Страница:
список оно одобряет всей душой, но сейчас задание другое: поймать и
обезвредить скрытно проживающие жопы, и поэтому все усилия надо сейчас
направить на поиск скрытых жоп, а не на что либо другое, хотя бы и тоже на
букву "ж". Что же касается списка, который был аккуратно положен в сейф, то
начальство сказало, что дело это хорошее, и руки страсть как чешутся
заняться им как можно быстрее, да только время еще не пришло. Так что надо
пока, ребятушки, потерпеть, а уж как время придет, то мы и с этим списком
непременно разберемся, то есть, поймаем и прищучим их всех - и скрытых, и
явных.
Тебе, мой милый читатель, вероятно, может показаться удивительным,
почему лица, указанные в этом списке, все как один вызывали выраженную
антипатию и очевидную неприязнь. Мне это тоже, вобщем-то, было чрезвычайно
удивительно. Более понятен мне стал этот вопрос, когда я при совершенно
неожиданных обстоятельствах, уже находясь в США, познакомился с Лазарем
Григорьевичем Ярусским, подозреваемым номер восемнадцать по списку.
Неприятности в отделах пропусков и отделах кадров для Лазаря Григорьевича
всегда начинались с вопроса "Ваша фамилия". В ответ на этот вопрос слышался
внятный ответ: "Я русский". Начальство выслушивало эту наглейшую ложь, и
неприязненно оглядывая горбатый нос, выпуклые близорукие глаза и большие
лопатообразные зубы Лазаря Григорьевича, брезгливо цедило сквозь зубы: с
национальностью вашей мы потом разберемся, вы сперва фамилию скажите.
"Ярусский" - горестно отвечал Лазарь Григорьевич, выговаривая букву "р" при
помощи язычка, расположенного на заднем небе. И процесс повторялся далее по
циклу. Лазарь Григорьевич рассказал мне эту грустную историю, и в его глазах
читалась безудержная мировая скорбь, причем скорбь того самого, хорошо
известного специфического качества, из-за которого она очень у многих вместо
сочувствия вызывает выраженную антипатию и очевидную неприязнь.
Я очень сочувствую Лазарю Григорьевичу, потому что основой основ своих,
печенкой своей знаю и понимаю, какие чувства скрываются за этим скорбным
взглядом. По этой причине я не люблю смотреть в зеркало и не снимаю фильмов
с собственным участием. Когда ребеночек родится на свет, ему обычно считают
пальчики. На самом деле, неплохо было бы еще сосчитать количество лучиков у
звезды, под которой он родился. Если в результате получилось четное число,
то это уже само по себе подозрительно, ну а уж если их ровным счетом шесть,
тогда даже и не надейся, что это счастливая звезда! Мировая скорбь -
тяжелейшая ноша, которую нельзя бросить по своему хотению. Можно только
иногда утешать себя, что это - почетная и необходимая ноша, но от этого
нести ее не намного легче. Не дай Бог тебе, мой милый читатель, когда-либо
чувствовать мировую скорбь!
А вот скрытые жопы, очевидно, не вызывали в обществе ни антипатии, ни
неприязни. И никогда - я повторю - никогда бы не найти органам того, что они
усиленно искали, если бы не было принято решение подключить к этому
чрезвычайно важному делу армейскую контрразведку, и не помог бы случай.
Случай этот явился в лице молодого лейтенанта Бориса Аркадьевича Кунина из
контрразведки. Лейтенант Кунин был весьма наблюдателен и чрезвычайно
сообразителен. Он первый сопоставил всем известные факты. А именно, дату
обращения офицеров в госпиталь и дату появления в городе никому не
известной, но ставшей в кратчайшее время чрезвычайно популярной певицы по
имени Ашавия Апож. У нее было чудесное бархатное контральто и очень грустный
репертуар. Самой популярной песней Ашавии Апож была печальная песня о
потерянном любимом, которого она не может найти. Исполняя эту песню, певица
плакала, казалось, натуральными слезами, и с тоской заглядывала в зал. Такая
была глубокая и неподдельная грусть в ее томном голосе, что зал рыдал вместе
с ней, и даже по окончании песни особенно чувствительные слушатели еще долго
не могли успокоиться, а некоторые от волнения даже выходили в фойе - пить
корвалол и валерианку в каплях. Ведь как известно, корвалол и валерианка в
каплях - это вам не валидол в таблетках и не нитроглицерин в капсулах,
которые можно засунуть под язык когда угодно и где угодно, без лишних
эмоций.
Но лейтенант Кунин никогда не пил ни корвалола, ни валерианки. Из всех
лекарств он знал на вкус, разве что, медицинский спирт. Но как всем
известно, спирт пьют вовсе не по причине недостатка здоровья, а скорее, по
причине явного избытка последнего. А отменно здоровому военнослужащему, да
еще и находящемуся при исполнении, как известно, неведома печаль. Вот
поэтому лейтенант нисколько не печалился, слушая грустную песню, а напротив,
хмурился и сосредоточенно разглядывал певицу подозрительным взглядом.
Внезапно его взор остановился на программке, перевернутой кверх ногами.
Борис Аркадьевич скользнул быстрым взглядом по напечатанному крупными
буквами имени певицы и неожиданно замер как громом пораженный. Затем он еще
раз прочитал фамилию и имя певицы спереди назад, выбросил лишнюю букву "и"
перед буквой "я", и наконец переставил слова в получившейся фразе.
Молниеносная догадка мгновенно пронизала мозг проницательного
контрразведчика, и злодейский план вражеского агента (то, что певица была
вражеским агентом, лейтенант понял значительно раньше) стал вполне очевиден.
Лейтенант вспомнил, что лучшая группа технических специалистов КГБ и
военной разведки уже несколько дней пыталась разобраться с зеркалами,
вывезенными из квартир обоих офицеров, но безрезультатно: зеркала были
мертвы, их поверхность была непроницаемо черного цвета, она не разбивалась
молотком, и даже пистолетные пули с воем и визгом рикошетировали от
непонятного зеркала, не нанося его поверхности решительно никакого вреда.
Итак, размышлял Борис Аркадьевич, иностранный агент был трансформирован
в заднюю часть тела и перенесен в пространстве неизвестной техникой (страну,
заславшую агента и внедрившую неизвестный прибор, предстояло еще узнать на
допросе). Затем прибор, вероятно, отказал. В результате агент потерял связь,
а без связи он, разумеется, уже не агент, а абсолютно никто - сама
бесполезность. Связь должна быть восстановлена любыми путями. Таким образом,
песня о потерянном любимом - это, вне всякого сомнения, зашифрованное
сообщение "Ищу связь". А в имени певицы была спрятана кодовая фраза: "Я -
ваша жопа". Эта фраза, без сомнения, являлась суггестивным триггером для
завербованных офицеров - то, что они были завербованы, в этом лейтенант тоже
нисколько не сомневался. Вражеский резидент, который был каким-то образом
совмещен с задней частью тела завербованного офицера, вероятнее всего, уже
выполнил задание по сбору разведданных, но затем потерял связь и в
результате внезапного отказа спецтехники не мог вернуться в исходную точку .
Борис Аркадьевич изучал в разведшколе и встречал на практике многочисленные
хитроумные виды легализации разведчиков во вражеской стране, принципы
маскировки агентов, но чтобы какой-то разведчик замаскировался под задницу
офицера вражеской армии и таким образом беспрепятственно проходил в
Генеральный штаб и в другие закрытые от посторонних глаз и ушей места - с
этим явлением лейтенант столкнулся впервые. "Грамотно работают, черти, ах
как грамотно! То в задницу превратился, то в певицу... Эх, нам бы такую
технику!" - думал лейтенант одной частью мозга, а другая в этот момент уже
обдумывала план поимки коварной обладательницы знаменитого контральто. Таким
образом, тучи над любимейшей частью тела Халивана Хутебевича - а это конечно
была именно она - быстро сгущались.
И снова я чувствую, что у тебя, мой милый читатель, возникло
определенное беспокойство, и причиной этого беспокойства, конечно же,
является вопрос: как могла обычная офицерская задница, пусть даже
принадлежащая величайшему танцору, стать певицей? Был ли тому причиной
эффект Заебека или двойной синфазный пьезоэлектрический резонанс? И тут я
должен разочаровать тебя, мой милый читатель. Я всего лишь пытаюсь
рассказать тебе о достоверных событиях, происходивших в не столь далекие
времена, и в моем распоряжении находятся далеко не все факты, и поэтому, к
великому сожалению, я не все могу объяснить в этой правдивой истории. Но
если тебе, читатель, интересно мое мнение, то мне представляется, что
физические явления сыграли в этом необыкновенном превращении лишь частичную
роль. Нельзя забывать, что та, которая стала певицей, была страстно влюблена
и нежно любима. Так неужели ты не можешь вдохновенно поверить, о мой
читатель, что такая сильная и страстная любовь, к тому же взаимная, способна
творить чудеса? Где твой романтизм, где твоя вера в любовь - в то
единственное вечное начало, в которое просто нельзя не верить? Я много раз
был наказан за свою веру в это невозможное чудо, и тем не менее, по
неизвестным мне причинам, продолжаю упрямо верить в него до сих пор. Именно
поэтому появление в городе печальной певицы с нежным голосом не только не
кажется мне чудом, но напротив, представляется мне совершенно естественным
ходом развития событий. Безусловно, эффект Заебека сыграл свою роль, так же
как и двойной синфазный пьезоэлектрический резонанс. Но изначальной причиной
появления певицы я все же считаю великую любовь, рожденную вдохновенной
душой, и никто меня в этом не разубедит.
Я не думаю, что лейтенант Кунин в своих выводах руководствовался теми
же рассуждениями, что и автор этого правдивого рассказа, но тем не менее,
выводы, сделанные им, были вполне правильны. Высокое начальство выслушало
доклад лейтенанта с большим вниманием, и его версия была принята почти без
возражений. На срочном объединенном совещании представителей органов и
контрразведки немедленно был составлен план с привлечением опытнейших
оперативников, спецтехники, и разумеется, приманки. Жопа должна была быть
поймана с поличным. В качестве приманки в оперный театр был привезен из
госпиталя Халиван Хутебеевич. Несчастного офицера перед этим допрашивали
несколько раз, пытаясь узнать, кем он был завербован, когда где и как
произошла вербовка, но бедняга танцор только безутешно плакал, стонал и не
отвечал ни на какие вопросы. В этом плачевном состоянии он и был привезен в
театр и усажен на первый ряд. Всегда живой, подвижный и улыбчивый, он сидел
в своем кресле безвольно, как тряпичная кукла, а рядом с ним сидела
расфуфыренная дама с шиньоном на голове и лорнетом в руках, облаченных в
тонкие кожаные перчатки, по виду типичная театралка. И только очень немногие
из тех оперативников, что сидели в других рядах или сновали по залу под
видом театральных служащих, знали, что под этим платьем и умелым гримом
скрывается опытнейший специалист в области контрразведки и антитеррора
полковник Федор Антонович Дорин, от которого еще не удавалось ускользнуть
никому из шпионской братии. Под видом дополнительных прожекторов в зале были
установлены специальные пушки, стреляющие сетями, на случай если агент
неожиданно начнет перемещаться в пространстве. Несколько снайперов сидели в
заранее забронированных ложах, уставив глаза в прицел. Все с нетерпением
ждали начала концерта.
И вот концерт начался. Певица в этот вечер вышла на сцену в широкой
светлой турецкой тунике, наподобие греческой хламидии со свободно свисающими
складками, которая поэтому напоминала нечто вроде римской тоги. Зрители
долго и возбужденно хлопали, а когда аплодисменты стихли, погас верхний
свет, вспыхнули цветные прожектора, из оркестровой ямы раздались звуки
музыки, и певица запела любимую всеми песню о потерянном возлюбленном.
Оркестр играл божественно, а певица пела еще прекраснее, и все слушали, как
зачарованные. Слушали зрители, слушали билетеры, слушал администратор и
директор театра, слушали контрамарочники на галерке, слушали осветители,
слушали оркестранты, держащие паузу. Слушали оперативники, забыв о том, что
певица - это вражеский агент, которого предстоит поймать. Слушал даже
полковник Дорин, вытирая настоящие крупные слезы уголком кружевного
шелкового платочка, выданного ему гэрэушным костюмером в числе прочего
реквизита. Слушал, забыв про операцию по взятию агента, забыв даже про
Халивана Хутебеевича, безучастно сидевшего рядом. Все в зале забыли обо всем
на свете и обратились в слух - уж такова волшебная сила настоящего
искусства!
Милый мой читатель! Как бы хотел я разгадать, в чем состоит сила
искусства, повелевающего душами людей! Иные люди стремятся к светской
власти, чтобы повелевать бренными людскими телами, другие алчут власти
духовной, чтобы управлять чужой волей, а заодно наложить лапу и на тело, и
на кошелек... Я ничуть не осуждаю эти стремления, так как без них не было бы
у человечества никакой истории, и скучно было бы жить, потому что не было бы
в жизни людей решительно никакой цели. Но мне не интересна эта власть,
потому что она умирает вместе с властителем. А власть искусства вечна и
неизменна, как человеческая любовь и ненависть. Искусство порождает новые
идеи и новые чувства, изменяющие человеческую жизнь, изменяет само понимание
жизни. Оно постоянно надстраивает все новые этажи над порядком надоевшими
основами мироздания, а другими словами, над вселенским дерьмом, из которого,
собственно, все и растет, и только этот процесс заглушает чувство
безысходности, которое у умных людей является наисильнейшим чувством с
момента рождения.
Согласитесь, что развитие техники никак не помогает преодолеть чувство
безысходности, а напротив, лишь усиливает это чувство, и одно только
искусство в силах его преодолеть. Ведь одно дело - в одиночку выть на Луну
от вселенской тоски, а совсем другое дело - от той же тоски слушать
Бетховена в концертном зале. И есть значительная разница в том, как вести
бой со снедающей душу тоской. В одном случае тоскливые рулады воя
проделывают робкие бреши в неприступной стене экзистенциальной тоски, а в
другом случае ее пробивает несокрушимая симфоническая мощь Бетховенского
гения, и когда я слушаю финальные аккорды Девятой симфонии, я чувствую как
нескончаемая стена тоски падает и рушится с инфернальным Пинкфлойдовским
грохотом. Впрочем, тяжелый и трудный катарсис лучше, чем совсем никакого...
Искусство - это техника владения душой, и именно по этой причине у него
не было, нет и никогда не будет формальных правил. И это просто
замечательно! Ведь если кто нибудь сумел бы четко сформулировать эти
правила, то что осталось бы от искусства? Решительно ничего, одна голая
техника. Исчезла бы главная загадка искусства, и оно в один миг потеряло бы
свою пленительность, очарование и таинственность на веки вечные. Что бы
осталось тогда? Тоска, одна тоска... И даже завыть от тоски было бы
невозможно, потому что какой смысл выть по правилам? Выть надо диким
надрывным воем, так чтобы тоска рвалась и корежилась в душе. Но если уже
заранее известны все правила, определяющие степень дикости и надрывности
тоскливого воя, то стоит ли вообще начинать выть? С другой стороны - очень
печально, обидно и даже страшно прожить всю жизнь и так и не узнать самой
таинственной и главнейшей ее загадки, не постичь собственной природы.
Хотя, надо еще разобраться, что означает это самое "постичь". Ведь для
того, чтобы постичь что-то чувством, совсем не обязательно понимать
формальные правила и уметь их выразить: достаточно чувствовать их душой и
уметь правильно ими пользоваться. Но тайный страх постоянно снедает слабую
душу: а вдруг мои чувства меня обманывают? А не поверить ли все же алгеброй
гармонию? Видимо по этой самой причине я и пытаюсь всю жизнь понять, уяснить
для себя хотя бы крупицу, хоть малую часть этих правил. Зачем?.. Кому они
нужны, эти метания между Сциллой горького знания и Харибдой сладкого
неведения? Смешное все же существо - человек. Смешное и нелепое.
Но вот, певица взяла последнюю ноту, широко раскрыла руки и взглянула в
зал, прямо в первый ряд. Внезапно она вскрикнула, как пойманная птица, и
часто задышала. Затем она вскрикнула еще раз, но это уже был крик радости. И
был некто, отозвавшийся на этот крик. Его громкий, страстный вопль прозвучал
словно эхо из первого ряда, а в следующий миг Халиван Хутебеевич стрелой
полетел на сцену, навстречу певице. Полковник Дорин рванулся за ним,
отшвырнув в сторону лорнет. Повсюду в зале вскакивали замаскированные
оперативники и неслись к сцене, толкая и давя перепуганных зрителей. Певица
рванулась навстречу к вновь обретенному любимому, но тут рядом с ней с
громким хлопком разорвалась петарда, распахнув крепкую густую сеть. Певица
запуталась в сети, а к ней уже подбегали с яростными лицами запыхавшиеся
оперативники, на ходу вынимая пистолеты и наручники. Зрители были в шоке от
происходящего: так быстро оно происходило. Певица отчаянно рванулась из сети
и от усилия слегка пукнула - этот звук был хорошо услышан всеми. И
одновременно с этим звуком римская тога неожиданно свалилась с плеч певицы,
и сами плечи пропали, а также пропала ее хорошенькая головка, руки, и вообще
все, что выше пояса. Из сети высвободилась и металась по сцене отчаянными
балетными прыжками обнаженная мужская задница. Подбежавший к ней ближайший
оперативник беспомощно размахивал наручниками. Ну подумайте сами - на что их
надевать, если выше пояса ничего нет! Публика ахнула в один голос и вовсе
перестала дышать. А Халиван Хутебеевич был уже совсем близко от
преобразившейся в задницу певицы. Полковник Дорин метнулся к скачущей
заднице с намерением повалить и прижать к полу, но тут влюбленная пара
синхронно прыгнула навстречу друг другу, и внезапно на сцене сверкнула
исчерна- серебристая вспышка, воздух вокруг обоих наполнился упругими
серебристыми волнами, а затем эффект Заебека также внезапно прекратился,
наваждение исчезло, и голая задница тоже исчезла без следа, воссоединившись
с возлюбленным в единое первородное тело. Халиван Хутебеевич, смертельно
бледный, лежал на сцене в глубоком обмороке.
Оперативники обступили его со всех сторон, крича: "Держи! Держи его!
Смотри, не упусти!". Послышалось еще несколько громких хлопков, и раскрылось
еще несколько сетей. Два или три оперативника запутались в этих сетях и
повалились друг на друга и почти сразу же повалили и запутали остальных. На
сцене моментально выросла огромная куча-мала, которая рвалась из сетей,
бряцала пистолетами и наручниками и отчаянно материлась. Первым вырвался из
кучи-малы испытанный полковник Дорин. Но не успел он отряхнуться и
оглядеться, как ему в грудь ударила мощная струя из пожарного брандспойта.
Кто и зачем включил этот брандспойт, навсегда осталось загадкой: вероятно,
рабочие приняли вспышку за начинающийся пожар. Струя хлестнула по сцене,
свалив с ног нескольких оперативников, ударила в оркестровую яму, а затем
вонзилась в потолок, круша хрустальные подвески на люстрах. Зал взвизгивал
от брызг, вопил, топал и улюлюкал. Наконец контрразведчики и бойцы из группы
антитеррора кое-как освободились и убрались со сцены, унося мокрые порванные
сети, пистолеты и наручники, а также Халивана Хутебеевича, который
постепенно приходил в себя. Полковник Дорин, все еще в платье и в женском
гриме, оглядел место побоища и, увидев, что добыча безнадежно ускользнула,
смачно сплюнул на сцену, вложив в этот плевок всю свою злобу и досаду, а
затем неожиданно склонился над оркестровой ямой и рявкнул жутчайшим военным
басом: "Без паники!!! Всем оставаться на местах! Маэстро, вмандячьте
польку-бабочку!" Дирижер оторопело глянул в его сторону, взмахнул своей
палочкой, словно во сне, и обалдевший, несколько подмокший оркестр не
грянул, и даже не хватил, и даже не урезал, а именно по омерзительному
выражению полковника вмандячил, причем даже и не польку-бабочку, а какой-то
совершенно разнузданный верблюжий галоп с похабного двугорбого затакта.
Казалось, в воздухе звучит старинная разухабистая частушка советских времен:
Эх еб вашу мать
С вашим городишком!
Ваши девки не дают
Нашим ребятишкам!
А может это были совсем другие слова, а может и вовсе не было никаких
слов, и все происходило в каком-то диком сне... Да нет, не во сне, потому
что всего несколько минут назад на сцене находилась прекрасная певица и пела
о любви так трогательно и задушевно... Хотя может быть, именно певица и была
во сне, кто его знает... Администрация театра изо всех сил успокаивала
зрителей, возбужденных всем происходящим и напуганных тем, что по стенам и
потолку метались красные точки лазерных прицелов: обескураженные
руководители операции обалдели настолько, что позабыли вовремя снять
снайперов с огневой позиции. А Халиван Хутебеевич, лежа на носилках в
театральном вестибюле, окруженный со всех сторон контрразведчиками с
оружием, щупал себя за зад, гладил, мял и щипал, и при этом смеялся радостно
и заливисто, как ребенок. Его погрузили в машину скорой помощи с военным
номером "32-77 ОХ" и увезли в военный госпиталь имени известного военного
хирурга Николая Ивановича Бормотушенко.
Между тем, помятые, изумленные и все еще несколько испуганные слушатели
столь необычно закончившегося концерта валом валили на улицу через
театральные двери, горячо и оживленно обсуждая детали увиденного, строя
догадки и не переставая удивляться. А удивляться было чему, уж это точно. Да
и не только удивляться... Должен сказать, что настроение у многих
чувствительных особ было весьма минорным. Далеко не все любят безобразные
скандалы и всяческие непристойности, и поэтому на многих слушателей и
очевидцев скандала происшедшее произвело крайне гнетущее впечатление. Как
же! Была такая необыкновенная любовь, такая грусть и тоска, такая нежность,
и все это неожиданно и грубо закончилось грандиозной и скандальной жопой,
скачущей по сцене, наручниками, сетями для ловли шпионов и прочими гадкими
спецэффектами. Всей этой истории еще предстояло быть многократно перевраной
и перетолкованной. Так уж заведено, что в отсутствии действительных знаний
рождаются легенды - иногда хорошие, иногда плохие, и ни те, ни другие не
имеют абсолютно ничего общего с действительно происходившими событиями. Что
поделать: такова наша странная, очень странная жизнь.
Только на четвертый день после описываемых событий подполковник Виктор
Витальевич Пыхтяев был вызван к руководству и прикомандирован к составу
группы специалистов, работающих над "зеркалом". Разумеется, он моментально
узнал свои приборы и был чрезвычайно удивлен, каким образом они могли
оказаться там, где они в силу своей секретности просто никак не могли быть.
Наконец-то дело начало проясняться. В лабораторию, где стояли два
"вражеских" прибора, быстро понаехали чины в лампасах, со множеством звезд
на погонах, и начали словом и делом подтвержать давнюю армейскую пословицу,
гласящую: "Чем больше дуб, тем громче шумит". После громких раскатов хорошо
поставленных командных голосов и начальственных матюков, подполковник
Пыхтяев все же сумел мягко, но весьма убедительно сказать, что
сверхсекретный прибор КЗП-72/11 попал в квартиры пострадавших офицеров явно
по ошибке, и что к этой ошибке он лично не имеет никакого отношения. Высокое
начальство из контрразведки какое-то время выясняло все обстоятельства и
переговаривалось с начальством Виктора Витальевича, после чего было устроено
совместное совещание генералов из различных ведомств и демонстрация прибора.
Разумеется, на совещании присутствовало и начальство самого
подполковника Пыхтяева, которое время от времени свирепо посматривало на
доставившего ему столь неожиданные неприятности подчиненного, и даже один
раз показало из-под стола громадный волосатый кулак. Виктор Витальевич
примирительно и ободряюще кивнул в ответ, взял в руки пульт и
продемонстрировал, как с помощью прибора можно перемещать объекты в
пространстве. В качестве примера он переместил стоявший в лаборатории сейф в
предварительно запертую комнату. Генералы, однако, пожелали увидеть процесс
раздвоения задней части тела. Подполковник Пыхтяев невозмутимо набрал код на
пульте управления, и из зеркала высунулась голая нога, за ней вторая, и
голый зад Виктора Витальевича прошлепал в туалет. Потрясенные генералы во
все глаза смотрели, как голая задница помочилась, стоя над унитазом, нажала
на рычаг большим пальцем ноги, после чего возвратилась назад в зеркало.
Подполковник снова нажал клавиши на пульте, и зеркало, вспыхнув, резко
почернело. Генералы были в восторге, и контрразведка выразила желание взять
прибор на вооружение.
При этом, однако, генерал-майор Пустомелин, представитель отдела
внешней разведки, решил усложнить задание. Он попросил, чтобы задняя часть
тела, сгенерированная прибором, выполнила какое-нибудь разведывательное
обезвредить скрытно проживающие жопы, и поэтому все усилия надо сейчас
направить на поиск скрытых жоп, а не на что либо другое, хотя бы и тоже на
букву "ж". Что же касается списка, который был аккуратно положен в сейф, то
начальство сказало, что дело это хорошее, и руки страсть как чешутся
заняться им как можно быстрее, да только время еще не пришло. Так что надо
пока, ребятушки, потерпеть, а уж как время придет, то мы и с этим списком
непременно разберемся, то есть, поймаем и прищучим их всех - и скрытых, и
явных.
Тебе, мой милый читатель, вероятно, может показаться удивительным,
почему лица, указанные в этом списке, все как один вызывали выраженную
антипатию и очевидную неприязнь. Мне это тоже, вобщем-то, было чрезвычайно
удивительно. Более понятен мне стал этот вопрос, когда я при совершенно
неожиданных обстоятельствах, уже находясь в США, познакомился с Лазарем
Григорьевичем Ярусским, подозреваемым номер восемнадцать по списку.
Неприятности в отделах пропусков и отделах кадров для Лазаря Григорьевича
всегда начинались с вопроса "Ваша фамилия". В ответ на этот вопрос слышался
внятный ответ: "Я русский". Начальство выслушивало эту наглейшую ложь, и
неприязненно оглядывая горбатый нос, выпуклые близорукие глаза и большие
лопатообразные зубы Лазаря Григорьевича, брезгливо цедило сквозь зубы: с
национальностью вашей мы потом разберемся, вы сперва фамилию скажите.
"Ярусский" - горестно отвечал Лазарь Григорьевич, выговаривая букву "р" при
помощи язычка, расположенного на заднем небе. И процесс повторялся далее по
циклу. Лазарь Григорьевич рассказал мне эту грустную историю, и в его глазах
читалась безудержная мировая скорбь, причем скорбь того самого, хорошо
известного специфического качества, из-за которого она очень у многих вместо
сочувствия вызывает выраженную антипатию и очевидную неприязнь.
Я очень сочувствую Лазарю Григорьевичу, потому что основой основ своих,
печенкой своей знаю и понимаю, какие чувства скрываются за этим скорбным
взглядом. По этой причине я не люблю смотреть в зеркало и не снимаю фильмов
с собственным участием. Когда ребеночек родится на свет, ему обычно считают
пальчики. На самом деле, неплохо было бы еще сосчитать количество лучиков у
звезды, под которой он родился. Если в результате получилось четное число,
то это уже само по себе подозрительно, ну а уж если их ровным счетом шесть,
тогда даже и не надейся, что это счастливая звезда! Мировая скорбь -
тяжелейшая ноша, которую нельзя бросить по своему хотению. Можно только
иногда утешать себя, что это - почетная и необходимая ноша, но от этого
нести ее не намного легче. Не дай Бог тебе, мой милый читатель, когда-либо
чувствовать мировую скорбь!
А вот скрытые жопы, очевидно, не вызывали в обществе ни антипатии, ни
неприязни. И никогда - я повторю - никогда бы не найти органам того, что они
усиленно искали, если бы не было принято решение подключить к этому
чрезвычайно важному делу армейскую контрразведку, и не помог бы случай.
Случай этот явился в лице молодого лейтенанта Бориса Аркадьевича Кунина из
контрразведки. Лейтенант Кунин был весьма наблюдателен и чрезвычайно
сообразителен. Он первый сопоставил всем известные факты. А именно, дату
обращения офицеров в госпиталь и дату появления в городе никому не
известной, но ставшей в кратчайшее время чрезвычайно популярной певицы по
имени Ашавия Апож. У нее было чудесное бархатное контральто и очень грустный
репертуар. Самой популярной песней Ашавии Апож была печальная песня о
потерянном любимом, которого она не может найти. Исполняя эту песню, певица
плакала, казалось, натуральными слезами, и с тоской заглядывала в зал. Такая
была глубокая и неподдельная грусть в ее томном голосе, что зал рыдал вместе
с ней, и даже по окончании песни особенно чувствительные слушатели еще долго
не могли успокоиться, а некоторые от волнения даже выходили в фойе - пить
корвалол и валерианку в каплях. Ведь как известно, корвалол и валерианка в
каплях - это вам не валидол в таблетках и не нитроглицерин в капсулах,
которые можно засунуть под язык когда угодно и где угодно, без лишних
эмоций.
Но лейтенант Кунин никогда не пил ни корвалола, ни валерианки. Из всех
лекарств он знал на вкус, разве что, медицинский спирт. Но как всем
известно, спирт пьют вовсе не по причине недостатка здоровья, а скорее, по
причине явного избытка последнего. А отменно здоровому военнослужащему, да
еще и находящемуся при исполнении, как известно, неведома печаль. Вот
поэтому лейтенант нисколько не печалился, слушая грустную песню, а напротив,
хмурился и сосредоточенно разглядывал певицу подозрительным взглядом.
Внезапно его взор остановился на программке, перевернутой кверх ногами.
Борис Аркадьевич скользнул быстрым взглядом по напечатанному крупными
буквами имени певицы и неожиданно замер как громом пораженный. Затем он еще
раз прочитал фамилию и имя певицы спереди назад, выбросил лишнюю букву "и"
перед буквой "я", и наконец переставил слова в получившейся фразе.
Молниеносная догадка мгновенно пронизала мозг проницательного
контрразведчика, и злодейский план вражеского агента (то, что певица была
вражеским агентом, лейтенант понял значительно раньше) стал вполне очевиден.
Лейтенант вспомнил, что лучшая группа технических специалистов КГБ и
военной разведки уже несколько дней пыталась разобраться с зеркалами,
вывезенными из квартир обоих офицеров, но безрезультатно: зеркала были
мертвы, их поверхность была непроницаемо черного цвета, она не разбивалась
молотком, и даже пистолетные пули с воем и визгом рикошетировали от
непонятного зеркала, не нанося его поверхности решительно никакого вреда.
Итак, размышлял Борис Аркадьевич, иностранный агент был трансформирован
в заднюю часть тела и перенесен в пространстве неизвестной техникой (страну,
заславшую агента и внедрившую неизвестный прибор, предстояло еще узнать на
допросе). Затем прибор, вероятно, отказал. В результате агент потерял связь,
а без связи он, разумеется, уже не агент, а абсолютно никто - сама
бесполезность. Связь должна быть восстановлена любыми путями. Таким образом,
песня о потерянном любимом - это, вне всякого сомнения, зашифрованное
сообщение "Ищу связь". А в имени певицы была спрятана кодовая фраза: "Я -
ваша жопа". Эта фраза, без сомнения, являлась суггестивным триггером для
завербованных офицеров - то, что они были завербованы, в этом лейтенант тоже
нисколько не сомневался. Вражеский резидент, который был каким-то образом
совмещен с задней частью тела завербованного офицера, вероятнее всего, уже
выполнил задание по сбору разведданных, но затем потерял связь и в
результате внезапного отказа спецтехники не мог вернуться в исходную точку .
Борис Аркадьевич изучал в разведшколе и встречал на практике многочисленные
хитроумные виды легализации разведчиков во вражеской стране, принципы
маскировки агентов, но чтобы какой-то разведчик замаскировался под задницу
офицера вражеской армии и таким образом беспрепятственно проходил в
Генеральный штаб и в другие закрытые от посторонних глаз и ушей места - с
этим явлением лейтенант столкнулся впервые. "Грамотно работают, черти, ах
как грамотно! То в задницу превратился, то в певицу... Эх, нам бы такую
технику!" - думал лейтенант одной частью мозга, а другая в этот момент уже
обдумывала план поимки коварной обладательницы знаменитого контральто. Таким
образом, тучи над любимейшей частью тела Халивана Хутебевича - а это конечно
была именно она - быстро сгущались.
И снова я чувствую, что у тебя, мой милый читатель, возникло
определенное беспокойство, и причиной этого беспокойства, конечно же,
является вопрос: как могла обычная офицерская задница, пусть даже
принадлежащая величайшему танцору, стать певицей? Был ли тому причиной
эффект Заебека или двойной синфазный пьезоэлектрический резонанс? И тут я
должен разочаровать тебя, мой милый читатель. Я всего лишь пытаюсь
рассказать тебе о достоверных событиях, происходивших в не столь далекие
времена, и в моем распоряжении находятся далеко не все факты, и поэтому, к
великому сожалению, я не все могу объяснить в этой правдивой истории. Но
если тебе, читатель, интересно мое мнение, то мне представляется, что
физические явления сыграли в этом необыкновенном превращении лишь частичную
роль. Нельзя забывать, что та, которая стала певицей, была страстно влюблена
и нежно любима. Так неужели ты не можешь вдохновенно поверить, о мой
читатель, что такая сильная и страстная любовь, к тому же взаимная, способна
творить чудеса? Где твой романтизм, где твоя вера в любовь - в то
единственное вечное начало, в которое просто нельзя не верить? Я много раз
был наказан за свою веру в это невозможное чудо, и тем не менее, по
неизвестным мне причинам, продолжаю упрямо верить в него до сих пор. Именно
поэтому появление в городе печальной певицы с нежным голосом не только не
кажется мне чудом, но напротив, представляется мне совершенно естественным
ходом развития событий. Безусловно, эффект Заебека сыграл свою роль, так же
как и двойной синфазный пьезоэлектрический резонанс. Но изначальной причиной
появления певицы я все же считаю великую любовь, рожденную вдохновенной
душой, и никто меня в этом не разубедит.
Я не думаю, что лейтенант Кунин в своих выводах руководствовался теми
же рассуждениями, что и автор этого правдивого рассказа, но тем не менее,
выводы, сделанные им, были вполне правильны. Высокое начальство выслушало
доклад лейтенанта с большим вниманием, и его версия была принята почти без
возражений. На срочном объединенном совещании представителей органов и
контрразведки немедленно был составлен план с привлечением опытнейших
оперативников, спецтехники, и разумеется, приманки. Жопа должна была быть
поймана с поличным. В качестве приманки в оперный театр был привезен из
госпиталя Халиван Хутебеевич. Несчастного офицера перед этим допрашивали
несколько раз, пытаясь узнать, кем он был завербован, когда где и как
произошла вербовка, но бедняга танцор только безутешно плакал, стонал и не
отвечал ни на какие вопросы. В этом плачевном состоянии он и был привезен в
театр и усажен на первый ряд. Всегда живой, подвижный и улыбчивый, он сидел
в своем кресле безвольно, как тряпичная кукла, а рядом с ним сидела
расфуфыренная дама с шиньоном на голове и лорнетом в руках, облаченных в
тонкие кожаные перчатки, по виду типичная театралка. И только очень немногие
из тех оперативников, что сидели в других рядах или сновали по залу под
видом театральных служащих, знали, что под этим платьем и умелым гримом
скрывается опытнейший специалист в области контрразведки и антитеррора
полковник Федор Антонович Дорин, от которого еще не удавалось ускользнуть
никому из шпионской братии. Под видом дополнительных прожекторов в зале были
установлены специальные пушки, стреляющие сетями, на случай если агент
неожиданно начнет перемещаться в пространстве. Несколько снайперов сидели в
заранее забронированных ложах, уставив глаза в прицел. Все с нетерпением
ждали начала концерта.
И вот концерт начался. Певица в этот вечер вышла на сцену в широкой
светлой турецкой тунике, наподобие греческой хламидии со свободно свисающими
складками, которая поэтому напоминала нечто вроде римской тоги. Зрители
долго и возбужденно хлопали, а когда аплодисменты стихли, погас верхний
свет, вспыхнули цветные прожектора, из оркестровой ямы раздались звуки
музыки, и певица запела любимую всеми песню о потерянном возлюбленном.
Оркестр играл божественно, а певица пела еще прекраснее, и все слушали, как
зачарованные. Слушали зрители, слушали билетеры, слушал администратор и
директор театра, слушали контрамарочники на галерке, слушали осветители,
слушали оркестранты, держащие паузу. Слушали оперативники, забыв о том, что
певица - это вражеский агент, которого предстоит поймать. Слушал даже
полковник Дорин, вытирая настоящие крупные слезы уголком кружевного
шелкового платочка, выданного ему гэрэушным костюмером в числе прочего
реквизита. Слушал, забыв про операцию по взятию агента, забыв даже про
Халивана Хутебеевича, безучастно сидевшего рядом. Все в зале забыли обо всем
на свете и обратились в слух - уж такова волшебная сила настоящего
искусства!
Милый мой читатель! Как бы хотел я разгадать, в чем состоит сила
искусства, повелевающего душами людей! Иные люди стремятся к светской
власти, чтобы повелевать бренными людскими телами, другие алчут власти
духовной, чтобы управлять чужой волей, а заодно наложить лапу и на тело, и
на кошелек... Я ничуть не осуждаю эти стремления, так как без них не было бы
у человечества никакой истории, и скучно было бы жить, потому что не было бы
в жизни людей решительно никакой цели. Но мне не интересна эта власть,
потому что она умирает вместе с властителем. А власть искусства вечна и
неизменна, как человеческая любовь и ненависть. Искусство порождает новые
идеи и новые чувства, изменяющие человеческую жизнь, изменяет само понимание
жизни. Оно постоянно надстраивает все новые этажи над порядком надоевшими
основами мироздания, а другими словами, над вселенским дерьмом, из которого,
собственно, все и растет, и только этот процесс заглушает чувство
безысходности, которое у умных людей является наисильнейшим чувством с
момента рождения.
Согласитесь, что развитие техники никак не помогает преодолеть чувство
безысходности, а напротив, лишь усиливает это чувство, и одно только
искусство в силах его преодолеть. Ведь одно дело - в одиночку выть на Луну
от вселенской тоски, а совсем другое дело - от той же тоски слушать
Бетховена в концертном зале. И есть значительная разница в том, как вести
бой со снедающей душу тоской. В одном случае тоскливые рулады воя
проделывают робкие бреши в неприступной стене экзистенциальной тоски, а в
другом случае ее пробивает несокрушимая симфоническая мощь Бетховенского
гения, и когда я слушаю финальные аккорды Девятой симфонии, я чувствую как
нескончаемая стена тоски падает и рушится с инфернальным Пинкфлойдовским
грохотом. Впрочем, тяжелый и трудный катарсис лучше, чем совсем никакого...
Искусство - это техника владения душой, и именно по этой причине у него
не было, нет и никогда не будет формальных правил. И это просто
замечательно! Ведь если кто нибудь сумел бы четко сформулировать эти
правила, то что осталось бы от искусства? Решительно ничего, одна голая
техника. Исчезла бы главная загадка искусства, и оно в один миг потеряло бы
свою пленительность, очарование и таинственность на веки вечные. Что бы
осталось тогда? Тоска, одна тоска... И даже завыть от тоски было бы
невозможно, потому что какой смысл выть по правилам? Выть надо диким
надрывным воем, так чтобы тоска рвалась и корежилась в душе. Но если уже
заранее известны все правила, определяющие степень дикости и надрывности
тоскливого воя, то стоит ли вообще начинать выть? С другой стороны - очень
печально, обидно и даже страшно прожить всю жизнь и так и не узнать самой
таинственной и главнейшей ее загадки, не постичь собственной природы.
Хотя, надо еще разобраться, что означает это самое "постичь". Ведь для
того, чтобы постичь что-то чувством, совсем не обязательно понимать
формальные правила и уметь их выразить: достаточно чувствовать их душой и
уметь правильно ими пользоваться. Но тайный страх постоянно снедает слабую
душу: а вдруг мои чувства меня обманывают? А не поверить ли все же алгеброй
гармонию? Видимо по этой самой причине я и пытаюсь всю жизнь понять, уяснить
для себя хотя бы крупицу, хоть малую часть этих правил. Зачем?.. Кому они
нужны, эти метания между Сциллой горького знания и Харибдой сладкого
неведения? Смешное все же существо - человек. Смешное и нелепое.
Но вот, певица взяла последнюю ноту, широко раскрыла руки и взглянула в
зал, прямо в первый ряд. Внезапно она вскрикнула, как пойманная птица, и
часто задышала. Затем она вскрикнула еще раз, но это уже был крик радости. И
был некто, отозвавшийся на этот крик. Его громкий, страстный вопль прозвучал
словно эхо из первого ряда, а в следующий миг Халиван Хутебеевич стрелой
полетел на сцену, навстречу певице. Полковник Дорин рванулся за ним,
отшвырнув в сторону лорнет. Повсюду в зале вскакивали замаскированные
оперативники и неслись к сцене, толкая и давя перепуганных зрителей. Певица
рванулась навстречу к вновь обретенному любимому, но тут рядом с ней с
громким хлопком разорвалась петарда, распахнув крепкую густую сеть. Певица
запуталась в сети, а к ней уже подбегали с яростными лицами запыхавшиеся
оперативники, на ходу вынимая пистолеты и наручники. Зрители были в шоке от
происходящего: так быстро оно происходило. Певица отчаянно рванулась из сети
и от усилия слегка пукнула - этот звук был хорошо услышан всеми. И
одновременно с этим звуком римская тога неожиданно свалилась с плеч певицы,
и сами плечи пропали, а также пропала ее хорошенькая головка, руки, и вообще
все, что выше пояса. Из сети высвободилась и металась по сцене отчаянными
балетными прыжками обнаженная мужская задница. Подбежавший к ней ближайший
оперативник беспомощно размахивал наручниками. Ну подумайте сами - на что их
надевать, если выше пояса ничего нет! Публика ахнула в один голос и вовсе
перестала дышать. А Халиван Хутебеевич был уже совсем близко от
преобразившейся в задницу певицы. Полковник Дорин метнулся к скачущей
заднице с намерением повалить и прижать к полу, но тут влюбленная пара
синхронно прыгнула навстречу друг другу, и внезапно на сцене сверкнула
исчерна- серебристая вспышка, воздух вокруг обоих наполнился упругими
серебристыми волнами, а затем эффект Заебека также внезапно прекратился,
наваждение исчезло, и голая задница тоже исчезла без следа, воссоединившись
с возлюбленным в единое первородное тело. Халиван Хутебеевич, смертельно
бледный, лежал на сцене в глубоком обмороке.
Оперативники обступили его со всех сторон, крича: "Держи! Держи его!
Смотри, не упусти!". Послышалось еще несколько громких хлопков, и раскрылось
еще несколько сетей. Два или три оперативника запутались в этих сетях и
повалились друг на друга и почти сразу же повалили и запутали остальных. На
сцене моментально выросла огромная куча-мала, которая рвалась из сетей,
бряцала пистолетами и наручниками и отчаянно материлась. Первым вырвался из
кучи-малы испытанный полковник Дорин. Но не успел он отряхнуться и
оглядеться, как ему в грудь ударила мощная струя из пожарного брандспойта.
Кто и зачем включил этот брандспойт, навсегда осталось загадкой: вероятно,
рабочие приняли вспышку за начинающийся пожар. Струя хлестнула по сцене,
свалив с ног нескольких оперативников, ударила в оркестровую яму, а затем
вонзилась в потолок, круша хрустальные подвески на люстрах. Зал взвизгивал
от брызг, вопил, топал и улюлюкал. Наконец контрразведчики и бойцы из группы
антитеррора кое-как освободились и убрались со сцены, унося мокрые порванные
сети, пистолеты и наручники, а также Халивана Хутебеевича, который
постепенно приходил в себя. Полковник Дорин, все еще в платье и в женском
гриме, оглядел место побоища и, увидев, что добыча безнадежно ускользнула,
смачно сплюнул на сцену, вложив в этот плевок всю свою злобу и досаду, а
затем неожиданно склонился над оркестровой ямой и рявкнул жутчайшим военным
басом: "Без паники!!! Всем оставаться на местах! Маэстро, вмандячьте
польку-бабочку!" Дирижер оторопело глянул в его сторону, взмахнул своей
палочкой, словно во сне, и обалдевший, несколько подмокший оркестр не
грянул, и даже не хватил, и даже не урезал, а именно по омерзительному
выражению полковника вмандячил, причем даже и не польку-бабочку, а какой-то
совершенно разнузданный верблюжий галоп с похабного двугорбого затакта.
Казалось, в воздухе звучит старинная разухабистая частушка советских времен:
Эх еб вашу мать
С вашим городишком!
Ваши девки не дают
Нашим ребятишкам!
А может это были совсем другие слова, а может и вовсе не было никаких
слов, и все происходило в каком-то диком сне... Да нет, не во сне, потому
что всего несколько минут назад на сцене находилась прекрасная певица и пела
о любви так трогательно и задушевно... Хотя может быть, именно певица и была
во сне, кто его знает... Администрация театра изо всех сил успокаивала
зрителей, возбужденных всем происходящим и напуганных тем, что по стенам и
потолку метались красные точки лазерных прицелов: обескураженные
руководители операции обалдели настолько, что позабыли вовремя снять
снайперов с огневой позиции. А Халиван Хутебеевич, лежа на носилках в
театральном вестибюле, окруженный со всех сторон контрразведчиками с
оружием, щупал себя за зад, гладил, мял и щипал, и при этом смеялся радостно
и заливисто, как ребенок. Его погрузили в машину скорой помощи с военным
номером "32-77 ОХ" и увезли в военный госпиталь имени известного военного
хирурга Николая Ивановича Бормотушенко.
Между тем, помятые, изумленные и все еще несколько испуганные слушатели
столь необычно закончившегося концерта валом валили на улицу через
театральные двери, горячо и оживленно обсуждая детали увиденного, строя
догадки и не переставая удивляться. А удивляться было чему, уж это точно. Да
и не только удивляться... Должен сказать, что настроение у многих
чувствительных особ было весьма минорным. Далеко не все любят безобразные
скандалы и всяческие непристойности, и поэтому на многих слушателей и
очевидцев скандала происшедшее произвело крайне гнетущее впечатление. Как
же! Была такая необыкновенная любовь, такая грусть и тоска, такая нежность,
и все это неожиданно и грубо закончилось грандиозной и скандальной жопой,
скачущей по сцене, наручниками, сетями для ловли шпионов и прочими гадкими
спецэффектами. Всей этой истории еще предстояло быть многократно перевраной
и перетолкованной. Так уж заведено, что в отсутствии действительных знаний
рождаются легенды - иногда хорошие, иногда плохие, и ни те, ни другие не
имеют абсолютно ничего общего с действительно происходившими событиями. Что
поделать: такова наша странная, очень странная жизнь.
Только на четвертый день после описываемых событий подполковник Виктор
Витальевич Пыхтяев был вызван к руководству и прикомандирован к составу
группы специалистов, работающих над "зеркалом". Разумеется, он моментально
узнал свои приборы и был чрезвычайно удивлен, каким образом они могли
оказаться там, где они в силу своей секретности просто никак не могли быть.
Наконец-то дело начало проясняться. В лабораторию, где стояли два
"вражеских" прибора, быстро понаехали чины в лампасах, со множеством звезд
на погонах, и начали словом и делом подтвержать давнюю армейскую пословицу,
гласящую: "Чем больше дуб, тем громче шумит". После громких раскатов хорошо
поставленных командных голосов и начальственных матюков, подполковник
Пыхтяев все же сумел мягко, но весьма убедительно сказать, что
сверхсекретный прибор КЗП-72/11 попал в квартиры пострадавших офицеров явно
по ошибке, и что к этой ошибке он лично не имеет никакого отношения. Высокое
начальство из контрразведки какое-то время выясняло все обстоятельства и
переговаривалось с начальством Виктора Витальевича, после чего было устроено
совместное совещание генералов из различных ведомств и демонстрация прибора.
Разумеется, на совещании присутствовало и начальство самого
подполковника Пыхтяева, которое время от времени свирепо посматривало на
доставившего ему столь неожиданные неприятности подчиненного, и даже один
раз показало из-под стола громадный волосатый кулак. Виктор Витальевич
примирительно и ободряюще кивнул в ответ, взял в руки пульт и
продемонстрировал, как с помощью прибора можно перемещать объекты в
пространстве. В качестве примера он переместил стоявший в лаборатории сейф в
предварительно запертую комнату. Генералы, однако, пожелали увидеть процесс
раздвоения задней части тела. Подполковник Пыхтяев невозмутимо набрал код на
пульте управления, и из зеркала высунулась голая нога, за ней вторая, и
голый зад Виктора Витальевича прошлепал в туалет. Потрясенные генералы во
все глаза смотрели, как голая задница помочилась, стоя над унитазом, нажала
на рычаг большим пальцем ноги, после чего возвратилась назад в зеркало.
Подполковник снова нажал клавиши на пульте, и зеркало, вспыхнув, резко
почернело. Генералы были в восторге, и контрразведка выразила желание взять
прибор на вооружение.
При этом, однако, генерал-майор Пустомелин, представитель отдела
внешней разведки, решил усложнить задание. Он попросил, чтобы задняя часть
тела, сгенерированная прибором, выполнила какое-нибудь разведывательное