День был теплый. Мы шли медленно и часто отдыхали в тени высоких
тополей, окаймлявших реку. Вечером мы развели костер в кустах, поели и
расположились на ночлег. Ночь прошла спокойно, а на рассвете мы
проснулись и продолжали путь. Долина Солнечной реки, стекающей с гор и
впадающей в Миссури, - одна из самых красивых долин в нашей стране.
Она покрыта травой, привлекающей бизонов и антилоп, а в рощах также
водится крупная дичь. Мы шли вдоль северного берега, придерживаясь
опушки рощ, заглядывали в ущелья, осматривали склоны холмов. Дичи было
много. На холмах паслись стада антилоп и бизонов, в рощах мы спугивали
оленей и лосей. Мне это не нравилось; я боялся, что спугнутые нами
стада привлекут внимание бродячих военных отрядов.
Часто мы выходили на опушку леса и зорко осматривали долину и
холмы. Убедившись, что неприятель не напал на наш след и дичь мирно
пасется на лугах, мы, успокоенные, шли дальше.
Мы доели последний кусок мяса, и я должен был пополнить запасы.
Когда солнце склонилось к западу, я стрелой убил оленя. Мы разрезали
тушу, но, чтобы не обременять себя тяжелой ношей, взяли только язык и
ребра. В роще мы развели костер и поужинали. Пока женщины чинили
мокасины, я вышел на опушку, чтобы в последний раз окинуть взглядом
долину. Долго стоял я, озираясь по сторонам, и уже собирался идти
назад, как вдруг увидел стадо лосей, выбежавших из леса неподалеку от
того места, где я убил оленя. Они спустились в долину, потом скрылись
в ущелье, и в эту минуту я заметил какую-то тень, скользнувшую в
высокой траве. Уже смеркалось, я видел плохо, но мне показалось, что
темная тень похожа на человека.
Глава VI
Бегом вернулся я к костру.
- Сестра! Сюйяки! Бежим отсюда! - сказал я. - У опушки леса я
видел какую-то тень. Мне кажется, это был человек.
Они не задали мне ни одного вопроса, вскочили и молча спрятали
иголки, шила и нитки в маленькие мешочки. Потом мы распределили между
собой поклажу, я взял оружие и мясо, и втроем мы вышли из рощи; дальше
тянулся луг, а за ним начиналась вторая роща. Очень не хотелось мне
пересекать открытое место, и я задумчиво посмотрел на противоположный
берег реки, где густо разрослись деревья.
- Мелко здесь или глубоко - все равно мы должны переправиться
через реку, - сказал я.
Вода едва доходила нам до колен. Мы благополучно выбрались на
берег и вошли в лес. Здесь пришлось мне подождать, пока сестра и
Сюйяки надевали мокасины, которые они не успели починить.
- Расскажи нам, что ты там видел? - спросила Сюйяки.
- Из рощи, где я убил оленя, выбежали лоси, а у опушки мелькнула
какая-то тень. Она походила на человека. Потом она скрылась за
деревьями.
- Быть может, это был медведь, - предположила Сюйяки.
- Да, это мог быть и медведь.
- Кто бы это ни был, но мы далеко отсюда не уйдем, - продолжала
она. - Я должна вернуться к костру: там остался наш котелок.
Действительно, второпях мы забыли о медном котелке, а без него
женщины были как без рук. Подумав, я ответил:
- Если это был враг, направлялся он к верховьям реки. И конечно,
он не один. Быть может, они напали на наш след. Во всяком случае мы
постараемся не попадаться им на глаза. Здесь, на этом берегу реки, мы
останемся до ночи следующего дня. К тому времени враги уйдут, а мы
вернемся за котелком.
Так мы и сделали. День мы провели в кустах у самой реки, а
вечером переправились на другой берег, крадучись вошли в рощу и
подползли к тому месту, где накануне раскладывали костер.
- Мой желтый котелок пропал, - прошептала Сюйяки.
Но мне было не до котелка. Еще раньше чем она заговорила, я уже
знал, что котелка мы не найдем. Ветер развеял золу костра, и я издали
увидел тлеющие угли. Очевидно, кто-то был здесь совсем недавно. У
костра лежали раздробленные кости оленя, сложенные в кучку, а подле
них - маленькая палочка, ею вытаскивали из костей мозг.
- Здесь был только один человек, - сказал я.
- Откуда ты знаешь? - удивилась Питаки.
Указав на кучку костей, я объяснил:
- Один человек поджаривал эти кости и ел мозг. Если бы их было
несколько, каждый получил бы свою долю, и тогда кости валялись бы
вокруг костра.
- Не все ли равно, сколько народу здесь было? - чуть не плача,
перебила меня старая Сюйяки. - Я знаю только, что они унесли мой
блестящий котелок.
- Брат, я очень голодна, - вмешалась Питаки. - Нельзя ли
поджарить мяса и поесть?
Я тоже об этом думал. Все мы очень проголодались, так как со
вчерашнего дня ничего не ели. Быть может, человек, побывавший возле
нашего костра, все еще находился неподалеку, но голод одержал верх над
благоразумием.
- Разведите костер и зажарьте побольше мяса, - сказал я женщинам,
- а пока вы занимаетесь стряпней, я буду караулить.
Я отошел от костра и спрятался за деревьями, держа в руках ружье
со взведенным курком. Спустилась ночь; пламя освещало стволы деревьев
и землю у костра, а дальше притаились черные тени, и в темноте я
ничего не мог разглядеть. Мне было не по себе; я зорко всматривался в
темноту, прислушивался, не затрещит ли сухая ветка, не раздастся ли
шорох ног, обутых в мокасины. Я решил стрелять, как только мелькнет
какая-нибудь тень, а затем броситься вперед и использовать ружье как
дубинку.
Долго стоял я на страже. До меня донесся запах мяса, и я
почувствовал острый голод. Я видел, как моя сестра переворачивает
куски мяса, и знал, что ужин скоро будет готов. И вдруг я вздрогнул:
из леса выскочил кролик, пересек освещенный круг у костра и исчез в
темноте. Кто спугнул его? Или враг крадется к нашему костру?
Широко раскрытыми глазами впивался я во мрак и, полуоткрыв рот,
напряженно прислушивался. Кто испугал кролика? Койот или лисица? Нет!
Я бы услышал шорох в траве. "Человек, враг, прячется в темноте", -
сказал я себе.
Но, как назло, в эту минуту Сюйяки окликнула меня:
- Сын мой, иди, мы приготовили тебе поесть!
Я не ответил. "Зачем она кричит так громко?" - с досадой подумал
я.
Снова она меня окликнула, еще громче, чем в первый раз:
- Иди же к костру, сын мой!
Едва замер ее оклик, как из темноты донесся голос:
- О, мое родное племя! Не стреляйте! Я иду, иду!
И к костру подбежала маленькая старушка, закутанная в кожаную
шаль, расшитую иглами дикобраза. В руке она держала котелок, наш
медный котелок! Я бросился ей навстречу и, посмотрев внимательнее,
убедился, что вижу ее впервые. Кто это - человек или призрак?.. Или,
быть может, наши враги хотят заманить нас в ловушку? Нет! Только люди
нашего племени могут говорить на языке пикуни так, как говорила она!
Старуха бросила котелок на землю, опустилась на колени подле
Сюйяки и, обняв ее, воскликнула:
- О, какое счастье после всех этих долгих зим быть снова с вами,
людьми моего родного племени! О, говори! Скажи мне что-нибудь. Я хочу
снова услышать родную речь.
Сначала Сюйяки отталкивала старуху, пыталась высвободиться из ее
объятий, но вдруг сама ее обняла и закричала:
- Я тебя узнала, хотя ты и стала совсем старой! Я тебя узнала по
этому шраму около рта: ты Асанаки*. Много лет тому назад, когда мы
заключили на одно лето мир с кроу, ты вышла замуж за одного из них.
(* Крашеная Женщина.)
- Да, да! Это я! А ты... ты... О, столько зим прошло, и мы обе
состарились. Я не знаю, кто ты.
- Сюйяки.
- Ты - Сюйяки! Мы были подругами. Вместе играли, О, Сюйяки,
пожалей меня! Я так несчастна! - воскликнула незнакомая старуха.
- Не горюй, - сказала ей наша "почти мать". - Сейчас мы поедим, а
потом ты нам расскажешь, как это случилось, что спустя столько зим мы
встретили тебя здесь.
Сестра протянула мне мясо, приходившееся на мою долю, но обе
старухи были так взволнованы встречей, что забыли о голоде.
- Расскажи нам, расскажи, как очутилась ты здесь совсем одна, -
попросила Сюйяки.
- Я чувствовала, что должна вернуться к людям моего племени и
умереть среди них, - ответила старуха. - Мой муж был добрый человек, я
его любила, умер он месяц тому назад. Был у меня один сын, сильный и
смелый. Прошлым летом, купаясь со своими друзьями в реке Лось, он
вдруг вскрикнул и пошел ко дну - "подводные люди" увлекли его в свои
владения. Когда умер мой муж, я поняла, что не могу больше оставаться
с кроу. Кто они мне? Я их ненавидела. О пикуни они всегда говорили
дурно, называли их трусами, ничтожными людьми. Как-то проходила я мимо
вигвама, где пировали и курили вожди, и один из них крикнул:
- Ха! Пикуни? Они - трусливые псы!
Услышав это, я так рассердилась, что отодвинула занавеску у
входа, заглянула в вигвам и сказала:
- Если пикуни - трусы, почему не вернетесь вы в долину реки
Миссури, откуда они вас выгнали? Ведь это ваша страна, не так ли? Она
принадлежала вашим отцам. Ну так отнимите же ее у трусливых пикуни.
Я опустила занавеску и побрела дальше, а они в ответ не сказали
мне ни слова и долго сидели молча. Я их пристыдила.
У моего мужа было много родственников. Когда он умер, они забрали
всех его лошадей и все имущество, а мне оставили одну старую лошадь.
Как-то ночью села я на эту лошадь и поехала на север отыскивать родное
племя. Вскоре после того, как я переправилась через реку Лось, лошадь
пропала; на ночь я ее привязала, а проснувшись на рассвете, увидела,
что лошади нет. Должно быть, она оборвала веревку и вернулась к своему
табуну. Я продолжала путь пешком, питалась сушеным мясом, а потом
ловила белок и поджаривала их на костре.
- О, неужели тебе не страшно было скитаться одной? - спросила моя
сестра.
- Не страшно, но очень тяжело. Я боялась умереть раньше, чем
найду родное племя. И я бы умерла, если бы не посчастливилось мне
встретиться с вами. Когда я переправлялась через Миссури, плохо
связанные бревна моего плота разъехались, и их унесло по течению, а
вместе с ними и поклажу мою - лук, кремень, нож и веревку, из которой
я делала силки для белок. Я повисла на одном из бревен; меня едва не
унесло к порогам, но в конце концов я добралась до берега.
- Давно это было? - спросил я.
- Четыре дня тому назад.
- А мы переправились через Миссури пять дней назад. Приди ты на
день раньше - ты бы нашла все племя около устья Солнечной реки, -
сказала ей Сюйяки.
- А где же остальные? Где они? Почему вы остались здесь?
- Племя идет на север торговать с белыми людьми; через сорок
шесть дней оно вернется к устью этой реки, - ответил я и предложил ей
продолжать рассказ.
- Я потеряла кремень и не могла разводить огонь. И не было у меня
веревки для силков. Тогда я начала голодать. Я бродила по ущельям и
отыскивала съедобные коренья. Однажды, когда я отдыхала, вблизи
послышались голоса. Я пробралась через кустарник и увидела, как вы
втроем сдираете шкуру с оленя. Я не могла расслышать, на каком языке
вы говорите; я думала, что вы - враги, люди, пришедшие из-за гор.
Когда вы ушли, я взяла острый камень и отрезала ногу оленя. Поев
сырого мяса, я пошла по вашим следам: я хотела узнать, кто вы. Ногу
оленя я взяла с собой. Я старуха и вижу плохо. Скоро я потеряла ваш
след. Долго блуждала я по лесу, но не могла напасть на след...
- Когда ты вышла на просеку, я тебя увидел и принял за врага, -
перебил я. - Мы от тебя бежали.
- Вот почему я никого не нашла у костра! - воскликнула она. - Я
боялась подойти к нему и долго ждала. Наконец я подкралась ближе,
когда угли еще тлели, и первое, что я увидела, был ваш блестящий
желтый котелок. О, как я обрадовалась этой находке! У меня был огонь,
я могла приготовить суп. Схватив котелок, я побежала к реке и
наполнила его водой. Потом я раздула тлеющие угли и бросила в котелок
кусок мяса. Пока варился суп, я поджарила кости и съела мозг. "Если
враги должны прийти, пусть приходят, - думала я. - Но перед смертью я
хочу поесть горячего супа".
Когда я утолила голод, благоразумие вернулось ко мне. "Еды мне
хватит на много дней, - подумала я. - Стоит ли подвергать себя
опасности и оставаться здесь, у костра? Я захвачу запас мяса и пойду
дальше отыскивать родное племя".
Я прикрыла огонь землей и золой, чтобы угли не угасли, потом
отошла в сторонку и легла спать. Рано утром я вернулась к туше оленя и
острыми камнями срезала мясо с костей. Я повесила его сушиться на
ветвях деревьев неподалеку отсюда, а немного спустя раздула огонь и
снова поела супа и мяса. Перевернув сушившееся мясо, я заснула, а
проснувшись, побрела к костру, чтобы на ночь прикрыть угли золой.
Подойдя ближе, я увидела пламя костра и вас, сидящих вокруг. Я
услышала твой голос, Сюйяки: ты окликнула своего сына. О, как я
обрадовалась! Старая моя подруга, дети мои, как я рада, что встретила
вас!
Храброй женщиной была эта старуха. Пешком, одна пришла она сюда
от реки Лось, не страшась военных отрядов, медведей, быстрых рек. Она
знала, что путника на каждом шагу подстерегает гибель, но опасность ее
не пугала. Я не сомневался, что она отыскала бы родное племя, даже
если бы и не встретилась в ту ночь с нами; в пути она питалась бы
мясом убитого мною оленя. Должно быть, у нее был сильный "тайный
помощник" и боги были с нею. "Не может ли она мне помочь?" - подумал
я.
- Асанаки, - сказал я, - ты спросила, как очутились мы здесь
одни. Я тебе отвечу: я хочу стать зазывателем бизонов. Быть может, ты
придешь мне на помощь?
Долго думала она, прежде чем ответить.
- Вряд ли я могу тебе помочь, - сказала она наконец. - Мой муж
был зазывателем, хорошим зазывателем. Много бизонов заманил он в
ловушку у рек Горный Баран и Язык. Бывало, прячась за каменной грядой,
я видела, как он размахивал шкурой бизона, потом поворачивался и
бежал, а бизоны следовали за ним.
- И больше он ничего не делал? - спросил я. - Разве он их не
звал? Должно быть, он издавал какой-то звук, и бизоны шли на его зов.
- Не знаю, не слыхала, - ответила она. - Он никогда об этом не
говорил.
Я понял, что, подобно другим зазывателям, муж Асанаки хранил свою
тайну.
- Когда кроу были изгнаны пикуни из этой страны, - продолжала
Асанаки, - больше всего горевали они о потере ловушки бизонов, которая
находится недалеко отсюда. Я часто слышала, как вспоминали о ней
старики. По их словам, это была лучшая ловушка во всей стране, потому
что от края пропасти тянутся невысокие холмы и пригорки.
- Я ни разу о ней не слыхал. Сюйяки, скажи, почему мы никогда не
заманивали бизонов в эту ловушку? - спросил я.
- Неудивительно, что ты никогда о ней не слышал. Мы ее забросили
задолго до твоего рождения, - ответила она. - Это недоброе место; там
произошло несчастье. Через год после моего замужества мы пошли туда
зазывать бизонов. В то время лучшим нашим зазывателем считался Белый
Медведь. Был у нас еще один зазыватель, гораздо моложе и неопытнее,
чем Белый Медведь; звали его Видит Черное.
Мы расположились лагерем неподалеку от ловушки, а через несколько
дней дозорные принесли весть, что на равнине показались большие стада
бизонов. Белый Медведь начал свой четырехдневный пост, а по окончании
поста послал жену за вождем. Когда вождь вошел в его вигвам,
зазыватель сказал ему:
- Мне приснился дурной сон. Здесь я не буду зазывать для вас
бизонов.
- Что же ты видел? - спросил вождь.
- Меня посетили два сновидения, и оба предвещают беду. В первом
сновидении мой "тайный помощник" сказал мне, что там, у края пропасти,
подстерегает нас беда. Я проснулся, а когда снова заснул, увидел я
людей, собравшихся у каменных гряд, а женщины оплакивали умершего. По
равнине мчалось стадо бизонов, а в толпе стоял какой-то незнакомый
человек и смеялся. Я посмотрел на него пристально и увидел, что это
воин из племени кроу. Чем дольше я смотрел, тем громче он смеялся, и
вдруг исчез, словно сквозь землю провалился. Вождь, это
предостережение. Духи кроу витают около этой ловушки; они причинят нам
зло. Здесь я не буду зазывать бизонов.
Вождь ни слова не сказал в ответ. Вернувшись в свой вигвам, он
призвал старшин и объявил им, что Белый Медведь видел дурной сон и
теперь отказывается зазывать бизонов. Когда узнал об этом Видит
Черное, он пришел к вождю и попросил его послать загонщиков к каменным
грядам.
- Белый Медведь боится, но я ничего не боюсь! Я заманю бизонов!
Когда дозорные возвестили, что большое стадо приближается к
каменным грядам, Видит Черное стал подниматься на скалу, а загонщики
заняли свои места. Видит Черное был неопытным зазывателем; он ушел
далеко вперед навстречу стаду. Слишком близко подошел он к нему. Когда
он повернулся и побежал к ловушке, одна большая самка нагнала его и
сбила с ног, и он погиб под острыми копытами бизонов... Тогда наше
племя покинуло ловушку и больше никогда к ней не возвращалось.
- Завтра я увижу эту ловушку, - сказал я, а обе старухи
посмотрели на меня так, словно я сошел с ума.
Долго упрашивали они меня не приближаться к ловушке, но я
отмалчивался, а потом мы улеглись спать. В ту ночь одна только Питаки
спала спокойно; обе старухи беседовали до рассвета, вспоминая давно
прошедшие дни, а я не мог заснуть, потому что меня преследовала мысль
о ловушке бизонов, находившейся неподалеку. "О, если бы удалось мне
стать зазывателем! - мечтал я. - Когда плоскоголовые и пикуни
встретятся у Солнечной реки, я заманю для них большое стадо".
Каждый прошедший день я отмечал чертой на шомполе ружья; когда
меня стало клонить в сон, я сделал новую насечку.
На восходе солнца мы поели, и я обратился к старухам:
- Мои "почти матери", посоветуемся, что нам делать. Что делать
мне? Как научусь я зазывать бизонов?
- Молись, постись, думай о своих сновидениях, - быстро ответила
Сюйяки.
- Присматривайся к бизонам, следи за ними, постарайся представить
себе, будто ты сам бизон, - сказала мне Асанаки.
- Брат, следуй обоим советам, - сказала сестра, - а мы втроем
будем караулить. Но сначала ты должен добыть нам мяса.
- Опасно оставаться в этой долине, - вмешалась Сюйяки. - Это
обычная тропа для военных отрядов племен прерий, идущих в набеги на
племена за горами.
Она говорила правду, и я решил покинуть долину. Но сначала
хотелось мне увидеть ловушку призраков - ту, которую кроу считали
лучшей в стране.
- Мы поднимемся на скалы у края пропасти и проведем там одну
ночь, а на следующий день уйдем из этой долины, - сказал я.
Мы тронулись в путь, но обе старухи следовали за мной очень
неохотно.
Задолго до полудня мы подошли к ловушке. Здесь долина внезапно
суживалась, и на обоих берегах реки вставали утесы, не столь высокие,
как у реки Два Талисмана, но еще более отвесные. Дальше долина снова
расширялась*. (* Она находится в нескольких милях выше Форт-Шоу, из
которого ее можно отчетливо видеть. - Примеч авт.)
Ловушка находилась на северном берегу, у подножия утесов; такой
большой ловушки я никогда не видывал. Много зим прошло с тех пор, как
в последний раз пользовалось ею наше племя, но толстые бревна ограды
еще не сгнили. Я подумал, что здесь поместится десять сотен живых
бизонов, не говоря уже о тех сотнях, которые упадут мертвые на дно
пропасти. Я перелез через ограду и прошелся у подножия скалы. Ступал я
не по земле и камням, а по настилу из костей, рогов и копыт. Не знаю,
какой толщины был этот настил. Кости сгнили и трещали у меня под
ногами, но рога и копыта были еще твердые и только слегка потемнели...
Женщины, стоя у ограды, смотрели на меня. Я вернулся к ним и
сказал, что хочу подняться на вершину, а они пусть идут в рощу на
берегу реки и там ждут меня. Много лет назад охотники проложили тропу,
ведущую со дна пропасти вверх, на скалу, которая с другой стороны
спускалась отлого и дальше сливалась с равниной. Я шел по ней и думал
о том, сколько людей проходило здесь в дни охоты. Поднявшись на
вершину, я подошел к каменным грядам, начинавшимся от края пропасти.
Расстояние между ними было значительно больше, чем между грядами у
ловушки Два Талисмана. Посмотрев в сторону равнины, я увидел
прерывающуюся цепь невысоких пригорков и холмов. Я стал спускаться по
откосу; мне хотелось посмотреть, где кончаются гряды камней. Шел я
долго; здесь каменные гряды были вдвое длиннее, чем около нашей старой
ловушки, и расстояние между ними все увеличивалось. Там, где кончались
гряды, я увидел спуск в широкую ложбину; кое-где росли кусты, на дне
ложбины блестела вода. О да, это была огромная ловушка! Все племя
должно было принимать участие в охоте, все занимали места за каменными
грядами, и никто не сидел сложа руки в вигваме, когда зазыватель вел
бизонов к пропасти.
Дальше за ложбиной паслись стада. По следам на траве я увидел,
что сегодня утром здесь прошло стадо. Прямо здесь я помолился всем
богам раскрыть мне секрет зазывателя, чтобы я мог заманить бизонов для
моего народа.
Было уже после полудня, когда я снова подошел к центру ловушки.
Проходя вдоль каменной гряды, я заметил, что груды камней невелики и
расположены на большом расстоянии одна от другой. У меня развязался
шнурок мокасина, я присел на землю, чтобы завязать его, и вдруг увидел
у самых своих ног один из тех редких священных камешков, которые так
высоко ценит мой народ. "Как попал сюда этот камешек? - удивлялся я. -
Кто мог его потерять?"
Я поднял его и спрятал в мешок, где хранил кремневые наконечники
стрел. Эниским - могущественный талисман. Много лет назад наши предки
умирали с голоду, потому что бизоны покинули старые пастбища. Тогда
одна девушка нашла такой камешек, благодаря ему бизоны вернулись из
далеких стран, и весь народ был спасен. Я чувствовал, что посылкой
этого волшебного камня боги дают мне знак - они со мной.
Я бежал по склону, и весело было у меня на душе. Вдруг раздался
шум и топот. Едва я успел броситься ничком на землю и спрятаться в
высокой траве, как передо мной появилось стадо антилоп и помчалось
прямо в мою сторону. Я должен был сесть и замахать руками, иначе
животные налетели бы на меня и растоптали своими острыми копытами. Они
пробежали так близко от меня, что я мог коснуться их ружьем, и вскоре
скрылись из виду. Я был уверен, что не мои женщины их спугнули. На
четвереньках подполз я к краю пропасти и посмотрел вниз, в долину. У
меня прервалось дыхание: отряд из восьми всадников гнал десять лошадей
в ту самую рощу, где должны были ждать меня женщины.
Глава VII
"Быть может, женщины заметили их издали и успели спрятаться", -
успокаивал я себя. Я полагался на чуткий слух и зоркие глаза Сюйяки;
она всегда была настороже. Но как тревожно было у меня на душе! О,
если бы мог я сквозь зеленую листву деревьев видеть то, что происходит
сейчас там, в роще! Я находился слишком далеко, и, если женщины звали
меня на помощь, я не мог их услышать. Что, если военный отряд захватил
их в плен? Я весь задрожал, представив себе, как мою сестру ведут в
неприятельский лагерь. Во что бы то ни стало я должен был пробраться в
рощу и попытаться спасти моих близких. Но мог ли я один победить
восьмерых?
Отползая от края пропасти, я молил богов указать, что мне делать.
Я встал и побежал вниз по тропе. Спустившись с горы, на четвереньках
пополз к реке, прячась в кустах и высокой траве. У края воды я
оглянулся и увидел, что один из воинов поднимается по той самой тропе,
по которой я только что спустился. С вершины утеса он хотел осмотреть
окрестности. Это означало, что отряд намерен сделать привал в роще. А
что, если воин заметил следы моих ног на тропе? Я вспомнил, что
кое-где она была занесена песком. Быть может, я по неосторожности
ступил на песок.
Я не спускал глаз с воина и с минуты на минуту ждал, что он,
увидев свежие следы мокасин, побежит назад, в рощу, чтобы предупредить
товарищей. Но он ни разу не остановился и, поднявшись на вершину, сел
у края пропасти.
Я вошел по колено в воду; кусты, которые росли на берегу,
скрывали меня от глаз врага. Осторожно ступая, я добрался до рощи,
выполз на берег и скрылся за деревьями. Извиваясь, как змея, я полз в
кустах и вдруг остановился: впереди, между двух ив, мелькнула какая-то
коричневая тень. Я подполз ближе, поднял голову и увидел большое
солнце из красных, желтых, белых и черных игл дикобраза. Я знал, что
это солнце вышито на коричневом кожаном одеяле Асанаки. Старуха сидела
ко мне спиной, закутанная в одеяло. Что, если она обернется и
вскрикнет при виде меня? Я отполз в сторону, встал и переломил сухую
ветку. Услышав треск, она оглянулась, увидела меня и не испугалась.
Сделав мне знак, чтобы я молчал, она отвернулась и что-то сказала так
тихо, что я не расслышал. Слева от нее раздался шорох, и я увидел
сестру и Сюйяки, сидевших в кустах. О, как я обрадовался! Словно
тяжелая ноша скатилась с моих плеч.
Я подполз к Сюйяки и прошептал:
- Где они?
- Неподалеку от реки, в роще тополей, - ответила она. - Мы были
там, когда послышался топот. Мы убежали и спрятались среди ив. Нам
было видно, как они сошли с лошадей и некоторых стреножили. Пока они
собирали хворост для костра, мы потихоньку уползли сюда, к реке. Я
видела - у них есть мясо; они будут стряпать и есть.
- Кто они? - спросил я.
- Не знаю. Я так испугалась, что не успела их разглядеть.
- Брат, быть может, это люди нашего племени, - вмешалась Питаки.
- Помнишь, за два дня до того, как мы подошли к Миссури, отряд,
возглавляемый Желтой Рыбой, выехал на разведку.
- Мы должны знать, враги они нам или друзья, - сказал я. - Если
враги, нам угрожает опасность, потому что, бродя по роще, они могут
найти наши следы. Вы втроем оставайтесь здесь, а я подползу к ним и
разузнаю, кто они.
Женщины мне не возражали; они были очень храбры - моя сестра и
обе старухи. Медленно стал я пробираться вперед. Я полз очень
осторожно, не задевая ни сучка, ни тростинки. Узкая полоса, поросшая
ивами и кустами, отделяла большую тополевую рощу от реки. Я пересек
тополей, окаймлявших реку. Вечером мы развели костер в кустах, поели и
расположились на ночлег. Ночь прошла спокойно, а на рассвете мы
проснулись и продолжали путь. Долина Солнечной реки, стекающей с гор и
впадающей в Миссури, - одна из самых красивых долин в нашей стране.
Она покрыта травой, привлекающей бизонов и антилоп, а в рощах также
водится крупная дичь. Мы шли вдоль северного берега, придерживаясь
опушки рощ, заглядывали в ущелья, осматривали склоны холмов. Дичи было
много. На холмах паслись стада антилоп и бизонов, в рощах мы спугивали
оленей и лосей. Мне это не нравилось; я боялся, что спугнутые нами
стада привлекут внимание бродячих военных отрядов.
Часто мы выходили на опушку леса и зорко осматривали долину и
холмы. Убедившись, что неприятель не напал на наш след и дичь мирно
пасется на лугах, мы, успокоенные, шли дальше.
Мы доели последний кусок мяса, и я должен был пополнить запасы.
Когда солнце склонилось к западу, я стрелой убил оленя. Мы разрезали
тушу, но, чтобы не обременять себя тяжелой ношей, взяли только язык и
ребра. В роще мы развели костер и поужинали. Пока женщины чинили
мокасины, я вышел на опушку, чтобы в последний раз окинуть взглядом
долину. Долго стоял я, озираясь по сторонам, и уже собирался идти
назад, как вдруг увидел стадо лосей, выбежавших из леса неподалеку от
того места, где я убил оленя. Они спустились в долину, потом скрылись
в ущелье, и в эту минуту я заметил какую-то тень, скользнувшую в
высокой траве. Уже смеркалось, я видел плохо, но мне показалось, что
темная тень похожа на человека.
Глава VI
Бегом вернулся я к костру.
- Сестра! Сюйяки! Бежим отсюда! - сказал я. - У опушки леса я
видел какую-то тень. Мне кажется, это был человек.
Они не задали мне ни одного вопроса, вскочили и молча спрятали
иголки, шила и нитки в маленькие мешочки. Потом мы распределили между
собой поклажу, я взял оружие и мясо, и втроем мы вышли из рощи; дальше
тянулся луг, а за ним начиналась вторая роща. Очень не хотелось мне
пересекать открытое место, и я задумчиво посмотрел на противоположный
берег реки, где густо разрослись деревья.
- Мелко здесь или глубоко - все равно мы должны переправиться
через реку, - сказал я.
Вода едва доходила нам до колен. Мы благополучно выбрались на
берег и вошли в лес. Здесь пришлось мне подождать, пока сестра и
Сюйяки надевали мокасины, которые они не успели починить.
- Расскажи нам, что ты там видел? - спросила Сюйяки.
- Из рощи, где я убил оленя, выбежали лоси, а у опушки мелькнула
какая-то тень. Она походила на человека. Потом она скрылась за
деревьями.
- Быть может, это был медведь, - предположила Сюйяки.
- Да, это мог быть и медведь.
- Кто бы это ни был, но мы далеко отсюда не уйдем, - продолжала
она. - Я должна вернуться к костру: там остался наш котелок.
Действительно, второпях мы забыли о медном котелке, а без него
женщины были как без рук. Подумав, я ответил:
- Если это был враг, направлялся он к верховьям реки. И конечно,
он не один. Быть может, они напали на наш след. Во всяком случае мы
постараемся не попадаться им на глаза. Здесь, на этом берегу реки, мы
останемся до ночи следующего дня. К тому времени враги уйдут, а мы
вернемся за котелком.
Так мы и сделали. День мы провели в кустах у самой реки, а
вечером переправились на другой берег, крадучись вошли в рощу и
подползли к тому месту, где накануне раскладывали костер.
- Мой желтый котелок пропал, - прошептала Сюйяки.
Но мне было не до котелка. Еще раньше чем она заговорила, я уже
знал, что котелка мы не найдем. Ветер развеял золу костра, и я издали
увидел тлеющие угли. Очевидно, кто-то был здесь совсем недавно. У
костра лежали раздробленные кости оленя, сложенные в кучку, а подле
них - маленькая палочка, ею вытаскивали из костей мозг.
- Здесь был только один человек, - сказал я.
- Откуда ты знаешь? - удивилась Питаки.
Указав на кучку костей, я объяснил:
- Один человек поджаривал эти кости и ел мозг. Если бы их было
несколько, каждый получил бы свою долю, и тогда кости валялись бы
вокруг костра.
- Не все ли равно, сколько народу здесь было? - чуть не плача,
перебила меня старая Сюйяки. - Я знаю только, что они унесли мой
блестящий котелок.
- Брат, я очень голодна, - вмешалась Питаки. - Нельзя ли
поджарить мяса и поесть?
Я тоже об этом думал. Все мы очень проголодались, так как со
вчерашнего дня ничего не ели. Быть может, человек, побывавший возле
нашего костра, все еще находился неподалеку, но голод одержал верх над
благоразумием.
- Разведите костер и зажарьте побольше мяса, - сказал я женщинам,
- а пока вы занимаетесь стряпней, я буду караулить.
Я отошел от костра и спрятался за деревьями, держа в руках ружье
со взведенным курком. Спустилась ночь; пламя освещало стволы деревьев
и землю у костра, а дальше притаились черные тени, и в темноте я
ничего не мог разглядеть. Мне было не по себе; я зорко всматривался в
темноту, прислушивался, не затрещит ли сухая ветка, не раздастся ли
шорох ног, обутых в мокасины. Я решил стрелять, как только мелькнет
какая-нибудь тень, а затем броситься вперед и использовать ружье как
дубинку.
Долго стоял я на страже. До меня донесся запах мяса, и я
почувствовал острый голод. Я видел, как моя сестра переворачивает
куски мяса, и знал, что ужин скоро будет готов. И вдруг я вздрогнул:
из леса выскочил кролик, пересек освещенный круг у костра и исчез в
темноте. Кто спугнул его? Или враг крадется к нашему костру?
Широко раскрытыми глазами впивался я во мрак и, полуоткрыв рот,
напряженно прислушивался. Кто испугал кролика? Койот или лисица? Нет!
Я бы услышал шорох в траве. "Человек, враг, прячется в темноте", -
сказал я себе.
Но, как назло, в эту минуту Сюйяки окликнула меня:
- Сын мой, иди, мы приготовили тебе поесть!
Я не ответил. "Зачем она кричит так громко?" - с досадой подумал
я.
Снова она меня окликнула, еще громче, чем в первый раз:
- Иди же к костру, сын мой!
Едва замер ее оклик, как из темноты донесся голос:
- О, мое родное племя! Не стреляйте! Я иду, иду!
И к костру подбежала маленькая старушка, закутанная в кожаную
шаль, расшитую иглами дикобраза. В руке она держала котелок, наш
медный котелок! Я бросился ей навстречу и, посмотрев внимательнее,
убедился, что вижу ее впервые. Кто это - человек или призрак?.. Или,
быть может, наши враги хотят заманить нас в ловушку? Нет! Только люди
нашего племени могут говорить на языке пикуни так, как говорила она!
Старуха бросила котелок на землю, опустилась на колени подле
Сюйяки и, обняв ее, воскликнула:
- О, какое счастье после всех этих долгих зим быть снова с вами,
людьми моего родного племени! О, говори! Скажи мне что-нибудь. Я хочу
снова услышать родную речь.
Сначала Сюйяки отталкивала старуху, пыталась высвободиться из ее
объятий, но вдруг сама ее обняла и закричала:
- Я тебя узнала, хотя ты и стала совсем старой! Я тебя узнала по
этому шраму около рта: ты Асанаки*. Много лет тому назад, когда мы
заключили на одно лето мир с кроу, ты вышла замуж за одного из них.
(* Крашеная Женщина.)
- Да, да! Это я! А ты... ты... О, столько зим прошло, и мы обе
состарились. Я не знаю, кто ты.
- Сюйяки.
- Ты - Сюйяки! Мы были подругами. Вместе играли, О, Сюйяки,
пожалей меня! Я так несчастна! - воскликнула незнакомая старуха.
- Не горюй, - сказала ей наша "почти мать". - Сейчас мы поедим, а
потом ты нам расскажешь, как это случилось, что спустя столько зим мы
встретили тебя здесь.
Сестра протянула мне мясо, приходившееся на мою долю, но обе
старухи были так взволнованы встречей, что забыли о голоде.
- Расскажи нам, расскажи, как очутилась ты здесь совсем одна, -
попросила Сюйяки.
- Я чувствовала, что должна вернуться к людям моего племени и
умереть среди них, - ответила старуха. - Мой муж был добрый человек, я
его любила, умер он месяц тому назад. Был у меня один сын, сильный и
смелый. Прошлым летом, купаясь со своими друзьями в реке Лось, он
вдруг вскрикнул и пошел ко дну - "подводные люди" увлекли его в свои
владения. Когда умер мой муж, я поняла, что не могу больше оставаться
с кроу. Кто они мне? Я их ненавидела. О пикуни они всегда говорили
дурно, называли их трусами, ничтожными людьми. Как-то проходила я мимо
вигвама, где пировали и курили вожди, и один из них крикнул:
- Ха! Пикуни? Они - трусливые псы!
Услышав это, я так рассердилась, что отодвинула занавеску у
входа, заглянула в вигвам и сказала:
- Если пикуни - трусы, почему не вернетесь вы в долину реки
Миссури, откуда они вас выгнали? Ведь это ваша страна, не так ли? Она
принадлежала вашим отцам. Ну так отнимите же ее у трусливых пикуни.
Я опустила занавеску и побрела дальше, а они в ответ не сказали
мне ни слова и долго сидели молча. Я их пристыдила.
У моего мужа было много родственников. Когда он умер, они забрали
всех его лошадей и все имущество, а мне оставили одну старую лошадь.
Как-то ночью села я на эту лошадь и поехала на север отыскивать родное
племя. Вскоре после того, как я переправилась через реку Лось, лошадь
пропала; на ночь я ее привязала, а проснувшись на рассвете, увидела,
что лошади нет. Должно быть, она оборвала веревку и вернулась к своему
табуну. Я продолжала путь пешком, питалась сушеным мясом, а потом
ловила белок и поджаривала их на костре.
- О, неужели тебе не страшно было скитаться одной? - спросила моя
сестра.
- Не страшно, но очень тяжело. Я боялась умереть раньше, чем
найду родное племя. И я бы умерла, если бы не посчастливилось мне
встретиться с вами. Когда я переправлялась через Миссури, плохо
связанные бревна моего плота разъехались, и их унесло по течению, а
вместе с ними и поклажу мою - лук, кремень, нож и веревку, из которой
я делала силки для белок. Я повисла на одном из бревен; меня едва не
унесло к порогам, но в конце концов я добралась до берега.
- Давно это было? - спросил я.
- Четыре дня тому назад.
- А мы переправились через Миссури пять дней назад. Приди ты на
день раньше - ты бы нашла все племя около устья Солнечной реки, -
сказала ей Сюйяки.
- А где же остальные? Где они? Почему вы остались здесь?
- Племя идет на север торговать с белыми людьми; через сорок
шесть дней оно вернется к устью этой реки, - ответил я и предложил ей
продолжать рассказ.
- Я потеряла кремень и не могла разводить огонь. И не было у меня
веревки для силков. Тогда я начала голодать. Я бродила по ущельям и
отыскивала съедобные коренья. Однажды, когда я отдыхала, вблизи
послышались голоса. Я пробралась через кустарник и увидела, как вы
втроем сдираете шкуру с оленя. Я не могла расслышать, на каком языке
вы говорите; я думала, что вы - враги, люди, пришедшие из-за гор.
Когда вы ушли, я взяла острый камень и отрезала ногу оленя. Поев
сырого мяса, я пошла по вашим следам: я хотела узнать, кто вы. Ногу
оленя я взяла с собой. Я старуха и вижу плохо. Скоро я потеряла ваш
след. Долго блуждала я по лесу, но не могла напасть на след...
- Когда ты вышла на просеку, я тебя увидел и принял за врага, -
перебил я. - Мы от тебя бежали.
- Вот почему я никого не нашла у костра! - воскликнула она. - Я
боялась подойти к нему и долго ждала. Наконец я подкралась ближе,
когда угли еще тлели, и первое, что я увидела, был ваш блестящий
желтый котелок. О, как я обрадовалась этой находке! У меня был огонь,
я могла приготовить суп. Схватив котелок, я побежала к реке и
наполнила его водой. Потом я раздула тлеющие угли и бросила в котелок
кусок мяса. Пока варился суп, я поджарила кости и съела мозг. "Если
враги должны прийти, пусть приходят, - думала я. - Но перед смертью я
хочу поесть горячего супа".
Когда я утолила голод, благоразумие вернулось ко мне. "Еды мне
хватит на много дней, - подумала я. - Стоит ли подвергать себя
опасности и оставаться здесь, у костра? Я захвачу запас мяса и пойду
дальше отыскивать родное племя".
Я прикрыла огонь землей и золой, чтобы угли не угасли, потом
отошла в сторонку и легла спать. Рано утром я вернулась к туше оленя и
острыми камнями срезала мясо с костей. Я повесила его сушиться на
ветвях деревьев неподалеку отсюда, а немного спустя раздула огонь и
снова поела супа и мяса. Перевернув сушившееся мясо, я заснула, а
проснувшись, побрела к костру, чтобы на ночь прикрыть угли золой.
Подойдя ближе, я увидела пламя костра и вас, сидящих вокруг. Я
услышала твой голос, Сюйяки: ты окликнула своего сына. О, как я
обрадовалась! Старая моя подруга, дети мои, как я рада, что встретила
вас!
Храброй женщиной была эта старуха. Пешком, одна пришла она сюда
от реки Лось, не страшась военных отрядов, медведей, быстрых рек. Она
знала, что путника на каждом шагу подстерегает гибель, но опасность ее
не пугала. Я не сомневался, что она отыскала бы родное племя, даже
если бы и не встретилась в ту ночь с нами; в пути она питалась бы
мясом убитого мною оленя. Должно быть, у нее был сильный "тайный
помощник" и боги были с нею. "Не может ли она мне помочь?" - подумал
я.
- Асанаки, - сказал я, - ты спросила, как очутились мы здесь
одни. Я тебе отвечу: я хочу стать зазывателем бизонов. Быть может, ты
придешь мне на помощь?
Долго думала она, прежде чем ответить.
- Вряд ли я могу тебе помочь, - сказала она наконец. - Мой муж
был зазывателем, хорошим зазывателем. Много бизонов заманил он в
ловушку у рек Горный Баран и Язык. Бывало, прячась за каменной грядой,
я видела, как он размахивал шкурой бизона, потом поворачивался и
бежал, а бизоны следовали за ним.
- И больше он ничего не делал? - спросил я. - Разве он их не
звал? Должно быть, он издавал какой-то звук, и бизоны шли на его зов.
- Не знаю, не слыхала, - ответила она. - Он никогда об этом не
говорил.
Я понял, что, подобно другим зазывателям, муж Асанаки хранил свою
тайну.
- Когда кроу были изгнаны пикуни из этой страны, - продолжала
Асанаки, - больше всего горевали они о потере ловушки бизонов, которая
находится недалеко отсюда. Я часто слышала, как вспоминали о ней
старики. По их словам, это была лучшая ловушка во всей стране, потому
что от края пропасти тянутся невысокие холмы и пригорки.
- Я ни разу о ней не слыхал. Сюйяки, скажи, почему мы никогда не
заманивали бизонов в эту ловушку? - спросил я.
- Неудивительно, что ты никогда о ней не слышал. Мы ее забросили
задолго до твоего рождения, - ответила она. - Это недоброе место; там
произошло несчастье. Через год после моего замужества мы пошли туда
зазывать бизонов. В то время лучшим нашим зазывателем считался Белый
Медведь. Был у нас еще один зазыватель, гораздо моложе и неопытнее,
чем Белый Медведь; звали его Видит Черное.
Мы расположились лагерем неподалеку от ловушки, а через несколько
дней дозорные принесли весть, что на равнине показались большие стада
бизонов. Белый Медведь начал свой четырехдневный пост, а по окончании
поста послал жену за вождем. Когда вождь вошел в его вигвам,
зазыватель сказал ему:
- Мне приснился дурной сон. Здесь я не буду зазывать для вас
бизонов.
- Что же ты видел? - спросил вождь.
- Меня посетили два сновидения, и оба предвещают беду. В первом
сновидении мой "тайный помощник" сказал мне, что там, у края пропасти,
подстерегает нас беда. Я проснулся, а когда снова заснул, увидел я
людей, собравшихся у каменных гряд, а женщины оплакивали умершего. По
равнине мчалось стадо бизонов, а в толпе стоял какой-то незнакомый
человек и смеялся. Я посмотрел на него пристально и увидел, что это
воин из племени кроу. Чем дольше я смотрел, тем громче он смеялся, и
вдруг исчез, словно сквозь землю провалился. Вождь, это
предостережение. Духи кроу витают около этой ловушки; они причинят нам
зло. Здесь я не буду зазывать бизонов.
Вождь ни слова не сказал в ответ. Вернувшись в свой вигвам, он
призвал старшин и объявил им, что Белый Медведь видел дурной сон и
теперь отказывается зазывать бизонов. Когда узнал об этом Видит
Черное, он пришел к вождю и попросил его послать загонщиков к каменным
грядам.
- Белый Медведь боится, но я ничего не боюсь! Я заманю бизонов!
Когда дозорные возвестили, что большое стадо приближается к
каменным грядам, Видит Черное стал подниматься на скалу, а загонщики
заняли свои места. Видит Черное был неопытным зазывателем; он ушел
далеко вперед навстречу стаду. Слишком близко подошел он к нему. Когда
он повернулся и побежал к ловушке, одна большая самка нагнала его и
сбила с ног, и он погиб под острыми копытами бизонов... Тогда наше
племя покинуло ловушку и больше никогда к ней не возвращалось.
- Завтра я увижу эту ловушку, - сказал я, а обе старухи
посмотрели на меня так, словно я сошел с ума.
Долго упрашивали они меня не приближаться к ловушке, но я
отмалчивался, а потом мы улеглись спать. В ту ночь одна только Питаки
спала спокойно; обе старухи беседовали до рассвета, вспоминая давно
прошедшие дни, а я не мог заснуть, потому что меня преследовала мысль
о ловушке бизонов, находившейся неподалеку. "О, если бы удалось мне
стать зазывателем! - мечтал я. - Когда плоскоголовые и пикуни
встретятся у Солнечной реки, я заманю для них большое стадо".
Каждый прошедший день я отмечал чертой на шомполе ружья; когда
меня стало клонить в сон, я сделал новую насечку.
На восходе солнца мы поели, и я обратился к старухам:
- Мои "почти матери", посоветуемся, что нам делать. Что делать
мне? Как научусь я зазывать бизонов?
- Молись, постись, думай о своих сновидениях, - быстро ответила
Сюйяки.
- Присматривайся к бизонам, следи за ними, постарайся представить
себе, будто ты сам бизон, - сказала мне Асанаки.
- Брат, следуй обоим советам, - сказала сестра, - а мы втроем
будем караулить. Но сначала ты должен добыть нам мяса.
- Опасно оставаться в этой долине, - вмешалась Сюйяки. - Это
обычная тропа для военных отрядов племен прерий, идущих в набеги на
племена за горами.
Она говорила правду, и я решил покинуть долину. Но сначала
хотелось мне увидеть ловушку призраков - ту, которую кроу считали
лучшей в стране.
- Мы поднимемся на скалы у края пропасти и проведем там одну
ночь, а на следующий день уйдем из этой долины, - сказал я.
Мы тронулись в путь, но обе старухи следовали за мной очень
неохотно.
Задолго до полудня мы подошли к ловушке. Здесь долина внезапно
суживалась, и на обоих берегах реки вставали утесы, не столь высокие,
как у реки Два Талисмана, но еще более отвесные. Дальше долина снова
расширялась*. (* Она находится в нескольких милях выше Форт-Шоу, из
которого ее можно отчетливо видеть. - Примеч авт.)
Ловушка находилась на северном берегу, у подножия утесов; такой
большой ловушки я никогда не видывал. Много зим прошло с тех пор, как
в последний раз пользовалось ею наше племя, но толстые бревна ограды
еще не сгнили. Я подумал, что здесь поместится десять сотен живых
бизонов, не говоря уже о тех сотнях, которые упадут мертвые на дно
пропасти. Я перелез через ограду и прошелся у подножия скалы. Ступал я
не по земле и камням, а по настилу из костей, рогов и копыт. Не знаю,
какой толщины был этот настил. Кости сгнили и трещали у меня под
ногами, но рога и копыта были еще твердые и только слегка потемнели...
Женщины, стоя у ограды, смотрели на меня. Я вернулся к ним и
сказал, что хочу подняться на вершину, а они пусть идут в рощу на
берегу реки и там ждут меня. Много лет назад охотники проложили тропу,
ведущую со дна пропасти вверх, на скалу, которая с другой стороны
спускалась отлого и дальше сливалась с равниной. Я шел по ней и думал
о том, сколько людей проходило здесь в дни охоты. Поднявшись на
вершину, я подошел к каменным грядам, начинавшимся от края пропасти.
Расстояние между ними было значительно больше, чем между грядами у
ловушки Два Талисмана. Посмотрев в сторону равнины, я увидел
прерывающуюся цепь невысоких пригорков и холмов. Я стал спускаться по
откосу; мне хотелось посмотреть, где кончаются гряды камней. Шел я
долго; здесь каменные гряды были вдвое длиннее, чем около нашей старой
ловушки, и расстояние между ними все увеличивалось. Там, где кончались
гряды, я увидел спуск в широкую ложбину; кое-где росли кусты, на дне
ложбины блестела вода. О да, это была огромная ловушка! Все племя
должно было принимать участие в охоте, все занимали места за каменными
грядами, и никто не сидел сложа руки в вигваме, когда зазыватель вел
бизонов к пропасти.
Дальше за ложбиной паслись стада. По следам на траве я увидел,
что сегодня утром здесь прошло стадо. Прямо здесь я помолился всем
богам раскрыть мне секрет зазывателя, чтобы я мог заманить бизонов для
моего народа.
Было уже после полудня, когда я снова подошел к центру ловушки.
Проходя вдоль каменной гряды, я заметил, что груды камней невелики и
расположены на большом расстоянии одна от другой. У меня развязался
шнурок мокасина, я присел на землю, чтобы завязать его, и вдруг увидел
у самых своих ног один из тех редких священных камешков, которые так
высоко ценит мой народ. "Как попал сюда этот камешек? - удивлялся я. -
Кто мог его потерять?"
Я поднял его и спрятал в мешок, где хранил кремневые наконечники
стрел. Эниским - могущественный талисман. Много лет назад наши предки
умирали с голоду, потому что бизоны покинули старые пастбища. Тогда
одна девушка нашла такой камешек, благодаря ему бизоны вернулись из
далеких стран, и весь народ был спасен. Я чувствовал, что посылкой
этого волшебного камня боги дают мне знак - они со мной.
Я бежал по склону, и весело было у меня на душе. Вдруг раздался
шум и топот. Едва я успел броситься ничком на землю и спрятаться в
высокой траве, как передо мной появилось стадо антилоп и помчалось
прямо в мою сторону. Я должен был сесть и замахать руками, иначе
животные налетели бы на меня и растоптали своими острыми копытами. Они
пробежали так близко от меня, что я мог коснуться их ружьем, и вскоре
скрылись из виду. Я был уверен, что не мои женщины их спугнули. На
четвереньках подполз я к краю пропасти и посмотрел вниз, в долину. У
меня прервалось дыхание: отряд из восьми всадников гнал десять лошадей
в ту самую рощу, где должны были ждать меня женщины.
Глава VII
"Быть может, женщины заметили их издали и успели спрятаться", -
успокаивал я себя. Я полагался на чуткий слух и зоркие глаза Сюйяки;
она всегда была настороже. Но как тревожно было у меня на душе! О,
если бы мог я сквозь зеленую листву деревьев видеть то, что происходит
сейчас там, в роще! Я находился слишком далеко, и, если женщины звали
меня на помощь, я не мог их услышать. Что, если военный отряд захватил
их в плен? Я весь задрожал, представив себе, как мою сестру ведут в
неприятельский лагерь. Во что бы то ни стало я должен был пробраться в
рощу и попытаться спасти моих близких. Но мог ли я один победить
восьмерых?
Отползая от края пропасти, я молил богов указать, что мне делать.
Я встал и побежал вниз по тропе. Спустившись с горы, на четвереньках
пополз к реке, прячась в кустах и высокой траве. У края воды я
оглянулся и увидел, что один из воинов поднимается по той самой тропе,
по которой я только что спустился. С вершины утеса он хотел осмотреть
окрестности. Это означало, что отряд намерен сделать привал в роще. А
что, если воин заметил следы моих ног на тропе? Я вспомнил, что
кое-где она была занесена песком. Быть может, я по неосторожности
ступил на песок.
Я не спускал глаз с воина и с минуты на минуту ждал, что он,
увидев свежие следы мокасин, побежит назад, в рощу, чтобы предупредить
товарищей. Но он ни разу не остановился и, поднявшись на вершину, сел
у края пропасти.
Я вошел по колено в воду; кусты, которые росли на берегу,
скрывали меня от глаз врага. Осторожно ступая, я добрался до рощи,
выполз на берег и скрылся за деревьями. Извиваясь, как змея, я полз в
кустах и вдруг остановился: впереди, между двух ив, мелькнула какая-то
коричневая тень. Я подполз ближе, поднял голову и увидел большое
солнце из красных, желтых, белых и черных игл дикобраза. Я знал, что
это солнце вышито на коричневом кожаном одеяле Асанаки. Старуха сидела
ко мне спиной, закутанная в одеяло. Что, если она обернется и
вскрикнет при виде меня? Я отполз в сторону, встал и переломил сухую
ветку. Услышав треск, она оглянулась, увидела меня и не испугалась.
Сделав мне знак, чтобы я молчал, она отвернулась и что-то сказала так
тихо, что я не расслышал. Слева от нее раздался шорох, и я увидел
сестру и Сюйяки, сидевших в кустах. О, как я обрадовался! Словно
тяжелая ноша скатилась с моих плеч.
Я подполз к Сюйяки и прошептал:
- Где они?
- Неподалеку от реки, в роще тополей, - ответила она. - Мы были
там, когда послышался топот. Мы убежали и спрятались среди ив. Нам
было видно, как они сошли с лошадей и некоторых стреножили. Пока они
собирали хворост для костра, мы потихоньку уползли сюда, к реке. Я
видела - у них есть мясо; они будут стряпать и есть.
- Кто они? - спросил я.
- Не знаю. Я так испугалась, что не успела их разглядеть.
- Брат, быть может, это люди нашего племени, - вмешалась Питаки.
- Помнишь, за два дня до того, как мы подошли к Миссури, отряд,
возглавляемый Желтой Рыбой, выехал на разведку.
- Мы должны знать, враги они нам или друзья, - сказал я. - Если
враги, нам угрожает опасность, потому что, бродя по роще, они могут
найти наши следы. Вы втроем оставайтесь здесь, а я подползу к ним и
разузнаю, кто они.
Женщины мне не возражали; они были очень храбры - моя сестра и
обе старухи. Медленно стал я пробираться вперед. Я полз очень
осторожно, не задевая ни сучка, ни тростинки. Узкая полоса, поросшая
ивами и кустами, отделяла большую тополевую рощу от реки. Я пересек