Страница:
Олег не ответил. Юрка снова прервал молчание:
Ладно, давай я тебе помогу кровь остановить. А после перевязки...
-- А ну тебя к черту, старик, какая еще перевязка? Сейчас умоюсь, и вперед, нельзя терять время.
Через пару минут за ними захлопнулась входная дверь. Пробравшись обратно в квартиру, я простояла у окна за шторой, пока машина брата не скрылась за поворотом. Больше никто не мог мне помешать двигаться дальше, нужно было срочно выбираться из города. А коль скоро мы жили практически на окраине, дело не представлялось таким уж и сложным: на попутке можно было за пару часов убраться из Питера, не связываясь ни с аэропортом, где нужно предъявлять паспорт, ни с железной дорогой, где вечно нет билетов, ни с поездкой на своей машине, при которой Юрка может отловить меня на шоссе, поскольку выбор автодорог на моем маршруте вряд ли слишком богат. Значит, остаются рейсовые автобусы. Дороговато, это да. Но с теми деньгами, что у меня были, проехать пол-Карелии вполне было можно. Значит, из любого райцентра области я на перекладных доберусь до цели, и никто меня не обнаружит.
Я шла по улицам в надежде поймать попутную машину. Полупустая сумка болталась на плече, шлепая меня по бедру. Я представляла себе, как выгляжу со стороны: бродяжка, сбежавшая из дома, в старых, хотя и крепких еще джинсах, в клетчатой ковбойке, в грубых ботинках на толстой рифленой подошве, да еще в пухлой куртке с отстегивающимися рукавами. Я рассчитывала обойтись именно таким гардеробом, тем более, что мне нужно выглядеть как можно более обыкновенно.
Выйдя из жилых кварталов на шоссе, я двинулась вдоль автострады, изредка оборачиваясь, чтобы не пропустить подходящую машину. Когда вдали показалась шикарная блестящая девятка, я невозмутимо пошла вперед, показывая, что она меня ничуть не интересует. Но автомобиль плавно объехал меня и затормозил. Из машины вылез загорелый, плотный мужчина в офицерской куртке-камуфляжке и, улыбаясь, ждал, пока я приближусь. Я хорошо знала его: это был капитан Игорь Зинченко, начальник мобильного спецподразделения, крутой парень, которого уважали друзья и побаивалась всякая шушара. Несколько раз дела, проработанные усилиями ребят из агентства Орешина, заканчивались совместной с командой Зинченко операцией. Кроме того, как я поняла из реплик, брошенных между делом, Зинченко и Юра когда-то где-то учились и начинали служить вместе. Их пути разошлись, видимо, когда Юрку занесло в управление АНЯ.
-- Куда бредешь? -- приветствовал он меня. -- Может, нам по пути?
-- Это смотря куда ты, -- осторожно ответила я, убедившись, что Зинченко в машине один.
-- Я в Волхов. Наконец-то взял отпуск. Надо родителям с огородом помочь.
-- Подойдет, -- я решительно забралась внутрь машины.
Зинченко мягко тронул машину с места и, как бы невзначай, заметил:
-- Твой брат звонил в управление и просил помощи в срочной расстановке капканов.
-- Знаю. Он меня ищет, -- ответила я.
-- Заливай! -- засмеялся Зинченко. -- Они там что-то серьезное копают. Но мотивировать запрос Орешин отказался, поэтому людей ему не дали. Когда я выезжал, прибыл Середа, я не успел с ним переговорить, но одного взгляда на его физиономию было достаточно... Кто это так разукрасил твоего приятеля?
-- Я.
Зинченко пожал плечами:
-- Не хочешь, не говори.
-- Да я просто не знаю, -- соврала я, показывая всем своим видом, что уж теперь-то я не шучу. -- Если хочешь знать, я уволена, и теперь путешествую в свое удовольствие. Я послала к черту все их проблемы.
Зинченко засмеялся и произнес с издевкой:
-- Давно пора было тебя уволить, чтобы под ногами не путалась. Я бы вообще всех женщин из нашего ведомства разогнал бы по домам. Дела не делают, только чаи гоняют, да мужиков смущают своими ногами да глазки строят...
Ни за что не стала бы строить глазки Зинченко. Находятся же такие дуры...
Игорь Зинченко не был злым человеком, но был всем известным женоненавистником. Поскольку он в принципе не считал женщину способной на что-то серьезное, он ни за что не поверил бы словам Олега обо мне, даже если бы они и успели побеседовать в управлении.
Зинченко всю дорогу трепался и шутил, и если бы я его не знала, ни за что бы не подумала, что это настоящий профессионал, равных которому очень мало. В конце концов, мне наплевать, что этот балагур думает о женщинах. Но, черт возьми, горе мужчинам, даже самым лучшим, если они недооценивают меня! Пусть потом не ищут виноватых. Слушая треп Зинченко, я развлекала себя тем, что мысленно прикидывала, нужно ли мне было бы отпивать от бутылки лимонада, если бы на месте Олега оказался Игорь Зинченко, или следовало бы оприходовать его полновесным грузом.
Через пару часов мы въехали в Волхов. Автобусная станция -- это было то, что нужно. Зинченко высадил меня у автостоянки и поехал по своим делам, пожелав мне приятного отдыха.
Без особых хлопот я взяла билет на рейсовый автобус в сторону Петрозаводска.
У меня еще оставалось время, чтобы, как говорится, привести в порядок свои дела. И я решительно прошла к телефонам.
-- Агентство Орешина, -- прозвучал в трубке усталый голос Олега.
Не зная точно, как он отреагирует, я замешкалась с ответом, и Олег тут же раскусил меня.
-- А-а-а, молчишь?! Нет уж, ты будь добра объясниться!
-- Как твоя голова?
Он поперхнулся:
-- Ну ты подумай, какая трогательная забота! Я тебе потом расскажу. Ты еще пожалеешь об этом, нахалка... Где ты сейчас?
-- Билет у меня в кармане. Автобус отходит через десять минут.
На том конце возникла долгая пауза. Олег лихорадочно прикидывал свои дальнейшие действия.
-- Я спросил, где ты, -- наконец отозвался он.
-- Даже если я скажу, то за это время вам меня не остановить. А где Юра? Он очень зол?
-- Он очень переживает, как и я, между прочим, -укоризненно сказал Олег. -- Но меня можно и не спрашивать, из старины Олега можно вить веревки и разбивать о его голову бутылки...
Он явно тянул время, возможно, Юрка в это время пытался по другому аппарату поймать "живой" звонок.
-- До встречи в Раю, Олег, -- я уже вешала трубку, когда Олег громко закричал:
-- эй, Катерина! Послушай, это важно!..
Я снова вернула трубку к уху, но не ответила. Уверенный, что я слушаю его, Олег умоляюще произнес:
-- Чтобы эта наша встреча состоялась, я прошу тебя: надень кольцо Зубарского и не снимай его ни при каких обстоятельствах!
Я медленно опустила трубку на рычаг.
Глава 3.
Рейсовый автобус лихо ехал по пустынной дороге, ковыляя по рытвинам и колдобинам разбитого вдребезги асфальта. Двигатель хрипло завывал, в салоне пахло бензином. Несколько пассажиров дремали и совершенно не интересовались ничем. Это были, в основном, пожилые женщины с набитыми хозяйственными сумками. Ехали они, скорее всего, по домам и были равнодушны к пейзажу за окнами.
Закатное солнце слепило меня через стекло.
Автобус приближался к Кепе. Состояние шоссе говорило о том, что эти места не очень-то посещаемы: покрытие дороги давно никто не ремонтировал.
Кепа оказалась небольшим одноэтажным поселком. Автобус остановился в самом центре поселка, и тетки с авоськами и сумками дружно выгрузились. Я осталась в салоне одна. Водитель, пожилой толстый дядя в грязно-бурой куртке и кепочке покосился на меня в зеркало дальнего вида и буркнул:
-- Красавица, уснула, что ли?
-- А мне дальше, -- ответила я, помня, что там, где я брала билет на этот рейс, была схема маршрута. Автобус должен был ехать по грунтовке до озера.
-- Дальше тебе? Еще выдумала!.. -- фыркнул водитель. -Давай, давай, выгружайся, не то увезу обратно!
-- Но мне нужно дальше, к озеру! -- возразила я без всякой надежды на то, что мне удастся избежать долгого пешего путешествия. -- Я купила билет до конца маршрута.
-- Ну-ну! -- водитель как-то зловеще ухмыльнулся, закрыл двери и неожиданно стронул машину с места.
Миновав Кепу, автобус потащился дальше. Асфальт за поворотом кончился, и машина заковыляла по грунтовке.
Ни одна машина, ни один человек не попался нам навстречу в надвигающихся сумерках. Это было странно, я ожидала, что увижу кого-нибудь, кто даст мне какое-либо представление о населении здешних мест.
По моим расчетам, автобус был едва ли на середине пути между Кепой и озером, когда водитель затормозил и грозно сказал:
-- Приехали. Конец маршрута.
Поблагодарив его, я вышла и двинулась вперед по грунтовке. Автобус сзади запыхтел, развернулся и уехал.
Я осталась одна на лесной дороге. Ни автобусной остановки, ни каких бы то ни было намеков на нее: столба, бетонной плиты или оборванной таблички -- не было и в помине. Толстый дядька все-таки высадил меня раньше, чем было положено.
Но делать было нечего. Я пошла вперед на своих двоих.
Оглядевшись по сторонам, я заметила в окружающем меня пейзаже нечто новое,
Вообще-то картина была весьма однообразна: плоская, покрытая негустым лесом поверхность тянулась во все стороны, насколько простирался взгляд. Сумерки постепенно скрадывали местность и неумолимо приближали ко мне горизонт, на который со всех сторон набегали тяжелые темные тучи.
Неожиданно впереди начали проблескивать огоньки. Я не смогла точно оценить ни расстояние до них, ни размеры светящегося объекта. Я шла вперед, но в течение целого часа огни не приблизились, хотя их становилось все больше и больше. От постоянного наблюдения за ними глаза у меня здорово устали, и я остановилась, чтобы немного прийти в норму. Подул довольно сильный ветер, и мне пришлось застегнуть куртку наглухо.
Огни горели по-прежнему, более или менее постоянно, лишь изредка несколько расположенных рядом огоньков вдруг резко уменьшали свечение, и некоторое время казалось, что перед ними проплывает какая-то мутная завеса. В какой-то момент мне показалось, что огни находятся где-то далеко внизу, в котловине необъятных размеров, а я стою у края этой котловины, и пытаюсь в надвигающейся темноте различить ее контуры.
Становилось все темнее, а ветер хлестал все злее и злее, я поспешно пошла вперед, стараясь не задумываться об этих странных огнях до тех пор, пока не приближусь к ним на подходящее расстояние.
Свечение впереди вдруг стало ослабевать, и огни стали пропадать целыми группами. Я почувствовала себя хуже некуда.
Темнота сгустилась, кроме участка дороги, уже ничего не было видно. По моим расчетам, я уже должна была достигнуть того самого безымянного населенного пункта на побережье. И точно, я миновала два столба у края дороги, на которых когда-то, видимо, был укреплен стандартный указатель с названием поселка. Но, тем не менее, в темноте ничего похожего на жилье разглядеть было невозможно. Я шла по дороге, решив ни на шаг не сходить с грунтовки.
Какие-то едва заметные огни появились снова. Но они появились неожиданно близко, прямо перед моим носом, в нескольких метрах. Похоже, что я свернула куда-то в темноте.
Я остановилась.
-- Ого! Вот это да! -- результат был так поразителен, что я заговорила сама с собой.
Я стояла посреди тихой, пустой и почти абсолютно темной улочки. Какой-то фонарик горел на трехэтажном здании, около входа в которое скорее угадывалась, чем прочитывалась вывеска "Гостиница".
Похоже, что цель моего путешествия достигнута. Только городок, в который я попала, напоминал летучий голландец.
Я поправила сумку на плече и подошла к входной двери гостиницы. Под ногами лежали ровные небольшие бетонные плитки, и мостовая в этом притихшем закутке отнюдь не походила на развороченный асфальт, который бывает в заброшенных и запущенных городках.
Какое-то движение за моей спиной заставило меня обернуться. В трех метрах от меня стояла собака. Крупный взъерошенный пес беспородной наружности. Его силуэт четко вырисовывался в тусклом свете лампочки. Пес молча смотрел на меня. Вообще-то я не терплю собак, не нахожу их ни умными, ни забавными, ни преданными. Собаки раздражали меня своими рабскими повадками, и тем, что стоит поднять на них руку, как они поджимают хвосты.
-- Какого черта ты тут делаешь? Пошел вон! -- сказала я псу.
Тот наклонился, понюхал плиты, повернулся и метнулся назад, в темноту. И вот уже оттуда, в полной темноте раздался рык, сопровождающийся ворчанием и поскуливанием доброй полудюжины собак.
Нельзя сказать, что первое впечатление от этого местечка было приятным.
Я взялась за ручку входной двери, ожидая, что она окажется запертой, но, к моему удивлению, дверь легко отворилась.
Судя по всему, эта гостиница была построена давным-давно. Тесный холл с несколькими дешевыми креслами, деревянная лестница, ведущая наверх, к номерам, а под лестницей -конторка администратора с неизменной толстой книгой на стойке и с ячеистой полочкой для ключей на стене. Весь интерьер, представший передо мной, освещался маленьким бра, укрепленным где-то на уровне стойки. Дверь в комнатку дежурного оказалась отворенной настежь, но за ней, кроме непроглядной темени, ничего не было.
Ничего и никого не было и во всем первом этаже. Только тишина и полумрак.
Я подошла к стойке и осторожно заглянула внутрь конторки. я не удивилась бы, обнаружив там что-нибудь из ряда вон выходящее, но там ничего не было. Только книга, лежащая на стойке как бы подтверждала, что это действительно гостиница, и здесь даже кто-то останавливался, начиная с...
Я открыла первую страницу. В этой толстенной книге было не меньше двухсот страниц, но заполняли ее мелким аккуратным почерком всего... шесть лет. Я перелистнула половину и попала как раз на записи трехлетней давности. Сентябрь... Медленно опускаясь по строчкам, я нашла то, что и ожидала найти: "Орешин Юрий Иванович, 4 сентября, номер 9, служебная командировка". 9 сентября Юрка был ранен, а 11 сентября доставлен в Петербург, в госпиталь.
-- Что вам угодно? -- раздался за моей спиной холодный резкий голос. Я обернулась назад. Из дальнего угла холла шел мужчина в темных брюках, темной жилетке и в белоснежной рубашке, которая выделялась в темноте, словно подсвеченная изнутри. Самого мужчины я не разглядела, только когда он обошел меня, встал за стойку, свет упал на его лицо и я увидела, что он молод, некрасив, серьезен и, очевидно, недоволен тем, что ему пришлось выйти ко мне.
-- Мне угодно снять номер.
-- К сожалению, мы не сдаем номера приезжим, -- отчеканил мужчина.
-- Насколько я поняла, это гостиница.
-- Не совсем. Это была гостиница. Сейчас это почти... музей. Местная достопримечательность. Историческая ценность. Хозяин приглашает сюда только избранных гостей Поэтому, извините, но вам придется немного пройти вперед по улице, и вы найдете там достаточно современный отель...
-- Неужели нельзя хотя бы одну ночь провести у вас? Представьте, мне хочется остановиться именно здесь...
-- Извините, но это невозможно...
Странные цокающие звуки, раздавшиеся с деревянной лестницы, заставили мужчину оборвать возражения на полуслове. Сверху спускалась большая черная собака, похожая на пинчера, но размерами больше самого крупного ньюфаундленда. Собака, казалось, не обращала внимания ни на меня, ни на мужчину. Она пробежала мимо, царапая когтями по деревянному полу, и направилась в открытую дверь комнаты администратора. Так и не произнеся больше ни слова, мужчина проследовал за ней и прикрыл за собой дверь. Несколько минут все было тихо, никто не показывался в холле, никто не зажигал свет.
Новое цоканье когтей по полу раздалось где-то совсем рядом, но никого не было. Похоже, очередная собака не решалась сойти с лестницы в холл. Не сводя глаз с нижних ступенек, я напряженно вслушивалась, но звуки не повторились.
-- Слушаю вас, -- раздался вежливый голос, и я вздрогнула от неожиданности.
За стойкой стоял совершенно другой человек, одетый так же, как и предыдущий, только лицо его, гораздо более бледное и даже влажное, совсем не было деревянным и бесстрастным, как у его предшественника.
-- Я хотела снять номер, но мне тут только что сказали...
-- Я должен попросить прощения за своего работника, -прервал меня собеседник, развернул к себе книгу и взял откуда-то снизу ручку. -- Произошла ошибка.
-- Тогда мне нужен обычный одноместный номер.
-- Номер 9, я полагаю? -- осведомился странный администратор.
-- Отчего же вы так полагаете? -- я постаралась ничем не показать, что подобная проницательность, столь ненавязчиво продемонстрированная мне в такой пустой, темной гостинице, населенной, похоже, одними собаками, не на шутку напугала меня.
-- Я полагаю, что он вам подойдет, -- так же ровно поправился администратор.
-- Что ж, если он не хуже прочих.
-- Отнюдь. Представьтесь, пожалуйста, -- он занес ручку над страницей.
Я ощутила твердую уверенность, что придумывать вымышленное имя нет смысла. Этому странному человеку, несомненно, было известно, кто я такая.
-- Орешина Екатерина Ивановна.
-- Цель посещения вы сообщать не обязаны, но если пожелаете...
-- Частное расследование, -- мне захотелось сделать вызов, и я вложила в свои слова как можно больше спокойствия и уверенности в себе.
-- Я провожу вас, -- он никак не отреагировал на мои слова, вынул из ячейки ключ, прикрепленный к тяжелой деревянной груше и пошел впереди меня к лестнице. Как только мы приблизились к ступенькам, цокающие звуки возобновились и стали неторопливо удаляться вверх по лестнице. Невидимая собака простояла все это время за углом лестницы и подслушивала наш разговор.
-- Не волнуйтесь, здесь, в стенах этого дома, вам ничего не угрожает, -- сказал вдруг мой спутник.
-- я просто терпеть не могу собак, -- пояснила я.
-- За собак я ручаюсь, -- быстро сказал он, сделав ударение на слове "собак", и после паузы добавил: -- В стенах этого заведения, по крайней мере.
Портье остановился перед тяжелой деревянной дверью с табличкой "9". Распахнув ее передо мной, он повернулся и сделал приглашающий жест рукой:
-- Добро пожаловать. Если что-нибудь понадобится, Кирилл ответит на все ваши вопросы. Впредь он будет достаточно любезен с вами.
Черты его лица все еще хранили странный отпечаток усталости. Наверное, такое впечатление производил землисто-серый оттенок кожи, тонкие черты и влажная испарина на лбу, словно этот человек срочно примчался откуда-то, чтобы принять меня и проводить в номер. Он нетерпеливо огляделся по сторонам, на секунду задержав на чем-то взгляд. Я посмотрела туда же, но успела заметить лишь исчезающий за углом собачий хвост.
-- Спокойной ночи. И вот еще что, -- он явно заколебался, не мог решить, стоит ли говорить мне то, что он собирался сказать. -- У вас есть с собой украшения?
-- Ваши собаки страдают клептоманией?
Шутки он явно не оценил. Понизив голос, он наклонился почти к самому моему лицу и произнес:
-- Наденьте что-нибудь из серебра.
В следующее мгновение он уже поспешно удалялся по коридору.
Я вошла в номер и закрыла за собой дверь на ключ.
Это была небольшая полупустая комната, вся с пола до потолка отделанная деревом. На окне висели соломенные жалюзи, наверняка такие же древние, как и сама гостиница.
Широкая кровать была застелена стеганым шелковым одеялом, рядом на тумбочке горел крошечный ночник, благодаря которому я и смогла различить, куда я попала. Низенький пуфик, обтянутый вытертым плюшем, и деревянное кресло, напоминающее скорее пляжный шезлонг, довершали обстановку.
Я бросила сумку на кровать, а затем еще раз подошла к двери, чтобы на всякий случай проверить работу дверного замка. Да, дверь была надежно закрыта.
Я села на кровать и вытряхнула содержимое своей сумки. Первым делом я прикрепила на место рукава своей куртки. Это давало мне возможность надеть наплечную кобуру и не беспокоиться, что это будет слишком заметно. Приготовив для утреннего одевания всю свою огнестрельную сбрую, я потянулась к креслу, чтобы повесить на спинку куртку и швырнуть на нее оружие.
За креслом что-то лежало. Что-то черное. Прямо на полу у стены. Какая-то вещь из черной кожи, забытая, видимо, кем-то из прошлых постояльцев. Я встала, наклонилась и подняла с пола короткую мужскую куртку.
Я знала эту куртку, как свою. В ней Юрка много раз приезжал ко мне в интернат, и я не спутала бы ее со множеством похожих.
Куртка была совершенно реальна, она не собиралась растворяться у меня в руках. Мягкая кожа, ровные строчки, пуговицы на месте, карманы... В нагрудном кармане что-то лежало и придавало ему некоторую жесткость. Я вынула на свет фотографию, и еще не вглядевшись в нее, я поняла, какого рода этот снимок. На нем я увидела уже знакомое серое чудовище, которое начинало прыжок на объектив. Пасть пса занимала почти все пространство и была немного расплывчата и искажена. На заднем плане проявлялось чье-то лицо, оно тоже было нечетким и словно бы находилось в движении. Тем не менее, я узнала его. Это был недавний странный администратор гостиницы.
Было над чем подумать: специально ли мне подбросили куртку, или в этот номер за три года никто не заходил? В комнате было относительно чисто, но это, конечно, ничего не значило. Внимательно оглядевшись еще раз, я вдруг заметила над тумбочкой несколько выщербленных в дереве дырочек и бесформенное, буроватое, еле заметное пятно. Подойдя поближе и изучив его контуры, я все поняла. Это кровь, не до конца отмытая и въевшаяся в дерево, а дырочки -- не что иное, как следы от пуль. Значит ли это, что я вижу кровь брата, или кто-то задался-таки целью меня напугать?
Мне вдруг очень захотелось немедленно услышать голос Юрки и получить от него какой-нибудь дельный совет. Но телефона в номере не было. Поэтому панику пришлось отставить в сторону.
Я достала коробочку Зубарского и вынула серебряное кольцо. Если бы не Олег, я не стала бы следовать совету подозрительного портье. Но мне трудно было представить, что мой приятель мог пожелать мне дурного, поэтому я надела кольцо на средний палец правой руки. Правда, оно было отлито явно на мужскую руку, поэтому даже на среднем пальце держалось еле-еле.
Черную куртку Юры я свернула и сунула в сумку, а фотографию положила к себе в задний карман джинсов. Оставив оружие наготове и под рукой, я легла поверх стеганого одеяла, выключила ночник и закрыла глаза. Тишина была полной. Даже с улицы не доносилось ни звука.
Сон подкрался незаметно, и я даже не сразу поняла, что это сон. Я продолжала видеть свой номер в гостинице. Только видела я его из угла и немного сверху, словно кто-то подвесил меня к потолку. Я видела человека, спящего на кровати совершенно так же, как и я, поверх одеяла и в одежде. Это был Юрка. Он лежал на боку, сунув руку под подушку. Наверняка, там пистолет. Дверь неслышно отворилась, и в номер бесшумно вошел какой-то черноволосый мужчина в темных брюках и белоснежной сорочке, с автоматом в руке. Остановившись около кровати, он поднял автомат и щелкнул предохранителем.
Я попыталась позвать брата, но не могла произнести ни звука. я словно смотрела на происходящее со стороны, сквозь непроницаемое стекло. Непрошенный киномеханик прокручивал передо мной в замедленном темпе ужасную сцену.
Тем не менее, щелчок предохранителя разбудил Юру. Он мгновенно проснулся, вскинул руку с пистолетом в сторону вошедшего и нажал на спуск. Но два выстрела, которые он успел сделать, никак не повлияли ни на позу черноволосого незнакомца, ни на его намерения. Уже вскочив с кровати, Юра нарвался на длинную очередь. Пули отбросили его, он развернулся лицом к стене, За пару секунд его рубашка превратилась в кровавые клочья. После того, как автоматная очередь прекратилась, Юра медленно повернулся, прислонившись к стене, и его широко открытые глаза были темны и совершенно безжизненны. Затем он упал, оставив на стене бесформенное кровавое пятно.
Черноволосый повернулся и на выходе наткнулся на кого-то, пытающегося войти в номер. Черноволосый перехватил входящего и несколько секунд молча смотрел ему в лицо, а потом, оттолкнув, вышел.
Тот, кто вошел ему на смену, был без оружия. Оглядев комнату, он подошел к лежащему Юрке и склонился над телом. Это был... Да, точно, это снова был мой ночной портье...
Сон внезапно кончился. Я обнаружила себя сидящей на кровати с лицом, мокрым от бессильных слез. Сердце бешено колотилось где-то в горле. Горькие слезы все-таки прорвались наружу, и я просидела несколько минут, уткнувшись лицом в колени и пытаясь справиться с собой. Но из этого мало что получалось: стоило мне снова вспомнить сон, как сразу возникало мучительное желание немедленно, сию же секунду оказаться рядом с братом и убедиться, что сейчас с ним все в порядке.
Я не сомневалась, что три года назад в этой комнате произошло именно то, что я сейчас видела. И хотя во сне я и не видела лица убийцы, я точно знала, кто может мне все рассказать.
Через щели в соломенных жалюзи пробивался дневной свет. Я встала, вышла в ванную комнату, и пытаясь хоть немного успокоиться, сунула голову под струю чуть теплой воды. Когда сердцебиение улеглось, и слезы высохли, я оделась, и подойдя к окну, подняла жалюзи...
Несколько минут, последовавших вслед за этим, я стояла у окна и не могла собрать свои мысли, не в силах подобрать что-либо подходящее для определения того, что я увидела. Метрах в трехстах от гостиницы начинался... Нет, слово "начинался" звучало смешно. Высился.. "Высился" -- это слабо. В общем, все видимое из моего окна пространство занимал Дом. Здание. Даже подойдя вплотную к стеклу, я не смогла увидеть ни левого, ни правого края этого Дома, и даже присев на корточки и изогнувшись, нельзя было увидеть последнего этажа. Впрочем, этажей, как таковых, не было, все окна были вразброс и на разных уровнях.
Ладно, давай я тебе помогу кровь остановить. А после перевязки...
-- А ну тебя к черту, старик, какая еще перевязка? Сейчас умоюсь, и вперед, нельзя терять время.
Через пару минут за ними захлопнулась входная дверь. Пробравшись обратно в квартиру, я простояла у окна за шторой, пока машина брата не скрылась за поворотом. Больше никто не мог мне помешать двигаться дальше, нужно было срочно выбираться из города. А коль скоро мы жили практически на окраине, дело не представлялось таким уж и сложным: на попутке можно было за пару часов убраться из Питера, не связываясь ни с аэропортом, где нужно предъявлять паспорт, ни с железной дорогой, где вечно нет билетов, ни с поездкой на своей машине, при которой Юрка может отловить меня на шоссе, поскольку выбор автодорог на моем маршруте вряд ли слишком богат. Значит, остаются рейсовые автобусы. Дороговато, это да. Но с теми деньгами, что у меня были, проехать пол-Карелии вполне было можно. Значит, из любого райцентра области я на перекладных доберусь до цели, и никто меня не обнаружит.
Я шла по улицам в надежде поймать попутную машину. Полупустая сумка болталась на плече, шлепая меня по бедру. Я представляла себе, как выгляжу со стороны: бродяжка, сбежавшая из дома, в старых, хотя и крепких еще джинсах, в клетчатой ковбойке, в грубых ботинках на толстой рифленой подошве, да еще в пухлой куртке с отстегивающимися рукавами. Я рассчитывала обойтись именно таким гардеробом, тем более, что мне нужно выглядеть как можно более обыкновенно.
Выйдя из жилых кварталов на шоссе, я двинулась вдоль автострады, изредка оборачиваясь, чтобы не пропустить подходящую машину. Когда вдали показалась шикарная блестящая девятка, я невозмутимо пошла вперед, показывая, что она меня ничуть не интересует. Но автомобиль плавно объехал меня и затормозил. Из машины вылез загорелый, плотный мужчина в офицерской куртке-камуфляжке и, улыбаясь, ждал, пока я приближусь. Я хорошо знала его: это был капитан Игорь Зинченко, начальник мобильного спецподразделения, крутой парень, которого уважали друзья и побаивалась всякая шушара. Несколько раз дела, проработанные усилиями ребят из агентства Орешина, заканчивались совместной с командой Зинченко операцией. Кроме того, как я поняла из реплик, брошенных между делом, Зинченко и Юра когда-то где-то учились и начинали служить вместе. Их пути разошлись, видимо, когда Юрку занесло в управление АНЯ.
-- Куда бредешь? -- приветствовал он меня. -- Может, нам по пути?
-- Это смотря куда ты, -- осторожно ответила я, убедившись, что Зинченко в машине один.
-- Я в Волхов. Наконец-то взял отпуск. Надо родителям с огородом помочь.
-- Подойдет, -- я решительно забралась внутрь машины.
Зинченко мягко тронул машину с места и, как бы невзначай, заметил:
-- Твой брат звонил в управление и просил помощи в срочной расстановке капканов.
-- Знаю. Он меня ищет, -- ответила я.
-- Заливай! -- засмеялся Зинченко. -- Они там что-то серьезное копают. Но мотивировать запрос Орешин отказался, поэтому людей ему не дали. Когда я выезжал, прибыл Середа, я не успел с ним переговорить, но одного взгляда на его физиономию было достаточно... Кто это так разукрасил твоего приятеля?
-- Я.
Зинченко пожал плечами:
-- Не хочешь, не говори.
-- Да я просто не знаю, -- соврала я, показывая всем своим видом, что уж теперь-то я не шучу. -- Если хочешь знать, я уволена, и теперь путешествую в свое удовольствие. Я послала к черту все их проблемы.
Зинченко засмеялся и произнес с издевкой:
-- Давно пора было тебя уволить, чтобы под ногами не путалась. Я бы вообще всех женщин из нашего ведомства разогнал бы по домам. Дела не делают, только чаи гоняют, да мужиков смущают своими ногами да глазки строят...
Ни за что не стала бы строить глазки Зинченко. Находятся же такие дуры...
Игорь Зинченко не был злым человеком, но был всем известным женоненавистником. Поскольку он в принципе не считал женщину способной на что-то серьезное, он ни за что не поверил бы словам Олега обо мне, даже если бы они и успели побеседовать в управлении.
Зинченко всю дорогу трепался и шутил, и если бы я его не знала, ни за что бы не подумала, что это настоящий профессионал, равных которому очень мало. В конце концов, мне наплевать, что этот балагур думает о женщинах. Но, черт возьми, горе мужчинам, даже самым лучшим, если они недооценивают меня! Пусть потом не ищут виноватых. Слушая треп Зинченко, я развлекала себя тем, что мысленно прикидывала, нужно ли мне было бы отпивать от бутылки лимонада, если бы на месте Олега оказался Игорь Зинченко, или следовало бы оприходовать его полновесным грузом.
Через пару часов мы въехали в Волхов. Автобусная станция -- это было то, что нужно. Зинченко высадил меня у автостоянки и поехал по своим делам, пожелав мне приятного отдыха.
Без особых хлопот я взяла билет на рейсовый автобус в сторону Петрозаводска.
У меня еще оставалось время, чтобы, как говорится, привести в порядок свои дела. И я решительно прошла к телефонам.
-- Агентство Орешина, -- прозвучал в трубке усталый голос Олега.
Не зная точно, как он отреагирует, я замешкалась с ответом, и Олег тут же раскусил меня.
-- А-а-а, молчишь?! Нет уж, ты будь добра объясниться!
-- Как твоя голова?
Он поперхнулся:
-- Ну ты подумай, какая трогательная забота! Я тебе потом расскажу. Ты еще пожалеешь об этом, нахалка... Где ты сейчас?
-- Билет у меня в кармане. Автобус отходит через десять минут.
На том конце возникла долгая пауза. Олег лихорадочно прикидывал свои дальнейшие действия.
-- Я спросил, где ты, -- наконец отозвался он.
-- Даже если я скажу, то за это время вам меня не остановить. А где Юра? Он очень зол?
-- Он очень переживает, как и я, между прочим, -укоризненно сказал Олег. -- Но меня можно и не спрашивать, из старины Олега можно вить веревки и разбивать о его голову бутылки...
Он явно тянул время, возможно, Юрка в это время пытался по другому аппарату поймать "живой" звонок.
-- До встречи в Раю, Олег, -- я уже вешала трубку, когда Олег громко закричал:
-- эй, Катерина! Послушай, это важно!..
Я снова вернула трубку к уху, но не ответила. Уверенный, что я слушаю его, Олег умоляюще произнес:
-- Чтобы эта наша встреча состоялась, я прошу тебя: надень кольцо Зубарского и не снимай его ни при каких обстоятельствах!
Я медленно опустила трубку на рычаг.
Глава 3.
Рейсовый автобус лихо ехал по пустынной дороге, ковыляя по рытвинам и колдобинам разбитого вдребезги асфальта. Двигатель хрипло завывал, в салоне пахло бензином. Несколько пассажиров дремали и совершенно не интересовались ничем. Это были, в основном, пожилые женщины с набитыми хозяйственными сумками. Ехали они, скорее всего, по домам и были равнодушны к пейзажу за окнами.
Закатное солнце слепило меня через стекло.
Автобус приближался к Кепе. Состояние шоссе говорило о том, что эти места не очень-то посещаемы: покрытие дороги давно никто не ремонтировал.
Кепа оказалась небольшим одноэтажным поселком. Автобус остановился в самом центре поселка, и тетки с авоськами и сумками дружно выгрузились. Я осталась в салоне одна. Водитель, пожилой толстый дядя в грязно-бурой куртке и кепочке покосился на меня в зеркало дальнего вида и буркнул:
-- Красавица, уснула, что ли?
-- А мне дальше, -- ответила я, помня, что там, где я брала билет на этот рейс, была схема маршрута. Автобус должен был ехать по грунтовке до озера.
-- Дальше тебе? Еще выдумала!.. -- фыркнул водитель. -Давай, давай, выгружайся, не то увезу обратно!
-- Но мне нужно дальше, к озеру! -- возразила я без всякой надежды на то, что мне удастся избежать долгого пешего путешествия. -- Я купила билет до конца маршрута.
-- Ну-ну! -- водитель как-то зловеще ухмыльнулся, закрыл двери и неожиданно стронул машину с места.
Миновав Кепу, автобус потащился дальше. Асфальт за поворотом кончился, и машина заковыляла по грунтовке.
Ни одна машина, ни один человек не попался нам навстречу в надвигающихся сумерках. Это было странно, я ожидала, что увижу кого-нибудь, кто даст мне какое-либо представление о населении здешних мест.
По моим расчетам, автобус был едва ли на середине пути между Кепой и озером, когда водитель затормозил и грозно сказал:
-- Приехали. Конец маршрута.
Поблагодарив его, я вышла и двинулась вперед по грунтовке. Автобус сзади запыхтел, развернулся и уехал.
Я осталась одна на лесной дороге. Ни автобусной остановки, ни каких бы то ни было намеков на нее: столба, бетонной плиты или оборванной таблички -- не было и в помине. Толстый дядька все-таки высадил меня раньше, чем было положено.
Но делать было нечего. Я пошла вперед на своих двоих.
Оглядевшись по сторонам, я заметила в окружающем меня пейзаже нечто новое,
Вообще-то картина была весьма однообразна: плоская, покрытая негустым лесом поверхность тянулась во все стороны, насколько простирался взгляд. Сумерки постепенно скрадывали местность и неумолимо приближали ко мне горизонт, на который со всех сторон набегали тяжелые темные тучи.
Неожиданно впереди начали проблескивать огоньки. Я не смогла точно оценить ни расстояние до них, ни размеры светящегося объекта. Я шла вперед, но в течение целого часа огни не приблизились, хотя их становилось все больше и больше. От постоянного наблюдения за ними глаза у меня здорово устали, и я остановилась, чтобы немного прийти в норму. Подул довольно сильный ветер, и мне пришлось застегнуть куртку наглухо.
Огни горели по-прежнему, более или менее постоянно, лишь изредка несколько расположенных рядом огоньков вдруг резко уменьшали свечение, и некоторое время казалось, что перед ними проплывает какая-то мутная завеса. В какой-то момент мне показалось, что огни находятся где-то далеко внизу, в котловине необъятных размеров, а я стою у края этой котловины, и пытаюсь в надвигающейся темноте различить ее контуры.
Становилось все темнее, а ветер хлестал все злее и злее, я поспешно пошла вперед, стараясь не задумываться об этих странных огнях до тех пор, пока не приближусь к ним на подходящее расстояние.
Свечение впереди вдруг стало ослабевать, и огни стали пропадать целыми группами. Я почувствовала себя хуже некуда.
Темнота сгустилась, кроме участка дороги, уже ничего не было видно. По моим расчетам, я уже должна была достигнуть того самого безымянного населенного пункта на побережье. И точно, я миновала два столба у края дороги, на которых когда-то, видимо, был укреплен стандартный указатель с названием поселка. Но, тем не менее, в темноте ничего похожего на жилье разглядеть было невозможно. Я шла по дороге, решив ни на шаг не сходить с грунтовки.
Какие-то едва заметные огни появились снова. Но они появились неожиданно близко, прямо перед моим носом, в нескольких метрах. Похоже, что я свернула куда-то в темноте.
Я остановилась.
-- Ого! Вот это да! -- результат был так поразителен, что я заговорила сама с собой.
Я стояла посреди тихой, пустой и почти абсолютно темной улочки. Какой-то фонарик горел на трехэтажном здании, около входа в которое скорее угадывалась, чем прочитывалась вывеска "Гостиница".
Похоже, что цель моего путешествия достигнута. Только городок, в который я попала, напоминал летучий голландец.
Я поправила сумку на плече и подошла к входной двери гостиницы. Под ногами лежали ровные небольшие бетонные плитки, и мостовая в этом притихшем закутке отнюдь не походила на развороченный асфальт, который бывает в заброшенных и запущенных городках.
Какое-то движение за моей спиной заставило меня обернуться. В трех метрах от меня стояла собака. Крупный взъерошенный пес беспородной наружности. Его силуэт четко вырисовывался в тусклом свете лампочки. Пес молча смотрел на меня. Вообще-то я не терплю собак, не нахожу их ни умными, ни забавными, ни преданными. Собаки раздражали меня своими рабскими повадками, и тем, что стоит поднять на них руку, как они поджимают хвосты.
-- Какого черта ты тут делаешь? Пошел вон! -- сказала я псу.
Тот наклонился, понюхал плиты, повернулся и метнулся назад, в темноту. И вот уже оттуда, в полной темноте раздался рык, сопровождающийся ворчанием и поскуливанием доброй полудюжины собак.
Нельзя сказать, что первое впечатление от этого местечка было приятным.
Я взялась за ручку входной двери, ожидая, что она окажется запертой, но, к моему удивлению, дверь легко отворилась.
Судя по всему, эта гостиница была построена давным-давно. Тесный холл с несколькими дешевыми креслами, деревянная лестница, ведущая наверх, к номерам, а под лестницей -конторка администратора с неизменной толстой книгой на стойке и с ячеистой полочкой для ключей на стене. Весь интерьер, представший передо мной, освещался маленьким бра, укрепленным где-то на уровне стойки. Дверь в комнатку дежурного оказалась отворенной настежь, но за ней, кроме непроглядной темени, ничего не было.
Ничего и никого не было и во всем первом этаже. Только тишина и полумрак.
Я подошла к стойке и осторожно заглянула внутрь конторки. я не удивилась бы, обнаружив там что-нибудь из ряда вон выходящее, но там ничего не было. Только книга, лежащая на стойке как бы подтверждала, что это действительно гостиница, и здесь даже кто-то останавливался, начиная с...
Я открыла первую страницу. В этой толстенной книге было не меньше двухсот страниц, но заполняли ее мелким аккуратным почерком всего... шесть лет. Я перелистнула половину и попала как раз на записи трехлетней давности. Сентябрь... Медленно опускаясь по строчкам, я нашла то, что и ожидала найти: "Орешин Юрий Иванович, 4 сентября, номер 9, служебная командировка". 9 сентября Юрка был ранен, а 11 сентября доставлен в Петербург, в госпиталь.
-- Что вам угодно? -- раздался за моей спиной холодный резкий голос. Я обернулась назад. Из дальнего угла холла шел мужчина в темных брюках, темной жилетке и в белоснежной рубашке, которая выделялась в темноте, словно подсвеченная изнутри. Самого мужчины я не разглядела, только когда он обошел меня, встал за стойку, свет упал на его лицо и я увидела, что он молод, некрасив, серьезен и, очевидно, недоволен тем, что ему пришлось выйти ко мне.
-- Мне угодно снять номер.
-- К сожалению, мы не сдаем номера приезжим, -- отчеканил мужчина.
-- Насколько я поняла, это гостиница.
-- Не совсем. Это была гостиница. Сейчас это почти... музей. Местная достопримечательность. Историческая ценность. Хозяин приглашает сюда только избранных гостей Поэтому, извините, но вам придется немного пройти вперед по улице, и вы найдете там достаточно современный отель...
-- Неужели нельзя хотя бы одну ночь провести у вас? Представьте, мне хочется остановиться именно здесь...
-- Извините, но это невозможно...
Странные цокающие звуки, раздавшиеся с деревянной лестницы, заставили мужчину оборвать возражения на полуслове. Сверху спускалась большая черная собака, похожая на пинчера, но размерами больше самого крупного ньюфаундленда. Собака, казалось, не обращала внимания ни на меня, ни на мужчину. Она пробежала мимо, царапая когтями по деревянному полу, и направилась в открытую дверь комнаты администратора. Так и не произнеся больше ни слова, мужчина проследовал за ней и прикрыл за собой дверь. Несколько минут все было тихо, никто не показывался в холле, никто не зажигал свет.
Новое цоканье когтей по полу раздалось где-то совсем рядом, но никого не было. Похоже, очередная собака не решалась сойти с лестницы в холл. Не сводя глаз с нижних ступенек, я напряженно вслушивалась, но звуки не повторились.
-- Слушаю вас, -- раздался вежливый голос, и я вздрогнула от неожиданности.
За стойкой стоял совершенно другой человек, одетый так же, как и предыдущий, только лицо его, гораздо более бледное и даже влажное, совсем не было деревянным и бесстрастным, как у его предшественника.
-- Я хотела снять номер, но мне тут только что сказали...
-- Я должен попросить прощения за своего работника, -прервал меня собеседник, развернул к себе книгу и взял откуда-то снизу ручку. -- Произошла ошибка.
-- Тогда мне нужен обычный одноместный номер.
-- Номер 9, я полагаю? -- осведомился странный администратор.
-- Отчего же вы так полагаете? -- я постаралась ничем не показать, что подобная проницательность, столь ненавязчиво продемонстрированная мне в такой пустой, темной гостинице, населенной, похоже, одними собаками, не на шутку напугала меня.
-- Я полагаю, что он вам подойдет, -- так же ровно поправился администратор.
-- Что ж, если он не хуже прочих.
-- Отнюдь. Представьтесь, пожалуйста, -- он занес ручку над страницей.
Я ощутила твердую уверенность, что придумывать вымышленное имя нет смысла. Этому странному человеку, несомненно, было известно, кто я такая.
-- Орешина Екатерина Ивановна.
-- Цель посещения вы сообщать не обязаны, но если пожелаете...
-- Частное расследование, -- мне захотелось сделать вызов, и я вложила в свои слова как можно больше спокойствия и уверенности в себе.
-- Я провожу вас, -- он никак не отреагировал на мои слова, вынул из ячейки ключ, прикрепленный к тяжелой деревянной груше и пошел впереди меня к лестнице. Как только мы приблизились к ступенькам, цокающие звуки возобновились и стали неторопливо удаляться вверх по лестнице. Невидимая собака простояла все это время за углом лестницы и подслушивала наш разговор.
-- Не волнуйтесь, здесь, в стенах этого дома, вам ничего не угрожает, -- сказал вдруг мой спутник.
-- я просто терпеть не могу собак, -- пояснила я.
-- За собак я ручаюсь, -- быстро сказал он, сделав ударение на слове "собак", и после паузы добавил: -- В стенах этого заведения, по крайней мере.
Портье остановился перед тяжелой деревянной дверью с табличкой "9". Распахнув ее передо мной, он повернулся и сделал приглашающий жест рукой:
-- Добро пожаловать. Если что-нибудь понадобится, Кирилл ответит на все ваши вопросы. Впредь он будет достаточно любезен с вами.
Черты его лица все еще хранили странный отпечаток усталости. Наверное, такое впечатление производил землисто-серый оттенок кожи, тонкие черты и влажная испарина на лбу, словно этот человек срочно примчался откуда-то, чтобы принять меня и проводить в номер. Он нетерпеливо огляделся по сторонам, на секунду задержав на чем-то взгляд. Я посмотрела туда же, но успела заметить лишь исчезающий за углом собачий хвост.
-- Спокойной ночи. И вот еще что, -- он явно заколебался, не мог решить, стоит ли говорить мне то, что он собирался сказать. -- У вас есть с собой украшения?
-- Ваши собаки страдают клептоманией?
Шутки он явно не оценил. Понизив голос, он наклонился почти к самому моему лицу и произнес:
-- Наденьте что-нибудь из серебра.
В следующее мгновение он уже поспешно удалялся по коридору.
Я вошла в номер и закрыла за собой дверь на ключ.
Это была небольшая полупустая комната, вся с пола до потолка отделанная деревом. На окне висели соломенные жалюзи, наверняка такие же древние, как и сама гостиница.
Широкая кровать была застелена стеганым шелковым одеялом, рядом на тумбочке горел крошечный ночник, благодаря которому я и смогла различить, куда я попала. Низенький пуфик, обтянутый вытертым плюшем, и деревянное кресло, напоминающее скорее пляжный шезлонг, довершали обстановку.
Я бросила сумку на кровать, а затем еще раз подошла к двери, чтобы на всякий случай проверить работу дверного замка. Да, дверь была надежно закрыта.
Я села на кровать и вытряхнула содержимое своей сумки. Первым делом я прикрепила на место рукава своей куртки. Это давало мне возможность надеть наплечную кобуру и не беспокоиться, что это будет слишком заметно. Приготовив для утреннего одевания всю свою огнестрельную сбрую, я потянулась к креслу, чтобы повесить на спинку куртку и швырнуть на нее оружие.
За креслом что-то лежало. Что-то черное. Прямо на полу у стены. Какая-то вещь из черной кожи, забытая, видимо, кем-то из прошлых постояльцев. Я встала, наклонилась и подняла с пола короткую мужскую куртку.
Я знала эту куртку, как свою. В ней Юрка много раз приезжал ко мне в интернат, и я не спутала бы ее со множеством похожих.
Куртка была совершенно реальна, она не собиралась растворяться у меня в руках. Мягкая кожа, ровные строчки, пуговицы на месте, карманы... В нагрудном кармане что-то лежало и придавало ему некоторую жесткость. Я вынула на свет фотографию, и еще не вглядевшись в нее, я поняла, какого рода этот снимок. На нем я увидела уже знакомое серое чудовище, которое начинало прыжок на объектив. Пасть пса занимала почти все пространство и была немного расплывчата и искажена. На заднем плане проявлялось чье-то лицо, оно тоже было нечетким и словно бы находилось в движении. Тем не менее, я узнала его. Это был недавний странный администратор гостиницы.
Было над чем подумать: специально ли мне подбросили куртку, или в этот номер за три года никто не заходил? В комнате было относительно чисто, но это, конечно, ничего не значило. Внимательно оглядевшись еще раз, я вдруг заметила над тумбочкой несколько выщербленных в дереве дырочек и бесформенное, буроватое, еле заметное пятно. Подойдя поближе и изучив его контуры, я все поняла. Это кровь, не до конца отмытая и въевшаяся в дерево, а дырочки -- не что иное, как следы от пуль. Значит ли это, что я вижу кровь брата, или кто-то задался-таки целью меня напугать?
Мне вдруг очень захотелось немедленно услышать голос Юрки и получить от него какой-нибудь дельный совет. Но телефона в номере не было. Поэтому панику пришлось отставить в сторону.
Я достала коробочку Зубарского и вынула серебряное кольцо. Если бы не Олег, я не стала бы следовать совету подозрительного портье. Но мне трудно было представить, что мой приятель мог пожелать мне дурного, поэтому я надела кольцо на средний палец правой руки. Правда, оно было отлито явно на мужскую руку, поэтому даже на среднем пальце держалось еле-еле.
Черную куртку Юры я свернула и сунула в сумку, а фотографию положила к себе в задний карман джинсов. Оставив оружие наготове и под рукой, я легла поверх стеганого одеяла, выключила ночник и закрыла глаза. Тишина была полной. Даже с улицы не доносилось ни звука.
Сон подкрался незаметно, и я даже не сразу поняла, что это сон. Я продолжала видеть свой номер в гостинице. Только видела я его из угла и немного сверху, словно кто-то подвесил меня к потолку. Я видела человека, спящего на кровати совершенно так же, как и я, поверх одеяла и в одежде. Это был Юрка. Он лежал на боку, сунув руку под подушку. Наверняка, там пистолет. Дверь неслышно отворилась, и в номер бесшумно вошел какой-то черноволосый мужчина в темных брюках и белоснежной сорочке, с автоматом в руке. Остановившись около кровати, он поднял автомат и щелкнул предохранителем.
Я попыталась позвать брата, но не могла произнести ни звука. я словно смотрела на происходящее со стороны, сквозь непроницаемое стекло. Непрошенный киномеханик прокручивал передо мной в замедленном темпе ужасную сцену.
Тем не менее, щелчок предохранителя разбудил Юру. Он мгновенно проснулся, вскинул руку с пистолетом в сторону вошедшего и нажал на спуск. Но два выстрела, которые он успел сделать, никак не повлияли ни на позу черноволосого незнакомца, ни на его намерения. Уже вскочив с кровати, Юра нарвался на длинную очередь. Пули отбросили его, он развернулся лицом к стене, За пару секунд его рубашка превратилась в кровавые клочья. После того, как автоматная очередь прекратилась, Юра медленно повернулся, прислонившись к стене, и его широко открытые глаза были темны и совершенно безжизненны. Затем он упал, оставив на стене бесформенное кровавое пятно.
Черноволосый повернулся и на выходе наткнулся на кого-то, пытающегося войти в номер. Черноволосый перехватил входящего и несколько секунд молча смотрел ему в лицо, а потом, оттолкнув, вышел.
Тот, кто вошел ему на смену, был без оружия. Оглядев комнату, он подошел к лежащему Юрке и склонился над телом. Это был... Да, точно, это снова был мой ночной портье...
Сон внезапно кончился. Я обнаружила себя сидящей на кровати с лицом, мокрым от бессильных слез. Сердце бешено колотилось где-то в горле. Горькие слезы все-таки прорвались наружу, и я просидела несколько минут, уткнувшись лицом в колени и пытаясь справиться с собой. Но из этого мало что получалось: стоило мне снова вспомнить сон, как сразу возникало мучительное желание немедленно, сию же секунду оказаться рядом с братом и убедиться, что сейчас с ним все в порядке.
Я не сомневалась, что три года назад в этой комнате произошло именно то, что я сейчас видела. И хотя во сне я и не видела лица убийцы, я точно знала, кто может мне все рассказать.
Через щели в соломенных жалюзи пробивался дневной свет. Я встала, вышла в ванную комнату, и пытаясь хоть немного успокоиться, сунула голову под струю чуть теплой воды. Когда сердцебиение улеглось, и слезы высохли, я оделась, и подойдя к окну, подняла жалюзи...
Несколько минут, последовавших вслед за этим, я стояла у окна и не могла собрать свои мысли, не в силах подобрать что-либо подходящее для определения того, что я увидела. Метрах в трехстах от гостиницы начинался... Нет, слово "начинался" звучало смешно. Высился.. "Высился" -- это слабо. В общем, все видимое из моего окна пространство занимал Дом. Здание. Даже подойдя вплотную к стеклу, я не смогла увидеть ни левого, ни правого края этого Дома, и даже присев на корточки и изогнувшись, нельзя было увидеть последнего этажа. Впрочем, этажей, как таковых, не было, все окна были вразброс и на разных уровнях.