Ширли Джон. Ползущие

   – О'кей, майор. Вставайте. – Крузон опустил пистолет, но держал его у бедра.
   Стэннер поднялся на ноги. Пульс начинал успокаиваться.
   – Они скоро это изменят, но пока это неплохой тест.
   – Ну что, – с иронией спросил Крузон, – решили не гнать туфту, которой потчевали нас раньше? Газ, из-за которого люди себя странно ведут? Проклятая ложь.
   – Ну да. Это часть моей работы. На то были причины.
   – Причины! Пошли, майор. Я покажу вам ваши причины.
   Крузон подошел к дергающемуся свертку у заднего крыльца и подал сигнал кому-то в доме, вероятно, жене. За раздвижными стеклянными дверями закрылась гофрированная штора. Крузон наклонился и стянул брезент. Внутри оказался человек, связанный скотчем и желтой пластиковой лентой. Во всяком случае, раньше он действительно был человеком. Короткие черные волосы, бледная кожа, мешки под серыми, невыразительными глазами, которые бесстрастно рассматривали Стэннера, остатки черного костюма. Рот был тоже заклеен пластырем. Костюм разорвался во многих местах, и сквозь Дыры Стэннер видел глубокие раны, а в ранах копошились маленькие металлические личинки. Внезапно человек высвободил одну руку, она удлинилась суставчатым металлическим штырем, и он выбросил ее, чтобы ухватить Крузона за щиколотку.
   Крузон отскочил, обошел пленника, стал там, где тот не мог его достать, и носком туфли ударил по голове. Стэннер из осторожности тоже сделал шаг назад.
   – Он был моим другом, – проговорил Крузон, глядя на ползуна повлажневшими глазами. – Он агент ФБР, несколько лет назад мы вместе работали, когда они пытались доказать, что один тип тут, у нас, убил жену и похоронил ее в Неваде. Пока Мартин был здесь, он полюбил филиппинские блюда. И нашу семью тоже полюбил. Хороший был парень его звали Мартин Брейкенридж.
   Ну так вот. Пару дней назад двое моих парней не вышли на дежурство в свою очередь. Я как раз ехал мимо радиостудии и увидел, как один из них держит здоровенную пачку денег и расплачивается за целую гору товаров. Я проследил за одним из них, по имени Лэнсбери. Он зашел к себе в дом, потом вышел. Тут я немного нарушил закон, хотел разобраться, что происходит. Когда он ушел, я обыскал его дом и в подвале нашел кучу денег. Похоже, что это деньги, украденные из банка. Тут он возвращается домой, застает меня врасплох и пытается убить. Вот так. – Он помолчал, облизал губы. – И я убиваю Лэнсбери – другого выхода не было. Пришлось трижды выстрелить в голову, чтобы, наконец, его остановить. И я узнаю, что он такое. Думаю, что неплохо бы узнать еще кое-что, и звоню в ФБР своему другу Брейкенриджу. Опасаюсь, что мне не поверят, если я просто расскажу эту историю, а вот если позвать его кое на что посмотреть и не говорить, на что, так сказать, дать ему увидеть все собственными глазами, тогда он поверит. Это было еще до того, как они заблокировали телефоны.
   И он и, правда, мне поверил. Когда присмотрелся к Лэнсбери. Должен был поверить. Он сунул Лэнсбери в багажник, чтобы отвезти его к себе в контору и кому-то показать. Что ж, думаю, он этого так и не сделал… Они за ним уже следили. Думаю, поймали его. Преобразовали раньше, чем он уехал из Квибры. Потому что Брейкенридж явился ко мне домой, когда меня не было, и пытался изменить мою жену, сделать одной из них. Думаю, он готовил для меня ловушку. Я вернулся домой и застал его за этим делом. – Крузон вздохнул, с трудом проглотил комок в горле и продолжал прерывающимся голосом: – И я застрелил агента Брейкенриджа. Из десятизарядного револьвера. Но он не мертв. Их можно убить, но это не так-то легко. Надо знать, как стрелять. Он теперь один из них.
   То есть он поддерживает с ними связь. Они собираются явиться сюда за ним… и потому что я про них знаю. Насколько я понял, они, эти твари, все время говорят друг с другом мысленно. – Крузон обернулся к Стэннеру, посмотрел на него, но показал на существо, которое было когда-то агентом ФБР Брейкенриджем. – И как же вот это лезет в ваши причины, о которых вы мне лгали?
   – Ситуация… Похоже, ситуация изменилась, – чувствуя отвращение к себе, произнес Стэннер. – Не думаете, что надо избавить этого сукина сына от мучений?
   – Думаю, в таком виде он будет лучшей уликой. – И Крузон снова натянул брезент на пленника. – А теперь, Стэннер, вы расскажете мне все гребаные подробности, которые вам известны. Прямо сейчас, майор. Сейчас. А потом сделаете несколько телефонных звонков.
   Потирая исцарапанную и распухшую щеку, Стэннер сказал:
   – Я расскажу вам, что могу, но…
   – Все, – непререкаемым тоном проговорил Крузон. – А потом будем звонить и докладывать.
   Стэннер сделал над собой усилие и поборол приверженность к соблюдению секретности.
   – Хорошо. Я расскажу вам все. Но от телефонных звонков не будет толку, надо звонить не из города.
   – Угу. Я уже придумал как. – Он взглянул на Брейкенриджа. – Давайте положим его ко мне в багажник. Если нести осторожно…
   – Подождите, – возразил Стэннер. – Он ведь может с ними общаться. Если мы даже его убьем и оставим тело для доказательства, откуда нам знать, что какая-нибудь часть тела не продолжает с ними сообщаться? Может, она все равно будет вести передачу. Нам придется его сжечь, но тогда он уже не будет никаким доказательством. Так что – нет.
   Глаза Крузона наполнились слезами, он отвернулся и вытер их. Потом снова взглянул острым взглядом на Стэннера.
   – Нет, – мрачно кивнув, согласился он. – Мы заберем его с собой. Давайте положим его в вашу прокатную машину.
   Стэннер с изумлением на него посмотрел. Потом понял.
   – О'кей, – громко согласился он. Так, чтобы Брейкенридж услышал.
 
   Но им все равно пришлось убить существо, которое было Мартином Брейкенриджем. Нельзя было позволять ему действовать и дальше, заражая все вокруг. Чем меньше их будет, тем лучше.
   И сделать это пришлось быстро. Стэннер выполнил саму работу, а Крузон следил за улицей. Стэннер почти ничего не чувствовал, трижды выстрелив Брейкенриджу в затылок, а потом еще дважды в спину. Затем отсек топором ему голову, словно тот был сверхъестественным созданием древних времен. Сложил останки в багажник машины, которую взял напрокат, и отогнал ее за насколько кварталов, на широкую, грязную дорогу, куда направил его Крузон, потом свернул на узкую дорогу вдоль ручья; ее заслоняла высокая стена эвкалиптов, и местные подростки иногда останавливались здесь, чтобы потрахаться. Стэннер вылез из машины, оставив мотор включенным, положил на педаль газа увесистый булыжник и толкнул машину вперед, к ручью Квибра-Крик.
   Вдалеке возник звук сирен. Стэннер остановился и прислушался. Сирены приближались. Существо, которое было Брейкенриджем, передало именно то, на что они рассчитывали; некоторые из них, выглянув из окон, видели, что он поехал в сторону старой дороги и к ручью. Какое-то время они будут толочься вокруг в поисках машины, а потом, если он сам хорошо спрячется, вернутся в дом Крузона. Это их хоть немного задержит. Крузон оказался ловким полицейским.

13 декабря, ночь

   Глупо было возвращаться домой, – думал Вейлон.
   Он сидел на корточках в зарослях большого куста камелии в палисаднике какого-то урода напротив своего дома. Цветы камелии зимой, надо же! Красные цветы покрывали купол из темно-зеленых листьев. Опавшие цветки со слегка потемневшими краешками распадались на лепестки под ногами.
   Вейлон чувствовал, что замерз, но как-то отдаленно чувствовал, на самом деле ему было плевать на это, он был голоден, но есть не хотелось.
   Сначала он пошел к Расселу, потому что Рассел – парень из пиццерии, который продавал ему дурь – жил всего через полтора квартала от дома, который снимала мать, на Хиллвью-стрит, над Квибра-Вэлли. Он подумал, что, может, отсидится у Рассела, пока эта мать не уйдет, и тогда он сможет нырнуть в дом, забрать жесткий диск из компьютера и какую-нибудь одежду. И пистолет калибра 0,25, который мать хранила в стенном шкафу.
   Возле дома Рассела он услышал, что в гараже кто-то ходит, и решил сначала провести разведку. Заглянул в боковую дверь гаража и увидел Рассела возле деревянного верстака у тисков. Рассел, с его конским хвостом, хомячьей неуклюжестью, с татуированными руками, Рассел в дурацкой футболке с пожарной скоростью собирал передающую установку, причем его руки двигались так шустро, что Вейлон не мог уследить за ними.
   А потому Вейлон попятился от гаража Рассела и поплелся к собственному дому. Плелся и размышлял.
   Некоторых людей нельзя превратить в этих тварей без массы хлопот, а вот других – можно. Вроде как это зависит от состояния твоего мозга. От того, сказал Рональд, стал ты уже наполовину таким или нет. Ну, типа того. Чем больше ты уже запрограммирован, тем легче станешь полностью запрограммированным. Вроде так.
   Кажется, что взрослых изменить очень легко. Они потеряли что-то такое, что заставляет их сопротивляться. Во всяком случае, большинство.
   Вроде его мамы.
   С тех пор как Вейлону удалось сбежать из школы, он пребывал словно бы в относительном покое мертвой зоны торнадо. Просто переставлял ноги, пытался не вспоминать, как вырывались лучи из глаз его матери, не думать о мальчике, который лежал на спине в душевой, а ему силой разжимали челюсти. Но сейчас ураган снова подхватил его и понес. Вейлон упал на колени и зарыдал от горя, боль накатывала на него волнами.
   Мама! Моя мама!
   Обессиленный, он не мог решить, что теперь делать. Сначала он думал пойти в полицию, но кто знает, может, копы тоже все измененные? Ведь их должны были изменить в первую очередь?
   Вот потому он и оказался возле дома, возле той квартиры, где он жил с мамой. Оказался скорее потому, что это был его дом, а не потому, что в нем есть что-то полезное.
   Раз уж я здесь, – думал он, – может, пойти и забрать пистолет. Маленький пистолетик, который мама прятала в кладовке.
   Нет. Надо уходить.
   Он встал, несколько раз согнул колени, чтобы восстановить кровообращение, и почувствовал, что готов к действиям.
   Он пойдет искать Адэр. Где можно, пройдет дворами, чтобы не мозолить никому глаза на освещенных улицах.
   И тут Вейлон увидел мать. Она ползла по крыше многоквартирного дома на той стороне улицы. Одета так же, как в школе, но босиком. Она подтаскивала себя по чуть наклонной красной крыше, цепляясь за черепичные плитки руками и ногами и продвигая себя короткими рывками: бросок – остановка – подтягивание – вращение головой.
   Вейлон резко отвернулся. Его вырвало на опавшие лепестки камелии.
   Когда он снова поднял глаза, она, как обезьяна в зоопарке, сидела на корточках возле спутниковой антенны, на которой была масса дополнительных проводков и еще каких-то металлических штучек. Вейлон их толком не разглядел. Мать разворачивала тарелку, устанавливая ее в том же направлении, куда смотрели все остальные антенны на окружающих крышах.
   – Мама! – Вейлон услышал собственный голос.
   Она вроде бы остановилась, голова начала вращаться у нее на плечах, как на шарнирах. Губы приоткрылись, оттуда выглянуло вибрирующее металлическое щупальце и стало сканировать воздух. Она его услышала.
   Вейлона накрыло белым холодным гневом. Он выскочил из куста камелии. На него налетело здание, потом под ногами оказалась полоска травы вокруг него, со свистом пронеслись ступени на второй этаж, промелькнули двери в коридоре верхнего этажа, надвинулась дверь в квартиру, распахнулась от его прикосновения…
   На крыше что-то загрохотало.
   … расстелился под ногами холл их квартиры, еще одна дверь, фантастический беспорядок ее спальни. Двери кладовки, обувная коробка на полке, в коробке пистолет, пули.
   Он взял коробку с патронами, сунул ее в карман, взял в руки пистолет.
   – Вейлон!
   Он обернулся и увидел маму. Она стояла в дверном проеме и пыталась выглядеть как всегда. Не забыв улыбнуться. И раскрыть объятия. На шее у нее остались раны от того, что там, в школьной раздевалке, они перегрызли ей глотку. Раны не кровоточили, они были затянуты чем-то вроде целлофана, и под прозрачной пленкой Вейлон видел, как пульсирует кровь и другие жидкости.
   – Ты – это не она, – проговорил он хриплым от волнения голосом. – Они ее изменили, а она против этого боролась, и они ее убили. А ты – просто вещь в ее теле.
   – Детка моя, – воскликнула она. – Ты ошибаешься, я и есть твоя собственная мама. Иди ко мне.
   Она подошла к нему, обняла его и широко открыла рот, слишком широко, невозможно широко. Что-то металлическое блеснуло там и задвигалось.
   Он прижал ствол ноль двадцать пятого калибра к ее правому глазу – к правому глазу своей мамы! – и спустил курок. Пять раз.
   Она упала на спину, но была жива и металась по полу. Вейлон слышал, как она пробормотала что-то вроде «срочная реорганизация». А потому он нашел жидкость для зажигалок рядом с ее «Зиппо» на тумбочке у кровати и разлил вокруг дергающейся на полу фигуры. Затем бросил несколько смятых журналов «Пипл» и «Мы», чтобы лучше горело, их тоже полил жидкостью, последний журнал поджег и швырнул в кучу. Когда журналы вспыхнули и заревело пламя, он отступил в угол.
   Охваченная синими и желтыми языками огня его мать, которая не была мамой, а просто чужой вещью, издала длинный воющий звук, какой бывает, когда кассета застревает и закручивается в магнитофоне.
   Казалось, что стрелял и поджигал кто-то другой, кто мог сделать все, что необходимо сделать, а испуганный и охваченной горем Вейлон куда-то спрятался и только смотрел беспомощно.
   Потом он вышел из спальни, из квартиры, прошел мимо звенящего пожарного датчика, нажал металлическую кнопку пожарной тревоги в холле дома, чтобы настоящие люди, если они остались в здании, могли вовремя выбраться из дома.
   Люди начали выскакивать из квартир, некоторые стучали в другие двери. Увидев пистолет, который Вейлон сунул за пояс, какой-то седой мужчина сердито закричал. Вейлон проигнорировал старого дурака и пошел к лестнице.
   К моменту, когда он дошел до перекрестка Хиллвью-стрит и Симмонс-стрит и оглянулся, над его бывшим домом бешено ревело пламя и уже перекидывалось на соседние жилые здания. Но, по крайней мере, они теперь не смогут использовать тело и мозг его матери.
   Вейлон отвернулся и стал спускаться с холма в долину Квибра-Вэлли. Он чувствовал себя автоматом, не реальным человеком, а ничем и никем, вообще ничего не чувствовал. Кусок пространства в форме человека.
   Но разум все равно действовал, мозг выстраивал цепочку возможных объяснений того, что происходило. Технология пришельцев из будущего. Или современная секретная технология, которую испытывают у них в городе. Андроиды. Однако это были чисто умозрительные построения. На самом деле Вейлон не верил в такие варианты, честно говоря, он вообще не верил, что в чем-нибудь на свете есть хоть какой-нибудь смысл.
   Вверх по Хиллвью-стрит, навстречу Вейлону, ехал маленький темно-синий автомобиль новой модели. Ехал медленно, потом еще медленнее. Из-за света фар Вейлон не видел водителя. Машина проехала, Вейлон различил лишь силуэт человека, отблеск стекол в очках.
   Может, это один из них, – подумал он. – Какая разница, убьет он меня или нет. Ведь я только что убил свою маму. Даже если она уже была мертвой. Наверное, я сошел с ума. Какая разница, буду я жить или нет.
   Но тут он вдруг подумал: А где Адэр?
   Эта мысль в какой-то степени вернула его к реальности. Как будто у него внутри еще осталось что-то, что может ожить.
   Когда машина совсем остановилась и сдала назад, Вейлон подумал: Это коп в обычной машине или один из них, наверное, это что-то вроде патруля.
   Он положил руку на пистолет. Остался один патрон. Лучше убежать. Он развернулся и что есть силы побежал ко двору ближайшего дома. Услышал, как хлопнула дверца машины, потом шаги бегущего человека. Вейлон добежал до калитки, рванул ее на себя, она открылась, и тут на него бросился сторожевой пес, гладкий, черный, с оскаленными зубами.
   Вейлон успел захлопнуть калитку. Она тряслась и скрипела – это пес бился в нее с той стороны и бешено лаял.
   Справа от Вейлона была плотная зеленая изгородь, он не успеет из нее выбраться, парень из маленького седана поймает его. И он бросился в противоположную сторону, перепрыгнул через раскоряченную подставку для садового фонаря, пробежал еще два шага, перескочил через маленького гномика, который украшал газон, пролетел травяную лужайку и полез по крутому склону ко двору следующего дома выше на холме.
   Вдруг сильная рука схватила его за шиворот и стянула вниз на газон.
   – Постой-ка, парень.
   Вейлон извивался, пытаясь вырваться из захвата, вытащил пистолет, направил прямо в лицо пораженному мужчине. Бледные голубые глаза, квадратное лицо, слегка длинноватые волосы, потому что он вечно забывает их подстричь.
   – Вейлон? – спросил мужчина. – Господи! Сейчас же опусти пистолет!
   Это был отец Вейлона. Его папа. Вейлон опустил пистолет, но не убрал его. Его отец, запинаясь и глядя на пистолет, спросил:
   – Что… Что ты с ним делаешь, Вейлон?
   – Почему… почему ты здесь? – заикаясь, как он, спросил в ответ Вейлон.
   – Я давно не получал известий от мамы, а своего телефона она мне не дает. Вот я и приехал, чтобы самому посмотреть, как у тебя дела. Вейлон, Господи, что происходит?
   Убей его. Наверное, его они тоже превратили. Лучше всего его убить.
   Отец посмотрел на вершину холма, где огонь уже начал окрашивать небо.
   – Там какой-то пожар. Что-то пожарные не спешат. – Он снова перевел взгляд на Вейлона. – Черт возьми, отдай мне свою пушку.
   И он протянул руку за пистолетом. Вейлон направил дуло на своего отца и спустил курок.
   Клик! По пустому магазину. В маленьком ноль двадцать пятом только пять патронов.
   – Черт возьми! – крикнул отец и выбил у него пистолет. – Какого хрена ты вздумал палить?! Что происходит? – Взрослый мужчина чуть не плакал.
   – Папа?
   Больше Вейлон терпеть не мог. Всхлипывая, он опустился вниз, обнял ноги отца и зарыдал.
   – Папа, папочка…
 
   14 декабря, час ночи
   После того как Адэр увидела, что случилось с дядей Мейсона Айком, она решила, что пока не стоит идти по улице.
   Адэр его почти не знала, так, видела пару раз. Мужик с пивным брюшком, который собирал ружья до тех пор, пока ему не пришлось их продать, чтобы заплатить за жилье и за свое пиво. Но, по меньшей мере, одно ружье у него оставалось.
   Адэр лежала под чьей-то машиной, припаркованной на подъездной дорожке в квартале от Сан-Пабло-роуд, и отдыхала. И тут увидела дядю Айка. Он бежал, хромая, и тащил свое ружье прямо посередине улицы. На одной ноге – ковбойский ботинок, другая в белом носке, совсем грязном. Иногда он оборачивался, вскидывал ружье на плечо, непонятно в кого целился (во всяком случае, Адэр никого не видела), но так и не выстрелил.
   Потом из-за угла вырулил пикап, «шевроле», четыре ведущих, в нем четыре парня и две девушки на заднем сиденье, все белые. Большой пикап летел прямо на Айка. Адэр сразу поняла, что они его специально хотели сбить.
   Он выстрелил в машину – из ружья полыхнуло, в ночной тишине оглушительно грохнул выстрел. На лобовом стекле появились паучьи трещины. Пикап угодил левым колесом в канаву и остановился, задрав зад. Пассажиры вылезли с заднего сиденья и бросились к Айку. Каждый тащил кусок трубы или цепь.
   Поднимая ружье, Айк пятился и визжал – звук был именно таким. Он успел еще раз выстрелить, одна из женщин упала. Но тут на него налетели остальные, сбили его с ног, окружили и стали избивать ногами, пока он не затих.
   Адэр видела, что он еще жив. Потом один из них опустился возле Айка на колени и что-то засунул ему в рот.
   Адэр не могла больше на это смотреть. Она тихонько вылезла из-под машины, волоча за собой пистолет, и уползла по дорожке на задний двор дома с темными окнами, возле которого была припаркована машина. Там весело журчал маленький фонтанчик, пластмассовая нимфа лила воду в пластмассовый кувшин. В бревне около небольшой поленницы торчал топор.
   Адэр страшно устала, ей нужно было где-нибудь отдохнуть. На улице оставаться нельзя, когда тут такое творится, когда такое творится между ними и людьми, которые, как Айк, пытаются сопротивляться.
   Вдалеке тоже слышалась стрельба. Наверное, они каким-то образом заблокировали город, отделив его от всего остального мира. Ей показалось, что со стороны очистительного комбината слышны сирены. Может, как раз это и есть предлог – утечка химикатов. Но тогда из других городов должны прибыть спасательные команды.
   Мысли вязли, надо было где-то отдохнуть и все обдумать.
   Адэр огляделась. На дамбе, как иногда здешние жители называли южную часть широкой улицы, она увидела темные окна большого хозяйственного магазина. Можно пройти дворами, а улицу перебежать, когда никого не будет.
   Не обращая внимания на боль в раненой руке, она вытащила из чурбака топор и полезла через изгороди – одну, вторую… Каждый раз ей сначала приходилось перебрасывать пистолет и топор, а спрыгнув на землю, подбирать их. Она пробежала по трем дворикам, и ей повезло: ни одна собака не залаяла, ни один человек не выглянул в окно.
   Адэр добежала до угла, выглянула из-за взломанного винного магазина, от которого несло спиртным из разбитых бутылок. Услышав рыдания, она заглянула внутрь. Там кто-то плакал и бормотал что-то на незнакомом языке, похоже, на арабском. Плакал вроде бы мужчина, Адэр увидела его руку, торчащую из-за перевернутого прилавка. Рука слабо сжималась и разжималась в луже крови.
   Снова раздался звук сирены. Адэр резко обернулась – по улице на бешеной скорости неслись пожарные машины, но почти мгновенно скрылись в сторону холмов. Пожарные еще оставались пожарными?
   Адэр посмотрела в обе стороны четырехполосного шоссе. Давай! Вперед! Сколько хватал глаз, улица была пуста. Она рванулась через дорогу к хозяйственному магазину, обежала его вокруг.
   Топор оказался не очень острым, но все же четырьмя ударами перерубил провода сигнализации. Адэр не была уверена, что этого хватит, чтобы вывести из строя всю систему, но все же решила попробовать, намереваясь вломиться в универмаг любой ценой.
   Дело оказалось легче, чем она рассчитывала. Здание было старым, матовое стекло в окне над задней дверью моментально треснуло. Адэр подставила мусорный контейнер, стала на него, со всей осторожностью опустила внутрь пистолет и проскользнула внутрь. Спрыгнула неудачно – ладонями на разбитое стекло, но поранилась несильно – стекло лежало плашмя.
   Если учесть, как все было, – думала она, высасывая кровь из пореза на ладони, – до сих пор мне везло. Но удача не может продолжаться так долго.
   Она подняла пистолет и прошла в главный зал. Под потолком еще горела парочка ламп, они освещали необычную картину. Этот магазин всегда выглядел как аккуратненький музей домашних вещей, сейчас было иначе – все здесь превратилось в кашу. Металлические изделия валялись в проходах по всему полу. Один из стеллажей навалился на другой, как фишка домино. Все электроинструменты были украдены. Секция антенн – пуста. Кассовые аппараты вскрыты. К тому же унесли все лазерные сканеры.
   Сквозь стекло витрины Адэр выглянула на улицу. Никого.
   Прилавок с оружием тоже разбит. Но она все же нашла ту единственную вещь, за которой, собственно, сюда и пришла. Патроны для пистолета. Коробка патронов валялась на полу за разбитым прилавком. Она сунула ее в карман и перешла в отдел туризма. Взяла спальный мешок – без него не обойтись. А вот и мини-палатка. Ее она тоже взяла. Связала оба предмета веревкой, которую отрезала складным ножом. Нож тоже взяла с собой.
   Около касс находился небольшой киоск с продуктами – конфеты, «спрайт» и «кока-кола» в пластиковых бутылках, шоколадки. Они пригодятся. Адэр набила пластиковый пакет шоколадом, сладостями, орехами и газировкой. Потом посмотрела на телефоны. Может, позвонить? Кому? Если Вейлон прав, то это что-то вроде правительственной операции. Кому доверять? Она могла бы обратиться к патрульным на шоссе, рассказать им часть правды, если рассказать все, что она видела, они подумают, она врет, но в первую очередь Адэр сомневалась, что сумеет до них добраться.
   Эти ползучие существа, наверное, контролируют телефоны, даже сотовые. Она так и не поняла, что это за существа, видела только, что они связаны с высокими технологиями. В этом Адэр была уверена.
   И они каким-то образом следили за детьми, за их разговорами в интернете. Так что, если она даже найдет компьютер где-нибудь в здешнем офисе, выходить в интернет опасно. Тогда как же ей связаться с Колом? Если он, конечно, еще жив…
   И, стоя у прилавка с кондитерскими изделиями рядом с витриной, она заплакала, потом со всей силы ударила по большой прозрачной банке с миниатюрными отвертками. Отвертки рассыпались, часть полетела в оконную витрину, звякая о стекло. Адэр все плакала, выкрикивая имя Кола, звала своих маму и папу.
   Вдруг на парковочную площадку свернула машина. В витрину ударил свет фар. Машина остановилась, фары продолжали гореть. Из-за руля появились другие огни – два узких луча, похожих на лучи лазера. И точно на том уровне, где должны быть глаза. Двойные красные лучи проникли сквозь стекло витрины и заметались, как рыщущие глаза, как поисковые антенны. Адэр почему-то сразу догадалась, что они и есть глаза-антенны, и упала на пол. Парные лучи обшарили то место, где она стояла мгновение назад, пробежали в пяти футах над местом, где она лежала сейчас на холодных плитках пола. Потом раздался шум мотора.
   Адэр приподнялась и выглянула сквозь витрину на улицу. Автомобиль уезжал. Нет, он доехал только до следующей витрины, въехал на автостоянку перед магазином «Счастливые времена», который держали китайцы. Красные шарящие лучи лазеров снова впились в ночь. Потом они погасли, и машина уехала. Адэр вздохнула свободнее, решив, что они ее не увидели, просто совершали патрульный обход.