Поведение Джека тоже казалось странным. Нагота была обычным состоянием здесь, но он продолжал носить шорты. Он вел себя вызывающе - работая в саду, постригая кустарники, он весь обливался потом, но все равно прикрывал нижнюю часть своего тела. В конце концов Ширли поинтересовалась о причинах такой скромности.
- Я не знаю, - как-то странно отозвался он. - Я просто не заметил.
Но все равно оставался в шортах.
- Но это же не из-за меня? - подняв голову, поинтересовался Вонан.
Джек рассмеялся. Он расстегнул шорты и, стыдливо повернувшись к нам спиной, снял их. После этого он появлялся уже без них, но это явно огорчало его.
Джек был очарован Вонаном. Они подолгу беседовали и пробовали различные напитки. Вонан задумчиво слушал, время от времени вставляя отдельные фразы. Я мало обращал внимания на их дискуссии. Они говорили о политике, о путешествии во времени, об энергетической конверсии и о многих других вещах. Но в основном все беседы заканчивались монологом. Я удивлялся терпению Вонана, но разумеется, ничего другого не оставалось. Спустя немного времени я полностью ушел в себя и просто загорал и отдыхал. Я вдруг понял, что ужасно устал. Этот год порядком вымотал меня. Я грелся на солнце. Я пил освежающие напитки и позволял, чтобы разрушилась жизнь моих самых дорогих друзей, совершенно не осознавая, как могут повернуться события.
Я видел скрытую досаду Ширли. Она чувствовала себя обманутой и отвергнутой. Даже я мог понять почему. Она хотела Вонана, а Вонан, покоривший стольких женщин, относился к ней с ледяным уважением. Он не поддался ни на одну уловку Ширли, избегая всего с соответствующим так-том. Может быть, кто-нибудь сказал ему, что непорядочно совращать жену человека, у которого гостишь? Раньше такие вещи его не волновали. Я могу предположить, что Вонан просто боялся причинить какую-нибудь неприятность. Он мог затащить женщину в постель забавы ради - даже Астер - но теперь он не хотел делать этого потому, что Ширли была красивой, обнаженной и явно желала его. В чем-то это походило на старого Вонана, способного показать нос.
Ширли совсем отчаялась. Ее попытки действовали на меня удручающе. Я видел, как она касалась грудью спины Вонана, якобы пытаясь дотянуться до его пустого бокала. Я видел, как она манила его своими глазами. Я видел, как она принимала вульгарные позы, чего не наблюдалось прежде. Но это не приводило к успеху. Возможно, если бы она вошла в комнату Вонана ночью и бросилась на него, то добилась бы желаемого, но ее гордость не позволяла заходить так далеко. Она была совсем расстроена. Снова появился резкий смех. Она бросала враждебные замечания то мне, то Джеку, то Вонану. Она все разливала и роняла. Это приводило меня в отчаяние, потому что я всегда был очень тактичен с Ширли не только в эти дни, но на протяжении десятилетия. Я постоянно подавлял в себе соблазн. Я отказал себе в удовольствии обладать женой друга. Она никогда не предлагала себя мне таким образом, как предлагала Вонану. Мне было больно видеть все это, и ничего комичного в сложившейся ситуации я не находил.
Джек абсолютно не подозревал о муках своей жены. Его увлечение Вонаном абсолютно не позволяло замечать, что творится вокруг. Уединенный образ жизни не предоставлял Джеку возможности завести новых друзей, да и со старыми он редко общался. И он принял Вонана подобно одинокому мальчику, радующемуся новому гостю. Они вели бесконечные беседы. Джек рассказывал о своей работе в университете, объяснял, почему он оттуда ушел, он даже сводил Вонана к тайнику, где я не бывал, и показал рукопись, которую я не видел. Даже касаясь интимных вопросов, Джек говорил так легко и откровенно, словно ребенок, показывающий свои игрушки. Он отчаянно пытался привлечь внимание Вонана. Он относился к нему, как к закадычному другу. Я, который всегда считал Вонана чем-то инородным, и признававший его подлинность только благодаря личным восприятиям, был озадачен поведением Джека. Я твердил себе, что просто тот хочет таким образом заполучить нужную информацию от Вонана. Разве это было неблагоразумно со стороны Джека наладить сначала дружеские отношения?
Но Джеку ничего не удалось узнать от Вонана. И я, по своей слепоте, об этом даже не подозревал.
Как я мог просмотреть? Как я мог не заметить, каким ошеломленным и смущенным был Джек? Как я мог не замечать, что, встречаясь взглядом со мной или Ширли, на его щеках появлялись красные пятна? Даже видя, как Вонан клал свою гладкую руку на плечо Джека, я ни о чем не подозревал.
Мы с Ширли проводили вместе больше времени, чем когда бы то ни было раньше, поскольку Джек и Вонан постоянно обособлялись. Я не пытался воспользоваться такой возможностью. Мы лежали бок о бок, но разговаривали мало. Ширли была такой замкнутой и натянутой, что я просто не знал, что ей сказать. Поэтому я молчал. Осень полностью властвовала над Аризоной. Тепло из Мексики переместилось к нам. Кожа Ширли напоминала бронзу. Моя усталость прошла. Несколько раз Ширли пыталась заговорить, но слова замирали на ее губах. Напряжение нарастало, я чувствовал назревавшую беду - так можно предчувствовать летнюю грозу. Но я не знал, чего стоило бояться. Закутанный в тепло, замечая некоторые признаки катаклизма, истинность ситуации я понял, когда все произошло.
Это случилось на двенадцатый день пребывания в Аризоне. Несмотря на короткие дни, бьшо тепло не по сезону. Солнце напоминало сверкавшее око, на которое было невозможно смотреть. Я вообще не мог находиться на улице. Я извинился перед Ширли - Джек и Вонан где-то бродили - и ушел в свою комнату. Закрывая окно, я остановился, чтобы поглядеть на Ширли. Она лежала на веранде, прикрыв глаза, согнув одну ногу. Ее грудь равномерно поднималась и опускалась. Ее кожа блестела от пота. Она являла собой само спокойствие, но, увидев ее сжатую в кулак руку, я понял, что она пыталась подавить в себе желание.
Я задернул штору на окне и растянулся на кровати. Внутри было прохладно. Скорее всего, я задремал. Услышав за дверью какие-то звуки, я быстро открыл глаза и сел.
В комнату ворвалась Ширли. Она была похожа на дикого зверя: глаза широко раскрыты от ужаса, губы дрожали, грудь тяжело вздымалась. Пот ручьями стекал по ее телу.
- Лео... - проговорила она с надрывом. - О боже, Лео!
- Что? Что случилось?
Она пересекла комнату и почти коснулась коленом моих половых органов. Ее губы беспрестанно шевелились, но она не могла произнести ни слова.
- Ширли!
- Да, - пробормотала она. - Да. Джек... Вонан... О, Лео! Я была права. Я не хотела этому верить, но я была права. Я видела их! Я видела их!
- Что ты имеешь в виду?
- Подошло время второго завтрака, - сказала она, пытаясь взять себя в руки. - Я проснулась на веранде и отправилась искать их. Они были в мастерской Джека, как обычно. На стук никто не ответил, я открыла дверь и сразу же поняла, почему на стук не ответили. Они были заняты. Друг другом. Друг.., другом. Руки и ноги сплетены воедино. Я все видела. Я, наверное, полминуты наблюдала за этим. О, Лео, Лео, Лео!
Ее голос перешел в крик. Она бросилась, отчаянно рыдая, мне на грудь. Ее грудь уперлась в мою прохладную кожу. В одну секунду я представил, что произошло, осознав всю свою глупость, коварство Вонана и Джека. Я представил, как Вонан использовал Джека, как какое-то гигантское беспозвоночное животное. Мне некогда было раздумывать. В моих руках была Ширли, сотрясавшаяся от рыданий и обнаженная. Я покрепче прижал ее к себе, пытаясь успокоить и защитить от коварного мира. Но эти объятия, так непроизвольно предложенные мной, перешли в нечто другое. Я уже не мог контролировать себя. Она не сопротивлялась, а даже обрадовалась, приняв меня с облегчением, а может быть, из мести. Мое тело прижалось к ней, и мы опустились на подушки.
Глава 17
Несколько часов спустя я попросил Кларика забрать меня и Вонана. Я никому не стал ничего объяснять. Я просто сказал, что необходимо уехать. Не было никаких прощаний. Мы просто упаковали вещи, оделись, и я повез Вонана в Таксон, где нас подобрали люди Кларика.
Оглядываясь назад, я понимаю, насколько паническим было мое бегство. Может быть, мне следовало остаться с ними. Но что-то подсказывало мне, что надо уехать. Нас душило чувство вины и чувство стыда. То, что произошло между Вонаном и Джеком, то, что произошло между мной и Ширли, было катастрофой, так же как и то, что не произошло между Ширли и Вонаном. Я вел себя, подобно змею, пригретому на груди. В самый критический момент я не сумел подавить своих желаний, после чего просто сбежал. Во всем был виноват один я. За все нес ответственность я сам.
Наверное, я больше никогда их не увижу.
Подобно человеку, наткнувшемуся на пожелтевшие письма очень дорогого человека, я чувствовал, что мое знание их секрета упало, как меч, между ними и мной. Могло ли все измениться?
Спустя два месяца эта история представляется мне в другом свете. Мы все одновременно выглядели слабыми и отвратительными. Мы трое напоминали щенков, встретившихся по прихоти Вонана. Нас могла объединить эта моральная неустойчивость. Хотя я не знаю. Зато я знаю, наверняка, что все, объединявшее Джека и Ширли, было разрушено.
Передо мной проплывают лица: пылавшая и обезумевшая от охватившей ее страсти Ширли с закрытыми глазами и приоткрытым ртом. Потом ослабевшая и угрюмая Ширли, уползавшая от меня, подобно обиженному животному. Вышедший из мастерской бледный и удивленный Джек, словно жертва изнасилования, которая теперь осторожно ступала по миру, который казался ей нереальным. И довольный содеянным Вонан, который еще больше обрадовался, узнав, что произошло между мной и Ширли. Я не мог даже злиться на него. Он затаился, словно хищный зверь и ничего не отрицал. Он обманул Ширли не из-за избытка условностей, а просто искал новых развлечений.
Я ничего не сказал Кларику. Он знал, что в Аризоне произошло какое-то несчастье, но деталей не знал, да и не требовал. Мы встретились в Финикии, куда он прилетел из Вашингтона, как только получил мое сообщение. Он сказал, что мы должны быть в Каракасе во вторник.
- Я выхожу из игры, - сказал я. - Я сыт Вонаном по горло. Санди, я ухожу из комиссии.
- Не делай этого.
- Я должен это сделать. Это личное дело. Я отдал тебе почти год жизни, и теперь собираю осколки своей жизни.
- Побудь с нами еще месяц, - упрашивал Кларик - Это очень важно. Лео, ты следил за последними новостями?
- Время от времени.
- Мир охвачен вонанизмом. С каждым днем все хуже и хуже. За две недели, пока он отсутствовал, все только усилилось. Ты знаешь, что в Буэнос-Айресе появился лже-Вонан и провозгласил Латинскую Америку империей. За пятнадцать минут он собрал вокруг себя пятьдесят тысяч человек. Они нанесли ущерб на несколько миллионов долларов, а могло быть и хуже, если бы снайпер не подстрелил его.
- Подстрелил? За что? Кларик покачал головой:
- Кто знает? Это настоящая истерия. Толпа растерзала убийцу на куски. Потребовалось два дня, чтобы всех убедить, что это был ложный Вонан. После этого самозванцы появлялись в Карачи, Стамбуле, Пекине, Осло. Это все из-за идиотской книги Филдса. Я готов был растерзать его.
- Санди, но какое это имеет отношение ко мне?
- Мне надо, чтобы рядом с Вонаном был ты. Ты провел с ним гораздо больше времени, чем остальные. Ты его хорошо знаешь, а он тебя, и, думаю, он доверяет тебе. Никто другой не сможет контролировать его.
- Я не знаю, как его контролировать, - сказал я, вспомнив Джека и Ширли. - Неужели ты еще не понял?
- Но, по крайней мере, у тебя есть шанс. Лео, если Вонан лишится последней уздечки, он перевернет мир вверх тормашками. Стоит ему сказать слово, и пятьдесят миллионов людей перережут себе горло. Тебя здесь не было, ты, даже не представляешь, как далеко это зашло. Может быть, тебе удастся его отвлечь, когда он начнет осознавать свою силу?
- Таким же образом, как это произошло в доме Везли Братона?
- Но это было давно. Теперь мы набрались опыта и знаем, что Вонана нельзя допускать к опасным приборам. А случай с Братоном ясно доказывает, что он может сделать с миром.
Я резко рассмеялся:
- В таком случае, зачем рисковать? Давайте его убьем.
- Лео, ради всего святого...
- Есть немало способов сделать это. Большие и умные правительственные выродки твоего типа в таких случаях не нуждаются в особых инструкциях. Избавьтесь от Вонана, пока это еще возможно. А то он провозгласит себя императором, окружив себя телохранителями в десять тысяч человек. Позаботься об этом, а меня, Санди, отпусти в лабораторию.
- Лео, будь серьезнее. Как...
- Я говорю вполне серьезно. Если вы не хотите его убивать, то уговорите вернуться туда, откуда он пришел. I - Это мы тоже не можем.
- Тогда что вы собираетесь делать?
- Я уже говорил тебе, - терпеливо отозвался Кларик. - Мы будем с ним путешествовать, пока он не устанет. Все время следить за ним. Создавать ему все условия для благополучия. Предоставлять ему всех женщин, которых он пожелает.
- И мужчин тоже, - добавил я.
- Молоденьких мальчиков, если это потребуется. Мы сидим на мегабомбе. Лео, мы пытаемся сделать так, чтобы она не взорвалась. Если хочешь покинуть нас в такой момент, - вперед. Но, если бомба взорвется, ты почувствуешь это даже в своей башне из слоновой кости. Так что ты решил?
- Я остаюсь, - с горечью произнес я.
Итак, я остался, а значит, присутствовал возле Вонана до самого последнего момента. Я не ожидал, что Кларику удастся меня уговорить. Я был уверен, что оставлю Вонана, которого я не мог ненавидеть за то, что он сделал с моими друзьями. Я видел в нем лишь угрозу. И тут я снова оказался в его обществе, но я старался, даже находясь рядом с ним, соблюдать дистанцию, заморозив наши дружеские отношения. Уверен, что Вонан знал почему. Но, похоже, его это не очень волновало.
Толпа его поклонников все росла. Раньше мы тоже видели орущие толпы, но теперь это было другое. В Каракасе собралась стотысячная толпа, и мы с удивлением слушали, как они выкрикивали что-то на испанском. Вонан, стоявший на балконе, напоминал папу римского во время молебна. Они требовали, чтобы он произнес речь. Но у нас не было специального оборудования, поэтому Вонан просто улыбался и махал рукой. Бешено колыхалось море красных книг. Не знаю, было ли это "Новое откровение" или "Новозападное откровение", но это вряд ли имело значение.
В тот вечер Вонан выступал по венесуэльскому телевидению. Шел параллельный перевод, потому что Вонан не знал испанского. Ему задали вопрос о том, что бы он пожелал жителям Венесуэллы.
- Мир прекрасен и удивителен, - торжественно произнес Вонан. - Жизнь священна. Вы можете создать рай.
Я был удивлен. Такие петиции были не свойственны для нашего вредного друга, если он, конечно, снова не таил злобы.
В Боготе собралась еще большая толпа. Вонан снова выступил с какими-то банальными поучениями. Кларик забеспокоился.
- Он что-то затевает, - сказал он мне. - Раньше он не говорил ничего подобного. Он сам идет навстречу людям.
- Тогда прекрати путешествия, - предложил я.
- Мы не можем. Мы уже договорились.
- Тогда запрети ему выступать.
- Как? - спросил он, но не получил ответа. Вонан был очарован размерами толп. Это были не просто зеваки. Это были орды, которые были уверены, что по земле шагал бог. Совершенно очевидно, он осознавал свою силу и начинал воздействовать на них. Я заметил, что он перестал физически подставлять себя народу, словно боялся, что ему причинят вред, поэтому использовал балконы и закрытые машины.
- Они требуют, чтобы ты спустился к ним, - сказал я Вонану, когда мы приземлились в Лиме. - Разве ты не слышал?
- Я бы хотел это сделать, - ответил он.
- Тебя ничто не останавливает.
- Да-да. Но их так много. Начнется стихийное массовое движение.
- А ты отгородись от них, - предложила Элен Эмсилвейн.
Вонан обернулся:
- Как это?
- Это используют все политические деятели. Это электронное поле, которое окружает человека. Его придумали специально для общественных деятелей, общающихся с народом. Если кто-то подходит очень близко, то получает легкий удар током. Вонан, ты будешь в полной безопасности.
- Это правда? - спросил Вонан у Кларика. - Вы можете обеспечить мне такую защиту?
- Думаю что да, - вздохнул Кларик.
На следующий день в американское посольство в Буэнос-Айресе доставили защиту. Ее использовал президент, когда путешествовал по Латинской Америке. Представитель посольства продемонстрировал ее работу, подключив к груди электроды. - Попытайтесь подойти поближе, - кивнул он. - Заходите со всех сторон.
Мы приблизились. И получили мягкий толчок. Нас отбросило назад, и мы снова попытались пройти сквозь барьер. Это было не больно, но действовало великолепно - нас все время отбрасывало назад, так что невозможно было подойти к человеку ближе, чем на три фута. Вонан сиял.
- Можно я попробую, - попросил он. Представитель посольства помог ему одеть защиту и показал, как пользоваться. Вонан рассмеялся и сказал:
- Теперь вы толпа. Постарайтесь прорваться ко мне. Ближе, ближе! - Но это было невозможно. - Отлично. Теперь я могу появиться среди людей.
- Зачем вы дали ему это? - чуть позже спросил я у Кларика.
- Он попросил.
- Но могли бы сказать, что защита не очень хорошо срабатывает или что-нибудь в этом роде? Санди, а вдруг с ней что-нибудь произойдет в какой-нибудь критический момент?
- Это невозможно, - ответил Кларик. Он поднял защиту, раскрутил ее и отцепил панель, создающую поле. - Это единственно слабое место в цепи. Интегрированный модуль. При определенных обстоятельствах и ухудшениях условий, может привести к выходу из строя защиты. Но, Лео, есть дополнительная цепь, которая мгновенно подключается. Так что толпа сможет прорваться сквозь защиту, если ее повредят специально. Например, если кто-то нарушит обратный ход, и тогда произойдет перегрузка основного модуля. Но навряд ли кто-либо сможет это сделать.
- Разве что сам Вонан.
- О, да. Вонан способен на все, но не думаю, что он станет выкидывать трюки с собственной защитой. Потому что с ней он будет в, полной безопасности.
- А ты, - сказал я, - не боишься последствий его выхода к народу, который сможет на себе ощутить его чары?
- Боюсь, - ответил Кларик.
В Буэнос-Айресе толпа неистовствовала больше всех. В этом городе уже появлялся лже-Вонан, поэтому приезд настоящего вызвал электрический разряд во всей Аргентине. Широкая Авенида была наполнена людьми от края до края. Среди людского моря был виден лишь один обелиск. Сквозь эту волновавшуюся безумствующую толпу проходила кавалькада Вонана. Вонан облачился в защиту, остальные не были так хорошо защищены, поэтому немного нервничали, находясь в своих вооруженных лимузинах. Время от времени Вонан спрыгивал и устремлялся в толпу. Защита срабатывала - никто не мог подойти к нему близко - но один тот факт, что он был среди них, приводил людей в экстаз. Они бросались вперед, но, наткнувшись на электронный барьер, отлетали обратно, в то время как Вонан улыбался и кланялся.
- Мы способствуем всеобщему безумству, - сказал я Кларику. - Мы не должны были этого допускать.
Кларик криво усмехнулся и посоветовал мне расслабиться. Но я не мог этого сделать. В тот вечер Вонан снова согласился дать интервью и наговорил кучу утонченных вещей. Мир нуждался в переустройстве; руководство должно быть сконцентрировано в меньшем количестве рук; эпоха всемирного изобилия неминуема, но надо чтобы вдохновленные люди это поняли сами.
- Мы все произошли от отбросов, - говорил он, - но у нас есть все условия стать богами. Я знаю, это возможно. В мое время не существует болезней, бедности, страданий. Даже смерть сама по себе упразднена. Неужели человечество должно ждать тысячу лет, чтобы добиться этого? Мы должны действовать сейчас. Сейчас.
Это прозвучало как призыв к революции.
Но Вонан не выдвинул никакой программы. Он всего лишь призвал к трансформации нашего общества. Но это далеко отличалось от едких, скользких замечаний, которые он обычно позволял себе в первые месяцы своего пребывания. Его способности причинять беды заметно возросли. Он понял, что может добиться большего, обращаясь к народу, чем подсмеиваясь над отдельными личностями. Кларик понимал это не хуже меня. Но мне было не понять, почему он продолжал путешествия. Казалось, что он не может остановить события, предотвратить революцию, которой сам же способствовал.
Мы не догадывались о побуждениях Вонана. На второй день пребывания в Буэнос-Айресе он снова пошел в толпу. Люди с отвратительной настойчивостью пытались прикоснуться к нему. В конце концов мы забрали Вонана с помощью вертолета. Когда он снял защиту, мы увидели его бледное и потрясенное лицо. Раньше я никогда не замечал, чтобы Вонан боялся, но толпа добилась этого. Он скептически посмотрел на защиту и сказал:
- Наверное, в этом расхаживать опасно. Насколько можно доверять защите?
Кларик заверил его, что она обеспечена дополнительными цепями, что полностью гарантирует безопасность. Вонан не поверил. Он отвернулся, пытаясь прийти в себя. Для меня было блаженством наблюдать страх Вонана. Хотя я не виню его за это, потому что толпы можно действительно бояться, даже с защитой.
Из Буэнос-Айреса мы отправились в Рио-де-Жанейро. Это было утром 19-го ноября. Я пытался заснуть, но пришел Кларик и разбудил меня. За его спиной стоял Вонан. Кларик держал в руках защиту.
- Надень это, - сказал он.
- Зачем?
- Чтобы узнать, как ею пользоваться. Ты будешь носить это в Рио.
Мой сон как рукой сняло:
- Послушай, Санди, если ты считаешь, что я стану прогуливаться в толпе...
- Пожалуйста, - сказал Вонан. - Лео, я хочу, чтобы ты был рядом.
- В последние дни Вонан неуютно себя чувствует от большого количества людей, поэтому не хочет появляться среди них один. Он попросил, чтобы я уговорил тебя. Никого другого он не хочет.
- Лео, это правда, - подтвердил Вонан. - Я другим не доверяю. А рядом с тобой мне не так страшно.
Он умел уговаривать. Достаточно было одного взгляда, одного слова, и я был готов пройти с ним сквозь миллионы культистов. Я сказал, что сделаю так, как он пожелает, и он мягко и с чувством пожал мне руку. Когда Вонан ушел, я вдруг представил весь фанатизм этой идеи и покачал головой.
- Я не могу, - сказал я. - Иди к Вонану. Скажи, что я изменил свое решение.
- Лео, пошли. Ничего с тобой не случится.
- А если я не пойду, то Вонан тоже не пойдет?
- Совершенно верно.
- Тогда вопрос решен, - обрадовался я. - Я откажусь одевать защиту. И Вонан не сможет перемигиваться с массами. Мы отрежем его от источника его силы. Разве не этого мы добивались?
- Нет. - Нет?
- Мы хотели, чтобы Вонан общался с людьми. Они его любят. Он им нужен. Мы не можем отнять у народа его героя.
- Ну, тогда отдавайте им своего героя. Но только без меня.
- Лео, давай не будем начинать все сначала. Он пожелал идти с тобой. Если Вонан не появится в Рио, испортятся международные отношения, и бог знает что произойдет. Мы не можем рисковать.
- Значит, меня бросают на съедение волкам?
- Лео, защита очень надежна! Давай! Помоги нам в последний раз!
Кларик добился своего - и я в конце концов согласился. Пока мы летели в ракете на восток над Амазонкой на высоте двадцати миль, Кларик учил меня пользоваться защитой. Когда мы приземлились, я уже был асом в этом деле. Вонан был доволен, что я согласился сопровождать его. Он рассказывал о восторге, который он испытывал, оказавшись в массе людей, и о силе, которую он ощущал, находясь среди них. Я говорил мало, в основном слушал. Я внимательно изучал его взгляд, блеск в глазах и улыбку. И никак не мог избавиться от предчувствия, что его пребывание в нашей средневековой эпохе подходит к концу.
Толпа в Рио превзошла все увиденное ранее. Вонан должен был появиться на морском берегу. Мы катили по улицам этого волшебного города по направлению к морю. Берега вообще не было видно - лишь море людских голов, простиравшееся от белоснежных зданий до самых волн. Мы не смогли проникнуть в толпу, поэтому воспользовались вертолетом. Вонан сиял от гордости.
- Ради меня, - мягко произнес он. - Они собрались здесь ради меня. Где мой громкоговоритель?
Кларик снабдил его еще одним приспособлением. Это был переводчик, чтобы сразу переводить слова Вонана на португальский. Мы зависли над лесом поднятых рук, и Вонан стал говорить. Его слова звучали подобно раскатам грома в летнем воздухе. Я не понимал перевода, но слова, которые он произносил, были выразительными и трогательными. Он рассказывал о мире, из которого пришел, о его безмятежности и гармонии. Каждый человек там был уникален и его высоко ценили. Он сравнивал это с нашим мрачным, суетливым временем. Таких толп, говорил он, у них не бывает, потому что лишь голод может собрать воедино столько людей. Почему, спрашивал он, мы так живем? Почему не избавимся от жестокости и гордости, не отбросим все догмы и идолов, не разрушим заграждений, скрывающих сердца? Пусть каждый человек любит другого как брата. Пусть исчезнут все ложные стремления. Пусть наступит эра благожелательности.
В этом не было ничего нового. Подобное уже предлагали и другие проповедники. Но он говорил с такой искренностью и страстностью, словно заново провозглашал эти идеи. Смеялся ли таким образом Вонан над миром? Использовал ли он людей как игрушки? Или это был умоляющий оратор? Или это был святой? Я готов был разрыдаться, слушая его. А что творилось на берегу, трудно рассказать.
- Я не знаю, - как-то странно отозвался он. - Я просто не заметил.
Но все равно оставался в шортах.
- Но это же не из-за меня? - подняв голову, поинтересовался Вонан.
Джек рассмеялся. Он расстегнул шорты и, стыдливо повернувшись к нам спиной, снял их. После этого он появлялся уже без них, но это явно огорчало его.
Джек был очарован Вонаном. Они подолгу беседовали и пробовали различные напитки. Вонан задумчиво слушал, время от времени вставляя отдельные фразы. Я мало обращал внимания на их дискуссии. Они говорили о политике, о путешествии во времени, об энергетической конверсии и о многих других вещах. Но в основном все беседы заканчивались монологом. Я удивлялся терпению Вонана, но разумеется, ничего другого не оставалось. Спустя немного времени я полностью ушел в себя и просто загорал и отдыхал. Я вдруг понял, что ужасно устал. Этот год порядком вымотал меня. Я грелся на солнце. Я пил освежающие напитки и позволял, чтобы разрушилась жизнь моих самых дорогих друзей, совершенно не осознавая, как могут повернуться события.
Я видел скрытую досаду Ширли. Она чувствовала себя обманутой и отвергнутой. Даже я мог понять почему. Она хотела Вонана, а Вонан, покоривший стольких женщин, относился к ней с ледяным уважением. Он не поддался ни на одну уловку Ширли, избегая всего с соответствующим так-том. Может быть, кто-нибудь сказал ему, что непорядочно совращать жену человека, у которого гостишь? Раньше такие вещи его не волновали. Я могу предположить, что Вонан просто боялся причинить какую-нибудь неприятность. Он мог затащить женщину в постель забавы ради - даже Астер - но теперь он не хотел делать этого потому, что Ширли была красивой, обнаженной и явно желала его. В чем-то это походило на старого Вонана, способного показать нос.
Ширли совсем отчаялась. Ее попытки действовали на меня удручающе. Я видел, как она касалась грудью спины Вонана, якобы пытаясь дотянуться до его пустого бокала. Я видел, как она манила его своими глазами. Я видел, как она принимала вульгарные позы, чего не наблюдалось прежде. Но это не приводило к успеху. Возможно, если бы она вошла в комнату Вонана ночью и бросилась на него, то добилась бы желаемого, но ее гордость не позволяла заходить так далеко. Она была совсем расстроена. Снова появился резкий смех. Она бросала враждебные замечания то мне, то Джеку, то Вонану. Она все разливала и роняла. Это приводило меня в отчаяние, потому что я всегда был очень тактичен с Ширли не только в эти дни, но на протяжении десятилетия. Я постоянно подавлял в себе соблазн. Я отказал себе в удовольствии обладать женой друга. Она никогда не предлагала себя мне таким образом, как предлагала Вонану. Мне было больно видеть все это, и ничего комичного в сложившейся ситуации я не находил.
Джек абсолютно не подозревал о муках своей жены. Его увлечение Вонаном абсолютно не позволяло замечать, что творится вокруг. Уединенный образ жизни не предоставлял Джеку возможности завести новых друзей, да и со старыми он редко общался. И он принял Вонана подобно одинокому мальчику, радующемуся новому гостю. Они вели бесконечные беседы. Джек рассказывал о своей работе в университете, объяснял, почему он оттуда ушел, он даже сводил Вонана к тайнику, где я не бывал, и показал рукопись, которую я не видел. Даже касаясь интимных вопросов, Джек говорил так легко и откровенно, словно ребенок, показывающий свои игрушки. Он отчаянно пытался привлечь внимание Вонана. Он относился к нему, как к закадычному другу. Я, который всегда считал Вонана чем-то инородным, и признававший его подлинность только благодаря личным восприятиям, был озадачен поведением Джека. Я твердил себе, что просто тот хочет таким образом заполучить нужную информацию от Вонана. Разве это было неблагоразумно со стороны Джека наладить сначала дружеские отношения?
Но Джеку ничего не удалось узнать от Вонана. И я, по своей слепоте, об этом даже не подозревал.
Как я мог просмотреть? Как я мог не заметить, каким ошеломленным и смущенным был Джек? Как я мог не замечать, что, встречаясь взглядом со мной или Ширли, на его щеках появлялись красные пятна? Даже видя, как Вонан клал свою гладкую руку на плечо Джека, я ни о чем не подозревал.
Мы с Ширли проводили вместе больше времени, чем когда бы то ни было раньше, поскольку Джек и Вонан постоянно обособлялись. Я не пытался воспользоваться такой возможностью. Мы лежали бок о бок, но разговаривали мало. Ширли была такой замкнутой и натянутой, что я просто не знал, что ей сказать. Поэтому я молчал. Осень полностью властвовала над Аризоной. Тепло из Мексики переместилось к нам. Кожа Ширли напоминала бронзу. Моя усталость прошла. Несколько раз Ширли пыталась заговорить, но слова замирали на ее губах. Напряжение нарастало, я чувствовал назревавшую беду - так можно предчувствовать летнюю грозу. Но я не знал, чего стоило бояться. Закутанный в тепло, замечая некоторые признаки катаклизма, истинность ситуации я понял, когда все произошло.
Это случилось на двенадцатый день пребывания в Аризоне. Несмотря на короткие дни, бьшо тепло не по сезону. Солнце напоминало сверкавшее око, на которое было невозможно смотреть. Я вообще не мог находиться на улице. Я извинился перед Ширли - Джек и Вонан где-то бродили - и ушел в свою комнату. Закрывая окно, я остановился, чтобы поглядеть на Ширли. Она лежала на веранде, прикрыв глаза, согнув одну ногу. Ее грудь равномерно поднималась и опускалась. Ее кожа блестела от пота. Она являла собой само спокойствие, но, увидев ее сжатую в кулак руку, я понял, что она пыталась подавить в себе желание.
Я задернул штору на окне и растянулся на кровати. Внутри было прохладно. Скорее всего, я задремал. Услышав за дверью какие-то звуки, я быстро открыл глаза и сел.
В комнату ворвалась Ширли. Она была похожа на дикого зверя: глаза широко раскрыты от ужаса, губы дрожали, грудь тяжело вздымалась. Пот ручьями стекал по ее телу.
- Лео... - проговорила она с надрывом. - О боже, Лео!
- Что? Что случилось?
Она пересекла комнату и почти коснулась коленом моих половых органов. Ее губы беспрестанно шевелились, но она не могла произнести ни слова.
- Ширли!
- Да, - пробормотала она. - Да. Джек... Вонан... О, Лео! Я была права. Я не хотела этому верить, но я была права. Я видела их! Я видела их!
- Что ты имеешь в виду?
- Подошло время второго завтрака, - сказала она, пытаясь взять себя в руки. - Я проснулась на веранде и отправилась искать их. Они были в мастерской Джека, как обычно. На стук никто не ответил, я открыла дверь и сразу же поняла, почему на стук не ответили. Они были заняты. Друг другом. Друг.., другом. Руки и ноги сплетены воедино. Я все видела. Я, наверное, полминуты наблюдала за этим. О, Лео, Лео, Лео!
Ее голос перешел в крик. Она бросилась, отчаянно рыдая, мне на грудь. Ее грудь уперлась в мою прохладную кожу. В одну секунду я представил, что произошло, осознав всю свою глупость, коварство Вонана и Джека. Я представил, как Вонан использовал Джека, как какое-то гигантское беспозвоночное животное. Мне некогда было раздумывать. В моих руках была Ширли, сотрясавшаяся от рыданий и обнаженная. Я покрепче прижал ее к себе, пытаясь успокоить и защитить от коварного мира. Но эти объятия, так непроизвольно предложенные мной, перешли в нечто другое. Я уже не мог контролировать себя. Она не сопротивлялась, а даже обрадовалась, приняв меня с облегчением, а может быть, из мести. Мое тело прижалось к ней, и мы опустились на подушки.
Глава 17
Несколько часов спустя я попросил Кларика забрать меня и Вонана. Я никому не стал ничего объяснять. Я просто сказал, что необходимо уехать. Не было никаких прощаний. Мы просто упаковали вещи, оделись, и я повез Вонана в Таксон, где нас подобрали люди Кларика.
Оглядываясь назад, я понимаю, насколько паническим было мое бегство. Может быть, мне следовало остаться с ними. Но что-то подсказывало мне, что надо уехать. Нас душило чувство вины и чувство стыда. То, что произошло между Вонаном и Джеком, то, что произошло между мной и Ширли, было катастрофой, так же как и то, что не произошло между Ширли и Вонаном. Я вел себя, подобно змею, пригретому на груди. В самый критический момент я не сумел подавить своих желаний, после чего просто сбежал. Во всем был виноват один я. За все нес ответственность я сам.
Наверное, я больше никогда их не увижу.
Подобно человеку, наткнувшемуся на пожелтевшие письма очень дорогого человека, я чувствовал, что мое знание их секрета упало, как меч, между ними и мной. Могло ли все измениться?
Спустя два месяца эта история представляется мне в другом свете. Мы все одновременно выглядели слабыми и отвратительными. Мы трое напоминали щенков, встретившихся по прихоти Вонана. Нас могла объединить эта моральная неустойчивость. Хотя я не знаю. Зато я знаю, наверняка, что все, объединявшее Джека и Ширли, было разрушено.
Передо мной проплывают лица: пылавшая и обезумевшая от охватившей ее страсти Ширли с закрытыми глазами и приоткрытым ртом. Потом ослабевшая и угрюмая Ширли, уползавшая от меня, подобно обиженному животному. Вышедший из мастерской бледный и удивленный Джек, словно жертва изнасилования, которая теперь осторожно ступала по миру, который казался ей нереальным. И довольный содеянным Вонан, который еще больше обрадовался, узнав, что произошло между мной и Ширли. Я не мог даже злиться на него. Он затаился, словно хищный зверь и ничего не отрицал. Он обманул Ширли не из-за избытка условностей, а просто искал новых развлечений.
Я ничего не сказал Кларику. Он знал, что в Аризоне произошло какое-то несчастье, но деталей не знал, да и не требовал. Мы встретились в Финикии, куда он прилетел из Вашингтона, как только получил мое сообщение. Он сказал, что мы должны быть в Каракасе во вторник.
- Я выхожу из игры, - сказал я. - Я сыт Вонаном по горло. Санди, я ухожу из комиссии.
- Не делай этого.
- Я должен это сделать. Это личное дело. Я отдал тебе почти год жизни, и теперь собираю осколки своей жизни.
- Побудь с нами еще месяц, - упрашивал Кларик - Это очень важно. Лео, ты следил за последними новостями?
- Время от времени.
- Мир охвачен вонанизмом. С каждым днем все хуже и хуже. За две недели, пока он отсутствовал, все только усилилось. Ты знаешь, что в Буэнос-Айресе появился лже-Вонан и провозгласил Латинскую Америку империей. За пятнадцать минут он собрал вокруг себя пятьдесят тысяч человек. Они нанесли ущерб на несколько миллионов долларов, а могло быть и хуже, если бы снайпер не подстрелил его.
- Подстрелил? За что? Кларик покачал головой:
- Кто знает? Это настоящая истерия. Толпа растерзала убийцу на куски. Потребовалось два дня, чтобы всех убедить, что это был ложный Вонан. После этого самозванцы появлялись в Карачи, Стамбуле, Пекине, Осло. Это все из-за идиотской книги Филдса. Я готов был растерзать его.
- Санди, но какое это имеет отношение ко мне?
- Мне надо, чтобы рядом с Вонаном был ты. Ты провел с ним гораздо больше времени, чем остальные. Ты его хорошо знаешь, а он тебя, и, думаю, он доверяет тебе. Никто другой не сможет контролировать его.
- Я не знаю, как его контролировать, - сказал я, вспомнив Джека и Ширли. - Неужели ты еще не понял?
- Но, по крайней мере, у тебя есть шанс. Лео, если Вонан лишится последней уздечки, он перевернет мир вверх тормашками. Стоит ему сказать слово, и пятьдесят миллионов людей перережут себе горло. Тебя здесь не было, ты, даже не представляешь, как далеко это зашло. Может быть, тебе удастся его отвлечь, когда он начнет осознавать свою силу?
- Таким же образом, как это произошло в доме Везли Братона?
- Но это было давно. Теперь мы набрались опыта и знаем, что Вонана нельзя допускать к опасным приборам. А случай с Братоном ясно доказывает, что он может сделать с миром.
Я резко рассмеялся:
- В таком случае, зачем рисковать? Давайте его убьем.
- Лео, ради всего святого...
- Есть немало способов сделать это. Большие и умные правительственные выродки твоего типа в таких случаях не нуждаются в особых инструкциях. Избавьтесь от Вонана, пока это еще возможно. А то он провозгласит себя императором, окружив себя телохранителями в десять тысяч человек. Позаботься об этом, а меня, Санди, отпусти в лабораторию.
- Лео, будь серьезнее. Как...
- Я говорю вполне серьезно. Если вы не хотите его убивать, то уговорите вернуться туда, откуда он пришел. I - Это мы тоже не можем.
- Тогда что вы собираетесь делать?
- Я уже говорил тебе, - терпеливо отозвался Кларик. - Мы будем с ним путешествовать, пока он не устанет. Все время следить за ним. Создавать ему все условия для благополучия. Предоставлять ему всех женщин, которых он пожелает.
- И мужчин тоже, - добавил я.
- Молоденьких мальчиков, если это потребуется. Мы сидим на мегабомбе. Лео, мы пытаемся сделать так, чтобы она не взорвалась. Если хочешь покинуть нас в такой момент, - вперед. Но, если бомба взорвется, ты почувствуешь это даже в своей башне из слоновой кости. Так что ты решил?
- Я остаюсь, - с горечью произнес я.
Итак, я остался, а значит, присутствовал возле Вонана до самого последнего момента. Я не ожидал, что Кларику удастся меня уговорить. Я был уверен, что оставлю Вонана, которого я не мог ненавидеть за то, что он сделал с моими друзьями. Я видел в нем лишь угрозу. И тут я снова оказался в его обществе, но я старался, даже находясь рядом с ним, соблюдать дистанцию, заморозив наши дружеские отношения. Уверен, что Вонан знал почему. Но, похоже, его это не очень волновало.
Толпа его поклонников все росла. Раньше мы тоже видели орущие толпы, но теперь это было другое. В Каракасе собралась стотысячная толпа, и мы с удивлением слушали, как они выкрикивали что-то на испанском. Вонан, стоявший на балконе, напоминал папу римского во время молебна. Они требовали, чтобы он произнес речь. Но у нас не было специального оборудования, поэтому Вонан просто улыбался и махал рукой. Бешено колыхалось море красных книг. Не знаю, было ли это "Новое откровение" или "Новозападное откровение", но это вряд ли имело значение.
В тот вечер Вонан выступал по венесуэльскому телевидению. Шел параллельный перевод, потому что Вонан не знал испанского. Ему задали вопрос о том, что бы он пожелал жителям Венесуэллы.
- Мир прекрасен и удивителен, - торжественно произнес Вонан. - Жизнь священна. Вы можете создать рай.
Я был удивлен. Такие петиции были не свойственны для нашего вредного друга, если он, конечно, снова не таил злобы.
В Боготе собралась еще большая толпа. Вонан снова выступил с какими-то банальными поучениями. Кларик забеспокоился.
- Он что-то затевает, - сказал он мне. - Раньше он не говорил ничего подобного. Он сам идет навстречу людям.
- Тогда прекрати путешествия, - предложил я.
- Мы не можем. Мы уже договорились.
- Тогда запрети ему выступать.
- Как? - спросил он, но не получил ответа. Вонан был очарован размерами толп. Это были не просто зеваки. Это были орды, которые были уверены, что по земле шагал бог. Совершенно очевидно, он осознавал свою силу и начинал воздействовать на них. Я заметил, что он перестал физически подставлять себя народу, словно боялся, что ему причинят вред, поэтому использовал балконы и закрытые машины.
- Они требуют, чтобы ты спустился к ним, - сказал я Вонану, когда мы приземлились в Лиме. - Разве ты не слышал?
- Я бы хотел это сделать, - ответил он.
- Тебя ничто не останавливает.
- Да-да. Но их так много. Начнется стихийное массовое движение.
- А ты отгородись от них, - предложила Элен Эмсилвейн.
Вонан обернулся:
- Как это?
- Это используют все политические деятели. Это электронное поле, которое окружает человека. Его придумали специально для общественных деятелей, общающихся с народом. Если кто-то подходит очень близко, то получает легкий удар током. Вонан, ты будешь в полной безопасности.
- Это правда? - спросил Вонан у Кларика. - Вы можете обеспечить мне такую защиту?
- Думаю что да, - вздохнул Кларик.
На следующий день в американское посольство в Буэнос-Айресе доставили защиту. Ее использовал президент, когда путешествовал по Латинской Америке. Представитель посольства продемонстрировал ее работу, подключив к груди электроды. - Попытайтесь подойти поближе, - кивнул он. - Заходите со всех сторон.
Мы приблизились. И получили мягкий толчок. Нас отбросило назад, и мы снова попытались пройти сквозь барьер. Это было не больно, но действовало великолепно - нас все время отбрасывало назад, так что невозможно было подойти к человеку ближе, чем на три фута. Вонан сиял.
- Можно я попробую, - попросил он. Представитель посольства помог ему одеть защиту и показал, как пользоваться. Вонан рассмеялся и сказал:
- Теперь вы толпа. Постарайтесь прорваться ко мне. Ближе, ближе! - Но это было невозможно. - Отлично. Теперь я могу появиться среди людей.
- Зачем вы дали ему это? - чуть позже спросил я у Кларика.
- Он попросил.
- Но могли бы сказать, что защита не очень хорошо срабатывает или что-нибудь в этом роде? Санди, а вдруг с ней что-нибудь произойдет в какой-нибудь критический момент?
- Это невозможно, - ответил Кларик. Он поднял защиту, раскрутил ее и отцепил панель, создающую поле. - Это единственно слабое место в цепи. Интегрированный модуль. При определенных обстоятельствах и ухудшениях условий, может привести к выходу из строя защиты. Но, Лео, есть дополнительная цепь, которая мгновенно подключается. Так что толпа сможет прорваться сквозь защиту, если ее повредят специально. Например, если кто-то нарушит обратный ход, и тогда произойдет перегрузка основного модуля. Но навряд ли кто-либо сможет это сделать.
- Разве что сам Вонан.
- О, да. Вонан способен на все, но не думаю, что он станет выкидывать трюки с собственной защитой. Потому что с ней он будет в, полной безопасности.
- А ты, - сказал я, - не боишься последствий его выхода к народу, который сможет на себе ощутить его чары?
- Боюсь, - ответил Кларик.
В Буэнос-Айресе толпа неистовствовала больше всех. В этом городе уже появлялся лже-Вонан, поэтому приезд настоящего вызвал электрический разряд во всей Аргентине. Широкая Авенида была наполнена людьми от края до края. Среди людского моря был виден лишь один обелиск. Сквозь эту волновавшуюся безумствующую толпу проходила кавалькада Вонана. Вонан облачился в защиту, остальные не были так хорошо защищены, поэтому немного нервничали, находясь в своих вооруженных лимузинах. Время от времени Вонан спрыгивал и устремлялся в толпу. Защита срабатывала - никто не мог подойти к нему близко - но один тот факт, что он был среди них, приводил людей в экстаз. Они бросались вперед, но, наткнувшись на электронный барьер, отлетали обратно, в то время как Вонан улыбался и кланялся.
- Мы способствуем всеобщему безумству, - сказал я Кларику. - Мы не должны были этого допускать.
Кларик криво усмехнулся и посоветовал мне расслабиться. Но я не мог этого сделать. В тот вечер Вонан снова согласился дать интервью и наговорил кучу утонченных вещей. Мир нуждался в переустройстве; руководство должно быть сконцентрировано в меньшем количестве рук; эпоха всемирного изобилия неминуема, но надо чтобы вдохновленные люди это поняли сами.
- Мы все произошли от отбросов, - говорил он, - но у нас есть все условия стать богами. Я знаю, это возможно. В мое время не существует болезней, бедности, страданий. Даже смерть сама по себе упразднена. Неужели человечество должно ждать тысячу лет, чтобы добиться этого? Мы должны действовать сейчас. Сейчас.
Это прозвучало как призыв к революции.
Но Вонан не выдвинул никакой программы. Он всего лишь призвал к трансформации нашего общества. Но это далеко отличалось от едких, скользких замечаний, которые он обычно позволял себе в первые месяцы своего пребывания. Его способности причинять беды заметно возросли. Он понял, что может добиться большего, обращаясь к народу, чем подсмеиваясь над отдельными личностями. Кларик понимал это не хуже меня. Но мне было не понять, почему он продолжал путешествия. Казалось, что он не может остановить события, предотвратить революцию, которой сам же способствовал.
Мы не догадывались о побуждениях Вонана. На второй день пребывания в Буэнос-Айресе он снова пошел в толпу. Люди с отвратительной настойчивостью пытались прикоснуться к нему. В конце концов мы забрали Вонана с помощью вертолета. Когда он снял защиту, мы увидели его бледное и потрясенное лицо. Раньше я никогда не замечал, чтобы Вонан боялся, но толпа добилась этого. Он скептически посмотрел на защиту и сказал:
- Наверное, в этом расхаживать опасно. Насколько можно доверять защите?
Кларик заверил его, что она обеспечена дополнительными цепями, что полностью гарантирует безопасность. Вонан не поверил. Он отвернулся, пытаясь прийти в себя. Для меня было блаженством наблюдать страх Вонана. Хотя я не виню его за это, потому что толпы можно действительно бояться, даже с защитой.
Из Буэнос-Айреса мы отправились в Рио-де-Жанейро. Это было утром 19-го ноября. Я пытался заснуть, но пришел Кларик и разбудил меня. За его спиной стоял Вонан. Кларик держал в руках защиту.
- Надень это, - сказал он.
- Зачем?
- Чтобы узнать, как ею пользоваться. Ты будешь носить это в Рио.
Мой сон как рукой сняло:
- Послушай, Санди, если ты считаешь, что я стану прогуливаться в толпе...
- Пожалуйста, - сказал Вонан. - Лео, я хочу, чтобы ты был рядом.
- В последние дни Вонан неуютно себя чувствует от большого количества людей, поэтому не хочет появляться среди них один. Он попросил, чтобы я уговорил тебя. Никого другого он не хочет.
- Лео, это правда, - подтвердил Вонан. - Я другим не доверяю. А рядом с тобой мне не так страшно.
Он умел уговаривать. Достаточно было одного взгляда, одного слова, и я был готов пройти с ним сквозь миллионы культистов. Я сказал, что сделаю так, как он пожелает, и он мягко и с чувством пожал мне руку. Когда Вонан ушел, я вдруг представил весь фанатизм этой идеи и покачал головой.
- Я не могу, - сказал я. - Иди к Вонану. Скажи, что я изменил свое решение.
- Лео, пошли. Ничего с тобой не случится.
- А если я не пойду, то Вонан тоже не пойдет?
- Совершенно верно.
- Тогда вопрос решен, - обрадовался я. - Я откажусь одевать защиту. И Вонан не сможет перемигиваться с массами. Мы отрежем его от источника его силы. Разве не этого мы добивались?
- Нет. - Нет?
- Мы хотели, чтобы Вонан общался с людьми. Они его любят. Он им нужен. Мы не можем отнять у народа его героя.
- Ну, тогда отдавайте им своего героя. Но только без меня.
- Лео, давай не будем начинать все сначала. Он пожелал идти с тобой. Если Вонан не появится в Рио, испортятся международные отношения, и бог знает что произойдет. Мы не можем рисковать.
- Значит, меня бросают на съедение волкам?
- Лео, защита очень надежна! Давай! Помоги нам в последний раз!
Кларик добился своего - и я в конце концов согласился. Пока мы летели в ракете на восток над Амазонкой на высоте двадцати миль, Кларик учил меня пользоваться защитой. Когда мы приземлились, я уже был асом в этом деле. Вонан был доволен, что я согласился сопровождать его. Он рассказывал о восторге, который он испытывал, оказавшись в массе людей, и о силе, которую он ощущал, находясь среди них. Я говорил мало, в основном слушал. Я внимательно изучал его взгляд, блеск в глазах и улыбку. И никак не мог избавиться от предчувствия, что его пребывание в нашей средневековой эпохе подходит к концу.
Толпа в Рио превзошла все увиденное ранее. Вонан должен был появиться на морском берегу. Мы катили по улицам этого волшебного города по направлению к морю. Берега вообще не было видно - лишь море людских голов, простиравшееся от белоснежных зданий до самых волн. Мы не смогли проникнуть в толпу, поэтому воспользовались вертолетом. Вонан сиял от гордости.
- Ради меня, - мягко произнес он. - Они собрались здесь ради меня. Где мой громкоговоритель?
Кларик снабдил его еще одним приспособлением. Это был переводчик, чтобы сразу переводить слова Вонана на португальский. Мы зависли над лесом поднятых рук, и Вонан стал говорить. Его слова звучали подобно раскатам грома в летнем воздухе. Я не понимал перевода, но слова, которые он произносил, были выразительными и трогательными. Он рассказывал о мире, из которого пришел, о его безмятежности и гармонии. Каждый человек там был уникален и его высоко ценили. Он сравнивал это с нашим мрачным, суетливым временем. Таких толп, говорил он, у них не бывает, потому что лишь голод может собрать воедино столько людей. Почему, спрашивал он, мы так живем? Почему не избавимся от жестокости и гордости, не отбросим все догмы и идолов, не разрушим заграждений, скрывающих сердца? Пусть каждый человек любит другого как брата. Пусть исчезнут все ложные стремления. Пусть наступит эра благожелательности.
В этом не было ничего нового. Подобное уже предлагали и другие проповедники. Но он говорил с такой искренностью и страстностью, словно заново провозглашал эти идеи. Смеялся ли таким образом Вонан над миром? Использовал ли он людей как игрушки? Или это был умоляющий оратор? Или это был святой? Я готов был разрыдаться, слушая его. А что творилось на берегу, трудно рассказать.