– Умен и бережлив, – добавила Наташа. – Его проезд оплачен, а, тем не менее, он взялся за работу повара.
   – Человек, если он не стыдится никакого труда, заслуживает глубочайшего уважения, – подтвердил Вильмовский. – Трудолюбивый народ китайцы.
   – Непросто отгадать, что он там еще держит за пазухой, – размышлял тем временем Томек. – Может, нас и дальше ждут сюрпризы?
   – Одно я знаю твердо – мы сейчас убедимся, что он за повар, – пошутила Салли. – Ужинать!
   На следующий день перед полуднем судно бросило якорь в Писко, порту, расположенном между Кальяо и Мольендо. Нескольких пассажиров отвезли на берег. Выгрузив за два часа кое-какие ящики с товарами, корабль двинулся в дальнейший путь. Песчаное плоское, как стол, побережье, лишь кое-где испещренное дюнами и валунами, не притягивало глаз путешественников. Унылый пустынный пейзаж немного разнообразили только тучи морских птиц, да время от времени из океана выныривали островки скал.
   Вильмовские и Карские расположились на палубе, чтобы после жаркого дня насладиться свежим дуновением ветра. На западе маячили очертания какого-то острова. Збышек достал бинокль и долгое время рассматривал остров.
   – Что тебя так заинтересовало, Збышек? – обратилась к нему Салли.
   – Увидел этот остров и пришел мне на ум Робинзон Крузо, я когда-то в Варшаве зачитывался этой книгой.
   – Да, меня тоже страшно волновали приключения этой жертвы кораблекрушения, – вступила в разговор Салли.
   – Да кто же не знаком с этой чудесной книгой! – воскликнула Наташа.
   – Я сама много раз ее читала, даже будучи в сибирской ссылке. И что за поучительная история! Одинокая жертва кораблекрушения на необитаемом острове, единственное его орудие труда и оружие одновременно – моряцкий нож. И несмотря на все это, благодаря мужеству, сильной воле, находчивости и трудолюбию собственными руками он заводит целое хозяйство и даже спасает Пятницу от людоедов – карибов с соседних островов.
   – А я вот слышал, что корабль Робинзона затонул в Тихом океане, а вовсе не в Карибском море, – возразил Збышек. – Томек, помнишь, как мы об этом спорили?
   – Как не помнить, мы же даже подрались и твоя мама нас наказала, – весело подтвердил Томек. – Я только много позднее узнал, как на самом деле обстояли дела с Робинзоном.
   – А от кого это ты узнал? – недоверчиво спросил Збышек.
   – Томми, ты мне никогда ни слова об этом не говорил, – обиделась Салли.
   – Если тебе известна настоящая история Робинзона, так расскажи ее и нам, – предложила Наташа.
   – Лучше попросим отца, он даже побывал на острове, где когда-то жил прототип выдуманного Робинзона.
   – Дядя, это правда? – оживился Збышек.
   – Ты какой остров имеешь в виду? Тот, из романа о Робинзоне Крузо, или остров, на котором в одиночестве жил моряк-шотландец Александр Селькирк?
   – Верно, теперь и я припоминаю, что настоящей, невыдуманной жертвой кораблекрушения был Селькирк, его-то необычайные приключения и вдохновили Даниэля Дефо на написание «Робинзона Крузо», – вставила Наташа.
   – Ты права лишь отчасти, – сказал Вильмовский. – Дневники Селькирка [79], его рассказ о пребывании на необитаемом острове действительно подтолкнули Дефо к написанию приключенческого романа о Робинзоне Крузо. Но существуют некоторые различия между тем, что на самом деле испытал Селькирк, и приключениями Робинзона в романе.
   – Но это же страшно любопытно! Папа, расскажи нам! – попросила Салли.
   – Прежде всего, Селькирк не был жертвой кораблекрушения. Он был членом экипажа корабля «Синг Порте», входившего в эскадру знаменитого путешественника и корсара Вильяма Дампира [80].
   Осенью тысяча семьсот четвертого года корабль этот бросил якорь в бухте у острова Мас-а-Тьерра из группы островов Хуан Фернандес. Сейчас эта бухта носит название Камберленд. На острове они обнаружили двоих моряков, случайно отставших от торгового судна. Те рассказали, как во время многомесячного пребывания на безлюдном острове они питались лесными плодами, молоком и мясом диких коз.
   Селькирк из-за чего-то поссорился с капитаном корабля и тут же решил уйти со службы и остаться на необитаемом острове. Он покинул корабль, прихватив с собой пару книг, кое-какую посуду, немного табаку, нож, топор, ружье и фунт пороху Скромные запасы скоро пришли к концу, особенно быстро порох, и Селькирку пришлось охотиться таким же способом, какой описал потом Дефо. Он достиг большой сноровки, догоняя и убивая ножом диких коз. За четыре года пребывания на острове он два раза видел проплывающие мимо испанские корабли, но не взывал о помощи, поскольку Англия и Испания находились в состоянии войны, и он боялся, что его могут ожидать пленение либо смерть. Только через четыре года к острову подошел английский корабль «Дюк» и забрал Селькирка из его добровольного изгнания.
   – Вот как это было! – поражение протянула Наташа.
   – Именно так, – подтвердил Томек. – Не выдуманные Карибы, а остров Мас-а-Тьерра в Тихом океане, на расстоянии трехсот шестидесяти пяти миль на запад от Вальпараисо в Чили. Не жертва кораблекрушения, а добровольно оставшийся на необитаемом острове человек. И Пятницы не было, и людоедов-карибов. Селькирк обладал кое-какими необходимыми орудиями труда и ружьем, а у героя романа был только нож. Наконец, у Селькирка не было собаки.
   – Дядя, а что потом сталось с Селькирком? – поинтересовался Збышек.
   – Когда его привели на корабль, он был полностью заросший, закутанный в кое-как выделанные козьи шкуры и говорил с большим трудом. Но на том его авантюрные приключения еще не кончились. Благодаря протекции Дампира, который хорошо его помнил, Селькирк стал штурвальным на корабле «Дюк», потом командовал корсарским судном «Инкриз», нападал на испанские владения. Умер он в возрасте сорока семи лет на корабле «Веймут» и был похоронен в море, как сам того хотел.
   – Дядя, Томек говорит, что ты был на Мас-а-Тьерра, как выглядит этот остров? – допытывалась Наташа.
   – Несколько лет тому назад мы со Смугой ловили зверей в Южной Америке. Тогда-то Смуга мне и предложил побывать на Мас-а-Тьерра.
   Группа Хуан Фернандес состоит из трех островов: Мае Афуэра, Мас-а-Тьерра и Санта-Клара, еще этот остров называют Гота Айленд. Мас-а-Тьерра самый большой из них, имеет форму полумесяца с обращенными к югу рожками. Восточная часть острова – это возвышенность с крутым, обрывистым, изрезанным оврагами берегом. Видели мы каменную памятную табличку, ее оставили английские моряки в тысяча семьсот шестьдесят восьмом году. Вообще история островов Хуан Фернандес пропитана романтикой приключений, в те давние времена они были питомником пиратов и корсаров, грабивших испанские владения.
   Вильмовский набил трубку и раскурил ее.
   – Наконец-то я узнала, что было на самом деле с этим Робинзоном Крузо, приключения которого так давно волнуют меня, – произнесла Наташа. – Спасибо, дядя, за замечательный рассказ!
   – Мы все благодарны, папочка, – вставила Салли. – Я заслушалась и не заметила, что уже совсем поздно.
   – Да, детки, пора бай-бай, – подытожил Вильмовский. – На рассвете прибываем в Мольендо, а послезавтра высаживаемся в Арике.

XVI
ЧЕРЕЗ КОРДИЛЬЕРЫ

   На востоке над серыми громадами скалистых Анд порозовело небо. Предвестниками рассвета зазвучали унылые крики морских птиц. Корабль как раз огибал маленькую крепость, возвышавшуюся на одиноком рифе перед входом в бухту, в которой стояло на якоре несколько пароходов.
   Томек и Збышек вышли на палубу, остановились у борта.
   – Какой угрюмый пейзаж! – воскликнул Збышек, разглядывая побережье.
   – Мы же находимся в преддверии пустыни Атакама [81], той, что отделяет Перу от Чили, – заметил Томек.
   Пустынная, песчаная приморская равнина клином врезалась в обнаженные цепи. С севера бухты, со стороны низкого берега, белый песок достигал чуть ли не вершины гор, а на юге одиноко вздымалась высоченная скала, изрезанная трещинами и глубокими впадинами. Посреди голых песков и выгнутых полумесяцами дюн лишь узкая долина реки Азапа, стекающей в океан с тор, казалась зеленым оазисом в однообразном, пустынном пейзаже. Среди возделанных полей росли акации, пальмы, банановые деревья [82].
   Загрохотала якорная цепь, и корабль остановился. Томек со Збышеком с любопытством разглядывали прибрежный город, жителей в нем явно было не больше двадцати тысяч человек. То была Арика [83], самый северный чилийский порт.
   На палубе появился Уилсон, подошел к друзьям.
   – Ну вот мы и в Арике! Через два часа спустимся на сушу. Пойдемте на последний наш завтрак на корабле. Сегодня нам предстоит нелегкий путь. Официальные формальности, покупки, укладка, организация поездки в Боливию, море работы!
   – Я вот думаю, а правильно ли мы поступили, решив приобрести основное в Арике, – озабоченно произнес Збышек. – Господи, да вы только гляньте на эту Арику, которую вы так расхваливали! Это же захудалый портовый городишко!
   – Вы только не забивайте себе этим голову, – принялся успокаивать его Уилсон. – Арика – важный узел международных и внутренних сообщений, как сухопутных, так и морских. И даже только по этой причине все здесь есть. И вообще, это самое протяженное и самое узкое государство Южной Америки считается хорошо организованной республикой, гордящейся своим ранним культурным и техническим прогрессом. Чили первым на континенте отменило рабство, ввело паровое судоходство, железные дороги и телеграф Морзе [84]. У чилийцев голова неплохо сидит на плечах, так что и Арика нас не подведет.
   – В отношении современного прогресса я согласен с вами, – вступил в разговор Томек. – Но все же хотел бы заметить, что таким быстрым успешным развитием Чили обязана чужеземным ученым, их влекут сюда политическая и религиозная свобода, большое гостеприимство. Хорошо понимая, в чем состоит его интерес, чилийское государство старалось всячески поддерживать и внедрять в жизнь новаторские идеи американских, английских, французских и польских ученых.
   – У кого есть голова на плечах, тот блюдет свой интерес, – заявил Уилсон. – Даже если нам не удастся все закупить здесь, остальное приобретем в Ла-Пасе. Все-таки пойдемте позавтракать, все, наверное, уже собрались.
   Действительно, участникам экспедиции пришлось в тот день основательно потрудиться. Сразу же, сойдя на землю, они вступили в разбирательство с таможенниками. К счастью, Вильмовский обладал большим опытом преодоления такого рода трудностей. Благодаря этому он получил разрешение на проведение закупок в зоне беспошлинной торговли при условии, что все будет сразу же надлежащим образом упаковано и погружено в вагон. Продовольственные запасы, прежде всего фасоль, рис, кукурузная мука, вяленое мясо, сухари, кофе, чай, сахар и соль были уложены в жестяные коробки. Участники экспедиции приобрели короткие штаны, фланелевые рубашки, кожаные ботинки и краги, шляпы с полями. Збышек накупил еще всякой всячины для оплаты услуг местных жителей и обмена на продовольствие.
   Сборы заняли три дня, все трудились с рассвета до полуночи. Четвертый день отвели на отдых и закупки оружия и боеприпасов. В тот же день Уилсон зарезервировал целый вагон в поезде, отходящем назавтра в шесть утра в Ла-Пас.
* * *
   Вагон первого класса в идущем в Боливию поезде выглядел довольно скромно. Вдоль стен немного старомодного вагона, не поделенного на американский манер на купе, тянулись два раза обтянутых клеенкой сидений. Между лавками образовался проход. Часть вагона занял багаж. Проведенные в трудах дни утомили всех, тем не менее, лишь Уилсон да By Мень задремали сидя. Индейцы сюбео впервые ехали таким поездом. Они робко ссутулились у окна и тихо обменивались впечатлениями. Вильмовский и Карские сели напротив друг друга и тоже разговаривали.
   Час тянулся за часом. Поезд, пыхтя, все тащился вниз по склону. Вагоны раскачивались, их подбрасывало на неважной колее. Пейзаж за окном постепенно менялся. Голые пески пустыни и дюны уступали место плоской местности, усеянной большими камнями, поросшей карликовыми кустами. Ближе к горным цепям росли одиноко стоящие деревья, виднелись редкие кактусы. Стали появляться высокие холмы, скалистые обрывы, овраги.
   Старший и младший Вильмовские не обращали внимания на разворачивающиеся за окном пейзажи, они не торопясь покуривали свои трубки и обсуждали сложившееся положение.
   – Кампов понять не трудно, тем более нам, полякам, – говорил Вильмовский. – Кто бы из нас не схватился за оружие, если бы представилась возможность обрести независимость?
   – Да, я прекрасно все понимаю, – ответил Томек. – Меня только страшно огорчает, что восстание вспыхнуло в такое неподходящее для нас время. Что там с Тадеком, с господином Смугой? Живы ли они еще?
   Вильмовский молча курил, потом заметил:
   – Положение тяжелое, даже угрожающее, но Смуга – он ведь необыкновенный человек. Что только с ним не приключалось. Помнишь ловлю зверей в Африке?
   – Господин Смуга знал язык тамтамов… – тихо произнес Томек.
   – Вот именно! Вряд ли он тогда вспоминал, при каких обстоятельствах он этот язык узнал. И во время экспедиции в Азию за ним прямо след в след шли разные необычайные события.
   – Я помню, как они нас беспокоили, – вздохнул Томек.
   – В то время, когда я еще не мог брать тебя с собой из Варшавы, я был со Смугой в Южной Америке, – рассказывал Вильмовский. – Ничего-то его здесь не удивляло, не поражало, а ведь это отнюдь не спокойный, хорошо исследованный континент. Почти все индейские племена настроены воинственно, а некоторые даже задиристо, тоба [85]из Гран-Чако [86], например, они до сих пор воюют с белыми. Так сложилось, что мы появились здесь через каких-то десять с лишним лет со времени их самого кровавого восстания. И знаешь, что я заметил? Мне показалось, что Смуга был знаком с Таиколикой, их главным предводителем.
   – Да, тут есть над чем поразмыслить.
   – Наш Смуга – весьма загадочный человек. Он не привык говорить о себе, и о его прошлом нам мало что известно. Он выше нас всех на голову. Есть у меня какое-то странное предчувствие, что и на этот раз он выберется из ловушки и вытащит из нее Тадека.
   – Правду говоря, и я на это надеюсь, – сообщил Томек. – Ведь мы тогда собирались освобождать господина Смугу, а получилось так, что он спас Салли и Натку да еще помог нам бежать.
   – Так что не вешай носа, сынок!
   – Я всегда говорила, что Тадек и господин Смуга в обиду себя не дадут, – вставила Салли. – Господи, мне уже до смерти надоело жевать коку, а в голове все еще какой-то сумбур. Поспала бы с удовольствием, но не могу уснуть. Динго тоже какой-то осоловелый.
   Только услышав слова Салли Вильмовские осознали, что их спутники давно уже не принимают участия в разговоре. Томек глянул на жену и Карских, а потом посмотрел н окно вагона.
   Вокруг простиралась полупустынная, холмистая, рыжая степь. Рыжий оттенок придавали ей островки высокой, щетинистой травы, перемеживающейся местами с низкой зеленой травой. Монотонное чередование холмистых просторов разнообразили лишь одиноко стоящие кактусы да торчащие там и сям каменистые пики, отдельные скалы, похожие на крохотные крепости. На голубом небе, на краю обширной панорамы рисовались очертания далеких гор и кажущиеся белыми облачками снежные вершины. Бескрайние просторы подавляли своей мрачной, дикой красотой.
   – Ну, мы с тобой и заговорились, папочка! – воскликнул Томек в изумлении. – Это ведь Боливийская пуна. Ничего удивительного, что у меня разболелась голова, стало трудно дышать, мы же находимся на высоте четырех тысяч метров. Меня так увлек разговор, что я не обратил внимания на эти недомогания. Натка, как ты себя чувствуешь?
   – Немного тошнит… и кружится голова, – ответила Наташа. – Ты не беспокойся, Збышек дал мне коки. Язык у меня прямо одеревенел, так что я только слушала ваш разговор о господине Смуге.
   – Мы все последовали дядиному совету, – сказал Збышек. – Сюбео и господин Уилсон с энтузиазмом жуют коку, у меня уж губы распухли, язык одеревенел и сердце сильно бьется, а так самочувствие не плохое.
   – А вот сам я забыл о собственном совете, – развеселился Вильмовский. – Давай, Томек, приступим к коке. Раз мы оказались на Альтиплано, значит, мы на чилийско-боливийской границе.
   – С чего ты это взял, дядя? ~ заинтересовался Збышек.
   – Западная Кордильера, обрамляющая Альтиплано с запада, является одновременно границей между Чили и Боливией, – пояснил Вильмовский.
   – Я ничегошеньки не понимаю, – прервала его Наташа. – Только что Томек сказал, что мы в Боливийской пуне, а теперь дядя говорит про какое-то Альтиплано. Где мы на самом деле находимся?
   – А ты сама-то знаешь, что такое пуна? – не без ехидства спросил Вильмовский.
   – Я не уверена, но, должно быть, это какая-то горная местность?
   – Пуной называется зона возвышенностей в Центральных Андах, она занимает часть Перу, Боливии, Чили и Аргентины. Между основными цепями Боливийских Анд, то есть Западной, Центральной и Восточной Кордильерами, расположена часть боливийских возвышенностей Центральных Анд, вообще их называют пуной, а в Боливии – Альтиплано, или Боливийской пуной. Надо сказать, что Анды, что охватывают юго-западную часть Боливии, достигают здесь самой большой ширины, от семисот до восьмисот километров.
   – Благодарю, дядя, теперь я понимаю, что Альтиплано и Боливийская пуна – это одно и то же.
   Вскоре наступил вечер. Участники экспедиции еще не улеглись спать, как поезд остановился на первой пограничной станции в Боливии. Томек опустил окно и огляделся. В темноте трудно было что-либо различить. С полупустого перрона долетали лишь отдельные слова на языке кечуа.
   – Пограничный контроль, наверно, – оповестил Томек. – Должно быть, долго простоим.
   – Томек, подыми окно, – попросила Салли. – Воздух просто ледяной.
   – Днем тепло было, а теперь такой холод, – вторила ей Наташа. – Придется надевать шерстяные свитера.
   Все занялись добыванием из рюкзаков теплых вещей. Вскоре в вагон вошел таможенник в сопровождении офицера и двух вооруженных солдат.
   – Добрый вечер! – приветливо поздоровался на испанском офицер, молниеносным взглядом окидывая путников, которые могут себе позволить занять целый вагон. Сразу же заметил пояса с револьверами на Томеке и Збышеке, карабины на лавке, лежащие рядом с закутанными в кусьмы индейцами сюбео. Обменялся с таможенником быстрым взглядом. Заметив это, Вильмовский усмехнулся и не менее учтиво приветствовал вошедших:
   – Вечер добрый! Мы рады видеть первых представителей боливийской власти. Мы является участниками английской научно-исследовательской экспедиции. Пожалуйста, вот документы на английском и испанском языках.
   Офицер взял документы, отошел с таможенником в сторону, они негромко заговорили. Совещание длилось недолго, офицер снова подошел к Вильмовскому:
   – Благодарю вас! Документы в порядке. Куда вы отправляетесь?
   – Из Ла-Паса мы направляемся к бразильской границе, – уклончиво ответил Вильмовский.
   – А ваша цель случайно не Мату Гроссу?
   Не успел еще Вильмовский открыть рот, как вмешался Томек:
   – Поражаюсь вашей догадливости! Именно в Мату Гроссу мы и направляемся. То еще дикий, мало изученный край.
   – Замечательно! – откликнулся офицер.
   – Здесь так холодно после захода солнца, – пожаловался Вильмовский.
   – Мы только что оделись потеплее и выпили немного рома для разогрева. Я думаю, вам тоже надоел этот холод. Збышек, займись гостями. Этот молодой человек – интендант нашей экспедиции.
   Пока Збышек угощал солдат и таможенника, офицер придвинулся к Вильмовскому.
   – Вы ведь руководите экспедицией? – спросил он вполголоса.
   – Руковожу, – подтвердил Вильмовский.
   – Тогда послушайте доброго совета, сразу же по прибытии в Ла-Пас объявитесь к соответствующим властям. Чужие вооруженные люди… У вас могут быть большие неприятности, особенно сейчас.
   – Неприятности? – изумился Вильмовский. – Я не понимаю…
   – Все поймешь, сеньор! – прервал его офицер. – Ваше здоровье, – он выпил полстакана рому, закурил папиросу, простился:
   – Всего наилучшего!
   Солдаты с таможенниками вышли на перрон, поезд вскоре тронулся. Салли и Наташа начали раскладывать постели. Лишь после того, как сюбео и By Мень улеглись но лавкам, Вильмовский призвал к себе Томека, Збышека и Уилсона.
   – Совещание, отец? – спросил Томек. – Я заметил, что этот офицер о чем-то с тобой говорил.
   – Как раз об этом и я хотел с вами поговорить. Он посоветовал мне обратиться к соответствующим властям сразу же по прибытии в Ла-Пас. Вот его слова: «Чужие вооруженные люди, могут быть большие неприятности, особенно сейчас».
   – Какие такие неприятности и почему сейчас? – недоумевал Томек.
   – И я его об этом же спросил, – добавил Вильмовский. – А он ответил: «Поймешь все, сеньор!».
   – Что бы это могло значить? – размышлял Уилсон.
   – Может, он имел в виду Мату Гроссу? – вмешался Збышек. – Томек, ты зачем сказал, что мы направляемся в Мату Гроссу?
   – Я считаю, что мы не должны говорить налево-направо о настоящей цели нашей экспедиции. Каждая вооруженная экспедиция будит недоверие и подозрения, а особенно в такой стране, как Боливия, с ее индейским населением [87].
   – Ты меня опередил, Томек. Я бы сказал то же самое, – одобрил его Вильмовский. – В Ла-Пасе все прояснится. А сейчас попробуем заснуть.
   Наутро пейзаж не изменился, изредка только мелькали и бедные индейские деревушки. Покрытые травой, напоминающие церковные купола, хижины сделаны были из камня и глины, единственных доступных строительных материалов в этом безлесном краю. Деревушки окружали убогие делянки с посадками картофеля, овса и лука. На склонах холмов паслись стада лам и овец. Ламы составляли главное подспорье существования жителей пуны, они давали молоко, сыр, жир, мясо и шерсть, служили вьючными животными. Вот и сейчас на бескрайной равнине появились караваны навьюченных лам, их сопровождали цветисто одетые, поигрывающие на свирелях погонщики. То здесь, то там на светлом фоне неба вырисовывались, словно символы этой бесплодной страны, стервятники и кондоры.
   Томек, будто зачарованный однообразием пейзажа, в глубокой задумчивости, не отрываясь, смотрел в окно вагона.
   – Томек, ты все еще не нагляделся на эти пустынные места? – обратилась к нему Салли. – Такое впечатление, что мыслями ты совсем не здесь.
   Томек вздрогнул, как будто его вырвали из сна, повернулся к жене:
   – Ты не ошибаешься, Салли! Мыслями я находился сейчас в Азии…
   – В Азии! – удивилась Салли. – Почему именно сейчас?
   – Случайное совпадение. Пуна очень мне напоминает, особенно континентальным климатом и растительностью, Тибетское нагорье, мы там с господином Смугой едва не погибли.
   – Это в тот раз, когда тебя захватили тибетские ламы? Ты мне рассказывал. Но я никогда не была в Тибете. Что, там тоже такие огромные горы и пустыни?
   – Еще какие! Средняя высота Тибетского нагорья достигает четырехсот тысяч пятисот метров, но во многих горных цепях она вымахивает и до шести тысяч. Западный Тибет – это скалистые осыпи, плоские поверхности, покрытые монолитными горными породами, а низменности – песчаные либо каменистые пустыни. И так же, как в Боливийской пуне, в многочисленных впадинах Тибетского нагорья образовались озера.
   – Весьма точное сравнение! – одобрил Вильмовский. – Боливия делится на две области: западную, охватывающую очень бедные флорой и фауной Анды, и восточную – это обширные, поросшие травой равнины, они зовутся льянос. Восточная часть Тибетского нагорья тоже обладает более богатой растительностью.
   – Трудно поверить, что на такой большой высоте могут находиться озера, – вмешалась Наташа.
   – Тем не менее! – возразил ей Збышек. – Помню еще из школы, что Титикака [88]– это самое большой озеро южноамериканского материка и одновременно самое высокогорное судоходное озеро в мире.
   – Чувствуется, ты как следует учил географию, – заметил Томек.
   – Особенно после твоего отъезда из Варшавы, меня просто обуяла жажда познания мира.
   – Титикака – святыня индейцев Анд, – вступил в разговор Вильмовский. – С ним связана масса легенд и сказаний. Говорят, что с расположенного на озере острова Солнца поплыл Манко Капак, тот, что создал великую империю инков. Он основал город Куско [89], который стал столицей государства. Тот первый инка, его почитали как сына Солнца, будто бы научил людей возделывать земли, разным ремеслам и горному делу.
   – Я давно уже мечтаю увидеть Куско! – воскликнула Салли. – Томми, обещай мне, что когда у нас будет время, мы поедем в Перу. Так хочется своими глазами увидеть то, о чем читал в учебниках.
   – Отличная мысль! – согласился Вильмовский. – В этой древней стране таится масса сюрпризов. В горах и джунглях продолжают открывать развалины древних городов, храмов, остатки вымощенных камнем дорог. Старая империя инков – это не только Перу, но и Эквадор, Боливия, Чили, северо-запад Аргентины. Археологов здесь ждет еще много неожиданностей