «ничего не видели, ничего не знаем»… Как бы не так! Я имею полное право знать, что происходит в моем дворе!
   С этими словами она подхватила юбки, выставив на всеобщее обозрение костлявые ноги, и стрелой вылетела на улицу. Толстяк Оддсбад еле поспевал за супругой.
   Оставшись в одиночестве, Лорейн бессильно опустилась на скамейку и закрыла лицо руками. Боже мой, неужели это она во всем виновата?
   И вдруг девушка почувствовала, как ее обхватили чьи-то руки. Она в испуге выпрямилась. Перед ней стоял Филипп. На щеке у него красовалась свежая ссадина, а глаза горели диким огнем.
   – Бог мой, Лорейн, я только что убил человека! – простонал юноша. – И теперь меня повесят. А все потому, что приревновал тебя… Не мог видеть, как ты оказываешь ему предпочтение!
   – Предпочтение? Да что ты, Филипп! Как я могла предпочесть тебе человека, которого видела впервые в жизни?
   Лорейн была расстроена, но говорила правду. Как бы ни изменился в последнее время Филипп, она продолжала любить его всем сердцем.
   – Но почему ты думаешь, что убил его? – вскричала она. – Может, он еще жив?
   Филипп покачал головой:
   – Он сам наставил на меня пистолет. Я испугался и выстрелил первым. – Он лихорадочно обвел глазами комнату. – Если бы я мог где-нибудь спрятаться, а потом тайком убежать!.. Но Оддсбад знает, где привязана моя лошадь, и если я попытаюсь уехать верхом, он наверняка меня остановит. Надо переждать здесь, в доме, пока уляжется вся эта суета. Они подумают, что я подался в лес, и будут искать меня там… Ах, Лорейн, это все потому, что я так тебя люблю!..

Глава 4

   Пораженная Лорейн, не веря своим ушам, уставилась на Филиппа. Ей показалось, что окружающий мир вдруг завертелся с головокружительной быстротой. Даже звуки, доносившиеся с улицы, стали как будто тише.
   Потому что он так ее любит! Боже мой, как долго она ждала этих слов! И вот они наконец произнесены…
   – Я спрячу тебя в своей комнате, – торопливо проговорила она. – Идем скорее! – Она подвела его к лестнице. – Поднимайся наверх, а я скажу, что ты сюда не приходил. Потом, когда все утрясется, ты сможешь перебраться в безопасное место.
   – Неужели ты пойдешь на это ради меня, Лорейн? – услышала она благодарный шепот Филиппа.
   – Да-да! Только скорее. Медлить нельзя!
   Она подтолкнула его к чердаку, а сама встала на страже у двери. Теперь никто не сможет войти или выйти незамеченным. За спиной она услышала шаги – это Филипп, бесшумно ступая в мягких мокасинах, начал подниматься по лестнице.
   Лорейн выглянула во двор и увидела хозяина таверны и его жену. Они стояли у поленницы, а позади них темнел ряд деревьев. Рядом никого не было – ни живых, ни мертвых.
   Вдруг из-за угла показалась чья-то фигура. Это был Корбин, парень в оленьих штанах. Он подбежал к Лорейн и, запыхавшись, проговорил:
   – Ты не видела Филиппа? Он все-таки прикончил того типа! Брэд и Боб хотят спрятать тело в лесу, но ты же знаешь, какая миссис Оддсбад болтливая. Стоит ей что-нибудь пронюхать, как она раззвонит об этом на всю округу…
   Спрятать тело в лесу… Неужели приятного незнакомца, человека с такой приветливой улыбкой, больше нет на свете? Лорейн судорожно сглотнула, но тут же напомнила себе, что не должна думать о нем. Главное сейчас – Филипп. Ведь если бы она не стала флиртовать с гостем, драки бы не было…
   – Нет, Филипп сюда не приходил, – отважно солгала девушка, глядя Корбину прямо в глаза.
   Как видно, он ей не поверил, потому что, хитро подмигнув, спросил:
   – А если бы даже приходил, вы ведь не сказали бы мне об этом, мисс Лорейн?
   Она вспыхнула, но не успела ответить, поскольку возвратились Оддсбады. Муж чуть не силой волочил жену за собой.
   Лорейн отступила, чтобы дать им пройти. Корбин снова подмигнул девушке и направился к коновязи. Из-за деревьев послышался голос Брэда:
   – Эй, подожди! Я поеду с тобой.
   – Ну, я до тебя доберусь, паршивая девчонка, дай только срок! – прошипела миссис Оддсбад, увидев Лорейн, и снова попыталась вырваться из цепких объятий супруга. – Ты мне за все заплатишь! Да еще и кнута отведаешь…
   – Замолчи! – прикрикнул на нее Оддсбад.
   Ударом ноги он распахнул дверь спальни и втолкнул жену внутрь.
   Сердце Лорейн колотилось, как молот. Дождавшись, пока супруги утихомирятся, девушка осторожно поднялась наверх и втащила за собой лестницу. Передвигаться приходилось на ощупь – на чердаке было темно, если не считать лунного света, проникавшего сквозь щели между балками.
   И вдруг из этой теплой темноты, наполненной запахом свежего сена, возникли две руки и обвились вокруг талии Лорейн. Девушка ахнула, но Филипп закрыл ей рот поцелуем.
   – Наконец-то мы одни! – услышала она его страстный шепот.
   Лорейн сделала слабую попытку высвободиться. Господи, как она его хочет! И подумать только – сегодня он ради нее убил человека… Не важно, что ревность его была необоснованной – он сделал это ради нее, в этом Лорейн не сомневалась ни минуты.
   – Пожалуйста, Филипп, не надо, – взмолилась она. – Вспомни, что ты в опасности! Тебе нельзя здесь долго оставаться. Надо что-то придумать…
   Голос ее прервался, когда она почувствовала, что он стягивает с нее платье. Ветхая материя треснула, и этот звук совпал с тихим всхлипыванием Лорейн. А Филипп тем временем мягко, но решительно уложил ее на соломенный матрас и наклонился сверху.
   – Нет-нет! – прошептала Лорейн в ужасе. – Ты не должен этого делать, да еще в такую минуту…
   – Ш-ш-ш! – Он приложил палец к губам. – Нас могут услышать. Неужели ты хочешь, чтобы меня повесили?
   О Боже! Конечно, она этого не хочет. Но почему Филипп позволяет себе такие вольности? В представлении Лорейн, это приличествует лишь мужу. Она попыталась натянуть на себя платье, однако руки Филиппа снова резко рванули материю. Корсаж и сорочка разом соскользнули с плеч, и взору молодого человека предстала упругая юная грудь Лорейн. В следующий момент она почувствовала, как он жадно обхватил ладонями нежные округлости, припал к ним губами и коснулся теплым влажным языком нежного соска.
   Волна горячего гнева захлестнула девушку. Вместе с тем она ощутила и некое новое чувство, которому трудно было подобрать название, но которое существовало на земле со времен Евы, – чувство волшебное, таинственное и притягательное. И все же гнев возобладал. Как Филиппу не стыдно так себя вести? За кого он ее принимает – за доступную женщину?
   Теперь Лорейн начала бороться всерьез. Не произнося ни звука, лишь тяжело дыша, она извивалась в крепких объятиях Филиппа, била его по ногам, молотила маленьким кулачком по груди.
   Ошеломленный молодой человек, явно не ожидавший столь решительного сопротивления, нашел единственный выход совладать с непокорной красоткой – навалился на нее всей тяжестью и зарылся лицом в мягкие шелковистые волосы. Лорейн замерла, услышав его страстный шепот:
   – Ах, Лорейн, я так хочу тебя! – Голос звучал приглушенно, но в нем слышалась неподдельная страсть. – Подумай, что завтра мне придется бежать. Меня наверняка начнут искать – и дома, и здесь. Кто знает, когда нам доведется свидеться!..
   От этих слов вся воинственность Лорейн улетучилась. Она прекратила бороться с Филиппом, чем он не преминул воспользоваться, задрав ей юбку до самой талии. Теперь не только ее грудь, но и бедра были полностью открыты его жадному взору.
   – Нет! – яростно прошипела девушка, возобновляя сопротивление. – Нет!
   Но тут он припал губами к ее губам, и Лорейн продолжала отстаивать свою честь, судорожно ловя ртом воздух.
   Только сейчас, когда глаза привыкли к темноте, она с ужасом заметила, что Филипп успел раздеться. Почувствовав прикосновение упругой мужской плоти, Лорейн вздрогнула и в панике заметалась по матрасу.
   Неожиданная резкая боль пронизала ее. Лорейн хотелось закричать, но губы Филиппа по-прежнему не отрывались от ее рта, и из горла вырвался лишь сдавленный стон. Впрочем, молодого человека это не тронуло. Он продолжал ритмично двигаться, утоляя свою страсть и лишая Лорейн последних сил. Она больше не сопротивлялась, а просто покорно лежала на соломе. Временами ей казалось, что она теряет сознание.
   Филипп, продолжая прижимать к себе трепещущую Лорейн, так что тела их сливались воедино, провел рукой по ее спине. Она затрепетала еще сильнее. От его ритмичных движений в ней рождался свой пульсирующий ритм. К боли и полузабытью прибавилось некое новое чувство, как будто она медленно пробуждалась от сна, обостренно воспринимая все, что с ней происходило. Это было то волшебство, которое манило ее уже давно. И вот теперь оно стало явью и властно влекло вперед. От прикосновения мускулистого мужского тела в ней вспыхнул ответный нежный огонь, дикая страсть, о существовании которой она еще недавно и не подозревала.
   Влекомая этой страстью, девушка издала чувственный стон и вся подалась навстречу любовнику. Филипп, одновременно удивленный и обрадованный, с наслаждением принял ее в свои объятия. Теперь он уже не сжимал ее так крепко, как вначале, уверенный, что победил сопротивление. Они задвигались, подчиняясь единому ритму, получая и даря наслаждение, и одновременно взмыли на вершину экстаза. Даже в самых смелых своих мечтах Лорейн не могла представить себе такого блаженства.
   Филипп выпустил ее из объятий и, тяжело дыша, улегся рядом.
   – Ты просто чудо, Лорейн, – благодарно прошептал он, дразнящим движением касаясь ее соска, и нежный розово-коричневый бутон тут же затвердел от его ласки.
   – Возьми меня с собой! – взмолилась она, приподнимаясь на локте, так что ее грудь прижалась к груди Филиппа, а лицо почти касалось его лица. – Пожалуйста, Филипп! Я не стану жаловаться, я разделю все страдания, которые выпадут на твою долю. Я помогу тебе бежать, только умоляю – возьми меня с собой!
   Некоторое время он молчал, как будто что-то соображая, а потом снова накинулся на нее. На этот раз он овладел ею с таким неистовством, словно хотел вознаградить себя за то, чего не испытал при первой попытке. Лорейн отдавалась с радостью. Сердце ее пело от счастья. Она была уверена, что добилась своего. Теперь, когда они стали так близки, он ее не оставит. Ну а уж она позаботится о том, чтобы больше не давать Филиппу поводов для глупой ревности.
   – Я всегда любила тебя, – прошептала она нежно. – И всегда буду любить!
   По телу Филиппа пробежала дрожь. Лорейн приписала это радости от услышанного признания и удивилась. А почему бы ей и не признаться? Ведь отныне она вся принадлежит ему!
   Похоже, неожиданное, шепотом сделанное признание и в самом деле свело молодого человека с ума. Ласки его стали грубее. Он с силой прижимал к себе Лорейн, так что ей казалось, будто у нее вот-вот треснут ребра, тяжело дышал, даже стонал. Казалось, он хочет проникнуть в нее еще глубже, измять нежную плоть до синяков. Наконец он издал хриплый стон, похожий на рыдание, и отпустил Лорейн.
   Удивленная его грубостью, она протянула руку и трепещущими пальцами коснулась его тела, однако он дернулся, как от удара.
   – Филипп… – несмело начала Лорейн.
   – Ты ведьма, – сжав зубы, злобно прошипел он. – Ты хочешь отнять у меня силу, как Далила у Самсона!
   Обиженная девушка отвернулась и только потом поняла, что он имеет в виду. Ей стало смешно. Он боится, что, если она снова возбудит его, у него не останется сил для побега! А ведь для этого и в самом деле нужны силы… Успокоенная, Лорейн закинула руки за голову и принялась строить планы на будущее. Они поплывут по реке в Провиденс – правда, Филиппу придется зайти домой за деньгами, – но уже утром, когда рассветет, они тронутся в путь. В Провиденсе сядут на какое-нибудь судно, отбывающее в дальние края, и там, на борту корабля, который повезет их к новой жизни, поженятся.
   Таковы были радужные мечты, владевшие душой девушки. Она была уверена, что они осуществятся, если рядом с ней будет ее возлюбленный.
   Однако Лорейн не могла долго размышлять о побеге – надо было действовать. Обернувшись к Филиппу, она несмело предложила:
   – Внизу тихо. Должно быть, Оддсбад с женой спят. Что, если нам спустить лестницу и убежать прямо сейчас?
   Он что-то буркнул в ответ, запечатлел поцелуй на ее трепещущем соске и начал одеваться. Лорейн с трудом различала его в темноте. Вздохнув, она тоже решила одеться, только в другое платье. Оба были из домотканого полотна, оба изношены и много раз чинены, но по крайней мере второе не было дырявым. Девушка от души пожалела, что у нее нет более приличного наряда – ведь по этому дешевому платью сразу можно догадаться, что она служанка, а о своем унизительном статусе, который, она надеялась, с сегодняшнего дня изменится, ей хотелось забыть как можно скорее.
   – Подожди, пока я спущусь и открою дверь, – прошептал Филипп. – А потом сойдешь ты.
   Лорейн послушно подождала несколько минут, затем осторожно подкралась к двери и заглянула вниз. В комнате было почти светло и пусто. Она уже собиралась шагнуть на ступеньку, как вдруг обнаружила, что лестница исчезла. Должно быть, Филипп по ошибке убрал ее.
   И вдруг Лорейн с ужасом поняла, что это вовсе не ошибка – Филипп с самого начала собирался убежать без нее! Наверное, не хотел подвергать ее опасностям трудного путешествия и решил отправиться один. О нет, только не это!
   Девушка протиснулась между стропилами и грациозно, как кошечка, спрыгнула на земляной пол.
   Дверь таверны была открыта. К удивлению Лорейн, на пороге появился Оддсбад с вязанкой хвороста в руках. «Неужели он видел Филиппа?» – с тревогой подумала она.
   – Уже встала, крошка? – удивленно спросил Оддсбад.
   Обычно по утрам Лорейн приходилось поднимать силой.
   – Я… – запинаясь, начала девушка и умолкла, не в силах придумать правдоподобного объяснения.
   К счастью, в этот момент внимание хозяина привлек шум за спиной. Лорейн тоже посмотрела в ту сторону, и сердце у нее упало – в дверь спотыкающейся походкой входил юный Боб, одетый в синий сюртук незнакомца. Оддсбад так и застыл, сжимая в пухлых руках хворост и не в силах отвести глаз от серебряных пуговиц и синих бархатных манжет.
   – Где ты это взял? – хриплым шепотом поинтересовался он. – Не хочешь ли ты сказать, что сегодня ночью здесь произошло убийство?
   Боб пожал плечами и рассмеялся.
   – Конечно, нет! – заверил он испуганного хозяина. – Мы заключили пари, тот парень поставил на кон сюртук, и я выиграл. Идет мне?
   – Болтается, как на вешалке. У того парня плечи гораздо шире твоих, – отрезал Оддсбад, с беспокойством глядя на щегольской наряд, и, подумав, добавил: – Не стоит тебе надевать этот сюртук, Боб. Многие вчера видели его на незнакомце.
   Боб снова рассмеялся с беспечным видом человека, которому нечего опасаться. Войдя в таверну, он уселся за стол и приказал:
   – Перестань кудахтать, старый брюзга, и принеси мне кружку эля. Никакого убийства не было, если это тебя беспокоит.
   С сомнением покачав головой, Оддсбад обернулся к Лорейн:
   – Принеси парню эль, девочка.
   Лорейн заколебалась. Ей хотелось бежать за Филиппом, но ведь тогда все догадаются, что он ночью был у нее. А что, если это ему навредит? Пока она стояла, раздираемая сомнениями, в дверях таверны появился еще один человек.
   На его темных волосах запеклась кровь. Тонкая батистовая рубашка была изодрана в клочья и невообразимо грязна. Серые глаза, отчетливо выделявшиеся на бледном лице, налились кровью и метали молнии. Незнакомец, как фурия, ворвался в таверну и накинулся на Боба так стремительно, что тот даже не успел подняться со стула. Под тяжелыми ударами кулака нос и рот молодого человека тут же превратились в кровавое месиво, а голова беспомощно моталась из стороны в сторону.
   – А теперь, – произнес мужчина зловеще тихим шепотом, – я избавлю тебя от своего сюртука, лживая свинья! И не вздумай помять его, когда будешь снимать, не то заработаешь пулю!
   Только сейчас насмерть перепуганный Боб заметил, что прямо на него наставлен внушительный пистолет, сжимаемый твердой рукой.
   – Я… я только позаимствовал ваш сюртук на время, – запинаясь, объяснил он, не сводя глаз с пистолета. – Я решил, что вы его потеряли, ну и надел пока… А потом все равно отдал бы, Богом клянусь!