Страница:
С началом русско-японской войны все посольство Японии покинуло Санкт-Петербург и через Берлин переехало в столицу Швеции город Стокгольм. Здесь и развернул военный атташе полковник Мотодзиро Акаси активную, не только разведывательную, но и прямо подрывную деятельность против Российского государства «с европейской стороны». Уже через два месяца после этого «странного» переезда японских дипломатов начальник Выборгского охранного отделения с тревогой доносил в Департамент полиции:
«Серьезного внимания в настоящее время заслуживает то обстоятельство, что японская миссия в Перербурге после разрыва дипломатических отношений с Россией избрала свое местожительство именно в Стокгольме. Есть основания полагать, что это сделано с тою целью, чтобы удобнее следить за всем тем, что происходит теперь в России… Ближайшими помощниками японцев для получения необходимых сведений из России могут быть высланные за границу финляндцы, проживающие ныне в Стокгольме; для последних же добывание этих сведений не может составить большого затруднения».
С именем японского разведчика Мотодзиро Акаси связана попытка правящих кругов Страны восходящего солнца активизировать террористическую деятельность российских революционеров. Цель виделась в том, чтобы поднять некое вооруженное восстание в стане противника Японии в войне, в национальных окраинах Российской империи. План оказания финансовой помощи и помощи оружием, у истоков которого стоял кадровый военный разведчик Акаси, получил одобрение и поддержку со стороны посла Японии в Лондоне Т. Хаяси, японского Генерального штаба и одного из руководителей разведки империи генерала Я. Хукусимы.
Правительство Японии на заключительном этапе войны, стремясь ускорить заключение мирного договора с Россией, пошло на прямое финансирование деятельности российских революционных и оппозиционных организаций. Им было передано за время войны не менее 1 миллиона иен (по современному курсу это около 5 миллиардов иен или 35 миллионов долларов), что было по тому времени просто огромной суммой.
Объектами японского финансирования «внутренней политической жизни» Российской империи были главным образом четыре силы, враждебные царскому правительству. Во-первых, партия социалистов-револиционеров (эсеров). Японская разведка считала ее «наиболее организованной» среди других революционных партий, игравшей «руководящую роль в оппозиционном движении» России.
Во-вторых, крупная ставка делалась на разжигание национальной вражды и сепаратизма в многонациональном Российском государстве. Поэтому финансированию «подверглись» Грузинская партия социалистов-федералистов-революционеров, Польская социалистическая партия и Финляндская партия активного сопротивления. В годы Первой мировой войны Германия в противоборстве с Россией тоже пойдет по такому пути, проторенному японцами десять лет ранее.
В феврале 1904 года руководство Польской социалистической партии (ППС) выпустило воззвание, в котором осуждалась захватническая политика Российской империи на Дальнем Востоке и желалась военная победа Японии. Центральный революционный комитет ППС, в надежде на поражение России в русско – японской войне и благоприятную после этого ситуацию для выхода Польши из состава России, взял курс на подготовку вооруженного восстания. Лидеры ППС были готовы с этой целью сотрудничать с любыми революционными силами.
В середине марта 1904 года член Центрального революционного комитета В. Иодко представил план восстания Мотодзиро Акаси. В плане, среди прочего, предусматривалось распространение революционных изданий среди военнослужащих поляков русской армии, разрушение мостов и железнодорожного полотна на линии Транссибирской магистрали.
В начале июля 1904 года в Токио для ведения переговоров о совместной борьбе с царской Россией прибыл один из лидеров Польской социалистической партии Ю. Пилсудский. Однако японское правительство объявило ему о своем нежелании быть втянутым в польские дела. Но для поведения разведывательной работы, диверсий в тылу русской армии и распропагандирования солдат-поляков ППС в лице Пилсудского было выделено 20 тысяч фунтов стерлингов (200 тысяч рублей), сумма по тому времени немаленькая.
Одним из ближайших помощников полковника М. Акаси по подготовке революционного «вооруженного восстания» в России оказался некий Конни Целлиакус, один из организаторов и руководителей Финляндской партии активного сопротивления, имевший широкие связи в российском революционном движении. Циллиакус в истории прославился «глупейшей и фантастичнейшей» (по словам его сообщника Германа Гуммеруса) попыткой нелегального ввоза через Финляндию в Россию в ходе русско-японской войны огромной партии оружия, боеприпасов и взрывчатки для антиправительственных организаций, занимавшихся политическим террором в стране.
В августе 1904 года Конни Целлиакус, находясь в Амстердаме, на обеде с руководителями партии социалистов-революционеров (эсеров) в присутствии Е. Азефа, Е.К. Брешко-Брешковской, Ф.В. Волховского, И.А. Рубановича и В.М. Чернова, а также представителя Бунда Ц.М. Копельзона изложил свой план действий. Он заявил собравшимся, что «если понадобится оружие, то финляндцы берутся снабдить оружием в каком угодно количестве». Присутствовавшие на обеде согласились с таким планом. О таком факте от заграничной агентуры стало известно директору Департамента полиции А.А. Лопухину и российскому министру внутренних дел В.К. Плеве.
Эсеровская нелегальная газета «Революционная Россия» стала трибуной организаторов вооруженной борьбы против царского самодержавия. Так, в одном из февральских номеров 1905 года, в ходе русско-японской войны, российским революционерам предлагалось отбросить «сомнения и предубеждения против всяких боевых средств» и немедленно использовать все виды вооруженной борьбы с правительством: от массового выступления с оружием в руках до «партизанско-террористической» борьбы «по всей линии» включительно.
Для такой борьбы с царизмом эсеры искали любых союзников. «Вопрос о слиянии партии социалистов-революционеров с социал-демократами и о совместных террористических действиях, – сообщал заведующий Заграничной агентурой в департамент полиции в середине марта 1905 года, – подвигается быстрыми шагами вперед… Положение становится день ото дня серьезнее и опаснее».
В конце марта – начале апреля 1905 года революционеры-эмигранты развернули работу по закупке оружия. Конни Целлиакус распределял между ними деньги, которые получал от полковника Акаси. Но деньги на руки выдавались только тогда, когда российские революционеры уже имели твердую договоренность с продавцом оружия. Только Польская социалистическая партия получила деньги авансом.
Помимо финна Целлиакуса, правой рукой полковника Мотодзиро Акаси в этом деле был Г.Г. Деканозов, один из лидеров созданной в апреле 1904 года Грузинской партии социалистов-федералистов-революционеров. Он через посредника анархиста Евгения Бо вел переговоры со швейцарскими военными властями о закупке крупной партии (свыше 25 тысяч единиц) снятых с вооружения винтовок системы «Виттерли» и свыше 4 миллионов патронов к ним.
Конни Целлиакус тем временем в Гамбурге закупил большую партию (2, 5 – 3 тысячи штук) револьверов системы «Веблей» с патронами к ним. Закупленное оружие (винтовки и револьверы), боеприпасы и 3 тонны взрывчатки перевезли сначала в голландский портовый город Роттердам, а затем в Лондон. Выбор нового места хранения «товара» объяснялся «слабой работой здесь русской полиции». Треть винтовок и чуть более четверти боеприпасов предполагалось направить в Россию через Черное море, а остальное – через Балтику.
Агенту царской охранки удалось «изъять» из чемодана недавнего военного атташе Японии в России записку его «единомышленника» Конни Целлиакуса. (В Стокгольме за Мотодзиро Акаси велось по возможности постоянное наблюдение.) В перехваченном шпионском документе имелись точные указания на то, кому, в каком количестве и с какой целью предназначались немалые суммы японских денег.
Департамент полиции получил пояснение содержания этой записки: «Японское правительство при помощи своего агента Акаси дало на приобретение 14 500 ружей различным революционным группам 15 300 фунтов стерлингов, то есть 382 500 франков. Кроме того, им выдано 4000 (100 000 франков) социалистам-революционерам и на приобретение яхты с содержанием экипажа 4000 фунтов (100 000 франков)». Помимо эсеров, в записке указывались и другие получатели крупных сумм денег: Грузинская партия социалистов-федералистов-революционеров, ППС и Финляндская партия активного сопротивления.
Оружия для революционеров Российской империи на японские деньги было столь много, что ранее купленные яхты «Сесил» и «Сизн» оказались слишком малы для транспортировки такого груза к морским берегам воюющей с Японией России. Тогда агентами Акаси был закуплен 315-тонный пароход «Джон Графтон», переименованный в целях конспирации в «Луну». Новая команда (старую списали на берег в голландском порту Флиссинген) состояла в основном из финнов и латышей во главе с латышским социал-демократом Яном Страутманисом. Через некоторое время его сменил бывший старший помощник Эрик Саксен.
Команде «Джона Графтона» удалось дважды удачно выгрузить партии оружия и боеприпасов в Финляндии – близ портовых городов Кеми и Пиетарсаари. Однако в дальнейшем «Джону Графтону» не повезло – утром 7 сентября 1905 года пароход налетел на каменистую отмель в 22 километрах от города Якобстада и после малоуспешных попыток команды выгрузить оружие и боеприпасы на соседние острова, чтобы спрятать их там, был взорван. Воспользовавшись предоставленной местными жителями яхтой, команда во главе с последним капитаном судна Дж. Нюландером бежала в Швецию.
На этом балтийская одиссея парохода «Джон Графтон», или «Луны», и закончилась. К осени 1905 года с остова взорванного парохода, а также из тайников на ближайших островах, российскими властями, жандармами и пограничной стражей было извлечено примерно две трети находившихся на борту «Джона Графтона» винтовок, вся взрывчатка, огромное количество патронов и прочего военного снаряжения.
Начальник Финляндского жандармского управления генерал Фрейберг 21 октября 1905 года доносил командиру Отдельного корпуса жандармов об окончании «разгрузки»: было найдено в общей сложности 9670 винтовок системы «Веттерли», около 4 тысяч штыков к ним, 720 револьверов «Веблей», около 400 тысяч винтовочных и около 122 тысяч револьверных патронов, около 192 пудов (порядка 3 тонн) взрывчатки, 2 тысячи детонаторов и 13 футов бикфордова шнура.
Это был целый плавучий арсенал, созданный трудами японского разведчика полковника Мотодзиро Акаси и его агентуры в «революционных целях». Окажись груз парохода «Джона Графтона» («Луны») на территории, то Россию ожидал бы новый взрыв терроризма в отношении государственной власти и правопорядка в стране. Финляндская партия активного сопротивления получила с парохода всего 300 стволов. Отмечено, что в ходе декабрьских баррикадных боев в Москве на вооружении дружинников имелись винтовки «Веттерли», бывшее оружие швейцарской армии.
Попытка военной разведки Японии организовать «революционное восстание» на территории европейской части страны серьезно встревожило Российское правительство. Министерство иностранных дел предписало послам в ряде европейских столиц «войти в сношения с соответствующими правительствами на предмет принятия сими последними мер для предупреждения вывоза оружия в империю».
Была усилена морская пограничная стража. Государственную границу на Балтийском море стала «наблюдать» целая пограничная флотилия под командованием жандармского подполковника Н.И. Балабина. Флотилия состояла из 11 больших и 2 малых кораблей. Ее главной задачей стала борьба с контрабандой оружия и взрывчатых веществ через Прибалтику и Финляндию. Подполковник Балабин получал информацию о выходе из иностранных портов судов с оружием для антиправительственных революционных организаций непосредственно от заведующего Заграничной агентурой Отдельного корпуса жандармов.
Мотодзиро Акаси и его агент Циллиакус предприняли еще одну попытку ввоза большой партии оружия в Россию – через Черное море, на Кавказ. Революционное брожение здесь началось еще в 1902 году, что в годы русско-японской войны вылилось в аграрные беспорядки, создание в Грузии боевых дружин и «красных сотен», резкое обострение межнациональных противоречий между азербайджанцами и армянами в Нагорном Карабахе и городе Баку. Главным противников кавказских революционных организаций всех оттенков, естественно, был российский государственный строй, или, иначе говоря, царизм.
В силу этих обстоятельств Кавказ был готов «получить» любые партии любого оружия. Для этой цели на японские деньги был куплен пароход «Сириус» водоизмещением 597 тонн. Его «хозяином» и капитаном в начале сентября 1905 года стал голландец Корнелиссен, анархист по политическим убеждениям. Его груз состоял из 8,5 тысячи винтовок «Веттерли» и от 1,2 до 2 миллионов патронов к ним. В конце сентября 1905 года «Сириус» взял курс к черноморским кавказским берегам России из портового города Амстердама якобы с коммерческими целями. Длинный путь в Черное море через Атлантику и Средиземноморье экипаж судна с большим грузом контрабандного оружия проделал беспрепятственно.
Российскому посланнику в столице Голландии Чарыкову стало известно о грузе и маршруте грузового парохода «Сириус», и он незамедлительно сообщил об этом в Санкт-Петербург. Однако кораблям черноморской пограничной страже не удалось перехватить пароход «Сириус» на подходе к побережью страны.
24 ноября неподалеку от грузинского портового города Поти команда парохода «Сириус» перегрузила доставленные в Россию оружие и боеприпасы на четыре баркаса, которые направились к заранее определенным местам на Кавказском побережье. Первый из них разгружался в Потийском порту, но был атакован русскими пограничниками. Однако им не удалось захватить всю партию контрабандного оружия – свыше 600 винтовок и 10 тысяч патронов местные жители и социал-демократы успели переправить в город.
Второй баркас морская пограничная стража задержала в море близ местечка Анаклия. На этом баркасе находились 1200 винтовок и 220 тысяч патронов. Однако часть оружия с этого баркаса была уже выгружена а берег близ города Редут-Кале. Третий баркас беспрепятственно разгрузился у абхазского города Гагры. Известно, что часть швейцарских винтовок с него в количестве 900 штук была спрятана для надежности в имении Инал-Ипа, а другая часть винтовок «Веттерли» перевезена в город Сухуми. Оружие с четвертого баркаса выгрузили на берег близ Батуми, и затем оно оказалось в Кутаисской губернии.
Большая часть контрабандного груза парохода «Сириус» дошла до мест назначения и получателей. Правительственным властям удалось перехватить и конфисковать лишь 7 тысяч винтовок и около полумиллиона патронов. Прибытие «Сириуса» по времени совпало с началом массовых вооруженных антиправительственных выступлений в Закавказье. Самая ожесточенная борьба проходила в местах, куда поступило контрабандное оружие, – в Поти, Зугдиди, Озургетах, Сухуми.
О том, что японская военная разведка «приложила» свою руку к вооруженным выступлениям против российской власти в Грузии и Абхазии, свидетельствует хотя бы такой факт. Официальный источник того времени сообщал, что «красные сотни» в Зугдидском уезде в декабре 1905 года были частично вооружены «швейцарским оружием, привозившимся… арбами из Редут-Кале и местечка Анаклия».
Японская финансовая помощь касалась таких направлений деятельности представителей российского революционного движения, как печатание и распространение нелегальной литературы. При этом японские военные руководствовались чисто прагматическими целями и не испытывали ни малейших симпатий к социалистическим идеям. Не случайно обильный источник поступления денежных средств в партийные кассы российских революционеров был перекрыт сразу же после начала русско-японских мирных переговоров.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
«Серьезного внимания в настоящее время заслуживает то обстоятельство, что японская миссия в Перербурге после разрыва дипломатических отношений с Россией избрала свое местожительство именно в Стокгольме. Есть основания полагать, что это сделано с тою целью, чтобы удобнее следить за всем тем, что происходит теперь в России… Ближайшими помощниками японцев для получения необходимых сведений из России могут быть высланные за границу финляндцы, проживающие ныне в Стокгольме; для последних же добывание этих сведений не может составить большого затруднения».
С именем японского разведчика Мотодзиро Акаси связана попытка правящих кругов Страны восходящего солнца активизировать террористическую деятельность российских революционеров. Цель виделась в том, чтобы поднять некое вооруженное восстание в стане противника Японии в войне, в национальных окраинах Российской империи. План оказания финансовой помощи и помощи оружием, у истоков которого стоял кадровый военный разведчик Акаси, получил одобрение и поддержку со стороны посла Японии в Лондоне Т. Хаяси, японского Генерального штаба и одного из руководителей разведки империи генерала Я. Хукусимы.
Правительство Японии на заключительном этапе войны, стремясь ускорить заключение мирного договора с Россией, пошло на прямое финансирование деятельности российских революционных и оппозиционных организаций. Им было передано за время войны не менее 1 миллиона иен (по современному курсу это около 5 миллиардов иен или 35 миллионов долларов), что было по тому времени просто огромной суммой.
Объектами японского финансирования «внутренней политической жизни» Российской империи были главным образом четыре силы, враждебные царскому правительству. Во-первых, партия социалистов-револиционеров (эсеров). Японская разведка считала ее «наиболее организованной» среди других революционных партий, игравшей «руководящую роль в оппозиционном движении» России.
Во-вторых, крупная ставка делалась на разжигание национальной вражды и сепаратизма в многонациональном Российском государстве. Поэтому финансированию «подверглись» Грузинская партия социалистов-федералистов-революционеров, Польская социалистическая партия и Финляндская партия активного сопротивления. В годы Первой мировой войны Германия в противоборстве с Россией тоже пойдет по такому пути, проторенному японцами десять лет ранее.
В феврале 1904 года руководство Польской социалистической партии (ППС) выпустило воззвание, в котором осуждалась захватническая политика Российской империи на Дальнем Востоке и желалась военная победа Японии. Центральный революционный комитет ППС, в надежде на поражение России в русско – японской войне и благоприятную после этого ситуацию для выхода Польши из состава России, взял курс на подготовку вооруженного восстания. Лидеры ППС были готовы с этой целью сотрудничать с любыми революционными силами.
В середине марта 1904 года член Центрального революционного комитета В. Иодко представил план восстания Мотодзиро Акаси. В плане, среди прочего, предусматривалось распространение революционных изданий среди военнослужащих поляков русской армии, разрушение мостов и железнодорожного полотна на линии Транссибирской магистрали.
В начале июля 1904 года в Токио для ведения переговоров о совместной борьбе с царской Россией прибыл один из лидеров Польской социалистической партии Ю. Пилсудский. Однако японское правительство объявило ему о своем нежелании быть втянутым в польские дела. Но для поведения разведывательной работы, диверсий в тылу русской армии и распропагандирования солдат-поляков ППС в лице Пилсудского было выделено 20 тысяч фунтов стерлингов (200 тысяч рублей), сумма по тому времени немаленькая.
Одним из ближайших помощников полковника М. Акаси по подготовке революционного «вооруженного восстания» в России оказался некий Конни Целлиакус, один из организаторов и руководителей Финляндской партии активного сопротивления, имевший широкие связи в российском революционном движении. Циллиакус в истории прославился «глупейшей и фантастичнейшей» (по словам его сообщника Германа Гуммеруса) попыткой нелегального ввоза через Финляндию в Россию в ходе русско-японской войны огромной партии оружия, боеприпасов и взрывчатки для антиправительственных организаций, занимавшихся политическим террором в стране.
В августе 1904 года Конни Целлиакус, находясь в Амстердаме, на обеде с руководителями партии социалистов-революционеров (эсеров) в присутствии Е. Азефа, Е.К. Брешко-Брешковской, Ф.В. Волховского, И.А. Рубановича и В.М. Чернова, а также представителя Бунда Ц.М. Копельзона изложил свой план действий. Он заявил собравшимся, что «если понадобится оружие, то финляндцы берутся снабдить оружием в каком угодно количестве». Присутствовавшие на обеде согласились с таким планом. О таком факте от заграничной агентуры стало известно директору Департамента полиции А.А. Лопухину и российскому министру внутренних дел В.К. Плеве.
Эсеровская нелегальная газета «Революционная Россия» стала трибуной организаторов вооруженной борьбы против царского самодержавия. Так, в одном из февральских номеров 1905 года, в ходе русско-японской войны, российским революционерам предлагалось отбросить «сомнения и предубеждения против всяких боевых средств» и немедленно использовать все виды вооруженной борьбы с правительством: от массового выступления с оружием в руках до «партизанско-террористической» борьбы «по всей линии» включительно.
Для такой борьбы с царизмом эсеры искали любых союзников. «Вопрос о слиянии партии социалистов-революционеров с социал-демократами и о совместных террористических действиях, – сообщал заведующий Заграничной агентурой в департамент полиции в середине марта 1905 года, – подвигается быстрыми шагами вперед… Положение становится день ото дня серьезнее и опаснее».
В конце марта – начале апреля 1905 года революционеры-эмигранты развернули работу по закупке оружия. Конни Целлиакус распределял между ними деньги, которые получал от полковника Акаси. Но деньги на руки выдавались только тогда, когда российские революционеры уже имели твердую договоренность с продавцом оружия. Только Польская социалистическая партия получила деньги авансом.
Помимо финна Целлиакуса, правой рукой полковника Мотодзиро Акаси в этом деле был Г.Г. Деканозов, один из лидеров созданной в апреле 1904 года Грузинской партии социалистов-федералистов-революционеров. Он через посредника анархиста Евгения Бо вел переговоры со швейцарскими военными властями о закупке крупной партии (свыше 25 тысяч единиц) снятых с вооружения винтовок системы «Виттерли» и свыше 4 миллионов патронов к ним.
Конни Целлиакус тем временем в Гамбурге закупил большую партию (2, 5 – 3 тысячи штук) револьверов системы «Веблей» с патронами к ним. Закупленное оружие (винтовки и револьверы), боеприпасы и 3 тонны взрывчатки перевезли сначала в голландский портовый город Роттердам, а затем в Лондон. Выбор нового места хранения «товара» объяснялся «слабой работой здесь русской полиции». Треть винтовок и чуть более четверти боеприпасов предполагалось направить в Россию через Черное море, а остальное – через Балтику.
Агенту царской охранки удалось «изъять» из чемодана недавнего военного атташе Японии в России записку его «единомышленника» Конни Целлиакуса. (В Стокгольме за Мотодзиро Акаси велось по возможности постоянное наблюдение.) В перехваченном шпионском документе имелись точные указания на то, кому, в каком количестве и с какой целью предназначались немалые суммы японских денег.
Департамент полиции получил пояснение содержания этой записки: «Японское правительство при помощи своего агента Акаси дало на приобретение 14 500 ружей различным революционным группам 15 300 фунтов стерлингов, то есть 382 500 франков. Кроме того, им выдано 4000 (100 000 франков) социалистам-революционерам и на приобретение яхты с содержанием экипажа 4000 фунтов (100 000 франков)». Помимо эсеров, в записке указывались и другие получатели крупных сумм денег: Грузинская партия социалистов-федералистов-революционеров, ППС и Финляндская партия активного сопротивления.
Оружия для революционеров Российской империи на японские деньги было столь много, что ранее купленные яхты «Сесил» и «Сизн» оказались слишком малы для транспортировки такого груза к морским берегам воюющей с Японией России. Тогда агентами Акаси был закуплен 315-тонный пароход «Джон Графтон», переименованный в целях конспирации в «Луну». Новая команда (старую списали на берег в голландском порту Флиссинген) состояла в основном из финнов и латышей во главе с латышским социал-демократом Яном Страутманисом. Через некоторое время его сменил бывший старший помощник Эрик Саксен.
Команде «Джона Графтона» удалось дважды удачно выгрузить партии оружия и боеприпасов в Финляндии – близ портовых городов Кеми и Пиетарсаари. Однако в дальнейшем «Джону Графтону» не повезло – утром 7 сентября 1905 года пароход налетел на каменистую отмель в 22 километрах от города Якобстада и после малоуспешных попыток команды выгрузить оружие и боеприпасы на соседние острова, чтобы спрятать их там, был взорван. Воспользовавшись предоставленной местными жителями яхтой, команда во главе с последним капитаном судна Дж. Нюландером бежала в Швецию.
На этом балтийская одиссея парохода «Джон Графтон», или «Луны», и закончилась. К осени 1905 года с остова взорванного парохода, а также из тайников на ближайших островах, российскими властями, жандармами и пограничной стражей было извлечено примерно две трети находившихся на борту «Джона Графтона» винтовок, вся взрывчатка, огромное количество патронов и прочего военного снаряжения.
Начальник Финляндского жандармского управления генерал Фрейберг 21 октября 1905 года доносил командиру Отдельного корпуса жандармов об окончании «разгрузки»: было найдено в общей сложности 9670 винтовок системы «Веттерли», около 4 тысяч штыков к ним, 720 револьверов «Веблей», около 400 тысяч винтовочных и около 122 тысяч револьверных патронов, около 192 пудов (порядка 3 тонн) взрывчатки, 2 тысячи детонаторов и 13 футов бикфордова шнура.
Это был целый плавучий арсенал, созданный трудами японского разведчика полковника Мотодзиро Акаси и его агентуры в «революционных целях». Окажись груз парохода «Джона Графтона» («Луны») на территории, то Россию ожидал бы новый взрыв терроризма в отношении государственной власти и правопорядка в стране. Финляндская партия активного сопротивления получила с парохода всего 300 стволов. Отмечено, что в ходе декабрьских баррикадных боев в Москве на вооружении дружинников имелись винтовки «Веттерли», бывшее оружие швейцарской армии.
Попытка военной разведки Японии организовать «революционное восстание» на территории европейской части страны серьезно встревожило Российское правительство. Министерство иностранных дел предписало послам в ряде европейских столиц «войти в сношения с соответствующими правительствами на предмет принятия сими последними мер для предупреждения вывоза оружия в империю».
Была усилена морская пограничная стража. Государственную границу на Балтийском море стала «наблюдать» целая пограничная флотилия под командованием жандармского подполковника Н.И. Балабина. Флотилия состояла из 11 больших и 2 малых кораблей. Ее главной задачей стала борьба с контрабандой оружия и взрывчатых веществ через Прибалтику и Финляндию. Подполковник Балабин получал информацию о выходе из иностранных портов судов с оружием для антиправительственных революционных организаций непосредственно от заведующего Заграничной агентурой Отдельного корпуса жандармов.
Мотодзиро Акаси и его агент Циллиакус предприняли еще одну попытку ввоза большой партии оружия в Россию – через Черное море, на Кавказ. Революционное брожение здесь началось еще в 1902 году, что в годы русско-японской войны вылилось в аграрные беспорядки, создание в Грузии боевых дружин и «красных сотен», резкое обострение межнациональных противоречий между азербайджанцами и армянами в Нагорном Карабахе и городе Баку. Главным противников кавказских революционных организаций всех оттенков, естественно, был российский государственный строй, или, иначе говоря, царизм.
В силу этих обстоятельств Кавказ был готов «получить» любые партии любого оружия. Для этой цели на японские деньги был куплен пароход «Сириус» водоизмещением 597 тонн. Его «хозяином» и капитаном в начале сентября 1905 года стал голландец Корнелиссен, анархист по политическим убеждениям. Его груз состоял из 8,5 тысячи винтовок «Веттерли» и от 1,2 до 2 миллионов патронов к ним. В конце сентября 1905 года «Сириус» взял курс к черноморским кавказским берегам России из портового города Амстердама якобы с коммерческими целями. Длинный путь в Черное море через Атлантику и Средиземноморье экипаж судна с большим грузом контрабандного оружия проделал беспрепятственно.
Российскому посланнику в столице Голландии Чарыкову стало известно о грузе и маршруте грузового парохода «Сириус», и он незамедлительно сообщил об этом в Санкт-Петербург. Однако кораблям черноморской пограничной страже не удалось перехватить пароход «Сириус» на подходе к побережью страны.
24 ноября неподалеку от грузинского портового города Поти команда парохода «Сириус» перегрузила доставленные в Россию оружие и боеприпасы на четыре баркаса, которые направились к заранее определенным местам на Кавказском побережье. Первый из них разгружался в Потийском порту, но был атакован русскими пограничниками. Однако им не удалось захватить всю партию контрабандного оружия – свыше 600 винтовок и 10 тысяч патронов местные жители и социал-демократы успели переправить в город.
Второй баркас морская пограничная стража задержала в море близ местечка Анаклия. На этом баркасе находились 1200 винтовок и 220 тысяч патронов. Однако часть оружия с этого баркаса была уже выгружена а берег близ города Редут-Кале. Третий баркас беспрепятственно разгрузился у абхазского города Гагры. Известно, что часть швейцарских винтовок с него в количестве 900 штук была спрятана для надежности в имении Инал-Ипа, а другая часть винтовок «Веттерли» перевезена в город Сухуми. Оружие с четвертого баркаса выгрузили на берег близ Батуми, и затем оно оказалось в Кутаисской губернии.
Большая часть контрабандного груза парохода «Сириус» дошла до мест назначения и получателей. Правительственным властям удалось перехватить и конфисковать лишь 7 тысяч винтовок и около полумиллиона патронов. Прибытие «Сириуса» по времени совпало с началом массовых вооруженных антиправительственных выступлений в Закавказье. Самая ожесточенная борьба проходила в местах, куда поступило контрабандное оружие, – в Поти, Зугдиди, Озургетах, Сухуми.
О том, что японская военная разведка «приложила» свою руку к вооруженным выступлениям против российской власти в Грузии и Абхазии, свидетельствует хотя бы такой факт. Официальный источник того времени сообщал, что «красные сотни» в Зугдидском уезде в декабре 1905 года были частично вооружены «швейцарским оружием, привозившимся… арбами из Редут-Кале и местечка Анаклия».
Японская финансовая помощь касалась таких направлений деятельности представителей российского революционного движения, как печатание и распространение нелегальной литературы. При этом японские военные руководствовались чисто прагматическими целями и не испытывали ни малейших симпатий к социалистическим идеям. Не случайно обильный источник поступления денежных средств в партийные кассы российских революционеров был перекрыт сразу же после начала русско-японских мирных переговоров.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
«САМУРАЙСТВО» И ГЕРМАНИЯ КАК УЧИТЕЛЬ «БОЛЬШОЙ ВОЙНЫ»
Правящие милитаристские круги Страны восходящего солнца не жалели средств на создание мощного агитационно-пропагандистского аппарата для внедрения в свою армию и население шовинистических настроений. Японского солдата готовили еще со школьной скамьи. Уже в юном возрасте ему внушали, что «Японии принадлежит главенствующая роль на Востоке» и что «нет силы, которая может разбить Японию». Прививалась привязанность к военному делу и стремление к военным подвигам. Нередк о учащиеся школ вооружались винтовками, и принимали участие в армейских военных маневрах.
Население Японских островов в большинстве своем было убеждено, что служба в императорской армии является почетным делом и призыв на службу новобранца – праздник для всех его близких. Для уходящих на войну (подавляющая масса новобранцев поступала из крестьянских семей) была введена торжественная похоронная инсценировка – процедура, призванная обозначить решимость бойца умереть «в интересах Японии» и божественного тэнно. Считалось священным имя героя, записанное в храме «шохонша». У военнослужащих всех рангов воспитывалось отрешение от личных интересов и беспрекословное выполнение приказа начальника.
Императорская армия по своему положению в государстве резко выделялась и считалась превыше всего. На строительство японской армии и разработку ее военного искусства большое влияние оказала немецкая военная система. В Стране восходящего солнца открыто подражали ей. Прибывший в Японию в 1884 году профессор Берлинской военной академии генерал К. Меккель был возведен в степень первого учителя «большой войны». Меккель участвовал в реорганизации императорской армии, составлял для нее уставы и инструкции. Прусский военный теоретик считается основателем военной академии в Токио.
Считается, что именно немецкому генералу К. Меккелю принадлежит план реорганизации японской армии на современный лад, который он представил на утверждение микадо. Может быть, именно это стало поводом для того, чтобы воздвигнуть в Токио памятник (иностранцу в Японии!) Меккелю.
Военные контакты между Германией и Японией были различны. Так, главнокомандующий японскими войсками в русско-японской войне маршал Ивао Ояма принимал участие в разработке германской военной доктрины. Во время франко-прусской войны 1870 – 1871 годов он был военным агентом своей страны в прусской королевской армии. Ояма за время своего пребывания в Европе хорошо ознакомился с германской военной системой.
Перед войной, в 1904 году, японские войска в ходе военной реформы разделялись на постоянную армию, к которой относились запас и рекрутский резерв, территориальную армию и народное ополчение с островными милицейскими формированиями. Постоянная армия составляла основу вооруженных сил Японской империи и включала в себя армейский запас в количестве, необходимом для доведения ее до штатов военного времени. Территориальные войска предназначались отчасти для «защиты страны» во время отсутствия постоянной армии, отчасти для пополнения ее рядов.
Мужчины в возрасте от 17 до 40 лет, способные носить оружие, но не вошедшие в постоянную и территориальную армии, составляли народное ополчение. Оно делилось на два класса, причем к первому классу относились лица, ранее прошедшие армейскую службу. Что касается милиции, то она служила для обороны островов. В нее входили жители островов, призываемые для несения милиционной службы на один год.
Призыву в императорскую армию подлежали мужчины, достигшие 20-летнего возраста. Срок службы составлял 12 лет и 4 месяца, из них – 3 года действительной службы в войсках, 4 года и 4 месяца – в запасе и 5 лет – в резерве. Система комплектования была территориальной. Воинская часть держала в поле зрения всех запасных резервистов и будущих новобранцев, стараясь установить тесное общение даже с их семьями. Вся страна разделялась на 12 дивизионных округов. Дивизионный округ делился на 2 бригадных по 2 полковых участка в каждом.
Управление сухопутными силами Японии находилось в руках военного министра, вопросами же боевой подготовки ведал начальник Главного штаба. Военному министру подчинялись Главный и Генеральный штабы, занимавшиеся разработкой планов войны. Общими вопросами военного и морского руководства ведал подчиненный императору Военный совет, учрежденный в 1900 году.
Японское офицерство воспитывалось на немецкой военной школе, в традиционном самурайском духе. Офицера учили, что служба – не ремесло, а почетное звание, что все государственные чиновники вышли из офицерской среды. Самурайская «чистота» офицерской касты тщательно оберегалась сверху и снизу. Несмотря на большую потребность в офицерских кадрах уже во время войны с Россией, военное ведомство императорской Японии тем не менее решительно отказалось от ускоренных выпусков офицеров из среды разночинной городской интеллигенции.
Основой воспитания офицерского состава служил древний кодекс самурайской морали и чести – «Бусидо» (в буквальном переводе с японского – «Путь воина»). Этот кодекс должен был воспитать в командире личную преданность императору-микадо, честность, справедливость, доброжелательство. Офицеры японской армии и флота были, как правило, настроены очень воинственно, в профессиональном отношении неплохо подготовлены. Многие имели боевой опыт непродолжительной победной войны в Китае.
Особенностью японского офицерского корпуса являлось то, что он полностью происходил из лиц самурайского сословия. В эпоху феодальных войн, которые на Японских островах длились 547 лет подряд, с 1056 по 1603 год, самураи составляли дружины удельных князей. Поэтому императорское офицерство было морально готово приступить к реализации идеи «великой Японии».
Насаждая в войсках беспрекословное повиновение младшего по званию и должности старшему, офицеры императорской армии и флота, самураи по происхождению, в свою очередь были исполнительны. Честь офицерского мундира почиталась превыше всего. Трусость и нерешительность осуждались, офицеры, проявившие даже недостаточное упорство в достижении поставленных целей, жестоко наказывались старшим начальником.
Боевая подготовка японской армии русским командованием ошибочно оценивалась как весьма низкая. В действительности же качества японской армии не получили в России правильной оценки. Войска противника были обучены германскими инструкторами и по подготовке приближались к уровню западноевропейских.
В японской армии настойчиво, на всех уровнях прививались наступательные тенденции. Воспитанная на германских уставах пехота, в отличие от русской, отдавала должное современному значению огня, хотя и не отказывалась от применения штыка, но предварительно подготовив штыковую атаку огневой. Армия Японии приучалась к охватывающим действиям и созданию перекрестного огня.
Главное внимание в императорской армии обращалось на одиночную подготовку бойца. Пехота приучалась к преодолению искусственных препятствий и к самоокапыванию. Слабой стороной японской армии являлась низкая скорость движения походных колонн. Солдаты двигались в беспорядке, не имея определенного места в колонне. Боец, почувствовавший себя усталым, мог выйти из колонны и посидеть, поправить снаряжение, обувь.
Японская кавалерия была немногочисленна и слаба, потому командование не применяло ее для ударных действий. Дальше трех километров от пехоты она на войне не отрывалась. Холодного оружия в бою японские кавалеристы не применяли и при столкновении с противником спешивались и вели ружейный огонь. Подготовка кавалерии к разведывательной деятельности была неудовлетворительной, поскольку командование большие надежды возлагали на шпионов.
Артиллерия японской армии имела неплохую подготовку и хотя уступала русской в скорострельности и дальнобойности, однако имело немаловажное преимущество над противником – умение стрелять с закрытых позиций, что особенно сказалось в начальный период войны.
В 1900 году японская армия была перевооружена скорострельной магазинной пятизарядной винтовкой «Арисака» образца 1897 года с прицельной дальностью до 2000 метров. При атаке к винтовке примыкался штык-кинжал. Для резервных войск предназначались винтовки более старого образца – системы «Мурата». Кавалерия и обозные войска были вооружены саблями и магазинными карабинами образца 1897 года. В двух дивизиях на испытании находились пулеметы. К началу войны пулеметов в японской армии было 147 – значительно больше, чем в русской Маньчжурской армии.
Полевая артиллерия японцев имела на вооружении 75-миллеметровую скорострельную пушку образца 1898 года (дальность стрельбы – 4,8 километра, скорострельность – 3 выстрела в минуту) и горную пушку с дальностью стрельбы 4,3 километра. На вооружении крепостной и осадной артиллерии были новейшие пушки и мортиры различных калибров, вплоть до 280-миллиметрового калибра крупповского производства. К концу 1903 года на вооружении императорской армии находилось 410 горных и 670 полевых орудий.
Население Японских островов в большинстве своем было убеждено, что служба в императорской армии является почетным делом и призыв на службу новобранца – праздник для всех его близких. Для уходящих на войну (подавляющая масса новобранцев поступала из крестьянских семей) была введена торжественная похоронная инсценировка – процедура, призванная обозначить решимость бойца умереть «в интересах Японии» и божественного тэнно. Считалось священным имя героя, записанное в храме «шохонша». У военнослужащих всех рангов воспитывалось отрешение от личных интересов и беспрекословное выполнение приказа начальника.
Императорская армия по своему положению в государстве резко выделялась и считалась превыше всего. На строительство японской армии и разработку ее военного искусства большое влияние оказала немецкая военная система. В Стране восходящего солнца открыто подражали ей. Прибывший в Японию в 1884 году профессор Берлинской военной академии генерал К. Меккель был возведен в степень первого учителя «большой войны». Меккель участвовал в реорганизации императорской армии, составлял для нее уставы и инструкции. Прусский военный теоретик считается основателем военной академии в Токио.
Считается, что именно немецкому генералу К. Меккелю принадлежит план реорганизации японской армии на современный лад, который он представил на утверждение микадо. Может быть, именно это стало поводом для того, чтобы воздвигнуть в Токио памятник (иностранцу в Японии!) Меккелю.
Военные контакты между Германией и Японией были различны. Так, главнокомандующий японскими войсками в русско-японской войне маршал Ивао Ояма принимал участие в разработке германской военной доктрины. Во время франко-прусской войны 1870 – 1871 годов он был военным агентом своей страны в прусской королевской армии. Ояма за время своего пребывания в Европе хорошо ознакомился с германской военной системой.
Перед войной, в 1904 году, японские войска в ходе военной реформы разделялись на постоянную армию, к которой относились запас и рекрутский резерв, территориальную армию и народное ополчение с островными милицейскими формированиями. Постоянная армия составляла основу вооруженных сил Японской империи и включала в себя армейский запас в количестве, необходимом для доведения ее до штатов военного времени. Территориальные войска предназначались отчасти для «защиты страны» во время отсутствия постоянной армии, отчасти для пополнения ее рядов.
Мужчины в возрасте от 17 до 40 лет, способные носить оружие, но не вошедшие в постоянную и территориальную армии, составляли народное ополчение. Оно делилось на два класса, причем к первому классу относились лица, ранее прошедшие армейскую службу. Что касается милиции, то она служила для обороны островов. В нее входили жители островов, призываемые для несения милиционной службы на один год.
Призыву в императорскую армию подлежали мужчины, достигшие 20-летнего возраста. Срок службы составлял 12 лет и 4 месяца, из них – 3 года действительной службы в войсках, 4 года и 4 месяца – в запасе и 5 лет – в резерве. Система комплектования была территориальной. Воинская часть держала в поле зрения всех запасных резервистов и будущих новобранцев, стараясь установить тесное общение даже с их семьями. Вся страна разделялась на 12 дивизионных округов. Дивизионный округ делился на 2 бригадных по 2 полковых участка в каждом.
Управление сухопутными силами Японии находилось в руках военного министра, вопросами же боевой подготовки ведал начальник Главного штаба. Военному министру подчинялись Главный и Генеральный штабы, занимавшиеся разработкой планов войны. Общими вопросами военного и морского руководства ведал подчиненный императору Военный совет, учрежденный в 1900 году.
Японское офицерство воспитывалось на немецкой военной школе, в традиционном самурайском духе. Офицера учили, что служба – не ремесло, а почетное звание, что все государственные чиновники вышли из офицерской среды. Самурайская «чистота» офицерской касты тщательно оберегалась сверху и снизу. Несмотря на большую потребность в офицерских кадрах уже во время войны с Россией, военное ведомство императорской Японии тем не менее решительно отказалось от ускоренных выпусков офицеров из среды разночинной городской интеллигенции.
Основой воспитания офицерского состава служил древний кодекс самурайской морали и чести – «Бусидо» (в буквальном переводе с японского – «Путь воина»). Этот кодекс должен был воспитать в командире личную преданность императору-микадо, честность, справедливость, доброжелательство. Офицеры японской армии и флота были, как правило, настроены очень воинственно, в профессиональном отношении неплохо подготовлены. Многие имели боевой опыт непродолжительной победной войны в Китае.
Особенностью японского офицерского корпуса являлось то, что он полностью происходил из лиц самурайского сословия. В эпоху феодальных войн, которые на Японских островах длились 547 лет подряд, с 1056 по 1603 год, самураи составляли дружины удельных князей. Поэтому императорское офицерство было морально готово приступить к реализации идеи «великой Японии».
Насаждая в войсках беспрекословное повиновение младшего по званию и должности старшему, офицеры императорской армии и флота, самураи по происхождению, в свою очередь были исполнительны. Честь офицерского мундира почиталась превыше всего. Трусость и нерешительность осуждались, офицеры, проявившие даже недостаточное упорство в достижении поставленных целей, жестоко наказывались старшим начальником.
Боевая подготовка японской армии русским командованием ошибочно оценивалась как весьма низкая. В действительности же качества японской армии не получили в России правильной оценки. Войска противника были обучены германскими инструкторами и по подготовке приближались к уровню западноевропейских.
В японской армии настойчиво, на всех уровнях прививались наступательные тенденции. Воспитанная на германских уставах пехота, в отличие от русской, отдавала должное современному значению огня, хотя и не отказывалась от применения штыка, но предварительно подготовив штыковую атаку огневой. Армия Японии приучалась к охватывающим действиям и созданию перекрестного огня.
Главное внимание в императорской армии обращалось на одиночную подготовку бойца. Пехота приучалась к преодолению искусственных препятствий и к самоокапыванию. Слабой стороной японской армии являлась низкая скорость движения походных колонн. Солдаты двигались в беспорядке, не имея определенного места в колонне. Боец, почувствовавший себя усталым, мог выйти из колонны и посидеть, поправить снаряжение, обувь.
Японская кавалерия была немногочисленна и слаба, потому командование не применяло ее для ударных действий. Дальше трех километров от пехоты она на войне не отрывалась. Холодного оружия в бою японские кавалеристы не применяли и при столкновении с противником спешивались и вели ружейный огонь. Подготовка кавалерии к разведывательной деятельности была неудовлетворительной, поскольку командование большие надежды возлагали на шпионов.
Артиллерия японской армии имела неплохую подготовку и хотя уступала русской в скорострельности и дальнобойности, однако имело немаловажное преимущество над противником – умение стрелять с закрытых позиций, что особенно сказалось в начальный период войны.
В 1900 году японская армия была перевооружена скорострельной магазинной пятизарядной винтовкой «Арисака» образца 1897 года с прицельной дальностью до 2000 метров. При атаке к винтовке примыкался штык-кинжал. Для резервных войск предназначались винтовки более старого образца – системы «Мурата». Кавалерия и обозные войска были вооружены саблями и магазинными карабинами образца 1897 года. В двух дивизиях на испытании находились пулеметы. К началу войны пулеметов в японской армии было 147 – значительно больше, чем в русской Маньчжурской армии.
Полевая артиллерия японцев имела на вооружении 75-миллеметровую скорострельную пушку образца 1898 года (дальность стрельбы – 4,8 километра, скорострельность – 3 выстрела в минуту) и горную пушку с дальностью стрельбы 4,3 километра. На вооружении крепостной и осадной артиллерии были новейшие пушки и мортиры различных калибров, вплоть до 280-миллиметрового калибра крупповского производства. К концу 1903 года на вооружении императорской армии находилось 410 горных и 670 полевых орудий.