Павел Шумил
Одинокий дракон

   Итак, еще раз: почему я не могу существовать? Во первых, я не вписываюсь в законы физики и биологии. При массе 5 тонн и размахе крыльев 10 метров я не должен летать. А я летаю. Ладно, пусть я могу летать (а что же я сейчас делаю?), но я должен летать на скорости не меньше 400 км в час. У меня посадочная скорость должна быть километров 300, как у реактивного истребителя, а я могу висеть на месте как вертолет. И откуда я знаю о реактивных истребителях? В этом мире их нет. И еще долго не будет. Опять отвлекаюсь. Надо по порядку. Информация – это в третьих. Биология – во-вторых. А физика – в первых. Вот там, прямо по курсу, физическое явление намечается. Переход электростатики в электродинамику. С дождем и грохотом. Долбанет сейчас меня молнией, и полечу по всем законам физики. Вертикально вниз. Свежеподжареный и аппетитно пахнущий, с хрустящей корочкой. С высоты 1000 футов. Или 300 метров. Или 330 ярдов. Могут слоны летать? Покажите мне летающего слона, и я свой хвост съем. А, с другой стороны, когда я взлетаю, на деревьях сучья ветром обламывает. Кубометр воздуха весит меньше полутора килограммов. Площадь моего крыла – не больше 15–18 метров. На два крыла – 30 метров. И пять тонн. Почти 200 килограммов на метр. На тоненькую перепонку. И максимум три взмаха в секунду. Нет, по нормальным законам физики я летать не могу.
   Теперь – биология. Во-первых, я – единственный дракон в этом мире. Единственный представитель своего вида. Причем, отлично приспособленный к окружающей среде. То есть, лучше всех. И при этом единственный. Не агрессивный, хотя отлично бронирован и вооружен. Могу перебить слону хребет ударом хвоста. Могу поднять носорога на рога. Могу перекусить бегемоту горло. И при этом всеяден. Могу (и люблю) есть сухую древесину. Могу, но не люблю траву. Ел мясо. Но сырое невкусно, а с костром возиться – в лом. Сухие березовые дрова сами по себе вкусные. Сколько несоответствий – с ума сойти. Шесть конечностей – раз. Двойная специализация зубов – как у хищников и травоядных скопом – два. Даже травоядные не едят сухую древесину. Грызут, зубы точат, но не едят. Я ем – три. Рога с регулируемым углом атаки – четыре. Вроде бы, у змей ядовитые зубы подвижные, но рога – ни у кого. Рога – признак травоядного, а клыки – хищника. У меня и то, и другое. Нонсенс. Далее – зрение. У хищников – направлено вперед, обзор где-то 180 градусов. У травоядных – круговой обзор. Я опять ублюдок. У меня 270 градусов. Далее – передние конечности. Таких в природе не бывает. Когти сжаты – бронированный кулак. Или копыто. Когти развернуты – не дай бог кому-нибудь с ними познакомиться. Когти убраны, пальцы выпущены – венец эволюции. Но у эволюции не хватило пороху на такую конечность. Или когти, или пальцы. Точнее, когти на пальцах. Только вот у кошек как? Куда у них когти убираются? Надо будет посмотреть. Черт с ними, с кошками. Крылья. У птиц и летучих мышей – это передние конечности. У меня – средние. Как у пегаса. Этого самого пегаса люди выдумали. А кто же меня выдумал? И изготовил. В единственном экземпляре. Эволюция не могла. Она конвейер любит, поточное производство. Да и не доросла она до таких, как я. Слишком я хорошо продуман. Слишком много законов нарушаю своим существованием. Значит, меня сделали. Кто-то. Собрались в кружок четыре мудреца. Один собрал костяк. Второй нарастил мясо. Третий обтянул шкурой, четвертый вдохнул жизнь. Я проснулся и пообедал. Всеми четырьмя. И даже не спросил, зачем они меня сделали. А может и спросил, но ответ забыл, когда в ту скалу врезался. Красивая гипотеза, но где-то я ее слышал. И есть в ней недостаток. Мудрецов нет и драконов других больше не будет. Ни одного. Ни одной. Поэтому лучше остановиться на варианте, в котором я не пообедал. В этом случае ясно, что делать. Найти этих генных инженеров, посадить в кружок, снабдить материалами и пусть творят! А если не захотят? А вдруг они решат, что драконы будут представлять угрозу для человечества? Может, я не случайно в ту скалу въехал? Может, мне жизнь была как кость в горле. Поднялся повыше, разогнался в пике, только не под тем углом со скалой встретился. Вместо прямого удара получился скользящий. Так и не удалось лебединую песню спеть, ласты склеить, копыта отбросить. И ведь удалось бы, если б не ручеек под носом. И регенерация как у гидры. Ну кто мог подумать, что я такой живучий. Как десять гадюк. Нет, эта гипотеза всех фактов не объясняет. Ничерта она не объясняет. Поэтическая заумь, массаракш! Тридцать три раза массаракш! Спокойней, парнокопытный друг пернатых! Говори, что думаешь, но думай, что говоришь! Дождик начинается, что делать будешь? Мокнуть со всех сторон, или только сверху? Кто-то из великих сказал: «Не знаешь, что делать – сей разумное, доброе, вечное». Что бы такое посеять? Может, тот кустик удобрить? Или полить? С бреющего. Хотя, зачем его поливать, на болоте-то. Расслабься и думай о приятном. Вот видишь, какая крр-а-сивая молния. Ничего не видишь. Ничего, это сейчас пройдет. Вот снова травка зеленеет, птички поют. Или это у меня в ушах звенит? Лошадка!.. В болоте… Тонет ведь! Тот плюгавый, что суетится на берегу – хозяин? Чем не повод для доброго и вечного. Как же ее вытащить? Легче всего – когтями за спину, но вытащу не лошадь, а кусок мяса. Лангет.
   Пикирую, зависаю над лошадью, пытаюсь захватить ее под брюхо хвостом. Грязь летит во все стороны, ничерта не видно. С чего я взял, что меня хорошо продумали? На автомобили – и то стеклоочистители ставят.
   Плюх!
   Падаю в болото рядом с лошадью. Не совсем в болото. Передние лапы – на твердой земле. Выпускаю когти и тащу себя на берег. Чувствую хвостом, как забилась, а потом обмякла лошадь. Потерпи, бедняжка, никто тебя кушать не будет. Сейчас хозяин тебе травки принесет. Вылезаю, наконец, на полянку и осторожно опускаю лошадь на траву. Боже, я ей позвоночник сломал. Передние ноги сучат, задние парализованы. В глазах боль. Убрав когти, осторожно ощупываю спину. Ну что, сеятель разумного, доброго, вечного, спас животину? Теперь осталось объясниться с хозяином. Черт, сколько раз говорил себе: «Думать надо до, а не после.» Жил себе тихо, мирно. Людей не трогал, они не трогали меня. Во всяком случае, последний год. Что было до этого, не помню. Теперь поползут слухи. Злой дракон задрал лошадь. Или – добрый дракон помогает крестьянам. Неизвестно, что хуже. Злого дракона надо убить, на это есть рыцари. Потому как рыцарям положено совершать подвиги и убивать драконов, дабы защитиь от оных селян. А доброго дракона можно отловить и посадить в зверинец. На зависть и устрашение соседей.
   Кстати, куда мой селянин делся? Побежал разносить слухи? Что же мне с лошадью делать? Вот селянин! Никуда не убежал, за деревом стоит. С топором. Это на меня-то – с топором? Даже не смешно. Чего же он ждет? Не нападает и не убегает?.. Ду-урак ты, Змей Горыныч, он же к своей кобыле гать клал, когда ты его спугнул. Пора вступать в контакт. Значит так, я веду себя как господин, он меня покорно слушает и дрожит от страха. Должен дрожать и слушать. Начинаю.
   – Подойди.
   Действует! Мужичонка робко подходит метров на пять и кланяется. С лица стекает грязь и дождь, он размазывает их грязным рукавом.
   – Как звать?
   – Тит Болтун, сэр Дракон.
   Вступил в контакт, что дальше? Какой я лучше? Добрый или злой? Наверное, злой лучше.
   – Скажешь людям: дракон вытащил клячу из болота, но падаль есть не стал. Повтори.
   – Слушаюсь, сэр Дракон. Лючия, как увидела сэра Дракона, опрокинула воз, и понесла. И прямо в топь. Сэр Дракон ее из топи достал, но она уже умерла, и сэр Дракон ее есть не стал.
   Значит, ее Лючией зовут. А селянин мой и на самом деле болтун. И фантазер. Не мог я Лючию испугать, я же с другой стороны болота летел. Что она, на свидание со мной торопилась? Хотя, так даже лучше. Дракон должен вызывать ужас одним своим видом.
   – Можешь идти.
   Почему он не уходит? Размазывает грязь по физиономии, топчется, руками какие-то знаки подает.
   – Говори.
   – Сэр Дракон, Лючия мучается. Убить надо бы. Ей же больно.
   Лошадь уже не бьется. Только часто и мелко дышит. Смог бы я на ее месте выжить? Наверное, смог бы. Но она – не я. Сейчас он ее топором по шее, кровь фонтаном. Да он моего разрешения ждет. И грязь по физиономии размазывает. Плачет, что ли? Нет, я животине спину сломал, мне ее и кончать.
   Охватываю хвостом шею лошади и пережимаю сонную артерию. Через минуту отпускаю.
   – Сэр Дракон, можно мне спросить, если вы ее есть не будете, можно мне с Лючии шкуру снять?
   Что-то не похож он на дрожащего от страха. Может, здесь беседа с драконом – обычное дело? Тогда должны быть другие драконы. Надо его расспросить. Но не подавать виду, что мне это интересно. Иначе… Что иначе? Дипломата бы сюда. Прежде всего – занять его делом, чтоб не ушел.
   Делаю хвостом брезгливо-разрешающий жест.
   – Спасибо, сэр Дракон.
   Мужик приступает к своей работе. Странное, однако, имя для лошади. Хороший вопрос, нейтральный.
   – Лошадь… Лючия?
   – Да, сэр Дракон, это потому, что она на любовницу сэра Блудвила похожа. Сэр Блудвил ее из похода как пленницу привез. Якобы, ради выкупа. А какой с нее выкуп, если она всю жизнь босиком ходила. Богатые господа – они в обуви ходят, ногу ставят – бум, бум. А она – как плывет, сразу видно. А чтоб жена не выпендривалась, сэр Блудвил рано утром приехал, еще до восхода солнца. И сразу в спальню. А леди Блудвил спала и не успела надеть пояс верности. А сэру Блудвилу это и надо. Все знают, что ни одна леди и двух дней не станет носить этот пояс, но к приезду сэра господина всегда надевает. Может ведь так случиться, что на поясе замочек сломался. Или у леди ключик от шкатулки совсем как ключик от пояса. Главное ведь, чтоб пояс на месте был. А леди Блудвил как раз без пояса оказалась. А сэр Блудвил как закричит на нее: «Раз ты, распутница, без меня спала, с кем хотела, я в отместку тебе тоже буду спать, с кем хочу!» Это с Лючией, значит.
   Да у него словесный понос. Не зря его Болтуном прозвали. Блудвил – это в переводе Кровавый Вил. Фамилие такое. Кровавый Вил – охотник на драконов! Звучит? А селянин мой – не дурак. Другой бы не заметил, кто как ногу ставит. Шерлок Холмс, хвостом тя по голове!
   – Только свет еще не видел такой шельмы, как леди Блудвил, прости меня Господи, – продолжает Тит Болтун. – Две недели она была ниже травы, тише воды, выжидала, куда ветер подует. А когда даже крестьяне начали сетовать, что сэр Блудвил при живой жене живет с любовницей, приказала отрезать Лючии губы. Вот с тех пор у Лючии зубы как у лошади. А сама она с кухни не вылазит. И сэр Блудвил на нее больше не смотрит.
   Нравы, однако, тут у них… Как же все-таки Лючия в болото попала? Он что-то о возе говорил. Это та копна, что ли?
   – Вы, сэр Дракон, не смотрите, воз отсюда не видно, он за тем поворотом будет. Моя Лючия грозы завсегда боялась, а тут молния как в дерево ударит, она и понесла.
   Он что, мои мысли читает? Или я так отчетливо головой верчу, что дураку ясно? Ну почему меня на дипломата не учили!
   – Мне бы, сэр Дракон, только зиму продержаться, а там жеребчик подрастет. А пока я буду у Сэма Гавнюка лошадь брать. Он у меня на посев два мешка пшеницы весной занял. А Гавнюком его сэр Вульфред прозвал. Они в тот раз с сэром Блудвилом затеяли биться, кому с нашей деревни в этот год подать брать. Они каждый год бьются, это у них обычай такой. И сэр Блудвил выбил сэра Вульфреда из седла. А люди сэра Вульфреда отнесли его в дом к Сэму. А сэр Вульфред как очнулся, увидел Сэмову жену, и говорит: «Что же ты, гавнюк, ее ко мне на первую ночь не привел?» Так Сэм и стал Гавнюком. А пока сэр Вульфред Сэму ребенка делал, его конь мою Лючию покрыл. Теперь у меня жеребчик рыцарских кровей подрастает. А Сэм не знает, какому сыну хозяйство оставить. По закону полагается старшему, а вдруг сэру Вульфреду это не понравится. А я ему говорю: «Оставляй старшему, как полагается, и не бойся сэра Вульфреда, ты же к тому времени помрешь.» А он боится.
   Слушай, длиннохвостый, и запоминай. Ты сейчас за час узнал больше, чем за весь предыдущий год. Как же повернуть этот словесный понос в нужное русло? По плану этот Тит Болтун должен трепетать от страха. Похож он на испуганного? Не больше, чем я на канарейку. Спрашивается, почему. Что я сделал такого, что он проникся ко мне доверием? Сломал хребет его кляче и не стал есть. Разрешил снять шкуру. Слушаю его треп. Ведут так себя злые драконы? Массаракш! Глупею прямо на глазах! Это он должен распустить слух, что я злой. А все же, антуража надо подбавить.
   Сжимаю правой лапой нетолстое дерево – сантиметров 20–25. Кора и древесина расползаются под когтями, и ствол медленно, со стоном, заваливается. Теперь – энергичный взлет. Мужика сбивает с ног напором воздуха и катит по поляне.
   А много ли на самом деле нового я узнал? Что здесь есть рыцари, я знал и раньше. Видел. Дважды. Что господа-землевладельцы пользовались правом первой ночи, знаю. Не знаю, откуда, но знаю. Что такое пояс верности, тоже знаю. Что в остатке? Семейные подробности жизни одного лэнд-лорда и одного крестьянина. Ах, да, еще тот факт, что лэнд-лорды собирают подать со своих крестьян. Получается, этот болтун мне зубы заговаривал? Стоп, спокойней, без эмоций. Ты у него что спросил? Почему он так назвал свою лошадь. Он тебе ответил? Ответил! И почему назвал, и чего она боится, и от кого у нее дети. Про драконов ты его спрашивал? Нет. Забыл! Так чего злишься?
   – Эээр акооон, эээр акоон! – Это что, мой селянин забыл спросить, который час? Ишь, как бежит. Кто-то зеленый, чешуйчатый мечтал внушить страх и ужас. А внушил обожание и собачью преданность. Вот он, как собачка за мной дует! Споткнулся! Отстал… Жаль. Интересно, на сколько миль его бы хватило. И что может потребоваться простому селянину от дракона? Странно это. Зачем человеки могут бегать за драконами. Уговорил, красноречивый, возвращаюсь. Раз сам позвал, все мне сейчас о драконах расскажешь.
   Красиво планирую и, завершая последний мах крыльями, приземляюсь на четыре точки. Беднягу опять валит ветром. Неустойчивый на ногах оказался.
   – Говори.
   Во как запыхался. Сразу видно, трусцой по утрам не бегает.
   – Сэр Дракон, вы такой сильный, могучий, не могли бы вы спасти девочку?
   Нихрена себе новости! Она что, тоже в болоте утонула? У меня как раз богатый опыт спасения утопающих. Тут, рядышком, на краю болота лежит.
   – Она ни в чем не виновата, сэр Дракон, это вам любой скажет. Разве это ее вина, что она единственная наследница сэра Тэрибла.
   Тэрибл, Тэрибл… Знакомая фамилия… Вспомнил! Иван зэ Тэрибл убивает своего сына. Нет, это явно не тот Иван.
   – Сэр Тэрибл желает смерти своей дочери?
   – Нет, что вы, сэр Дракон, сэр Тэрибл был добрейшей души человек. Он даже подать в трудные годы уменьшал. И леди Тэрибл тоже была добрая. А девочка им племянницей приходится. Это старый Сэр Тэрибл крутой был. Он младшего сына – отца Лирочки – из замка прогнал и наследства лишил. За то, что он против его воли женился. А теперь все умерли, и девочка осталась единственной наследницей. А церкачи и сэр Деттервиль и сэр Блудвил хотят поделить между собой земли сэра Тэрибла.
   Коротко и ясно. Нехорошие дяди хотят обидеть сиротку. А добрый дракон должен ее спасти, и она станет принцессой. За кого же она выйдет замуж? За меня, что ли? Чуешь, длинноухий, у тебя есть шанс стать человеком. Только кто такие церкачи?
   – А чтоб все было по закону, церкачи объявили ее ведьмой. И устроили Божий суд. Она же рыжая, как мать. А у нас как – если женщина рыжая, значит уже наполовину колдунья. А сегодня дождь шел, значит вечером, за два часа до захода солнца ее сожгут.
   Церковники они, а не церкачи. Инквизиторы. А что за Божий суд?
   – Что за божий суд?
   – А это, сэр Дракон, назначают срок 10 дней, и за эти десять дней не должно упасть ни одной капли дождя. Тогда человека отпускают. А если был дождь, значит виновен. А с какого дня счет вести, сам виноватый выбирает. Но тоже не больше десяти дней со дня суда. Только…
   – Что?
   – Только, сэр Дракон, как же можно летом без дождя? Ведь если дождя не будет, поля родить перестанут. Люди голодать будут. Как же Господу быть? Одного наказать, или многих? У нас если на неделе дождя не было, молебен заказывают.
   Вот, значит, как. Морской климат на службе у инквизиции. А я должен выступить против святой церкви. А святая церковь объявит на меня крестовый поход. И все из-за рыжей сопливой девчонки. Которая, к тому же, осуждена по закону, и все равно не получит назад свои земли. Спрашивается, нахрена мне искать приключения на свою задницу?
   – Где она?
   – Спасибо, сэр Дракон, я знал, что вы не откажете! Это в шестидесяти милях отсюда, в Литмунде, на главной площади. Если вы, сэр Дракон, сейчас полетите на восток, то увидите дорогу. До нее мили четыре будет. Так вот по ней прямо на север. Там через шесть миль река будет и мост. А у моста дом, вы сразу узнаете. Там церкачи пошлину собирают. А дальше дорога такая широкая, что три телеги разъедутся, тут не ошибетесь. И до самого Литмунда.
   И откуда ты, Тит Болтун, такой умный, на мою голову взялся? И законы ты знаешь, и дедукцией владеешь, и с драконами на короткой ноге. Не селянин, а римский сенатор. Тит Клавдиус! Как же будет «болтун» по латыни?
   – Читать умеешь?
   Испугался! Нет, ну это же надо – меня не боялся, сзади бегал, а простого вопроса испугался? Значит, это не такой простой вопрос. Значит, из-за такого вопроса на виселицу попасть можно. Или на костер. Теперь он меня боится, чего я и добивался. А значит, отвечать будет честно на любой, даже самый глупый вопрос. И не подумает, что вопрос глупый. Очко в мою пользу.
   – Смотри мне в глаза.
   – Сэр Дракон, в этом же нет ничего плохого, в том, что я умею читать. Вот акробаты на руках ходить умеют. Ничего в этом плохого нет, а народу весело. А я здесь восемь лет живу, у кого угодно спросите, никто меня читающим не видел, сэр Дракон.
   Умеет, однако. Тит Лукpеций Каpp.
   – Книгочей или чернокнижник?
   Не-ет, он на самом деле на ногах неустойчивый. Уже на коленях.
   – Сэр Дракон, не обижайтесь, но неправда то, что в книгах о колдовстве пишут.
   – А ты откуда знаешь, что неправда, Тит Книгочей? Или Тит Сенатор? Пробовал?
   Чего я над ним издеваюсь? Его же сейчас инфаркт хватит. Вот он боится меня, программа выполнена на 150 процентов. Сейчас загнется, и так я ничего и не узнаю о других драконах. Однако, слово «сенатор» он явно знает.
   – Что ты знаешь о драконах?
   – Год назад я считал, что драконов не существует.
   Ясный, четкий, лаконичный ответ. Молодец, Тит Болтун, можешь ведь говорить кратко… Стоп. Что-то не так. Тит Болтун сказал бы: «Год назад я думал, что драконов не бывает». А ты шкатулка с двойным дном, Тит Болтун. Но с тобой мы потом разберемся, а сначала с драконами.
   – И что же произошло за этот год?
   – Сначала поползли слухи, что в Замке Повелителя Всего проснулся дракон. Слухам я не верил. А через месяц, полгода назад, я увидел вас, сэр Дракон. Вы играли в снегу, и я решил, что вы добрый Дракон.
   Проклятье! Хочется провалиться под землю от стыда. Я отлично помню, чем тогда занимался. Счастливое было время. Память возвращалась с каждым днем, крылья зажили, и я тренировал их в коротких перелетах. Никаких несоответствий в себе не находил, о людях не знал. Накануне выпал глубокий, мягкий снег. И я резвился в нем как котенок. А потом слепил снеговика. Самого обычного, только трехметрового роста. С глазами из шишек и руками из еловых лап. Тогда я даже не задумался, кого леплю. Вопрос: будет ли кто-нибудь бояться дракона, который лепит из снега снеговиков?
   – А теперь что думаешь?
   – Что вы добрый Дракон, который хочет казаться злым.
   Муж, упорный в своих намерениях.
   – Почему?
   – Вы пытались спасти мою лошадь.
   – И сломал ей хребет.
   – Это случайно. Если б вы хотели ее съесть, схватили бы когтями. Так удобней.
   – Встань с колен, Тит Болтун. С тобой интересно беседовать. Как-нибудь позднее расскажешь мне о себе. А сейчас – прощай. У меня есть срочное дело.
   Нет, он определенно неустойчивый на ногах. Опять покатился. Как он говорил, четыре мили на восток, потом вдоль дороги на север. Вот дорога. Теперь шесть миль до реки. Я полечу над дорогой, и все обыватели будут указывать на меня пальцем. А если полечу над лесом, то как найду этот вшивый городишко? Жаль, что колдовства не бывает. Сейчас бы прикинулся тучкой – и порядок. Или птичкой. Я маленькая птичка, я вовсе не… А если подняться повыше, сойду я за птичку? За птичку, может, и не сойду, а вот за маленького, нестрашного дракончика – определенно. Хватит у меня сил на четыре тысячи метров? Теперь – план кампании. Чего я добиваюсь? Хочу я спасти девчонку? Хочу. Хочу, чтоб за мной охотилась церковь? Нет. Ну и что из этого? Ничего. Дальше – чего хочет церковь от девчонки? Чтоб она умерла. Чего хочет девчонка от церкви? А ее никто не спрашивает. Дальше – чего хочу я от церкви? Чтоб она забыла о девчонке. В каком случае церковь забудет о девчонке? Если девчонка умрет. Или если церковь будет думать, что девчонка умерла. Во! Просто, как дважды два! И все довольны. Девчонку съел злой дракон! Вместе с потрохами. На глазах у потрясенных обывателей. Слава тому, кто совместил приятное с полезным. Квинт Гораций Флакк. Теперь – детали. Ее, скорее всего, привезут на телеге. Наверняка в центре площади будет пустое место. Ее снимают с телеги и ведут к костру. Тут сверху пикирую я, хватаю девчонку и все думают, что ем. Крови надо. Ладно, тогда придется пожертвовать лошадью. Кровь будет лошадиная. Море кр-р-рови. Все вокруг будет в кр-р-рови. И девчонка – в первую очередь. Жалко лошадку, но что поделать, искусство лицедейства требует жертв. Ну до чего же трудно вверх лететь. Зато есть время подумать. О жизни, о себе. О шибко вумных римских сенаторах, бедных драконах и рыжих девчонках. Он же назвал ее по имени. Лайлочка? Лирочка! Лира. И чувства нежные я Лирой пробуждал. Не помню. Но что-то не так. Еще монета такая есть. Вспомнил! Деревянная рама, несколько струн, сплошные переборы и аккорды. Никаких колков и куча конструктивных недостатков. Теперь снова о драконах: драконов нет. Но недавно в Замке Повелителя Всего проснулся дракон. Не появился, а проснулся. Замок – это моя пещера. Или берлога. Нет, Замок лучше звучит. Теперь будет – Замок. А я – проснулся. Спал, спал, а потом проснулся. Сколько же лет я спал, что умные люди решили, что я – сказка? Никак не меньше ста. А потом Повелитель Всего подметал пол, наткнулся на дракончика, взял его за хвостик и выбросил с балкона. Дракончик упал и проснулся. Только, когда падал, повредил несколько косточек и головкой стукнулся. А когда вернулся домой, Повелитель отбыл в местную командировку. Лет на триста. Еще одна гипотеза, которая вписывается во все известные факты. Только ничего не объясняет. Хотя нет, один факт объясняет. Моя пещера, пардон, мой Замок – не мой, а Повелителя Всего. А Повелитель всего – человекообразный бог. Но я тоже имею какое-то отношение к Замку. Недаром мое чувство направления указывает не на север, не на юг, а на Замок. И все коридоры сделаны под мои габариты. А мебель – маленькая. Стали бы люди за просто так вырубать в скале восьмиметровые потолки? Жаль, что от Замка только три зала осталось. Прихожая, мастерская, чулан. И балкон. Это я их так назвал. Еще кучка маленьких кладовок, куда одна моя голова влезает. Надо будет Тита Болтуна распросить, сколько лет назад скала с Замком раскололась. Какое там – лет, веков! Та часть скалы, которая вниз рухнула, столетним лесом поросла. Наверно, к Замку вела красивая, вырубленная в граните лестница. Широкая, чтоб я мог пройти. С просторными площадками, с нишами в скале, в которых стояли мраморные статуи. Или – каменные львы, играющие каменными шарами. А на головы статуям птички какали. А что осталось – дырка в отвесной скале. На высоте 150 метров. Был зал, стал балкон. Весь обкаканный птичками. Сколько я его отмывал… Ага, этот городишко, наверно, и есть Литмунд. Река была? Была. Мост был. Дом на берегу был. 50 миль широкой дороги – вот они. Короткие какие-то мили. Центральная площадь есть? Есть. Представление начнется за два часа до заката. Значит, мне здесь, среди тучек часа три кантоваться. Холодно. Может, сесть? А вдруг свой выход прозеваю. Зато здесь в пингвина превращусь. Испугаются инквизиторы пингвина? А сколько секунд мне надо на выход? Исходные данные: до земли 4000 метров плюс-минус 500. До площади – 10 тысяч плюс-минус две трамвайные остановки. Что они там зашебуршились? Дрова привезли? Дым? Они же начинают!
   Перехожу в спуск с набором скорости. Отвожу крылья назад, чтоб уменьшить площадь. Так быстро я еще никогда не летал. По перепонке крыла пробежала, резанув болью, волна. Еще раз. И вдруг забила, выворачивая кости в суставах, вибрация. Флаттер! Жуткая, полощущая боль в перепонках крыльев. Откидываю голову назад. Набегающим потоком выворачивает шею и прижимает затылком к спине. Вижу только свой хвост на фоне голубого неба. Теряю ориентацию. Кажется, делаю бочку. Сколько до земли? Где она? Там – небо, значит земля – там. Реву от боли и стараюсь выйти из пике. Не меньше трех G. Голубое небо за хвостом неожиданно сменяется землей. Скорость ощутимо падает. Снова могу управлять ситуацией. Я уже над площадью. Делаю свечку, чтоб погасить скорость, переворот через крыло и вновь пикирую. Реву. От боли и для создания антуража. Костер – вот он. Народ – разбегается. Где же лошадь? По плану должна быть лошадь. Нет. Зависаю над костром и сильными взмахами сбиваю язычки пламени, расшвыриваю поленья. Сел. Осматриваюсь. Девчонка? В обмороке. Привязана к столбу. Цепями. С виду цела. Лошадь – отсутствует. Народ – разбегается. Набираю побольше воздуха и издаю последний, самый мощный рев. Разворачиваю во всю ширь крылья и осматриваю. Перепонка цела, хотя болит. Ладно, все по плану, кроме лошади. Пробую лапой столб. Врыт крепко. Запускаю в дерево когти и осторожно вытаскиваю. Девчонка повисает на цепях. Зачем же ее так примотали? Кандалы на руках, ногах, и цепь вокруг пояса. Намертво прибиты к столбу железными костылями. Надо было клещи взять. Потом выну, сейчас возьму в комплекте со столбом. Теперь по плану – продолжение спектакля. Кровожадный дракон убивает беззащитную сиротку. Хорошо, что сиротка в отключке. Не будет мешать своими репликами. Реплики подаю я.