Страница:
После того как волнение улеглось, Матвеев появляется при дворе. Попечение над сиротой взяла царица Наталья Кирилловна. В это время Матвеев довольно часто общался к Петром, и даже должен был учить его, что, скорее всего, не состоялось или продолжалось очень недолго. В число близких друзей юного царя Матвеев не вошел. Он не участвовал ни в потешных играх, ни в других забавах молодого Петра.
Вскоре Андрей Артамонович женился. Его избранницей стала Анна Степановна Аничкова (1665–1698), дочь стольника Степана Александровича, представительница дворянского рода средней руки. Де ла Невилль пишет о ней: «Это единственная женщина в этой стране, которая не пользуется белилами и никогда не нарумянена, поэтому она достаточно хороша собой». Отзыв весьма ценный, если учитывать, какое важное значение, судя по свидетельствам иностранцев, занимали в жизни русской женщины того времени румяна и белила, нанесенные густым слоем на лицо. После смерти первой жены Матвеев женился на Анастасии Ермиловне (ум. 1720), бывшей в первом браке за Михаилом Аргамаковым.
В 1691 г. Матвеев получает свое первое назначение – воеводой на Двину, бывшую сосредоточием всей морской торговли с Западной Европой. Возможно, Петр I остался не очень доволен деятельностью Матвеева на этом посту, так как во время своей поездки в Архангельск в 1693 г. отстранил Андрея Артамоновича от воеводства, а на его место назначил Ф. М. Апраксина. Матвеев возвратился в Москву и предался ученым занятиям – перевел с латыни сочинение кардинала Цезаря Барония (1533–1607) «Церковные хроники» и другие сочинения.
В 1697 г. тихая жизнь Матвеева, протекавшая в стороне от бурной преобразовательской деятельности Петра I, была нарушена. Москва стала свидетельницей жестокого зрелища: по обвинению в покушении на Петра I казнили окольничего Соковнина, стольника Пушкина, полковника Цыклера и других заговорщиков. Вместе с живыми подвергся наказанию и мертвый. Гроб с телом боярина И. М. Милославского извлекли из семейного склепа в церкви Николая в Столпах (там же располагалась усыпальница Матвеевых) и привезли на шести свиньях в Преображенское. Прах боярина поставили под плахой так, что кровь казненных текла в гроб, а затем рассекли на части. А. А. Матвеев описывает это событие без страха перед произошедшим кощунством, а с чувством мести за отца, погибшего по интригам Милославского.
В 1699 г. Петр I назначил А. А. Матвеева постоянным представителем в столице Соединенных Штатов Нидерландов Гааге. Гаага была не только столицей одной из самых крупнейших западноевропейских держав, но и признанным дипломатическим центром всей Европы. Роль Матвеева на первом этапе Северной войны была необыкновенно велика, несмотря на то, что ему не удалось выполнить свою первоочередную задачу – изолировать Швецию и предотвратить ее дипломатическое сближение с Нидерландами и Англией.
От Матвеева царь напрямую получал информацию о внешнеполитических событиях в Европе, от чего зависело решение о вступлении в войну со Швецией. О ходе переговоров между турками и русским послом Е. И. Украинцевым в Константинополе Петр I быстрее узнавал от Матвеева, чем от самого Украинцева. В начале Северной войны практически все европейские страны были на стороне Швеции и не скрывали своего презрительного отношения к варварам московитам. После разгрома русской армии под Нарвой в 1700 г. Матвеев писал: «Жить мне здесь теперь очень трудно… Обращаюсь между ними (голландцами. – С. Ш.), как отчужденный, и от нарекания их всегдашнего нестерпимо снедаюсь горестию». Нелегко приходилось Матвееву и по другой причине. Например, в 1704 г. его жалованье достигало 15 000 гульденов в год; в то время как расходы (на наем квартиры, стол, содержание прислуги и др.) составляли до 27 193 гульденов. Разницу Матвееву приходилось восполнять из своего кармана.
Но А. А. Матвеев не падал духом. Его главной целью стало укрепление международного престижа России. После нарвского поражения он объявил о бесчестном поступке шведов, захвативших русский генералитет вопреки условиям капитуляции. Впоследствии Матвеев никогда не упускал возможности оповестить европейскую дипломатию об успехах русских войск и одновременно многое делал для их достижения: через него осуществлялась закупка оружия, наем иностранных инженеров и других специалистов. Далеко не все удавалось. Многочисленные попытки привлечь европейские страны в качестве посредника к заключению мира между Россией и Швецией успеха не имели. Более того, в 1707–1708 гг., когда Матвеев находился на переговорах в Лондоне, уже по завершении своей неудачной миссии, за несколько дней до отъезда, он подвергся нападению, был избит и заключен в тюрьму под предлогом неуплаты долга в 50 фунтов. Правда, в ту же ночь русского посла освободили, но этим позорным фактом Англия грубо нарушила все нормы международного права и нанесла личное оскорбление Петру I. В 1705–1706 гг. и 1707–1708 гг. Матвеев вел переговоры во Франции, а в 1712– 1715 гг. был русским посланником в Вене. Перед отъездом он получил от австрийского императора Карла V титул графа Священной Римской империи, впоследствии утвержденный Петром I.
В декабре 1717 г. Матвеев был пожалован в сенаторы и назначен президентом Юстиц-коллегии, затем – президентом Московской Сенатской конторы. В 1726 г. он проводил ревизию обширной Московской губернии. Первый биограф Андрея Артамоновича И. П. Сахаров пишет, что Матвеев строго преследовал злоупотребления и в Переславле-Залесском даже приказал повесить секретаря воеводской канцелярии, что вызвало недовольство двора. Открывшуюся ему картину злоупотреблений Матвеев описывает секретарю Петра I А. В. Макарову: «Непостижные воровства и похищения не токмо казенных, но и подушных сборов деньгами от камерира, комиссаров и подьячих здешних я нашел, при которых по указам порядочных приходных и расходных книг у них отнюдь не было, кроме валяющихся гнилых и непорядочных записок их по лоскутам; по розыску ими более 4000 налицо тех краденных денег от меня уже сыскано…»
В июне 1727 г. Матвеев вышел в отставку. Умер Андрей Артамонович 16 сентября 1728 г. и был погребен в церкви святителя Николая в Столпах – в одной усыпальнице с отцом и его злейшими врагами Милославскими.
Как уже говорилось, граф А. А. Матвеев принадлежал к тем деятелям Петровской эпохи, которые стояли несколько особняком от ближайшего круга сподвижников царя, хотя и служили ему верой и правдой. Возможно, как и другого видного дипломата того времени князя Б. И. Куракина, Матвеева отдалял от компании Петра I присущий ему аристократизм.
В быту Андрей Артамонович Матвеев был настоящим русским барином. В 1710 г. Петр I обратился к князю-кесарю Ромодановскому с просьбой прислать в Петербург для участия в церемонии свадьбы царевны Анны Иоанновны с курляндским герцогом «карл», т. е. карликов. При этом царь приложил список тех вельмож, в домах которых были карлики, содержавшиеся для забавы господ. Наряду с вдовствующими царицами Прасковьей Федоровной и Марфой Матвеевной, боярами князем М. А. Черкасским, А. С. Шеиным, Т. Н. Стрешневым и другими два карлика были и у окольничего А. А. Матвеева.
Вместе с тем А. А. Матвеев был человеком Нового времени. Он обладал одним из крупнейших книжных собраний петровской России. Известны 77 книг, принадлежавших А. С. Матвееву, половина из которых была на латыни. Его сын дополнил и расширил отцовское собрание. Установлены и описаны 136 рукописей и 766 книг из библиотеки Матвеева. Из них 724 книги на иностранных языках: 444 – на латыни, 155 – на французском, 43 – на польском; кроме того, в библиотеке были английские, голландские, греческие, древнееврейские, итальянские и немецкие книги и рукописи. Первое место среди книг Матвеева занимали труды по богословию и философии, в том числе значительное количество античных авторов. Сочинения на русском языке представлены летописцами, житиями, трудами Максима Грека, Симеона Полоцкого, братьев Софрония и Иоанникия Лихудов, Кариона Истомина, Дмитрия Ростовского, П. П. Шафирова («История Северной войны») и другими. В числе книг матвеевской библиотеки были два сочинения его современников, в которых он сам предстает одним из героев повествования – описание посольских миссий де Невилля и И. Г. Корба.
Сам Андрей Артамонович является автором нескольких историко-мемуарных сочинений. «Дневник неофициальной миссии ко французскому двору» составлен Матвеевым после его поездки в Париж в 1705–1706 гг. Это первая русская книга, посвященная Франции. Матвеев описывает государственное устройство, экономическое положение, вооруженные силы, внутриполитическую обстановку, королевский двор, культурную жизнь, архитектуру, памятники искусства, достопримечательности Франции. Его книга представляет собой подробный справочник, не упускающий и такие, например, сюжеты, как «О метресах или любовницах королевских». Этот труд оказал большое влияния на формирование дипломатической науки петровской эпохи, политической философии и реальных представлений о европейских странах в русском обществе.
Не меньшее значение имеет и другой труд А. А. Матвеева, условно называемый записками о стрелецком бунте. Писать записки о стрелецком бунте Андрей Артамонович начал сравнительно поздно после описываемых событий (по крайней мере, после 1716 г.). Кроме стрелецкого восстания в Москве в 1682 г. он описывает заговор А. П. Соковнина и И. Е. Цыклера в 1697 г. и стрелецкое восстание 1698 г. Матвеев явно не стремился быть беспристрастным. Его пером двигала ненависть к царевне Софье, боярину И. М. Милославскому, московским стрельцам. Через европейскую политическую философию, которой наполнены записки Матвеева, прорываются живые и страстные чувства автора.
А. А. Матвеев был истинным сыном своего века – европейски образованный и просвещенный, приятный в общении, обладавший прекрасными манерами и привлекательной внешностью, он таил в себе не только недюжинную силу, способствовавшую преодолению тягот и препятствий, но и обладал решительностью и жестокостью, искренне и яростно ненавидел своих врагов. Столь искренними были его чувства любви к тому, что было ему дорого – отец и его память, царская семья, Россия.
Следует отметить одно любопытное обстоятельство частной жизни А. А. Матвеева. Историк, великий князь Николай Михайлович (которому, вследствие его происхождения, были известны многие тайны императорской фамилии) пишет о том, что дочь Матвеева Мария Андреевна была любовницей Петра I. «Она занимала первое место среди любовниц великого императора, он любил Марию Андреевну до конца жизни и даже ревновал ее, что случалось с ним нечасто. Желая, чтобы кто-нибудь держал юную графиню „в ежовых рукавицах“, государь выдал 19-летнюю Матвееву за своего любимого денщика Александра Ивановича Румянцева…» Далее великий князь сообщает, что сын Марии Андреевны – великий русский полководец Петр Александрович Румянцев-Задунайский (1725–1796) – был сыном Петра I. Трудно судить о достоверности этого сообщения, однако известные анекдоты о Петре I косвенно подтверждают это.
Сын графа А. А. Матвеева – Федор Андреевич (1706–1734) – подполковник 2-го Драгунского Санкт-Петербургского полка принял активное участие в событиях, развернувшихся вокруг «конституционной затейки» верховников в 1730 г. Он был одним из лидеров «шляхетской партии», группировавшейся вокруг князя А. М. Черкасского (см. очерк о Черкасских). Но, в отличие от В. Н. Татищева, Матвеев в большей степени склонялся к идее восстановления самодержавия Анны Иоанновны. К этому его толкали и личные обстоятельства – мать Матвеева была доверенным лицом Анны, занимая должность гофмейстрины при курляндском дворе. Усилия Матвеева не пропали даром: линия, которой он придерживался, победила. Но сам молодой гвардеец не успел воспользоваться плодами этой победы – не дожив до тридцати лет, он скончался. Согласно генеалогическим справочникам, со смертью графа Федора Андреевича род Матвеевых пресекся.
Однако есть позднее мемуарное свидетельство о том, что потомки А. С. Матвеева дожили до XX столетия. Князь С. М. Голицын в «Записках уцелевшего» описывает первый день после своего возвращения из кратковременного тюремного заключения в 1929 г.:
«Раздался звонок. Вошел Николай Михайлович Матвеев, родственник Давыдовых, иначе дядя Кока – потомок известного деятели XVII в. Артамона Матвеева, чем он очень гордился. Это был одинокий старый вдовец, бывший судейский чиновник, а теперь неизвестно на какие средства существовавший. У него было семь знакомых семейств, каждое из которых он посещал раз в неделю. Когда он являлся к нам, его кормили, усаживали рядом с дедушкой, и они тихо беседовали, вспоминая былые времена.
А я в день моего чудесного возвращения на первых порах был в центре всеобщего внимания, продолжал рассказывать, сам расспрашивал…
Мои рассказы прервал Николай Михайлович:
– А когда в восемнадцатом году меня арестовала Моршанская Чека, то… – начал он унылым голосом.
Я замолчал. Из вежливости все стали слушать нудное повествование дяди Коки. Когда же он кончил, я вновь стал рассказывать. И он опять меня прервал:
– А когда в двадцать втором году меня арестовало Тамбовское Гепеу, то…
Мать не выдержала и бесцеремонно отрезала:
– Я не вас, я сына хочу слушать!..»
Пока нет данных, позволяющих доказать или опровергнуть происхождение Н. М. Матвеева от Артамона Сергеевича и Андрея Артамоновича Матвеевых.
Правнук А. А. Матвеева по женской линии, старший сын П. А. Румянцева, граф Николай Петрович, министр иностранных дел и канцлер, известен своей меценатской деятельностью. Им создан Румянцевский музей, библиотека которого явилась основой современной Российской государственной библиотеки. Среди других потомков А. А. Матвеева – знаменитая красавица Прасковья Юрьевна Кологривова (Татьяна Юрьевна из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума») и ее дочь княжна Вера Федоровна Гагарина, ставшая женой поэта князя Петра Андреевича Вяземского. Сын П. А. и В. Ф. Вяземских, князь Павел Петрович – известный историк и библиофил, а его внук по линии матери – граф Павел Сергеевич Шереметев – историк и первый директор Остафьевского музея, затворник Напрудной башни Новодевичьего монастыря. По нескольким линиям род А. С. и А. А. Матвеевых продолжается и до наших дней.
«Счастья баловень безродный» и его потомки
Вскоре Андрей Артамонович женился. Его избранницей стала Анна Степановна Аничкова (1665–1698), дочь стольника Степана Александровича, представительница дворянского рода средней руки. Де ла Невилль пишет о ней: «Это единственная женщина в этой стране, которая не пользуется белилами и никогда не нарумянена, поэтому она достаточно хороша собой». Отзыв весьма ценный, если учитывать, какое важное значение, судя по свидетельствам иностранцев, занимали в жизни русской женщины того времени румяна и белила, нанесенные густым слоем на лицо. После смерти первой жены Матвеев женился на Анастасии Ермиловне (ум. 1720), бывшей в первом браке за Михаилом Аргамаковым.
В 1691 г. Матвеев получает свое первое назначение – воеводой на Двину, бывшую сосредоточием всей морской торговли с Западной Европой. Возможно, Петр I остался не очень доволен деятельностью Матвеева на этом посту, так как во время своей поездки в Архангельск в 1693 г. отстранил Андрея Артамоновича от воеводства, а на его место назначил Ф. М. Апраксина. Матвеев возвратился в Москву и предался ученым занятиям – перевел с латыни сочинение кардинала Цезаря Барония (1533–1607) «Церковные хроники» и другие сочинения.
В 1697 г. тихая жизнь Матвеева, протекавшая в стороне от бурной преобразовательской деятельности Петра I, была нарушена. Москва стала свидетельницей жестокого зрелища: по обвинению в покушении на Петра I казнили окольничего Соковнина, стольника Пушкина, полковника Цыклера и других заговорщиков. Вместе с живыми подвергся наказанию и мертвый. Гроб с телом боярина И. М. Милославского извлекли из семейного склепа в церкви Николая в Столпах (там же располагалась усыпальница Матвеевых) и привезли на шести свиньях в Преображенское. Прах боярина поставили под плахой так, что кровь казненных текла в гроб, а затем рассекли на части. А. А. Матвеев описывает это событие без страха перед произошедшим кощунством, а с чувством мести за отца, погибшего по интригам Милославского.
В 1699 г. Петр I назначил А. А. Матвеева постоянным представителем в столице Соединенных Штатов Нидерландов Гааге. Гаага была не только столицей одной из самых крупнейших западноевропейских держав, но и признанным дипломатическим центром всей Европы. Роль Матвеева на первом этапе Северной войны была необыкновенно велика, несмотря на то, что ему не удалось выполнить свою первоочередную задачу – изолировать Швецию и предотвратить ее дипломатическое сближение с Нидерландами и Англией.
От Матвеева царь напрямую получал информацию о внешнеполитических событиях в Европе, от чего зависело решение о вступлении в войну со Швецией. О ходе переговоров между турками и русским послом Е. И. Украинцевым в Константинополе Петр I быстрее узнавал от Матвеева, чем от самого Украинцева. В начале Северной войны практически все европейские страны были на стороне Швеции и не скрывали своего презрительного отношения к варварам московитам. После разгрома русской армии под Нарвой в 1700 г. Матвеев писал: «Жить мне здесь теперь очень трудно… Обращаюсь между ними (голландцами. – С. Ш.), как отчужденный, и от нарекания их всегдашнего нестерпимо снедаюсь горестию». Нелегко приходилось Матвееву и по другой причине. Например, в 1704 г. его жалованье достигало 15 000 гульденов в год; в то время как расходы (на наем квартиры, стол, содержание прислуги и др.) составляли до 27 193 гульденов. Разницу Матвееву приходилось восполнять из своего кармана.
Но А. А. Матвеев не падал духом. Его главной целью стало укрепление международного престижа России. После нарвского поражения он объявил о бесчестном поступке шведов, захвативших русский генералитет вопреки условиям капитуляции. Впоследствии Матвеев никогда не упускал возможности оповестить европейскую дипломатию об успехах русских войск и одновременно многое делал для их достижения: через него осуществлялась закупка оружия, наем иностранных инженеров и других специалистов. Далеко не все удавалось. Многочисленные попытки привлечь европейские страны в качестве посредника к заключению мира между Россией и Швецией успеха не имели. Более того, в 1707–1708 гг., когда Матвеев находился на переговорах в Лондоне, уже по завершении своей неудачной миссии, за несколько дней до отъезда, он подвергся нападению, был избит и заключен в тюрьму под предлогом неуплаты долга в 50 фунтов. Правда, в ту же ночь русского посла освободили, но этим позорным фактом Англия грубо нарушила все нормы международного права и нанесла личное оскорбление Петру I. В 1705–1706 гг. и 1707–1708 гг. Матвеев вел переговоры во Франции, а в 1712– 1715 гг. был русским посланником в Вене. Перед отъездом он получил от австрийского императора Карла V титул графа Священной Римской империи, впоследствии утвержденный Петром I.
В декабре 1717 г. Матвеев был пожалован в сенаторы и назначен президентом Юстиц-коллегии, затем – президентом Московской Сенатской конторы. В 1726 г. он проводил ревизию обширной Московской губернии. Первый биограф Андрея Артамоновича И. П. Сахаров пишет, что Матвеев строго преследовал злоупотребления и в Переславле-Залесском даже приказал повесить секретаря воеводской канцелярии, что вызвало недовольство двора. Открывшуюся ему картину злоупотреблений Матвеев описывает секретарю Петра I А. В. Макарову: «Непостижные воровства и похищения не токмо казенных, но и подушных сборов деньгами от камерира, комиссаров и подьячих здешних я нашел, при которых по указам порядочных приходных и расходных книг у них отнюдь не было, кроме валяющихся гнилых и непорядочных записок их по лоскутам; по розыску ими более 4000 налицо тех краденных денег от меня уже сыскано…»
В июне 1727 г. Матвеев вышел в отставку. Умер Андрей Артамонович 16 сентября 1728 г. и был погребен в церкви святителя Николая в Столпах – в одной усыпальнице с отцом и его злейшими врагами Милославскими.
Как уже говорилось, граф А. А. Матвеев принадлежал к тем деятелям Петровской эпохи, которые стояли несколько особняком от ближайшего круга сподвижников царя, хотя и служили ему верой и правдой. Возможно, как и другого видного дипломата того времени князя Б. И. Куракина, Матвеева отдалял от компании Петра I присущий ему аристократизм.
В быту Андрей Артамонович Матвеев был настоящим русским барином. В 1710 г. Петр I обратился к князю-кесарю Ромодановскому с просьбой прислать в Петербург для участия в церемонии свадьбы царевны Анны Иоанновны с курляндским герцогом «карл», т. е. карликов. При этом царь приложил список тех вельмож, в домах которых были карлики, содержавшиеся для забавы господ. Наряду с вдовствующими царицами Прасковьей Федоровной и Марфой Матвеевной, боярами князем М. А. Черкасским, А. С. Шеиным, Т. Н. Стрешневым и другими два карлика были и у окольничего А. А. Матвеева.
Вместе с тем А. А. Матвеев был человеком Нового времени. Он обладал одним из крупнейших книжных собраний петровской России. Известны 77 книг, принадлежавших А. С. Матвееву, половина из которых была на латыни. Его сын дополнил и расширил отцовское собрание. Установлены и описаны 136 рукописей и 766 книг из библиотеки Матвеева. Из них 724 книги на иностранных языках: 444 – на латыни, 155 – на французском, 43 – на польском; кроме того, в библиотеке были английские, голландские, греческие, древнееврейские, итальянские и немецкие книги и рукописи. Первое место среди книг Матвеева занимали труды по богословию и философии, в том числе значительное количество античных авторов. Сочинения на русском языке представлены летописцами, житиями, трудами Максима Грека, Симеона Полоцкого, братьев Софрония и Иоанникия Лихудов, Кариона Истомина, Дмитрия Ростовского, П. П. Шафирова («История Северной войны») и другими. В числе книг матвеевской библиотеки были два сочинения его современников, в которых он сам предстает одним из героев повествования – описание посольских миссий де Невилля и И. Г. Корба.
Сам Андрей Артамонович является автором нескольких историко-мемуарных сочинений. «Дневник неофициальной миссии ко французскому двору» составлен Матвеевым после его поездки в Париж в 1705–1706 гг. Это первая русская книга, посвященная Франции. Матвеев описывает государственное устройство, экономическое положение, вооруженные силы, внутриполитическую обстановку, королевский двор, культурную жизнь, архитектуру, памятники искусства, достопримечательности Франции. Его книга представляет собой подробный справочник, не упускающий и такие, например, сюжеты, как «О метресах или любовницах королевских». Этот труд оказал большое влияния на формирование дипломатической науки петровской эпохи, политической философии и реальных представлений о европейских странах в русском обществе.
Не меньшее значение имеет и другой труд А. А. Матвеева, условно называемый записками о стрелецком бунте. Писать записки о стрелецком бунте Андрей Артамонович начал сравнительно поздно после описываемых событий (по крайней мере, после 1716 г.). Кроме стрелецкого восстания в Москве в 1682 г. он описывает заговор А. П. Соковнина и И. Е. Цыклера в 1697 г. и стрелецкое восстание 1698 г. Матвеев явно не стремился быть беспристрастным. Его пером двигала ненависть к царевне Софье, боярину И. М. Милославскому, московским стрельцам. Через европейскую политическую философию, которой наполнены записки Матвеева, прорываются живые и страстные чувства автора.
А. А. Матвеев был истинным сыном своего века – европейски образованный и просвещенный, приятный в общении, обладавший прекрасными манерами и привлекательной внешностью, он таил в себе не только недюжинную силу, способствовавшую преодолению тягот и препятствий, но и обладал решительностью и жестокостью, искренне и яростно ненавидел своих врагов. Столь искренними были его чувства любви к тому, что было ему дорого – отец и его память, царская семья, Россия.
Следует отметить одно любопытное обстоятельство частной жизни А. А. Матвеева. Историк, великий князь Николай Михайлович (которому, вследствие его происхождения, были известны многие тайны императорской фамилии) пишет о том, что дочь Матвеева Мария Андреевна была любовницей Петра I. «Она занимала первое место среди любовниц великого императора, он любил Марию Андреевну до конца жизни и даже ревновал ее, что случалось с ним нечасто. Желая, чтобы кто-нибудь держал юную графиню „в ежовых рукавицах“, государь выдал 19-летнюю Матвееву за своего любимого денщика Александра Ивановича Румянцева…» Далее великий князь сообщает, что сын Марии Андреевны – великий русский полководец Петр Александрович Румянцев-Задунайский (1725–1796) – был сыном Петра I. Трудно судить о достоверности этого сообщения, однако известные анекдоты о Петре I косвенно подтверждают это.
Сын графа А. А. Матвеева – Федор Андреевич (1706–1734) – подполковник 2-го Драгунского Санкт-Петербургского полка принял активное участие в событиях, развернувшихся вокруг «конституционной затейки» верховников в 1730 г. Он был одним из лидеров «шляхетской партии», группировавшейся вокруг князя А. М. Черкасского (см. очерк о Черкасских). Но, в отличие от В. Н. Татищева, Матвеев в большей степени склонялся к идее восстановления самодержавия Анны Иоанновны. К этому его толкали и личные обстоятельства – мать Матвеева была доверенным лицом Анны, занимая должность гофмейстрины при курляндском дворе. Усилия Матвеева не пропали даром: линия, которой он придерживался, победила. Но сам молодой гвардеец не успел воспользоваться плодами этой победы – не дожив до тридцати лет, он скончался. Согласно генеалогическим справочникам, со смертью графа Федора Андреевича род Матвеевых пресекся.
Однако есть позднее мемуарное свидетельство о том, что потомки А. С. Матвеева дожили до XX столетия. Князь С. М. Голицын в «Записках уцелевшего» описывает первый день после своего возвращения из кратковременного тюремного заключения в 1929 г.:
«Раздался звонок. Вошел Николай Михайлович Матвеев, родственник Давыдовых, иначе дядя Кока – потомок известного деятели XVII в. Артамона Матвеева, чем он очень гордился. Это был одинокий старый вдовец, бывший судейский чиновник, а теперь неизвестно на какие средства существовавший. У него было семь знакомых семейств, каждое из которых он посещал раз в неделю. Когда он являлся к нам, его кормили, усаживали рядом с дедушкой, и они тихо беседовали, вспоминая былые времена.
А я в день моего чудесного возвращения на первых порах был в центре всеобщего внимания, продолжал рассказывать, сам расспрашивал…
Мои рассказы прервал Николай Михайлович:
– А когда в восемнадцатом году меня арестовала Моршанская Чека, то… – начал он унылым голосом.
Я замолчал. Из вежливости все стали слушать нудное повествование дяди Коки. Когда же он кончил, я вновь стал рассказывать. И он опять меня прервал:
– А когда в двадцать втором году меня арестовало Тамбовское Гепеу, то…
Мать не выдержала и бесцеремонно отрезала:
– Я не вас, я сына хочу слушать!..»
Пока нет данных, позволяющих доказать или опровергнуть происхождение Н. М. Матвеева от Артамона Сергеевича и Андрея Артамоновича Матвеевых.
Правнук А. А. Матвеева по женской линии, старший сын П. А. Румянцева, граф Николай Петрович, министр иностранных дел и канцлер, известен своей меценатской деятельностью. Им создан Румянцевский музей, библиотека которого явилась основой современной Российской государственной библиотеки. Среди других потомков А. А. Матвеева – знаменитая красавица Прасковья Юрьевна Кологривова (Татьяна Юрьевна из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума») и ее дочь княжна Вера Федоровна Гагарина, ставшая женой поэта князя Петра Андреевича Вяземского. Сын П. А. и В. Ф. Вяземских, князь Павел Петрович – известный историк и библиофил, а его внук по линии матери – граф Павел Сергеевич Шереметев – историк и первый директор Остафьевского музея, затворник Напрудной башни Новодевичьего монастыря. По нескольким линиям род А. С. и А. А. Матвеевых продолжается и до наших дней.
«Счастья баловень безродный» и его потомки
Феерическая судьба Александра Даниловича Меншикова (1673–1729) явилась буквальным воплощением пословицы «из грязи в князи». Между тем сам Меншиков знаменит не только своим взлетом из низов к подножию трона. В судьбе Александра Даниловича явственно проступают четыре различных Меншикова, знаменующих различные вехи его судьбы. Алексашка Меншиков – лучший друг царя Петра и блестящий полководец; светлейший князь и герцог Ижорский – вельможа и казнокрад, жизнь которого в последние годы правления великого преобразователя висела на волоске; генералиссимус и правитель государства, нареченный тесть императора Петра II; и, наконец, – «государственный преступник, заслуживающий самого сурового наказания», березовский ссыльный. Несомненно, более всего привлекателен Алексашка Меншиков, или, как его ласково называл Петр, Данилыч, – живой, веселый и азартный человек, душу которого еще не тронула язва корысти и честолюбия.
Пушкин со свойственной ему меткостью назвал Меншикова «счастья баловень безродный». Родословная светлейшего князя, повидимому, восходит к русскому крестьянству. Сам Меншиков пытался облагородить свое происхождение, возводя своего отца к «фамилии благородной литовской». Но фальсифицированная генеалогия Меншикова выглядит беспомощно. Неубедительны и попытки некоторых исследователей искать польские корни Меншикова. Сама фамилия Меншиковых имеет обыденное русское происхождение. Меншиком (Меньшиком) называли младшего сына в семье.
Отец Меншикова Данила был придворным конюхом. В одном документе 1689–1690 гг. говорится, что он служил в потешных полках, ставших впоследствии основой петровской гвардии. Широко известно, что юный Алексашка Меншиков бегал с лотком и торговал пирогами. А. С. Пушкин сомневался в достоверности этого сообщения, считая его выдумкой бояр, хотя и обыграл его в стихотворении «Моя родословная». Видный отечественный историк Н. И. Павленко, напротив, находит немало подтверждений этой версии. Так, токарь Петра I Андрей Нартов описывает в своих мемуарах весьма любопытную сценку, разыгравшуюся уже в конце жизни Петра I. Как-то раз Меншиков чем-то разгневал царя. «Знаешь ли ты, – в гневе закричал Петр, – что я разом поворочу тебя в прежнее состояние, чем ты был? Тотчас же возьми кузов свой с пирогами и скитайся по лагерю и улицам, и кричи: пироги подовые, как делал прежде. Вон!» Находчивый Меншиков, выбежал на улицу, схватил у первого попавшегося ему пирожника лоток с пирогами, вернулся во дворец и предстал перед Петром, выкрикивая: «Пироги подовые! Пироги подовые!» Царь расхохотался и простил Данилыча.
Впрочем, торговал ли Меншиков пирогами или нет, значения не имеет. Достоверно известно, что при встрече Алексашка приглянулся юному Петру своим умом, сметливостью и ловкостью. Меншиков был принят в потешный полк, а оттуда, вновь отличившись, был взят Петром в денщики.
Так, начиная с 1690-х гг., на целых пятнадцать лет Меншиков стал одним из ближайших к царю людей. Многое было на этом пути: в 1698 г. царь и Данилыч собственноручно рубили головы мятежным стрельцам, почти всю Северную войну Меншиков был главнейшим военачальником, не раз проявляя качества выдающегося полководца и энергичного стратега. Одно из самых знаменитых деяний Меншикова – пленение у Переволочины девятитысячным корпусом шестнадцатитысячной армии шведов, отступавших из-под Полтавы.
Не расставались царь и фаворит и за пиршественным столом. В эпоху Петра I любили крепко выпить и хорошо повеселиться. Не раз из-за широкого застолья светлейший князь падал замертво, а лицо его приобретало смертельную бледность – здоровье не выдерживало соревнования с могучим не только в делах, но и в выпивке императором. Доставалось Меншикову от царя и напрямую. Так, еще в 1698 г. Петр, заметив, что его любимец танцует с дамой, не сняв шпаги, залепил Меншикову такую пощечину, что у того пошла кровь из носа. Да и позднее царь не раз прибегал к физической расправе, только поводы были гораздо серьезнее. Тот же Нартов вспоминал, что Петр, в память о старой дружбе и в воздаяние бывших заслуг Данилыча, долго не хотел предать его суду за казнокрадство и по-отечески наказывал сам – дубинкой. Меншиков каялся, обещал, что более не будет, но опять пускался во все тяжкие. К концу правления Петра он уже неоднократно был под следствием, и, быть может (проживи император чуть подольше) Меншикова ждала бы участь сибирского губернатора князя Гагарина, повешенного за воровство.
Вряд ли стоит строго судить Меншикова за честолюбие и корыстолюбие, в конце концов сгубившие его. О нравах той эпохи свидетельствует эпизод, связанный с другим любимцем Петра I – Павлом Ивановичем Ягужинским. Однажды Петр в гневе приказал составить закон, по которому тот, кто украл из казны денег, хотя бы на стоимость куска веревки, должен был быть немедленно повешен. На это Ягужинский, знаменитый своей честностью, заметил, что так царь рискует остаться совсем без подданных.
Смерть Петра и воцарение Екатерины I (1725) не только спасли Меншикова от виселицы, но и вознесли его на самую вершину власти. Именно Меншикову была обязана Екатерина престолом – он привел в Сенат гвардейские полки и решил разыгравшийся спор о престолонаследии в пользу вдовы Петра. Екатерина никогда об этом не забывала. Не входя в детали государственного управления, слишком запутанного для ее простоватого ума, императрица передала все дела Меншикову. Он ведал внешней и внутренней политикой, боролся с противниками, укреплял свое положение и… беззастенчиво обогащался. Меншиков был крупнейшим землевладельцем своего времени: его имения, как у сказочного «маркиза де Карабаса», простирались на сотни верст. На Украине во владении Меншикова находился целый город Почеп, ранее принадлежавший гетману Мазепе, а под Воронежом – крепость Ораниенбург, выстроенная по чертежам самого Петра I.
Екатерина не обладала крепким здоровьем, и Меншиков понимал, что ее правление не будет долгим. Из возможных наследников Петра I он сделал ставку на внука императора – Петра II Алексеевича. Этот выбор был весьма рисковым. Ведь Меншиков был одним из активных участников суда над отцом Петра II – царевичем Алексеем, его подпись стояла под смертным приговором царевичу. Поэтому светлейший стремился подстраховаться. Он добился у Екатерины I согласия на брак своей дочери, красавицы Марии Александровны, с Петром II. Когда императрица умерла и трон перешел к юному Петру II (1727), Меншиков окружил его плотной опекой, стремясь оградить от постороннего влияния.
В это время Александр Данилович находился в зените своей славы – все нити государственного управления находились в руках светлейшего князя. Могущество Меншикова скрепили чин генералиссимуса и обручение княжны Марии с императором (25 мая 1727). Но в этот момент фортуна, досель щедро ласкавшая светлейшего князя, отвернулась от него. Летом 1727 г. он тяжело заболел и на месяц потерял влияние над молодым императором. Этим воспользовались враги Меншикова – князья Долгоруковы и опытный интриган вице-канцлер А. И. Остерман. Скучным поучениям Меншикова, наставлявшего Петра II на путь учебы и прилежных занятий государственными делами, Долгоруковы противопоставили безудержное веселье, охоту, карты, вино и женщин. Надо ли сомневаться, что юный царь скоро охладел как к нареченной невесте, так и к нареченному тестю.
Меншиков быстро понял в чем дело, но бороться уже не мог или не хотел. Светлейший был арестован, обвинен в государственной измене и хищениях, лишен имущества, чинов, должностей и наград и вместе с семьей сослан в сибирский город Березов. По дороге в ссылку скончалась супруга и верная помощница светлейшего – Дарья Михайловна (урожденная Арсеньева). За ней последовала в вечность уже в Березове и нареченная невеста императора – княжна Мария.
В ссылке в старом и больном Меншикове проявилось истинное величие. Он со смирением нес свой тяжкий крест, горевал о потере супруги и дочери, утешение находил в вере: срубил деревянную церковь, сам читал за дьячка и пел на клиросе. Александр Данилович скончался 22 октября 1729 г. и был погребен возле могилы дочери при построенной им церкви в Березове. В 1825 г. по инициативе тобольского губернатора, историка Д. Н. Бантыш-Каменского, могила Меншикова была вскрыта. Губернатор намеревался поставить над могилой князя надгробный памятник и хотел точно определить местоположение его захоронения. Когда могилу раскопали и сняли обледенелую крышку с гроба, то обнаружили тело Меншикова, пролежавшее нетленным в вечной мерзлоте. Светлейший князь был одет в халат и стеганую шапочку, на ногах туфли с остроконечными каблуками.
Дети Меншикова – Александр (1714– 1764) и Александра (1712–1736) – были освобождены и возвратились ко двору в 1731 г. Светлейший князь Александр Александрович до падения своего отца был пожалован обер-камергером (в 13 лет) и за нежный цвет лица, единственный из мужчин, получил женский орден святой Екатерины. По возвращении из Сибири он сражался в Русско-турецкой войне 1735–1739 гг. и за отличную храбрость был пожалован в капитан-поручики. Скончался он в чине генерал-аншефа. Его сестра Александра на другой день после возвращения из ссылки была выдана замуж за Густава Бирона, родного брата всесильного фаворита Анны Иоанновны.
Внук Александра Александровича – светлейший князь Александр Сергеевич (1787–1869) – был заметной фигурой в первой половине XIX в. Он начал службу на дипломатическом поприще, потом был в свите Александра I. Участвовал в Русско-турецкой войне 1806–1812 гг., Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии. В 1821 г. он составил проект освобождения крестьян от крепостного права, чем заслужил славу вольнодумца, которую поддерживал своим независимым характером и острым языком. При Николае I Меншиков был назначен посланником в Персию, где был заточен и провел в тюрьме до 1827 года.
По возвращении он участвовал в Русско-турецкой войне 1828–1829 гг., командовал десантом при взятии крепости Анапа, руководил осадой Варны, где получил тяжелое ранение. В 1839 г. он с радостью принял предложение преобразовать Морское министерство и возглавил Главный Морской штаб. В 1841 г. Александр Сергеевич вошел в состав секретного комитета по вопросу об освобождении крестьян от крепостной зависимости и составил ряд законопроектов.
Во время Крымской войны Меншиков был назначен главнокомандующим сухопутными и морскими силами в Крыму. Ему довелось принять на себя первый удар неприятеля и организовывать оборону Севастополя. Военное счастье в этой кампании отвернулось от князя – он проиграл сражения при Альме и Инкермане. Смещенный с поста командующего в феврале 1855 г., Меншиков удалился от дел и никакой роли при Александре II не играл.
Александр Сергеевич Меншиков знаменит как один из блестящих остряков своей эпохи. Говаривали, что и бритва князю не нужна – он может побриться своим острым языком. Вот один из анекдотов о нем. В венгерскую кампанию 1848–1849 гг. гвардия ходила в поход, но остановилась в Царстве Польском, не слыхав и свиста пуль. Несмотря на это, гвардейцы рассчитывали, что и им раздадут медали. «Да, – сказал Меншиков, – и гвардейцы получат медали – с надписью „Туда и обратно“».
Пушкин со свойственной ему меткостью назвал Меншикова «счастья баловень безродный». Родословная светлейшего князя, повидимому, восходит к русскому крестьянству. Сам Меншиков пытался облагородить свое происхождение, возводя своего отца к «фамилии благородной литовской». Но фальсифицированная генеалогия Меншикова выглядит беспомощно. Неубедительны и попытки некоторых исследователей искать польские корни Меншикова. Сама фамилия Меншиковых имеет обыденное русское происхождение. Меншиком (Меньшиком) называли младшего сына в семье.
Отец Меншикова Данила был придворным конюхом. В одном документе 1689–1690 гг. говорится, что он служил в потешных полках, ставших впоследствии основой петровской гвардии. Широко известно, что юный Алексашка Меншиков бегал с лотком и торговал пирогами. А. С. Пушкин сомневался в достоверности этого сообщения, считая его выдумкой бояр, хотя и обыграл его в стихотворении «Моя родословная». Видный отечественный историк Н. И. Павленко, напротив, находит немало подтверждений этой версии. Так, токарь Петра I Андрей Нартов описывает в своих мемуарах весьма любопытную сценку, разыгравшуюся уже в конце жизни Петра I. Как-то раз Меншиков чем-то разгневал царя. «Знаешь ли ты, – в гневе закричал Петр, – что я разом поворочу тебя в прежнее состояние, чем ты был? Тотчас же возьми кузов свой с пирогами и скитайся по лагерю и улицам, и кричи: пироги подовые, как делал прежде. Вон!» Находчивый Меншиков, выбежал на улицу, схватил у первого попавшегося ему пирожника лоток с пирогами, вернулся во дворец и предстал перед Петром, выкрикивая: «Пироги подовые! Пироги подовые!» Царь расхохотался и простил Данилыча.
Впрочем, торговал ли Меншиков пирогами или нет, значения не имеет. Достоверно известно, что при встрече Алексашка приглянулся юному Петру своим умом, сметливостью и ловкостью. Меншиков был принят в потешный полк, а оттуда, вновь отличившись, был взят Петром в денщики.
Так, начиная с 1690-х гг., на целых пятнадцать лет Меншиков стал одним из ближайших к царю людей. Многое было на этом пути: в 1698 г. царь и Данилыч собственноручно рубили головы мятежным стрельцам, почти всю Северную войну Меншиков был главнейшим военачальником, не раз проявляя качества выдающегося полководца и энергичного стратега. Одно из самых знаменитых деяний Меншикова – пленение у Переволочины девятитысячным корпусом шестнадцатитысячной армии шведов, отступавших из-под Полтавы.
Не расставались царь и фаворит и за пиршественным столом. В эпоху Петра I любили крепко выпить и хорошо повеселиться. Не раз из-за широкого застолья светлейший князь падал замертво, а лицо его приобретало смертельную бледность – здоровье не выдерживало соревнования с могучим не только в делах, но и в выпивке императором. Доставалось Меншикову от царя и напрямую. Так, еще в 1698 г. Петр, заметив, что его любимец танцует с дамой, не сняв шпаги, залепил Меншикову такую пощечину, что у того пошла кровь из носа. Да и позднее царь не раз прибегал к физической расправе, только поводы были гораздо серьезнее. Тот же Нартов вспоминал, что Петр, в память о старой дружбе и в воздаяние бывших заслуг Данилыча, долго не хотел предать его суду за казнокрадство и по-отечески наказывал сам – дубинкой. Меншиков каялся, обещал, что более не будет, но опять пускался во все тяжкие. К концу правления Петра он уже неоднократно был под следствием, и, быть может (проживи император чуть подольше) Меншикова ждала бы участь сибирского губернатора князя Гагарина, повешенного за воровство.
Вряд ли стоит строго судить Меншикова за честолюбие и корыстолюбие, в конце концов сгубившие его. О нравах той эпохи свидетельствует эпизод, связанный с другим любимцем Петра I – Павлом Ивановичем Ягужинским. Однажды Петр в гневе приказал составить закон, по которому тот, кто украл из казны денег, хотя бы на стоимость куска веревки, должен был быть немедленно повешен. На это Ягужинский, знаменитый своей честностью, заметил, что так царь рискует остаться совсем без подданных.
Смерть Петра и воцарение Екатерины I (1725) не только спасли Меншикова от виселицы, но и вознесли его на самую вершину власти. Именно Меншикову была обязана Екатерина престолом – он привел в Сенат гвардейские полки и решил разыгравшийся спор о престолонаследии в пользу вдовы Петра. Екатерина никогда об этом не забывала. Не входя в детали государственного управления, слишком запутанного для ее простоватого ума, императрица передала все дела Меншикову. Он ведал внешней и внутренней политикой, боролся с противниками, укреплял свое положение и… беззастенчиво обогащался. Меншиков был крупнейшим землевладельцем своего времени: его имения, как у сказочного «маркиза де Карабаса», простирались на сотни верст. На Украине во владении Меншикова находился целый город Почеп, ранее принадлежавший гетману Мазепе, а под Воронежом – крепость Ораниенбург, выстроенная по чертежам самого Петра I.
Екатерина не обладала крепким здоровьем, и Меншиков понимал, что ее правление не будет долгим. Из возможных наследников Петра I он сделал ставку на внука императора – Петра II Алексеевича. Этот выбор был весьма рисковым. Ведь Меншиков был одним из активных участников суда над отцом Петра II – царевичем Алексеем, его подпись стояла под смертным приговором царевичу. Поэтому светлейший стремился подстраховаться. Он добился у Екатерины I согласия на брак своей дочери, красавицы Марии Александровны, с Петром II. Когда императрица умерла и трон перешел к юному Петру II (1727), Меншиков окружил его плотной опекой, стремясь оградить от постороннего влияния.
В это время Александр Данилович находился в зените своей славы – все нити государственного управления находились в руках светлейшего князя. Могущество Меншикова скрепили чин генералиссимуса и обручение княжны Марии с императором (25 мая 1727). Но в этот момент фортуна, досель щедро ласкавшая светлейшего князя, отвернулась от него. Летом 1727 г. он тяжело заболел и на месяц потерял влияние над молодым императором. Этим воспользовались враги Меншикова – князья Долгоруковы и опытный интриган вице-канцлер А. И. Остерман. Скучным поучениям Меншикова, наставлявшего Петра II на путь учебы и прилежных занятий государственными делами, Долгоруковы противопоставили безудержное веселье, охоту, карты, вино и женщин. Надо ли сомневаться, что юный царь скоро охладел как к нареченной невесте, так и к нареченному тестю.
Меншиков быстро понял в чем дело, но бороться уже не мог или не хотел. Светлейший был арестован, обвинен в государственной измене и хищениях, лишен имущества, чинов, должностей и наград и вместе с семьей сослан в сибирский город Березов. По дороге в ссылку скончалась супруга и верная помощница светлейшего – Дарья Михайловна (урожденная Арсеньева). За ней последовала в вечность уже в Березове и нареченная невеста императора – княжна Мария.
В ссылке в старом и больном Меншикове проявилось истинное величие. Он со смирением нес свой тяжкий крест, горевал о потере супруги и дочери, утешение находил в вере: срубил деревянную церковь, сам читал за дьячка и пел на клиросе. Александр Данилович скончался 22 октября 1729 г. и был погребен возле могилы дочери при построенной им церкви в Березове. В 1825 г. по инициативе тобольского губернатора, историка Д. Н. Бантыш-Каменского, могила Меншикова была вскрыта. Губернатор намеревался поставить над могилой князя надгробный памятник и хотел точно определить местоположение его захоронения. Когда могилу раскопали и сняли обледенелую крышку с гроба, то обнаружили тело Меншикова, пролежавшее нетленным в вечной мерзлоте. Светлейший князь был одет в халат и стеганую шапочку, на ногах туфли с остроконечными каблуками.
Дети Меншикова – Александр (1714– 1764) и Александра (1712–1736) – были освобождены и возвратились ко двору в 1731 г. Светлейший князь Александр Александрович до падения своего отца был пожалован обер-камергером (в 13 лет) и за нежный цвет лица, единственный из мужчин, получил женский орден святой Екатерины. По возвращении из Сибири он сражался в Русско-турецкой войне 1735–1739 гг. и за отличную храбрость был пожалован в капитан-поручики. Скончался он в чине генерал-аншефа. Его сестра Александра на другой день после возвращения из ссылки была выдана замуж за Густава Бирона, родного брата всесильного фаворита Анны Иоанновны.
Внук Александра Александровича – светлейший князь Александр Сергеевич (1787–1869) – был заметной фигурой в первой половине XIX в. Он начал службу на дипломатическом поприще, потом был в свите Александра I. Участвовал в Русско-турецкой войне 1806–1812 гг., Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии. В 1821 г. он составил проект освобождения крестьян от крепостного права, чем заслужил славу вольнодумца, которую поддерживал своим независимым характером и острым языком. При Николае I Меншиков был назначен посланником в Персию, где был заточен и провел в тюрьме до 1827 года.
По возвращении он участвовал в Русско-турецкой войне 1828–1829 гг., командовал десантом при взятии крепости Анапа, руководил осадой Варны, где получил тяжелое ранение. В 1839 г. он с радостью принял предложение преобразовать Морское министерство и возглавил Главный Морской штаб. В 1841 г. Александр Сергеевич вошел в состав секретного комитета по вопросу об освобождении крестьян от крепостной зависимости и составил ряд законопроектов.
Во время Крымской войны Меншиков был назначен главнокомандующим сухопутными и морскими силами в Крыму. Ему довелось принять на себя первый удар неприятеля и организовывать оборону Севастополя. Военное счастье в этой кампании отвернулось от князя – он проиграл сражения при Альме и Инкермане. Смещенный с поста командующего в феврале 1855 г., Меншиков удалился от дел и никакой роли при Александре II не играл.
Александр Сергеевич Меншиков знаменит как один из блестящих остряков своей эпохи. Говаривали, что и бритва князю не нужна – он может побриться своим острым языком. Вот один из анекдотов о нем. В венгерскую кампанию 1848–1849 гг. гвардия ходила в поход, но остановилась в Царстве Польском, не слыхав и свиста пуль. Несмотря на это, гвардейцы рассчитывали, что и им раздадут медали. «Да, – сказал Меншиков, – и гвардейцы получат медали – с надписью „Туда и обратно“».