Ширли Джон. Ползущие

   Может, здесь относительно безопасно? Если это решило, что тут никого нет, в магазине можно провести ночь. Всего одну ночь.
   Она собрала вещи – палатку, спальный мешок, продукты – и направилась в служебные помещения, собираясь встать там лагерем.
 
   14 декабря, два часа ночи
   За последние двадцать минут Вейлон в десятый раз выглянул в щелочку между штор.
   Они находились на втором этаже мотеля. На улице не происходило ничего особенного. Один раз проехала машина, и дорога опять стала необычно пуста.
   – Да отойди ты от окна, парень! Иди сюда и поговори со мной, – ворчливо проговорил отец.
   Он сидел на стуле возле кровати, положив ступни больших ног в черных носках на покрывало. Телевизор работал с приглушенным звуком. Си-эн-эн вела репортаж о каких-то беспорядках в Индии.
   Вейлон бросил быстрый взгляд на отца. Бедный старый папаша! Бедный старина Гарольд! Как можно все ему рассказать?
   Вейлон подошел к кровати и сел, думая, как рассказать отцу, что на самом деле случилось с мамой. Как она уже была мертвой, как ему снова пришлось убивать ее. Убить свою маму.
   Пока он не может рассказать ему эту часть истории.
   Вейлон встал, подошел к окну и снова посмотрел сквозь щель в шторах.
   – Прекрати! – рыкнул отец.
   Вейлон обернулся, пошел к кровати, понял, что не может сидеть, опять пошел к окну, вспомнил, что папа не хочет, чтобы он туда смотрел, снова вернулся к кровати, не усидел, пошел к окну. Так и ходил кругами. Отец Вейлона вздохнул:
   – Да, сынок, нельзя было ей тебя отдавать.
   Вейлон нахмурился:
   – Что?
   – Видишь ли, ее проблемы с наркотиками были, вероятно, сложнее, чем ты думаешь. Иногда она даже принимала амфетамин.
   Вейлон проворчал:
   – Угу.
   Брови отца подскочили вверх.
   – Ты знал?
   – Ясен перец. – А мои собственные проблемы с наркотиками были, вероятно, сложнее, чем думаешь ты. Но вслух сказал: – Мама получила меня по закону. Ты не мог ничего сделать.
   – Мне надо было раньше приехать. У нее не было права увозить тебя в другой штат. Я должен был с этим бороться. Но я так долго был без работы, боялся брать отпуск на новом месте. Я же всю жизнь учился, чтобы работать с микроволновой передачей, с радио. И никогда не мог получить эту работу. Именно такую работу. И, наконец, я получил шанс. Я думал, она приедет или попозже я сам приеду и заберу тебя. Я просто не мог с ней разговаривать. Но… – Казалось, он сморщился от боли, которую не хотел делить со своим сыном. – Думаю, я просто проявил слабость. А в последние пару лет ты так от меня отдалился. Наверное, мне казалось, тебе наплевать, приеду я или нет. Но я звонил, правда, звонил. А потом она сменила номер. Вы опять переехали. Мне пришлось обратиться к частному детективу, чтобы снова вас найти.
   Вейлон чуть не сказал отцу. Чуть не сказал, что, если бы он приехал немного раньше, мама была бы жива. Он мог бы ее защитить. Может быть. Увезти их из города.
   А может, отец стал бы одним из них. Вейлон сглотнул. Он хотел обнять отца, но после первой вспышки к нему вернулась прежняя сдержанность.
   – Пап, ты должен понять, что здесь происходит. Ты должен, должен поверить!
   Отец кивнул на телевизор.
   – На Си-эн-эн про это ничего нет. И в местных новостях тоже, – заметил он. – Какие-то странные… вещи творятся в вашем городе. Захват города. Я поверить не могу, что происходит такое, а по телевизору ничего нет. Пора поговорить серьезно. Мы пойдем в полицию и узнаем, что тут делается.
   – Папа! Нельзя идти в полицию. Они… Всех полицейских, вероятно, изменили. Ты сам говорил, что видел какие-то странные вещи, когда ехал по городу. Ну, так вот, телефоны не работают, на улицах никого нет. Давай попробуй позвонить. И мужик, который нас сюда впустил… Он дрожал от страха. Пожалуйста, поверь!
   Отец вздохнул.
   – Безобразия случаются по массе всяких причин. Если ты видел, что кто-то в этом вашем спортзале… в душевой… издевался над ребенком, надо звонить в полицию. В любом случае я хочу знать, нашли твою мать или нет. Она должна была выскочить, когда дом загорелся. Ты что, не хочешь узнать, что с ней случилось?
   Вейлон тихонько замычал и стал колотить себя кулаками по лбу.
   – Перестань ходить кругами и – ради Бога! – перестань себя бить. Послушай, я виноват, что ты не мог со мной связаться, но она не хотела дать мне номер телефона. Надо было написать, но я думал, она тебе все равно не отдаст…
   Вейлон зарычал:
   – Я не могу… Ты… ты не поймешь про маму. Тебе надо было бы самому увидеть. А сейчас уже слишком поздно.
   У него снова полились слезы. И он снова начал ходить кругами, сдерживая боль, которая впивалась в каждую клеточку его тела.
   Подошел отец, остановил его и обнял.
   – Вейлон, что, черт возьми, с тобой случилось, сынок? Ты опять принимаешь наркотики?
   – Нет!
   – Но что-то с тобой правда случилось, – пробормотал отец. – И я вижу, это что-то реальное. Но эта чушь про людей, которые превращаются…
   Вейлон отстранился, прикрыл отцу ладонью рот и прошептал:
   – Тихо. Послушай…
   Отец прислушался, нахмурился, посмотрел на потолок.
   – Черт возьми! Что они там делают на крыше в такое время суток? – Покачав головой, он надел шлепанцы, встал и направился к двери. – Пойду посмотрю. Побудь здесь, Вейлон. Я должен…
   – Не выходи!
   Но прежде чем Вейлон успел среагировать, отец протопал мимо него и уже отрывал дверь. На дорожке мелькнула темная фигура.
   – Папа!
   Вейлон пытался затащить его в комнату, а потом вместе с отцом уставился на то, что происходило снаружи. Мимо мотеля двигались десятки людей, все в одном направлении. Некоторые на машинах, но большинство пешком, многие на четвереньках. Они ползли, подскакивали на измененных, вытянувшихся конечностях. Ползли по тротуару, по середине дороги… и по крышам. Некоторые цеплялись за стены домов, как саранча, суетливо наползали друг на друга.
   Здесь были толстые домохозяйки и тощие студенты колледжей, мужчины в желто-черной форме пожарных. Был человек в черной рубашке священника со стоячим воротничком, но совсем без штанов. Была пожилая коренастая дама-негритянка, которую Вейлон видел на кассе в супермаркете Альбертсона. Были бородатые люди в тюрбанах из сикхского храма, один или двое из них были совсем голыми.
   Все больше и больше людей с выдвинутыми, как у рептилий, конечностями ползли по крышам домов, по улице, через кусты. Зрелище напоминало миграцию саранчи. И все двигались в одном направлении.
   – Они идут к кладбищу, – прошептал Вейлон. И тут ему пришло в голову, что все самодельные антенны были направлены тоже туда.
   – О'кей, – торопливо проговорил отец, затаскивая Вейлона внутрь и закрывая дверь.
   Дрожащими руками он запер замок и накинул цепочку. Потом выключил свет и пятился от окна, пока не уселся на кровать. Откинулся на кровати – рот открыт – и, не мигая, Уставился на дверь. Вейлон сел рядом. Отец молча обнял его за плечи.
   И тут вместе со слезами у Вейлона полились слова. Из НОСА тоже потекло. И он рассказал отцу, что произошло с мамой.
 
   14 декабря, семь часов утра
   Может, это мошки меня усыпили, – подумала Адэр и чуть не рассмеялась этой мысли.
   Но на улице возле магазина кто-то двигался. Мужские голоса, работающий двигатель большого автомобиля.
   Адэр спала в маленькой палатке – спала в палатке, хотя и находилась в помещении – между двумя картонными коробками. Ей казалось безопаснее спать в палатке, хотя в этом не было никакого смысла. Она проснулась перед рассветом, очнувшись от кошмаров, которые, казалось, сплетались с реальной жизнью. Пошла к витринному стеклу посмотреть, что делается снаружи, и, боясь даже думать, что может там увидеть. Или кто может увидеть ее. Но увидела только мошек.
   Мошки летали поблизости от главного входа в хозяйственный магазин. Летали по прямой линии, построившись в устойчивый куб, который четко поворачивал под прямым углом. Мошки так не летают.
   Адэр показалось, что мошки тоже ее увидели и подлетели к стеклу, чтобы получше рассмотреть. Она поскорее опять убралась в заднюю комнату.
   Сейчас, наверное, уже часов семь. Кто-нибудь может прийти.
   Спала Адэр плохо, но все же спала. Теперь она заставила себя поесть, зарядила пистолет. Она не собирается сидеть и ждать, когда они придут и загонят ее в угол.
   Адэр сняла пистолет с предохранителя, осторожно отперла заднюю дверь и, моргая, вышла на скудный утренний свет.
   В тридцати футах от двери стоял фургон Мейсона. В фургоне сидели Мейсон и Кол и, разинув рты, на нее смотрели. За рулем был Мейсон.
   – Bay! – крикнул Мейсон. – Вот она!
   – Адэр? – спросил Кол, вылез из фургона и подошел к Адэр. – Господи! Где ты была? Тебя ищет полиция. И мы с Мейсоном искали тебя всю ночь.
   Она смотрела на них во все глаза.
   – Откуда вы узнали, что я здесь?
   – Отец Билла Коразона видел, как ты заходила сюда с заднего хода вчера вечером.
   Но она почти не слушала. Обняла брата и заплакала.
   – Кол… Мама и папа… Женщина из школы, консультант… Он сделал шаг назад, руки остались у нее на плечах.
   – Адэр, я знаю, знаю. Пошли, у меня есть план.
   Он взял у нее пистолет, и она пошла впереди него к фургону – месту, где можно спрятаться, где ждет безопасность.
   И тут Адэр увидела, что на нее смотрит Мейсон. Напряженно смотрит и ждет…
   – Мейсон… – Она покачала головой, повернулась к фургону спиной и пошла за угол магазина.
   – Черт тебя подери, – крикнул Кол. – Куда ты идешь?
   – Просто хочу посмотреть, есть ли там… они…
   Она подождала, пока Кол тоже зайдет за угол, и шепотом заговорила:
   – Кол, я не доверяю Мейсону. На месте падения… Он там странно себя вел. Точно тебе говорю. Я думала, у меня галлюцинации, но теперь знаю, что нет. Миссис Сентаво… Кол, ты меня слушаешь?
   – Конечно, – ответил Кол.
   Она внимательно на него посмотрела.
   – Сколько времени ты пробыл с Мейсоном? Когда он… когда он тебя нашел?
   Кол пожал плечами. И не ответил. Просто стоял и смотрел на нее.
   – Я имею в виду… – Она услышала, что по улице едет машина, и выглянула. «Фольксваген»-жук быстро пронесся мимо. Адэр снова повернулась к Колу. – Ты говорил, что вы с Мейсоном искали меня всю ночь?
   – И что?
   – Значит, ты был с ним все это время. И он…
   Она посмотрела на пистолет у него в руках. Одна рука лежала на затворе, другая – на рукоятке. Указательный палец лег на спусковой крючок. Кол смотрел на нее с холодной, оценивающей серьезностью. Потом наклонил голову набок, слишком далеко наклонил.
   – Кол! – Адэр сглотнула. – Можно мне забрать пистолет?
   Он покачал головой.
   – Ты уже кое-кого из него убила.
   И тут она поняла окончательно. Сердце словно покрылось льдом. Но она сказала:
   – Миссис Сентаво… не была человеком, Кол. Уже не человеком.
   – Она как раз была единственным человеком, с которые надо считаться! – заорал Кол. – Она была частью «Всех Нас»! Частью одной этой личности. Она пока несовершенна. Пока учится. Но все остальное, Адэр, – это тупой и слепой органический хаос.
   Сдавая назад, из-за угла появился пикап Мейсона, так что теперь он видел их обоих.
   – Это были мошки? – тихо спросила Адэр.
   – Да, – кивая, ответил Кол. – Ты пойдешь? Это намного лучше, чем ты думаешь. Нет никакой неопределенности. Совсем нет. И никогда не будет. Все имеет свои места. Даже когда что-то неправильно, это правильно, потому что это содействует все лучшей и лучшей когерренции… Итак… – Он направил пистолет ей в живот. – Ты идешь, Адэр? Или… нет?
   – Нет, – ответила она. – Мне кажется, я не хочу больше жить. – И она говорила правду. – Давай, мудак, стреляй.
   Тут она услышала вой полицейской машины. Копы Квибры, которые наверняка преобразованы также, как Кол и Мейсон. Кол смотрел ей через плечо на въезжавшую на стоянку машину. Машина подъехала совсем близко к Адэр. Она оглянулась и увидела, что это полицейская машина.
   Может, мне убежать? Может, он не будет стрелять, испугается, что попадет в других, таких же, как он. Но она чувствовала такую тяжесть и безнадежность.
   – Я заберу эту, – выходя из машины, сказал полицейский и взял Адэр за руку. – Поговорить.
   Адэр почувствовала, что ее тащат к машине.
   – Кол! – закричала она. – Застрели меня, пожалуйста! Чтобы меня не превратили, как тебя!
   Что-то блеснуло в его глазах.
   Адэр извивалась, стараясь вырваться из рук полицейского, пока он открывал дверь патрульной машины, чтобы засунуть ее внутрь. На полу возле заднего сиденья она увидела несколько пистолетов и ружей. Зачем они суют ее туда, где она может схватить оружие?
   Мейсон вдруг закричал: – Второй в машине!
   Адэр повернулась и увидела на переднем пассажирском сиденье патрульной машины Квибры майора Стэннера.
   Он быстро выскочил из машины. В руке у него что-то блестело.
   – Ложись! – закричал коп, который стоял у дверцы машины рядом с ней, и пригнул ее к заднему сиденью, но Адэр приподнялась и сквозь лобовое стекло успела увидеть, как Кол целится в копа. Это был немолодой полицейский-филиппинец, он был одет в полицейскую форму с упрощенными знаками различия. Полицейский тоже целился в Кола из табельного пистолета.
   – Кол, не надо! – услышала Адэр свой вопль и поняла, что все бесполезно. Слова сейчас казались просто бессмысленным шумом.
   Оба пистолета выстрелили одновременно. Их рев показался Адэр невыносимым. Филиппинец завертелся на месте, упал, вокруг заклубились облака сизого дыма.
   Теперь выстрелил Стэннер. Адэр показалось, что из «М16». Кол пошатнулся.
   Несмотря ни на что, несмотря на то, чем он стал и что пытался сделать, Адэр зарыдала от горя, зарыдала по своему брату. Его убили! Пули попали в него три, четыре раза.
   Кол прислонился к пикапу и тонко, без слов, завыл. Мейсон стал разворачивать пикап и сдавать назад, чтобы врезаться на нем в патрульную машину.
   Кол перевернулся, встал на четвереньки, его руки и ноги невероятно удлинились.
   Пикап надвигался.
   И тут филиппинец вскочил на ноги. Когда он подошел к машине, Адэр увидела, что передняя часть его форменной куртки разорвана, а под ней надет бронежилет с вмятинами от пуль.
   Филиппинец что-то закричал Стэннеру – из-за выстрелов Адэр не расслышала слов – и стал стрелять мимо Кола, который пытался залезть в пикап. Пикап катился на них, пули Стэннера и филиппинца били в капот, и одна попала в бак с горючим. Оттуда вырвалось черное, дымное пламя, и бак взорвался. Охваченный пламенем фургон закрутился, встал на два колеса, перевернулся, с громким хлопком упал на бок, налетел на Кола и раздавил его.
   Крики и слезы кончились, и Адэр начала смеяться.
   Стэннер и коп влезли в машину, захлопнули дверцы. Филиппинец быстро развернулся. Адэр отшвырнуло на спинку сиденья. Она смеялась и плакала, но в основном смеялась.
   Они бешено понеслись по улице, включив сирену и не обращая внимания на светофоры.
   Через минуту Адэр затихла. Грудь ее высоко вздымалась, голова кружилась от гипервентиляции. Истеричный смех сделал свое дело. Теперь она просто лежала, прижавшись щекой к виниловому покрытию, и негромко всхлипывала. Бросив взгляд в заднее стекло, она увидела, как поднимается к небу столб черного дыма от горящего фургона. Горящего вместе с Колом, которого он раздавил.
   Адэр подумала, что, наверное, никогда больше не сможет плакать. Сначала надо научиться что-нибудь чувствовать.
   – Ты в порядке? – спросил Стэннер. Он сидел впереди и обернулся назад, «Ml6» лежал рядом. Глядя сквозь сетку, он добавил: – То есть… – И пожал плечами. – Я понимаю, глупый вопрос. Разве ты можешь сейчас быть в порядке. Но… Тебя ведь зовут Адэр, так?
   Адэр смотрела на него и молчала. Ей казалось, она не сможет выговорить ни одного слова. Она чувствовала себя зависшим компьютером. И какая она есть сейчас, такой навсегда и останется. Так она это чувствовала.
   Стэннер продолжал:
   – Мы слышали, как они переговариваются на полицейской частоте. И были поблизости, вот мы и поехали сюда. Твой брат хотел передать тебя полиции, тем, кто сейчас считается полицейскими. Они там будут через минуту. Так что нам надо убираться, да поскорее.
   И на это она тоже ничего не ответила.
   Тогда с ней заговорил маленький человек в форме:
   – Мы сожалеем, что с твоим братом так вышло. Но ты должна знать, что он уже был мертв прежде, чем туда попал.
   Полицейский-филиппинец смотрел на нее в зеркало заднего вида. В маленьком треугольничке отражался его темный напряженный взгляд.
   Адэр попыталась ответить, но не смогла. Из ее губ не вырывалось ни звука.
   – А теперь что? – спросил коп, обернувшись к Стэннеру^
   – Теперь? Я скажу тебе, что теперь. Поедем и посмотрим, сделал ли Бентуотерс что обещал, когда я ему звонил. Они, конечно, отследили тот звонок, но… не обязательно поняли, что я говорил. Если, разумеется, я говорил достаточно осторожно.
   – Значит, попробуем? Стэннер кивнул.
   – Мы перевернем этот город вверх дном!

20.

   14 декабря, утро
 
   Дальний выезд из города был заблокирован полицейскими машинами. Крузон пока не собирался вступать в бой с такой мощной засадой.
   – Может, попробуем по автостраде? Там их можно объехать, если хватит скорости и наглости, – предложил Стэннер.
   Крузон кивнул, остановился, сдал назад и поехал через город другой дорогой. День начинался пасмурно, в воздухе висел влажный туман.
   Когда позволяла полоса, рядом ехали другие машины, обгоняли их, люди там пялили на них глаза. Вот с ними поравнялся семейный автомобиль «исузу-родео»: два маленьких светловолосых близнеца, блондинка мамаша, рыжеволосый папочка. Три пары голубых глаз и пара карих. Отец не смотрит на дорогу, но ведет машину безупречно. Все четыре головы повернулись и уставились на Крузона, Стэннера и Адэр. Она не выдержала и прилегла на сиденье, спрятав лицо, как будто задремала.
   – Может, надо было разделаться с тем патрулем? – предположил Крузон и прибавил скорость на желтый свет. – Они могли получить информацию от тех… которых мы убили. Можно было сбросить их с дороги.
   «Исузу» слегка отстал, но не раздумывая проехал на красный свет, пытаясь их догнать. Мотор громко ревел, пока машина набирала скорость. Крузон специально притормозил, чтобы «исузу» проехала.
   – Нет, – решительно возразил Стэннер. – Давайте не будем заставлять их как-то реагировать раньше времени. Такое впечатление, что они колеблются. Они ведь не могут знать все. Их коммуникационные структуры небезупречны. Система ведь только развивается.
   – Это похоже… на эволюцию, которая пошла вкривь и вкось, – нахмурившись, пробормотал Крузон.
   – Эволюция – да, но не в смысле эволюция ДНК. Но они и правда безостановочно развиваются, я бы сказал, саморазвиваются, сами себя направляют. У них собственный тип деления, но это не генное деление. В общем, они могут знать, кто мы такие, а могут и не знать. Те, кто едет рядом, возможно, думают, что мы – такие же, как они, но работаем на другой частоте.
   Иногда они бывают гиперактивны, а иногда кажется, что это их «Мы Все» пока перебирает всевозможные варианты, как простенькая шахматная программа обдумывает свой следующий ход. Этот хаотический тип принятия решений – наша главная надежда, во всяком случае – пока.
   Еще через квартал «исузу» свернула и направилась в северную часть города.
   – Что там такое, в том конце? – спросил Стэннер.
   – Ничего особенного, – ответил Крузон. – Много домов-трейлеров. Церкви. Площадки для гольфа. Кладбище тоже там, на окраине города.
   Они проехали мимо сгоревшего, но еще дымящегося «шевроле»-пикапа. Останки машины стояли наискосок посреди дороги. Рядом стояли два копа, которые проводили их взглядами. Пузатый мужчина и женщина с мрачным лицом.
   – Что вы думаете насчет этих копов, Крузон? – спросил Стэннер, подавляя желание обернуться и посмотреть в заднее стекло.
   – Раньше они помахали бы мне рукой, может, вызвали бы по рации. В обычных условиях на такую аварию выехали бы по крайней мере два экипажа.
   Полицейское радио щелкало и хрипело, как будто на город накатила большая волна помех.
   Проехали супермаркет Альбертсона, имевший заброшенный вид. Двери закрыты на цепь, на стоянке пусто.
   – О'кей, – сказал Крузон. – Кажется, тут есть выезд. Но он оказался тоже заблокирован. Проехав еще полквартала, Крузон остановил машину на автостоянке АРКО, и они стали следить за патрульной группой. Казалось, город заперт.
   Три полицейские машины были припаркованы у обочины на той сторону дороги. За поворотом стоял фургон с логотипом «ФЕМА» на боку. Двое мужчин в просторных защитных костюмах оранжевого цвета со шлемами – форма подразделений, занимающихся крупными утечками токсичных веществ – рассматривали какие-то инструменты в задней части фургона. Стэннеру показалось, что там же лежал и самодельный передатчик.
   Крузон заметил:
   – Они ведут себя так, будто в городе произошла утечка химикатов на очистительном заводе. Я слышал, что они разок включали свои сирены.
   – Эти ребята в скафандрах – просто декорация. Камуфляж для местных жителей. Или, может, для вертолетов.
   – Ну, долго в такую чушь никто верить не будет.
   – А им и не надо – долго, – отозвался Стэннер. – Если здесь процесс идет по той же схеме, какую мы наблюдали в лаборатории, они готовятся к массовому выпуску. Им надо никого не пускать в город, только пока он не будет готов.
   – «Массовый выпуск»? Что вы имеете в виду?
   – Нечто вроде квантового скачка в воспроизводстве. Они наращивают свое население, вроде как до критической массы. Потом попробуют перейти к модели воспроизводства колоний. Похоже, они моделировали процесс с тем же пусковым механизмом, который заставляет колонии насекомых самовоспроизводиться. Эти антенны на крышах… Я думаю, они должны послать несущую частоту, подать сигнал. Когда будут готовы.
   – Да? И когда это будет?
   Стэннер пожал плечами:
   – Я точно не знаю. Но, вероятно, не позже, чем через двадцать четыре часа или около того.
   – Если объявили, что в городе карантин, здесь должны быть люди из прессы, извне. Как бы они это ни называли: Утечка химикатов, угроза сибирской язвы… да как угодно. Нельзя же просто закрыть город, как пробкой, да еще под носом у нашей доблестной разведки. И чтобы никто ничего не заметил. А я ни по радио, ни по телевизору ничего не слышал.
   Стэннер почувствовал, как в нем растет волна возмущения.
   – Я не видел никого из прессы. И никого из служб по чрезвычайным ситуациям ни штата, ни федералов. А значит, наш гребаный Пентагон надавил на все кнопки.
   Крузон печально смотрел на людей из оцепления, закусив нижнюю губу, постукивал по рулю пальцами и, наконец, пробормотал:
   – Вот они, денежки налогоплательщиков, работают. Стэннер оглянулся на девочку на заднем сиденье. Словно бы защищаясь, она обхватила руками колени, сидела и смотрела прямо перед собой в пространство.
   – Адэр, – негромко позвал он.
   Она перевела на него взгляд, но больше никак не реагировала. Стэннер начинал беспокоиться, что она уже никогда не сможет оправиться.
   – Адэр, тебе прошлой ночью нигде не удалось посмотреть телевизор? Ты ничего не слышала из внешних новостей, не из Квибры?
   Она все смотрела и молчала. Стэннеру показалось, она слегка мотнула головой, один раз. Но он не был уверен, что так и было. Он вздохнул. Слишком много она перенесла, чтобы к ней сейчас приставать с расспросами. Может, в какой-то момент он должен ей все объяснить? Если бы она осознала, что у всего происходящего есть объяснение, причина, то смогла бы с этим смириться? Ведь Крузону такое объяснение помогло, а он находился в состоянии, близком к тому, что полевые агенты называют «необратимая паранойя».
   – Нас заметили, – сообщил Крузон, наблюдая за патрулем. – Надо убираться. Может быть, бросить машину, выбраться пешком, связаться с полицией штата. То есть найти поддержку. Возможно, из Пентагона кому-то звонили, чтобы не лезли в это дело, но не факт, что в это замешаны все.
   – Разумеется, замешаны не все. Всем просто лгут. И очень правдоподобно. Если бы можно было доставить им доказательства… Надо было притащить Брейкенриджа с собой.
   – Я знаю в горах кое-какие тропинки.
   – Незачем лезть в горы без особой необходимости, – возразил Стэннер. – Там есть твари, которые следят, чтобы город был блокирован. По всему периметру города. Они изменили некоторых животных. Сейчас надо найти место, где можно временно спрятаться. И собрать все возможные доказательства. Может, ночью мы сумеем обойти этих ублюдков.
   Стэннер заметил, что люди из патруля посматривали на него и о чем-то переговаривались с серьезным видом. Потом он увидел, что из фургона с надписью «ФЕМА» выходят люди, которых он знает. Двое. Его дочь, Шеннон, а второй – Бентуотерс. Их сопровождает «зеленый берет» с автоматом «узи».
   – О Господи! Нет! – пробормотал Стэннер. – Шеннон!
   Крузон бросил на него быстрый взгляд.
   – Знакомые?
   – Да. – Люди в защитных скафандрах залезли в фургон, и он уехал. – Они захватили мою дочь, – бесстрастно сообщил Стэннер. – А Бентуотерс – это парень из руководства Проектом. – Сказав это, он уже принял решение. – Крузон, подождите здесь. Когда я туда подойду, медленно подъезжайте поближе, так, чтобы я смог быстро запрыгнуть в машину. Если дела будут плохи, разворачивайтесь и уносите ноги вместе с девочкой, пытайтесь найти другую дорогу из города. Я должен забрать свою дочь у… этих.