Страница:
К вечеру третьего дня путешествия экспедиция вышла из лесу в обширную долину, прорезанную руслом небольшого ручья. Воды в ручье было мало. На песчаных островах отдыхали крокодилы, тучи птиц взлетали в воздух, испуганные появлением людей. Томек стал искать место, удобное под разбивку стоянки на ночь. Все были голодны и до крайности измучены.
Караван остановился на небольшой поляне, на берегу ручья. Мужчины с помощью мачете расчистили место, разбили палатку, внутри которой подвесили гамаки для женщин. Для себя такие же гамаки они развесили между деревьями, росшими вокруг полянки.
Габоку с двумя помощниками сюбео насобирали веток тефрозии [132], вырванной из земли вместе с корнями. Из корней этого растения индейцы добывали яд для ловли рыбы. Почти в каждой хижине, в любой индейской деревушке, можно было найти сосуд с этим ядом. Во время похода индейцы не делали настойки из тефрозии, а просто разбивали их ветки и корни камнями и собирали сок.
Собрав достаточное количество яда, двое туземцев отправились вверх по течению ручья, и бросили в воду размозженные камнями корни и стебли растения. Вскоре мимо стоянки путешественников стали плыть рыбы, ошеломленные сильнодействующим ядом. Чтобы предохранить себя от возможного нападения жадных пираний, туземцы громко хлопали ладонями по воде, после чего храбро входили в русло ручья и руками выбрасывали рыбу на берег.
Индианка Мара и Салли занялись чисткой улова. Проголодавшийся капитан Новицкий охотно помогал им, несмотря на то, что днем во время похода сильно пострадал от укусов ос. Наташа уселась у костра на сваленном стволе дерева. Збышек помогал ей выдавливать клещей, впившихся в кожу ног. Сюбео, как только закончили неотложную работу по устройству лагеря тоже занялись борьбой с клещами и в особенности с земляными блохами, от которых страдали босые индейцы.
Томек устал не меньше других, но решил до наступления ночи осмотреть ближайшее окружение лагеря. Взял с собой штуцер и свистом позвал Динго.
— Я скоро вернусь, — сказал он Новицкому. — Необходимо убедиться, что нам ничто здесь не угрожает.
— Разнюхай немного, это не повредит, — согласился моряк. — Скорее бы настала ночь. Покоя не дают надоедливые москиты.
— Вечером на нас нападут комары.
— Это верно, но я предпочитаю комаров. А то эта мошкара кусается целый день. Возвращайся скорее, сейчас будет готов ужин.
— Будь осторожен, Томми! — шепнула Салли, посылая мужу улыбку.
Томек пошел берегом вверх по течению ручья, потом полукругом стал обходить лагерь. Когда он стал подходить к берегу ручья несколько ниже места, где была разбита стоянка, Динго, который все время сохранял полное спокойствие, вдруг ощетинил шерсть на загривке и гневно оскалил зубы. Томек жестом приказал ему успокоиться, а сам стал внимательно всматриваться в лесную чащу впереди. Ничего подозрительного не заметил. В лесу царила полная тишина, только слышался шум быстрого течения ручья. Томек не вдруг понял о какой опасности предупреждает его четвероногий друг.
Они как раз стояли на тропе, протоптанной животными, идущими на водопой. На ней было множество следов капибар. На самом берегу росло высокое раскидистое дерево. С одной из толстых ветвей, горизонтально нависшей над водой ручья, неподвижно свисал огромный анаконда [133]. Если бы не Динго, Томек не заметил бы буро-желтое тело удава, покрытое черными, круглыми пятнами, весьма похожее на одну из свисавших с дерева лиан. Огромная змея обвила хвостом ствол дерева, Остальным туловищем нависая над местом водопоя.
Томек сообразил, что собака избавила его от грозной опасности. Ведь он собирался дойти до берега ручья по проделанной капибарами тропинке, над которой как раз и висел анаконда. Удав становился особенно опасным, если ему представился случай опираться о ствол дерева. Тогда его сила удесятерялась, так как он сдавливал жертву с силой рычага, используя в качестве опоры древесный ствол. Анаконды очень охотно душили в своих объятиях капибар, агути и других мелких млекопитающих, хотя не брезговали и птицами. Томек предпочитал не думать о том, что могло бы произойти, если бы он, не подозревая о грозящей опасности, остановился бы под свисающим анакондой. Томек осторожно отступил в лес и вернулся в лагерь.
— Ну, как, все в порядке? — спросил у него Збышек.
— Я не заметил ничего подозрительного, — ответил Томек. — В лесу множество звериных следов, можно бы поохотиться на заре. Почуяв запах жаренной рыбы я понял, что очень проголодался.
— Как раз капитан жарит рыбу на раскаленных камнях, — вмешалась Салли. — А мы приготовили фасолевый суп.
Сюбео насобирали в лесу валежника на ночь. Теперь они купались в водах ручья. Как видно, они не опасались пираний, ядовитых хвостоколов, скатов и маленьких рыб канеро, которые впивались в тела животных и людей.
После ужина Томек достал карту Перу и долго размышлял над ней. За это время Новицкий распределил ночные дежурства и присел рядом с Томеком. Остальные участники экспедиции легли спать.
На небе появились яркие звезды. Некоторое время Новицкий смотрел на созвездие Южного Креста, потом подложил в костер дров; со склонов гор с ветром шла волна холода. Закурил трубку.
— Ну как, ты определил маршрут на завтра? — спросил Новицкий.
— Я не совсем уверен, но, пожалуй, скоро нам придется отклониться к северу, — ответил Томек — Где-то поблизости должна находиться индейская тропа, ведущая в Гран-Пахональ.
— Думается, ты прав, пиры говорили, что до тропы можно дойти за три дня.
— Я не уверен можно ли доверять их словам.
— Мы, пожалуй, уже подошли к Гран-Пахонали, раз пиры не хотели идти с нами дальше. Любопытно посмотреть на этот лес смерти, которого они так боятся. А может быть они только хотели нас напугать?
— По словам полковника Рондона в тех местах обитают немирные индейские племена, которые с оружием в руках преграждают путь на свои земли.
— В чаще мы не сумеем защитить себя от отравленных стрел из засады.
— Я как раз об этом думал, — ответил Томек. — Лес смерти отделяет Гран-Пахональ от долины, которая ведет в глубину гор, где будто бы находятся развалины древнего города.
— Они в степи нас высмотрят, а потом в джунглях перестреляют как миленьких.
— Посмотри, Тадек, восходит луна. В неверном ее свету все предметы приобретают странные очертания.
— Ах, проглоти тебя акула! Романтическое настроение мне ни к чему…
— Не в том дело.
— А в чем? Стой, ты сказал, что все предметы в лунном свете приобретают странные очертания… Неужели ты намерен пробраться через степь ночью? Как пить дать, идея хорошая! Думаю, что у индейцев в степи есть дозоры. Если они нас не заметят, то в лесу о нас не будут знать.
— Я как раз об этом и думал, — согласился Томек. — Мы можем идти ночью, а днем скрываться в чаще.
— В светлую ночь горы хорошо видны на фоне неба, и не дадут нам заблудиться. Ах, если бы только знать, как выглядит эта их Гора Сына Солнца!
— По-видимому, это один из действующих вулканов, ведь по словам пиров, духи инков, кроющиеся в горе иногда проявляют свой гнев, зияя огнем.
— Ой, сдается мне, мы не найдем развалин того города…
— А я и не намерен искать город; мы просто идем по следам Смуги. Только так можно что-либо узнать о его судьбе.
— Ты прав. Если завтра мы найдем тропу, то это подтвердит правдивость слов пиров.
Не прошло и часа со времени нападения змеи, как Томек поскользнулся и упал на колючий куст и получил ряд весьма болезненных царапин. Потом на членов экспедиции напали разозленные осы, а в конце Динго стал проявлять явное беспокойство. Он стал вынюхивать следы на земле, сосредоточенно втягивать воздух, поворачивать морду против ветра, потом стал отбегать в лес, возвращаться оттуда, пока Томек не задержал всех, тихо говоря:
— Динго хочет нам что-то сказать…
— Может быть он предупреждает об опасности? — спросил Збышек.
— Пожалуй, нет. Если бы нам что-нибудь угрожало, он взъерошил бы шерсть и оскалил бы зубы. Ну, в чем дело, Динго?
Пес потерся боком о ноги Томека и стал поглядывать то на него, то в чащу леса.
— Гляди, браток! Он что-то нашел в лесу, — сказал Новицкий.
— Надо проверить, в чем тут дело, — ответил Томек.
— Пойдем вместе. Габоку командуй здесь, вместо нас!
— Остановитесь здесь и немного отдохните, — добавил Томек. — Два выстрела подряд из винтовки будут значить, что нам требуется помощь. Ищи, Динго, ищи!
Пес бросился в лес, вынюхивая следы на земле. Через некоторое время стал кружить на месте, будто потерял след, но вскоре уверенно пошел дальше. Вдруг остановился, поднял морду вверх и стал принюхиваться.
— Что он нашел? — шепотом спросил Новицкий.
Томек красноречиво приложил палец к губам.
Динго оглянулся на них, потом, как тень исчез в кустах.
Томек осторожно раздвинул ветки и углубился в чащу. Новицкий достал из кармана револьвер. Держа его на взводе, направился за Томеком. Пройдя несколько шагов, они остановились. Кончились заросли низкого кустарника. На полянке перед ними росло огромное дерево с зонтичной кроной из перистых, темно-зеленых листьев [134]. Плоды на дереве и вся его кора были покрыты длинными колючками. От цветов шел сильный аромат. Под сенью дерева стоял примитивный шалаш. Его каркас был сделан из нескольких низкорослых пальм, притянутых верхушками друг к другу и связанных лианами.
Динго стоял у входа в шалаш. Он ежеминутно оглядывался на чащу кустов, словно приглашая, прячущихся мужчин, войти.
— Ах, проглоти тебя акула! — буркнул Новицкий. — Там, пожалуй, лежит кто-то?
— Идем, Динго держится спокойно.
Через минуту друзья очутились у входа в шалаш. Томек осторожно раздвинул листья, закрывавшие вход. В шалаше, на подстилке из пожелтевших пальмовых листьев лежал полуобнаженный индеец. Все тело его было покрыто гнойными струпьями и ранами. Голова опиралась на толстую, высохшую ветку. Из-под полузакрытых век, лихорадочно блестели глаза.
— Этот человек умирает… — шепнул Томек.
— Да, остались от него, как говорится, рожки да ножки. Насекомые поедают его, хотя душа еще держится, — тихо сказал Новицкий.
— Посмотри, сколько здесь веточек кустарника кока!
— Черт возьми! У него старое индейское ружье и современная винтовка! А несмотря на это, он умирает с голоду.
Томек проскользнул в шалаш. Чтобы лучше присмотреться к умирающему, убрал прикрывавшие его листья.
— Вот что, Тадек, позови-ка наших, этого человека нельзя так оставить.
— Ясно, что ему надо помочь. Возьми мою манерку с ромом и влей в рот несколько капель.
Новицкий исчез в чаще.
Томек нагнулся над умирающим. Осторожно раздвинул ему губы и влил несколько капель рома. Это подействовало моментально. Костлявыми пальцами индеец схватил руку Томека, притянул к себе манерку и сделал порядочный глоток. Чуть не захлебнулся. Томек с силой вырвал у него манерку из рук. Ведь большая доза алкоголя могла ускорить конец. Этот человек умирал не столько от ран, покрывавших его тело, сколько от голода и жажды. Видно было, что он очень давно ничего не ел и не пил.
Индеец тяжело дышал. Видимо, он пришел в себя, потому что взгляд его стал осмысленнее.
— Дай кока… — шепнул он.
— У меня нет, — ответил Томек, удивленный требованием умирающего.
— Растет… близко…
Томек поднялся и вышел из шалаша. Он сообразил, что кусты кока должны находиться где-то очень близко, раз около умирающего было столько веток, лишенных листьев. Томек сразу же понял, что сок из листьев коки поддерживал силы умирающего. Впрочем, он знал, что уже поздно спасать этого истощенного человека.
Индеец с трудом жевал листья коки, принесенные ему Томеком. Во всяком случае, еще до прихода остальных членов экспедиции в глазах индейца появилось оживление. Казалось силы возвращаются к нему.
Через каких-нибудь полчаса хрипло залаял Динго, и ткнул мордой в колено Томека. Подходили остальные участники экспедиции. Вскоре они очутились рядом с шалашом. Наташа, исполнявшая в экспедиции функций~врача, нагнулась над умирающим.
— Ему, видимо, нельзя ничем помочь, — сказал Томек. — Искорка жизни тлеет в нем главным образом благодаря листьям коки. Он умирает.
— В каком ужасном состоянии он находится… — сказала Салли, потрясенная видом индейца.
— Как видно, он уже давно лежит здесь без движения, — сказал капитан Новицкий. — У него не было сил даже защитить себя от укусов насекомых.
— Интересно, кто он и откуда? Со мной он говорил по-португальски, — заметил Томек.
Новицкий нагнулся над индейцем. Влил ему в рот несколько капель воды. Вдруг раздался пронзительный крик Наташи. Молодая женщина разразилась рыданиями. Только теперь Томек заметил, что Наташа судорожно сжимала в руках пояс, прикрепленный к кожаной сумке индейца.
— Наташа, что случилось? Что с тобой? — озаренный внезапной догадкой, воскликнул Томек.
Наташа с трудом пыталась овладеть собой. Через минуту прерывающимся голосом она шепнула:
— Это дорожная сумка Смуги. Я сама ее купила перед отъездом из Манауса…
— Ты в этом уверена? — крикнул Новицкий.
— Наташа, возьми себя в руки, неужели это возможно?! — воскликнула Салли.
— Здесь его… монограмма… серебряная… Это подарок… от меня…
Новицкий выхватил у нее кожаную сумку. Нашел в ней несколько патронов, компас и немного мелких монет.
— Откуда это у тебя, говори! — хрипло спросил он, подсовывая индейцу под нос сумку Смуги.
Индеец молчал. Как видно, он снова стал терять силы, потому что только водил тусклыми глазами по лицам, окружавших его людей.
Как вдруг к Новицкому подошел Габоку. Он взял из его рук сумку, тщательно осмотрел ее, потом поднял с земли винтовку и кремневое ружье индейца. Присел у ложа умирающего. Левой рукой схватил его за плечо, а правой достал из-за пояса нож. Приставил острие к горлу индейца.
— Что ты сделал с тем белым, паршивый пес? — с угрозой в голосе спросил он.
— Габоку, спрячь нож! Этот человек умирает! — приказал Томек.
Габоку посмотрел на него. В его глазах не было и тени жалости.
— Сумка, винтовка сеньора Смуги, — сказал он. — Этот проклятый кампа был у Смуги проводником.
— Ты не ошибаешься? — недоверчиво спросил Новицкий.
— Я узнал этого паршивого пса!
— Ты… Габоку, — шепнул умирающий.
Томек приблизился к индейцу. Жестом попросил всех соблюдать тишину. Нагнулся над постелью больного.
— Так это ты вывел нашего друга в Гран-Пахональ? — спросил он. — У тебя его сумка и винтовка. Он погиб? Говори правду!
Индеец взглянул на Томека так, будто совершенно пришел в себя.
— Слушай внимательно! Смуга наш друг. Мы ищем его. Ты умираешь и мы ничем не можем тебе помочь. Скажи правду, это даст тебе облегчение. Тот белый погиб?
— Вы все его друзья? — тихо спросил индеец.
— Да, все.
— Ты, паршивый пес, погубил настоящего друга всех индейцев, — не выдержал Габоку. — Ты знал, что белый выкупил из рабства у Варгаса людей моего племени. Он выкупил и тебя, и твою жену. Ты не индеец, если твое сердце забыло о благодарности.
Умирающий приподнялся, опираясь на локоть. Неожиданно сильным голосом ответил:
— Не говори так! Я свободный индеец! Я не выслуживаюсь белым!
— Тот белый, которого ты погубил, был также другом храбрых индейцев из племени кампа. Ты прекрасно знаешь, что он преследовал злых белых.
— Он жив…
— Скажи, где он? Эти белые его и наши друзья. Ты знаешь, что пришел твой конец, отплати этим белым добром за добро!
Индеец тяжело упал на подстилку. Он с трудом дышал. Долго собирался с силами, потом начал говорить:
— Белый достиг цели. Догнал одного из двух убийц. Тот уже умирал, раненый стрелой. Знал меня… Это я посоветовал белым убийцам спрятаться в развалинах города, а потом привел туда и вашего друга. Когда умирающий обвинил меня в предательстве, метис, который шел с вашим другом выстрелил в меня из револьвера. Я лежал без сил. Потом пришли наши. Они, видимо, уже поймали белого. Думали, что я мертв… Они убили мою жену, чтобы никто не мог сообщить об их делах. Когда они ушли, я спрятался в лесу. Нашел винтовку и сумку, В ней было немного продуктов. Я спасся, но знал, что наши выслеживают меня. Они меня убили бы, хотя я один из них. Я знал тайну. В лесу я прятался много, много лун. Боялся, что за мной следят. Однажды падающее дерево раздавило мне ногу. Я добрался сюда, построил шалаш и стал ждать смерти.
— Скажи, белый находится в древнем городе?
Умирающий в ответ кивнул утвердительно головой.
— Ты знаешь дорогу туда? — спрашивал Габоку.
— Это тайна племени кампов, тайна индейцев, — ответил умирающий.
— Я такой же индеец, как и ты! Скажи как пройти в тот город? Мы должны спасти нашего друга. Скажи только одному мне. Я готов присягнуть на души наших предков, что никогда и никому не покажу дорогу, которую ты мне укажешь.
— Если узнаешь дорогу — погибнешь! Погибнешь так же, как погибаю я. Они догадались, что я уцелел. Много, много лун ищут меня. Ходят здесь близко. Поэтому у меня есть ружье и патроны, я не мог охотиться — боялся выстрелом привлечь врагов. Из-за этого умираю. Ты тоже хочешь погибнуть?
— Я готов умереть, чтобы спасти друга!
— Хорошо, духи наших предков, которые уже пришли за мной, говорят, что ты тоже индеец. Ты сохранишь тайну. Пусть все выйдут отсюда и оставят нас одних.
Габоку взглянул на друзей. На его лице, словно выточенном из цельного куска камня, нельзя было прочесть обуревавших его чувств.
— Пусть все уйдут на берег ручья. Ждите меня там.
— Берегитесь, кампы близко!
Томек протянул умирающему руку.
— Прощай, воин! Мы все стали твоими друзьями. Нам очень жаль, что ничем не можем тебе помочь. Я обещаю тебе, что никогда и никому мы не выдадим тайны свободных кампов.
Умирающий с трудом подал Томеку руку. Потом с ним попрощался капитан Новицкий и все, кроме Габоку, вышли из шалаша.
Им пришлось довольно долго ждать на берегу ручья. Томек даже выслал в разведку троих сюбео, которые вернулись через час с сообщением, что нигде нет каких-либо подозрительных следов. В конце концов появился и Габоку.
— Идем! — кратко сказал он.
— Ну, что с этим несчастным? Можем ли мы оставить его так без всякой помощи? — возмутился Новицкий.
— Мы должны остаться с ним, пока он еще жив, — сказала Салли. — Необходимо помочь ему.
— Его дух уже в Стране Предков. Ему уже больше ничего не надо, — пояснил Габоку.
— Он умер? В твоем присутствии? А может быть?… — Новицкий замолчал и красноречиво посмотрел на рукоятку ножа, торчавшего из-за пояса индейца.
Габоку ничуть не смутился. На его лице не дрогнул ни один мускул.
— Умер, как и положено свободному индейскому воину. Разве тебе этого мало?
XIX
Караван остановился на небольшой поляне, на берегу ручья. Мужчины с помощью мачете расчистили место, разбили палатку, внутри которой подвесили гамаки для женщин. Для себя такие же гамаки они развесили между деревьями, росшими вокруг полянки.
Габоку с двумя помощниками сюбео насобирали веток тефрозии [132], вырванной из земли вместе с корнями. Из корней этого растения индейцы добывали яд для ловли рыбы. Почти в каждой хижине, в любой индейской деревушке, можно было найти сосуд с этим ядом. Во время похода индейцы не делали настойки из тефрозии, а просто разбивали их ветки и корни камнями и собирали сок.
Собрав достаточное количество яда, двое туземцев отправились вверх по течению ручья, и бросили в воду размозженные камнями корни и стебли растения. Вскоре мимо стоянки путешественников стали плыть рыбы, ошеломленные сильнодействующим ядом. Чтобы предохранить себя от возможного нападения жадных пираний, туземцы громко хлопали ладонями по воде, после чего храбро входили в русло ручья и руками выбрасывали рыбу на берег.
Индианка Мара и Салли занялись чисткой улова. Проголодавшийся капитан Новицкий охотно помогал им, несмотря на то, что днем во время похода сильно пострадал от укусов ос. Наташа уселась у костра на сваленном стволе дерева. Збышек помогал ей выдавливать клещей, впившихся в кожу ног. Сюбео, как только закончили неотложную работу по устройству лагеря тоже занялись борьбой с клещами и в особенности с земляными блохами, от которых страдали босые индейцы.
Томек устал не меньше других, но решил до наступления ночи осмотреть ближайшее окружение лагеря. Взял с собой штуцер и свистом позвал Динго.
— Я скоро вернусь, — сказал он Новицкому. — Необходимо убедиться, что нам ничто здесь не угрожает.
— Разнюхай немного, это не повредит, — согласился моряк. — Скорее бы настала ночь. Покоя не дают надоедливые москиты.
— Вечером на нас нападут комары.
— Это верно, но я предпочитаю комаров. А то эта мошкара кусается целый день. Возвращайся скорее, сейчас будет готов ужин.
— Будь осторожен, Томми! — шепнула Салли, посылая мужу улыбку.
Томек пошел берегом вверх по течению ручья, потом полукругом стал обходить лагерь. Когда он стал подходить к берегу ручья несколько ниже места, где была разбита стоянка, Динго, который все время сохранял полное спокойствие, вдруг ощетинил шерсть на загривке и гневно оскалил зубы. Томек жестом приказал ему успокоиться, а сам стал внимательно всматриваться в лесную чащу впереди. Ничего подозрительного не заметил. В лесу царила полная тишина, только слышался шум быстрого течения ручья. Томек не вдруг понял о какой опасности предупреждает его четвероногий друг.
Они как раз стояли на тропе, протоптанной животными, идущими на водопой. На ней было множество следов капибар. На самом берегу росло высокое раскидистое дерево. С одной из толстых ветвей, горизонтально нависшей над водой ручья, неподвижно свисал огромный анаконда [133]. Если бы не Динго, Томек не заметил бы буро-желтое тело удава, покрытое черными, круглыми пятнами, весьма похожее на одну из свисавших с дерева лиан. Огромная змея обвила хвостом ствол дерева, Остальным туловищем нависая над местом водопоя.
Томек сообразил, что собака избавила его от грозной опасности. Ведь он собирался дойти до берега ручья по проделанной капибарами тропинке, над которой как раз и висел анаконда. Удав становился особенно опасным, если ему представился случай опираться о ствол дерева. Тогда его сила удесятерялась, так как он сдавливал жертву с силой рычага, используя в качестве опоры древесный ствол. Анаконды очень охотно душили в своих объятиях капибар, агути и других мелких млекопитающих, хотя не брезговали и птицами. Томек предпочитал не думать о том, что могло бы произойти, если бы он, не подозревая о грозящей опасности, остановился бы под свисающим анакондой. Томек осторожно отступил в лес и вернулся в лагерь.
— Ну, как, все в порядке? — спросил у него Збышек.
— Я не заметил ничего подозрительного, — ответил Томек. — В лесу множество звериных следов, можно бы поохотиться на заре. Почуяв запах жаренной рыбы я понял, что очень проголодался.
— Как раз капитан жарит рыбу на раскаленных камнях, — вмешалась Салли. — А мы приготовили фасолевый суп.
Сюбео насобирали в лесу валежника на ночь. Теперь они купались в водах ручья. Как видно, они не опасались пираний, ядовитых хвостоколов, скатов и маленьких рыб канеро, которые впивались в тела животных и людей.
После ужина Томек достал карту Перу и долго размышлял над ней. За это время Новицкий распределил ночные дежурства и присел рядом с Томеком. Остальные участники экспедиции легли спать.
На небе появились яркие звезды. Некоторое время Новицкий смотрел на созвездие Южного Креста, потом подложил в костер дров; со склонов гор с ветром шла волна холода. Закурил трубку.
— Ну как, ты определил маршрут на завтра? — спросил Новицкий.
— Я не совсем уверен, но, пожалуй, скоро нам придется отклониться к северу, — ответил Томек — Где-то поблизости должна находиться индейская тропа, ведущая в Гран-Пахональ.
— Думается, ты прав, пиры говорили, что до тропы можно дойти за три дня.
— Я не уверен можно ли доверять их словам.
— Мы, пожалуй, уже подошли к Гран-Пахонали, раз пиры не хотели идти с нами дальше. Любопытно посмотреть на этот лес смерти, которого они так боятся. А может быть они только хотели нас напугать?
— По словам полковника Рондона в тех местах обитают немирные индейские племена, которые с оружием в руках преграждают путь на свои земли.
— В чаще мы не сумеем защитить себя от отравленных стрел из засады.
— Я как раз об этом думал, — ответил Томек. — Лес смерти отделяет Гран-Пахональ от долины, которая ведет в глубину гор, где будто бы находятся развалины древнего города.
— Они в степи нас высмотрят, а потом в джунглях перестреляют как миленьких.
— Посмотри, Тадек, восходит луна. В неверном ее свету все предметы приобретают странные очертания.
— Ах, проглоти тебя акула! Романтическое настроение мне ни к чему…
— Не в том дело.
— А в чем? Стой, ты сказал, что все предметы в лунном свете приобретают странные очертания… Неужели ты намерен пробраться через степь ночью? Как пить дать, идея хорошая! Думаю, что у индейцев в степи есть дозоры. Если они нас не заметят, то в лесу о нас не будут знать.
— Я как раз об этом и думал, — согласился Томек. — Мы можем идти ночью, а днем скрываться в чаще.
— В светлую ночь горы хорошо видны на фоне неба, и не дадут нам заблудиться. Ах, если бы только знать, как выглядит эта их Гора Сына Солнца!
— По-видимому, это один из действующих вулканов, ведь по словам пиров, духи инков, кроющиеся в горе иногда проявляют свой гнев, зияя огнем.
— Ой, сдается мне, мы не найдем развалин того города…
— А я и не намерен искать город; мы просто идем по следам Смуги. Только так можно что-либо узнать о его судьбе.
— Ты прав. Если завтра мы найдем тропу, то это подтвердит правдивость слов пиров.
* * *
Экспедиция тронулась в поход сразу же после рассвета. Путники шли вверх по берегу ручья. На отдых Томек решил задержаться только к вечеру. Но караван с самого утра стал встречать на своем пути различные препятствия. Сначала Мара чуть не наступила на курукуку, одного из самых ядовитых пресмыкающихся этих мест. К счастью, индианка несла в руках щит, принадлежавший мужу, колчан со стрелами и лук. Когда курукуку бросился на нее, норовя укусить в бедро, Мара машинально заслонилась щитом. Благодаря этому змея не укусила ее, а прежде чем она успела возобновить нападение, сюбео зарубили ее мачете.Не прошло и часа со времени нападения змеи, как Томек поскользнулся и упал на колючий куст и получил ряд весьма болезненных царапин. Потом на членов экспедиции напали разозленные осы, а в конце Динго стал проявлять явное беспокойство. Он стал вынюхивать следы на земле, сосредоточенно втягивать воздух, поворачивать морду против ветра, потом стал отбегать в лес, возвращаться оттуда, пока Томек не задержал всех, тихо говоря:
— Динго хочет нам что-то сказать…
— Может быть он предупреждает об опасности? — спросил Збышек.
— Пожалуй, нет. Если бы нам что-нибудь угрожало, он взъерошил бы шерсть и оскалил бы зубы. Ну, в чем дело, Динго?
Пес потерся боком о ноги Томека и стал поглядывать то на него, то в чащу леса.
— Гляди, браток! Он что-то нашел в лесу, — сказал Новицкий.
— Надо проверить, в чем тут дело, — ответил Томек.
— Пойдем вместе. Габоку командуй здесь, вместо нас!
— Остановитесь здесь и немного отдохните, — добавил Томек. — Два выстрела подряд из винтовки будут значить, что нам требуется помощь. Ищи, Динго, ищи!
Пес бросился в лес, вынюхивая следы на земле. Через некоторое время стал кружить на месте, будто потерял след, но вскоре уверенно пошел дальше. Вдруг остановился, поднял морду вверх и стал принюхиваться.
— Что он нашел? — шепотом спросил Новицкий.
Томек красноречиво приложил палец к губам.
Динго оглянулся на них, потом, как тень исчез в кустах.
Томек осторожно раздвинул ветки и углубился в чащу. Новицкий достал из кармана револьвер. Держа его на взводе, направился за Томеком. Пройдя несколько шагов, они остановились. Кончились заросли низкого кустарника. На полянке перед ними росло огромное дерево с зонтичной кроной из перистых, темно-зеленых листьев [134]. Плоды на дереве и вся его кора были покрыты длинными колючками. От цветов шел сильный аромат. Под сенью дерева стоял примитивный шалаш. Его каркас был сделан из нескольких низкорослых пальм, притянутых верхушками друг к другу и связанных лианами.
Динго стоял у входа в шалаш. Он ежеминутно оглядывался на чащу кустов, словно приглашая, прячущихся мужчин, войти.
— Ах, проглоти тебя акула! — буркнул Новицкий. — Там, пожалуй, лежит кто-то?
— Идем, Динго держится спокойно.
Через минуту друзья очутились у входа в шалаш. Томек осторожно раздвинул листья, закрывавшие вход. В шалаше, на подстилке из пожелтевших пальмовых листьев лежал полуобнаженный индеец. Все тело его было покрыто гнойными струпьями и ранами. Голова опиралась на толстую, высохшую ветку. Из-под полузакрытых век, лихорадочно блестели глаза.
— Этот человек умирает… — шепнул Томек.
— Да, остались от него, как говорится, рожки да ножки. Насекомые поедают его, хотя душа еще держится, — тихо сказал Новицкий.
— Посмотри, сколько здесь веточек кустарника кока!
— Черт возьми! У него старое индейское ружье и современная винтовка! А несмотря на это, он умирает с голоду.
Томек проскользнул в шалаш. Чтобы лучше присмотреться к умирающему, убрал прикрывавшие его листья.
— Вот что, Тадек, позови-ка наших, этого человека нельзя так оставить.
— Ясно, что ему надо помочь. Возьми мою манерку с ромом и влей в рот несколько капель.
Новицкий исчез в чаще.
Томек нагнулся над умирающим. Осторожно раздвинул ему губы и влил несколько капель рома. Это подействовало моментально. Костлявыми пальцами индеец схватил руку Томека, притянул к себе манерку и сделал порядочный глоток. Чуть не захлебнулся. Томек с силой вырвал у него манерку из рук. Ведь большая доза алкоголя могла ускорить конец. Этот человек умирал не столько от ран, покрывавших его тело, сколько от голода и жажды. Видно было, что он очень давно ничего не ел и не пил.
Индеец тяжело дышал. Видимо, он пришел в себя, потому что взгляд его стал осмысленнее.
— Дай кока… — шепнул он.
— У меня нет, — ответил Томек, удивленный требованием умирающего.
— Растет… близко…
Томек поднялся и вышел из шалаша. Он сообразил, что кусты кока должны находиться где-то очень близко, раз около умирающего было столько веток, лишенных листьев. Томек сразу же понял, что сок из листьев коки поддерживал силы умирающего. Впрочем, он знал, что уже поздно спасать этого истощенного человека.
Индеец с трудом жевал листья коки, принесенные ему Томеком. Во всяком случае, еще до прихода остальных членов экспедиции в глазах индейца появилось оживление. Казалось силы возвращаются к нему.
Через каких-нибудь полчаса хрипло залаял Динго, и ткнул мордой в колено Томека. Подходили остальные участники экспедиции. Вскоре они очутились рядом с шалашом. Наташа, исполнявшая в экспедиции функций~врача, нагнулась над умирающим.
— Ему, видимо, нельзя ничем помочь, — сказал Томек. — Искорка жизни тлеет в нем главным образом благодаря листьям коки. Он умирает.
— В каком ужасном состоянии он находится… — сказала Салли, потрясенная видом индейца.
— Как видно, он уже давно лежит здесь без движения, — сказал капитан Новицкий. — У него не было сил даже защитить себя от укусов насекомых.
— Интересно, кто он и откуда? Со мной он говорил по-португальски, — заметил Томек.
Новицкий нагнулся над индейцем. Влил ему в рот несколько капель воды. Вдруг раздался пронзительный крик Наташи. Молодая женщина разразилась рыданиями. Только теперь Томек заметил, что Наташа судорожно сжимала в руках пояс, прикрепленный к кожаной сумке индейца.
— Наташа, что случилось? Что с тобой? — озаренный внезапной догадкой, воскликнул Томек.
Наташа с трудом пыталась овладеть собой. Через минуту прерывающимся голосом она шепнула:
— Это дорожная сумка Смуги. Я сама ее купила перед отъездом из Манауса…
— Ты в этом уверена? — крикнул Новицкий.
— Наташа, возьми себя в руки, неужели это возможно?! — воскликнула Салли.
— Здесь его… монограмма… серебряная… Это подарок… от меня…
Новицкий выхватил у нее кожаную сумку. Нашел в ней несколько патронов, компас и немного мелких монет.
— Откуда это у тебя, говори! — хрипло спросил он, подсовывая индейцу под нос сумку Смуги.
Индеец молчал. Как видно, он снова стал терять силы, потому что только водил тусклыми глазами по лицам, окружавших его людей.
Как вдруг к Новицкому подошел Габоку. Он взял из его рук сумку, тщательно осмотрел ее, потом поднял с земли винтовку и кремневое ружье индейца. Присел у ложа умирающего. Левой рукой схватил его за плечо, а правой достал из-за пояса нож. Приставил острие к горлу индейца.
— Что ты сделал с тем белым, паршивый пес? — с угрозой в голосе спросил он.
— Габоку, спрячь нож! Этот человек умирает! — приказал Томек.
Габоку посмотрел на него. В его глазах не было и тени жалости.
— Сумка, винтовка сеньора Смуги, — сказал он. — Этот проклятый кампа был у Смуги проводником.
— Ты не ошибаешься? — недоверчиво спросил Новицкий.
— Я узнал этого паршивого пса!
— Ты… Габоку, — шепнул умирающий.
Томек приблизился к индейцу. Жестом попросил всех соблюдать тишину. Нагнулся над постелью больного.
— Так это ты вывел нашего друга в Гран-Пахональ? — спросил он. — У тебя его сумка и винтовка. Он погиб? Говори правду!
Индеец взглянул на Томека так, будто совершенно пришел в себя.
— Слушай внимательно! Смуга наш друг. Мы ищем его. Ты умираешь и мы ничем не можем тебе помочь. Скажи правду, это даст тебе облегчение. Тот белый погиб?
— Вы все его друзья? — тихо спросил индеец.
— Да, все.
— Ты, паршивый пес, погубил настоящего друга всех индейцев, — не выдержал Габоку. — Ты знал, что белый выкупил из рабства у Варгаса людей моего племени. Он выкупил и тебя, и твою жену. Ты не индеец, если твое сердце забыло о благодарности.
Умирающий приподнялся, опираясь на локоть. Неожиданно сильным голосом ответил:
— Не говори так! Я свободный индеец! Я не выслуживаюсь белым!
— Тот белый, которого ты погубил, был также другом храбрых индейцев из племени кампа. Ты прекрасно знаешь, что он преследовал злых белых.
— Он жив…
— Скажи, где он? Эти белые его и наши друзья. Ты знаешь, что пришел твой конец, отплати этим белым добром за добро!
Индеец тяжело упал на подстилку. Он с трудом дышал. Долго собирался с силами, потом начал говорить:
— Белый достиг цели. Догнал одного из двух убийц. Тот уже умирал, раненый стрелой. Знал меня… Это я посоветовал белым убийцам спрятаться в развалинах города, а потом привел туда и вашего друга. Когда умирающий обвинил меня в предательстве, метис, который шел с вашим другом выстрелил в меня из револьвера. Я лежал без сил. Потом пришли наши. Они, видимо, уже поймали белого. Думали, что я мертв… Они убили мою жену, чтобы никто не мог сообщить об их делах. Когда они ушли, я спрятался в лесу. Нашел винтовку и сумку, В ней было немного продуктов. Я спасся, но знал, что наши выслеживают меня. Они меня убили бы, хотя я один из них. Я знал тайну. В лесу я прятался много, много лун. Боялся, что за мной следят. Однажды падающее дерево раздавило мне ногу. Я добрался сюда, построил шалаш и стал ждать смерти.
— Скажи, белый находится в древнем городе?
Умирающий в ответ кивнул утвердительно головой.
— Ты знаешь дорогу туда? — спрашивал Габоку.
— Это тайна племени кампов, тайна индейцев, — ответил умирающий.
— Я такой же индеец, как и ты! Скажи как пройти в тот город? Мы должны спасти нашего друга. Скажи только одному мне. Я готов присягнуть на души наших предков, что никогда и никому не покажу дорогу, которую ты мне укажешь.
— Если узнаешь дорогу — погибнешь! Погибнешь так же, как погибаю я. Они догадались, что я уцелел. Много, много лун ищут меня. Ходят здесь близко. Поэтому у меня есть ружье и патроны, я не мог охотиться — боялся выстрелом привлечь врагов. Из-за этого умираю. Ты тоже хочешь погибнуть?
— Я готов умереть, чтобы спасти друга!
— Хорошо, духи наших предков, которые уже пришли за мной, говорят, что ты тоже индеец. Ты сохранишь тайну. Пусть все выйдут отсюда и оставят нас одних.
Габоку взглянул на друзей. На его лице, словно выточенном из цельного куска камня, нельзя было прочесть обуревавших его чувств.
— Пусть все уйдут на берег ручья. Ждите меня там.
— Берегитесь, кампы близко!
Томек протянул умирающему руку.
— Прощай, воин! Мы все стали твоими друзьями. Нам очень жаль, что ничем не можем тебе помочь. Я обещаю тебе, что никогда и никому мы не выдадим тайны свободных кампов.
Умирающий с трудом подал Томеку руку. Потом с ним попрощался капитан Новицкий и все, кроме Габоку, вышли из шалаша.
Им пришлось довольно долго ждать на берегу ручья. Томек даже выслал в разведку троих сюбео, которые вернулись через час с сообщением, что нигде нет каких-либо подозрительных следов. В конце концов появился и Габоку.
— Идем! — кратко сказал он.
— Ну, что с этим несчастным? Можем ли мы оставить его так без всякой помощи? — возмутился Новицкий.
— Мы должны остаться с ним, пока он еще жив, — сказала Салли. — Необходимо помочь ему.
— Его дух уже в Стране Предков. Ему уже больше ничего не надо, — пояснил Габоку.
— Он умер? В твоем присутствии? А может быть?… — Новицкий замолчал и красноречиво посмотрел на рукоятку ножа, торчавшего из-за пояса индейца.
Габоку ничуть не смутился. На его лице не дрогнул ни один мускул.
— Умер, как и положено свободному индейскому воину. Разве тебе этого мало?
XIX
К РАЗВАЛИНАМ ДРЕВНЕГО ГОРОДА
Габоку ничего не сказал о последней беседе с бывшим проводником Смуги. Он заявил только:
— Идем, теперь я поведу вас!
Габоку занял место впереди каравана. Новицкий приказал Збышеку идти в арьергарде, а сам, с Томеком и Динго пошел в нескольких шагах сзади Габоку. В таком порядке, в полном молчании, они прошли около полукилометра вверх по течению реки.
— Интересно, что Габоку узнал от индейца, — на польском языке обратился Новицкий к Томеку.
— Думаю, что этого он нам никогда не скажет, — ответил Томек. А нам неудобно его спрашивать.
— Верно, но речь идет о безопасности всей экспедиции. Ты хоть немного ориентируешься в том, где мы находимся?
— Конечно!
— И сумеешь найти дорогу обратно в Ла Уаиру?
— Ничуть не сомневаюсь в этом, — уверенно сказал Томек. — Правда, этот район на карте пока еще обозначен белым пятном, но я ежедневно наношу на нее пройденный маршрут. Вчера вечером я даже начертил свою собственную карту, притом, надеюсь, довольно точную.
— Я знаю, браток, что ты такой же прекрасный географ, как и твой папаша. Помни, однако, что в этой твоей карте может быть будет единственное наше спасение.
— Ты не доверяешь Габоку? — удивился Томек.
— Не в этом дело! Живая, ходячая карта с винтовкой в руках, — слишком легко ее потерять. Я предпочитаю бумажную карту в твоем кармане.
— У нас нет выбора, Тадеуш.
— Знаю это, но надо все предусмотреть. Слушай, ты начальник экспедиции, на тебе лежит огромная ответственность.
— Что ты хочешь этим сказать? Говори без обиняков!
— Мы обещали кампе, что никому не выдадим тайну свободных индейцев, и сдержим данное слово. Но все же ты смотри в оба, замечай дорогу, наноси ее на карту, чтобы в случае чего мог вывести нас назад в цивилизованный мир. Потом можешь эту карту сжечь.
— Я об этом уже думал. Сделаю так, как ты советуешь. Если со мной что-нибудь случится, карта будет лежать в левом кармане блузы. Понимаешь?
— Понимаю, и сожгу ее в свое время.
Примерно через час Габоку повернул к лесу. Здесь довольно часто приходилось прорезать себе дорогу с помощью мачете. Скорость похода значительно уменьшилась. Вскоре экспедиция опять очутилась на берегу какого-то ручья и Габоку повел ее вверх по течению. В этот день путники еще несколько раз углублялись в лес, переходили все новые и новые ручьи, пока, наконец, перед самым закатом солнца остановились на ночлег на берегу одного из них. Сюбео развели костер на индейский манер. Они старательно подобрали дрова из пород не дающих дыма, столб которого мог привлечь внимание врагов. После ужина Новицкий распределил дежурства и, следуя установившемуся обычаю, уселся рядом с Томеком, тщательно изучавшим карту.
— Возможно ли, чтобы Габоку мог со слов кампы запомнить такой сложный путь, по котором мы шли сегодня? Каким образом, умирающий мог ее так точно описать? Большую часть дня мы шли по бездорожью, — тихо сказал Новицкий.
— Я нигде не заметил каких-либо знаков или ориентиров, — согласился Томек.
— Ты прав, я знаю одно — мы переправились через семь ручьев.
— Только через два, Тадеуш, — возразил Томек. Кроме ручья, на берегу которого скрывался кампа, мы шли еще по берегу второго ручья, впадающего в первый.
— Не говори глупостей, я очень тщательно считал все переправы!
— Не сомневаюсь в этом, но я уверен, что мы несколько раз переходили через один и тот же ручей. Габоку нарочно кружил, чтобы сбить нас с толку. Понимаешь?
— А ты, случайно, не ошибаешься?!
— Нет, я в этом уверен вполне. Подобный фокус пытался со мною сыграть и Красный Орел в Мексике, когда вел меня на встречу с Черной Молнией. Он тоже не хотел выдать убежище вождя свободных апачей.
— Да, да, теперь я вспомнил, ты мне рассказывал об этом.
— Сегодня я всю дорогу сверялся с компасом и обращал внимание на положения солнца и горных цепей. Поэтому я не дал себя обмануть. Отсюда я могу показать прямую дорогу в Уаиру.
— Ну, ну, у тебя недаром башка на плечах! Деньги, что выложил на науку твой папаша не пропали. Может быть ты скажешь далеко ли мы отошли от вчерашней стоянки?
— Недалеко, не больше двенадцати или пятнадцати километров. Посмотри на горы, разве мы приблизились к ним?
— Черт возьми, ты прав.
— Вдоль первого ручья мы шли прямо на запад, к горам, и прошли около пяти километров. Потом стали идти вдоль его левого притока, который течет с севера, значит, поднимаясь по нему вверх, мы шли на север. Вот поэтому мы так мало приблизились к горам.
— Ты меня поражаешь, браток. Ты нанес этот маршрут на карту?
— Да, сейчас тебе покажу. — Томек достал из подручной сумки зарисовку маршрута и продолжал: — Вот здесь Укаяли, Урубамба и Ла Уаира. В этом месте от нас ушли индейцы из племени пиров, а вот ручей и шалаш умиравшего кампы. Потом Габоку сделал круг на одном месте, и мы подошли к этому ручью. Впереди, то есть к северу от нас расположена Гран-Пахональ, а к западу Андийская Кордильера.
— Ага, значит завтра мы дойдем до Гран-Пахонали?
— Мне кажется, отсюда мы пойдем в горы.
— Почему ты так думаешь? Ведь для того, чтобы добраться до леса смерти надо пройти через Гран-Пахональ?
— Кампа ручался, что никто не пройдет через лес смерти. Раз Габоку взял на себя роль проводника, значит кампа рассказал ему о другой, безопасной дороге, а та может вести только через горы.
— Это, пожалуй, логично, но прав ли ты, узнаем завтра.
— Идем, теперь я поведу вас!
Габоку занял место впереди каравана. Новицкий приказал Збышеку идти в арьергарде, а сам, с Томеком и Динго пошел в нескольких шагах сзади Габоку. В таком порядке, в полном молчании, они прошли около полукилометра вверх по течению реки.
— Интересно, что Габоку узнал от индейца, — на польском языке обратился Новицкий к Томеку.
— Думаю, что этого он нам никогда не скажет, — ответил Томек. А нам неудобно его спрашивать.
— Верно, но речь идет о безопасности всей экспедиции. Ты хоть немного ориентируешься в том, где мы находимся?
— Конечно!
— И сумеешь найти дорогу обратно в Ла Уаиру?
— Ничуть не сомневаюсь в этом, — уверенно сказал Томек. — Правда, этот район на карте пока еще обозначен белым пятном, но я ежедневно наношу на нее пройденный маршрут. Вчера вечером я даже начертил свою собственную карту, притом, надеюсь, довольно точную.
— Я знаю, браток, что ты такой же прекрасный географ, как и твой папаша. Помни, однако, что в этой твоей карте может быть будет единственное наше спасение.
— Ты не доверяешь Габоку? — удивился Томек.
— Не в этом дело! Живая, ходячая карта с винтовкой в руках, — слишком легко ее потерять. Я предпочитаю бумажную карту в твоем кармане.
— У нас нет выбора, Тадеуш.
— Знаю это, но надо все предусмотреть. Слушай, ты начальник экспедиции, на тебе лежит огромная ответственность.
— Что ты хочешь этим сказать? Говори без обиняков!
— Мы обещали кампе, что никому не выдадим тайну свободных индейцев, и сдержим данное слово. Но все же ты смотри в оба, замечай дорогу, наноси ее на карту, чтобы в случае чего мог вывести нас назад в цивилизованный мир. Потом можешь эту карту сжечь.
— Я об этом уже думал. Сделаю так, как ты советуешь. Если со мной что-нибудь случится, карта будет лежать в левом кармане блузы. Понимаешь?
— Понимаю, и сожгу ее в свое время.
Примерно через час Габоку повернул к лесу. Здесь довольно часто приходилось прорезать себе дорогу с помощью мачете. Скорость похода значительно уменьшилась. Вскоре экспедиция опять очутилась на берегу какого-то ручья и Габоку повел ее вверх по течению. В этот день путники еще несколько раз углублялись в лес, переходили все новые и новые ручьи, пока, наконец, перед самым закатом солнца остановились на ночлег на берегу одного из них. Сюбео развели костер на индейский манер. Они старательно подобрали дрова из пород не дающих дыма, столб которого мог привлечь внимание врагов. После ужина Новицкий распределил дежурства и, следуя установившемуся обычаю, уселся рядом с Томеком, тщательно изучавшим карту.
— Возможно ли, чтобы Габоку мог со слов кампы запомнить такой сложный путь, по котором мы шли сегодня? Каким образом, умирающий мог ее так точно описать? Большую часть дня мы шли по бездорожью, — тихо сказал Новицкий.
— Я нигде не заметил каких-либо знаков или ориентиров, — согласился Томек.
— Ты прав, я знаю одно — мы переправились через семь ручьев.
— Только через два, Тадеуш, — возразил Томек. Кроме ручья, на берегу которого скрывался кампа, мы шли еще по берегу второго ручья, впадающего в первый.
— Не говори глупостей, я очень тщательно считал все переправы!
— Не сомневаюсь в этом, но я уверен, что мы несколько раз переходили через один и тот же ручей. Габоку нарочно кружил, чтобы сбить нас с толку. Понимаешь?
— А ты, случайно, не ошибаешься?!
— Нет, я в этом уверен вполне. Подобный фокус пытался со мною сыграть и Красный Орел в Мексике, когда вел меня на встречу с Черной Молнией. Он тоже не хотел выдать убежище вождя свободных апачей.
— Да, да, теперь я вспомнил, ты мне рассказывал об этом.
— Сегодня я всю дорогу сверялся с компасом и обращал внимание на положения солнца и горных цепей. Поэтому я не дал себя обмануть. Отсюда я могу показать прямую дорогу в Уаиру.
— Ну, ну, у тебя недаром башка на плечах! Деньги, что выложил на науку твой папаша не пропали. Может быть ты скажешь далеко ли мы отошли от вчерашней стоянки?
— Недалеко, не больше двенадцати или пятнадцати километров. Посмотри на горы, разве мы приблизились к ним?
— Черт возьми, ты прав.
— Вдоль первого ручья мы шли прямо на запад, к горам, и прошли около пяти километров. Потом стали идти вдоль его левого притока, который течет с севера, значит, поднимаясь по нему вверх, мы шли на север. Вот поэтому мы так мало приблизились к горам.
— Ты меня поражаешь, браток. Ты нанес этот маршрут на карту?
— Да, сейчас тебе покажу. — Томек достал из подручной сумки зарисовку маршрута и продолжал: — Вот здесь Укаяли, Урубамба и Ла Уаира. В этом месте от нас ушли индейцы из племени пиров, а вот ручей и шалаш умиравшего кампы. Потом Габоку сделал круг на одном месте, и мы подошли к этому ручью. Впереди, то есть к северу от нас расположена Гран-Пахональ, а к западу Андийская Кордильера.
— Ага, значит завтра мы дойдем до Гран-Пахонали?
— Мне кажется, отсюда мы пойдем в горы.
— Почему ты так думаешь? Ведь для того, чтобы добраться до леса смерти надо пройти через Гран-Пахональ?
— Кампа ручался, что никто не пройдет через лес смерти. Раз Габоку взял на себя роль проводника, значит кампа рассказал ему о другой, безопасной дороге, а та может вести только через горы.
— Это, пожалуй, логично, но прав ли ты, узнаем завтра.