Шитова Н.. Дерзкая

   Это был действительно "каменный мешок". Каменный мешок с туманом.
   -- Ты выбрал для Александра не очень симпатичный мир, -заметила я.
   -- Ты не права, -- отозвался Валерий. Он продолжал бдительно следить за местностью.
   -- Может быть, ты объяснишь, чего мы боимся?
   -- Здесь множество самого разнообразного хищного зверья. Это единственное, чего в этом мире нужно опасаться... Стой!
   Извеков замер на месте. В следующую секунду я услышала странное шуршание, похожее на звук, который издает при ходьбе человек, одетый в спортивный костюм из ткани типа "болонья". Звук приближался, но множественные отражения от стен каменного мешка не давали понять, кто и откуда стремится к нам.
   Извеков, несомненно, лучше ориентировался в обстановке. Схватив меня за руку, он оттащил меня под самую скалу и затолкал в расщелину.
   -- Это эскора, у них отличное зрение, но плохое обоняние. Она разглядела нас со скалы, но здесь не найдет. Не высовывайся.
   Мне осталось наблюдать из-за его плеча. Шуршание стало слишком громким, и из тумана короткими неловкими прыжками выскочила невероятно уродливая птица.
   Размерами она превышала самого крупного страуса. Длинная шея была хищно вытянута вперед, маленькая головка вертелась из стороны в сторону. Клюв, широкий и острый, был жадно раскрыт. Длинные, растопыренные, словно у испуганной курицы, крылья волочились по земле. Но самым мерзким было то, что эта курица, толстая и неуклюжая, была абсолютно голая, без единого перышка. Ее кожа свисала с боков складками, словно из птицы выпустили немного воздуха. Такие же складки покрывали толстые бедра-окорока. Эти-то складки и издавали при передвижении птицы противное шуршание.
   Птица промчалась мимо нас, не заметив. Валерий облегченно вздохнул и выпустил меня из расщелины.
   -- Теперь можем идти дальше. Эскоры глупы, они никогда не поворачивают назад в поисках добычи. Она будет бежать вперед, пока не выдохнется. А отоспавшись, снова заберется на скалы выслеживать жертву, -- пояснил Валерий. -- Если, конечно, за это время ее не засечет патруль, или не сожрет аброисса.
   -- Еще один динозавр? -- уточнила я.
   -- Не совсем. Аброисса -- не ящер. Это млекопитающее, по виду похожее на трицератопса.
   У меня были явные пробелы в образовании, особенно в области биологии ископаемых животных. Я никак не могла себе припомнить, кто такой трицератопс. Но у меня не осталось сомнений, что эта штука вряд ли приятнее эскоры.
   -- И ты еще утверждаешь, что эта реальность подходит для жизни?
   Извеков улыбнулся:
   -- Я хотел бы здесь родиться.
   -- И гонять мамонтов над пропастью?
   Валерий рассмеялся:
   -- Местные мамонты, их здесь зовут джаггами, милейшие, ласковые существа. Их тут дрессируют для верховой езды и игры в поло.
   Я хотела было предположить вслух, что у Валерия окончательно поехала крыша, но тут снова послышался новый посторонний шум. На этот раз это был звук явно техногенного происхождения. Двигатель.
   Извеков не выразил ни малейшего беспокойства, только запрокинул голову и стал разглядывать что-то в небе. Слабые легкие клочки тумана не могли заслонить от нас вылетевший из-за гребня скалы аппарат. Впервые я, наконец, увидела не сквозь рябую завесу контакта, а непосредственно живьем нечто фантастическое. Диковинный микросамолет с двумя винтами, вращавшимися с тихим ровным гулом, прошел на высоте не более двадцати метров. Когда он миновал нас, я заметила сзади конструкцию, напоминающую сопла ракеты. Плоский, похожий на круглую мыльницу с винтами и крылышками, самолетик был оснащен несколькими орудиями, они торчали из специальных ниш в корпусе.
   Валерий не высказал тревоги по поводу самолета.
   -- А вот и патруль. Наша шуршащая подружка, видимо, далеко не уйдет, -- заметил Извеков. -- Кстати, из дубленой шкуры эскоры получаются великолепные защитные костюмы, пробить которые можно только лазером... или зубами аброиссы.
   -- Чей это самолет?
   -- Патрульный катер сил местной самообороны. Здесь, в долине, есть городок. Не больше тысячи жителей. Десять солдат. Пять катеров. Тишина, спокойная и размеренная жизнь, -мечтательно произнес Валерий.
   -- Но ведь этот катер... -- удивленно начала я, но Извеков не дал мне договорить.
   -- Что, не похож на копье каменного века? -- рассмеялся он. -- Да, ты права. В этом месте развитая цивилизация, значительно обогнавшая многие из тех, что я уже повидал за дверями.
   -- И здесь сохранились кровожадные динозавры? Это при развитой суперцивилизации?
   -- И очень хорошо, что они сохранились. Видишь ли, в этом мире ценят человеческую и любую другую жизнь, и ценят удовольствия этой жизни. И единственное, что омрачает их гармоничный мир -- зверюги. Их тут много. И многие хитры, свирепы, хотя винить их бесполезно -- они ведь просто животные. Занятые защитой своих жизней от опасностей родного мира, люди не успевают вести войны друг с другом. У них нет времени на пустяки...
   -- И сюда ты отправил Александра?
   -- Да. Я нашел эту реальность два года назад. Правда, сначала я открыл и держал дверь совсем в другом краю реальности. Кажется, это была даже другая планета. Но потом, когда я занялся поисками новой личности для брата, я нашел одного парня. Этот аналог был совершенно безмозглый, прямолинейный до тупости служака, хотя и отчаянно отважный субъект. В одиночку ходил на аброиссу. Просто так, для забавы. И я понял, что если сознание умного, разносторонне образованного, тонкого психолога, умеющего к тому же мыслить логически, то есть такого человека, каким и был Саша, слить с сознанием этого куска мышц, который живет в городке в долине... -- Валерий замолчал и прислушался. Где-то за горной грядой раздались свистящие резкие звуки. Усмехнувшись чему-то, Валерий продолжил: -- Ну я и подумал, что должно получиться хорошо. Это милый мир, достойный стать новым домом Сашки. К тому же, часть сознания, принадлежащая Саше, должна была, наверняка, подавить собой старую личность. Не думаю, что превращение местного героя без тени мысли в очах в неординарного человека кому-то может не понравиться. И я отыскал новую дверь, рядом с городком того парня.
   -- А вдруг, все-таки, кому-то это не понравится?
   -- Саша слишком умен, чтобы позволить кому-то в чем-то его заподозрить. Он сможет притвориться в нужный момент, -отмахнулся Валерий. Я не узнавала его. Его тон уже никак не был похож на тот восторженный бред, с которым Извеков восхвалял Рай и бессмертие сознания. Он был серьезен и убежден в своей правоте, но его убеждение теперь запросто могло передаться не только фанатику, но и здравомыслящему человеку.
   -- Кажется, недавно ты говорил что-то насчет того, что смерть, это еще не смерть, что каждый человек сам по себе ничего не значит. Ты считал, что осчастливил брата тем, что убил его. Ты ведь был безразличен к кожаному мешку с костями...
   -- Знаешь, Катя, если когда-нибудь наступит страшный суд, я, наверное, буду одним из немногих, кому не смогут найти адекватной кары за грехи, -- злобно оборвал он меня. -- Раньше я сам себе удивлялся, почему днем я говорю и делаю одно, а ночью боюсь выключить свет в спальне... Только во сне я понимал, что совершаю ошибки -- если это можно назвать ошибками. Мне даже кажется, что Сашка лучше меня понимал, что со мной происходит.
   -- Но теперь-то ты вспомнил Даррину? Ты понял что-нибудь?
   -- Ничего я еще не понял, но об этом потом. Пусть пока все остальное остается, как есть, -- отмахнулся Валерий. -- Надо же, как повезло! Теперь нам не придется спускаться в долину...
   Его последние слова относились к сцене, которая открылась нашим глазам, едва мы завернули за выступ скалы. Плато в этом месте было ровным и довольно широким. На краю плато из расположенной высоко над землей расщелины лился поток прозрачной воды. Ударяясь о поверхность озерца, струя пенилась и разбрызгивала мелкие капельки. Подставив под воду обнаженные руки, стоял высокий, мощный, мускулистый мужчина с пышной рыжей шевелюрой. Он, не спеша, омывал свои руки и плечи, слегка подрагивая от соприкосновения с наверняка холодной горной водой.
   В стороне, почти у края обрыва, стоял знакомый патрульный катер. А перед ним возвышалась неподвижная туша эскоры. Она едва ли не сравнялась размерами с катером, становилось даже забавно: дичь слишком большая, или охотник слишком маленький?
   Плеск воды, видимо, совершенно заглушал все звуки, поэтому, когда рыжеволосый охотник развернулся, Извеков уже был от него довольно близко. Первым порывом пилота было защититься. Он схватился за страшного вида пушку, висящую на его поясе, а его пронзительно синие глаза вспыхнули в напряжении.
   Валерий остановился. Но пилот передумал уже через пару секунд. Произнеся несколько слов на незнакомом гортанном языке, он подошел к нам.
   -- Здравствуй, -- спокойно сказал Валерий. -- Как удачно, что я сразу тебя нашел.
   Парень смотрел на нас во все глаза, но ни страха, ни подозрительности в его взгляде не было. Было безграничное удивление.
   -- Боже мой, Валера... -- произнес парень, ошарашенно покачал головой и снова изрек несколько красивых, но незнакомых слов на чужом языке.
   -- Что? -- переспросил Извеков.
   -- Я послал тебя ко всем чертям, -- объяснил парень. -Чем обязан? Что не дает тебе покоя? Я думал, что ты, наконец, оставишь меня.
   -- Я рад, что ты меня узнал, Саша.
   Парень демонстративно закатил глаза:
   -- Ну-у, как я могу не узнать своего повелителя! А также его прекрасную спутницу... Здравствуй, Катя! -- он протянул мне руку. Я подала ему свою. Он мельком оглядел меня, и снова повернулся к Извекову.
   -- Саша, дело очень серьезное, иначе я не пришел бы сюда, -- начал Валерий, но Саша, вернее не Саша, а тот парень, которому пришлось вобрать в себя душу, мысли, воспоминания Александра Извекова, твердо оборвал его:
   -- Во-первых, меня зовут Гайл. Во-вторых, меня не очень интересуют твои проблемы, Валерка, -- отрезал он решительно. -Точнее сказать, совсем не интересуют. лучше бы тебе вернуться и увести отсюда Катю. Здесь черт знает, что может случиться с вами. А у меня своя работа. Сейчас сюда прилетит транспорт забирать эскору. Мне не хотелось бы объясняться с властями по поводу двоих неизвестных...
   -- Саша, ты должен меня выслушать... -- снова начал Валерий. Но Александр-Гайл, не обращая на него никакого внимания, достал из набедренной сумки-кармана нечто, похожее на пейджер, и стал невозмутимо нажимать на клавиши. Закончив, он посмотрел на меня:
   -- Мне очень хочется спросить тебя, чем все тогда закончилось. Но я боюсь возможного ответа. Что с ребятами?
   -- Они живы, и с ними все в порядке, -- ответила я. Гайл улыбнулся. Улыбка у него была широкая и беззаботная. Да, эта оболочка никак не вязалась с привычным мне обликом Александра Извекова, с тем угрюмым, сдержанным и обреченным существом, которое я знала... Но тут Гайл, задержав на мне взгляд, заметил рваные швы на моей шее. Неуловимо и стремительно, так, что я даже не успела и моргнуть,, он схватил меня за запястье и резко задрал вверх рукав комбинезона. Да, тут было, на что посмотреть. Одно пулевое ранение и несколько "вышивок крестом" поверх искромсанной собачьими зубами кожи.
   -- Валерка, ублюдок... Ты все-таки сделал это, сволочь!!! -- Александр-Гайл отпустил мою руку и повернулся к Валерию. Я подумала, что он сейчас набросится на брата. Силы были не совсем равны. В сравнении с Валерием Гайл был просто силач. Но Гайл просто смотрел на врага, и Извеков, не выдержав его взгляда, отвернулся и отошел к водопаду. Гайл вслед ему выругался на своем языке. Звучало это достаточно убедительно и без перевода.
   -- Интересно, чем он это оправдал? -- злобно спросил Гайл. -- Вырвал человека из жизни и использует его в своих целях, как собачонку...
   -- А Валерий считает, что ты его понимаешь.
   -- А я и понимаю. Вернее, догадываюсь. Истины я, видимо, так никогда и не узнаю. Что не дано, то не дано, -- усмехнулся Гайл, хотя было видно, что ему абсолютно не смешно. -- Ну и как тебе теперь, а?
   Я промолчала.
   -- Извини, идиотский вопрос. Единственное, в чем ты можешь быть уверена, это то, что Валерка не бросит тебя опекать. Потому что ты ему нужна.
   -- Чтобы держать двери открытыми настежь?
   Гайл внимательно посмотрел на меня, но было очевидно, что происхождение этой фразы ему не известно.
   -- Наверное, что-то в этом роде, -- произнес он, оглядываясь на брата. -- Что он хотел от меня?
   -- Он хотел сказать, что тебе угрожает опасность.
   -- Да ну? Единственные опасности в этом мире -- вот... -он кивнул на мертвую эскору. -- А более опасное, чем эта живность, существо -- мой милый братец.
   -- Ты даже не подозреваешь, что ты -- заложник, Александр, -- возразила я.
   -- Чей? -- Гайл удивленно распахнул глаза. -- Я три года был заложником Валерки.
   -- Я не могу сейчас ничего тебе объяснить, потому что сама еще ни в чем не разобралась. Но попробуй отнестись серьезно хотя бы к моим словам, если не хочешь разговаривать с Валерием.
   Гайл подобрал с земли куртку и стал натягивать ее на высохшие после умывания плечи. Казалось, он размышляет над моими словами.
   -- И в чем суть проблемы? -- он тряхнул ярко-рыжими волосами и недоверчиво ухмыльнулся: -- Неужели у Валеры появился серьезный враг?
   -- Похоже, он был у него всегда, только он об этом не подозревал. И сейчас с трудом в это верит. Однако он сразу же поверил в их угрозу убить тебя, и поэтому примчался сюда.
   -- Как трогательно, -- проворчал Гайл. -- Но это ничего не меняет. Спасибо, конечно, за предупреждение, но я все равно ничего не могу изменить. У меня нет неординарных умственных способностей, у меня нет сверхъестественных чувств. Я не могу поприсутствовать в чужом сне по собственному желанию, не говоря уже о более серьезных действиях, на которые способна ты, Катя.
   -- Я? Я еще тоже ни на что не способна...
   -- У тебя все впереди. Не отчаивайся, твое состояние, в любом случае, явление временное, -- уверенно сказал Гайл. Потом он посмотрел на небо, прислушался и сказал: -- уходите отсюда, вам не стоит здесь оставаться.
   -- Саша, а Рай можно уничтожить?
   Он вздрогнул. И ничего не ответил.
   -- Ты не знаешь, или не хочешь говорить?
   -- Даже если бы я знал, вряд ли у меня получилось бы сделать это. Только сам Валерка может разрушить то, что построил. Если ему не помешают. Поэтому желаю удачи.
   -- Тебе здесь нравится?
   Гайл широко улыбнулся:
   -- Нормально. Между прочим, у меня жена и малыш. Причем моя жена точно такая, о какой я мечтал: добрая и совершенно глупая. Уж она точно не станет влезать ни в какие сомнительные приключения...
   Он внезапно осекся. Еще раз оглянувшись на Валерия, он задумчиво произнес:
   -- Катя, ты помоги ему, пожалуйста. Я безбожно вру: мне далеко не все равно, что станет с этим злодеем.
   -- Он хочет предложить тебе вернуться в Рай. Он считает, что может защитить тебя, если ты будешь с нами, -- произнесла я, не вполне себе представляя, откуда я это взяла. Но вслед за моим сомнением пришел четкий телепатический сигнал от Извекова: "Все верно, Катя. Спасибо."
   -- Валера! -- окликнул Александр-Гайл брата. Валерий приблизился.
   -- Я рад был увидеть вас обоих, правда. Но никуда с вами я не пойду, -- четко произнес он. -- Я же теперь не только Александр. Я родился Гайлом. Это мой мир, моя жизнь. Я не могу все это оставить. Я больше обеспокоен судьбой жены и сына, чем своей. И, прости меня, Валерка, и чем твоей тоже.
   Извеков пожал плечами:
   -- Как знаешь. Жаль.
   -- Извини, если пришлось тебя разочаровать. Прощайте. Сейчас прилетит заготовительная бригада, мне будет некогда.
   Гайл улыбнулся мне и пошел к своему катеру. Порывшись в кабине, он оглянулся на нас, проверяя, ушли ли мы.
   -- Пойдем, Катя. Это бесполезно, -- Валерий повернулся и пошел обратно.
   Мне это не понравилось. Валерий явно не сказал того, что собирался. Встреча братьев оказалась неудачной, оба были в плену своих предубеждений. Но мне показалось, что они оба не так уж равнодушно и враждебно настроены по отношению друг к другу, как можно было бы предположить, наблюдая их раздраженные, недовольные лица и слушая резкую перепалку. "Помоги ему", -- попросил Александр. Он чувствовал, что с Валерием случилась беда. Видимо, он давно, с самого начала это знал. Но он не сказал мне, что можно ждать от Валерия -- а кто мог мне об этом рассказать?
   -- Это плохо, очень плохо. Он никогда не простит меня, -горько сказал Извеков, когда мы зашли за поворот, и Гайл больше не мог нас видеть.
   -- У него были все возможности пристрелить тебя за три года. Но он же не причинил тебе никакого вреда, -- возразила я.
   -- Отказаться от мести еще не значит простить, -- процедил Валерий. -- Ладно, впрочем, сделаем вид, что мне все равно. Мы возвращаемся. Я бессилен.
   -- Скажи мне, Извеков, почему ты не убил Олега? -- решила я задать вопрос, на который у меня было мало шансов получить откровенный ответ.
   -- Если ты думаешь, что я проявил милосердие, которое до этого мучительно сдерживал, то ты ошибаешься. Я не убил его тогда только потому, что мне не дали это сделать, физически не дали.
   -- Кто? -- удивилась я.
   -- Кто-то, кому это оказалось по силам, -- мрачно пояснил Валерий.
   -- Даррина?
   -- Вряд ли, -- нехотя пробормотал он. -- Я не помню ее, хоть убей. Но не думаю, что она и ее люди будут заниматься мелочами.
   Вдали послышалось уже знакомое шуршание.
   -- Слышишь? -- усмехнулся Валерий. -- Надо прибавить шагу.
   Мы почти бегом устремились к узкому ущелью и ворвались в тамбур, заполненный тягуче плотным туманом. Извеков закрыл плотнее дверь и перевел дыхание.
   -- А что все-таки такое эти двери, -- спросила я, когда мы вышли в коридор.
   -- Двери, и все, -- процедил Валерий. -- Захотел -- вошел, захотел -- вышел.
   -- А если бы Рая не было, можно было бы пройти из реальности в реальность, или нужно непременно городить дверной косяк?
   Валерий развеселился:
   -- Таким, как мы с тобой, косяк не нужен. Но с косяком приятнее. К тому же сквозь косяк можно провести за собой гостей.
   -- Даррина велела тебе ликвидировать всех гостей.
   -- Не исключено, что я так и сделаю. Но не потому, что население Рая не угодило Даррине. Просто они не должны будут путаться под ногами. Мне ведь придется скоро всерьез заняться самообороной.
   -- От кого ты будешь обороняться?
   -- От всех, -- снова помрачнел Извеков и свернул в свои апартаменты. -- Ступай к себе. Мне надо кое-что обдумать.
   -- Послушай, Валерий! -- у меня остался еще один совсем простенький вопрос. -- А может быть эти реальности всего-навсего другие планеты? А двери -- системы нуль-транспортировки?
   -- Начиталась фантастики, -- фыркнул Извеков. -- Если бы это было так, вряд ли везде были бы люди. Где бы я ни бывал -везде люди. В разных условиях, на разных уровнях развития цивилизации, но везде люди. И замашки у всех одни и те же. А свои планеты есть в каждых реальностях. Так что бери шире -каждая реальность -- как минимум вселенная.
   Он махнул мне рукой и пошел к себе. Я прошла в ту часть коридора, из которой можно было попасть на ленты эскалаторов, движущихся наверх.
   Подъем был медленный и долгий. Я думала об Извекове, пытаясь заново прокрутить каждую сказанную им фразу, мне хотелось знать, о чем он думает сейчас, оставшись в одиночестве, там, в своей голой комнате и жуткой душной спальне... Я не могла чувствовать усталости, но тем не менее что-то было не так, не так, как обычно. Словно я опять была в контакте с кем-то, кто был действительно усталым и измученным. Чей-то отчаянный стон беззвучно повисал в воздухе, и я не могла понять, в чем дело. Я чувствовала чье-то невыносимо безнадежное горе.
   "Не смей подглядывать за мной!" -- пришел оскорбленный вопль Валерия, и я, поняв, что происходит, задернула между нами занавес.
   Глава 9.
   Кустарник, разрозненные заросли которого тянулись вдоль дороги к побережью, хорошо скрывал все, что попадало в густые островки слегка пожухлой осенней зелени. Я уже давно перемещалась по самой середине зарослей, но так как ветер в этом месте был довольно сильным, колебания ветвей, которые я невольно вызывала, не могли привлечь ничье внимание. Мои лохматые рыжие уши цеплялись за каждую ветку, и если бы я могла чувствовать боль, я уже давно взвыла бы. И почему Извеков решил, что мне лучше быть лохматым спаниэлем? Насколько было бы удобнее перемещаться по пересеченной местности, будь я, к примеру, черным бультерьером...
   Прибывавшие в течение последних двух недель машины спецназа и службы безопасности не стали скапливаться в городе, а медленно заключали Сылве в кольцо. Городок наводнился множеством молодых спортивных мужчин, одетых в штатское, но тем не менее чем-то очень друг на друга похожих. Они не производили лишнего шума, только изредка доставалось бродячим живым собакам, да некоторые из зомби получили несколько дополнительных дырок в шкуре. В стане врагов Валерия Извекова зрел какой-то хитрый план.
   Валерий не устраивал мне больше своих визуальных сеансов и оборвал всякую явную связь Рая с Сылве. Каждую ночь он таскал меня по городу, высматривал, слушал, прячась по углам и кустам, не доверяя до конца своим ночным телепатическим посещениям чужих снов, и ничего почти не говорил мне о том, что он собирается предпринимать. Но когда мы возвращались обратно в Рай, он снова и снова водил меня из одной двери в другую, влезая в различные реальности. Чего я только ни насмотрелась за это время!
   За многочисленными дверями Рая скрывались самые разнообразные и удивительные миры. Многие были похожи на нашу обычную жизнь, но всевозможные нюансы в природе, манерах людей, деталях материальной культуры были настолько поразительны, что каждая реальность, в которую я попадала, представлялась сказкой: то смешной, то подозрительно опасной, то открытой и доброжелательной, то откровенно и неприкрыто страшной. Многие из увиденных мной в реальностях деталей были удивительно мне знакомы: я не раз читала о подобных мирах в романах "фэнтези". Раньше я всегда поражалась богатой и нестандартной фантазии писателей, удивляясь совершенно невероятным ходам, сюжетам и ирреальной атмосфере книжных событий. Мне казалось, что я сама никогда бы не додумалась ни до чего подобного. Теперь же мне стало понятно, что они просто воплотили на бумаге все то, что когда-то лично видели во сне. Они всего лишь умели хорошо запоминать свои сны и, несомненно, обладали даром связывать кусочки собственного восприятия в некое целостное и почти материальное произведение.
   После нашего визита в "каменный мешок" Валерий изменился. Изменился так резко, что я не могла решить, к добру это или к худу. Ни разу больше я не услышала от него никаких бредовых прожектов, ни разу не вел он со мной своих пространных "рекламных разговоров". Кажется, он совсем не трогал мой мозг, я не чувствовала больше в себе никаких привнесенных ассоциаций. Он уже не держал меня "на коротком поводке" во время наших ночных прогулок: я могла сама решить, куда мне пойти. Поэтому сегодня, когда наша стая выскочила из Рая на темные промерзшие под резким осенним ветром улицы Сылве, я почти сразу же отделилась и по затененным углам короткими перебежками устремилась на окраинное побережье. Я знала, что там, как и повсюду вокруг Сылве, расположились спецмашины и люди, присланные сюда, видимо, благодаря настойчивости требований капитана Зинченко. Мне нужно было разобраться самой в происходящих в Сылве переменах, если уж Извеков не хотел делиться со мной результатами своих изысканий. Я не хотела ни о чем спрашивать Извекова напрямую, так как его необычное поведение в последнее время не внушало мне доверия. Раньше его намерения были весьма прозрачны: защитить свое детище любой ценой и любыми средствами. Сейчас же было совершенно непонятно: владеют ли им все те же великие цели преобразования мира, или в его больном сознании произошло что-то необратимое. Мне необходимо было узнать о намерениях Валерия и о планах его врагов. Но все это нужно было сделать так, чтобы первый ничего не знал о моей неизжитой непримиримости, а вторые ни за что не догадались бы о моем нынешнем так называемом "существовании".
   Кроме этого, а вернее, прежде всего остального меня влекло в гущу событий совершенно другое. Я долго не хотела признаваться в этом самой себе. Я честно старалась смириться со своим положением, не думая о прошлом, а если и думать, то, по возможности, отвлеченно. Но тянущая тоска непременно прорывалась в самое неподходящее время, вызывая не просто смятение, но почти физическую боль, хотя болеть у меня было совершенно нечему. Эта боль вызывала видения, похожие на визуальные "прямые репортажи" Валерия. Мучительные сцены возникали в самое неподходящее время, застилая глаза и выдергивая меня из реальности. Одно время я хотела рассказать обо всем Валерию, думая, что он найдет способ избавить меня от этих видений. Но потом я решила, что правильнее будет промолчать. Потому что поняла, что постоянно жду этих видений. Я в них по-прежнему была вместе с братом и Олегом.
   Это были куски, выхваченные из прошлого: иногда неприятные сцены, воспроизводящие какие-то тяжелые, болезненные события, иногда перед моими глазами прокручивался невинный фрагмент, но и то, и другое доводило меня до бешенства, до полного исступления. Наверное, следовало послушаться Валерия и снимать напряжение, участвуя в жестокой охоте стаи под предводительством серого ротвейлера. Но, с ужасом чувствуя, что мне необходима эта охота, и, что было страшнее всего, что мне этого по-настоящему хочется, я запретила себе это. Не столько потому, что меня останавливали какие-то моральные устои. Про мораль в моем положении простительно было не вспоминать вовсе. Мне хотелось все же довести себя поскорее до края, за которым наступит долгожданное освобождение от мертвой оболочки. Я видела, как озабоченно смотрел на меня Валерий, особенно в последние дни. Значит, он понимал, что край близок.