Томек, как обычно, возглавлял караван. Он то и дело поглядывал на Динго, тот явно проявлял беспокойство.
– Габоку, посмотри на собаку!
Но обращение было излишним, искушенный следопыт шел с поднятой вверх головой, втягивая воздух, как будто внюхиваясь. Габоку остановился:
– Умный Динго чует дым. Люди поблизости! Томек остановил коня, дал знак всем к нему приблизиться.
– Отец, Габоку говорит, что неподалеку какие-то люди жгут костер. Динго тоже беспокоится.
– В этих местах жечь костры могут только индейцы, – высказался Вильмовский. – Мы приближаемся к границам Парагвая, значит, это могут быть тобо, их кочевья находятся в южной части парагвайского Чако и в Аргентине. Нам необходимо соблюдать большую осторожность.
– Габоку, зови Гуруву и Педикву, мы пойдем первыми, – решил Томек.
– Отец, вы с господином Уилсоном смотрите за Салли и Наткой, a By Мень и Збышек будут охранять вьючных животных. Салли, возьми Динго на поводок. Двигаемся вместе. Никто не берется за оружие без моего приказа!
Они пошли дальше. Теперь уже все чувствовали чад от костров. Из-за пузатых деревьев выступили отлично сложенные, темнокожие воины с готовым к бою оружием в руках. Одни несли луки с наложенными на тетиву стрелами, другие держали копья, кое у кого в руках были ружья. Их вид убедил Томека, что они из племени тобо. Воины стояли стеной за своим предводителем, бросая на белых людей дерзкие взгляды.
Томек молниеносно оценил обстановку. Неподалеку за воинами виднелись шалаши, вокруг валялись брошенные выдолбленные тыквы. Тобо, видно, пили мате, популярный в Южной Америке чай из листьев парагвайского падуба [106]. Дети и женщины поспешно укрылись в зарослях.
Томек поднял руку, остановил караван. Не спеша слез с коня, подошел поближе к замершим воинам.
– Здравствуйте, друзья! – обратился он к ним по-испански.
Тобо молчали, еще теснее сгрудясь вокруг вождя.
– Мы друзья! Здравствуйте! – Томек, как будто не замечая их враждебности, достал из кармана трубку, набил ее табаком и раскурил.
Тобо даже отпрянули, когда трубка блеснула огоньком, а Томек, не обращая внимания на оцепеневших тобо, спокойно попыхивал трубкой. У индейцев немного спало напряжение. Курящий трубку человек Не мог готовиться нападать. В эту минуту вперед выступил By Мень. Он начал повторять приветствие на языке кечуа, известном и некоторым индейцам Чако. Вильмовский тоже достал из тюка трубку и кисет с табаком, оставив карабин, подошел к вождю тобо, жестами стал приглашать того закурить трубку.
Индеец, не зная, как поступить, колебался, посматривая на воинов, но, видя, что те не выражают протеста, кивнул головой и дал понять, что ему нужны спички. Вильмовский достал из кармана коробок, подал его вождю вместе с трубкой и табаком. Тобо вложил в трубку немного табаку, достал спичку и, когда она вспыхнула огнем, удовлетворенно улыбнулся. Он несколько раз затянулся. Воины с одобрением смотрели на своего вождя. Атмосфера враждебности растаяла, как утренний туман.
Подобревший вождь пригласил белых пришельцев отведать мате. Однако, хотя настроение индейцев и изменилось, Томек оставался настороже. Женщины и дети тобо не возвращались в лагерь, только вождь призвал своих жен, чтобы подали мате. Тобо, очевидно, уже встречались с белыми людьми, раз у них были ружья, а у вождя за поясом был заткнут револьвер. Огнестрельное оружие могло быть военной добычей, о тобо поговаривали, что они, бывает, вступают на тропу войны с белыми. Так что приглашение в лагерь могло быть и хитростью, за которой последует нападение с целью захвата добычи. Ведь для этих примитивных, воинственных кочевников, добывающих огонь трением камней, и спички представлялись лакомым кусочком. Учитывая обстоятельства, Томек поручил сюбео и Збышеку охранять коней и мулов.
Вождь повел Вильмовского в лагерь, за ними следовали Салли и Наташа с Уилсоном.
– Сеньор Том, здесь предательство, – вполголоса остерег By Мень.
– Да, пахнет ловушкой, – согласился Томек.
– Сеньор, я стану тенью следовать за вождем, в случае предательства приставлю ему револьвер к затылку. Сделаю его заложником…
– Ты решишься на это?
– Рука у меня не дрогнет, не беспокойтесь, сеньор!
– Спасибо тебе! Только не спеши, жди распоряжений.
Вскоре все расселись на расстеленных на земле шкурах. Жены вождя подали чай в тыквах. By Мень как переводчик сел между вождем и Вильмовским. Оказалось, что кое-кто из тобо немного знает испанский. Допытывались, чего белые люди ищут в Чако, предлагали в обмен на порох и пули крокодильи и змеиные шкуры, перья страусов. Вильмовский объяснил, что у них впереди еще длинная. дорога и он не может отягощать вьючных животных ненужными для экспедиции вещами. Он согласился подарить вождю карабины и немного патронов, поручил Уилсону принести вождю обещанный карабин, немного патронов и пороха, штуку ситца, нож, несколько кусков медной проволоки и пару коралловых бус. Затем встал, пожал вождю руку, похлопывая другой рукой его по спине, и объявил, что время отправляться в дорогу, солнце уже высоко.
Вождь вместе со своим младшим сыном, совсем еще мальчиком, не выпускавшим из рук лука, проводил Вильмовских и их спутников к лошадям. Тобо толпой шли за ними.
Салли, Наташа, Уилсон и Збышек сели на коней. Вильмовский как раз повернулся к своему коню и вложил ногу в стремя, когда раздался свист выпущенной из лука стрелы. Жеребец Томека метнулся вбок, остановился, как вкопанный, с жалобным ржанием тяжело повалился на землю. В его левом боку глубоко сидела длинная стрела. Участники экспедиции, как подхлестнутые, схватились за оружие. Потрясенный до глубины души Томек, однако, не потерял хладнокровия.
– Не стрелять! Спокойно! – крикнул он твердым голосом.
Младший сын вождя еще не успел опустить лука. Томек, видя, что By Мень уже стоит за спиной вождя, подошел к своему несчастному коню. Жеребец жалобно постанывал, из пасти и ноздрей текла кровавая пена, в агонии он бил копытами землю. Томек закусил губу, достал из кобуры кольт, приложил дуло к уху жеребца и нажал на курок. По жеребцу прошла предсмертная дрожь, налитые кровью глаза покрылись пеленой, он застыл.
Не выпуская из руки кольта, Томек подошел к подростку, все еще державшему в руках лук.
– Для чего ты это сделал? – Томек с трудом подавлял гнев и возмущение.
Мальчишка с изумлением уставился на него, как будто не понимая, чего этот белый хочет от него, затем пожал плечами:
– Ты ведь убиваешь наших зверей, когда тебе надо есть. Это справедливо, – говоря, он указал рукой на подстреленного Збышеком олененка, тот был приторочен к седлу. – А я убил вашего зверя, мне нужна его шкура.
Томек, удивленный своеобразной логикой ответа, бросил взгляд на стоящих полукругом тобо. У большинства в руках не было оружия. За спиной вождя, как тень, прятался By Мень, но то была, наверно, лишняя предосторожность.
Томек, не колеблясь, всунул кольт в кобуру, достал из-за пояса охотничий нож. Похлопал парня по спине и вручил ему нож:
– Да, это справедливо! Мир!
Тобо один за другим подходили к Томеку, похлопывали его по спине. Обстановка разрядилась. Индейцы помогли снять тюки с одного из коней и перегрузить их на мулов, ведь Томеку нужен был конь вместо убитого жеребца. By Мень последним оседлал своего мула. После прощальных похлопываний караван двинулся дальше в степь.
– У вашего сына железные нервы, – обратился Уилсон к едущему рядом Вильмовскому. – Великолепно владеет собой, хотя и видно было, как ему жаль жеребца.
– Томек отдает себе отчет, что отвечает за нашу безопасность. Если бы он только тронул парнишку пальцем, на нас бы бросились все тобо.
– Согласитесь, риск все-таки был очень велик, – настаивал Уилсон. – Мы не были готовы отбить нападение.
– Вы так думаете? – удивился Вильмовский. – Значит, вы не очень-то наблюдательны. Томек соблюдал все меры осторожности.
– Что вы имеете в виду? – недоверчиво спросил Уилсон.
– By Мень ни на минуту не отходил от вождя, его рука постоянно лежала на рукоятке револьвера. В случае какого-то обмана вождь становился нашим заложником. Я догадался, когда By Мень незаметно вытащил револьвер из кобуры и всунул его за пояс штанов. И By Мень последним уселся на мула.
– Никогда бы не ожидал такого от нашего китайца! Они что, договорились с Томеком?
– Спросите By Меня или моего сына, – развеселился Вильмовский. – Я вижу, вы еще недостаточно знаете Томека. Он же ученик Яна Смуги!
Когда участники экспедиции узнали о том, как обстояло дело, все стали хвалить Томека за предусмотрительность и выдержку, a By Меня за смелость. Только Томек не радовался счастливому повороту событий. Он не мог забыть жалобного ржания жеребца, чьи муки ему пришлось прекратить выстрелом из кольта.
Но вскоре меняющиеся, как в калейдоскопе, пейзажи отвлекли его внимание. Оба Вильмовских, обожая географию, с любопытством наблюдали великолепную флору Чако. И фауна, хотя и не такая богатая, как бы можно было ожидать, судя по названию края, тоже изобиловала разнообразными видами животных. В Чако обитали пумы, называемые здесь львами, ягуары, лисы, тапиры, броненосцы, пекари, выдры, нутрии, агути, скунсы и серны, нанду-страусы размерами поменьше африканских, черепахи, прожорливые крокодилы, разные виды обезьян, попугаи, полутораметровые игуаны, ядовитые змеи и неисчислимые рои различных насекомых, а воды изобиловали рыбой.
Томек тщательно записывал свои самые интересные наблюдения. На вечерней стоянке они с отцом подсчитывали проделанный за день путь. Судя по этим подсчетам, они одолели около четырехсот километров. Значит, от реки Парагвай их отделяло сто пятьдесят-двести километров. Но полностью полагаться на эти расчеты было опасно, ведь то и дело им встречались непроходимые тропические леса и трясины, их приходилось обходить и тем самым удлинять путь. Предупреждения проводника Антонио оправдались. Все больше ощущался недостаток питьевой воды, солнце припекало все сильнее. Сезонные ручьи пересохли, а вода в реках была соленой. Жажда все больше мучила участников экспедиции. Лошадей и мулов недостаток воды делал норовистыми. И когда на горизонте замаячила кромка леса, во всех сердцах вспыхнула надежда.
Томек то и дело хватался за бинокль, рассматривая приближающийся лес. Подъехавшему к нему отцу он сказал:
– Я уже различаю пальмы! Это парковый лес, значит, там должна быть речка. Наконец-то мы добрались до воды!
– Только бы она была пригодна для питья! – отозвался Вильмовский. – Того и гляди, лошади и мулы начнут падать. Если нам сейчас не попадется питьевая вода, придется навьючить всех животных, а самим идти пешком.
– Я уже думал об этом. Может, все-таки посчастливится. Смотри, отец! Динго уже далеко убежал от нас. И Габоку водит носом, как жеребец, и тоже ускоряет шаг.
В эту минуту Габоку остановился и закричал на ломаном английском:
– Том, близко вода!
Он не мог ошибиться. Конь Томека, до этого еле тащившийся с опущенной к земле головой, вдруг вскинул ее и громко заржал. Все лошади и мулы, как будто в них вступили новые силы, самочинно помчались в перед. Вильмовскому пришлось вернуться назад, чтобы помочь вести вьючных животных, те рвались теперь вперед и могли сбросить тюки.
Не прошло еще и часа, как караван буквально ввалился в светлый редкий лес. Издалека был слышен радостный лай Динго. Он первый добежал до спасительного леса. Вскоре уже все оказались у реки. Длительное отсутствие дождей и здесь оставило свои следы. Оба берега и часть русла реки покрывал высохший ил, только посередине текла еще узкая струйка воды. Невозможно было удержать лошадей и мулов. Лишь когда прямо с всадниками и тюками перебрались они по растрескавшемуся илу к неглубокому потоку, удалось всадникам спешиться. С немалым трудом животных вывели снова на берег, отвели на край леса, чтобы снять тюки, расседлать верховых лошадей.
– Неплохо было бы остаться здесь на день, на два, – предложил Уилсон. – Отсюда видна степь, а лес защищает от солнца. Вода под рукой, лошади и мулы наконец-то напьются досыта, наберутся сил. И нам стоит отдохнуть.
– Согласен с вами, – откликнулся Вильмовский. – Действительно, прекрасное место для стоянки. Дикие звери любят защищающие от жары влажные парковые леса, так что мы сможем запастись свежим мясом. Наши-то запасы заметно оскудели. На рассвете устроим охоту.
– Воспользуемся случаем! Кто знает, когда мы снова окажемся у воды? – прибавил Томек. – Не будем разбивать палатки для женщин, по такой жаре хватит и шалаша.
В тот день Збышек и Томек еще двукратно водили стреноженных лошадей и мулов на водопой. Животные катались в речном иле, бутуки, или лошадиные слепни, кусались немилосердно. Сюбео смастерили несколько шалашей из бамбука и пальмовых листьев. By Мень вместе с женщинами приготовил ужин.
Перед наступлением ночи коней и мулов, стреножив им передние ноги, пустили в степь, корма там хватало. Томек распределил ночные караулы, потом сел с отцом к костру и разложил карту. Досаждавшие днем москиты куда-то пропали, зато появились тучи комаров. Громадные бабочки, влекомые блеском огня, подлетали к костру, бились о людей и гибли в пламени. Измученные долгой дорогой Вильмовские вскоре отправились спать, Габоку же, первый караульщик, уселся у костра. Возле него растянул' ся Динго.
Несколько раз за ночь Томек проверял, хорошо ли караульщики стерегут коней и мулов в степи, ведь поблизости могли бродить пумы и ягуары. Вместе с дозорным и Динго он обходил верховых лошадей, утрата их была бы невосполнима. Наконец, раздались пронзительные вопли ревунов, предвещающие рассвет. Томек разбудил отца и Збышека, чтобы отправиться на охоту. Их добычей стали две серны.
В лагере By Мень разрезал часть мякоти на длинные полоски, развесил их на шнурке, натянутом между вбитыми в землю кольями, чтобы вялились на солнце. Затем он приступил к приготовлению обильного завтрака. Салли, Наташа и Мара пошли собирать дикие плоды, а Вильмовский, Збышек и Уилсон погнали коней и мулов на водопой. Томек остался в лагере, присел под деревом на опушке леса, весело наблюдая за своим четвероногим любимцем.
Динго охранял вялящееся мясо. Притаившись неподалеку от шнура, готовый к прыжку, он неутомимо водил глазами за крупной птицей, кружившей в воздухе над мясом. Хищная каракара [107]внимательно следила за своим четвероногим противником, но зрелище свежего мяса не позволяло ей отказаться от добычи. Она кружилась все ниже, наконец, откинула голову далеко на спину, и послышался довольно неприятный звук, как будто кто-то ударил двумя деревяшками друг о друга.
Динго зарычал, но прожорливая каракара, поднырнув, мощным, слегка искривленным клювом уже оторвала кусок мяса. Динго вскочил, но лишь клацнул зубами в воздухе, каракара же ловко увернулась от его клыков и улетела в глубь леса.
By Мень, всполошенный тявканьем Динго, прибежал на помощь с поварешкой в руках, но было уже поздно. Он погладил Динго, приговаривая:
– Хороший песик, хороший! Следи, а то эта лакомка утащит все мясо.
Динго помахал хвостом и снова залег неподалеку от шнура.
Два дня, отведенные для отдыха, протекли без особых происшествий. На второй день после обеда участники экспедиции чистили оружие, укладывали тюки, чтобы на рассвете отправиться в путь. День был жаркий, все укрылись в тени деревьев, даже лошади и мулы паслись в лесу.
Солнце клонилось к западу. Приготовления к дороге подошли к концу. Салли и Наташа лежали в подвешенных между деревьями гамаках. Мужчины курили трубки. Мара присела на корточки рядом с мужем, он время от времени позволял ей приложиться к его трубке. Гурува и Педиква пасли лошадей и мулов, следили, чтобы те не зашли далеко в лес. Неутомимый By Мень принес в котелке компот, сваренный из каких-то кисловатых плодов, он прекрасно утолял жажду.
– Приличный ливень был бы кстати, – заметил Уилсон. – За все время нашей экспедиции не выпало ни одного дождя. Так все речки высохнут.
– В Чако дожди идут редко, но уж зато ливень может продолжаться несколько дней, – вставил Вильмовский.
– С каким бы удовольствием я вымылась в дождевой воде! – воскликнула Салли. – Вода в этом дохлом ручье, как суп.
Томек пошел на опушку, посмотрел на небо. С востока быстро подтягивались серые тучи. Он вернулся на стоянку:
– Скоро уже, наверно, польет. Давайте получше накроем шалаши листвой, а то тюки намочит и они станут тяжелыми.
Не успел Габоку позвать Гуруву и Педикву, чтобы те взобрались на пальму за листьями, как подул сильный ветер и он усиливался с каждой минутой. Нечего было и думать о том, чтобы взобраться на стройные пальмовые стволы. Деревья заколыхались от ударов вихря, тихий до той поры лес зашумел свистом и воем урагана. Слышалось, как ломаются сучья, высокие пальмы выгибались, словно натянутые тетивой луки, перистые листья почти касались земли.
– Бежим в степь! – звал Вильмовский, стараясь перекричать бурю. – В степь, в степь, оставаться здесь – смерть!
Свист ветра заглушал его крик, но зловещий треск и грохот ломаемых деревьев как будто дал всем крылья. Збышек схватил Салли и Наташу за руки и бросился бежать с ними в степь. Прямо перед Вильмовским с треском грохнулся переломленный пополам толстый ствол дерева. Вильмовский еле успел отскочить и избежать гибели. Габоку и Томек схватили оружие и тоже припустили в степь, присели там в какой-то ямке. Оглушенные раскатами грома, ослепленные молниями, они не способны были искать товарищей.
Лес, словно его топтали какие-то гиганты, гнулся до земли, гремел дьявольским хохотом. Молнии раздирали черноту разбушевавшегося неба, раскаты грома грохотали непрерывно. Неподалеку вспыхнуло дерево, расколотое молнией. В эту же минуту на землю хлынули потоки дождя. Необузданная буря вдруг утихла, а вскоре прекратился и дождь. На небе засверкали звезды, из-за леса выкатилась красная тарелка луны.
В степи послышались голоса. Все участники экспедиции собрались вокруг Вильмовского, тот с беспокойством проверил, все ли на месте.
– Не хватает Педиквы и By Меня, – сообщил он. – Кто их последний видел?
– Может, им не удалось выбраться из леса? – предположил Уилсон. – Надо идти их искать! Может, им необходима помощь.
– Я с вами! Ждите нас здесь, – сказал Томек.
– Том, в лес сейчас нельзя, – предостерег его Габоку.
– Красная луна стоит низко, великаны подкарауливают!
– А, к черту эти предрассудки! – разозлился Томек.
– Идемте, господин Уилсон!
Но, едва они отошли на несколько шагов, как натолкнулись на By Меня. Томек порывисто стиснул его в объятиях.
– Живой, слава тебе, господи! – радостно воскликнул он. – Ничего с тобой не случилось?
– Жив и здоров! – ответил китаец, несколько смущенный таким взрывом радости.
– Что с тобой было? – допытывался Томек. – Мы беспокоились о тебе и Педикве.
– Педиква подальше в степи, сторожит лошадей и мулов, мы вывели их из леса, – пояснил By Мень. – Все-таки одна лошадь и два мула погибли.
– Так вы, вместо того, чтобы спасать собственную жизнь, думали о лошадях и мулах? – возмутился Уилсон.
– Видимо, так было начертано в книге предназначений, – с улыбкой ответил By Мень.
Все были страшно рады возвращению By Меня. Салли первой его расцеловала, а за ней Наташа, Вильмовский и Збышек. Даже Габоку и Гурува, никогда не проявлявшие чувств, на этот раз похлопали его по спине. Китаец со стеснением принимал все проявления дружеских чувств, скрестив руки на груди, низко каждому кланялся. Потом приласкал трущегося о его ноги Динго.
– Незачем возвращаться ночью на стоянку, там мокро и небезопасно, – решил Вильмовский. – Ночь теплая, останемся здесь до рассвета. Збышек, пойди с Гурувой, отыщите Педикву. Подгоните лошадей и мулов поближе.
– Я знаю, где Педиква, провожу, – предложил By Мень.
По примеру Томека все присели на корточки, чтобы не касаться сырой земли. Первой начала Салли:
– Габоку, ты сказал, что нельзя идти в лес, потому что луна красная и караулят великаны. Ты на самом деле веришь в лесных великанов?
– Все сюбео знают, что в лесах живут великаны, – ответил Габоку. – Великан такой высоты, как будто поставили один на другого с десяток обычных людей. У них по два лица, одно спереди, другое сзади. И тело у них такое липкое, что если кто их обнимет, уже не сможет отклеиться. Они охотятся на людей, крадут женщин и их детей. Женщин съедают, а детей воспитывают как своих. А великанши похищают мужчин.
– А кто-нибудь из сюбео видел такого великана своими глазами? – не отставал заинтересовавшийся Томек.
Габоку важно кивнул головой:
– Один мой знакомый охотник пошел как-то ночью в лес на охоту. Красная луна была низко. В такое время часто можно встретить великанов. Великан подкрался сзади и схватил охотника за горло. Они боролись, пока охотнику не удалось убить великана ножом. Он тут же убежал из леса, а когда вернулся утром, великан принял обличье ленивца. Все великаны волосатые. Убитый великан обращается в ленивца, а потом снова становится великаном.
– Значит, великана убить невозможно? – допытывалась Салли.
– Наш шаман знает способ. Однако только шаманы могут с ними бороться. Надо уметь приготовить колдовскую отраву.
Наташа тихонько засмеялась. Салли ткнула ее локтем в бок и принялась спрашивать дальше:
– А ты знаешь, как готовить такую отраву?
– Нужно кукурузной шелухой отрезать волоски из левой подмышки великана и жечь их, пока не превратится в пепел. Потом перемешать пепел с водой и выставить на солнце, пока не превратится в густую массу. Эту массу хранят в выдолбленной тыкве, запечатанной пчелиным воском. Когда великаны нападают, эту массу бросают перед ними и тогда они одурелые падают на землю.
Ночь промелькнула быстро. Участники экспедиции отправились в лесу на место стоянки. Запасы в жестяных коробках уцелели, несколько тюков было расплющено поваленным деревом, но потери оказались невелики. Погибли два мула и верховая лошадь. Один мул был еще жив, но пришлось его пристрелить, у него была сломана передняя нога.
Солнце еще не стояло в зените, а экспедиция уже двинулась в путь. Два мула и три лошади несли тюки и снаряжение для лагеря. Салли и Наташа ехали верхом, мужчинам же приходилось пользоваться четырьмя оставшимися лошадьми по очереди.
XX
– Габоку, посмотри на собаку!
Но обращение было излишним, искушенный следопыт шел с поднятой вверх головой, втягивая воздух, как будто внюхиваясь. Габоку остановился:
– Умный Динго чует дым. Люди поблизости! Томек остановил коня, дал знак всем к нему приблизиться.
– Отец, Габоку говорит, что неподалеку какие-то люди жгут костер. Динго тоже беспокоится.
– В этих местах жечь костры могут только индейцы, – высказался Вильмовский. – Мы приближаемся к границам Парагвая, значит, это могут быть тобо, их кочевья находятся в южной части парагвайского Чако и в Аргентине. Нам необходимо соблюдать большую осторожность.
– Габоку, зови Гуруву и Педикву, мы пойдем первыми, – решил Томек.
– Отец, вы с господином Уилсоном смотрите за Салли и Наткой, a By Мень и Збышек будут охранять вьючных животных. Салли, возьми Динго на поводок. Двигаемся вместе. Никто не берется за оружие без моего приказа!
Они пошли дальше. Теперь уже все чувствовали чад от костров. Из-за пузатых деревьев выступили отлично сложенные, темнокожие воины с готовым к бою оружием в руках. Одни несли луки с наложенными на тетиву стрелами, другие держали копья, кое у кого в руках были ружья. Их вид убедил Томека, что они из племени тобо. Воины стояли стеной за своим предводителем, бросая на белых людей дерзкие взгляды.
Томек молниеносно оценил обстановку. Неподалеку за воинами виднелись шалаши, вокруг валялись брошенные выдолбленные тыквы. Тобо, видно, пили мате, популярный в Южной Америке чай из листьев парагвайского падуба [106]. Дети и женщины поспешно укрылись в зарослях.
Томек поднял руку, остановил караван. Не спеша слез с коня, подошел поближе к замершим воинам.
– Здравствуйте, друзья! – обратился он к ним по-испански.
Тобо молчали, еще теснее сгрудясь вокруг вождя.
– Мы друзья! Здравствуйте! – Томек, как будто не замечая их враждебности, достал из кармана трубку, набил ее табаком и раскурил.
Тобо даже отпрянули, когда трубка блеснула огоньком, а Томек, не обращая внимания на оцепеневших тобо, спокойно попыхивал трубкой. У индейцев немного спало напряжение. Курящий трубку человек Не мог готовиться нападать. В эту минуту вперед выступил By Мень. Он начал повторять приветствие на языке кечуа, известном и некоторым индейцам Чако. Вильмовский тоже достал из тюка трубку и кисет с табаком, оставив карабин, подошел к вождю тобо, жестами стал приглашать того закурить трубку.
Индеец, не зная, как поступить, колебался, посматривая на воинов, но, видя, что те не выражают протеста, кивнул головой и дал понять, что ему нужны спички. Вильмовский достал из кармана коробок, подал его вождю вместе с трубкой и табаком. Тобо вложил в трубку немного табаку, достал спичку и, когда она вспыхнула огнем, удовлетворенно улыбнулся. Он несколько раз затянулся. Воины с одобрением смотрели на своего вождя. Атмосфера враждебности растаяла, как утренний туман.
Подобревший вождь пригласил белых пришельцев отведать мате. Однако, хотя настроение индейцев и изменилось, Томек оставался настороже. Женщины и дети тобо не возвращались в лагерь, только вождь призвал своих жен, чтобы подали мате. Тобо, очевидно, уже встречались с белыми людьми, раз у них были ружья, а у вождя за поясом был заткнут револьвер. Огнестрельное оружие могло быть военной добычей, о тобо поговаривали, что они, бывает, вступают на тропу войны с белыми. Так что приглашение в лагерь могло быть и хитростью, за которой последует нападение с целью захвата добычи. Ведь для этих примитивных, воинственных кочевников, добывающих огонь трением камней, и спички представлялись лакомым кусочком. Учитывая обстоятельства, Томек поручил сюбео и Збышеку охранять коней и мулов.
Вождь повел Вильмовского в лагерь, за ними следовали Салли и Наташа с Уилсоном.
– Сеньор Том, здесь предательство, – вполголоса остерег By Мень.
– Да, пахнет ловушкой, – согласился Томек.
– Сеньор, я стану тенью следовать за вождем, в случае предательства приставлю ему револьвер к затылку. Сделаю его заложником…
– Ты решишься на это?
– Рука у меня не дрогнет, не беспокойтесь, сеньор!
– Спасибо тебе! Только не спеши, жди распоряжений.
Вскоре все расселись на расстеленных на земле шкурах. Жены вождя подали чай в тыквах. By Мень как переводчик сел между вождем и Вильмовским. Оказалось, что кое-кто из тобо немного знает испанский. Допытывались, чего белые люди ищут в Чако, предлагали в обмен на порох и пули крокодильи и змеиные шкуры, перья страусов. Вильмовский объяснил, что у них впереди еще длинная. дорога и он не может отягощать вьючных животных ненужными для экспедиции вещами. Он согласился подарить вождю карабины и немного патронов, поручил Уилсону принести вождю обещанный карабин, немного патронов и пороха, штуку ситца, нож, несколько кусков медной проволоки и пару коралловых бус. Затем встал, пожал вождю руку, похлопывая другой рукой его по спине, и объявил, что время отправляться в дорогу, солнце уже высоко.
Вождь вместе со своим младшим сыном, совсем еще мальчиком, не выпускавшим из рук лука, проводил Вильмовских и их спутников к лошадям. Тобо толпой шли за ними.
Салли, Наташа, Уилсон и Збышек сели на коней. Вильмовский как раз повернулся к своему коню и вложил ногу в стремя, когда раздался свист выпущенной из лука стрелы. Жеребец Томека метнулся вбок, остановился, как вкопанный, с жалобным ржанием тяжело повалился на землю. В его левом боку глубоко сидела длинная стрела. Участники экспедиции, как подхлестнутые, схватились за оружие. Потрясенный до глубины души Томек, однако, не потерял хладнокровия.
– Не стрелять! Спокойно! – крикнул он твердым голосом.
Младший сын вождя еще не успел опустить лука. Томек, видя, что By Мень уже стоит за спиной вождя, подошел к своему несчастному коню. Жеребец жалобно постанывал, из пасти и ноздрей текла кровавая пена, в агонии он бил копытами землю. Томек закусил губу, достал из кобуры кольт, приложил дуло к уху жеребца и нажал на курок. По жеребцу прошла предсмертная дрожь, налитые кровью глаза покрылись пеленой, он застыл.
Не выпуская из руки кольта, Томек подошел к подростку, все еще державшему в руках лук.
– Для чего ты это сделал? – Томек с трудом подавлял гнев и возмущение.
Мальчишка с изумлением уставился на него, как будто не понимая, чего этот белый хочет от него, затем пожал плечами:
– Ты ведь убиваешь наших зверей, когда тебе надо есть. Это справедливо, – говоря, он указал рукой на подстреленного Збышеком олененка, тот был приторочен к седлу. – А я убил вашего зверя, мне нужна его шкура.
Томек, удивленный своеобразной логикой ответа, бросил взгляд на стоящих полукругом тобо. У большинства в руках не было оружия. За спиной вождя, как тень, прятался By Мень, но то была, наверно, лишняя предосторожность.
Томек, не колеблясь, всунул кольт в кобуру, достал из-за пояса охотничий нож. Похлопал парня по спине и вручил ему нож:
– Да, это справедливо! Мир!
Тобо один за другим подходили к Томеку, похлопывали его по спине. Обстановка разрядилась. Индейцы помогли снять тюки с одного из коней и перегрузить их на мулов, ведь Томеку нужен был конь вместо убитого жеребца. By Мень последним оседлал своего мула. После прощальных похлопываний караван двинулся дальше в степь.
– У вашего сына железные нервы, – обратился Уилсон к едущему рядом Вильмовскому. – Великолепно владеет собой, хотя и видно было, как ему жаль жеребца.
– Томек отдает себе отчет, что отвечает за нашу безопасность. Если бы он только тронул парнишку пальцем, на нас бы бросились все тобо.
– Согласитесь, риск все-таки был очень велик, – настаивал Уилсон. – Мы не были готовы отбить нападение.
– Вы так думаете? – удивился Вильмовский. – Значит, вы не очень-то наблюдательны. Томек соблюдал все меры осторожности.
– Что вы имеете в виду? – недоверчиво спросил Уилсон.
– By Мень ни на минуту не отходил от вождя, его рука постоянно лежала на рукоятке револьвера. В случае какого-то обмана вождь становился нашим заложником. Я догадался, когда By Мень незаметно вытащил револьвер из кобуры и всунул его за пояс штанов. И By Мень последним уселся на мула.
– Никогда бы не ожидал такого от нашего китайца! Они что, договорились с Томеком?
– Спросите By Меня или моего сына, – развеселился Вильмовский. – Я вижу, вы еще недостаточно знаете Томека. Он же ученик Яна Смуги!
Когда участники экспедиции узнали о том, как обстояло дело, все стали хвалить Томека за предусмотрительность и выдержку, a By Меня за смелость. Только Томек не радовался счастливому повороту событий. Он не мог забыть жалобного ржания жеребца, чьи муки ему пришлось прекратить выстрелом из кольта.
Но вскоре меняющиеся, как в калейдоскопе, пейзажи отвлекли его внимание. Оба Вильмовских, обожая географию, с любопытством наблюдали великолепную флору Чако. И фауна, хотя и не такая богатая, как бы можно было ожидать, судя по названию края, тоже изобиловала разнообразными видами животных. В Чако обитали пумы, называемые здесь львами, ягуары, лисы, тапиры, броненосцы, пекари, выдры, нутрии, агути, скунсы и серны, нанду-страусы размерами поменьше африканских, черепахи, прожорливые крокодилы, разные виды обезьян, попугаи, полутораметровые игуаны, ядовитые змеи и неисчислимые рои различных насекомых, а воды изобиловали рыбой.
Томек тщательно записывал свои самые интересные наблюдения. На вечерней стоянке они с отцом подсчитывали проделанный за день путь. Судя по этим подсчетам, они одолели около четырехсот километров. Значит, от реки Парагвай их отделяло сто пятьдесят-двести километров. Но полностью полагаться на эти расчеты было опасно, ведь то и дело им встречались непроходимые тропические леса и трясины, их приходилось обходить и тем самым удлинять путь. Предупреждения проводника Антонио оправдались. Все больше ощущался недостаток питьевой воды, солнце припекало все сильнее. Сезонные ручьи пересохли, а вода в реках была соленой. Жажда все больше мучила участников экспедиции. Лошадей и мулов недостаток воды делал норовистыми. И когда на горизонте замаячила кромка леса, во всех сердцах вспыхнула надежда.
Томек то и дело хватался за бинокль, рассматривая приближающийся лес. Подъехавшему к нему отцу он сказал:
– Я уже различаю пальмы! Это парковый лес, значит, там должна быть речка. Наконец-то мы добрались до воды!
– Только бы она была пригодна для питья! – отозвался Вильмовский. – Того и гляди, лошади и мулы начнут падать. Если нам сейчас не попадется питьевая вода, придется навьючить всех животных, а самим идти пешком.
– Я уже думал об этом. Может, все-таки посчастливится. Смотри, отец! Динго уже далеко убежал от нас. И Габоку водит носом, как жеребец, и тоже ускоряет шаг.
В эту минуту Габоку остановился и закричал на ломаном английском:
– Том, близко вода!
Он не мог ошибиться. Конь Томека, до этого еле тащившийся с опущенной к земле головой, вдруг вскинул ее и громко заржал. Все лошади и мулы, как будто в них вступили новые силы, самочинно помчались в перед. Вильмовскому пришлось вернуться назад, чтобы помочь вести вьючных животных, те рвались теперь вперед и могли сбросить тюки.
Не прошло еще и часа, как караван буквально ввалился в светлый редкий лес. Издалека был слышен радостный лай Динго. Он первый добежал до спасительного леса. Вскоре уже все оказались у реки. Длительное отсутствие дождей и здесь оставило свои следы. Оба берега и часть русла реки покрывал высохший ил, только посередине текла еще узкая струйка воды. Невозможно было удержать лошадей и мулов. Лишь когда прямо с всадниками и тюками перебрались они по растрескавшемуся илу к неглубокому потоку, удалось всадникам спешиться. С немалым трудом животных вывели снова на берег, отвели на край леса, чтобы снять тюки, расседлать верховых лошадей.
– Неплохо было бы остаться здесь на день, на два, – предложил Уилсон. – Отсюда видна степь, а лес защищает от солнца. Вода под рукой, лошади и мулы наконец-то напьются досыта, наберутся сил. И нам стоит отдохнуть.
– Согласен с вами, – откликнулся Вильмовский. – Действительно, прекрасное место для стоянки. Дикие звери любят защищающие от жары влажные парковые леса, так что мы сможем запастись свежим мясом. Наши-то запасы заметно оскудели. На рассвете устроим охоту.
– Воспользуемся случаем! Кто знает, когда мы снова окажемся у воды? – прибавил Томек. – Не будем разбивать палатки для женщин, по такой жаре хватит и шалаша.
В тот день Збышек и Томек еще двукратно водили стреноженных лошадей и мулов на водопой. Животные катались в речном иле, бутуки, или лошадиные слепни, кусались немилосердно. Сюбео смастерили несколько шалашей из бамбука и пальмовых листьев. By Мень вместе с женщинами приготовил ужин.
Перед наступлением ночи коней и мулов, стреножив им передние ноги, пустили в степь, корма там хватало. Томек распределил ночные караулы, потом сел с отцом к костру и разложил карту. Досаждавшие днем москиты куда-то пропали, зато появились тучи комаров. Громадные бабочки, влекомые блеском огня, подлетали к костру, бились о людей и гибли в пламени. Измученные долгой дорогой Вильмовские вскоре отправились спать, Габоку же, первый караульщик, уселся у костра. Возле него растянул' ся Динго.
Несколько раз за ночь Томек проверял, хорошо ли караульщики стерегут коней и мулов в степи, ведь поблизости могли бродить пумы и ягуары. Вместе с дозорным и Динго он обходил верховых лошадей, утрата их была бы невосполнима. Наконец, раздались пронзительные вопли ревунов, предвещающие рассвет. Томек разбудил отца и Збышека, чтобы отправиться на охоту. Их добычей стали две серны.
В лагере By Мень разрезал часть мякоти на длинные полоски, развесил их на шнурке, натянутом между вбитыми в землю кольями, чтобы вялились на солнце. Затем он приступил к приготовлению обильного завтрака. Салли, Наташа и Мара пошли собирать дикие плоды, а Вильмовский, Збышек и Уилсон погнали коней и мулов на водопой. Томек остался в лагере, присел под деревом на опушке леса, весело наблюдая за своим четвероногим любимцем.
Динго охранял вялящееся мясо. Притаившись неподалеку от шнура, готовый к прыжку, он неутомимо водил глазами за крупной птицей, кружившей в воздухе над мясом. Хищная каракара [107]внимательно следила за своим четвероногим противником, но зрелище свежего мяса не позволяло ей отказаться от добычи. Она кружилась все ниже, наконец, откинула голову далеко на спину, и послышался довольно неприятный звук, как будто кто-то ударил двумя деревяшками друг о друга.
Динго зарычал, но прожорливая каракара, поднырнув, мощным, слегка искривленным клювом уже оторвала кусок мяса. Динго вскочил, но лишь клацнул зубами в воздухе, каракара же ловко увернулась от его клыков и улетела в глубь леса.
By Мень, всполошенный тявканьем Динго, прибежал на помощь с поварешкой в руках, но было уже поздно. Он погладил Динго, приговаривая:
– Хороший песик, хороший! Следи, а то эта лакомка утащит все мясо.
Динго помахал хвостом и снова залег неподалеку от шнура.
Два дня, отведенные для отдыха, протекли без особых происшествий. На второй день после обеда участники экспедиции чистили оружие, укладывали тюки, чтобы на рассвете отправиться в путь. День был жаркий, все укрылись в тени деревьев, даже лошади и мулы паслись в лесу.
Солнце клонилось к западу. Приготовления к дороге подошли к концу. Салли и Наташа лежали в подвешенных между деревьями гамаках. Мужчины курили трубки. Мара присела на корточки рядом с мужем, он время от времени позволял ей приложиться к его трубке. Гурува и Педиква пасли лошадей и мулов, следили, чтобы те не зашли далеко в лес. Неутомимый By Мень принес в котелке компот, сваренный из каких-то кисловатых плодов, он прекрасно утолял жажду.
– Приличный ливень был бы кстати, – заметил Уилсон. – За все время нашей экспедиции не выпало ни одного дождя. Так все речки высохнут.
– В Чако дожди идут редко, но уж зато ливень может продолжаться несколько дней, – вставил Вильмовский.
– С каким бы удовольствием я вымылась в дождевой воде! – воскликнула Салли. – Вода в этом дохлом ручье, как суп.
Томек пошел на опушку, посмотрел на небо. С востока быстро подтягивались серые тучи. Он вернулся на стоянку:
– Скоро уже, наверно, польет. Давайте получше накроем шалаши листвой, а то тюки намочит и они станут тяжелыми.
Не успел Габоку позвать Гуруву и Педикву, чтобы те взобрались на пальму за листьями, как подул сильный ветер и он усиливался с каждой минутой. Нечего было и думать о том, чтобы взобраться на стройные пальмовые стволы. Деревья заколыхались от ударов вихря, тихий до той поры лес зашумел свистом и воем урагана. Слышалось, как ломаются сучья, высокие пальмы выгибались, словно натянутые тетивой луки, перистые листья почти касались земли.
– Бежим в степь! – звал Вильмовский, стараясь перекричать бурю. – В степь, в степь, оставаться здесь – смерть!
Свист ветра заглушал его крик, но зловещий треск и грохот ломаемых деревьев как будто дал всем крылья. Збышек схватил Салли и Наташу за руки и бросился бежать с ними в степь. Прямо перед Вильмовским с треском грохнулся переломленный пополам толстый ствол дерева. Вильмовский еле успел отскочить и избежать гибели. Габоку и Томек схватили оружие и тоже припустили в степь, присели там в какой-то ямке. Оглушенные раскатами грома, ослепленные молниями, они не способны были искать товарищей.
Лес, словно его топтали какие-то гиганты, гнулся до земли, гремел дьявольским хохотом. Молнии раздирали черноту разбушевавшегося неба, раскаты грома грохотали непрерывно. Неподалеку вспыхнуло дерево, расколотое молнией. В эту же минуту на землю хлынули потоки дождя. Необузданная буря вдруг утихла, а вскоре прекратился и дождь. На небе засверкали звезды, из-за леса выкатилась красная тарелка луны.
В степи послышались голоса. Все участники экспедиции собрались вокруг Вильмовского, тот с беспокойством проверил, все ли на месте.
– Не хватает Педиквы и By Меня, – сообщил он. – Кто их последний видел?
– Может, им не удалось выбраться из леса? – предположил Уилсон. – Надо идти их искать! Может, им необходима помощь.
– Я с вами! Ждите нас здесь, – сказал Томек.
– Том, в лес сейчас нельзя, – предостерег его Габоку.
– Красная луна стоит низко, великаны подкарауливают!
– А, к черту эти предрассудки! – разозлился Томек.
– Идемте, господин Уилсон!
Но, едва они отошли на несколько шагов, как натолкнулись на By Меня. Томек порывисто стиснул его в объятиях.
– Живой, слава тебе, господи! – радостно воскликнул он. – Ничего с тобой не случилось?
– Жив и здоров! – ответил китаец, несколько смущенный таким взрывом радости.
– Что с тобой было? – допытывался Томек. – Мы беспокоились о тебе и Педикве.
– Педиква подальше в степи, сторожит лошадей и мулов, мы вывели их из леса, – пояснил By Мень. – Все-таки одна лошадь и два мула погибли.
– Так вы, вместо того, чтобы спасать собственную жизнь, думали о лошадях и мулах? – возмутился Уилсон.
– Видимо, так было начертано в книге предназначений, – с улыбкой ответил By Мень.
Все были страшно рады возвращению By Меня. Салли первой его расцеловала, а за ней Наташа, Вильмовский и Збышек. Даже Габоку и Гурува, никогда не проявлявшие чувств, на этот раз похлопали его по спине. Китаец со стеснением принимал все проявления дружеских чувств, скрестив руки на груди, низко каждому кланялся. Потом приласкал трущегося о его ноги Динго.
– Незачем возвращаться ночью на стоянку, там мокро и небезопасно, – решил Вильмовский. – Ночь теплая, останемся здесь до рассвета. Збышек, пойди с Гурувой, отыщите Педикву. Подгоните лошадей и мулов поближе.
– Я знаю, где Педиква, провожу, – предложил By Мень.
По примеру Томека все присели на корточки, чтобы не касаться сырой земли. Первой начала Салли:
– Габоку, ты сказал, что нельзя идти в лес, потому что луна красная и караулят великаны. Ты на самом деле веришь в лесных великанов?
– Все сюбео знают, что в лесах живут великаны, – ответил Габоку. – Великан такой высоты, как будто поставили один на другого с десяток обычных людей. У них по два лица, одно спереди, другое сзади. И тело у них такое липкое, что если кто их обнимет, уже не сможет отклеиться. Они охотятся на людей, крадут женщин и их детей. Женщин съедают, а детей воспитывают как своих. А великанши похищают мужчин.
– А кто-нибудь из сюбео видел такого великана своими глазами? – не отставал заинтересовавшийся Томек.
Габоку важно кивнул головой:
– Один мой знакомый охотник пошел как-то ночью в лес на охоту. Красная луна была низко. В такое время часто можно встретить великанов. Великан подкрался сзади и схватил охотника за горло. Они боролись, пока охотнику не удалось убить великана ножом. Он тут же убежал из леса, а когда вернулся утром, великан принял обличье ленивца. Все великаны волосатые. Убитый великан обращается в ленивца, а потом снова становится великаном.
– Значит, великана убить невозможно? – допытывалась Салли.
– Наш шаман знает способ. Однако только шаманы могут с ними бороться. Надо уметь приготовить колдовскую отраву.
Наташа тихонько засмеялась. Салли ткнула ее локтем в бок и принялась спрашивать дальше:
– А ты знаешь, как готовить такую отраву?
– Нужно кукурузной шелухой отрезать волоски из левой подмышки великана и жечь их, пока не превратится в пепел. Потом перемешать пепел с водой и выставить на солнце, пока не превратится в густую массу. Эту массу хранят в выдолбленной тыкве, запечатанной пчелиным воском. Когда великаны нападают, эту массу бросают перед ними и тогда они одурелые падают на землю.
Ночь промелькнула быстро. Участники экспедиции отправились в лесу на место стоянки. Запасы в жестяных коробках уцелели, несколько тюков было расплющено поваленным деревом, но потери оказались невелики. Погибли два мула и верховая лошадь. Один мул был еще жив, но пришлось его пристрелить, у него была сломана передняя нога.
Солнце еще не стояло в зените, а экспедиция уже двинулась в путь. Два мула и три лошади несли тюки и снаряжение для лагеря. Салли и Наташа ехали верхом, мужчинам же приходилось пользоваться четырьмя оставшимися лошадьми по очереди.
XX
НАПАДЕНИЕ ПИРАТОВ
В сухорослой степи зловеще шелестела пожухлая на солнце трава. Сезонные ручьи высохли до дна, в кое-где попадавшихся речках еле струилась солоноватая на вкус вода. По окрестностям бродили дикие звери в поисках водопоя.
Как-то раз Вильмовский и его спутники неожиданно наткнулись на странствующих по степи крокодилов [108]. Издалека трудно было распознать их в высокой траве. К счастью, чуткий Динго вовремя предупредил путешественников о страшной опасности. Огромная толпа крокодилов передвигалась на север. Словно могучие сучковатые стволы деревьев двигались по степи, так тащились эти пресмыкающиеся, измученные непривычными для них условиями. Они отяжелели, пасти их были широко раскрыты. Караван Вильмовских поспешно уступил им дорогу.
– Мы так упорно стремились на северо-восток, а оттуда, смотрите, бегут дикие звери, – заметил Вильмовский, когда миновала опасность. – Очевидно, мы сбились с дороги, ведущей к реке Парагвай. Раз уж и крокодилы тянутся на север, видно, там должна быть вода. Доверимся чутью диких животных!
– У нас нет выбора, – произнес Томек. – Кони и мулы бегут из последних сил, если они падут, мы погибнем.
– А что ты скажешь, Габоку? – обратился Вильмовский к индейцу.
– Надо идти за животными, они знают, где вода, – ответил Габоку.
– В таком глухом углу не трудно заблудиться, – вмешался Уилсон. – Пойдемте на север.
Участники экспедиции который уж день двигались пешком, навьючив тюки на всех лошадей и мулов. Наличие питьевой воды означало жизнь или смерть. Поэтому Вильмовский после неожиданной встречи с крокодилами, странствующими по степи, повел караван прямо на север.
Чувствовалось, что река Парагвай должна быть недалеко. Уже на следующий день полупустынная степь стала уступать место саванне. Появились акации с перистыми листьями и яркими цветами, цветы запахом напоминали фиалки. Зонтичные кроны акации вызывали в памяти пейзажи африканской саванны. Караван, наконец, дотащили до сухого, просвечивающего насквозь леса, заросшего кустарниковыми пальмами, кактусами и опунциями, эти последние были усыпаны разноцветными крупными цветами. Крики птиц, мелькание серн – все знаменовало близость воды.
Наконец-то показалась река! Правда, текла она по сильно сузившемуся руслу, но все же уровень воды был достаточен для прохождения довольно больших лодок. Края русла были покрыты вязким, влажным илом, это указывало на то, что в сезон дождей река была значительно шире.
Путешественники с трудом удерживали рвущихся к воде лошадей и мулов. На золотистом берегу реки отчетливо виднелись многочисленные крокодильи следы, кроме того, в реке могли водиться кровожадные пираньи. Поэтому с животных сначала сняли весь груз, а потом стали поить их водой, принесенной с реки в жестяных банках. Отняло все это немало времени. By Мень тем временем разжег костер, Наташа и Салли помогали ему в приготовлении еды. На их долю также пала задача создать запас питьевой воды.
Как-то раз Вильмовский и его спутники неожиданно наткнулись на странствующих по степи крокодилов [108]. Издалека трудно было распознать их в высокой траве. К счастью, чуткий Динго вовремя предупредил путешественников о страшной опасности. Огромная толпа крокодилов передвигалась на север. Словно могучие сучковатые стволы деревьев двигались по степи, так тащились эти пресмыкающиеся, измученные непривычными для них условиями. Они отяжелели, пасти их были широко раскрыты. Караван Вильмовских поспешно уступил им дорогу.
– Мы так упорно стремились на северо-восток, а оттуда, смотрите, бегут дикие звери, – заметил Вильмовский, когда миновала опасность. – Очевидно, мы сбились с дороги, ведущей к реке Парагвай. Раз уж и крокодилы тянутся на север, видно, там должна быть вода. Доверимся чутью диких животных!
– У нас нет выбора, – произнес Томек. – Кони и мулы бегут из последних сил, если они падут, мы погибнем.
– А что ты скажешь, Габоку? – обратился Вильмовский к индейцу.
– Надо идти за животными, они знают, где вода, – ответил Габоку.
– В таком глухом углу не трудно заблудиться, – вмешался Уилсон. – Пойдемте на север.
Участники экспедиции который уж день двигались пешком, навьючив тюки на всех лошадей и мулов. Наличие питьевой воды означало жизнь или смерть. Поэтому Вильмовский после неожиданной встречи с крокодилами, странствующими по степи, повел караван прямо на север.
Чувствовалось, что река Парагвай должна быть недалеко. Уже на следующий день полупустынная степь стала уступать место саванне. Появились акации с перистыми листьями и яркими цветами, цветы запахом напоминали фиалки. Зонтичные кроны акации вызывали в памяти пейзажи африканской саванны. Караван, наконец, дотащили до сухого, просвечивающего насквозь леса, заросшего кустарниковыми пальмами, кактусами и опунциями, эти последние были усыпаны разноцветными крупными цветами. Крики птиц, мелькание серн – все знаменовало близость воды.
Наконец-то показалась река! Правда, текла она по сильно сузившемуся руслу, но все же уровень воды был достаточен для прохождения довольно больших лодок. Края русла были покрыты вязким, влажным илом, это указывало на то, что в сезон дождей река была значительно шире.
Путешественники с трудом удерживали рвущихся к воде лошадей и мулов. На золотистом берегу реки отчетливо виднелись многочисленные крокодильи следы, кроме того, в реке могли водиться кровожадные пираньи. Поэтому с животных сначала сняли весь груз, а потом стали поить их водой, принесенной с реки в жестяных банках. Отняло все это немало времени. By Мень тем временем разжег костер, Наташа и Салли помогали ему в приготовлении еды. На их долю также пала задача создать запас питьевой воды.