- Тебе раньше это никогда не приходило в голову?
- Никогда, Лео. Никогда. Ведь я был тощим детищем МИТ. Меня никогда не тревожило применение технологии. Ширли поставила меня с головы на ноги. Я принялся все просчитывать, потом принялся названивать в библиотеку. Компьютер выдал мне некоторые технические тексты, а Ширли прочитала небольшую лекцию об экономике. И тогда я понял, что кто-то может использовать мои уравнения для получения неограниченной энергии. Это то же самое, что с Е=МС^2. Я был в панике. Я не мог взять на себя ответственность за всемирный переворот. Моим первым порывом было желание прийти к тебе и спросить, что мне делать.
- Но почему ты не пришел? Он пожал плечами.
- Это было легче всего - переложить ответственность на твои плечи. В любом случае, я понимал, что ты все это предвидел и давно бы сказал мне, если бы не моральный аспект. Поэтому я попросил об отпуске, болтаясь возле ускорителя и все анализируя. Я посмотрел на Опенгеймера, Ферми и остальных парней, создавших атомную бомбу и спросил себя, что бы сделал я на их месте? Они работали в военное время, пытаясь помочь человечеству одолеть реального отвратительного врага. Но даже их терзали сомнения. Я не пытался спасти человечество от опасности. Я просто проводил добровольное исследование, которое должно было уничтожить мировую денежную структуру. И я показался себе врагом человечества.
- С истинной энергетической конверсией, - тихо заметил я, - исчезнет голод, жадность, монополии...
- Но пройдет больше пятидесяти лет, пока установится новый порядок. А имя Джека Брайнта начнут ненавидеть! Я не смог взять на себя такой ответственности. Поэтому в конце третьего года оставил работу и поселился здесь. Я совершил преступление перед наукой, чтобы не совершить куда худшего преступления.
- И ты чувствуешь себя виноватым?
- Разумеется, чувствую. Я чувствую, что последнее десятилетие моей жизни - епитимья за побег. Лео, ты никогда не задумывался, о чем я пишу книгу?
- Много раз.
- Это что-то типа автобиографического эссе: apologia pro fita sua. Там я объясняю, над чем я работал в университете, как я понял истинную сущность своей работы, почему я прекратил ее и какова моя точка зрения по поводу своего ухода. Эту книгу можно назвать своего рода исследованием проблем нравственной ответственности в науке. К книге я приложил полный текст своих тезисов.
- Они заканчиваются на том, где ты остановился?
- Нет, - ответил Джек. - Это полный текст. Я закончил свою работу пять лет назад. Все это в рукописном варианте. Достаточно нескольких биллионов долларов и прилично оборудованной лаборатории, чтобы любая проворная корпорация перевела мои уравнения в полную функционирующую силовую систему размером с грецкий орех, которая будет работать вечно на обычном песке.
Мне показалось, что земля покачнулась под моими ногами. Прошло немало времени, прежде чем я спросил:
- Почему ты столько времени молчал об этом?
- Эта идиотская трансляция новостей дала мне толчок. Все из-за этого так называемого человека из будущего с его глупой болтовней о децентрализованной цивилизации, где каждый человек независим благодаря полной энергетической конверсии. Это походило на предсказание будущего будущего, которое обеспечивалось с моей помощью.
- Ну, разумеется, ты не веришь...
- Лео, я не знаю. Абсурдно предполагать, что на нас свалился человек из времени на тысячу лет опережающего наше. Так же, как и ты, я был убежден, что это шарлатан.., пока он не начал описывать децентрализацию.
- Джек, идея об освобождении энергии, обеспечивающей целостность атома, уже давно витает в воздухе. Просто парень оказался достаточно умен, чтобы использовать ее, поэтому совсем не обязателен тот факт, что он из будущего, так же как то, что твои уравнения будут претворены в жизнь. Ты взлелеял ее из футуристических грез и обратил к реальности. Но кроме тебя и Ширли, никто не знает об этом? Ты не можешь наобум решить...
- Лео, но предположим, что все это правда!
- Хорошо, если это действительно тревожит тебя, то почему ты не сжигаешь рукопись? - предложил я.
Он посмотрел на меня так, словно я предлагал ему заняться мазохизмом.
- Я не могу этого сделать.
- Ты спасешь человечество от переворота, за который чувствуешь себя виноватым.
- Лео, рукопись в надежном месте. - Где?
- Внизу. Я построил там небольшой склеп и снабдил капканами реактор дома. Если кто-то попытается пробраться к склепу, сработает самозащита, и дом взлетит на воздух. Я не хочу уничтожать написанного. Но оно никогда не попадет в грязные руки.
- Позволь заметить, что рукопись уже попала в руки кого-то, живущего в конце следующего тысячелетия, так что до рождения Вонана-19, мир уже жил на твоей силовой системе. Ведь верно?
- Лео, я не знаю. Все это просто сумасшествие какое-то. По-моему, я тоже схожу с ума.
- Ну, давай предположим, что Вонан-19 настоящий пришелец и что такая силовая система действительно используется в 2999 году. Но мы не знаем, твоя ли это система. Процесс изменения будущего происходит таким образом, что экономика, описанная Вонаном, никогда не сможет воплотиться в реальность. Он может сам перестать существовать, если ты отправишь свою книгу в печь. Тогда ты сможешь понять, спасаешь ли человечество от ужасной участи.
- Нет, Лео. Даже, если я сожгу рукопись, я смогу восстановить все уравнения по памяти. Угроза - в моем мозгу. Сожжение книги ничего не докажет.
- Но существуют медикаменты, стирающие из памяти...
Он пожал плечами.
- Я не могу надеяться на них.
Я с ужасом поглядел на него. Мне показалось, что я вывалился из люка корабля. Я впервые имел дело с паранойей Джека - и здоровый, загорелый человек этих десяти лет исчез навсегда. Трудно представить, что он пришел к этому! Он допускал связь между остроумным мошенником якобы из будущего и собой.
- Я могу чем-нибудь помочь тебе? - мягко спросил я.
- Лео, ты можешь сделать для меня одну вещь.
- Все, что в моих силах.
- Постарайся лично встретиться с Вонаном-19. Ты очень видный деятель науки. Ты сможешь во всем разобраться. Переговори с ним и выясни, действительно ли он жулик.
- Разумеется, он жулик.
- Лео, проверь это.
- А если окажется, что он действительно тот, за кого себя выдает?
Джек сверкнул глазами.
- Тогда расспроси его о его времени. Постарайся узнать побольше про эту внутриатомную энергию. Пусть он расскажет, когда это было изобретено и кем. Может быть, это произойдет пятьсот лет спустя и совершенно независимо от моей работы. Лео, вытряси из него правду. Я должен все знать.
Что я мог сказать?
Не мог же я сказать Джеку, что у него что-то с головой. Мог ли я упрашивать его пройти медицинское обследование? Мог ли я ставить свой дилетантский диагноз паранойи? Да. Но при этом навсегда потерять своего самого близкого друга. И мне не хотелось стать участником чудачеств вокруг Вонана-19. Допуская, что я смогу добиться личной аудиенции с ним, я не хотел пачкаться, имея дело с шутом даже на секунду, чтобы он не думал, что его претензии восприняты серьезно.
Я мог соврать Джеку. Я мог постараться переубедить его.
Но это было бы предательством. Темные, полные боли глаза Джека молили о благородной цели. Я решил действовать.
- Я сделаю все, что смогу, - пообещал я.
Он схватил меня за руку, и мы не спеша побрели к дому.
Когда на следующее утро я собрал вещи, в комнату вошла Ширли. Она была в облегающем платье жемчужного цвета, удивительно подчеркивающем фигуру. И я, так привыкший в ее наготе, снова вспомнил, что она красива, и что моя любовь к ней сочеталась с подавленным, но не подавляемым физическим желанием.
- О чем он рассказал тебе вчера? - спросила она.
- Обо всем.
- О рукописи? И о своих страхах? - Да.
- Лео, ты можешь ему помочь?
- Я не знаю. Он хочет, чтобы я лично встретился с человеком из 2999 года и все проверил. Это не так-то просто. Не думаю, что от этого будет какая-то польза.
- Лео, он очень расстроен. Я очень тревожусь за него. Понимаешь, внешне он выглядит здоровым, но это гложет его на протяжении многих лет. Он утратил все перспективы.
- Ты не задумывалась, что ему понадобится профессиональная медицинская помощь.
- Я не решусь на это, - прошептала она. - Подобное не могу предложить даже я. Это огромный моральный кризис в его жизни. Я не могу говорить об этом, как о болезни. По крайней мере, пока. Возможно, если ты вернешься для того, чтобы убедить его, что все это обман, Джек постепенно избавится от своей навязчивой идеи. Ты сделаешь это?
- Ширли, я сделаю все, что в моих силах.
Она вдруг бросилась ко мне. Ее лицо уткнулось в углубление между моей щекой и плечом, ее грудь, ощутимая сквозь тонкую материю, прижалась к моей груди, а пальцы судорожно цеплялись за мою спину. Она рыдала, сотрясаясь всем телом. Я покрепче обнял ее, но вскоре мягко отстранил, потому что тоже начал трястись, но по другой причине.
Через час я уже ехал по грязной дороге, направляясь в Таксон, где меня поджидал транспортатор до Калифорнии.
Я добрался до Ирвина в сумерках. Нажав на кнопку на дверной панели, я открыл дом. В нем пахло сыростью, как в могиле, потому что в течение трех недель он был закупорен. Знакомый беспорядок из раскиданных повсюду бумаг и катушек успокоил меня. Я вошел как раз тогда, когда начался легкий дождь. Бродя но комнатам, я чувствовал себя так, как в последний день лета. Я снова был один, праздники закончились. Яркость Аризоны сменилась туманным мраком калифорнийской зимы. Я не надеялся найти здесь Ширли, носящуюся по дому подобно эльфу, или Джека, раскручивающего сложную идею. Грусть от возвращения домой на этот раз была глубже, потому что я лишился сильного и стойкого Джека, от которого на протяжении стольких лет зависел, а его место занял незнакомый встревоженный человек, терзаемый сомнениями. Даже златокудрая Ширли из богини превратилась в обеспокоенную жену. Я приезжал к ним с израненной душой, а возвращался домой исцеленным, но этот визит мне дорого стоил.
Я выключил затемнители и выглянул, чтобы полюбоваться на волновавшуюся поверхность Тихого океана, на красноватую полосу берега, на белые клубы тумана, покрывавшего изогнутые сосны, которые росли там, где песок переходил в почву. Затхлость в комнате сменилась смолистым сонным воздухом, поступавшим через вентиляционные отверстия. Тысячи крошечных громкоговорителей сплели для меня мелодию Баха. Я позволил себе выпить немножко коньяку. Какое-то время я сидел, делая маленькие глотки и вслушиваясь в музыкальный фон, окруживший меня. Постепенно на меня опускалось своего рода умиротворение.
Утром меня ждала работа. Друзья переживали душевные страдания. Мир сотрясался от культа апокалипсиса, и теперь еще появился самозваный посланник из будущего. По земле всегда бродили лживые пророки. Люди всегда мучились, пытаясь решить свои проблемы. Добро всегда сеялось с разрушающими надежды сомнениями и суматохами. Ничего нового. Мне не стоило жалеть себя. Я подумал, что в жизни всегда возникают трудности, и ты делаешь все возможное, чтобы успешно преодолеть их. Великолепно. Пусть наступает утро.
Спустя некоторое время я вспомнил, что надо подключить видеотелефон. И это было ошибкой.
Весь служебный персонал знает, что я вне коммуникации, когда нахожусь в Аризоне. Все звонки поступали на линию секретаря, и она разбиралась с ними так, как считала необходимым, никогда не консультируясь со мной. Но если звонок был важным, она записывала его в память моего домашнего телефона, чтобы по возвращению я мог сразу же узнать о нем. Как только я подключил ВТ, вспыхнули огоньки памяти, заиграла музыка, и я автоматически нажал на включение. На экране появилось длинное лицо моего секретаря.
- Доктор Гафилд, я звоню пятого января. Вам несколько раз звонил Санфорд Кларик из Белого дома. Мистеру Кларику надо было срочно переговорить с вами и он настаивал, чтобы его связали с Аризоной. Он слишком наезжал на меня. Когда я в конце концов рассердилась и заявила, что вас нельзя беспокоить, он попросил, чтобы вы позвонили в Белый дом как можно поскорее, можно даже ночью. Он сказал, что это касается национальной безопасности. Номер...
Это было все. Я никогда не слышал о Санфорде Кларике, но помощники президента быстро сменяются. Это был, пожалуй, четвертый звонок из Белого дома за последние восемь лет, с тех пор как я нечаянно стал одним из ученых мужей. Под одним из моих профилей какой-то еженедельный журнал для свободомыслящих людей поместил ярлык доминирующей силы в физике Америки. С тех пор я ношу статус выдающегося ученого. Время от времени меня просили поставить свою подпись под тем или иным заявлением по Национальному вопросу. Меня призывали в Вашингтон, чтобы посвятить мускулистых конгрессменов в сложности атомной теории, когда решался вопрос о принятии новых акселераторов. Я был в числе приглашенных, когда лысому исследователю космического пространства вручали Годдарский приз. Все эти глупости, как и следовало ожидать, затрагивали даже мою профессию. Порой я возглавлял ежегодный слет А.А.А.С., или пытался объяснить делегации океанографов или археологов, что может получиться из их идей. Я был вынужден признать, что приветствовал всю эту чепуху, не из-за славы, которую она дает, а просто потому, что она позволяла более приемлемо оправдать мои отлынивания от неблагодарной работы. Вспомним закон Всемирного тяготения: выдающиеся ученые предпочитают творить частным образом. Как только им удается что-либо создать, они становятся известны в общественных кругах и тешат себя почтением несведущих.
Однако никогда приглашения в Вашингтон не сопровождались словами, свидетельствовавшими о срочности. "Касается национальной безопасности", сказал Кларик. Неужели? Или это один из тех вашингтонцев, для которых гипербола является национальным языком?
Мое любопытство стало расти. В столице сейчас было обеденное время. Кларик сказал, что можно звонить в любое время. С надеждой, что прерву его в то время, когда он будет сидеть над supreme de folaille в каком-нибудь абсурдном ресторане, обозревая Потомак, я торопливо набрал номер Белого дома. На экране показалась президентская печать и призрачный компьютеризированный голос поинтересовался, что мне нужно. - Я хотел бы переговорить с Санфордом Клариком, - сказал я.
- Одну секунду.
Но прошло гораздо больше секунды. Компьютеру потребовалась три минуты, чтобы набрать номер Кларика, которого не было в офисе, и подозвать его к телефону. Наконец экран показал мне поразительно неприятного молодого человека с рассудительным лицом и выпученными глазами, что послужило бы предметом гордости для какого-нибудь неандертальца. Я облегченно вздохнул, потому что ожидал увидеть одного из вечно соглашающихся мужчин, которых так много развелось в Вашингтоне. Каким бы ни оказался Кларик, по крайней мере, он не был шаблонным. Его неприятность была в его пользу.
- Доктор Гафилд, - сразу же сказал он, - я надеялся, что вы позвоните! Вы хорошо отдохнули?
- Великолепно.
- Профессор, ваша секретарша заслуживает медаль за свою лояльность. Я грозил ей национальной гвардией, но она отказалась связать меня с вами.
- Я предупредил служебный персонал, что предам вивисекции любого, кто прервет мое уединение, мистер Кларик. Что я могу для вас сделать?
- Вы не могли бы завтра приехать в Вашингтон? Мы оплатим все расходы.
- Что на этот раз? Конференция, посвященная нашим шансам выжить в двадцать первом столетии?
Кларик коротко рассмеялся.
- Не конференция, доктор Гафилд. Нам нужна ваша помощь в весьма специальном вопросе. Мы хотим, чтобы за несколько месяцев вы проделали работу, с которой никто другой не справится.
- Несколько месяцев? Не думаю, что смогу...
- Сэр, это жизненно важно. На этот раз дело не связано с правительственной шумихой.
- Вы не могли бы сообщить мне пару деталей?
- Не по телефону. Я боюсь.
- Вы хотите, чтобы я прилетел в Вашингтон на неопределенный срок неизвестно по какому вопросу?
- Да. Но, если хотите, я могу сам прилететь в Калифорнию. Но это будет еще одна задержка, а мы и так уже потеряли немало времени...
Я потянулся к кнопке выключателя. И я уверен, Кларик понял это.
- Пока я не узнаю сути, мистер Кларик, боюсь, мы не сможем продолжить нашу беседу.
Кларик не испугался.
- Хорошо, один намек. - Ну?
- Вы знаете о так называемом человеке из будущего, который объявился несколько недель назад?
- Более менее.
- Это дело связано с ним. Мы хотим, чтобы вы поговорили с ним на разные темы. Я...
Второй раз за день мне показалось, что я вывалился из люка корабля. Я подумал о Джеке, который просил меня расспросить Вонана-19. Теперь правительственный руководитель просит меня о том же. Мир сошел с ума.
Я резко перебил Кларика:
- Хорошо. Завтра я прибуду в Вашингтон.
Глава 5
Экран телефона обманывал. Изображение Кларика было очаровательно сговорчивым и подвижным. Кларик во плоти оказался далеко не таким. Живой взгляд, делавший его некрасивое лицо интересным, был почти незаметен из-за его массивной фигуры, которая сразу вас подавляла. Он встречал меня в аэропорту. По вашингтонскому времени был день. День был ясным с холодным недружелюбным небом.
Пока мы неслись по автотреку к Белому дому, он распинался о важности моей миссии и своей благодарности за сотрудничество, но не вдавался в подробности.
Проехав по подземной стрелке трека, мы мягко вкатили в ворота Белого дома. С помощью каких-то внутренних приспособлений я прошел просвечивание, после чего мы въехали в здание. Я поинтересовался, будет ли присутствовать сам президент. Как потом оказалось, мне никогда не доводилось встретиться с ним. Меня провели в особую комнату, нелепо ощетинившуюся коммуникационными приспособлениями. На главном столе стояла кристаллическая капсула с венерианским зоологическим образчиком. Багряный протоплазмоид неутомимо выбрасывал вперед свои выдающиеся отростки в более или менее сымитированное жизненное пространство. Надпись у основания капсулы сообщила, что он был найден во время второй экспедиции. Я удивился: я не знал, что у нас так много открытий, чтобы разбрасываться ими подобно пресс-папье по рабочему кабинету бюрократа.
В комнату почти вбежал проворный маленький человек с коротко постриженными седыми волосами и огненно-красном костюме. Его плечи были раздуты как у защитника в футболе, а сквозь жакет проступал ряд отливающих хромовым цветом шипов, напоминавших позвоночник у древнескандинавского витязя. По всей видимости, это человек считал, что шагает в ногу с модой.
- Маркус Кетридж, - представился он. - Особый помощник президента. Очень рад, доктор Гафилд, что вы с нами.
- Что с пришельцем? - спросил Кларик.
- Он в Копенгагене. Сообщение поступило полчаса назад. Хотите посмотреть до встречи?
- Может, это и идея.
Кетридж разжал руку - там была капсула с записью. Он вставил ее. Вспыхнул экран, который я сначала не заметил. Я увидел Вонана-19, разгуливающего между причудами барокко Тивольских садов, и совершенно не реагирующего на датскую зиму. Небо было окрашено рисунками вспыхивающих огней. Он двигался подобно танцору, контролируя каждое движение мускула. Рядом с ним вышагивала златокудрая великанша в возрасте девятнадцати лет с копной блестящих волос и мечтательным выражением лица. Она была одета в необыкновенно короткие шорты. На огромной груди перекрещивались узкие кожаные ленты. Она могла бы совсем не одеваться, потому что мало чем отличалась от голой. Вонан обнял ее и лениво прикоснулся кончиком пальца к каждой из глубоких ямочек на ее монументальных ягодицах.
- Девочка датчанка по имени Улла. Он подобрал ее вчера в копенгагенском зоопарке, - пояснил Кетридж. - Они провели вместе ночь. Понимаете, он поступает так повсюду, подобно императору, к которому девчонки попадают в кровать по высочайшему указу.
- Не только девочки, - громко произнес Кларик.
- Что правда, то правда. В Лондоне был юный парикмахер.
Я смотрел, как Вонан-19 продвигался по Тиволи. За ним следовала толпа зевак. В его непосредственном распоряжении находились: дюжина бравых датских полицейских с парализаторами; несколько людей, судя по всему, были представителями правительства, и полдюжины репортеров.
- Как вам удается не допускать журналистов?
- У нас соглашение, - резко бросил Кетридж. - Шесть репортеров присутствуют всегда. Они меняются каждый день. Это была идея Вонана. Он сказал, что любит прессу, но ненавидит, когда вокруг него ошивается толпа.
Пришелец подошел к павильону, где танцевали датские подростки. К несчастью резкие гудки и скрипы музыкальной группы воспроизводились с совершенной чистотой, а мальчишки и девчонки дергали под эти звуки ногами и руками. Это было одно из тех мест, где пол представлял собой серию вращающихся скользящих дорожек, так что, стоя на месте и вращаясь в танце, ты перемещаешься по орбите через весь зал, вставая то перед одним партнером, то перед другим. Вонан с явным интересом некоторое время наблюдал за этим. Потом он улыбнулся и сделал знак своей тяжеловесной спутнице.
Встав друг против друга, они поймали ритм танца. Это было не трудно: как и все танцы последних сорока лет, этот представлял собой резкие подергивания, сочетавшиеся с притопываниями и раскачиванием. Девочка стояла, согнув колени, широко расставив ноги и запрокинув голову. Гигантские купола ее грудей были устремлены к фацетным зеркалам потолка. Вонан, явно наслаждаясь, свел колени, расставил локти, копируя стоящего рядом паренька, и начал двигаться. Он быстро приноровился к звукам и после нескольких мгновений неуверенности уже перемещался по залу, благодаря механизму в полу, оказываясь то перед одной девочкой, то перед другой, производя необходимые эротические движения.
Как оказалось, почти все девочки знали, кто он. Об этом свидетельствовали раскрытые от изумления рты и выражение благоговейного страха на их лицах. Возникло огромное замешательство из-за появления в толчее мировой знаменитости, сбив девушек с ритма. Одна просто остановилась и все девятнадцать секунд, пока Вонан был ее партнером, с восторгом глазела на него. Однако за первые семь-восемь оборотов ничего страшного не произошло. А когда Вонан танцевал с пухленькой симпатичной шатенкой, та просто оцепенела от страха. Она замерла и, отшатнувшись, умудрилась сделать шаг назад за контрольное сигнальное устройство на задней стороне ее двигающейся полосы. Предупреждающе сработал звонок, и минуту спустя обе ее ноги находились на разных дорожках, перемещавшихся в противоположных направлениях. Девочка упала. Ее короткая юбка задралась, обнажив толстенькие розовые бедра. От неожиданности она схватила за ногу ближайшего паренька. Он тоже свалился, дальше все напоминало эффект падающего домино танцоры поочередно начали терять равновесие. Почти каждый для того чтобы удержаться на ногах, хватался за соседа. Волна падений пронеслась по огромному залу. И только Вонан-19 остался стоять и с усмешкой наблюдал за катастрофой. Его юноноподобная спутница тоже устояла, находясь под углом 180° от него. Но вскоре какая-то рука вцепилась в ее руку и она рухнула подобно быку, увлекая за собой двоих или троих танцующих. Сцена напоминала западню - повсюду корчились фигуры, в воздух взлетали руки и ноги, но никто не мог подняться. В конце концов механизм танцевального павильона начал останавливаться. На это потребовалось несколько минут. Многие девочки плакали. Многие ободрали колени и крестец. Одна каким-то образом умудрилась потерять юбку и искала ее во всеобщей свалке. А где был Вонан? Он был уже на краю зала, благополучно воспользовавшись остановкой пола. Белокурая богиня стояла возле него.
- У него огромный талант к разрушениям, - сказал Кетридж.
- Но это не так страшно, - рассмеялся Кларик, - как вчерашняя история в Стокгольме, когда он нажал не ту кнопку и весь стол взорвался.
Экран потемнел. Кетридж серьезно посмотрел на меня.
- Через три дня этот человек станет гостем Соединенных штатов, доктор Гафилд. Мы не знаем, сколько продлится его визит. Мы собираемся следить за его передвижениями с помощью монитора и постараться избежать ситуаций, которые обычно он создает. Профессор, мы имеем в виду комиссию из пяти или шести ведущих ученых в качестве сопровождающих для пришельца. На самом деле они будут выступать в качестве надсмотрщиков, сторожевых псов и.., шпионов.
- Соединенные Штаты официально верят, что это пришелец из 2999 года?
- Официально, да, - подтвердил Кетридж. - Мы собираемся обходиться с ним как с желанным гостем.
- Но... - пролепетал я.
- Наша личная точка зрения, доктор Гафилд, - вставил Кларик, - что он - обманщик. Он необыкновенно умен и предприимчив. Как бы то ни было, учитывая общественное мнение, мы решили принять Апокалипсиста-19 для всеобщего блага, пока не появятся причины думать иначе.
- Боже праведный, но зачем?
- Доктор Гафилд, вы в курсе движения апокалипсистов? - спросил Кларик.
- Да. Не могу сказать, что особо разбираюсь в этом вопросе, но...
- Никогда, Лео. Никогда. Ведь я был тощим детищем МИТ. Меня никогда не тревожило применение технологии. Ширли поставила меня с головы на ноги. Я принялся все просчитывать, потом принялся названивать в библиотеку. Компьютер выдал мне некоторые технические тексты, а Ширли прочитала небольшую лекцию об экономике. И тогда я понял, что кто-то может использовать мои уравнения для получения неограниченной энергии. Это то же самое, что с Е=МС^2. Я был в панике. Я не мог взять на себя ответственность за всемирный переворот. Моим первым порывом было желание прийти к тебе и спросить, что мне делать.
- Но почему ты не пришел? Он пожал плечами.
- Это было легче всего - переложить ответственность на твои плечи. В любом случае, я понимал, что ты все это предвидел и давно бы сказал мне, если бы не моральный аспект. Поэтому я попросил об отпуске, болтаясь возле ускорителя и все анализируя. Я посмотрел на Опенгеймера, Ферми и остальных парней, создавших атомную бомбу и спросил себя, что бы сделал я на их месте? Они работали в военное время, пытаясь помочь человечеству одолеть реального отвратительного врага. Но даже их терзали сомнения. Я не пытался спасти человечество от опасности. Я просто проводил добровольное исследование, которое должно было уничтожить мировую денежную структуру. И я показался себе врагом человечества.
- С истинной энергетической конверсией, - тихо заметил я, - исчезнет голод, жадность, монополии...
- Но пройдет больше пятидесяти лет, пока установится новый порядок. А имя Джека Брайнта начнут ненавидеть! Я не смог взять на себя такой ответственности. Поэтому в конце третьего года оставил работу и поселился здесь. Я совершил преступление перед наукой, чтобы не совершить куда худшего преступления.
- И ты чувствуешь себя виноватым?
- Разумеется, чувствую. Я чувствую, что последнее десятилетие моей жизни - епитимья за побег. Лео, ты никогда не задумывался, о чем я пишу книгу?
- Много раз.
- Это что-то типа автобиографического эссе: apologia pro fita sua. Там я объясняю, над чем я работал в университете, как я понял истинную сущность своей работы, почему я прекратил ее и какова моя точка зрения по поводу своего ухода. Эту книгу можно назвать своего рода исследованием проблем нравственной ответственности в науке. К книге я приложил полный текст своих тезисов.
- Они заканчиваются на том, где ты остановился?
- Нет, - ответил Джек. - Это полный текст. Я закончил свою работу пять лет назад. Все это в рукописном варианте. Достаточно нескольких биллионов долларов и прилично оборудованной лаборатории, чтобы любая проворная корпорация перевела мои уравнения в полную функционирующую силовую систему размером с грецкий орех, которая будет работать вечно на обычном песке.
Мне показалось, что земля покачнулась под моими ногами. Прошло немало времени, прежде чем я спросил:
- Почему ты столько времени молчал об этом?
- Эта идиотская трансляция новостей дала мне толчок. Все из-за этого так называемого человека из будущего с его глупой болтовней о децентрализованной цивилизации, где каждый человек независим благодаря полной энергетической конверсии. Это походило на предсказание будущего будущего, которое обеспечивалось с моей помощью.
- Ну, разумеется, ты не веришь...
- Лео, я не знаю. Абсурдно предполагать, что на нас свалился человек из времени на тысячу лет опережающего наше. Так же, как и ты, я был убежден, что это шарлатан.., пока он не начал описывать децентрализацию.
- Джек, идея об освобождении энергии, обеспечивающей целостность атома, уже давно витает в воздухе. Просто парень оказался достаточно умен, чтобы использовать ее, поэтому совсем не обязателен тот факт, что он из будущего, так же как то, что твои уравнения будут претворены в жизнь. Ты взлелеял ее из футуристических грез и обратил к реальности. Но кроме тебя и Ширли, никто не знает об этом? Ты не можешь наобум решить...
- Лео, но предположим, что все это правда!
- Хорошо, если это действительно тревожит тебя, то почему ты не сжигаешь рукопись? - предложил я.
Он посмотрел на меня так, словно я предлагал ему заняться мазохизмом.
- Я не могу этого сделать.
- Ты спасешь человечество от переворота, за который чувствуешь себя виноватым.
- Лео, рукопись в надежном месте. - Где?
- Внизу. Я построил там небольшой склеп и снабдил капканами реактор дома. Если кто-то попытается пробраться к склепу, сработает самозащита, и дом взлетит на воздух. Я не хочу уничтожать написанного. Но оно никогда не попадет в грязные руки.
- Позволь заметить, что рукопись уже попала в руки кого-то, живущего в конце следующего тысячелетия, так что до рождения Вонана-19, мир уже жил на твоей силовой системе. Ведь верно?
- Лео, я не знаю. Все это просто сумасшествие какое-то. По-моему, я тоже схожу с ума.
- Ну, давай предположим, что Вонан-19 настоящий пришелец и что такая силовая система действительно используется в 2999 году. Но мы не знаем, твоя ли это система. Процесс изменения будущего происходит таким образом, что экономика, описанная Вонаном, никогда не сможет воплотиться в реальность. Он может сам перестать существовать, если ты отправишь свою книгу в печь. Тогда ты сможешь понять, спасаешь ли человечество от ужасной участи.
- Нет, Лео. Даже, если я сожгу рукопись, я смогу восстановить все уравнения по памяти. Угроза - в моем мозгу. Сожжение книги ничего не докажет.
- Но существуют медикаменты, стирающие из памяти...
Он пожал плечами.
- Я не могу надеяться на них.
Я с ужасом поглядел на него. Мне показалось, что я вывалился из люка корабля. Я впервые имел дело с паранойей Джека - и здоровый, загорелый человек этих десяти лет исчез навсегда. Трудно представить, что он пришел к этому! Он допускал связь между остроумным мошенником якобы из будущего и собой.
- Я могу чем-нибудь помочь тебе? - мягко спросил я.
- Лео, ты можешь сделать для меня одну вещь.
- Все, что в моих силах.
- Постарайся лично встретиться с Вонаном-19. Ты очень видный деятель науки. Ты сможешь во всем разобраться. Переговори с ним и выясни, действительно ли он жулик.
- Разумеется, он жулик.
- Лео, проверь это.
- А если окажется, что он действительно тот, за кого себя выдает?
Джек сверкнул глазами.
- Тогда расспроси его о его времени. Постарайся узнать побольше про эту внутриатомную энергию. Пусть он расскажет, когда это было изобретено и кем. Может быть, это произойдет пятьсот лет спустя и совершенно независимо от моей работы. Лео, вытряси из него правду. Я должен все знать.
Что я мог сказать?
Не мог же я сказать Джеку, что у него что-то с головой. Мог ли я упрашивать его пройти медицинское обследование? Мог ли я ставить свой дилетантский диагноз паранойи? Да. Но при этом навсегда потерять своего самого близкого друга. И мне не хотелось стать участником чудачеств вокруг Вонана-19. Допуская, что я смогу добиться личной аудиенции с ним, я не хотел пачкаться, имея дело с шутом даже на секунду, чтобы он не думал, что его претензии восприняты серьезно.
Я мог соврать Джеку. Я мог постараться переубедить его.
Но это было бы предательством. Темные, полные боли глаза Джека молили о благородной цели. Я решил действовать.
- Я сделаю все, что смогу, - пообещал я.
Он схватил меня за руку, и мы не спеша побрели к дому.
Когда на следующее утро я собрал вещи, в комнату вошла Ширли. Она была в облегающем платье жемчужного цвета, удивительно подчеркивающем фигуру. И я, так привыкший в ее наготе, снова вспомнил, что она красива, и что моя любовь к ней сочеталась с подавленным, но не подавляемым физическим желанием.
- О чем он рассказал тебе вчера? - спросила она.
- Обо всем.
- О рукописи? И о своих страхах? - Да.
- Лео, ты можешь ему помочь?
- Я не знаю. Он хочет, чтобы я лично встретился с человеком из 2999 года и все проверил. Это не так-то просто. Не думаю, что от этого будет какая-то польза.
- Лео, он очень расстроен. Я очень тревожусь за него. Понимаешь, внешне он выглядит здоровым, но это гложет его на протяжении многих лет. Он утратил все перспективы.
- Ты не задумывалась, что ему понадобится профессиональная медицинская помощь.
- Я не решусь на это, - прошептала она. - Подобное не могу предложить даже я. Это огромный моральный кризис в его жизни. Я не могу говорить об этом, как о болезни. По крайней мере, пока. Возможно, если ты вернешься для того, чтобы убедить его, что все это обман, Джек постепенно избавится от своей навязчивой идеи. Ты сделаешь это?
- Ширли, я сделаю все, что в моих силах.
Она вдруг бросилась ко мне. Ее лицо уткнулось в углубление между моей щекой и плечом, ее грудь, ощутимая сквозь тонкую материю, прижалась к моей груди, а пальцы судорожно цеплялись за мою спину. Она рыдала, сотрясаясь всем телом. Я покрепче обнял ее, но вскоре мягко отстранил, потому что тоже начал трястись, но по другой причине.
Через час я уже ехал по грязной дороге, направляясь в Таксон, где меня поджидал транспортатор до Калифорнии.
Я добрался до Ирвина в сумерках. Нажав на кнопку на дверной панели, я открыл дом. В нем пахло сыростью, как в могиле, потому что в течение трех недель он был закупорен. Знакомый беспорядок из раскиданных повсюду бумаг и катушек успокоил меня. Я вошел как раз тогда, когда начался легкий дождь. Бродя но комнатам, я чувствовал себя так, как в последний день лета. Я снова был один, праздники закончились. Яркость Аризоны сменилась туманным мраком калифорнийской зимы. Я не надеялся найти здесь Ширли, носящуюся по дому подобно эльфу, или Джека, раскручивающего сложную идею. Грусть от возвращения домой на этот раз была глубже, потому что я лишился сильного и стойкого Джека, от которого на протяжении стольких лет зависел, а его место занял незнакомый встревоженный человек, терзаемый сомнениями. Даже златокудрая Ширли из богини превратилась в обеспокоенную жену. Я приезжал к ним с израненной душой, а возвращался домой исцеленным, но этот визит мне дорого стоил.
Я выключил затемнители и выглянул, чтобы полюбоваться на волновавшуюся поверхность Тихого океана, на красноватую полосу берега, на белые клубы тумана, покрывавшего изогнутые сосны, которые росли там, где песок переходил в почву. Затхлость в комнате сменилась смолистым сонным воздухом, поступавшим через вентиляционные отверстия. Тысячи крошечных громкоговорителей сплели для меня мелодию Баха. Я позволил себе выпить немножко коньяку. Какое-то время я сидел, делая маленькие глотки и вслушиваясь в музыкальный фон, окруживший меня. Постепенно на меня опускалось своего рода умиротворение.
Утром меня ждала работа. Друзья переживали душевные страдания. Мир сотрясался от культа апокалипсиса, и теперь еще появился самозваный посланник из будущего. По земле всегда бродили лживые пророки. Люди всегда мучились, пытаясь решить свои проблемы. Добро всегда сеялось с разрушающими надежды сомнениями и суматохами. Ничего нового. Мне не стоило жалеть себя. Я подумал, что в жизни всегда возникают трудности, и ты делаешь все возможное, чтобы успешно преодолеть их. Великолепно. Пусть наступает утро.
Спустя некоторое время я вспомнил, что надо подключить видеотелефон. И это было ошибкой.
Весь служебный персонал знает, что я вне коммуникации, когда нахожусь в Аризоне. Все звонки поступали на линию секретаря, и она разбиралась с ними так, как считала необходимым, никогда не консультируясь со мной. Но если звонок был важным, она записывала его в память моего домашнего телефона, чтобы по возвращению я мог сразу же узнать о нем. Как только я подключил ВТ, вспыхнули огоньки памяти, заиграла музыка, и я автоматически нажал на включение. На экране появилось длинное лицо моего секретаря.
- Доктор Гафилд, я звоню пятого января. Вам несколько раз звонил Санфорд Кларик из Белого дома. Мистеру Кларику надо было срочно переговорить с вами и он настаивал, чтобы его связали с Аризоной. Он слишком наезжал на меня. Когда я в конце концов рассердилась и заявила, что вас нельзя беспокоить, он попросил, чтобы вы позвонили в Белый дом как можно поскорее, можно даже ночью. Он сказал, что это касается национальной безопасности. Номер...
Это было все. Я никогда не слышал о Санфорде Кларике, но помощники президента быстро сменяются. Это был, пожалуй, четвертый звонок из Белого дома за последние восемь лет, с тех пор как я нечаянно стал одним из ученых мужей. Под одним из моих профилей какой-то еженедельный журнал для свободомыслящих людей поместил ярлык доминирующей силы в физике Америки. С тех пор я ношу статус выдающегося ученого. Время от времени меня просили поставить свою подпись под тем или иным заявлением по Национальному вопросу. Меня призывали в Вашингтон, чтобы посвятить мускулистых конгрессменов в сложности атомной теории, когда решался вопрос о принятии новых акселераторов. Я был в числе приглашенных, когда лысому исследователю космического пространства вручали Годдарский приз. Все эти глупости, как и следовало ожидать, затрагивали даже мою профессию. Порой я возглавлял ежегодный слет А.А.А.С., или пытался объяснить делегации океанографов или археологов, что может получиться из их идей. Я был вынужден признать, что приветствовал всю эту чепуху, не из-за славы, которую она дает, а просто потому, что она позволяла более приемлемо оправдать мои отлынивания от неблагодарной работы. Вспомним закон Всемирного тяготения: выдающиеся ученые предпочитают творить частным образом. Как только им удается что-либо создать, они становятся известны в общественных кругах и тешат себя почтением несведущих.
Однако никогда приглашения в Вашингтон не сопровождались словами, свидетельствовавшими о срочности. "Касается национальной безопасности", сказал Кларик. Неужели? Или это один из тех вашингтонцев, для которых гипербола является национальным языком?
Мое любопытство стало расти. В столице сейчас было обеденное время. Кларик сказал, что можно звонить в любое время. С надеждой, что прерву его в то время, когда он будет сидеть над supreme de folaille в каком-нибудь абсурдном ресторане, обозревая Потомак, я торопливо набрал номер Белого дома. На экране показалась президентская печать и призрачный компьютеризированный голос поинтересовался, что мне нужно. - Я хотел бы переговорить с Санфордом Клариком, - сказал я.
- Одну секунду.
Но прошло гораздо больше секунды. Компьютеру потребовалась три минуты, чтобы набрать номер Кларика, которого не было в офисе, и подозвать его к телефону. Наконец экран показал мне поразительно неприятного молодого человека с рассудительным лицом и выпученными глазами, что послужило бы предметом гордости для какого-нибудь неандертальца. Я облегченно вздохнул, потому что ожидал увидеть одного из вечно соглашающихся мужчин, которых так много развелось в Вашингтоне. Каким бы ни оказался Кларик, по крайней мере, он не был шаблонным. Его неприятность была в его пользу.
- Доктор Гафилд, - сразу же сказал он, - я надеялся, что вы позвоните! Вы хорошо отдохнули?
- Великолепно.
- Профессор, ваша секретарша заслуживает медаль за свою лояльность. Я грозил ей национальной гвардией, но она отказалась связать меня с вами.
- Я предупредил служебный персонал, что предам вивисекции любого, кто прервет мое уединение, мистер Кларик. Что я могу для вас сделать?
- Вы не могли бы завтра приехать в Вашингтон? Мы оплатим все расходы.
- Что на этот раз? Конференция, посвященная нашим шансам выжить в двадцать первом столетии?
Кларик коротко рассмеялся.
- Не конференция, доктор Гафилд. Нам нужна ваша помощь в весьма специальном вопросе. Мы хотим, чтобы за несколько месяцев вы проделали работу, с которой никто другой не справится.
- Несколько месяцев? Не думаю, что смогу...
- Сэр, это жизненно важно. На этот раз дело не связано с правительственной шумихой.
- Вы не могли бы сообщить мне пару деталей?
- Не по телефону. Я боюсь.
- Вы хотите, чтобы я прилетел в Вашингтон на неопределенный срок неизвестно по какому вопросу?
- Да. Но, если хотите, я могу сам прилететь в Калифорнию. Но это будет еще одна задержка, а мы и так уже потеряли немало времени...
Я потянулся к кнопке выключателя. И я уверен, Кларик понял это.
- Пока я не узнаю сути, мистер Кларик, боюсь, мы не сможем продолжить нашу беседу.
Кларик не испугался.
- Хорошо, один намек. - Ну?
- Вы знаете о так называемом человеке из будущего, который объявился несколько недель назад?
- Более менее.
- Это дело связано с ним. Мы хотим, чтобы вы поговорили с ним на разные темы. Я...
Второй раз за день мне показалось, что я вывалился из люка корабля. Я подумал о Джеке, который просил меня расспросить Вонана-19. Теперь правительственный руководитель просит меня о том же. Мир сошел с ума.
Я резко перебил Кларика:
- Хорошо. Завтра я прибуду в Вашингтон.
Глава 5
Экран телефона обманывал. Изображение Кларика было очаровательно сговорчивым и подвижным. Кларик во плоти оказался далеко не таким. Живой взгляд, делавший его некрасивое лицо интересным, был почти незаметен из-за его массивной фигуры, которая сразу вас подавляла. Он встречал меня в аэропорту. По вашингтонскому времени был день. День был ясным с холодным недружелюбным небом.
Пока мы неслись по автотреку к Белому дому, он распинался о важности моей миссии и своей благодарности за сотрудничество, но не вдавался в подробности.
Проехав по подземной стрелке трека, мы мягко вкатили в ворота Белого дома. С помощью каких-то внутренних приспособлений я прошел просвечивание, после чего мы въехали в здание. Я поинтересовался, будет ли присутствовать сам президент. Как потом оказалось, мне никогда не доводилось встретиться с ним. Меня провели в особую комнату, нелепо ощетинившуюся коммуникационными приспособлениями. На главном столе стояла кристаллическая капсула с венерианским зоологическим образчиком. Багряный протоплазмоид неутомимо выбрасывал вперед свои выдающиеся отростки в более или менее сымитированное жизненное пространство. Надпись у основания капсулы сообщила, что он был найден во время второй экспедиции. Я удивился: я не знал, что у нас так много открытий, чтобы разбрасываться ими подобно пресс-папье по рабочему кабинету бюрократа.
В комнату почти вбежал проворный маленький человек с коротко постриженными седыми волосами и огненно-красном костюме. Его плечи были раздуты как у защитника в футболе, а сквозь жакет проступал ряд отливающих хромовым цветом шипов, напоминавших позвоночник у древнескандинавского витязя. По всей видимости, это человек считал, что шагает в ногу с модой.
- Маркус Кетридж, - представился он. - Особый помощник президента. Очень рад, доктор Гафилд, что вы с нами.
- Что с пришельцем? - спросил Кларик.
- Он в Копенгагене. Сообщение поступило полчаса назад. Хотите посмотреть до встречи?
- Может, это и идея.
Кетридж разжал руку - там была капсула с записью. Он вставил ее. Вспыхнул экран, который я сначала не заметил. Я увидел Вонана-19, разгуливающего между причудами барокко Тивольских садов, и совершенно не реагирующего на датскую зиму. Небо было окрашено рисунками вспыхивающих огней. Он двигался подобно танцору, контролируя каждое движение мускула. Рядом с ним вышагивала златокудрая великанша в возрасте девятнадцати лет с копной блестящих волос и мечтательным выражением лица. Она была одета в необыкновенно короткие шорты. На огромной груди перекрещивались узкие кожаные ленты. Она могла бы совсем не одеваться, потому что мало чем отличалась от голой. Вонан обнял ее и лениво прикоснулся кончиком пальца к каждой из глубоких ямочек на ее монументальных ягодицах.
- Девочка датчанка по имени Улла. Он подобрал ее вчера в копенгагенском зоопарке, - пояснил Кетридж. - Они провели вместе ночь. Понимаете, он поступает так повсюду, подобно императору, к которому девчонки попадают в кровать по высочайшему указу.
- Не только девочки, - громко произнес Кларик.
- Что правда, то правда. В Лондоне был юный парикмахер.
Я смотрел, как Вонан-19 продвигался по Тиволи. За ним следовала толпа зевак. В его непосредственном распоряжении находились: дюжина бравых датских полицейских с парализаторами; несколько людей, судя по всему, были представителями правительства, и полдюжины репортеров.
- Как вам удается не допускать журналистов?
- У нас соглашение, - резко бросил Кетридж. - Шесть репортеров присутствуют всегда. Они меняются каждый день. Это была идея Вонана. Он сказал, что любит прессу, но ненавидит, когда вокруг него ошивается толпа.
Пришелец подошел к павильону, где танцевали датские подростки. К несчастью резкие гудки и скрипы музыкальной группы воспроизводились с совершенной чистотой, а мальчишки и девчонки дергали под эти звуки ногами и руками. Это было одно из тех мест, где пол представлял собой серию вращающихся скользящих дорожек, так что, стоя на месте и вращаясь в танце, ты перемещаешься по орбите через весь зал, вставая то перед одним партнером, то перед другим. Вонан с явным интересом некоторое время наблюдал за этим. Потом он улыбнулся и сделал знак своей тяжеловесной спутнице.
Встав друг против друга, они поймали ритм танца. Это было не трудно: как и все танцы последних сорока лет, этот представлял собой резкие подергивания, сочетавшиеся с притопываниями и раскачиванием. Девочка стояла, согнув колени, широко расставив ноги и запрокинув голову. Гигантские купола ее грудей были устремлены к фацетным зеркалам потолка. Вонан, явно наслаждаясь, свел колени, расставил локти, копируя стоящего рядом паренька, и начал двигаться. Он быстро приноровился к звукам и после нескольких мгновений неуверенности уже перемещался по залу, благодаря механизму в полу, оказываясь то перед одной девочкой, то перед другой, производя необходимые эротические движения.
Как оказалось, почти все девочки знали, кто он. Об этом свидетельствовали раскрытые от изумления рты и выражение благоговейного страха на их лицах. Возникло огромное замешательство из-за появления в толчее мировой знаменитости, сбив девушек с ритма. Одна просто остановилась и все девятнадцать секунд, пока Вонан был ее партнером, с восторгом глазела на него. Однако за первые семь-восемь оборотов ничего страшного не произошло. А когда Вонан танцевал с пухленькой симпатичной шатенкой, та просто оцепенела от страха. Она замерла и, отшатнувшись, умудрилась сделать шаг назад за контрольное сигнальное устройство на задней стороне ее двигающейся полосы. Предупреждающе сработал звонок, и минуту спустя обе ее ноги находились на разных дорожках, перемещавшихся в противоположных направлениях. Девочка упала. Ее короткая юбка задралась, обнажив толстенькие розовые бедра. От неожиданности она схватила за ногу ближайшего паренька. Он тоже свалился, дальше все напоминало эффект падающего домино танцоры поочередно начали терять равновесие. Почти каждый для того чтобы удержаться на ногах, хватался за соседа. Волна падений пронеслась по огромному залу. И только Вонан-19 остался стоять и с усмешкой наблюдал за катастрофой. Его юноноподобная спутница тоже устояла, находясь под углом 180° от него. Но вскоре какая-то рука вцепилась в ее руку и она рухнула подобно быку, увлекая за собой двоих или троих танцующих. Сцена напоминала западню - повсюду корчились фигуры, в воздух взлетали руки и ноги, но никто не мог подняться. В конце концов механизм танцевального павильона начал останавливаться. На это потребовалось несколько минут. Многие девочки плакали. Многие ободрали колени и крестец. Одна каким-то образом умудрилась потерять юбку и искала ее во всеобщей свалке. А где был Вонан? Он был уже на краю зала, благополучно воспользовавшись остановкой пола. Белокурая богиня стояла возле него.
- У него огромный талант к разрушениям, - сказал Кетридж.
- Но это не так страшно, - рассмеялся Кларик, - как вчерашняя история в Стокгольме, когда он нажал не ту кнопку и весь стол взорвался.
Экран потемнел. Кетридж серьезно посмотрел на меня.
- Через три дня этот человек станет гостем Соединенных штатов, доктор Гафилд. Мы не знаем, сколько продлится его визит. Мы собираемся следить за его передвижениями с помощью монитора и постараться избежать ситуаций, которые обычно он создает. Профессор, мы имеем в виду комиссию из пяти или шести ведущих ученых в качестве сопровождающих для пришельца. На самом деле они будут выступать в качестве надсмотрщиков, сторожевых псов и.., шпионов.
- Соединенные Штаты официально верят, что это пришелец из 2999 года?
- Официально, да, - подтвердил Кетридж. - Мы собираемся обходиться с ним как с желанным гостем.
- Но... - пролепетал я.
- Наша личная точка зрения, доктор Гафилд, - вставил Кларик, - что он - обманщик. Он необыкновенно умен и предприимчив. Как бы то ни было, учитывая общественное мнение, мы решили принять Апокалипсиста-19 для всеобщего блага, пока не появятся причины думать иначе.
- Боже праведный, но зачем?
- Доктор Гафилд, вы в курсе движения апокалипсистов? - спросил Кларик.
- Да. Не могу сказать, что особо разбираюсь в этом вопросе, но...