По дороге Чевеид Снатайко рассказывал девке про этот парк, про графьев Воронцовых, про их кровавые забавы с крепостными. Вся эта информация бралась невесть откуда, ведь Чевеид Снатайко про этих самых графьев знал только то, что они вообще когда-то существовали, и уходила туда же, не находя подготовленного для нее места в памяти торчка. Девка пугалась, сама, в свою очередь, рассказывала, как ее ебал директор Цирка на проспекте Вернадского, как она дала в морду Земфире, как ее песнями восхищался некий Владимир Семенович, как она обманула какую-то международную спецслужбу, как ее уволили в запас за нарушение субординации…
Жратвы в магазине она назаказывала минимум на неделю плотного обжорства. Чевеид Снатайко, несколько урезал ее аппетиты, уложился в последние три сотни, а когда девка возжелала покурить легкий «Парламент», сунул ей в рот «Яву» и намекнул, что бы на большее она не рассчитывала.
До квартиры добрались без приключений. Умудрившись проскочить в скрипучую дверь незаметно для спящей матушки Чевеида Снатайко, они тихонько похавали на кухне. Причем ела больше девка, Чевеид Снатайко ограничился парой стаканов сока. Поглотив половину копченой курицы, пакет «Чудо-Юдо-молока»,
и еще много чего, незнакомка сказала, что хочет спать. Безмолвно выматерившись, из-за перманентно откладывающейся ебли, винтовой провел ее в комнату, где телка не раздеваясь угнездилась на чевеид-снатайковской кровати и тут же засопела.
Вдоволь налюбовавшись этой непришейнопиздой идиллии, Чевеид Снатайко взял сумку, фонарик и отправился обратно в парк.
Его поиски выброшенного винта, компота и прочих винтоварных причиндалов, длились целых четыре часа. Прицепив фонарик на козырек бейсболки, Чевеид Снатайко сперва попытался восстановить маршрут своих антиментовских метаний. Удалось ему это лишь частично. Кое как выйдя, по его приблизительным расчетам, на точку рассеивания, он ползал в темноте на коленях по парку, то и дело натыкаясь на пустые бутылки, банки и прочий совершенно ненужный мусор.
Рядом несколько раз проходили какие-то люди с такими же фонариками. Сначала Чевеид Снатайко думал, что они, откуда-то узнав, что тут можно найти целых две машины с винтом, тоже их ищут, но потом, узрев, как одна из фигур радостно танцует вокруг найденой бутылки, понял, что эти деятели ему не конкуренты, но все одно, поспешать стоит, ибо эти неврубные очистители территории от стеклотары могут запросто раздавить своими алкоголическими ножищами пробирки, реактор, да и вообще все…
Лишь когда рассвело, торчок нашел баян с контролем. Это был знак. Второй обнаруженный баян оказался с винтом. Порадовавшись, Чевеид Снатайко подумал, а не втрескаться ли на месте, но потом отказался от этой идеи, ибо зависать в парке после вмазки, когда его дома ждет объект поебания
– не есть правильный выбор.
К девяти утра обнаружено оказалось абсолютно все и сумка на плече Чевеида Снатайко обрела былую привычную тяжесть.
К этому времени, путем нехитрых логических построений, винтовой уже догнал, что девка ему досталась слегка крейзанутая. Но ведь и психованых бабцов можно ебать!
Радостно подходя к дому, Чевеид Снатайко вдруг услышал, как в его квартире разговаривают по телефону. Сообразив, что это может быть только егойная матушка, которая обнаружила неизвестную телку, попиздела с ней и, выяснив, что та находится в несколько спутанном состоянии сознания, теперь звонит в дурку, чтобы те приехали и забрали нежданную гостью сына-наркомана, да и его самого, коли тот посмеет явиться.
Влетев в квартиру, Чевеид Снатайко действительно услышал, как говорят по телефону…
– Пятьсот восемьдесят два, шестьдесят и тридцать один. Нет, пожалуй, это не подойдет. Тогда так. Триста девяносто один, двенадцать и шестьсот семь. Да. Так гораздо лучше. Когда они меня спросили, откуда мне все известно… Что, буду я им все рассказывать. Нет, никогда. Разве что, пятьсот пятьдесят, семнадцать и девять. Но это они и без меня знают…
Голос доносился из туалета. Женский голос. Но не голос матушки.
Чевеид Снатайко заглянул в свою комнату. Девки на кровати не оказалось. Чевеид Снатайко заглянул в комнату матушки. Матушка, о чудо, спала. Чевеид Снатайко проследил ход телефонного шнура. Телефон стоял под кроватью и по нему никто не разговаривал. Чевеид Снатайко осмотрел дверь в туалет. Никаких телефонных шнуров под нее не вело. Свет внутри не горел.
Чевеид Снатайко задумался.
– …чтобы следить за мной им не нужно никаких особых приборов. Они могут настроиться на отражение от стекол в окнах и этого достаточно, чтобы узнать, что там думают…
Деваха оказалась крейзанутой посильнее чем то «немножко», которое показалось Чевеиду Снатайко в самом начале. Та неадекватность подвинтового состояния, давшая возможность Чевеиду Снатайко общаться с крейзи герл на равных, с попуском и возвращением в более-менее обычное состояние сознания ушла, и теперь винтовой с ужасом слушал то долбанутое существо, что он привел к себе домой…
Чевеид Снатайко подергал дверь в туалет. Та оказалась заперта изнутри.
Выход был один… втрескаться, снова впасть в неадекватность и уже в этом состоянии, имея возможность в неадекватной адекватности общаться с адекватной неадекватностью девки, выебать ее.
Чтобы крейзанутой было удобнее на толчке, Чевеид Снатайко зажег в сортире свет и пошел ставиться. Но это ему не удалось. За час ковыряния в веняках, он так ни разу и не поимел контроля… Замучавшись, он решил сделать перерыв. Вышел в коридор, глянул на все еще спящую матушку, и… Открыл дверь в туалет!
Девка сидела внутри и глядела на Чевеида Снатайко воловьими, все понимающими глазами. Чевеид Снатайко схватил ее за руку и потащил к себе в комнату.
– Ты с моей матушкой не разговаривала? – Спросил он на всякий случай, плотно притворяя за собой дверь.
– Нет. Я говорила только с ними…
– С кем «с ними»?
– Ну… С ними… Теми, что за нами следят. Они украли моего мальчика. Он родился 8 лет назад и теперь ему 14 лет. Он совсем взрослый и все понимает. Он любит свою маму…
– Тиха! – Рявкнул Чевеид Снатайко.
Деваха покорно замолкла.
– Садись на кровать и жди! – Приказал Чевеид Снатайко.
Крейзанутая выполнила требуемое, а Чевеид Снатайко, продолжил попытки втрескаться.
– Мне солнце мешает. – Пожаловалась вдруг телка.
Чевеид Снатайко чуть не взвыл… он только-только нащупал, казалось, понтовую веревку и тут… Он вскочил, нашел солнечные очки и протянул их девке…
– На. И чтоб тихо! Понятно?
– Так ты тоже с ними? – Разочарованно протянула сумасшедшая.
– Нет. Я – сам по себе. – Огрызнулся Чевеид Снатайко и возобновил ковыряние.
– Мне надо помыться. – Сообщила вскоре деваха.
– Иди. Где ванная – ты знаешь!
Крейзи герл ушла. Через полтора часа Чевеид Снатайко вспомнил две вещи. Одной из них было то, что в доме нет горячей воды. А второй – что девица моется уже как-то слишком долго…
Дверь в ванную оказалась раскрытой. Там, внутри, в ледяной воде спала телка. Кран бил на полную мощность, вода давно переливалась через край, и на полу уже стояла громадная лужа. Мало того, сарафан девки оказался постиран… Или просто вымочен… , он висел над головой незнакомки, и вода с него капала ей на мокрые волосы. Рядом висели ее трусы.
– Вылезай!.. – Яростно запищал Чевеид Снатайко.
Девица медленно открыла глаза и послушно поднялась из ванны. Провожая ее взглядом, капающую и босую, Чевеид Снатайко вдруг воззрился на ее жопу. Жопа оказалась покрыта коричневой говняной коркой. Как она не растворилась и не отмокла в воде – для Чевеида Снатайко осталось полнейшей загадкой. И моментально возникла дикая дилемма… то ли бежать и спасать свою простынь от засраной жопы крейзанутой, то ли немедленно вычерпывать воду, дабы не протечь к соседям. Социальные условности взяли верх.
Через добрую четверть часа, наведя в ванной относительный блезир, Чевеид Снатайко, весь пылающий ненавистью, ворвался в свою комнату, готовый растерзать сумасшедшую.
– Я есть хочу. – По-детски улыбаясь встретила она его…
– Бля! – Выплюнул Чевеид Снатайко, помчался на кухню, сварганил два бутерброда, налил холодного чая и, обрядив незнакомку в свой халат, повел ее на кухню.
– Жри!
Деваха, обнаружив еду минуту молча на нее смотрела, потом вырвала руку и пошла обратно. Устроившись на кровати она принялась перебирать коллекцию визиток Чевеида Снатайко, негромко при этом бубня…
– Шестьдесят восемь, тридцать шесть, восемьсот четыре. Иванов Владимир Иванович. Врач психиатр. Он ушел от них. Церковь Сайентологии хочет забрать его работу, но он справится. Он выйдет на новый виток познания.
Девятьсот тринадцать. Четыреста шесть. Три. Мумин Шакиров. Журналист. Он следит за мной. Он торгует героином и шпионит в пользу МИ-5. Скоро его убьют.
Триста семнадцать. Семьсот семь. Тридцать четыре. Семьдесят два. Мулдашев Эрнст. Уфа – страшный город. Там людей убивают новым излучением. Мулдашев делает глаза людям, которые убивают…
Чевеид Снатайко, все еще не втресканый, лихорадочно искал вену, почти не обращая внимания на треп телки. Но, в какой-то момент, он с изумлением отложил баян и вслушался.
– Сто пятьдесят. Семьсот девяносто один. Два. Олег Текучая. Художник. За ним следят. Он это знает. Он прикидывается, и умело прикидывается. Но в его мастерской на Староконюшенном масса подслушивающей аппаратуры, которая ловит его мысли и передает их в пятое отделение… Но он их обманет…
Чевеид Снатайко охуел. Иначе не скажешь. Он точно помнил, что на визитке Олега не было адреса его мастерской. Да и откуда этой девке знать, что на Арбате есть 5-е отделение милиции, с которым у Текучая постоянно возникали разные сложности?
Решив после вмазки детально разобраться с феноменом ясновидения у сумасшедших, Чевеид Снатайко вновь взял машину и, уже навострив уши и память, приготовился слушать. Но девка, супротив ожиданий торчка, вдруг умолкла и, сладко потянувшись, пошла куда-то. Судя по производимым ею звукам – на кухню.
Вздохнув, Чевеид Снатайко возобновил попытки втрескаться.
Прошел еще час.
Чевеиду Снатайко втрескаться все еще не удалось, как вдруг в комнату ввалилась его матушка со словами…
– Что это такое?!
– Что? – Невинно спросил Чевеид Снатайко, пряча движок.
– Что эта женщина делает на кухне?
– Завтракает. – Уверенный в своей правоте ответил Чевеид Снатайко.
– Да??? – Удивилась матушка Чевеида Снатайко. – А, может, ты сам посмотришь, КАК она завтракает?
Поняв, что случилось нечто некайфовое, Чевеид Снатайко ломанулся на кухню.
Зрелище, представшее его взору, описанию не поддавалось. Но я, совершив героический подвиг, сподоблюсь его произвести.
Мордой в стол спала сумасшедшая. Вокруг ее головы, на столе нимбом лежали яблоки. Каждое из них было надкусано или выкушено с красной стороны. Рядом обретался почти порожний пакет кефира. Он лежал на боку и вязкая белая масса из него образовывала лужу, в которой купались яблоки и мокрый хайер девахи. Чуть поодаль лежала колбаса. Ломоть, сантиметра четыре толщиной, превратился в подобие фирменного знака «Мерседеса». У него были выедены три куска… Под колбасой виднелось то, что осталось от
сыра. Сыр, нарезанный такими тончайшими ломтиками, что походил на перфорированную папиросную бумагу, образовывал подобие собранного пазла на доброй трети стола. Про кости от курицы, порожнюю коробку «Вишни в коньяке», приготовленной на матушкин день рождения, обертки от конфет и печенья, говорить уж и не приходится. В общей сложности сожранной оказалась ровно половина продуктов холодильника и не только.
Но даже не это безобразие, как оказалось, возмутило матушку Чевеида Снатайко.
– Смотри, что она натворила!!!
И матушка Чевеида Снатайко продемонстрировала Чевеиду Снатайко пустую склянку из-под таблеток.
Чевеид Снатайко давно уже не интересовался лекарствами своей матушки. Перебрав их все и не обнаружив в составе ни одного из них ни эфедрина, ни, даже, псевдоэфедрина, он потерял к ним всякое уважение.
– И что это? – Спросил Чевеид Снатайко.
– Это дорогущее мочегонное! – Объяснила матушка Чевеида Снатайко Чевеиду Снатайко.
– И что? – Недоумевал Чевеид Снатайко.
– Оно же жутко сильное! А твоя блядища-наркоманка сожрала сто таблеток!!!
– Ё… – Только и смог выговорить Чевеид Снатайко.
– Зачем ты ее привел в дом??? – Кипела матушка Чевеида Снатайко.
– Знаешь, – Ответил Чевеид Снатайко задумавшись. – Я бы с удовольствием… Но, понимаешь, если я не могу объяснить этого сам себе, то как, ты думаешь, я смогу объяснить это тебе?
После такого пассажа матушка Чевеида Снатайко тоже задумалась и, признав правоту сына, перевела разговор на другую, более трепещущую тему:
– Так что ты с ней думаешь делать?
Поняв, что выебать деваху уже точно не удастся, и даже не из-за присутствия проснувшейся матушки, а из-за того, что сраная жопа крейзи герл, из-за которой теперь придется менять-стирать постельное белье и халат, к эрекции не располагала, Чевеид Снатайко, раскинул мозгами, и принял единственно верное, на данный момент, решение, которое лаконично сформулировал одним словом:
– Выгнать!
– Она же сдохнет у нас на лестнице! – Завопила матушка Чевеида Снатайко.
– Это сильнейшие таблетки! У нее будет такое обезвоживание организма!.. Она должна очистить желудок!!! Срочно!!! Пока они до конца не растворились!!!
– Понял! – Ответил Чевеид Снатайко и на себе поволок девицу в сортир. Блевать.
Деваха сонно поводила воловьими очами и не понимала, что от нее хочет назойливый парень в одних трусах.
– Давай, дура! Два пальца в рот – и блюй!
Сумасшедшая покорно засунула требуемое в требуемое отверстие и, обняв унитаз, склонила над ним свою голову:
А Чевеид Снатайко, удовлетворенный итогом своей деятельности, удалился в комнату. Ставиться.
Но поставиться не удалось. Через полчаса опять возникла матушка с тем же сакраментальным вопросом:
– Что это такое?
– Что случилось? – Поинтересовался Чевеид Снатайко, ныкая двигу.
– А посмотри сам! – Гордо намекнула Чевеиду Снатайко матушка Чевеида Снатайко на некие неблагоприятные для него обстоятельства и удалилась.
Примчавшись в туалет, Чевеид Снатайко второй раз за это утро охуел. Девка-таки проблевалась. Проблевалась обильно. Но на себя и на пол сортира! А в унитаз не попало ни капли!
Это вам сейчас смешно. Или противно. А Чевеиду Снатайко в тот момент было не до того и не до этого!
Выволоча крейзи герл из сортира в ванну и заставив ее там смывать с себя содержимое желудка, Чевеид Снатайко, матерясь, принялся убирать блёв, макая тряпку прямо в бачок унитаза…
Убравшись, Чевеид Снатайко в который уже раз попытался ублаготвориться. Уже не ради кайфа, и не ради прихождения в некое адекватное, или неадекватное состояние ума, психики и всего им сопутствующего, а просто, чтоб снять напряжение и усталость…
– И долго ты еще будешь ее выгонять? – На секунду заглянула в комнату Чевеида Снатайко матушка Чевеида Снатайко.
– О-о-о!!! – Взвыл Чевеид Снатайко и поплелся выволакивать деваху из ванной.
Там его ждал очередной шок.
Стараясь загладить свою вину, незнакомка постирала за это время все, что было в ванной. Включая носки и трусы Чевеида Снатайко, которые доселе сушились свежевыстиранные на батарее, включая половые тряпки и полотенца, которые одни на других заняли ныне место трусов и носок, включая матушкин махровый халат и халат самого Чевеида Снатайко.
– Все!!! – Заорал Чевеид Снатайко! – Выметайся!!!
– Ты меня выгоняешь? – Удивилась сумасшедшая. – Ты точно с ними. Я сейчас уйду. – Заверила она Чевеида Снатайко.
Чевеид Снатайко опять попытался втрескать себя, но тут появилась крейзи герл.
– Я ухожу. – Доложила она.
– Постой! Ты куда, это, в моем халате? – Возмутился Чевеид Снатайко.
Деваха скинула халат и осталась в трусах и босоножках. И попыталась уйти так.
– А ты куда в моих босоножках? – Возмутилась подошедшая матушка Чевеида Снатайко.
Девка скинула босоножки матушки Чевеида Снатайко. Осталась в одних трусах. И попыталась уйти так.
Чевеид Снатайко сгонял в ванную и надел на крейзанутую ее мокрый насквозь сарафан, который, за последнюю большую стирку, она, как видно, прополоскала еще раз. Матушка Чевеида Снатайко припинала сумасшедшей ее собственные босоножки. Та обулась, и забыв застегнуться, с сиськами нараспашку, подхватив огромный целлофановый пакет с ручками, попыталась уйти.
Чевеид Снатайко вспомнил, что когда они шли сюда, то никакого пакета у девки не было.
– А что в пакете? – Загородил Чевеид Снатайко девахе дорогу.
Та отдала.
Внутри оказалась поненадкусанная половина холодильника. Все матушкины таблетки, стрем-пакет самого Чевеида Снатайко, включая драгоценный баян с винтом, и несколько его книжек в том числе и записная.
Все слова застряли в глотках Чевеида Снатайко и его матушки.
Безмолвно открыв входную дверь и выпроводив вбирающую голову в плечи загостившуюся девку, Чевеид Снатайко облегченно вздохнул. Синхронно с ним это сделала и его матушка. Но в ее вздохе облегчения было несколько меньше, ведь ей предстояло еще и разбираться со своим отпрыском, когда тот соблаговолит закончить винтовой марафон.
Вернувшись в комнату и продолжив венные изыскания, Чевеид Снатайко вдруг вспомнил про солнечные очки, которые давал девке чтобы та смогла защититься от солнца. Их не было. Исчезла и бейсболка.
– Спиздила, сука…
Теперь Чевеид Снатайко понял, что именно вдруг насторожило его во внешности убегающей по лестнице телки:
Но, удивительное дело, после ее ухода Чевеид Снатайко моментально втрескался. Вена словно сама выпрыгнула из-под кожи на иглу, дала обильный контроль и не только позволила вогнать в себя весь винт, но и прокачать кровякой машину!
На приходе, Чевеид Снатайко вдруг понял, что его сегодняшнее приключение может так просто и не кончиться. Ведь сумасшедшая приковыляла в Москву из Видного, здесь у нее нет никого и она, устав и замерзнув, запросто может вернуться в знакомую уже квартиру.
И Чевеид Снатайко полетел к дверному глазку. Через часа полтора, на недоуменный взгляд направлявшейся из кухни в комнату матушки, которая убирала последствия гастрономической оргии, Чевеид Снатайко шепотом прохрипел:
– Кажется, она не ушла…
И действительно, ему глючилось, что за поворотом лестницы, там, куда не достигает поле зрения даваемое глазком, стоит крейзи герл в своем распахнутом сарафане и отбрасывает тень.
– Представляете… – Слышался ему голос одной соседки, – Он выгнал ее совершенно мокрую!
– Ни стыда ни совести у парня! – Вторил ей голос другой соседки.
Наступил вечер, ночь, Чевеид Снатайко не менял своего наблюдательного пункта. Лишь около двух ночи он осмелел настолько, что смог отворить дверь и, прокравшись к двери соседей снизу, примкнуть к ней ухом.
– Шестьдесят пять. Четыреста двадцать девять. Сто шестьдесят два. – Донеслось из-за нее.
«Она там!» – Понял Чевеид Снатайко. Он бросился наверх, запер дверь на все замки, на случай визита разъяренных его поведением соседей и, проскользнув в свою комнату, ввел себе очередные полтора куба.
Ночь прошла словно в кошмаре. Чевеид Снатайко то затаивался в кровати, то смотрел в окно, то прислушивался к шагам на лестнице… Утром, приоткрыв окно, дабы проветрить комнату от застоявшегося табачного дыма, он прямо под собой услышал знакомый до боли голос:
– Да!.. Да!.. Давайте!.. Пишите… восемь. Девятьсот два. Шестьсот шестьдесят восемь. Тридцать один…
В ужасе Чевеид Снатайко высунулся в окно по пояс и увидел незнакомую тетку, диктовавшую по мобильнику чей-то телефон.
22. Заморочка – 2-бис. Ебля малолеток под присмотром ГРУ
Жратвы в магазине она назаказывала минимум на неделю плотного обжорства. Чевеид Снатайко, несколько урезал ее аппетиты, уложился в последние три сотни, а когда девка возжелала покурить легкий «Парламент», сунул ей в рот «Яву» и намекнул, что бы на большее она не рассчитывала.
До квартиры добрались без приключений. Умудрившись проскочить в скрипучую дверь незаметно для спящей матушки Чевеида Снатайко, они тихонько похавали на кухне. Причем ела больше девка, Чевеид Снатайко ограничился парой стаканов сока. Поглотив половину копченой курицы, пакет «Чудо-Юдо-молока»,
и еще много чего, незнакомка сказала, что хочет спать. Безмолвно выматерившись, из-за перманентно откладывающейся ебли, винтовой провел ее в комнату, где телка не раздеваясь угнездилась на чевеид-снатайковской кровати и тут же засопела.
Вдоволь налюбовавшись этой непришейнопиздой идиллии, Чевеид Снатайко взял сумку, фонарик и отправился обратно в парк.
Его поиски выброшенного винта, компота и прочих винтоварных причиндалов, длились целых четыре часа. Прицепив фонарик на козырек бейсболки, Чевеид Снатайко сперва попытался восстановить маршрут своих антиментовских метаний. Удалось ему это лишь частично. Кое как выйдя, по его приблизительным расчетам, на точку рассеивания, он ползал в темноте на коленях по парку, то и дело натыкаясь на пустые бутылки, банки и прочий совершенно ненужный мусор.
Рядом несколько раз проходили какие-то люди с такими же фонариками. Сначала Чевеид Снатайко думал, что они, откуда-то узнав, что тут можно найти целых две машины с винтом, тоже их ищут, но потом, узрев, как одна из фигур радостно танцует вокруг найденой бутылки, понял, что эти деятели ему не конкуренты, но все одно, поспешать стоит, ибо эти неврубные очистители территории от стеклотары могут запросто раздавить своими алкоголическими ножищами пробирки, реактор, да и вообще все…
Лишь когда рассвело, торчок нашел баян с контролем. Это был знак. Второй обнаруженный баян оказался с винтом. Порадовавшись, Чевеид Снатайко подумал, а не втрескаться ли на месте, но потом отказался от этой идеи, ибо зависать в парке после вмазки, когда его дома ждет объект поебания
– не есть правильный выбор.
К девяти утра обнаружено оказалось абсолютно все и сумка на плече Чевеида Снатайко обрела былую привычную тяжесть.
К этому времени, путем нехитрых логических построений, винтовой уже догнал, что девка ему досталась слегка крейзанутая. Но ведь и психованых бабцов можно ебать!
Радостно подходя к дому, Чевеид Снатайко вдруг услышал, как в его квартире разговаривают по телефону. Сообразив, что это может быть только егойная матушка, которая обнаружила неизвестную телку, попиздела с ней и, выяснив, что та находится в несколько спутанном состоянии сознания, теперь звонит в дурку, чтобы те приехали и забрали нежданную гостью сына-наркомана, да и его самого, коли тот посмеет явиться.
Влетев в квартиру, Чевеид Снатайко действительно услышал, как говорят по телефону…
– Пятьсот восемьдесят два, шестьдесят и тридцать один. Нет, пожалуй, это не подойдет. Тогда так. Триста девяносто один, двенадцать и шестьсот семь. Да. Так гораздо лучше. Когда они меня спросили, откуда мне все известно… Что, буду я им все рассказывать. Нет, никогда. Разве что, пятьсот пятьдесят, семнадцать и девять. Но это они и без меня знают…
Голос доносился из туалета. Женский голос. Но не голос матушки.
Чевеид Снатайко заглянул в свою комнату. Девки на кровати не оказалось. Чевеид Снатайко заглянул в комнату матушки. Матушка, о чудо, спала. Чевеид Снатайко проследил ход телефонного шнура. Телефон стоял под кроватью и по нему никто не разговаривал. Чевеид Снатайко осмотрел дверь в туалет. Никаких телефонных шнуров под нее не вело. Свет внутри не горел.
Чевеид Снатайко задумался.
– …чтобы следить за мной им не нужно никаких особых приборов. Они могут настроиться на отражение от стекол в окнах и этого достаточно, чтобы узнать, что там думают…
Деваха оказалась крейзанутой посильнее чем то «немножко», которое показалось Чевеиду Снатайко в самом начале. Та неадекватность подвинтового состояния, давшая возможность Чевеиду Снатайко общаться с крейзи герл на равных, с попуском и возвращением в более-менее обычное состояние сознания ушла, и теперь винтовой с ужасом слушал то долбанутое существо, что он привел к себе домой…
Чевеид Снатайко подергал дверь в туалет. Та оказалась заперта изнутри.
Выход был один… втрескаться, снова впасть в неадекватность и уже в этом состоянии, имея возможность в неадекватной адекватности общаться с адекватной неадекватностью девки, выебать ее.
Чтобы крейзанутой было удобнее на толчке, Чевеид Снатайко зажег в сортире свет и пошел ставиться. Но это ему не удалось. За час ковыряния в веняках, он так ни разу и не поимел контроля… Замучавшись, он решил сделать перерыв. Вышел в коридор, глянул на все еще спящую матушку, и… Открыл дверь в туалет!
Девка сидела внутри и глядела на Чевеида Снатайко воловьими, все понимающими глазами. Чевеид Снатайко схватил ее за руку и потащил к себе в комнату.
– Ты с моей матушкой не разговаривала? – Спросил он на всякий случай, плотно притворяя за собой дверь.
– Нет. Я говорила только с ними…
– С кем «с ними»?
– Ну… С ними… Теми, что за нами следят. Они украли моего мальчика. Он родился 8 лет назад и теперь ему 14 лет. Он совсем взрослый и все понимает. Он любит свою маму…
– Тиха! – Рявкнул Чевеид Снатайко.
Деваха покорно замолкла.
– Садись на кровать и жди! – Приказал Чевеид Снатайко.
Крейзанутая выполнила требуемое, а Чевеид Снатайко, продолжил попытки втрескаться.
– Мне солнце мешает. – Пожаловалась вдруг телка.
Чевеид Снатайко чуть не взвыл… он только-только нащупал, казалось, понтовую веревку и тут… Он вскочил, нашел солнечные очки и протянул их девке…
– На. И чтоб тихо! Понятно?
– Так ты тоже с ними? – Разочарованно протянула сумасшедшая.
– Нет. Я – сам по себе. – Огрызнулся Чевеид Снатайко и возобновил ковыряние.
– Мне надо помыться. – Сообщила вскоре деваха.
– Иди. Где ванная – ты знаешь!
Крейзи герл ушла. Через полтора часа Чевеид Снатайко вспомнил две вещи. Одной из них было то, что в доме нет горячей воды. А второй – что девица моется уже как-то слишком долго…
Дверь в ванную оказалась раскрытой. Там, внутри, в ледяной воде спала телка. Кран бил на полную мощность, вода давно переливалась через край, и на полу уже стояла громадная лужа. Мало того, сарафан девки оказался постиран… Или просто вымочен… , он висел над головой незнакомки, и вода с него капала ей на мокрые волосы. Рядом висели ее трусы.
– Вылезай!.. – Яростно запищал Чевеид Снатайко.
Девица медленно открыла глаза и послушно поднялась из ванны. Провожая ее взглядом, капающую и босую, Чевеид Снатайко вдруг воззрился на ее жопу. Жопа оказалась покрыта коричневой говняной коркой. Как она не растворилась и не отмокла в воде – для Чевеида Снатайко осталось полнейшей загадкой. И моментально возникла дикая дилемма… то ли бежать и спасать свою простынь от засраной жопы крейзанутой, то ли немедленно вычерпывать воду, дабы не протечь к соседям. Социальные условности взяли верх.
Через добрую четверть часа, наведя в ванной относительный блезир, Чевеид Снатайко, весь пылающий ненавистью, ворвался в свою комнату, готовый растерзать сумасшедшую.
– Я есть хочу. – По-детски улыбаясь встретила она его…
– Бля! – Выплюнул Чевеид Снатайко, помчался на кухню, сварганил два бутерброда, налил холодного чая и, обрядив незнакомку в свой халат, повел ее на кухню.
– Жри!
Деваха, обнаружив еду минуту молча на нее смотрела, потом вырвала руку и пошла обратно. Устроившись на кровати она принялась перебирать коллекцию визиток Чевеида Снатайко, негромко при этом бубня…
– Шестьдесят восемь, тридцать шесть, восемьсот четыре. Иванов Владимир Иванович. Врач психиатр. Он ушел от них. Церковь Сайентологии хочет забрать его работу, но он справится. Он выйдет на новый виток познания.
Девятьсот тринадцать. Четыреста шесть. Три. Мумин Шакиров. Журналист. Он следит за мной. Он торгует героином и шпионит в пользу МИ-5. Скоро его убьют.
Триста семнадцать. Семьсот семь. Тридцать четыре. Семьдесят два. Мулдашев Эрнст. Уфа – страшный город. Там людей убивают новым излучением. Мулдашев делает глаза людям, которые убивают…
Чевеид Снатайко, все еще не втресканый, лихорадочно искал вену, почти не обращая внимания на треп телки. Но, в какой-то момент, он с изумлением отложил баян и вслушался.
– Сто пятьдесят. Семьсот девяносто один. Два. Олег Текучая. Художник. За ним следят. Он это знает. Он прикидывается, и умело прикидывается. Но в его мастерской на Староконюшенном масса подслушивающей аппаратуры, которая ловит его мысли и передает их в пятое отделение… Но он их обманет…
Чевеид Снатайко охуел. Иначе не скажешь. Он точно помнил, что на визитке Олега не было адреса его мастерской. Да и откуда этой девке знать, что на Арбате есть 5-е отделение милиции, с которым у Текучая постоянно возникали разные сложности?
Решив после вмазки детально разобраться с феноменом ясновидения у сумасшедших, Чевеид Снатайко вновь взял машину и, уже навострив уши и память, приготовился слушать. Но девка, супротив ожиданий торчка, вдруг умолкла и, сладко потянувшись, пошла куда-то. Судя по производимым ею звукам – на кухню.
Вздохнув, Чевеид Снатайко возобновил попытки втрескаться.
Прошел еще час.
Чевеиду Снатайко втрескаться все еще не удалось, как вдруг в комнату ввалилась его матушка со словами…
– Что это такое?!
– Что? – Невинно спросил Чевеид Снатайко, пряча движок.
– Что эта женщина делает на кухне?
– Завтракает. – Уверенный в своей правоте ответил Чевеид Снатайко.
– Да??? – Удивилась матушка Чевеида Снатайко. – А, может, ты сам посмотришь, КАК она завтракает?
Поняв, что случилось нечто некайфовое, Чевеид Снатайко ломанулся на кухню.
Зрелище, представшее его взору, описанию не поддавалось. Но я, совершив героический подвиг, сподоблюсь его произвести.
Мордой в стол спала сумасшедшая. Вокруг ее головы, на столе нимбом лежали яблоки. Каждое из них было надкусано или выкушено с красной стороны. Рядом обретался почти порожний пакет кефира. Он лежал на боку и вязкая белая масса из него образовывала лужу, в которой купались яблоки и мокрый хайер девахи. Чуть поодаль лежала колбаса. Ломоть, сантиметра четыре толщиной, превратился в подобие фирменного знака «Мерседеса». У него были выедены три куска… Под колбасой виднелось то, что осталось от
сыра. Сыр, нарезанный такими тончайшими ломтиками, что походил на перфорированную папиросную бумагу, образовывал подобие собранного пазла на доброй трети стола. Про кости от курицы, порожнюю коробку «Вишни в коньяке», приготовленной на матушкин день рождения, обертки от конфет и печенья, говорить уж и не приходится. В общей сложности сожранной оказалась ровно половина продуктов холодильника и не только.
Но даже не это безобразие, как оказалось, возмутило матушку Чевеида Снатайко.
– Смотри, что она натворила!!!
И матушка Чевеида Снатайко продемонстрировала Чевеиду Снатайко пустую склянку из-под таблеток.
Чевеид Снатайко давно уже не интересовался лекарствами своей матушки. Перебрав их все и не обнаружив в составе ни одного из них ни эфедрина, ни, даже, псевдоэфедрина, он потерял к ним всякое уважение.
– И что это? – Спросил Чевеид Снатайко.
– Это дорогущее мочегонное! – Объяснила матушка Чевеида Снатайко Чевеиду Снатайко.
– И что? – Недоумевал Чевеид Снатайко.
– Оно же жутко сильное! А твоя блядища-наркоманка сожрала сто таблеток!!!
– Ё… – Только и смог выговорить Чевеид Снатайко.
– Зачем ты ее привел в дом??? – Кипела матушка Чевеида Снатайко.
– Знаешь, – Ответил Чевеид Снатайко задумавшись. – Я бы с удовольствием… Но, понимаешь, если я не могу объяснить этого сам себе, то как, ты думаешь, я смогу объяснить это тебе?
После такого пассажа матушка Чевеида Снатайко тоже задумалась и, признав правоту сына, перевела разговор на другую, более трепещущую тему:
– Так что ты с ней думаешь делать?
Поняв, что выебать деваху уже точно не удастся, и даже не из-за присутствия проснувшейся матушки, а из-за того, что сраная жопа крейзи герл, из-за которой теперь придется менять-стирать постельное белье и халат, к эрекции не располагала, Чевеид Снатайко, раскинул мозгами, и принял единственно верное, на данный момент, решение, которое лаконично сформулировал одним словом:
– Выгнать!
– Она же сдохнет у нас на лестнице! – Завопила матушка Чевеида Снатайко.
– Это сильнейшие таблетки! У нее будет такое обезвоживание организма!.. Она должна очистить желудок!!! Срочно!!! Пока они до конца не растворились!!!
– Понял! – Ответил Чевеид Снатайко и на себе поволок девицу в сортир. Блевать.
Деваха сонно поводила воловьими очами и не понимала, что от нее хочет назойливый парень в одних трусах.
– Давай, дура! Два пальца в рот – и блюй!
Сумасшедшая покорно засунула требуемое в требуемое отверстие и, обняв унитаз, склонила над ним свою голову:
А Чевеид Снатайко, удовлетворенный итогом своей деятельности, удалился в комнату. Ставиться.
Но поставиться не удалось. Через полчаса опять возникла матушка с тем же сакраментальным вопросом:
– Что это такое?
– Что случилось? – Поинтересовался Чевеид Снатайко, ныкая двигу.
– А посмотри сам! – Гордо намекнула Чевеиду Снатайко матушка Чевеида Снатайко на некие неблагоприятные для него обстоятельства и удалилась.
Примчавшись в туалет, Чевеид Снатайко второй раз за это утро охуел. Девка-таки проблевалась. Проблевалась обильно. Но на себя и на пол сортира! А в унитаз не попало ни капли!
Это вам сейчас смешно. Или противно. А Чевеиду Снатайко в тот момент было не до того и не до этого!
Выволоча крейзи герл из сортира в ванну и заставив ее там смывать с себя содержимое желудка, Чевеид Снатайко, матерясь, принялся убирать блёв, макая тряпку прямо в бачок унитаза…
Убравшись, Чевеид Снатайко в который уже раз попытался ублаготвориться. Уже не ради кайфа, и не ради прихождения в некое адекватное, или неадекватное состояние ума, психики и всего им сопутствующего, а просто, чтоб снять напряжение и усталость…
– И долго ты еще будешь ее выгонять? – На секунду заглянула в комнату Чевеида Снатайко матушка Чевеида Снатайко.
– О-о-о!!! – Взвыл Чевеид Снатайко и поплелся выволакивать деваху из ванной.
Там его ждал очередной шок.
Стараясь загладить свою вину, незнакомка постирала за это время все, что было в ванной. Включая носки и трусы Чевеида Снатайко, которые доселе сушились свежевыстиранные на батарее, включая половые тряпки и полотенца, которые одни на других заняли ныне место трусов и носок, включая матушкин махровый халат и халат самого Чевеида Снатайко.
– Все!!! – Заорал Чевеид Снатайко! – Выметайся!!!
– Ты меня выгоняешь? – Удивилась сумасшедшая. – Ты точно с ними. Я сейчас уйду. – Заверила она Чевеида Снатайко.
Чевеид Снатайко опять попытался втрескать себя, но тут появилась крейзи герл.
– Я ухожу. – Доложила она.
– Постой! Ты куда, это, в моем халате? – Возмутился Чевеид Снатайко.
Деваха скинула халат и осталась в трусах и босоножках. И попыталась уйти так.
– А ты куда в моих босоножках? – Возмутилась подошедшая матушка Чевеида Снатайко.
Девка скинула босоножки матушки Чевеида Снатайко. Осталась в одних трусах. И попыталась уйти так.
Чевеид Снатайко сгонял в ванную и надел на крейзанутую ее мокрый насквозь сарафан, который, за последнюю большую стирку, она, как видно, прополоскала еще раз. Матушка Чевеида Снатайко припинала сумасшедшей ее собственные босоножки. Та обулась, и забыв застегнуться, с сиськами нараспашку, подхватив огромный целлофановый пакет с ручками, попыталась уйти.
Чевеид Снатайко вспомнил, что когда они шли сюда, то никакого пакета у девки не было.
– А что в пакете? – Загородил Чевеид Снатайко девахе дорогу.
Та отдала.
Внутри оказалась поненадкусанная половина холодильника. Все матушкины таблетки, стрем-пакет самого Чевеида Снатайко, включая драгоценный баян с винтом, и несколько его книжек в том числе и записная.
Все слова застряли в глотках Чевеида Снатайко и его матушки.
Безмолвно открыв входную дверь и выпроводив вбирающую голову в плечи загостившуюся девку, Чевеид Снатайко облегченно вздохнул. Синхронно с ним это сделала и его матушка. Но в ее вздохе облегчения было несколько меньше, ведь ей предстояло еще и разбираться со своим отпрыском, когда тот соблаговолит закончить винтовой марафон.
Вернувшись в комнату и продолжив венные изыскания, Чевеид Снатайко вдруг вспомнил про солнечные очки, которые давал девке чтобы та смогла защититься от солнца. Их не было. Исчезла и бейсболка.
– Спиздила, сука…
Теперь Чевеид Снатайко понял, что именно вдруг насторожило его во внешности убегающей по лестнице телки:
Но, удивительное дело, после ее ухода Чевеид Снатайко моментально втрескался. Вена словно сама выпрыгнула из-под кожи на иглу, дала обильный контроль и не только позволила вогнать в себя весь винт, но и прокачать кровякой машину!
На приходе, Чевеид Снатайко вдруг понял, что его сегодняшнее приключение может так просто и не кончиться. Ведь сумасшедшая приковыляла в Москву из Видного, здесь у нее нет никого и она, устав и замерзнув, запросто может вернуться в знакомую уже квартиру.
И Чевеид Снатайко полетел к дверному глазку. Через часа полтора, на недоуменный взгляд направлявшейся из кухни в комнату матушки, которая убирала последствия гастрономической оргии, Чевеид Снатайко шепотом прохрипел:
– Кажется, она не ушла…
И действительно, ему глючилось, что за поворотом лестницы, там, куда не достигает поле зрения даваемое глазком, стоит крейзи герл в своем распахнутом сарафане и отбрасывает тень.
– Представляете… – Слышался ему голос одной соседки, – Он выгнал ее совершенно мокрую!
– Ни стыда ни совести у парня! – Вторил ей голос другой соседки.
Наступил вечер, ночь, Чевеид Снатайко не менял своего наблюдательного пункта. Лишь около двух ночи он осмелел настолько, что смог отворить дверь и, прокравшись к двери соседей снизу, примкнуть к ней ухом.
– Шестьдесят пять. Четыреста двадцать девять. Сто шестьдесят два. – Донеслось из-за нее.
«Она там!» – Понял Чевеид Снатайко. Он бросился наверх, запер дверь на все замки, на случай визита разъяренных его поведением соседей и, проскользнув в свою комнату, ввел себе очередные полтора куба.
Ночь прошла словно в кошмаре. Чевеид Снатайко то затаивался в кровати, то смотрел в окно, то прислушивался к шагам на лестнице… Утром, приоткрыв окно, дабы проветрить комнату от застоявшегося табачного дыма, он прямо под собой услышал знакомый до боли голос:
– Да!.. Да!.. Давайте!.. Пишите… восемь. Девятьсот два. Шестьсот шестьдесят восемь. Тридцать один…
В ужасе Чевеид Снатайко высунулся в окно по пояс и увидел незнакомую тетку, диктовавшую по мобильнику чей-то телефон.
22. Заморочка – 2-бис. Ебля малолеток под присмотром ГРУ
Сильнее всего хочется чего? Правильно, того, чего уже не можешь!
Ты уже заёбан вусмерть. Лизка Полотеррр, поставившись полторашкой кристаллического мета в/в, насиловала тебя всю ночь. Впрочем, ты и сам не пальцем делан, и после двух соток такой же хуйни, твое тело, распертое внечеловеческой энергией, чистой, как сперма младенца, лихорадочно впердоливало свой хуй во все доступные отверстия Лизки Полотеррр, от чего та визжала как будто ее ебал полк гусар-гоплитов. Но к исходу утра энергия куда-то в пизду, и именно туда, судя по всем внешним и внутренним показателям, подевалась, и теперь твой гордый некогда хуище молчаливо обвис распаренным грибком. Но ебаться тебе все равно хочется.
И вот ты подходишь к окну. За ним воскресенье, мамаши вывели своих спиногрызов на моцион под твои окна и ты, пряча свой обнаженный торс и голову за шторой, выбираешь, кого же из них мысленно поебать. Хочется и ту, молоденькую, и вон ту: Но ебическая сила сказала «до свидания», и чтобы восстановить ее, ты вновь ставишь на многострадальный веняк следующие ноль-два грамма метамфетамина.
Прихода, как всегда, нет. Вместо него – тяга, таска, моментальная, охуительная, ломающая к ебеням все мыслимые барьеры, сель, цунами, разносящее на кварки твое тело, раскидывающее куски твоего биополя по самым отдаленным окраинам Вселенной, превращающее тебя в некое сверхсущество, деяния которого не поддаются человеческой логике, а понятны только жителям метагаллактического уровня.
Позади тебя Лизка Полотеррр заморочилась на зажигалке, пытаясь поднять ее то биоэнергетическими клещами, то устраивая на кончиках пальцев черные дыры: Зажигалка дергается, трепещет, но в воздух подниматься совершенно не желает. Предоставив девахе самой во всем разбираться, ты опять приникаешь к дырке между шторами.
И вот он! Она! Объект для ебания. Субъектица. Юная. Но вполне зрелая. Она носится с совершенными малолетками: На вид ей можно дать все шестнадцать.
– Ленка! Корова! – Слышишь ты голос какого-то пацаненка. И твоя избранница бросается за ним, с явным намерением причинить тому некие физические или психические унижения в отместку за столь явное оскорбление.
Итак, ты теперь знаешь имя. Ленка!
Что ж… Пора и начать. Но ты чуток медлишь, предвкушая начало, средину и возможный конец ебания этой великовозрастной малолетки. Но хватит медлить!
И ты заставляешь участки иды и пингалы, соединяющие манипуру и свадхистану Ленки-коровы вращаться в противоположных направлениях со скоростью миллион оборотов в секунду.
Ленка замирает на полушаге, потом несется дальше.
Проняло, понимаешь ты.
Следующий шаг у тебя такой: колечки-то крутятся, но силы в них мало. И ты нагнетаешь в них энергию. Сто тысяч лошадиных сил в секунду!
Ленка прекращает погоню. Она садится на скамейку, кладет ногу на ногу.
Ты видишь как ее ноги начинают меленько дрожать.
Стадия нумер три: ввод тонкоэнергетического хуя. Ты даешь мысленный раппорт: стопроцентная достоверность всех внушаемых тактильных ощущений! И медленно надуваешь тоненькую силовую ниточку в пизде малолетки в полноценный
тридцати-: нет, это же слишком много для нее, в полноценный двадцатичетырехсантиметровый хуй!
Ленка откидывается на спинку скамейки. К ней почти сразу подсаживается пацанка раза в два младше. Они о чем-то пиздят. Ленка мотает головой. Ее глаза закрыты, ноги, помимо ее воли, выписывают некие кренделя.
– Тебе что, плохо? – Интересуется пацанка.
– Не понимаю. – Отвечает Ленка.
– Может, тебя домой проводить?
– Нет. Подожди. Может, пройдет:
«Ха! Пройдет! Как же!» – Думаешь ты. И начинаешь мысленные фрикции. Вот хуй делает 60 ебков в минуту. 120! 180! Три удара в секунду – немыслимая роскошь для реального хуя, но твой энергетический орган готов и на большее. За какую-то минуту, ты, постоянно увеличивая темп ебания малолетки, доводишь частоту до двадцати фрикций в секунду! Теперь появляются два хуя. Они проходят один через другой, но каждый материален. Они движутся в противофазе, а затем, в противофазе же начинают вращаться. Один по-, а другой против часовой стрелки.
Ленка не выдерживает. Она накрывает обеими ладонями свою промежность и так замирает.
– Раздевайся! – Пытаешься ты внушить девахе мысль. – Раздевайся сейчас же! До гола! Тебе все равно, что скажут окружающие! Раздевайся и иди в мою квартиру!
Ты отчего-то думаешь, что голая малолетка лучше дойдет до твоих дверей, чем одетая. Но ведь логика твоя уже непостижима:
На это внушение Ленка вдруг вскакивает и начинает некое подобие танца. Она нелепо машет вздернутыми руками, скачет, распевает что-то непонятное.
– Иди ко мне! – Твоя мысль напряглась уже до предела. Твои мышцы тоже превратились в непробиваемый панцирь. – Иди ко мне!
В твоем мозгу возникают сладостные картины: вот голая Ленка звонит в твою дверь, ты, такой же обнаженный, открываешь, и она входит. Ты, не мешкая, ширяешь ее соткой мета. Она тащится. И в апофеоз этой таски ты сажаешь ее на колени и медленно-медленно вводишь свой восставший хуй в узенькую безволосую пизду девочки. Она лишь кротко стонет и прижимается к тебе всем телом.
Да, вспоминаешь ты, здесь же еще Лизка Полотеррр! И ей надо дать какую-то роль.
И вот, Лизка Полотеррр присоединяется к вашей паре. Она начинает вылизывать анус малолетки. Ты ебешь, Лизка Полотеррр лижет:
А на улице в это время Ленка-корова, напрыгавшись, вновь угнездилась на своей скамейке, плотно сжав ноги и подрагивая всем своим ждущим ебли тельцем. К ней подходят какие-то пацаны.
Ты уже заёбан вусмерть. Лизка Полотеррр, поставившись полторашкой кристаллического мета в/в, насиловала тебя всю ночь. Впрочем, ты и сам не пальцем делан, и после двух соток такой же хуйни, твое тело, распертое внечеловеческой энергией, чистой, как сперма младенца, лихорадочно впердоливало свой хуй во все доступные отверстия Лизки Полотеррр, от чего та визжала как будто ее ебал полк гусар-гоплитов. Но к исходу утра энергия куда-то в пизду, и именно туда, судя по всем внешним и внутренним показателям, подевалась, и теперь твой гордый некогда хуище молчаливо обвис распаренным грибком. Но ебаться тебе все равно хочется.
И вот ты подходишь к окну. За ним воскресенье, мамаши вывели своих спиногрызов на моцион под твои окна и ты, пряча свой обнаженный торс и голову за шторой, выбираешь, кого же из них мысленно поебать. Хочется и ту, молоденькую, и вон ту: Но ебическая сила сказала «до свидания», и чтобы восстановить ее, ты вновь ставишь на многострадальный веняк следующие ноль-два грамма метамфетамина.
Прихода, как всегда, нет. Вместо него – тяга, таска, моментальная, охуительная, ломающая к ебеням все мыслимые барьеры, сель, цунами, разносящее на кварки твое тело, раскидывающее куски твоего биополя по самым отдаленным окраинам Вселенной, превращающее тебя в некое сверхсущество, деяния которого не поддаются человеческой логике, а понятны только жителям метагаллактического уровня.
Позади тебя Лизка Полотеррр заморочилась на зажигалке, пытаясь поднять ее то биоэнергетическими клещами, то устраивая на кончиках пальцев черные дыры: Зажигалка дергается, трепещет, но в воздух подниматься совершенно не желает. Предоставив девахе самой во всем разбираться, ты опять приникаешь к дырке между шторами.
И вот он! Она! Объект для ебания. Субъектица. Юная. Но вполне зрелая. Она носится с совершенными малолетками: На вид ей можно дать все шестнадцать.
– Ленка! Корова! – Слышишь ты голос какого-то пацаненка. И твоя избранница бросается за ним, с явным намерением причинить тому некие физические или психические унижения в отместку за столь явное оскорбление.
Итак, ты теперь знаешь имя. Ленка!
Что ж… Пора и начать. Но ты чуток медлишь, предвкушая начало, средину и возможный конец ебания этой великовозрастной малолетки. Но хватит медлить!
И ты заставляешь участки иды и пингалы, соединяющие манипуру и свадхистану Ленки-коровы вращаться в противоположных направлениях со скоростью миллион оборотов в секунду.
Ленка замирает на полушаге, потом несется дальше.
Проняло, понимаешь ты.
Следующий шаг у тебя такой: колечки-то крутятся, но силы в них мало. И ты нагнетаешь в них энергию. Сто тысяч лошадиных сил в секунду!
Ленка прекращает погоню. Она садится на скамейку, кладет ногу на ногу.
Ты видишь как ее ноги начинают меленько дрожать.
Стадия нумер три: ввод тонкоэнергетического хуя. Ты даешь мысленный раппорт: стопроцентная достоверность всех внушаемых тактильных ощущений! И медленно надуваешь тоненькую силовую ниточку в пизде малолетки в полноценный
тридцати-: нет, это же слишком много для нее, в полноценный двадцатичетырехсантиметровый хуй!
Ленка откидывается на спинку скамейки. К ней почти сразу подсаживается пацанка раза в два младше. Они о чем-то пиздят. Ленка мотает головой. Ее глаза закрыты, ноги, помимо ее воли, выписывают некие кренделя.
– Тебе что, плохо? – Интересуется пацанка.
– Не понимаю. – Отвечает Ленка.
– Может, тебя домой проводить?
– Нет. Подожди. Может, пройдет:
«Ха! Пройдет! Как же!» – Думаешь ты. И начинаешь мысленные фрикции. Вот хуй делает 60 ебков в минуту. 120! 180! Три удара в секунду – немыслимая роскошь для реального хуя, но твой энергетический орган готов и на большее. За какую-то минуту, ты, постоянно увеличивая темп ебания малолетки, доводишь частоту до двадцати фрикций в секунду! Теперь появляются два хуя. Они проходят один через другой, но каждый материален. Они движутся в противофазе, а затем, в противофазе же начинают вращаться. Один по-, а другой против часовой стрелки.
Ленка не выдерживает. Она накрывает обеими ладонями свою промежность и так замирает.
– Раздевайся! – Пытаешься ты внушить девахе мысль. – Раздевайся сейчас же! До гола! Тебе все равно, что скажут окружающие! Раздевайся и иди в мою квартиру!
Ты отчего-то думаешь, что голая малолетка лучше дойдет до твоих дверей, чем одетая. Но ведь логика твоя уже непостижима:
На это внушение Ленка вдруг вскакивает и начинает некое подобие танца. Она нелепо машет вздернутыми руками, скачет, распевает что-то непонятное.
– Иди ко мне! – Твоя мысль напряглась уже до предела. Твои мышцы тоже превратились в непробиваемый панцирь. – Иди ко мне!
В твоем мозгу возникают сладостные картины: вот голая Ленка звонит в твою дверь, ты, такой же обнаженный, открываешь, и она входит. Ты, не мешкая, ширяешь ее соткой мета. Она тащится. И в апофеоз этой таски ты сажаешь ее на колени и медленно-медленно вводишь свой восставший хуй в узенькую безволосую пизду девочки. Она лишь кротко стонет и прижимается к тебе всем телом.
Да, вспоминаешь ты, здесь же еще Лизка Полотеррр! И ей надо дать какую-то роль.
И вот, Лизка Полотеррр присоединяется к вашей паре. Она начинает вылизывать анус малолетки. Ты ебешь, Лизка Полотеррр лижет:
А на улице в это время Ленка-корова, напрыгавшись, вновь угнездилась на своей скамейке, плотно сжав ноги и подрагивая всем своим ждущим ебли тельцем. К ней подходят какие-то пацаны.