– Тяжело было, отец… Мы нашли господина Смугу, но не смогли его освободить. Это он нас спас, а сам с Тадеком в плену у кампов.
– Дядя, Томек был просто великолепен! – восхищался Збышек. – Если бы не он, пропали бы мы в Андах!
– Помолчи, Збышек! – рассердился Томек. – Все проявили себя самым лучшим образом. Ты, Натка, Салли, наши союзники-индейцы, да все, и Динго в том числе. Папа, дорогой, что было с тобой в дороге?
– До Манауса я доехал без всяких трудностей. Затруднения начались только в Икитос. Но давайте поговорим потом, а сейчас я хочу пригласить сюда господина Уилсона, он решил принять участие в экспедиции. Он отдыхает у себя в номере, я схожу за ним.
Вильмовский вышел из комнаты и вскоре вернулся с невысоким, но хорошо сложенным человеком, тот сначала подошел к Томеку.
– Как я рад вас видеть! – воскликнул он. – Не было дня, чтобы мысль о вас не приходила мне в голову. Меня мучила совесть, ведь я позволил Смуге одному преследовать убийц, а потом не принял участия в вашей спасательной экспедиции. Мне хочется реабилитировать себя, отдаю себя в ваше распоряжение, вы можете полностью на меня рассчитывать.
Уилсон сильно стиснул руку Томека в рукопожатии, а левой рукой, по южноамериканскому обычаю, похлопал его по спине. Не менее радостно приветствовал он Збышека и женщин, а когда все расселись, обратился к Вильмовскому:
– Вероятно, вы еще не успели рассказать сыну о том, какое сейчас сложилось положение?
– Вообще Томек расспрашивал меня о нашей поездке, но я полагал, что с рассказом надо подождать, пока вы к нам присоединитесь, – ответил Вильмовский. – Приехав в Манаус, я имел долгую беседу с господином Никсоном. Я показал ему полученное от Тадека письмо. Господин Никсон высказал мнение, что раз вам понадобились деньги, следовало бы обратиться к нему. Хотел бы еще добавить, что как только я получил письмо от Тадека, я послал телеграмму господину Никсону о том, что собираюсь приехать в Манаус. Поэтому господин Никсон связался с банком в Икитос, а затем поехал вместе со мной и господином Уилсоном. Вот в Икитос до нас и дошли тревожные вести…
– Очевидно, вы услышали о восстании кампов на верхней Укаяли, – прервал его Томек.
Вильмовский внимательно всмотрелся в сына:
– Значит, тебе уже известно о восстании кампов?
– Здешние власти получили неподтвержденные пока сведения о серьезных беспорядках в Монтании, но громко о них здесь не говорят, – пояснил Томек. – Господин Смуга подозревал, что кампа готовят восстание против белых, предупреждал нас… А как, отец, вы с господином Уилсоном добрались до Лимы?
– Мы собиралась поплыть на судне по Укаяли до Масисеи, оттуда по Пачитее до города Серро-де-Паско [72], а уж оттуда по железной дороге доехать через Орою до Лимы.
– Там как раз сходятся дороги, ведущие из Лимы в Икитос и на верхнюю Укаяли, – добавил Уилсон. – В Икитос уже знали о восстании индейцев, дорога на верхнюю Укаяли оказалась перерезанной, поэтому мы поплыли по Мараньону до города Лагунас. Там нам удалось сесть на небольшое судно, оно должно было плыть в Тиньо Мария по Гуаллаге [73].
– Добираться таким образом нам посоветовал господин Никсон, а сам он вынужден был вернуться в Манаус, – подхватил Вильмовский. – Поездка отняла у нас ужасно много времени, ведь старенькое судно тащилось вверх против течения, но все-таки в конце концов мы добрались до Тиньо Мария, откуда на мулах по горным дорогам через Гуанко доехали до Серро-де-Паско и по железной дороге в Лиму [74].
– Черт бы побрал такую железную дорогу, и настрадался же я от высокогорной болезни! [75]– пожаловался Уилсон.
– Напрасно вы не послушались совета ехавших с нами горняков, они угощали нас кокой, – возразил ему Вильмовский. – Я вот жевал коку и ничего такого не почувствовал.
– Наверное, поэтому жевание коки так распространено среди перуанских индейцев, – заметил Томек. – У нас хуже всех на высокогорье чувствовала себя Натка.
– Намучились они со мной, – призналась Наташа. – Может, на этот раз будет получше.
– Ну, это мы поздней решим, как нам поступить с нашими дорогими женщинами, – предложил Вильмовский. – Сейчас же нам необходимо обсудить создавшееся положение и определить маршрут экспедиции.
– Нет, мы не будем откладывать вопрос о судьбе женщин на потом, – возразила Салли. – Что касается меня, я отправлюсь с Томеком. И Мара, жена Габоку, тоже ни за какие сокровища мира не оставит мужа. Натка, а ты что скажешь?
– Само собой, я поеду с вами! Дядя прекрасно знает, что я вовсе не нюня, у меня верный глаз, стреляю я отлично. В горах буду жевать коку, как-нибудь обойдется.
– Ну, дядя, ты теперь видишь, как обстоят дела с нашими женами, – вступил в разговор Збышек. – Мы с Томеком еще не вышли из эпохи матриархата. Похоже, дело уже решено.
Вильмовский рассмеялся. Наташа, как и Збышек, называла его дядей, и он охотно с этим соглашался, поскольку любил эту молодую, отважную революционерку.
– Окончательное решение должен принять Томек, – помолчав, произнес он. – Как руководитель экспедиции он отвечает за безопасность нас всех.
– Что ты такое говоришь, отец, дорогой! – взволновался Томек. – Неужели я при тебе возьму на себя руководство экспедицией? Ты – руководитель!
Вильмовский одарил сына теплым взглядом:
– Не будь таким скромным, сынок! Смелостью ты отличаешься давно, еще с первой охоты в Австралии. А ведь тебе было тогда лишь четырнадцать! Теперь же ты молодой, рассудительный человек, опытный путешественник. Мы все можем тебе довериться. Ты уже проводил спасательную экспедицию и знаешь, как надо поступать, лучше нас всех.
– Я не очень-то уверен, что заслуживаю такой похвалы, отец, – лицо Томека вспыхнуло. – И все-таки я очень прошу тебя взять руководство на себя. Мне просто боязно брать на себя ответственность за такое большое дело. Все ведь так серьезно, речь идет о жизни двоих наших лучших друзей! Здесь требуется немалый разум, выдержка и опыт, а ты всем этим обладаешь в высшей мере. Ты ведь уже охотился с господином Смугой в Южной Америке. Я вот что предлагаю, отец: ты руководишь экспедицией, а я, если позволишь, буду отвечать за нашу общую безопасность так, как этим обычно занимался господин Смуга.
– Молодые люди редко обладают таким достоинством, как скромность, – заметил Уилсон. – Господин Вильмовский, вы можете гордиться сыном.
– А я и горжусь, – подтвердил Вильмовский. – Хорошо, Томек, я принимаю твое предложение, но ты будешь помогать мне советом.
– Благодарю, отец! Маршрут мы обговорим после ужина, вы с господином Уилсоном, верно, умираете от голода. Я только хотел спросить, удалось ли тебе продать яхту Тадека?
– Я не стал продавать яхту, не мог принять такую великодушную жертву с его стороны. Ведь это судно – его самая большая гордость и радость!
– Так каким же образом ты раздобыл средства на экспедицию? – не мог понять Томек.
– Я отдал яхту в аренду на двенадцать месяцев одному другу господина Гагенбека, тот собирается в круиз по Средиземному морю, – пояснил Вильмовский. – Да еще господин Никсон выложил приличную сумму. Мне не хотелось брать у него денег, но он относится к Смуге как к своему партнеру и считает, что тот выступает от его имени.
– Так оно на самом деле и есть, – подтвердил Уилсон. – Ведь это господин Смуга поставил на ноги компанию «Никсон-Риу-Путумайо», без него Никсону бы не справиться с завистниками-конкурентами.
– Верно, верно! Господин Никсон в важных делах всегда полагается на господина Смугу, да в Манаусе все с ним считаются, – вступил Збышек.
– Как же я рада, что добрый Тадек не расстался со своей любимой яхтой! – воскликнула Салли. – Замечательный он человек, друзьям отдаст последнюю рубашку.
– И капитан, и господин Смуга – незаурядные люди, – произнесла Наташа. – Поделятся с каждым последним куском хлеба. Оба они – образец настоящего мужчины.
– Ты права, Натка, – повторил Томек. – Господин Смуга – мой идеал, я во всем стараюсь ему подражать. А капитан – мой лучший друг. Я тоже страшно рад, что удалось обойтись без продажи яхты.
– Послушайте, дорогие мои, основное уже нам известно, может, пойдем ужинать? – предложила Наташа.
– Женщины, как всегда правы, – улыбнулся Томек. – После ужина обсудим, какой нам выбрать маршрут.
Совещание состоялось в номере молодых Вильмовских. Мужчины склонились над разложенными на столе картами. Вильмовский с особым вниманием изучал карту, набросанную Томеком во время поисков пропавшего Смуги, сравнивая ее с официальной картой Перу.
– Твой набросок Гран-Пахонали гораздо точнее официального, на том еще так много белых пятен. А на твоей карте немало новых данных, – одобрительно произнес Вильмовский. – Весь маршрут экспедиции хорошо обозначен. С помощью этой карты мы могли бы осмелиться на поиски города свободных кампов.
– Я старался обозначить все ориентиры на местности, как ты меня и учил, отец, – отозвался Томек. – И если бы этот затерявшийся на просторах Анд город был целью нашей экспедиции, я уверен, мы бы его нашли. Но мы-то с господином Смугой договорились о встрече в окрестностях Кобихи на бразильско-боливийской границе. Самый короткий маршрут вел бы от Орои к реке Перене, которая впадает в Тамбо, а Тамбо дальше на восток, в свою очередь, сливаясь с Урубамбой, образует Укаяли. Немного выше слияния этих двух рек, на правом берегу Урубамбы находится Ла Уаира Панчо Варгаса, известного охотника за рабами. Оттуда по рекам мы добрались бы до Кобихи. К сожалению, восстание кампов делает этот маршрут невозможным,
– Совершенно верно, таким путем до Кобихи нам теперь не добраться, – согласился Уилсон. – Верхняя Укаяли в огне боев. Варгаса ненавидит большинство индейских племен, а от Ла Уаиры наверняка осталось одно пепелище.
– Как много народу пойдет в экспедицию? – поинтересовался Вильмовский.
– Мы располагаем тремя воинами из племени еюбео, то есть Габоку с двумя товарищами, китайцем By Менем, он взялся быть поваром, ты, отец, господин Уилсон, Збышек и я, всего восемь мужчин и три женщины – Натка, Салли и жена Габоку, Мара, – перечислил Томек.
– Что это за китаец? – заинтересовался Вильмовский.
– Это, дядя, офицер, участвовавший в боксерском восстании, – объяснил Збышек. – В Перу он нелегально, и хочет перебраться к родственнику в Манаус, оптовому торговцу какао Тинь Линю, мы с господином Никсоном давно с ним дружим.
– Тинь Линь – весьма порядочный человек, – кивнул Уилсон.
– Военный в экспедиции всегда пригодится, – размышлял Вильмовский.
– Но если он здесь нелегально, могут быть неприятности…
– Я это как-нибудь устрою, включу его в список участников экспедиции, – сказал Томек. – Ведь и у наших сюбео нет документов. Я уже здесь кое-кого знаю.
– Какой маршрут ты выбрал, Томек? – спросил Вильмовский.
– Легче всего и быстрее добраться до Кобихи будет через Боливию, – ответил Томек. – Из порта Кальяо мы отплываем на Мольендо, оттуда по железной дороге доедем до Ла-Паса, потом по реке Вени можно добраться до северной границы.
– Да, похоже, что таким путем мы быстрее всего попадем в Кобиху, – откликнулся Вильмовский, глядя на карту.
– Я тоже так думаю, – вступил в разговор Уилсон. – Но я бы советовал плыть не на Мольендо, а немного дальше на юг, в порт Арика, там есть зона беспошлинной торговли. Мы купили бы там снаряжение для экспедиции по более низким ценам.
– Порт Арика? Но Мольендо находится в Перу, Арика же – в Чили, – заметил Вильмовский.
– Раньше это был перуанский порт, и до сих пор идет о нем спор между Перу и Чили, – сказал Уилсон. – Не думаю, что чилийские власти будут чинить препятствия. Боливийцы, когда они по вине чилийцев потеряли доступ к морю, выговорили себе право пользоваться Арикой и зоной беспошлинной торговли. Арика связана железной дорогой с Ла-Пасом, а это почти пятьсот километров. От Кальяо до Арики плыть три дня, по железной дороге до Ла-Паса еще неполных два, так что через неделю мы уже окажемся в Боливии.
– В таком случае, мы успеем добраться до Кобихи еще до срока, о котором мы договаривались с господином Смугой, – обрадовался Томек.
– Если не наткнемся на какое-нибудь непредвиденное препятствие, – заметил Збышек.
– С такой возможностью всегда необходимо считаться, – вздохнул Вильмовский. – Поэтому нельзя больше задерживаться. Раз уж вы настаиваете, что руководить экспедицией буду я, с вашего разрешения я приступаю к разделению обязанностей.
– Весьма разумно, мы сразу же сможем начать действовать, – одобрил Уилсон.
– Что ж, вот господин Уилсон, лучше всех нас разбирающийся в средствах сообщения, и организует все эти переезды: Лима, Кальяо, Арика, Ла-Пас. Приехав туда, мы разберемся в ситуации и решим, как нам добираться дальше, – сразу приступил к делу Вильмовский. – Вы согласны?
– Абсолютно согласен, я же сразу сказал, что отдаю себя в ваше распоряжение.
– Збышек, ты уже имеешь опыт по снабжению экспедиции, займешься этим и сейчас, – продолжал Вильмовский. – На твоей ответственности обеспечение продовольствием и снаряжение.
– Согласен, дядя! Я уже и список составил того, что нам необходимо. Но здесь я куплю только то, что нам нужно будет в дороге, а остальное, по совету господина Уилсона, приобретем в Арике.
– Наташа будет нашим медиком, – рассуждал Вильмовский далее. – Лекарствами и перевязочным материалом лучше запастись здесь. Да ты сама знаешь, что нужно будет взять.
– Конечно, знаю! И список у меня тоже уже есть.
– Салли, ты возьмешь руководство над нашим поваром, – обратился Вильмовский к невестке. – Пропитание участников экспедиции не менее важно, чем обеспечение безопасности, а с китайским поваром всякое бывает!
– И то правда, не можем мы ставить опыты на желудках наших друзей-индейцев.
– Томек, ты отвечаешь за вооруженную охрану, сам знаешь, что нужно сделать, – сказал Вильмовский. – Бери под свою команду этих твоих индейцев, а в случае чего будешь иметь в своем распоряжении всех участников экспедиции. Подумай, как обеспечить нас оружием. На своих индейцев ты можешь положиться.
– Сюбео – отличные следопыты, храбрые, выдержанные. Поскольку они живут у реки, они прекрасные гребцы, – ответил Томек. – Но самое главное то, что они наши верные друзья. Трое погибло в схватках с кампами, когда те устроили нам засаду. Вот остались еще трое – Габоку, Гурува и Педиква. Гурува и Педиква – это, вообще-то, названия их родов, но так обращается к ним Габоку. Жена Габоку Мара на стоянках помогает Салли и Наташе, но в пути всегда идет рядом с мужем и несет его оружие. Мужественная женщина.
– Мы можем быть уверены в наших сюбео, – вступил в разговор Уилсон.
– Они принимают участие в экспедиции только из-за господина Смуги, которого ценят и считают своим другом.
– Это для нас крайне важно, – сказал Вильмовский. – Верные друзья в беде не подведут.
– Только бы Тадеку и господину Смуге удалось попасть в Кобиху, а там все преодолеем. Восемь хорошо вооруженных, решившихся на все мужчин – это уже немалая сила, – рассудил Томек. – Единственный, о ком мы мало знаем, это наш повар, By Мень.
– Думаю, он нас не подведет, – вставил Збышек. – Видимо, в боксерском восстании он играл немалую роль, раз пришлось ему бежать из Китая.
– Это говорит в его пользу, – поддержал Томек. – Он произвел на нас хорошее впечатление, похож на человека смелого и умеющего обходиться с оружием.
– Я думаю, наши мужчины справятся с любыми неожиданностями, – с гордостью произнесла Салли. – В такие переплеты мы уже попадали!
– Стоит только вспомнить, как мы вытаскивали Збышека из сибирской ссылки, – добавила Наташа. – Поздно уже, а с утра надо будет заниматься делами.
– Мы сварим кофе, чай, есть бутылка ямайского рома, что выберут господа? – спросила Салли.
– Выпьем кофе и по рюмке рома за удачу, – предложил Вильмовский.
Уилсон вскоре ушел к себе, но Вильмовские и Карские засиделись до рассвета.
XV
– Дядя, Томек был просто великолепен! – восхищался Збышек. – Если бы не он, пропали бы мы в Андах!
– Помолчи, Збышек! – рассердился Томек. – Все проявили себя самым лучшим образом. Ты, Натка, Салли, наши союзники-индейцы, да все, и Динго в том числе. Папа, дорогой, что было с тобой в дороге?
– До Манауса я доехал без всяких трудностей. Затруднения начались только в Икитос. Но давайте поговорим потом, а сейчас я хочу пригласить сюда господина Уилсона, он решил принять участие в экспедиции. Он отдыхает у себя в номере, я схожу за ним.
Вильмовский вышел из комнаты и вскоре вернулся с невысоким, но хорошо сложенным человеком, тот сначала подошел к Томеку.
– Как я рад вас видеть! – воскликнул он. – Не было дня, чтобы мысль о вас не приходила мне в голову. Меня мучила совесть, ведь я позволил Смуге одному преследовать убийц, а потом не принял участия в вашей спасательной экспедиции. Мне хочется реабилитировать себя, отдаю себя в ваше распоряжение, вы можете полностью на меня рассчитывать.
Уилсон сильно стиснул руку Томека в рукопожатии, а левой рукой, по южноамериканскому обычаю, похлопал его по спине. Не менее радостно приветствовал он Збышека и женщин, а когда все расселись, обратился к Вильмовскому:
– Вероятно, вы еще не успели рассказать сыну о том, какое сейчас сложилось положение?
– Вообще Томек расспрашивал меня о нашей поездке, но я полагал, что с рассказом надо подождать, пока вы к нам присоединитесь, – ответил Вильмовский. – Приехав в Манаус, я имел долгую беседу с господином Никсоном. Я показал ему полученное от Тадека письмо. Господин Никсон высказал мнение, что раз вам понадобились деньги, следовало бы обратиться к нему. Хотел бы еще добавить, что как только я получил письмо от Тадека, я послал телеграмму господину Никсону о том, что собираюсь приехать в Манаус. Поэтому господин Никсон связался с банком в Икитос, а затем поехал вместе со мной и господином Уилсоном. Вот в Икитос до нас и дошли тревожные вести…
– Очевидно, вы услышали о восстании кампов на верхней Укаяли, – прервал его Томек.
Вильмовский внимательно всмотрелся в сына:
– Значит, тебе уже известно о восстании кампов?
– Здешние власти получили неподтвержденные пока сведения о серьезных беспорядках в Монтании, но громко о них здесь не говорят, – пояснил Томек. – Господин Смуга подозревал, что кампа готовят восстание против белых, предупреждал нас… А как, отец, вы с господином Уилсоном добрались до Лимы?
– Мы собиралась поплыть на судне по Укаяли до Масисеи, оттуда по Пачитее до города Серро-де-Паско [72], а уж оттуда по железной дороге доехать через Орою до Лимы.
– Там как раз сходятся дороги, ведущие из Лимы в Икитос и на верхнюю Укаяли, – добавил Уилсон. – В Икитос уже знали о восстании индейцев, дорога на верхнюю Укаяли оказалась перерезанной, поэтому мы поплыли по Мараньону до города Лагунас. Там нам удалось сесть на небольшое судно, оно должно было плыть в Тиньо Мария по Гуаллаге [73].
– Добираться таким образом нам посоветовал господин Никсон, а сам он вынужден был вернуться в Манаус, – подхватил Вильмовский. – Поездка отняла у нас ужасно много времени, ведь старенькое судно тащилось вверх против течения, но все-таки в конце концов мы добрались до Тиньо Мария, откуда на мулах по горным дорогам через Гуанко доехали до Серро-де-Паско и по железной дороге в Лиму [74].
– Черт бы побрал такую железную дорогу, и настрадался же я от высокогорной болезни! [75]– пожаловался Уилсон.
– Напрасно вы не послушались совета ехавших с нами горняков, они угощали нас кокой, – возразил ему Вильмовский. – Я вот жевал коку и ничего такого не почувствовал.
– Наверное, поэтому жевание коки так распространено среди перуанских индейцев, – заметил Томек. – У нас хуже всех на высокогорье чувствовала себя Натка.
– Намучились они со мной, – призналась Наташа. – Может, на этот раз будет получше.
– Ну, это мы поздней решим, как нам поступить с нашими дорогими женщинами, – предложил Вильмовский. – Сейчас же нам необходимо обсудить создавшееся положение и определить маршрут экспедиции.
– Нет, мы не будем откладывать вопрос о судьбе женщин на потом, – возразила Салли. – Что касается меня, я отправлюсь с Томеком. И Мара, жена Габоку, тоже ни за какие сокровища мира не оставит мужа. Натка, а ты что скажешь?
– Само собой, я поеду с вами! Дядя прекрасно знает, что я вовсе не нюня, у меня верный глаз, стреляю я отлично. В горах буду жевать коку, как-нибудь обойдется.
– Ну, дядя, ты теперь видишь, как обстоят дела с нашими женами, – вступил в разговор Збышек. – Мы с Томеком еще не вышли из эпохи матриархата. Похоже, дело уже решено.
Вильмовский рассмеялся. Наташа, как и Збышек, называла его дядей, и он охотно с этим соглашался, поскольку любил эту молодую, отважную революционерку.
– Окончательное решение должен принять Томек, – помолчав, произнес он. – Как руководитель экспедиции он отвечает за безопасность нас всех.
– Что ты такое говоришь, отец, дорогой! – взволновался Томек. – Неужели я при тебе возьму на себя руководство экспедицией? Ты – руководитель!
Вильмовский одарил сына теплым взглядом:
– Не будь таким скромным, сынок! Смелостью ты отличаешься давно, еще с первой охоты в Австралии. А ведь тебе было тогда лишь четырнадцать! Теперь же ты молодой, рассудительный человек, опытный путешественник. Мы все можем тебе довериться. Ты уже проводил спасательную экспедицию и знаешь, как надо поступать, лучше нас всех.
– Я не очень-то уверен, что заслуживаю такой похвалы, отец, – лицо Томека вспыхнуло. – И все-таки я очень прошу тебя взять руководство на себя. Мне просто боязно брать на себя ответственность за такое большое дело. Все ведь так серьезно, речь идет о жизни двоих наших лучших друзей! Здесь требуется немалый разум, выдержка и опыт, а ты всем этим обладаешь в высшей мере. Ты ведь уже охотился с господином Смугой в Южной Америке. Я вот что предлагаю, отец: ты руководишь экспедицией, а я, если позволишь, буду отвечать за нашу общую безопасность так, как этим обычно занимался господин Смуга.
– Молодые люди редко обладают таким достоинством, как скромность, – заметил Уилсон. – Господин Вильмовский, вы можете гордиться сыном.
– А я и горжусь, – подтвердил Вильмовский. – Хорошо, Томек, я принимаю твое предложение, но ты будешь помогать мне советом.
– Благодарю, отец! Маршрут мы обговорим после ужина, вы с господином Уилсоном, верно, умираете от голода. Я только хотел спросить, удалось ли тебе продать яхту Тадека?
– Я не стал продавать яхту, не мог принять такую великодушную жертву с его стороны. Ведь это судно – его самая большая гордость и радость!
– Так каким же образом ты раздобыл средства на экспедицию? – не мог понять Томек.
– Я отдал яхту в аренду на двенадцать месяцев одному другу господина Гагенбека, тот собирается в круиз по Средиземному морю, – пояснил Вильмовский. – Да еще господин Никсон выложил приличную сумму. Мне не хотелось брать у него денег, но он относится к Смуге как к своему партнеру и считает, что тот выступает от его имени.
– Так оно на самом деле и есть, – подтвердил Уилсон. – Ведь это господин Смуга поставил на ноги компанию «Никсон-Риу-Путумайо», без него Никсону бы не справиться с завистниками-конкурентами.
– Верно, верно! Господин Никсон в важных делах всегда полагается на господина Смугу, да в Манаусе все с ним считаются, – вступил Збышек.
– Как же я рада, что добрый Тадек не расстался со своей любимой яхтой! – воскликнула Салли. – Замечательный он человек, друзьям отдаст последнюю рубашку.
– И капитан, и господин Смуга – незаурядные люди, – произнесла Наташа. – Поделятся с каждым последним куском хлеба. Оба они – образец настоящего мужчины.
– Ты права, Натка, – повторил Томек. – Господин Смуга – мой идеал, я во всем стараюсь ему подражать. А капитан – мой лучший друг. Я тоже страшно рад, что удалось обойтись без продажи яхты.
– Послушайте, дорогие мои, основное уже нам известно, может, пойдем ужинать? – предложила Наташа.
– Женщины, как всегда правы, – улыбнулся Томек. – После ужина обсудим, какой нам выбрать маршрут.
Совещание состоялось в номере молодых Вильмовских. Мужчины склонились над разложенными на столе картами. Вильмовский с особым вниманием изучал карту, набросанную Томеком во время поисков пропавшего Смуги, сравнивая ее с официальной картой Перу.
– Твой набросок Гран-Пахонали гораздо точнее официального, на том еще так много белых пятен. А на твоей карте немало новых данных, – одобрительно произнес Вильмовский. – Весь маршрут экспедиции хорошо обозначен. С помощью этой карты мы могли бы осмелиться на поиски города свободных кампов.
– Я старался обозначить все ориентиры на местности, как ты меня и учил, отец, – отозвался Томек. – И если бы этот затерявшийся на просторах Анд город был целью нашей экспедиции, я уверен, мы бы его нашли. Но мы-то с господином Смугой договорились о встрече в окрестностях Кобихи на бразильско-боливийской границе. Самый короткий маршрут вел бы от Орои к реке Перене, которая впадает в Тамбо, а Тамбо дальше на восток, в свою очередь, сливаясь с Урубамбой, образует Укаяли. Немного выше слияния этих двух рек, на правом берегу Урубамбы находится Ла Уаира Панчо Варгаса, известного охотника за рабами. Оттуда по рекам мы добрались бы до Кобихи. К сожалению, восстание кампов делает этот маршрут невозможным,
– Совершенно верно, таким путем до Кобихи нам теперь не добраться, – согласился Уилсон. – Верхняя Укаяли в огне боев. Варгаса ненавидит большинство индейских племен, а от Ла Уаиры наверняка осталось одно пепелище.
– Как много народу пойдет в экспедицию? – поинтересовался Вильмовский.
– Мы располагаем тремя воинами из племени еюбео, то есть Габоку с двумя товарищами, китайцем By Менем, он взялся быть поваром, ты, отец, господин Уилсон, Збышек и я, всего восемь мужчин и три женщины – Натка, Салли и жена Габоку, Мара, – перечислил Томек.
– Что это за китаец? – заинтересовался Вильмовский.
– Это, дядя, офицер, участвовавший в боксерском восстании, – объяснил Збышек. – В Перу он нелегально, и хочет перебраться к родственнику в Манаус, оптовому торговцу какао Тинь Линю, мы с господином Никсоном давно с ним дружим.
– Тинь Линь – весьма порядочный человек, – кивнул Уилсон.
– Военный в экспедиции всегда пригодится, – размышлял Вильмовский.
– Но если он здесь нелегально, могут быть неприятности…
– Я это как-нибудь устрою, включу его в список участников экспедиции, – сказал Томек. – Ведь и у наших сюбео нет документов. Я уже здесь кое-кого знаю.
– Какой маршрут ты выбрал, Томек? – спросил Вильмовский.
– Легче всего и быстрее добраться до Кобихи будет через Боливию, – ответил Томек. – Из порта Кальяо мы отплываем на Мольендо, оттуда по железной дороге доедем до Ла-Паса, потом по реке Вени можно добраться до северной границы.
– Да, похоже, что таким путем мы быстрее всего попадем в Кобиху, – откликнулся Вильмовский, глядя на карту.
– Я тоже так думаю, – вступил в разговор Уилсон. – Но я бы советовал плыть не на Мольендо, а немного дальше на юг, в порт Арика, там есть зона беспошлинной торговли. Мы купили бы там снаряжение для экспедиции по более низким ценам.
– Порт Арика? Но Мольендо находится в Перу, Арика же – в Чили, – заметил Вильмовский.
– Раньше это был перуанский порт, и до сих пор идет о нем спор между Перу и Чили, – сказал Уилсон. – Не думаю, что чилийские власти будут чинить препятствия. Боливийцы, когда они по вине чилийцев потеряли доступ к морю, выговорили себе право пользоваться Арикой и зоной беспошлинной торговли. Арика связана железной дорогой с Ла-Пасом, а это почти пятьсот километров. От Кальяо до Арики плыть три дня, по железной дороге до Ла-Паса еще неполных два, так что через неделю мы уже окажемся в Боливии.
– В таком случае, мы успеем добраться до Кобихи еще до срока, о котором мы договаривались с господином Смугой, – обрадовался Томек.
– Если не наткнемся на какое-нибудь непредвиденное препятствие, – заметил Збышек.
– С такой возможностью всегда необходимо считаться, – вздохнул Вильмовский. – Поэтому нельзя больше задерживаться. Раз уж вы настаиваете, что руководить экспедицией буду я, с вашего разрешения я приступаю к разделению обязанностей.
– Весьма разумно, мы сразу же сможем начать действовать, – одобрил Уилсон.
– Что ж, вот господин Уилсон, лучше всех нас разбирающийся в средствах сообщения, и организует все эти переезды: Лима, Кальяо, Арика, Ла-Пас. Приехав туда, мы разберемся в ситуации и решим, как нам добираться дальше, – сразу приступил к делу Вильмовский. – Вы согласны?
– Абсолютно согласен, я же сразу сказал, что отдаю себя в ваше распоряжение.
– Збышек, ты уже имеешь опыт по снабжению экспедиции, займешься этим и сейчас, – продолжал Вильмовский. – На твоей ответственности обеспечение продовольствием и снаряжение.
– Согласен, дядя! Я уже и список составил того, что нам необходимо. Но здесь я куплю только то, что нам нужно будет в дороге, а остальное, по совету господина Уилсона, приобретем в Арике.
– Наташа будет нашим медиком, – рассуждал Вильмовский далее. – Лекарствами и перевязочным материалом лучше запастись здесь. Да ты сама знаешь, что нужно будет взять.
– Конечно, знаю! И список у меня тоже уже есть.
– Салли, ты возьмешь руководство над нашим поваром, – обратился Вильмовский к невестке. – Пропитание участников экспедиции не менее важно, чем обеспечение безопасности, а с китайским поваром всякое бывает!
– И то правда, не можем мы ставить опыты на желудках наших друзей-индейцев.
– Томек, ты отвечаешь за вооруженную охрану, сам знаешь, что нужно сделать, – сказал Вильмовский. – Бери под свою команду этих твоих индейцев, а в случае чего будешь иметь в своем распоряжении всех участников экспедиции. Подумай, как обеспечить нас оружием. На своих индейцев ты можешь положиться.
– Сюбео – отличные следопыты, храбрые, выдержанные. Поскольку они живут у реки, они прекрасные гребцы, – ответил Томек. – Но самое главное то, что они наши верные друзья. Трое погибло в схватках с кампами, когда те устроили нам засаду. Вот остались еще трое – Габоку, Гурува и Педиква. Гурува и Педиква – это, вообще-то, названия их родов, но так обращается к ним Габоку. Жена Габоку Мара на стоянках помогает Салли и Наташе, но в пути всегда идет рядом с мужем и несет его оружие. Мужественная женщина.
– Мы можем быть уверены в наших сюбео, – вступил в разговор Уилсон.
– Они принимают участие в экспедиции только из-за господина Смуги, которого ценят и считают своим другом.
– Это для нас крайне важно, – сказал Вильмовский. – Верные друзья в беде не подведут.
– Только бы Тадеку и господину Смуге удалось попасть в Кобиху, а там все преодолеем. Восемь хорошо вооруженных, решившихся на все мужчин – это уже немалая сила, – рассудил Томек. – Единственный, о ком мы мало знаем, это наш повар, By Мень.
– Думаю, он нас не подведет, – вставил Збышек. – Видимо, в боксерском восстании он играл немалую роль, раз пришлось ему бежать из Китая.
– Это говорит в его пользу, – поддержал Томек. – Он произвел на нас хорошее впечатление, похож на человека смелого и умеющего обходиться с оружием.
– Я думаю, наши мужчины справятся с любыми неожиданностями, – с гордостью произнесла Салли. – В такие переплеты мы уже попадали!
– Стоит только вспомнить, как мы вытаскивали Збышека из сибирской ссылки, – добавила Наташа. – Поздно уже, а с утра надо будет заниматься делами.
– Мы сварим кофе, чай, есть бутылка ямайского рома, что выберут господа? – спросила Салли.
– Выпьем кофе и по рюмке рома за удачу, – предложил Вильмовский.
Уилсон вскоре ушел к себе, но Вильмовские и Карские засиделись до рассвета.
XV
НА ПУТИ В БОЛИВИЮ
Подготовка к отъезду растянулась на пять дней. Вильмовский располагал официальным рекомендательным письмом от Гагенбека, известного в мире ловца и торговца экзотическими дикими животными, поэтому перуанские власти и чилийское правительство не чинили препятствий. Благодаря этому обстоятельству, на шестой день участники экспедиции сели на поезд, чтобы доехать до расположенного в двадцати километрах порта.
Кальяо возник одновременно с Лимой, только стихийные бедствия и постоянные военные действия привели к тому, что от построенного конкистадорами города остался один лишь старый квартал с узкими кривыми улочками, сгрудившимися вокруг храма Ла Матрис. Заново отстроенный Кальяо был основным современным морским портом Перу. В бухте Кальяо, прикрытой от южных ветров островом Сан-Лоренс, стояло на рейде несколько десятков кораблей, среди них пароход «Либерти», он должен был везти экспедицию в Арику. Судно отплывало ближе к вечеру и участники экспедиции прямо с железнодорожной станции отправились в порт. Там их обступили лодочники, подвозившие пассажиров к кораблям. Уилсон долго с ними торговался, они заламывали дикие цены, но в конце концов все уладилось. «Либерти» принадлежал английской «Тихоокеанской компании», что обслуживала прибрежные перевозки от Панамы до Магелланова пролива. Был то небольшой колесный пароход [76], каюты первого класса располагались на палубе, а второго класса и общие кают-компании – в трюме. Взойдя на пароход, Уилсон сразу же распределил участников экспедиции по каютам, после чего они поднялись на палубу.
Солнце еще не зашло, когда «Либерти» поднял якорь, по большой дуге обогнул остров Сан-Лоренс и поплыл вдоль берега.
Перуанское побережье, называемое Коста [77], представляло собой песчаную пустыню, где в засыпанных белым песком впадинах валялись груды черных и серых больших камней. Подальше от побережья скалистые предгорья постепенно переходили в могучие горные цепи Анд, что тянулись вдоль западного побережья южноамериканского континента на протяжении двух тысяч километров. Совсем в отдалении, над цепями скалистых, затянутых легкой дымкой гор высились могучие снежные вершины. Лишь кое-где попадались островки карликовых кустов, кактусов, да вдоль текущих с гор ручьев зеленели небольшие оазисы возделанных полей и акаций.
За исключением By Меня, все участники экспедиций собрались на палубе. Индейцы сюбео были явно возбуждены. Они, правда, видели как плывут по Амазонке пароходы, однако на большом морском судне находились в первый раз. В их глазах пароход оказался самым великолепным творением белых людей. Все их интересовало и интриговало, они забрасывали вопросами Збышека и Уилсона, водивших их по кораблю. Вильмовский, его сын, невестка и Наташа стояли на корме у борта судна. Вильмовский с любопытством поглядывал на расхаживающих по палубе сюбео. Бросалось в глаза, что Габоку и двое его спутников, одетые в брюки и свободные рубашки, чувствовали себя несколько скованно в этой одежде.
– Плавание на пароходе вывело наших сюбео из равновесия, – произнес Томек, видя, что отец наблюдает за индейцами. – Обычно они крайней сдержаны и ни за что не проявляют перед чужими своих чувств. Их выдают только глаза, немного раскошенные, узкие, темные глаза, наполовину прикрытые тяжелыми веками, они все время наблюдают. В эту минуту они страшно взволнованы непривычной для них обстановкой, но только они окажутся в своей среде, как тут же к ним вернется равновесие духа и снова станут великолепными воинами.
– Я вижу, Томек, что ты заразился от Салли страстью к этнографии, – заметил Вильмовский.
– Согласен, когда я впервые увидел сюбео, меня сразу заинтересовало строение их лиц. У Габоку, например, нос прямой, а вот у Гурувы и Педиквы носы крючковатые и плоские, как у китайцев. И у всех троих выдается и немного вывернута наружу нижняя губа.
– Никогда бы не подумала, что на пустынном побережье и скалистых островах может гнездиться столько птиц! – воскликнула Наташа, следя глазами за сопровождающими судно птицами.
– И я подумала о том же, – отозвалась Салли. – Сколько здесь чаек! Смотри, как величественно парят пеликаны!
Десяток с лишним крупных птиц, вытянувшись клином, пролетали мимо корабля. Медленно, как бы нехотя, шевелили они большими крыльями, повернув головы к спине, так же, как делают это цапли в полете.
– Перуанцы и чилийцы птицам многим обязаны, – заметил Вильмовский.
– Птицы бесплатно поставляют им гуано, а оно почти полвека составляло для Перу главный источник дохода.
– Никогда не слышала о чем-то подобном! – поразилась Салли.
– Неужели это возможно? – спрашивала Наташа.
– Миллионные колонии кормящихся рыбой птиц, разные виды чаек, большие бакланы, глупыши [78], пеликаны, крачки и альбатросы гнездятся на скалистых островах вдоль побережья Перу и Чили. И много веков на островах, в некоторых местах на материке скапливались пласты птичьих экскрементов. Поскольку на перуанском побережье никогда не бывает дождей, гуано содержит в себе большой процент аммиачных солей и потому служит прекрасным удобрением, – разъяснил Вильмовский.
– Интересно, а кто же открыл эту особенность гуано? – спросила Наташа.
– Древние перуанцы знали о ней еще до завоевания их испанцами, – продолжал Вильмовский. – Инки чрезвычайно умело использовали гуано. Каждой провинции выделялась часть какого-нибудь острова. В слоях гуано на островах и сейчас еще находят индейские орудия труда.
– Значит, не испанцы начали использовать это удобрение? – удивилась Наташа.
– Да их гуано вовсе не интересовало! – ответил Вильмовский. – Представляешь, сколько это стоило – перевозить гуано через океан, да еще вокруг мыса Горн, что весьма не безопасно. Лишь в начале XIX века на гуано обратил внимание Гумбольдт, он переслал во Францию образцы. Лет через тридцать началась уже массовая его добыча.
– Перуанцы получили приятный сюрприз, когда перуанское гуано было оценено выше, чем чилийское, – вставил Томек.
– Стоит ли завидовать такому «сюрпризу»? – Салли пренебрежительно махнула рукой. – Представляю, что за жизнь на этом пустынном побережье!
– Какая кошмарная бесцветность! – поддержала ее Наташа. – Не хотела бы я здесь жить. Уж по мне, так лучше побережье и внутренняя часть материка, это великолепная, пышная растительность.
– Вообще, не странно ли, что восточная часть Южной Америки просто кипит зеленью, а западная покрыта песчаными пустынями? – обратилась Салли к Томеку. – Может, это величайшие Анды в этом виноваты?
– Главную роль в крайних климатических различиях обеих частей материка играют омывающие берега морские течения, – приступил к разъяснениям Томек. – Вдоль восточного побережья течет теплое Бразильское течение. Благодаря тому, что Бразильская возвышенность не так уж высока и благодаря тому, что огромные низменности позволяют влажным ветрам с Атлантики и теплого Бразильского течения достигать восточных склонов Анд, которые, как ты правильно догадалась, являются климатическим барьером, восточная и центральная часть Южной Америки изобилуют дождями, позволяющими буйно цвести растительности. В то же самое время вдоль западного побережья с юга на север течет холодное Перуанское течение и с юга постоянно дуют сухие, холодные ветры, не способствующие выпадению дождей. Вот поэтому западное побережье между пятым и тридцатым градусами южной широты – сухое, пустынное, влажно здесь бывает только зимой и весной, и то лишь в виде сильной росы и туманов.
– Право, Томми, ты меня устыдил, я должна бы помнить это из школы, – сокрушалась Салли.
– Томек просто ходячая энциклопедия, может все всегда объяснить. Я завидую его запасам знаний о мире и о людях, – добавила Наташа.
Вильмовский незаметно посмеивался, слушая этот разговор, он-то хорошо знал слабость сына, любящего порисоваться географическими и этнографическими познаниями. Беседу прервало появление на палубе By Меня. Он поклонился со скрещенными на груди руками, затем объявил:
– Досточтимые господа, прошу в кают-компанию, ужин подан!
Томек с удивлением воззрился на китайца, в первый раз услышав его говорящим по-английски.
– Приятный сюрприз, господин By Мень! – произнес он, – Не знал, что вы знаете английский.
By Мень улыбнулся:
– Мой досточтимый отец, торговец, советовал мне изучать языки, чтобы я мог вести переговоры с заморскими купцами.
– Какие языки вы еще знаете, кроме испанского и английского? – поинтересовался Вильмовский.
– Будучи в Лиме, я научился языку кечуа и аймара. Могу переводить, если потребуется, – ответил By Мень.
– А чем вы занимались, господин By Мень? Я не видел вас на палубе, – спросил Томек.
– Корабельный кок неважно себя чувствует. В Лиме ввязался в драку и получил удар ножом. Капитан мне предложил его заменить. Когда трудишься, время бежит быстрее.
– Збышек был прав, когда предложил, что в Китае By Мень был не простым человеком, – отозвался Томек, когда китаец ушел. – Легкость, с которой он осваивает языки, говорит о его уме.
Кальяо возник одновременно с Лимой, только стихийные бедствия и постоянные военные действия привели к тому, что от построенного конкистадорами города остался один лишь старый квартал с узкими кривыми улочками, сгрудившимися вокруг храма Ла Матрис. Заново отстроенный Кальяо был основным современным морским портом Перу. В бухте Кальяо, прикрытой от южных ветров островом Сан-Лоренс, стояло на рейде несколько десятков кораблей, среди них пароход «Либерти», он должен был везти экспедицию в Арику. Судно отплывало ближе к вечеру и участники экспедиции прямо с железнодорожной станции отправились в порт. Там их обступили лодочники, подвозившие пассажиров к кораблям. Уилсон долго с ними торговался, они заламывали дикие цены, но в конце концов все уладилось. «Либерти» принадлежал английской «Тихоокеанской компании», что обслуживала прибрежные перевозки от Панамы до Магелланова пролива. Был то небольшой колесный пароход [76], каюты первого класса располагались на палубе, а второго класса и общие кают-компании – в трюме. Взойдя на пароход, Уилсон сразу же распределил участников экспедиции по каютам, после чего они поднялись на палубу.
Солнце еще не зашло, когда «Либерти» поднял якорь, по большой дуге обогнул остров Сан-Лоренс и поплыл вдоль берега.
Перуанское побережье, называемое Коста [77], представляло собой песчаную пустыню, где в засыпанных белым песком впадинах валялись груды черных и серых больших камней. Подальше от побережья скалистые предгорья постепенно переходили в могучие горные цепи Анд, что тянулись вдоль западного побережья южноамериканского континента на протяжении двух тысяч километров. Совсем в отдалении, над цепями скалистых, затянутых легкой дымкой гор высились могучие снежные вершины. Лишь кое-где попадались островки карликовых кустов, кактусов, да вдоль текущих с гор ручьев зеленели небольшие оазисы возделанных полей и акаций.
За исключением By Меня, все участники экспедиций собрались на палубе. Индейцы сюбео были явно возбуждены. Они, правда, видели как плывут по Амазонке пароходы, однако на большом морском судне находились в первый раз. В их глазах пароход оказался самым великолепным творением белых людей. Все их интересовало и интриговало, они забрасывали вопросами Збышека и Уилсона, водивших их по кораблю. Вильмовский, его сын, невестка и Наташа стояли на корме у борта судна. Вильмовский с любопытством поглядывал на расхаживающих по палубе сюбео. Бросалось в глаза, что Габоку и двое его спутников, одетые в брюки и свободные рубашки, чувствовали себя несколько скованно в этой одежде.
– Плавание на пароходе вывело наших сюбео из равновесия, – произнес Томек, видя, что отец наблюдает за индейцами. – Обычно они крайней сдержаны и ни за что не проявляют перед чужими своих чувств. Их выдают только глаза, немного раскошенные, узкие, темные глаза, наполовину прикрытые тяжелыми веками, они все время наблюдают. В эту минуту они страшно взволнованы непривычной для них обстановкой, но только они окажутся в своей среде, как тут же к ним вернется равновесие духа и снова станут великолепными воинами.
– Я вижу, Томек, что ты заразился от Салли страстью к этнографии, – заметил Вильмовский.
– Согласен, когда я впервые увидел сюбео, меня сразу заинтересовало строение их лиц. У Габоку, например, нос прямой, а вот у Гурувы и Педиквы носы крючковатые и плоские, как у китайцев. И у всех троих выдается и немного вывернута наружу нижняя губа.
– Никогда бы не подумала, что на пустынном побережье и скалистых островах может гнездиться столько птиц! – воскликнула Наташа, следя глазами за сопровождающими судно птицами.
– И я подумала о том же, – отозвалась Салли. – Сколько здесь чаек! Смотри, как величественно парят пеликаны!
Десяток с лишним крупных птиц, вытянувшись клином, пролетали мимо корабля. Медленно, как бы нехотя, шевелили они большими крыльями, повернув головы к спине, так же, как делают это цапли в полете.
– Перуанцы и чилийцы птицам многим обязаны, – заметил Вильмовский.
– Птицы бесплатно поставляют им гуано, а оно почти полвека составляло для Перу главный источник дохода.
– Никогда не слышала о чем-то подобном! – поразилась Салли.
– Неужели это возможно? – спрашивала Наташа.
– Миллионные колонии кормящихся рыбой птиц, разные виды чаек, большие бакланы, глупыши [78], пеликаны, крачки и альбатросы гнездятся на скалистых островах вдоль побережья Перу и Чили. И много веков на островах, в некоторых местах на материке скапливались пласты птичьих экскрементов. Поскольку на перуанском побережье никогда не бывает дождей, гуано содержит в себе большой процент аммиачных солей и потому служит прекрасным удобрением, – разъяснил Вильмовский.
– Интересно, а кто же открыл эту особенность гуано? – спросила Наташа.
– Древние перуанцы знали о ней еще до завоевания их испанцами, – продолжал Вильмовский. – Инки чрезвычайно умело использовали гуано. Каждой провинции выделялась часть какого-нибудь острова. В слоях гуано на островах и сейчас еще находят индейские орудия труда.
– Значит, не испанцы начали использовать это удобрение? – удивилась Наташа.
– Да их гуано вовсе не интересовало! – ответил Вильмовский. – Представляешь, сколько это стоило – перевозить гуано через океан, да еще вокруг мыса Горн, что весьма не безопасно. Лишь в начале XIX века на гуано обратил внимание Гумбольдт, он переслал во Францию образцы. Лет через тридцать началась уже массовая его добыча.
– Перуанцы получили приятный сюрприз, когда перуанское гуано было оценено выше, чем чилийское, – вставил Томек.
– Стоит ли завидовать такому «сюрпризу»? – Салли пренебрежительно махнула рукой. – Представляю, что за жизнь на этом пустынном побережье!
– Какая кошмарная бесцветность! – поддержала ее Наташа. – Не хотела бы я здесь жить. Уж по мне, так лучше побережье и внутренняя часть материка, это великолепная, пышная растительность.
– Вообще, не странно ли, что восточная часть Южной Америки просто кипит зеленью, а западная покрыта песчаными пустынями? – обратилась Салли к Томеку. – Может, это величайшие Анды в этом виноваты?
– Главную роль в крайних климатических различиях обеих частей материка играют омывающие берега морские течения, – приступил к разъяснениям Томек. – Вдоль восточного побережья течет теплое Бразильское течение. Благодаря тому, что Бразильская возвышенность не так уж высока и благодаря тому, что огромные низменности позволяют влажным ветрам с Атлантики и теплого Бразильского течения достигать восточных склонов Анд, которые, как ты правильно догадалась, являются климатическим барьером, восточная и центральная часть Южной Америки изобилуют дождями, позволяющими буйно цвести растительности. В то же самое время вдоль западного побережья с юга на север течет холодное Перуанское течение и с юга постоянно дуют сухие, холодные ветры, не способствующие выпадению дождей. Вот поэтому западное побережье между пятым и тридцатым градусами южной широты – сухое, пустынное, влажно здесь бывает только зимой и весной, и то лишь в виде сильной росы и туманов.
– Право, Томми, ты меня устыдил, я должна бы помнить это из школы, – сокрушалась Салли.
– Томек просто ходячая энциклопедия, может все всегда объяснить. Я завидую его запасам знаний о мире и о людях, – добавила Наташа.
Вильмовский незаметно посмеивался, слушая этот разговор, он-то хорошо знал слабость сына, любящего порисоваться географическими и этнографическими познаниями. Беседу прервало появление на палубе By Меня. Он поклонился со скрещенными на груди руками, затем объявил:
– Досточтимые господа, прошу в кают-компанию, ужин подан!
Томек с удивлением воззрился на китайца, в первый раз услышав его говорящим по-английски.
– Приятный сюрприз, господин By Мень! – произнес он, – Не знал, что вы знаете английский.
By Мень улыбнулся:
– Мой досточтимый отец, торговец, советовал мне изучать языки, чтобы я мог вести переговоры с заморскими купцами.
– Какие языки вы еще знаете, кроме испанского и английского? – поинтересовался Вильмовский.
– Будучи в Лиме, я научился языку кечуа и аймара. Могу переводить, если потребуется, – ответил By Мень.
– А чем вы занимались, господин By Мень? Я не видел вас на палубе, – спросил Томек.
– Корабельный кок неважно себя чувствует. В Лиме ввязался в драку и получил удар ножом. Капитан мне предложил его заменить. Когда трудишься, время бежит быстрее.
– Збышек был прав, когда предложил, что в Китае By Мень был не простым человеком, – отозвался Томек, когда китаец ушел. – Легкость, с которой он осваивает языки, говорит о его уме.