Срединный Пилотаж. Баян Ширянов (присмертное издание)

   Автор слегка запоздало благодарит Александра Бородыню, Раису Именитову, Кирилла (Каца) Якимца, Вадима (ВадВад) Гущина, Максима (Паркера) Кононенко, Михаила (Somnambulist Chesare) Вербицкого, Леонида (Левона) Делицына за все хорошее и за то, что они были крестными отцами-матерями «Низшего пилотажа».
   Автор чрезвычайно признателен провайдерской фирме «Ринет» и лично Сергею Рыжкову, без которого автор помер бы от информационного истощения.
   Автор выражает удовлетворение, граничащее с восторгом, по поводу существования стран Парагвай и Аргентина, где растут кустики, с которых срывают листочки из которых потом делают замечательный напиток МАТЕ.
   Автор посвящает свою книгу всем ремиссионерам прошлого, настоящего и будущего, независимо от срока ремиссии, всем вымышленным прототипам героев и самому себе, безвременно почившему.
   Если вам покажется, что вы кого-то узнали – это случайное совпадение. Все факты являются вымыслом автора.

Cодержание

   1. Предвкушение вмазки (Вместо предисловия)
   2. Моя борьба (Предисловие)
   3. Низший пилотаж
   4. Голый под зонтиком
   5. Джефффотосейшен
   6. Евангелие от Клочкеда
   7. Шмон предков
   8. Диалог
   9. Тазик из-под кровати
   10. Брелок от крейзи-герл или Крейзи бой.(Опыт отчета о влиянии вещей крейзанутых на качество винта.)
   11. Винтовые приметы
   12. Кручение бычков в темноте
   13. Человеки из коробок
   14. Наркоманы-пидорасы
   15. Мир без глюков
   16. Битлы в дизеле
   17. Евангелие от Семаря-Здрахаря
   18. Кокс
   19. Ведро эхпедрина
   20. Девиз – двигаться
   21. Крейзи герл
   22. Заморочка – 2-бис. Ебля малолеток под присмотром ГРУ
   23. Кому нужнее?
   24. Стремопатия
   25. На костылях
   26. Беседа с трубами (разговор с веняками)
   27. Карточки
   28. Резинка
   29. Гепатит на соколинке
   30. 28 банок
   31. Чешутся зубы
   32. Памятник Наркомании
   33. Варка винта (железного)
   34. Полет мульки в окно
   35. Помоешные варианты
   36. Кидала с Лубянки
   37. Друиды-дриады
   38. Как я обосрался
   39. Братик заболел
   40. Цветные тараканы
   41. Лихорадочные поиски дикорастущей конопли
   42. Вырезка абсцесса (Сказка, записанная в режиме real time)

1. Предвкушение вмазки (Вместо предисловия.)

   Тут сон мне приснился. Наверное, да… Мало ли, какая хуйня по ночам в голову лезет… Но тут была совсем не хуйня, и даже не поебень.
   Я иду. Куда, когда, зачем, – не важно. Важно, что день на улице, важно, что знаю я заветный адресок, и что на хате по заветному этому адреску есть маза втюхаться винтярой.
   Захожу – а там стрём. Пренса подкатили и шугают тамошних безобидных винтоваров. Ну, а те забаррикадировались в своей каморе. В общем, расклад такой: и ни к ним не попасть, и ни они даже под дверь просунуть не могут. Нагавкали там на меня, чуть с лестницы не спустили. Предки-то неврубные, вонючим наркошей обозвали. А разве ж я вонючий? Это другие могут месяцами в душе не показываться, а я-то ведь ежедневно его принимаю. Он для меня что винт. Такой же наркотик.
   Обхожу я дом, вижу, стоят мои родимые на балкончике. Балконе. Балконище. Широком таком, с балюстрадой из резных круглых хреновин, и держат его то ли Атлантиды, то ли Кариатоны. В общем, впору на нем соревнования по прыжкам в сторону устраивать. Но размеры его – это хуйня, главное, что к нему ведет дорожка из дорических колонн. И по этим дорическим колоннам, как не хуй делать, можно взойти на тот балконище.
   И я, типа героя DOOM-а, прыгаю по этим колоннам прямо к моим кентам. А они растекаются под ногами, как кисель, или хуй после эякуляции. Я прыгаю, прыгаю, прыгаю и… Успеваю. И только я ступаю на эту балконину, как мне закатывают рукав, и ставят баян на веняк!
   И я тут же приходуюсь и просыпаюсь.
   А меня прет!
   Нет, я, как и любой винтовой, знаю, что приход словить можно и на мнении, но чтобы так круто и во сне…
   Встаю я, открываю окно настежь и курю в него, пуская дым в ночную Москву. Мало где окошки светятся и я, глядя на них, имею чисто винтовой вруб, что там процесс идет. И я уже сквозь занавески различаю мелькающие фигуры торчков, варщиков, вижу, у кого где на какой стадии. Вижу, кто ширяется, кто казнится, кто тащится…
   Бля! Это же глюка! Какого хуя?! Я же оставшейся во мне сознательной частью, врубаюсь, что ни хуя подобного там нет. Ну, разве что в одной, двух неспящих хатах! Ебать мой лысый пенис! Я что, совсем съехал? Да нет там ни хуя, убеждаю я себя. Но какая-то часть все одно нашептывает, что в каждой глюке есть доля глюки…
   А другая часть напоминает, как мы однажды ломанулись в такую хату со светящимся окном. Причем в третьем часу ночи: Аскануть марганцовки. И как нас встретил недовольный деятель со следами вмазок на руках, а из самой хаты знакомо тянуло горьким миндалем:
   Постепенно мыслеприход истончается и я приобретаю возможность рассуждать чуть более здраво.
   Я понимаю, что такой резкий проруб ширяльного настроения не спроста. За ним что-то должно последовать. Или сама ширка, по тахионному принципу, или что-то такое же крутое, что сможет ее заменить. А заменить ее может лишь сидение перед компом и набивание в него всякой поебени, типа «Низшего пилотажа».
   А, собственно, подумал я тогда, что я теряю? Мои читатели-почитатели, которых стараниями ВадВада, Паркера, и других монстров Рунета и издательства АдМаргинем, выпустивших бумажную книгу, стало до хуя, как, собственно и читателей-хулителей, но на последних я ориентироваться не желаю, а на первых просто не хочу… О чем это я?.. Да! Ни одна сука не сказала мне: «Баян, еб твою мать, а когда будет продолжение?» Так вот, нате!
   Ловите его, долгожданное, читайте, мусольте. Только не надо мне пиздеть, что «Средний пилотаж» хуже «Низшего…», или наоборот, или все это, вместе взятое, полное говно, с чем я, как его автор, не могу согласиться ни публично, ни внутренне. Я сам вообще пока не знаю, какой он будет,
   этот «Средний…», ибо, как полный мудак, начал писать его с этого предисловия, вместо того, чтобы им закончить.

2. Моя борьба (Предисловие)

   А вот теперь, написав все, поставив последнюю точку, я пишу настоящее предисловие.
   Предыдущее. Предыдущее я все же решил оставить, хотя и во многом был там не прав. И в том, что никто не хочет продолжения, и в том, что: Да, пустое это! Время-то идет. Мировосприятие меняется. И сейчас я понимаю, что будь я тогда, когда писал «Низший:», таким, какой я сейчас – то была бы совсем другая книга. А лет через десять я то же самое смогу сказать про «Срединный:»
   Кстати, заметили, что название этой книги за те годы, что я с ней работал, несколько изменилось? Был «Средний:» стал «Срединный:».
   Знатоки восточной философии сразу поймут причину. «Средний» – это так, почти что «никакой». Срединный же – другое совсем дело. Срединный путь
   – путь ухода от борьбы. А я именно это и хотел бы сделать. Надоело бороться. Надоело доказывать, что «Низший пилотаж» не про «страшных опустившихся донельзя наркоманов», а про людей. И не про наркотики я писал, а про страсти человеческие. Про страсть и привязанность. Про Любовь, если хотите. А коли не хотите – то все равно про Любовь! И «Срединный:» тоже. Это я так, заранее, чтобы избежать кривотолков.
   Но если «Низший:» это все-таки некое ностальгирование по временам давно канувшим в небытие, оставшимся только в памяти, да в исковерканных двойными стандартами психиках потребителей и бывших потребителей мульки-винта, то «Срединный:» – это то, что происходит сейчас. В тот самый момент, когда ты пробегаешь глазами эти строки. Это – НАСТОЯЩЕЕ! Тот самый момент, что по-английски зовется «now». Да, и другой смысл тоже присутствует. Никуда не денешься.
   Впрочем, и древних времен в нем тоже хватает. Да и в будущее я мимоходом заглянул. Но что такое древность, что такое грядущее, для торчка, живущего вне времени?
   Вот она, книга. Хотите – принимайте, хотите – воспринимайте, хотите
   – боритесь.
   А мне обрыдло бороться. Пусть другие этим занимаются. Критики, читатели: Если хотят, конечно.
   Я же: Что? Кину им:
   Тю! Нет, не кость, как подумает испорченный совком деятель, отнюдь не кость!
   Пищу.
   Для ума.
   Я не говорю «наркотики – хорошо». Я не говорю «наркотики – плохо». Я говорю, что лицо, потребляющее вещества, упомянутые в списке наркотиков
   – тоже человек. И почему это отказываются принимать те, кто эти вещества не принимает – загадка. Зачем нужна пропасть непонимания между этими людьми и теми, кто употребляет наркотики, поощряемые государством? Я догадываюсь. Почти знаю ответ. Но напрямую я его не скажу. Я выплескиваю все то, что скопилось. Все те факты, которым я сам или был свидетелем, или слышал. Я не хочу давать оценки. Я не имею на это права.
   Я не сужу.
   Я – всего лишь писатель. Даже описыватель в данном случае. Акын.
   Единственное, что я могу сказать так, прямо и лозунгово, это:
   Не делай как я! Не ходите за мной! Не дай вам Бог испытать то, через что прошел я!
   А если уж пошли: То не корите меня, что я повлиял на ваш выбор. Вы сделали его сами. Я лишь предупреждал. Иногда прививка ведет к смерти. Что ж: Риск есть всегда. И тогда уж с честью принимайте все те невообразимые испытания, которые несет в этом мире путь инъекционного торчка.
   А теперь – читайте.

3. Низший пилотаж

   Собственно говоря, эта глава должна была дать название моей предыдущей книге. Но, в силу некоторых обстоятельств, история эта так и не была написана. Но, если быть уж совсем честным, то я никак не мог уразуметь, какой же из эпизодов моей жизни и жизни моих знакомых подходит под это эпохальное название. За уши притягивать не хотелось, выдумывать – тоже:
   И до сих пор название это ставит меня в тупик.
   Но, поскольку я обещал, что в «Срединном пилотаже», будет глава «Низший пилотаж», то, вот она. Наслаждайтесь.

4. Голый под зонтиком

   В последние годы Чевеид Снатайко торчал редко. Можно даже сказать, совсем не торчал. То есть вообще. Некогда было. Солидный мужик далеко за тридцатник, жена, пацан во второй класс ходит, тачка, две хаты, одна, правда, в ближнем Подмосковье, но все равно – две хаты. Работа. Не то чтобы очень крутая, но без пары-тройки штукарей деревянных в кармане Чевеид Снатайко из дому не выходил. Но это так, когда совсем уж протратится. У него даже примета появилась – «денег меньше штуки – пришла бедность».
   Уходил Чевеид Снатайко из дома рано, приходил поздно, в общем, загружен был по самое не могу. И вдруг, в один прекрасный во всех отношениях и представлениях день:
   Оказалось…
   Что…
   Ему…
   Совершенно…
   Нечего…
   Делать!!!…
   Жена с мелким свалили на Кипр, его поездка по делам в Прагу вдруг по каким-то причинам накрылась, но накрылась таким хитрым образом, что у Чевеида Снатайко вдруг оказалось целых три абсолютно пустых, ничем не заполненных дня. Можно, конечно было их провести жря синьку с приятелями, или валяясь на диване, смотря в дибилизатор, чем Чевеид Снатайко первоначально и планировал заниматься, но…
   Проснувшись около полудня, Чевеид Снатайко потянулся сперва так, потом за сигаретой, потом за дигитальником. И, дымя суперлегким «Братаном», узнал от говорящей башки в панорамнике, что сегодня день борьбы не то с наркоманами, не то с наркотиками.
   – Черт! – Воскликнул Чевеид Снатайко.
   – Черт! – Сказал он еще раз, размазывая по пепельнице тлеющий уголек на кончике беспонтового «Кента».
   – Черт! – Изрек Чевеид Снатайко, выпутываясь из одеяла.
   – Черт! – Произнес он, шлепая в сортир.
   – Черт! – Молвил Чевеид Снатайко, пытаясь одной рукой настроить шарнирный кран на теплую воду, а другой открыть тюбик с зубной пастой.
   – Черт! – Проронил он, роясь в холодильнике в поисках утренних пачек «птиданона».
   – Черт! Черт! Черт! – Гундел Чевеид Снатайко пожирая йогурты, разыскивая в шкафу прикид, который бы не был слишком официальным, но и не вызывал бы излишний стрем, и, обнаружив таковой, облачаясь в него.
   Все дело в том, что Чевеида Снатайко посетила Идея. Идея о том, Как провести эти три дня.
   Как?
   А оченно просто…
   Чевеид Снатайко… Ну, чего я разжевываю? Ведь и так все всем уже понятно! Ах, да, подвожу к одной из кульминаций! …решил вспомнить молодость и сварить винта!
   А в молодости он был весьма неплохим алхимиком. А какие марафоны он закатывал!.. На два месяца с телками…
   И эти воспоминания обрушились на Чевеида Снатайко как вода из внезапно рвущегося кондома. Он буквально ощутил этот, ни с чем не сравнимый винтовой предприход. Это ощущение, когда струна входит в веняк, в баян рвется контроль, еще нет ничего, никакого действия, шуруп-то еще в машине, но уже возникло это предощущение, это телесно-сознательно-эмоциональное ощущение-мысль-чувство что сейчас, еще мгновение, и нагрянет она, Зацепуха!.. А за ней таска… Кайф! Башнесрыв! Тяга! Пруха! Эйфория! Торч! Улет!
   И, пожалуй, нет лучше дня для развязки затянувшейся ремиссии, чем этот день борьбы с наркотизмом!
   Так думал Чевеид Снатайко, гоня свой «Фольксваген-Пассат» в направлении улицы Никитской. Да, именно так он и думал. И это мне доподлинно известно, ибо вживил я ему, естественно без на то его согласия, в мозг микрочип, улавливающий мысли, и по спутниковой связи, незаметно используя для этого мобилу Чевеида Снатайко, посылающий видео– и аудиофайлы на мой компьютер… Но чип этот действует только в одном направлении, увы.
   С трудом припарковавшись, все было забито, словно здесь происходил всероссийский слет торчков, Чевееид Снатайко, по старой памяти, пошел сразу к «перваку». Но у аптеки никого не оказалось. Покрутив головой, и так никого и не обнаружив, он затарился разнокубовыми самосвалами и шпильками, взял пару пипеток, пяток пузырей нафтизина, систему для переливания крови, салфетки со спиртом, вату…
   Дальнейшие блуждания привели ко встрече с кидалами, но Чевеид Снатайко все же добился своего, не дал этим обдолбанным любителям хмурого поживиться за свой счет, и его подвели к барыге. Дальнейшее труда не составляло. Обмен банки сала и компонентов на бабло произошел мгновенно.
   Но по дороге домой, стараясь особо не гнать, Чевеид Снатайко ощутил наступление медвежьей болезни. Постоянные мысли о том, что скоро он, наконец-то, через столько лет, вмажется, вызвали у Чевеида Снатайко сперва рвотный позыв, а потом и кишечник дал о себе знать характерным бульканьем и позывом по жидкому обосраться. Кляня свои, ставшие ни к черту, нервы, Чевеид Снатайко едва смог доехать до ближайшей синей кабинки платного дристалища. Сунув бабке пятерку, Чевеид Снатайко ввалился в узкое пространство сортира, и тут возникла неожиданная проблема. Если он сначала проблюется, то обязательно обосрется в штаны. А если он сперва сядет срать, то наблюет на пол…
   Выбрав, как самый оптимальный, второй вариант, Чевеид Снатайко сел и изверг жидкие отходы жизнедеятельности сразу из пяти отверствий…
   Что? Детализировать? Да, запросто! Итак… две ноздри, один рот, один
   мочеиспускательный канал и один анус. Уши задействованы не были! Удовлетворены? Тогда, продолжим.
   – А еще с виду такой культурный, алкаш вонючий!.. – Орала бабка вслед Чевеиду Снатайко, оставлявшему за собой мокрые следы. Орала она и многое другое, но зачем повторять за престарелым поколением всякие гадости? Чевеид Снатайко же, внешне не реагируя, мысленно посылал ее в индивидуальное пешее эротическое турне и быстро чапал к машине. Его ждал винт.
   Дома, уже почти совсем успокоившись, Чевеид Снатайко, еще раз избавившись от всего постороннего в организме, сполоснулся, переодел все, включая засраные-таки трусы, и начал варить винта…
   Былые навыки вспомнились моментально. Словно и не было долгого-предолгого перерыва. Отбивка, сушка, сама варка прошли на одном дыхании. В смысле, это Чевеиду Снатайко казалось, что на одном. На самом деле, совершая все стадии процесса вдумчиво и пытливо, Чевеид Снатайко затратил на все целых четыре с половиной часа. Только винт он варил часа два, доводя бурую массу в нафтизиновом пузырьке до идеального, совершенно прозрачного, ни децела желтизны, состояния.
   И вот он… Винт… Восемь кубов десятипроцентного чуть вязковатого раствора… На одного…
   Винт пахнет… Чевеид Снатайко понюхал. Усмехнулся. Нет, это не гнусный карбид. И не ломовые «яблоки». И не долгоиграющие «фиалки»… Такой запах раньше Чевеид Снатайко звал «незабудки». Кто помнит, как пахнут незабудки? Вот именно! Какой-то странный, легкий, едва уловимый аромат. И это значило, что раствор получился уматный. Если таким втрескаешься,
   то его действие долго не сможешь забыть, будешь рассказывать пионерам-торчекозникам и алдовым винтовикам… «А вот когда у меня, года три назад, вдруг получились „незабудки“…»
   Чевеид Снатайко вздохнул, выбрал двуху, отщелочил, выбрал через петуха, разбодяжил до трех квадратов… Поставиться труда не составило. С первого раза пятикубовый самосвал встал на веняк. Резиновый поршень ровнехонько вогнал винт в кровь. Чевеид Снатайко выдернул шприц, прижал к месту вмазки спиртовую салфетку и повалился приходоваться.
   Винт действительно оказался небывалой мощности. Чевеида Снатайко буквально катапультой выбросило вон из тела и он, его бесплотный дух, какое-то время путешествовал по удивительнейшим мирам. Придя в себя, Чевеид Снатайко ощутил позыв к действию. Он вычистил свои заблеваные ботинки, постирал заблеваные штаны, вытер пыль по всей квартире, перемыл полы, посуду, наточил ножи, полил цветы в горшках, смазал скрипящие дверные петли, переделал проводку в ванной и туалете так, что теперь свет зажигался, едва откроешь дверь, и не отключался, когда ее захлопываешь за собой внутри, а только после того, как выйдешь и закроешь ее во второй раз. Он рассортировал скопившуюся гору компакт-дисков по алфавиту. Расставил книги на полках по размерам, тематике и радуге. Произведя все это, Чевеид Снатайко понял, что подустал.
   Он посмотрел на часы. Всего лишь час ночи. Дома делать было больше нечего. И Чевеид Снатайко решил децел догнаться и погулять по лесу. А лес был совсем рядом. Ну, не настоящий лес, конечно, не Лосиный Остров, а узенький Филевский парк.
   Он сделал себе еще два с половиной куба. Второй приход был уже не столь яростен и могуч. Зато пред глазами Чевеида Снатайко возникли муары. Предметы сами собой начали слегка подрагивать, подергиваться, они сами, их части зажили словно своей сугубо самостоятельной жизнью. Цвета заярчели. Все приобрело иной, более полный объем. И Чевеид Снатайко понял, что маленько передознулся.
   А это значило, что действительно срочно надо на природу. Сбросить в нее лишнюю винтовую энергию, подзарядиться исходной, лесной.
   Чевеид Снатайко выскочил на улицу. До Филевского парка идти было всего ничего, и спустя минуту он уже шел под темной сенью деревьев. Фонари остались где-то сбоку. Гудели изредка моторы проезжавших вдалеке машин. Все было удивительно тихо. Лишь шевелились ожившие тени. Но и они не были угрожающими, как в детских ночных страхах и страшилках. А, напротив, в них таились мирные доброжелательные существа, которые телепатически говорили Чевеиду Снатайко, что никому они его в обиду не дадут. И Чевеид Снатайко исполнился благодарности к этим существам.
   Спустя несколько шагов Чевеид Снатайко вспомнил, что он же пришел пообщаться с Природой. А с Природой надо общаться в чем Природа-мать ее так, родила!
   В лесу было тепло, и первой на куст была повешена адидасовская ветровка. В ее карманах остались и ключи, и мобильник, но это не тревожило Чевеида Снатайко, он же знал, что Существа-Из-Теней не дадут никому ничего украсть. Десяток-другой шагов – и на следующем кусте повисла футболка. Куст – спортивные штаны. Куст – трусы. Дерево – носки и кроссовки.
   Чевеид Снатайко шел по лесу абсолютно голый. Вокруг шепотали листья, вдали был город. Город был в невообразимой, невыносимой дали. А листья шепотали здесь, прямо над головой Чевеида Снатайко.
   И вдруг Чевеид Снатайко понял, что совершил страшную ошибку.
   Он не засек время.
   Ведь нельзя же бесконечно общаться с Природой. Она от этого может устать. И поэтому время общения надо ограничить. А чтобы его ограничить – его надо засечь. А чтобы засечь, его требуется, по крайней мере, узнать. А часы Чевеид Снатайко не надел… А мобила осталась в куртке…
   И тут та самая Природа, с которой так активно общался-сливался-приобщался Чевеид Снатайко, ему помогла. Внезапно он вышел на небольшую полянку. Горел одинокий фонарь. А на полянке были люди. Во всяком случае, Чевеид Снатайко так это видел… на полянке были люди. Под фонарем журчал источник. Судя по кресту, иконке, и здоровенным бадьям-бидонам-бутылкам, полным воды, это был святой источник. Старички, старушки, несколько женщин средних и бальзаковских лет, все они сидели кружком на каменной кладке, подстелив под себя кто газету, кто сумку, погрузив ноги в воду.
   Чевеид Снатайко понимал, что внезапное появление обнаженного мужчины может произвести некое смятение в головах здесь находящихся и поэтому обратился к собравшимся как можно вежливее. Он сказал…
   – Простите пожалуйста. Не будете ли вы столь любезны, не скажете ли мне который сейчас час?
   Несколько голов повернулось в сторону звука. Кажется, открылось несколько ртов. Не для того, чтобы что-то сказать, а так, просто, открылось. Но
   в ответ не раздалось ни звука. Лишь журчала вода, да кто-то, резко шевельнувшись, сделал ногой бульк.
   «Ах так! – Подумал Чевеид Снатайко. – Не хотите, значит, отвечать! Ну, смотрите же у меня!»
   И он, просочившись между двумя тетками, при этом нагло опираясь на их плечи, как был, в чем мать-природа родила и целиком плюхнулся в святую воду, обдав все освящающееся народонаселение веером сакральных брызг. Но, удивительное дело, народонаселение и тут не издало ни звука. Они лишь утерли лица и продолжали сидеть, как ни в чем не бывало!
   «Сектанты они что ли? – Подумалось Чевеиду Снатайко. – Психи какие-то…»
   Чевеид Снатайко выбрался из воды и пошел дальше. Так он шел и шел, обнимаясь по пути с деревьями, гладя кусты как ласковых собак, пока не обнаружил сразу две вещи. Или, даже, три.
   Первые две оказались вполне материальны. Для начала выяснилось, что он уже забрел в наиболее многолюдную часть ночного парка. То и дело вокруг раздавались чьи-то голоса, мелькали человеческие фигуры и не по одной. Уже раз пять Чевеиду Снатайко приходилось сходить с проторенной тропки, чтобы пропустить очередную наалкоголизировавшуюся компанию.
   Вторым материальным вещем оказался зонтик. (Ну, не вещью же?!) Чевеид Снатайко совершенно не помнил, откуда тот появился в его руке. Ну, не материализовался же из подпространства или воздуха? Впрочем, если учесть, что Чевеид Снатайко пребывал в пространстве с мерностью чуть больше, нежели стандартные три, вполне могло оказаться, что и материализовался. Однако, Чевеид Снатайко не стал уходить в эзотерические дебри и прослеживать путь зонтика из одного мира в другой. Нет. Его взволновала третья вещь. И вот какою она была… Чевеиду Снатайко захотелось женщину!
   В любом другом случае Чевеид Снатайко просто вернулся бы домой и совокупился с женой. Но жена-то свалила на Кипр! И поэтому женщину надо было искать. И, как подсказывала Чевеиду Снатайко природа, или Природа, искать ее надо было здесь, в лесу.
   А ведь женщины в лесу действительно были! Чевеид Снатайко и видел их, и слышал их голоса. Но, в чем проблема, все они почему-то находились в обществе пьяных урелов. Не отпускали их от себя пьяные урелы. Чуяли, что раз Чевеид Снатайко вышел на охоту за женщиной, то отпускать их от себя нельзя. Враз выебет!
   Вспомнив все, что он читал и смотрел про ниндзя, спецназ и прочие тайные операции, Чевеид Снатайко решил устроить засаду на самку человека. В небольшой балке с текущим по дну ее ручейком, может быть даже тем самым, святым, он нашел глину. Обмазавшись тонким слоем с ног до головы, Чевеид Снатайко слился с окружающей темнотой. Но этого для воплощения всего хитрого замысла было недостаточно. Чевеид Снатайко нарвал листьев и, растерев из в ладонях, получил зеленую массу. Масса эта неровными пятнами легла на глину. Теперь на Чевеиде Снатайко играли тени. Можно было устраивать засаду.
   Засада была устроена на дереве, росшем неподалеку от широкой и, видимо, весьма популярной тропы. Чевеид Снатайко забрался на дерево, положил в ближайшую развилку зонтик и принялся ждать.
   Мимо прошла одна тусовка. Вторая. Третья прошествовала в противоположном направлении. Везде были бабы. Но они не реагировали на телепатические вопли Чевеида Снатайко. Или почти не реагировали. Ну, что это за реакция… замедлила шаг, обернулась, и пошла, дальше весело хохоча над шуткой, которую Чевеид Снатайко уж сто лет как читал на рассылке из анекдот-ру!