Страница:
«У же нескольк о дней лифляндцы (пехотный Лифляндский полк. – А.Ш.), занимая ее (деревню Юхуантунь. – А.Ш.), отбивали одну за другой атаки японцев.
И офицеры, и нижние чины сжились с деревней. Знали, откуда ждать врага, ознакомились с каждой складкой окружающей местности и чувствовали себя здесь как дома. Вдоль невысокой глинобитной стенки, какими китайцы обносят почти каждую деревню, был вырыт ров, а по верхней части стенки были сделаны зазубрины, служившие бойницами.
Начинались сумерки.
Я сидел с командующим полком подполковником, командиром третьей роты и адъютантом, беседуя о событиях последних дней.
Несмотря на охват нашего правого фланга, за эти первые дни боя японцы не имели особенного успеха на протяжении всего фронта.
Отчаянные атаки их кончались отступлением с колоссальными потерями.
Нижние чины, лежа под стенкой в окопах, прислушивались к нашему разговору.
Двое дежурных стояли с ружьями и всматривались вперед.
– Ваше высокоблагородие, – вдруг полушепотом доложил один из них – так что японец ползет!
Мы подошли к стенке и стали присматриваться.
Действительно, один японец подполз к нам на животе шагов на 120, пользуясь бороздой между двумя грядками скошенного гаолянового поля, и теперь рыл как крот руками землю, создавая перед собой закрытие.
Этот прием неоднократно применялся японцами. Несколько человек смельчаков, пользуясь сумерками, подползали возможно ближе к нашим окопам и незаметно вырывали неглубокие ямки. За первыми смельчаками подползала партия следующих, продолжая и развивая их работу, а к утру перед изумленными глазами наших вырастал довольно значительный японский окоп».
Особенно повезло уже в самом начале наступления 3-й армии генерала Ноги, которая пришла в движение 26 февраля. Русская кавалерия М.И. Грекова (сменившего раненого генерала Мищенко) обнаружила движение вражеских охватывающих колонн, но не смогла опредилить их силу. Поэтому генерал А.Н. Куропаткин направил в район северо-западнее Мукдена для прикрытия только одну пехотную бригаду.
Лишь только 1 марта, когда выяснилась прямая угроза обхода правого крыла русского фронта, главнокомандующий приказал генералу Н.П. Линевичу вернуть ранее направленные ему резервы. Однако время для нанесения ответного удара по наступавшим войскам генерала Ноги было уже упущено.
Для прикрытия города Мукдена с запада был наспех сформирован Сводный корпус генерала Д.А. Топорнина. Главнокомандующий приказал 2-й Маньчжурской армии генерала А.В. Каульбарса нанести контрудар по наступающим японским войскам. Но к тому времени его силы оказались скованными атаками 2-й японской армии генерала Оку. Армия Каульбарса, не обладавшая достаточной глубиной эшелонирования и не имевшая серьезного резерва, оказалась практически неспособной противостоять обходному маневру 3-й японской армии генерала Ноги.
Контрудары 2-й Маньчжурской армии были плохо организованы, проводились командующим разрозненно, недостаточными для достижения успеха силами и кончились неудачей. 3-я японская армия продолжала марш на север, встречая только слабое сопротивление немногочисленных русских фланговых отрядов.
Только 16 февраля отступавший под натиском японских авангардных войск Греков со своим конным отрядом сумел в какой-то мере определить масштаб наступательной операции противника и доложить об этом в штаб главнокомандующего. Генерал А.Н. Куропаткин оказался в замешательстве: у него на 100-километровый фронт, где повсеместно шли ожесточенные бои, оставалась одна-единственная резервная 25-я пехотная дивизия.
Обходящие колонны 3-й японской армии 17 февраля повернули на Мукден. Но здесь они совершенно неожиданно для себя встретили упорное сопротивление сводного корпуса генерала Д.А. Топорнина. Продвижение вперед японских войск сразу затормозилось.
Обеспокоенный этим маршал Ояма пошел на большой риск, который оправдал себя полностью: с пассивных участков фронта были сняты войска, которые вместе с большей частью резервов японского главнокомандующего пошли на усиление армии генерал-полковника Ноги, и она вновь стала продвигаться в северном направлении к железнодорожным сообщениям русских. Обозначился охват правого фланга русских войск и создалась прямая угроза тылу 2-й русской армии.
Серьезный бой разыгрался у деревни Салинпу. Здесь войска сводного корпуса генерала Д.А. Топорнина при содействии артиллерийского огня начали успешную контратаку на Салинпу и к 8 часам утра были от нее на расстоянии всего в 500 – 550 метров. Японцы отчаянно защищались, стараясь зацепиться за деревню, глинобитные дома и заборы которой служили хорошей защитой для пехотинцев.
Неприятельское командование было вынуждено дополнительно бросить против корпуса 7-ю пехотную дивизию, которая предназначалась для нанесения удара в тыл 2-й русской армии. Вскоре под Са-линпу прибыла еще одна 1-я японская пехотная дивизия. Обе дивизии прибыли к месту боя со своей артиллерией.
В это время командующий 2-й армией получил сведения, что по Синминтинской дороге движется в направлении на Мукден какая-то колонна силою до дивизии (на самом деле это были свои же русские войска), и посчитал ее за прорвавшегося неприятеля. Генерал Кауль-барс, даже не проверив достоверность полученной информации, в растерянности приказал 25-й дивизии генерала В.И. Пневского и сводной дивизии генерала Н.А. Васильева прекратить успешную борьбу за Салинпу и отойти. Победа в буквальном смысле этого слова «уплыла» из рук русского командования благодаря ложным сведениям, которые легли на стол командующего армией.
Главнокомандующий А.Н. Куропаткин, лишенный резервов, под Мукденом не сумел организовать стойкое сопротивление наступавшим японским армиям, особенно на флангах своих войск. Сосредоточить крупные силы для воспрепятствования обходным действиям противника русскому командованию так и не удалось на протяжении всей Мукденской операции.
Участник тех событий А.И. Деникин в своих мемуарах с болью писал о проигранной Мукденской операции. Причину очередного поражения русской армии он видел прежде всего в высшем генералитете и его откровенном непрофессионализме:
«Я не закрываю глаза на недочеты нашей тогдашней армии, в особенности на недостаточную подготовку командного состава и войск. Но, переживая в памяти эти страдные дни, я остаюсь в глубоком убеждении, что ни в организации, ни в обучении и воспитании наших войск, ни, тем более, в вооружении и снаряжении их не было таких глубоких органических изъянов, которыми можно было бы объяснить беспримерную в русской армии мукденскую катастрофу.
Никогда еще судьба сражения не зависела в такой фатальной степени от причин не общих, органических, а частных. Я убежден, что стоило лишь заменить заранее несколько лиц, стоявших на различных ступенях командной лестницы, и вся операция приняла бы другой оборот, быть может, даже гибельный для зарвавшегося противника».
К концу 19 февраля 3-я японская армия генерала Ноги уже приблизилась к железной дороге севернее Мукдена. Примерно на таком же расстоянии от города (около 12 километров) находились авангардные части армии Оку. Охват японцами русской армии еще не был глубоким, а потому и не угрожал катастрофой, полным окружением трех русских Маньчжурских армий. Но отход для них был теперь возможен только в одном направлении – на север.
О том, сколь мужественно сражались русские солдаты под Мукденом, свидетельствует запись в «ротной памятке» 3-й роты 5-го стрелкового полка, сделанная фельдфебелем Цырковым:
«Артиллерийский огонь все усиливался… Шимозы и шрапнели буквально засыпали нас. Держаться в цепи было невозможно, и я послал (ротный командир был убит) об этом донесение подполковнику Кременецкому, но в ответ была получена записка с кратким содержанием: «Держаться во что бы то ни стало».
С этого момента мы твердо решили умереть на месте. С этой мыслью люди забывали об опасности: они становились (для стрельбы. – А. Ш.) «с колена» и «стоя» и мстили за своих убитых и раненых товарищей. В это время мы были уверены, что японцы никогда не выбьют нас из занимаемого места, и не выбили бы, если бы не это противное отступление…»
Эта рота 5-го стрелкового полка держала оборону под Мукденом перед Императорской рощей у Императорских могил. Японцы неоднократно атаковывали стрелков, стараясь сбить их с занимаемой позиции, но те держались стойко. Противник пытался приблизиться к русским окопам по ночам. Стрелковый полк удерживал позицию даже тогда, когда он лишился поддержки своей артиллерии, стрелявшей через головы своих бойцов. Они с возмущением говорили своим командирам, когда стало известно, что пришел приказ о новом отступлении: «Как отступать?.. Разве мы здесь плохо стоим?..»
В штабе главнокомандующего к тому времени поняли всю опасность складывающейся ситуации. Генерал А.Н. Куропаткин, после долгих раздумий приказал отводить войска на север с целью сокращения линии фронта, однако управление армиями оказалось дезорганизованным.
22 февраля произошел сильный бой за обладание селением Юху-антунь, которое захватила наступавшая 3-я японская армия силами пехотной бригады генерала Намбу. В ходе контратак русским удалось ворваться в деревню, но поражаемые ручными бомбочками и ружейным огнем из прочных глинобитных строений, они отступили в поле. Под Юхуантунь было стянуто до 35 пехотных батальонов русских, которые под вечер предприняли новую атаку и захватили китайскую деревню.
От пехотной бригады генерала Намбу, насчитывавшей 4200 человек, в строю после боя осталось всего 427 человек. Русские потеряли в борьбе за Юхуантунь 5409 человек, в том числе 143 офицера.
Бригада Намбу ценой своей гибели обеспечила дальнейшее успешное продвижение 3-й японской армии к Мукдену. Задержать ее движение могла только та пехота русских, которая оказалась скованной боем за селение Юхуантунь. Японцев сильно сдерживало то, что русские войска повсеместно часто контратаковывали наступавшего противника. Очевидец боя под Юхуантунем так описывал события того дня Мукденского сражения:
«…От целого Юрьевского полка осталось в строю уже несколько сот нижних чинов при 2 офицерах, но эти жалкие остатки все еще дрались и удерживали теперь за собой только самую восточную окраину Юхуантуня.
…В деревне шла усиленная ружейная перестрелка.
…Высоко в воздухе, перелетая через наши головы, зашипели шимозы и шрапнели, лопаясь где-то далеко сзади нас…
Поглядев в сторону Мукдена, я увидел, что на горизонте, растянувшись версты на две, редкой цепью наступает наш полк, держась своим центром направления на Юхуантунь…
По мере приближения первой цепи за ней обозначились еще две таких же.
Оказалось, что главнокомандующий, узнав о поражении юрьев-цев, приказал взять Юхуантунь обратно. Это шли на него в атаку Лиф-ляндский, Козловский и Севский полки.
Чем ближе подходил… шедший впереди полк, тем сильнее становился огонь японцев.
Вдруг передняя шеренга наша, разомкнутая шагов на 10 дистанции, залегла шагах в 200… и дала залп по фанзам.
… После первого же залпа, наша цепь встала и побежала…
Первая шеренга… залегла. За нею надвигались новые. Шрапнели и шимозы лопались кругом, вырывая то тут, то там отдельных людей.
Там, где образовывались широкие промежутки в шеренгах, слышались крики: «подравнивайся, держи дистанцию!», и все неслось вперед.
Вот за одной из шеренг идет патронная двуколка…
Треск взрыва, клуб дыма… Лошадь и ездовой падают, двуколка, накренившись набок, с перебитым колесом, остается на месте.
В это же время со мной равняется скачущий верхом санитар. Но, вдруг, как-то дико взмахивает руками и валится с лошади.
Последняя, почувствовав себя без седока, круто поворачивает назад и мчится карьером.
Я думал, что санитар убит на месте. Он лежал от меня всего в шагах пяти. Я подполз к нему и заг ляну л в г лаза. Г олова поверну лась ко мне, уставившись на меня удивленными глазами.
– Ты что ранен? – спрашиваю его.
– Так точно, ваше благородие, по левому боку ударило, а куда – разобрать не могу, кажись в плечо.
Он немножко приподнялся; из плеча действительно текла кровь.
Мы поползли назад за холмик.
В это время к нам подходил другой санитар, таща на себе мешок с перевязочными средствами…
Между тем цепи наши… быстро стали стягиваться из развернутого в сомкнутый строй и ринулись к трем фанзам.
Ружейные пачки (залпы. – А.Ш.) достигли наибольшей силы, посекундно вырывая у нас десятки людей.
Но было уже поздно. Японский окоп, наскоро вырытый ими перед фанзами, был уже в нескольких шагах.
…Тут я увидел, что некоторые из наших нижних чинов отмыкают и бросают прочь штыки. В первые моменты я не смог себе объяснить этого явления, но, заметив густо сидящие друг около друга японские головы за окопом, я понял и сразу объяснил себе этот прием, вызванный, очевидно, инстинктом самосохранения. Против каждого из наших солдат, подбегавших теперь к окопу противника, было три – четыре японских головы, а следовательно, на каждого из них приходилось по столько же штыков. Единственный способ бороться со столь многочисленным противником был размах прикладом. При работе этого рода штык является лишь помехой.
Стихийно накинулись наши цепи и ворвались в японские окопы.
Все это делалось молча. Ни одного крика «ура», ни «банзай».
Глухо трещат ломающиеся кости, стучат приклады по человеческим черепам, снося с одного размаху по несколько, да шлепают падающие тела убитых. На несколько секунд все перемешалось.
Окоп и поле около него сплошь покрылось трупами, кровью, оружием и переворачивающимися ранеными.
Японцы легли все до одного, а остатки наших бросились в фанзы и за них.
В фанзах послышались выстрелы и та же глухая работа, а затем все затихло.
В тот момент, когда цепь наша подбегала к окопу, один японец привстал и замахнулся, чтобы бросить в нас ручную гранату, но задел ею за собственное ружье, и она, разорвавшись у него в руках, снесла ему голову, оторвала обе руки, приподняла кверху одежду и клочья ее перемешала с кровью. Теперь он лежал на левом фланге окопа.
Только что миновала наша цепь окоп… как некоторые из раненых стали приподниматься.
Вдруг выстрел из ружья, и только что бежавший впереди солдатик схватился за икру левой ноги, а затем, вернувшись несколько назад, стал ковырять кого-то штыком.
– Что ты делаешь? – кричу я ему.
– Да как же, ваше благородие, нешто это порядок – лег раненый, так и лежи, а ен анафема лежит, а мне в ногу стрелил – икру пробил, ну вот и получай свое!
Вдруг совершенно неожиданно откуда-то с тылу послышалась орудийная пальба и шрапнели стали бить по нашим, завладевшим уже фанзами. Это стреляла наша батарея, неосведомленная еще о положении дела.
Измученные остатки геройского полка нашего, подвергаясь теперь одновременно орудийному огню от японцев и своих, не знали что делать.
К счастью ошибка нашей артиллерией была вскоре замечена, и огонь прекратился…»
Примером героического поведения русских солдат может служить бой у деревни Шандиаза близ Мукдена, происшедший 23 февраля. Поручик Степаненко, имея под своим командованием 60 добровольцев-охотников пехотного Зарайского полка, внезапной атакой обратил в бегство около 500 японских пехотинцев, засевших в Шандиазе. При этом атакующие захватили в плен 85 вражеских солдат. Это лишь один из многих примеров инициативных и решительных действий русской стороны в мукденских боях.
Мукденское сражение, длившееся больше трех недель, разворачивалось на фронте около 130 километров и в глубину до 75 километров, то есть действительно было самой крупномасштабной битвой на заре XX столетия. По своей сути, оно представляло собой многочисленные самостоятельные большие и малые бои на разных участках огромного по тому времени фронта.
Исследователи русско – японской войны 1904 – 1905 годов на опыте Мукденского сражения делают один главный вывод: операция фронтового масштаба оказалась не по силам обеим сторонам. Подобное сражение в XX веке будет происходить только в годы недалекой Первой мировой войны 1914 – 1918 годов.
24 февраля около 12 часов дня японцам наконец-то удалось прорвать русский фронт на позиции 1-й Маньчжурской армии у деревни Киузань, там, где оборонялся 4-й Сибирский корпус. После этого прорыва над русскими войсками нависла угроза «маньчжурского Седана», и в ночь на 25 февраля они начали общий отход по направлению к Телину. Показательно было то, что в Мукденском сражении русские солдаты нигде не отступали перед японцами без приказа своих военачальников. Японцам все же удалось отрезать от своих часть обозов и арьергардных отрядов русских.
Многим русским пехотным полкам пришлось с боем вырываться из вражеского окружения. Одним из них оказался 214-й пехотный Мокшанский полк, который прорывался 10 дней и ночей к городу Мукдену, отбив немало вражеских атак. Под стенами Мукдена капельмейстер (начальник полкового духового оркестра) мокшанцев Илья Алексеевич Шатров создал слова и музыку знаменитого вальса «На сопках Маньчжурии»:
«Наш отряд в направлении Хсингинга ведет атаку на превосходные силы противника, который занимает высоты (…) и продолжает оказывать сопротивление.
Наши войска в стороне Шахэ окончательно оттеснили противника на правый берег Хуньхэ и, развернув свои силы к востоку и к северу от Мукдена, энергично ведут атаку, а также и преследование отступающих русских.
Согласно поступающим донесениям неприятельские войска сегодня начали отступление в полном беспорядке на север в район между железной дорогой и Мукденской дорогой. В местности между окрестностями Санва (около 7 с половиной миль к северу от Мукдена) и окрестностями Мукдена находятся десятки тысяч русских войск; они совершенно измучены и в паническом страхе, в ужасном состоянии отступают все на север. Наша пехота и артиллерия, находящиеся под рукой, сосредоточили до вечера свой огонь на отступающих войсках противника и причинили ему огромные потери.
Другой отряд наших войск, который выступил форсированным маршем из Хинлунгтена, догнал противника в окрестностях Пухе (около 12 с половиной миль к северу от Мукдена). Этот отряд нанес весьма чувствительные потери противнику, отступающему в замешательстве, и, вероятно, этот отряд наш уничтожит отступающие войска противника».
«Маньчжурского Седана» у японского главнокомандующего маршала Оямы так и не получилось. 28 февраля 1-я и 2-я русские Маньчжурские армии заняли новую позицию вдоль реки Чайхэ. 3-я армия была отведена в общий резерв. Войска начали закрепляться на новом месте и вести фортификационные работы, в который уже раз «вгрызаясь» в землю.
Мукденская операция не стала решающим сражением на суше в ходе русско-японской войны. Несмотря на крупный успех японцев, поражение русской армии не было довершено. Отсутствие свежих сил, а главным образом большого числа кавалерии, не позволило маршалу Ояме превратить отступление русской армии в «Седанскую катастрофу». Она вышла из Мукденского сражения с большими потерями, но, вскоре пополнившись резервами из России, была готова к новым боям.
Потери сторон в сражении под Мукденом были огромны. Японские армии потеряли 70 059 человек убитыми и ранеными. Русские Маньчжурские армии потеряли 18 генералов, 2410 офицеров и 87 679 нижних чинов. Из них убитых было 8705 человек, раненых – 51 388 человек, пропали без вести и попали в плен – 29 625 человек. Помимо этого, они лишились более 5 тысяч обозных повозок и около 15 тысяч лошадей.
Японцам на поле боя в качестве трофеев достались 32 (по другим сведениям – 58) орудия, в основном выведенные из строя. Большая часть их оказалась застрявшей в непролазной грязи и была брошена своими расчетами. Из них 2-я армия потеряла 22, а 3-я – 10 пушек. Русских пулеметов японцы в сражении захватили только четыре.
В победных донесениях о военной добыче в Токио штаб японского главнокомандующего маршала Ивао Оямы, среди прочего, доносил:
«…Нами захвачено неисчислимое количество шанцевого инструмента, скота, телеграфных столбов, бревен, железных кроватей, печей и т. д.»
Мукденское сражение стало крупнейшим в истории русско-японской войны 1904 – 1905 годов. И одним из крупнейших в мировой истории до Первой мировой войны. Боевые действия велись на фронте до 100 верст, в глубину – до 60 верст в течение двух недель.
Об ожесточенности и кровопролитности битвы под Мукденом убедительно свидетельствуют следующие цифры. Японская армия потеря в ней около 25 процентов своего боевого состава[44], русская армия – около 20 процентов.
Всероссийский император Николай II оставил в своем дневнике за 25 февраля 1905 года следующую запись:
«Опять скверные известия с Дальнего Востока: Куропаткин дал себя обойти и уже под напором противника с трех сторон принужден отступить к Телину. Господи, что за неудачи. Имел большой прием. Вечером упаковывали подарки офицерам и солдатам санитарного поезда Аликс (императрицы Александры Федоровны. – А.Ш.) на Пасху».
Как же японская сторона оценивала результаты Мукденского сражения, влияние его на ход войны? Один из авторитетных исследователей той эпохи Шинобу Охе в своем труде «Роль русско-японской войны в мировой и японской истории» писал:
«Между воюющими державами находились два государства – Китай и Корея. Поэтому бои все время велись не на границе двух воюющих стран. Следовательно, для концентрации и доставки свежих сил Россия должна была полностью зависеть от длинной железной дороги через Сибирь, а Япония – только от опасных морских перевозок.
Существовал только один путь для победы японской армии. Он заключался в том, чтобы быстро сконцентрировать основную часть японских сухопутных сил на фронте, захватив преимущество перевозить солдат в любое время и куда угодно на кораблях, захватив как можно быстрее приоритет на море, и ликвидировать русские сухопутные войска на Дальнем Востоке перед тем, как основные силы русских закончат концентрацию фронта на Дальнем Востоке.
Когда японская армия не смогла совершить огромную операцию окружения в битве под Мукденом, величайшей по масштабе битве, была потеряна решающая победа в войне».
Отступление вызвало потерю боеспособности многими частями русских Маньчжурских армий, новый упадок духа солдат и офицеров, хорошо понимавших, что причина нового поражения кроется не в их нежелании сражаться, а в неумелом командовании ими. В войсках теперь уже открыто выражали недовольство действиями высшего военного командования. Неизбежным соедствием этого стало падение воинской дисциплины и организованности. Участились случаи прямого непослушания нижних чинов своим командирам.
Вот как докладывал императору Николаю II генерал Н.П. Лине-вич:
«…К крайнему прискорбию, во время паники, происходившей у Мукдена, потоком потекло из армии в тыл на север частью с обозами, а часто просто поодиночке и даже группами около шестидесяти тысяч нижних чинов, из числа которых было множество задержано в Телине и на других станциях. Но, несомненно, множество ушло еще далее к Харбину…
Уходящие из армии в тыл нижние чины говорят, что они уходят потому, что воевать не могут…
Таковой повальный уход солдат из армии в тыл за всю мою 50-летнюю службу я встречаю первый раз и, простите, Ваше Величество, что Вас огорчаю, но не считаю возможным скрыть столь неслыханное явление».
Командование Маньчжурскими армиями на какой-то миг растерялось, но быстро пришло в себя и приняло «драконовские» меры вплоть до расстрелово паникеров перед строем. А двухсоткилометровый марш был признан вернейшим средством отвлечь солдат от «нежелательных» мыслей и поступков. Все это, вместе взятое, помогло навести должный порядок в войсках. Этим главным образом и объясняется отход от Мукдена сразу на отдаленные сыпингайские позиции.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
И офицеры, и нижние чины сжились с деревней. Знали, откуда ждать врага, ознакомились с каждой складкой окружающей местности и чувствовали себя здесь как дома. Вдоль невысокой глинобитной стенки, какими китайцы обносят почти каждую деревню, был вырыт ров, а по верхней части стенки были сделаны зазубрины, служившие бойницами.
Начинались сумерки.
Я сидел с командующим полком подполковником, командиром третьей роты и адъютантом, беседуя о событиях последних дней.
Несмотря на охват нашего правого фланга, за эти первые дни боя японцы не имели особенного успеха на протяжении всего фронта.
Отчаянные атаки их кончались отступлением с колоссальными потерями.
Нижние чины, лежа под стенкой в окопах, прислушивались к нашему разговору.
Двое дежурных стояли с ружьями и всматривались вперед.
– Ваше высокоблагородие, – вдруг полушепотом доложил один из них – так что японец ползет!
Мы подошли к стенке и стали присматриваться.
Действительно, один японец подполз к нам на животе шагов на 120, пользуясь бороздой между двумя грядками скошенного гаолянового поля, и теперь рыл как крот руками землю, создавая перед собой закрытие.
Этот прием неоднократно применялся японцами. Несколько человек смельчаков, пользуясь сумерками, подползали возможно ближе к нашим окопам и незаметно вырывали неглубокие ямки. За первыми смельчаками подползала партия следующих, продолжая и развивая их работу, а к утру перед изумленными глазами наших вырастал довольно значительный японский окоп».
Особенно повезло уже в самом начале наступления 3-й армии генерала Ноги, которая пришла в движение 26 февраля. Русская кавалерия М.И. Грекова (сменившего раненого генерала Мищенко) обнаружила движение вражеских охватывающих колонн, но не смогла опредилить их силу. Поэтому генерал А.Н. Куропаткин направил в район северо-западнее Мукдена для прикрытия только одну пехотную бригаду.
Лишь только 1 марта, когда выяснилась прямая угроза обхода правого крыла русского фронта, главнокомандующий приказал генералу Н.П. Линевичу вернуть ранее направленные ему резервы. Однако время для нанесения ответного удара по наступавшим войскам генерала Ноги было уже упущено.
Для прикрытия города Мукдена с запада был наспех сформирован Сводный корпус генерала Д.А. Топорнина. Главнокомандующий приказал 2-й Маньчжурской армии генерала А.В. Каульбарса нанести контрудар по наступающим японским войскам. Но к тому времени его силы оказались скованными атаками 2-й японской армии генерала Оку. Армия Каульбарса, не обладавшая достаточной глубиной эшелонирования и не имевшая серьезного резерва, оказалась практически неспособной противостоять обходному маневру 3-й японской армии генерала Ноги.
Контрудары 2-й Маньчжурской армии были плохо организованы, проводились командующим разрозненно, недостаточными для достижения успеха силами и кончились неудачей. 3-я японская армия продолжала марш на север, встречая только слабое сопротивление немногочисленных русских фланговых отрядов.
Только 16 февраля отступавший под натиском японских авангардных войск Греков со своим конным отрядом сумел в какой-то мере определить масштаб наступательной операции противника и доложить об этом в штаб главнокомандующего. Генерал А.Н. Куропаткин оказался в замешательстве: у него на 100-километровый фронт, где повсеместно шли ожесточенные бои, оставалась одна-единственная резервная 25-я пехотная дивизия.
Обходящие колонны 3-й японской армии 17 февраля повернули на Мукден. Но здесь они совершенно неожиданно для себя встретили упорное сопротивление сводного корпуса генерала Д.А. Топорнина. Продвижение вперед японских войск сразу затормозилось.
Обеспокоенный этим маршал Ояма пошел на большой риск, который оправдал себя полностью: с пассивных участков фронта были сняты войска, которые вместе с большей частью резервов японского главнокомандующего пошли на усиление армии генерал-полковника Ноги, и она вновь стала продвигаться в северном направлении к железнодорожным сообщениям русских. Обозначился охват правого фланга русских войск и создалась прямая угроза тылу 2-й русской армии.
Серьезный бой разыгрался у деревни Салинпу. Здесь войска сводного корпуса генерала Д.А. Топорнина при содействии артиллерийского огня начали успешную контратаку на Салинпу и к 8 часам утра были от нее на расстоянии всего в 500 – 550 метров. Японцы отчаянно защищались, стараясь зацепиться за деревню, глинобитные дома и заборы которой служили хорошей защитой для пехотинцев.
Неприятельское командование было вынуждено дополнительно бросить против корпуса 7-ю пехотную дивизию, которая предназначалась для нанесения удара в тыл 2-й русской армии. Вскоре под Са-линпу прибыла еще одна 1-я японская пехотная дивизия. Обе дивизии прибыли к месту боя со своей артиллерией.
В это время командующий 2-й армией получил сведения, что по Синминтинской дороге движется в направлении на Мукден какая-то колонна силою до дивизии (на самом деле это были свои же русские войска), и посчитал ее за прорвавшегося неприятеля. Генерал Кауль-барс, даже не проверив достоверность полученной информации, в растерянности приказал 25-й дивизии генерала В.И. Пневского и сводной дивизии генерала Н.А. Васильева прекратить успешную борьбу за Салинпу и отойти. Победа в буквальном смысле этого слова «уплыла» из рук русского командования благодаря ложным сведениям, которые легли на стол командующего армией.
Главнокомандующий А.Н. Куропаткин, лишенный резервов, под Мукденом не сумел организовать стойкое сопротивление наступавшим японским армиям, особенно на флангах своих войск. Сосредоточить крупные силы для воспрепятствования обходным действиям противника русскому командованию так и не удалось на протяжении всей Мукденской операции.
Участник тех событий А.И. Деникин в своих мемуарах с болью писал о проигранной Мукденской операции. Причину очередного поражения русской армии он видел прежде всего в высшем генералитете и его откровенном непрофессионализме:
«Я не закрываю глаза на недочеты нашей тогдашней армии, в особенности на недостаточную подготовку командного состава и войск. Но, переживая в памяти эти страдные дни, я остаюсь в глубоком убеждении, что ни в организации, ни в обучении и воспитании наших войск, ни, тем более, в вооружении и снаряжении их не было таких глубоких органических изъянов, которыми можно было бы объяснить беспримерную в русской армии мукденскую катастрофу.
Никогда еще судьба сражения не зависела в такой фатальной степени от причин не общих, органических, а частных. Я убежден, что стоило лишь заменить заранее несколько лиц, стоявших на различных ступенях командной лестницы, и вся операция приняла бы другой оборот, быть может, даже гибельный для зарвавшегося противника».
К концу 19 февраля 3-я японская армия генерала Ноги уже приблизилась к железной дороге севернее Мукдена. Примерно на таком же расстоянии от города (около 12 километров) находились авангардные части армии Оку. Охват японцами русской армии еще не был глубоким, а потому и не угрожал катастрофой, полным окружением трех русских Маньчжурских армий. Но отход для них был теперь возможен только в одном направлении – на север.
О том, сколь мужественно сражались русские солдаты под Мукденом, свидетельствует запись в «ротной памятке» 3-й роты 5-го стрелкового полка, сделанная фельдфебелем Цырковым:
«Артиллерийский огонь все усиливался… Шимозы и шрапнели буквально засыпали нас. Держаться в цепи было невозможно, и я послал (ротный командир был убит) об этом донесение подполковнику Кременецкому, но в ответ была получена записка с кратким содержанием: «Держаться во что бы то ни стало».
С этого момента мы твердо решили умереть на месте. С этой мыслью люди забывали об опасности: они становились (для стрельбы. – А. Ш.) «с колена» и «стоя» и мстили за своих убитых и раненых товарищей. В это время мы были уверены, что японцы никогда не выбьют нас из занимаемого места, и не выбили бы, если бы не это противное отступление…»
Эта рота 5-го стрелкового полка держала оборону под Мукденом перед Императорской рощей у Императорских могил. Японцы неоднократно атаковывали стрелков, стараясь сбить их с занимаемой позиции, но те держались стойко. Противник пытался приблизиться к русским окопам по ночам. Стрелковый полк удерживал позицию даже тогда, когда он лишился поддержки своей артиллерии, стрелявшей через головы своих бойцов. Они с возмущением говорили своим командирам, когда стало известно, что пришел приказ о новом отступлении: «Как отступать?.. Разве мы здесь плохо стоим?..»
В штабе главнокомандующего к тому времени поняли всю опасность складывающейся ситуации. Генерал А.Н. Куропаткин, после долгих раздумий приказал отводить войска на север с целью сокращения линии фронта, однако управление армиями оказалось дезорганизованным.
22 февраля произошел сильный бой за обладание селением Юху-антунь, которое захватила наступавшая 3-я японская армия силами пехотной бригады генерала Намбу. В ходе контратак русским удалось ворваться в деревню, но поражаемые ручными бомбочками и ружейным огнем из прочных глинобитных строений, они отступили в поле. Под Юхуантунь было стянуто до 35 пехотных батальонов русских, которые под вечер предприняли новую атаку и захватили китайскую деревню.
От пехотной бригады генерала Намбу, насчитывавшей 4200 человек, в строю после боя осталось всего 427 человек. Русские потеряли в борьбе за Юхуантунь 5409 человек, в том числе 143 офицера.
Бригада Намбу ценой своей гибели обеспечила дальнейшее успешное продвижение 3-й японской армии к Мукдену. Задержать ее движение могла только та пехота русских, которая оказалась скованной боем за селение Юхуантунь. Японцев сильно сдерживало то, что русские войска повсеместно часто контратаковывали наступавшего противника. Очевидец боя под Юхуантунем так описывал события того дня Мукденского сражения:
«…От целого Юрьевского полка осталось в строю уже несколько сот нижних чинов при 2 офицерах, но эти жалкие остатки все еще дрались и удерживали теперь за собой только самую восточную окраину Юхуантуня.
…В деревне шла усиленная ружейная перестрелка.
…Высоко в воздухе, перелетая через наши головы, зашипели шимозы и шрапнели, лопаясь где-то далеко сзади нас…
Поглядев в сторону Мукдена, я увидел, что на горизонте, растянувшись версты на две, редкой цепью наступает наш полк, держась своим центром направления на Юхуантунь…
По мере приближения первой цепи за ней обозначились еще две таких же.
Оказалось, что главнокомандующий, узнав о поражении юрьев-цев, приказал взять Юхуантунь обратно. Это шли на него в атаку Лиф-ляндский, Козловский и Севский полки.
Чем ближе подходил… шедший впереди полк, тем сильнее становился огонь японцев.
Вдруг передняя шеренга наша, разомкнутая шагов на 10 дистанции, залегла шагах в 200… и дала залп по фанзам.
… После первого же залпа, наша цепь встала и побежала…
Первая шеренга… залегла. За нею надвигались новые. Шрапнели и шимозы лопались кругом, вырывая то тут, то там отдельных людей.
Там, где образовывались широкие промежутки в шеренгах, слышались крики: «подравнивайся, держи дистанцию!», и все неслось вперед.
Вот за одной из шеренг идет патронная двуколка…
Треск взрыва, клуб дыма… Лошадь и ездовой падают, двуколка, накренившись набок, с перебитым колесом, остается на месте.
В это же время со мной равняется скачущий верхом санитар. Но, вдруг, как-то дико взмахивает руками и валится с лошади.
Последняя, почувствовав себя без седока, круто поворачивает назад и мчится карьером.
Я думал, что санитар убит на месте. Он лежал от меня всего в шагах пяти. Я подполз к нему и заг ляну л в г лаза. Г олова поверну лась ко мне, уставившись на меня удивленными глазами.
– Ты что ранен? – спрашиваю его.
– Так точно, ваше благородие, по левому боку ударило, а куда – разобрать не могу, кажись в плечо.
Он немножко приподнялся; из плеча действительно текла кровь.
Мы поползли назад за холмик.
В это время к нам подходил другой санитар, таща на себе мешок с перевязочными средствами…
Между тем цепи наши… быстро стали стягиваться из развернутого в сомкнутый строй и ринулись к трем фанзам.
Ружейные пачки (залпы. – А.Ш.) достигли наибольшей силы, посекундно вырывая у нас десятки людей.
Но было уже поздно. Японский окоп, наскоро вырытый ими перед фанзами, был уже в нескольких шагах.
…Тут я увидел, что некоторые из наших нижних чинов отмыкают и бросают прочь штыки. В первые моменты я не смог себе объяснить этого явления, но, заметив густо сидящие друг около друга японские головы за окопом, я понял и сразу объяснил себе этот прием, вызванный, очевидно, инстинктом самосохранения. Против каждого из наших солдат, подбегавших теперь к окопу противника, было три – четыре японских головы, а следовательно, на каждого из них приходилось по столько же штыков. Единственный способ бороться со столь многочисленным противником был размах прикладом. При работе этого рода штык является лишь помехой.
Стихийно накинулись наши цепи и ворвались в японские окопы.
Все это делалось молча. Ни одного крика «ура», ни «банзай».
Глухо трещат ломающиеся кости, стучат приклады по человеческим черепам, снося с одного размаху по несколько, да шлепают падающие тела убитых. На несколько секунд все перемешалось.
Окоп и поле около него сплошь покрылось трупами, кровью, оружием и переворачивающимися ранеными.
Японцы легли все до одного, а остатки наших бросились в фанзы и за них.
В фанзах послышались выстрелы и та же глухая работа, а затем все затихло.
В тот момент, когда цепь наша подбегала к окопу, один японец привстал и замахнулся, чтобы бросить в нас ручную гранату, но задел ею за собственное ружье, и она, разорвавшись у него в руках, снесла ему голову, оторвала обе руки, приподняла кверху одежду и клочья ее перемешала с кровью. Теперь он лежал на левом фланге окопа.
Только что миновала наша цепь окоп… как некоторые из раненых стали приподниматься.
Вдруг выстрел из ружья, и только что бежавший впереди солдатик схватился за икру левой ноги, а затем, вернувшись несколько назад, стал ковырять кого-то штыком.
– Что ты делаешь? – кричу я ему.
– Да как же, ваше благородие, нешто это порядок – лег раненый, так и лежи, а ен анафема лежит, а мне в ногу стрелил – икру пробил, ну вот и получай свое!
Вдруг совершенно неожиданно откуда-то с тылу послышалась орудийная пальба и шрапнели стали бить по нашим, завладевшим уже фанзами. Это стреляла наша батарея, неосведомленная еще о положении дела.
Измученные остатки геройского полка нашего, подвергаясь теперь одновременно орудийному огню от японцев и своих, не знали что делать.
К счастью ошибка нашей артиллерией была вскоре замечена, и огонь прекратился…»
Примером героического поведения русских солдат может служить бой у деревни Шандиаза близ Мукдена, происшедший 23 февраля. Поручик Степаненко, имея под своим командованием 60 добровольцев-охотников пехотного Зарайского полка, внезапной атакой обратил в бегство около 500 японских пехотинцев, засевших в Шандиазе. При этом атакующие захватили в плен 85 вражеских солдат. Это лишь один из многих примеров инициативных и решительных действий русской стороны в мукденских боях.
Мукденское сражение, длившееся больше трех недель, разворачивалось на фронте около 130 километров и в глубину до 75 километров, то есть действительно было самой крупномасштабной битвой на заре XX столетия. По своей сути, оно представляло собой многочисленные самостоятельные большие и малые бои на разных участках огромного по тому времени фронта.
Исследователи русско – японской войны 1904 – 1905 годов на опыте Мукденского сражения делают один главный вывод: операция фронтового масштаба оказалась не по силам обеим сторонам. Подобное сражение в XX веке будет происходить только в годы недалекой Первой мировой войны 1914 – 1918 годов.
24 февраля около 12 часов дня японцам наконец-то удалось прорвать русский фронт на позиции 1-й Маньчжурской армии у деревни Киузань, там, где оборонялся 4-й Сибирский корпус. После этого прорыва над русскими войсками нависла угроза «маньчжурского Седана», и в ночь на 25 февраля они начали общий отход по направлению к Телину. Показательно было то, что в Мукденском сражении русские солдаты нигде не отступали перед японцами без приказа своих военачальников. Японцам все же удалось отрезать от своих часть обозов и арьергардных отрядов русских.
Многим русским пехотным полкам пришлось с боем вырываться из вражеского окружения. Одним из них оказался 214-й пехотный Мокшанский полк, который прорывался 10 дней и ночей к городу Мукдену, отбив немало вражеских атак. Под стенами Мукдена капельмейстер (начальник полкового духового оркестра) мокшанцев Илья Алексеевич Шатров создал слова и музыку знаменитого вальса «На сопках Маньчжурии»:
Отступление русских войск от Мукдена сопровождалось восторженными официальными донесениями в Токио из штаба японского главнокомандующего в Маньчжурии маршала Оямы. Так, в донесении, которое было получено в столице ночью 10 марта, говорилось:
Тихо вокруг,
Сопки покрыты мглой,
Вот из-за туч блеснула луна.
Могилы хранят покой.
Белеют кресты —
Это герои спят.
Прошлого тени кружатся вновь,
О жертвах в боях твердят.
Тихо вокруг,
Ветер туман унес.
На сопках Маньчжурии воины спят,
И русских не слышно слез.
Пусть каолян
Вам навевает сны,
Спите герои Русской Земли,
Отчизны родной сыны…
«Наш отряд в направлении Хсингинга ведет атаку на превосходные силы противника, который занимает высоты (…) и продолжает оказывать сопротивление.
Наши войска в стороне Шахэ окончательно оттеснили противника на правый берег Хуньхэ и, развернув свои силы к востоку и к северу от Мукдена, энергично ведут атаку, а также и преследование отступающих русских.
Согласно поступающим донесениям неприятельские войска сегодня начали отступление в полном беспорядке на север в район между железной дорогой и Мукденской дорогой. В местности между окрестностями Санва (около 7 с половиной миль к северу от Мукдена) и окрестностями Мукдена находятся десятки тысяч русских войск; они совершенно измучены и в паническом страхе, в ужасном состоянии отступают все на север. Наша пехота и артиллерия, находящиеся под рукой, сосредоточили до вечера свой огонь на отступающих войсках противника и причинили ему огромные потери.
Другой отряд наших войск, который выступил форсированным маршем из Хинлунгтена, догнал противника в окрестностях Пухе (около 12 с половиной миль к северу от Мукдена). Этот отряд нанес весьма чувствительные потери противнику, отступающему в замешательстве, и, вероятно, этот отряд наш уничтожит отступающие войска противника».
«Маньчжурского Седана» у японского главнокомандующего маршала Оямы так и не получилось. 28 февраля 1-я и 2-я русские Маньчжурские армии заняли новую позицию вдоль реки Чайхэ. 3-я армия была отведена в общий резерв. Войска начали закрепляться на новом месте и вести фортификационные работы, в который уже раз «вгрызаясь» в землю.
Мукденская операция не стала решающим сражением на суше в ходе русско-японской войны. Несмотря на крупный успех японцев, поражение русской армии не было довершено. Отсутствие свежих сил, а главным образом большого числа кавалерии, не позволило маршалу Ояме превратить отступление русской армии в «Седанскую катастрофу». Она вышла из Мукденского сражения с большими потерями, но, вскоре пополнившись резервами из России, была готова к новым боям.
Потери сторон в сражении под Мукденом были огромны. Японские армии потеряли 70 059 человек убитыми и ранеными. Русские Маньчжурские армии потеряли 18 генералов, 2410 офицеров и 87 679 нижних чинов. Из них убитых было 8705 человек, раненых – 51 388 человек, пропали без вести и попали в плен – 29 625 человек. Помимо этого, они лишились более 5 тысяч обозных повозок и около 15 тысяч лошадей.
Японцам на поле боя в качестве трофеев достались 32 (по другим сведениям – 58) орудия, в основном выведенные из строя. Большая часть их оказалась застрявшей в непролазной грязи и была брошена своими расчетами. Из них 2-я армия потеряла 22, а 3-я – 10 пушек. Русских пулеметов японцы в сражении захватили только четыре.
В победных донесениях о военной добыче в Токио штаб японского главнокомандующего маршала Ивао Оямы, среди прочего, доносил:
«…Нами захвачено неисчислимое количество шанцевого инструмента, скота, телеграфных столбов, бревен, железных кроватей, печей и т. д.»
Мукденское сражение стало крупнейшим в истории русско-японской войны 1904 – 1905 годов. И одним из крупнейших в мировой истории до Первой мировой войны. Боевые действия велись на фронте до 100 верст, в глубину – до 60 верст в течение двух недель.
Об ожесточенности и кровопролитности битвы под Мукденом убедительно свидетельствуют следующие цифры. Японская армия потеря в ней около 25 процентов своего боевого состава[44], русская армия – около 20 процентов.
Всероссийский император Николай II оставил в своем дневнике за 25 февраля 1905 года следующую запись:
«Опять скверные известия с Дальнего Востока: Куропаткин дал себя обойти и уже под напором противника с трех сторон принужден отступить к Телину. Господи, что за неудачи. Имел большой прием. Вечером упаковывали подарки офицерам и солдатам санитарного поезда Аликс (императрицы Александры Федоровны. – А.Ш.) на Пасху».
Как же японская сторона оценивала результаты Мукденского сражения, влияние его на ход войны? Один из авторитетных исследователей той эпохи Шинобу Охе в своем труде «Роль русско-японской войны в мировой и японской истории» писал:
«Между воюющими державами находились два государства – Китай и Корея. Поэтому бои все время велись не на границе двух воюющих стран. Следовательно, для концентрации и доставки свежих сил Россия должна была полностью зависеть от длинной железной дороги через Сибирь, а Япония – только от опасных морских перевозок.
Существовал только один путь для победы японской армии. Он заключался в том, чтобы быстро сконцентрировать основную часть японских сухопутных сил на фронте, захватив преимущество перевозить солдат в любое время и куда угодно на кораблях, захватив как можно быстрее приоритет на море, и ликвидировать русские сухопутные войска на Дальнем Востоке перед тем, как основные силы русских закончат концентрацию фронта на Дальнем Востоке.
Когда японская армия не смогла совершить огромную операцию окружения в битве под Мукденом, величайшей по масштабе битве, была потеряна решающая победа в войне».
Отступление вызвало потерю боеспособности многими частями русских Маньчжурских армий, новый упадок духа солдат и офицеров, хорошо понимавших, что причина нового поражения кроется не в их нежелании сражаться, а в неумелом командовании ими. В войсках теперь уже открыто выражали недовольство действиями высшего военного командования. Неизбежным соедствием этого стало падение воинской дисциплины и организованности. Участились случаи прямого непослушания нижних чинов своим командирам.
Вот как докладывал императору Николаю II генерал Н.П. Лине-вич:
«…К крайнему прискорбию, во время паники, происходившей у Мукдена, потоком потекло из армии в тыл на север частью с обозами, а часто просто поодиночке и даже группами около шестидесяти тысяч нижних чинов, из числа которых было множество задержано в Телине и на других станциях. Но, несомненно, множество ушло еще далее к Харбину…
Уходящие из армии в тыл нижние чины говорят, что они уходят потому, что воевать не могут…
Таковой повальный уход солдат из армии в тыл за всю мою 50-летнюю службу я встречаю первый раз и, простите, Ваше Величество, что Вас огорчаю, но не считаю возможным скрыть столь неслыханное явление».
Командование Маньчжурскими армиями на какой-то миг растерялось, но быстро пришло в себя и приняло «драконовские» меры вплоть до расстрелово паникеров перед строем. А двухсоткилометровый марш был признан вернейшим средством отвлечь солдат от «нежелательных» мыслей и поступков. Все это, вместе взятое, помогло навести должный порядок в войсках. Этим главным образом и объясняется отход от Мукдена сразу на отдаленные сыпингайские позиции.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
КУРОПАТКИНСКИЙ «ОТЧЕТ». ФИНАЛ ВОЙНЫ
Куропаткин в своем оправдательном «Отчете» попытался объяснить причины Мукденской катастрофы. Одной из ее главных причин он называет «человеческий фактор». Или, говоря иначе, качество призывного элемента, прибывавшего на театр войны. Думается, что здесь он был во многом прав:
«Располагая огромным числом запасных, мы мобилизировали подкрепления, посланные на Дальний Восток, не младшими призывными возрастами запасных, а взяли в некоторых уездах различных губерний запасных всех возрастных сроков, а в соседних уездах тех же губерний не брали даже самых младших возрастов. Тотчас же по прибытии на театр военных действий было обнаружено, что старшие возрастные сроки запасных в возрасте 39 – 43 лет и по физическим, и по духовным качествам были наименее надежны и, по отзыву начальствующих лиц, не усиливали, а ослабляли боевую стойкость частей.
«Располагая огромным числом запасных, мы мобилизировали подкрепления, посланные на Дальний Восток, не младшими призывными возрастами запасных, а взяли в некоторых уездах различных губерний запасных всех возрастных сроков, а в соседних уездах тех же губерний не брали даже самых младших возрастов. Тотчас же по прибытии на театр военных действий было обнаружено, что старшие возрастные сроки запасных в возрасте 39 – 43 лет и по физическим, и по духовным качествам были наименее надежны и, по отзыву начальствующих лиц, не усиливали, а ослабляли боевую стойкость частей.