Страница:
Джулия вглядывалась в глаза Габриеля: догадается или нет? Нет, он так и не догадался.
– Когда я смотрю на эту картину, то думаю о твоей маленькой Майе. Грейс, окруженная ангелами, держит ее у себя на руках. – Джулия указала на изображенные фигуры. – Видишь? Этот младенец окружен любовью. Он в безопасности. Так устроен рай. Тебе не о чем беспокоиться.
Джулия смотрела на его прекрасное, страдающее лицо. В глазах Габриеля блестели слезы.
– Прости меня. Ради бога, прости. Я пыталась тебя утешить. – Джулия крепко обняла его за шею.
Постепенно Габриель успокоился. Вытер глаза, спрятал лицо в ее волосах. Ему стало легче. Он был благодарен Джулии.
После полудня дождь прекратился. Габриель и Джулия взяли такси и отправились к пьяццале Микеланджело – площади, откуда открывался захватывающий вид на город. Конечно, туда можно было бы добраться и на городском автобусе, как обычные люди, но Габриель не относился к числу обычных людей.
(Лишь немногие специалисты по Данте относятся к их числу.)
– Что тебе написала Рейчел? – спросил Габриель, когда они любовались куполом Флорентийского собора.
– Они с Эроном передают приветы. Интересовались, счастливы ли мы, – ответила она, нервно перебирая пальцами.
– И это все? – сощурившись, спросил Габриель.
– Не совсем.
– А что еще?
Джулия передернула плечами. Ей не хотелось выдавать секрет Рейчел.
– Рейчел пишет, что у Скотта появилась подруга.
– Рад за Скотта, – усмехнулся он. – А еще что-нибудь было?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что сразу вижу, когда ты что-то от меня утаиваешь, – ответил он, склоняя голову набок. Его пальцы задвигались вверх и вниз по ее запястью – месту, весьма чувствительному к щекотке.
– Габриель, мы же здесь не одни.
– Ну и что? – Он улыбнулся и несколько усилил движения с явным намерением ее пощекотать. Джулия захихикала и попытался вырваться, но Габриель крепко держал ее руку. – Не таись, Джулианна. Расскажи мне, о чем еще написала Рейчел.
– Прекрати меня щекотать, тогда расскажу.
Руки Габриеля замерли. Джулия глотнула воздуха.
– Рейчел хотела знать… спим ли мы с тобой.
– В самом деле? – Габриель слегка улыбнулся. – И что же ты ей написала в ответ?
– Правду.
– О чем еще писала моя сестрица?
– Спрашивала, хорошо ли ты обращаешься со мной и счастлива ли я. На оба вопроса я ответила «да». – Джулия замолчала, обдумывая, стоит ли говорить Габриелю о втором письме, пришедшем с вермонтской фермы.
– Чувствую, там было что-то еще. Рассказывай, – попросил Габриель, благосклонно улыбаясь.
– Ну… Пол мне тоже написал.
– Что? – нахмурился Габриель. – Когда?
– В день твоей лекции.
– А почему ты говоришь мне об этом только сейчас? – взвился Габриель.
– Из-за твоего отношения. – Джулия указала на его раздраженное лицо. – Я знала, как ты к этому отнесешься, и не хотела тебя расстраивать накануне столь ответственной лекции, да еще в таком месте, как Уффици. Помнишь, сколько знаменитостей собралось в зале?
– И о чем же он тебе написал?
– Сообщил, что ты одобрил тему диссертации Кристы.
– А еще?
– Пожелал мне счастливого Рождества и сказал, что пришлет мне в Селинсгроув подарок.
– Зачем ему это понадобилось? – раздувая ноздри, спросил Габриель.
– Потому что он мой друг. Скорее всего, это будет кленовый сироп, который я с удовольствием отдам отцу. Пол знает, что у меня есть… парень и что я очень, очень счастлива. Если хочешь, могу переслать тебе его письмо.
– Незачем, – ответил Габриель и поджал губы.
Джулия скрестила руки на груди:
– Когда профессор Пиранья крутилась вокруг меня на том банкете, ты ничуть не возражал, что я провожу время с Полом.
– Тогда была другая ситуация. А об этой женщине я вообще больше не хочу говорить. Никогда.
– Тебе проще. Тебе не грозит столкнуться с мужчинами, с которыми я раньше спала.
Габриель бросил на нее жгучий взгляд.
– Прости, – спохватилась Джулия, поднося руку ко рту. – Я сказала ужасные слова.
– Как ты помнишь, с одним мужчиной, с которым у тебя были определенные сексуальные отношения, я все-таки столкнулся.
Габриель повернулся и направился к ограждению смотровой площадки. Выждав немного, Джулия пошла за ним, встала рядом и осторожно коснулась мизинцем его мизинца.
– Прости меня. – (Габриель молчал.) – Спасибо, что спас меня от Саймона.
Габриель нахмурился:
– Ты же знаешь: у меня есть прошлое. Ты намерена постоянно его ворошить?
– Нет, – потупив взгляд, ответила Джулия.
– Подобные слова роняют твое достоинство.
– Прости.
Габриель продолжал смотреть на панораму города, раскинувшегося вокруг. Солнце оживляло красные плитки флорентийских крыш, и над всем этим морем крыш возвышался купол собора, возведенного Брунеллески.
Джулия решила сменить тему:
– На твоем последнем семинаре Криста как-то странно себя вела. Казалось, она чем-то возмущена или обижена. Как ты думаешь, она знает про нас?
– Ее злит, что я не откликнулся на ее откровенные заигрывания. Но в поставленные ей сроки она уложилась, и переработанный план ее диссертации вполне приемлем.
– Значит, она не… шантажировала тебя?
– Не каждая женщина, что заглядывается на меня, является твоей соперницей, – резко ответил Габриель, отталкивая ее руку.
– А подобные слова роняют твое достоинство, – удивленно глядя на него, сказала Джулия.
Вскоре его гнев угас. Плечи понуро опустились.
– Прости меня.
– Давай не будем растрачивать наше время на споры.
– Согласен. Но мне не нравится, что Пол шлет тебе электронные письма. Хотя, сдается мне, ты могла подружиться и кое с кем хуже, чем он. – Голос Габриеля звучал с непривычной чопорностью.
Джулия улыбнулась и поцеловала его в щеку:
– Да. Есть некий профессор Эмерсон, которого я знаю и люблю.
Габриелю захотелось запечатлеть Джулию на фоне Флоренции. Он достал телефон. Джулия смеялась, а он делал снимок за снимком… пока телефон не зазвонил. Пространство между Джулией и Габриелем заполнилось звуками Биг-Бена, отнюдь не сладостными и не мелодичными.
Джулия с вызовом поглядела на него.
Габриель поморщился и притянул ее к себе, чтобы крепко поцеловать. Его ладонь легла ей на лицо, губы решительно раздвинули ее губы, после чего его язык осторожно проник ей в рот.
Джулия отвечала ему, обнимая за талию и прижимая к себе. Все это время Биг-Бен неутомимо оглашал воздух своими ударами.
– Ты не собираешься отвечать на звонок? – наконец спросила Джулия.
– Нет. Я тебе уже сказал, что не намерен с нею говорить.
Габриель снова поцеловал Джулию, но этот поцелуй был коротким.
– А мне ее жаль, – призналась Джулия.
– Почему?
– Потому что она зачала ребенка от тебя. Потому что она по-прежнему хочет тебя, но ты для нее потерян. Если бы ты ушел от меня к другой, я бы чувствовала себя опустошенной.
Габриель шумно выдохнул:
– Тебе это не грозит. Брось думать об этом.
– Мне нужно кое-что тебе сказать, – робко улыбнулась Джулия, и Габриель повернулся к ней. – Эти мысли возникают, потому я волнуюсь за тебя. И хочу, чтобы ты это знал. – Взгляд Джулии стал серьезным. – Мне жаль Полину, но я понимаю, зачем она без конца напоминает тебе о прошлом. Ей хочется удержать тебя в своей жизни. Я даже подозреваю, что она нарочно попадает в разные ситуации, чтобы ты вызволял ее оттуда. И еще я думаю: ей пора с кем-нибудь познакомиться. Найти себе мужчину, которого она сможет полюбить.
– Вполне с тобой согласен, – сухо ответил Габриель.
– А что, если счастье закрыто от нее до тех пор, пока она тебя не отпустит? Ты ее отпустил и нашел меня. С твоей стороны это было милосердием. Ты ее отпустил, чтобы она смогла найти свое счастье.
Габриель мрачно кивнул и поцеловал Джулию в лоб, отказавшись продолжать разговор на эту тему.
Их дальнейшее пребывание во Флоренции было вполне счастливым и чем-то напоминало медовый месяц. Днем они посещали церкви и музеи. Вернувшись в отель и изголодавшись друг по другу, они занимались любовью: иногда неторопливо, а иногда жарко и неистово. Каждый вечер Габриель выбирал для обеда новый ресторан. На обратном пути они останавливались на каком-нибудь мосту и, словно подростки, принимались целоваться и обниматься, забывая о холодном вечернем воздухе.
В их последний флорентийский вечер Габриель повел ее в свой любимый ресторан «Кафе Кончерто», находившийся на берегу Арно. Несколько часов они наслаждались обедом, состоявшим из разных блюд, и неспешно беседовали об их итальянских каникулах и стремительно развивающихся сексуальных отношениях. Оба признавались: минувшая неделя была своеобразным пробуждением. Для Джулии – пробуждением мистерии эроса, а для Габриеля – пробуждением мистерий четырех видов любви, тесно переплетенных между собой.
В ходе разговора Габриель раскрыл Джулии свой сюрприз. Оказалось, что вторую неделю своих каникул они проведут на арендованной им вилле в Умбрии. Он обещал свозить ее в Венецию и Рим, но не сейчас. Возможно, летом, когда они снова приедут в Италию, предварительно побывав в Оксфорде.
После обеда Габриель в последний раз повел Джулию к Флорентийскому собору.
– Мне необходимо тебя поцеловать, – прошептал он, крепко прижимая ее к себе.
Джулия уже собиралась ему ответить, сказав, что их номер в отеле – более подходящее место для поклонения ее телу, но ее опередили.
– Прекрасная госпожа! Подайте немного денег старику… – Голос, просивший по-итальянски, действительно был старческим. Он доносился с нижних ступеней храма.
Джулия глянула вбок, желая увидеть просившего. А тот продолжал, говоря, что совсем проголодался и деньги нужны ему на еду.
Габриель успел схватить ее за руку, не позволив подойти к нищему.
– Идем отсюда, любовь моя.
– Но он голоден, а на улице холодно.
– Не волнуйся, долго он здесь не просидит. Его подберет ближайший полицейский патруль. Они стараются, чтобы в центре города не было попрошаек.
– Люди вольны приходить и сидеть на ступенях церкви. Это их убежище…
– Средневековых понятий об убежище, которое можно найти в церкви, давно не существует. Правительства западных стран отменили это право, и первой его отменила Англия. В семнадцатом веке, – угрюмо сообщил Габриель, видя, что Джулия достала из сумочки купюру в двадцать евро. – Так много? – все тем же угрюмым тоном спросил он.
– Это все, что у меня есть. Посмотри, Габриель. – Кивком она показала на костыли нищего.
– Хитрая уловка, – парировал Габриель.
Взгляд Джулии свидетельствовал, что она очень расстроена таким поведением своего любимого.
– Я знаю, каково быть голодной.
Джулия шагнула к нищему старику, но Габриель схватил ее за руку:
– Он ухлопает все твои деньги на выпивку или наркотики. Этим ты ему не поможешь.
– Даже наркоман заслуживает немного милосердия.
Габриеля передернуло.
– Святой Франциск Ассизский творил добро без ограничений, – напомнила Джулия, глядя на нищего. – Он подавал тому, кто просил.
Габриель выпучил глаза. Если Джулия упомянула Франциска Ассизского, ее уже не переспоришь. Это был железный аргумент, против которого нечего возразить.
– Если я дам ему денег, он будет знать, что кто-то позаботился о нем. Как он распорядится деньгами, меня не касается. Он узнает, что его жизнь небезразлична другим. Не лишай меня возможности помочь этому человеку.
Джулия попыталась обойти Габриеля, но он снова ее не пустил. Взяв у нее банкноту, он добавил еще от себя, затем подал деньги нищему.
Они о чем-то тихо заговорили по-итальянски. Нищий слал Джулии воздушные поцелуи и тщетно старался пожать Габриелю руку.
Габриель быстро увел Джулию.
– Что он тебе сказал?
– Попросил поблагодарить спустившегося ангела за милосердие.
Джулия остановилась и целовала Габриеля, пока хмурое выражение на его лице не сменилось улыбкой.
– Спасибо.
– Я тут ни при чем. Он говорил не обо мне, – нехотя признался Габриель и тоже ее поцеловал.
Глава пятая
– Когда я смотрю на эту картину, то думаю о твоей маленькой Майе. Грейс, окруженная ангелами, держит ее у себя на руках. – Джулия указала на изображенные фигуры. – Видишь? Этот младенец окружен любовью. Он в безопасности. Так устроен рай. Тебе не о чем беспокоиться.
Джулия смотрела на его прекрасное, страдающее лицо. В глазах Габриеля блестели слезы.
– Прости меня. Ради бога, прости. Я пыталась тебя утешить. – Джулия крепко обняла его за шею.
Постепенно Габриель успокоился. Вытер глаза, спрятал лицо в ее волосах. Ему стало легче. Он был благодарен Джулии.
После полудня дождь прекратился. Габриель и Джулия взяли такси и отправились к пьяццале Микеланджело – площади, откуда открывался захватывающий вид на город. Конечно, туда можно было бы добраться и на городском автобусе, как обычные люди, но Габриель не относился к числу обычных людей.
(Лишь немногие специалисты по Данте относятся к их числу.)
– Что тебе написала Рейчел? – спросил Габриель, когда они любовались куполом Флорентийского собора.
– Они с Эроном передают приветы. Интересовались, счастливы ли мы, – ответила она, нервно перебирая пальцами.
– И это все? – сощурившись, спросил Габриель.
– Не совсем.
– А что еще?
Джулия передернула плечами. Ей не хотелось выдавать секрет Рейчел.
– Рейчел пишет, что у Скотта появилась подруга.
– Рад за Скотта, – усмехнулся он. – А еще что-нибудь было?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что сразу вижу, когда ты что-то от меня утаиваешь, – ответил он, склоняя голову набок. Его пальцы задвигались вверх и вниз по ее запястью – месту, весьма чувствительному к щекотке.
– Габриель, мы же здесь не одни.
– Ну и что? – Он улыбнулся и несколько усилил движения с явным намерением ее пощекотать. Джулия захихикала и попытался вырваться, но Габриель крепко держал ее руку. – Не таись, Джулианна. Расскажи мне, о чем еще написала Рейчел.
– Прекрати меня щекотать, тогда расскажу.
Руки Габриеля замерли. Джулия глотнула воздуха.
– Рейчел хотела знать… спим ли мы с тобой.
– В самом деле? – Габриель слегка улыбнулся. – И что же ты ей написала в ответ?
– Правду.
– О чем еще писала моя сестрица?
– Спрашивала, хорошо ли ты обращаешься со мной и счастлива ли я. На оба вопроса я ответила «да». – Джулия замолчала, обдумывая, стоит ли говорить Габриелю о втором письме, пришедшем с вермонтской фермы.
– Чувствую, там было что-то еще. Рассказывай, – попросил Габриель, благосклонно улыбаясь.
– Ну… Пол мне тоже написал.
– Что? – нахмурился Габриель. – Когда?
– В день твоей лекции.
– А почему ты говоришь мне об этом только сейчас? – взвился Габриель.
– Из-за твоего отношения. – Джулия указала на его раздраженное лицо. – Я знала, как ты к этому отнесешься, и не хотела тебя расстраивать накануне столь ответственной лекции, да еще в таком месте, как Уффици. Помнишь, сколько знаменитостей собралось в зале?
– И о чем же он тебе написал?
– Сообщил, что ты одобрил тему диссертации Кристы.
– А еще?
– Пожелал мне счастливого Рождества и сказал, что пришлет мне в Селинсгроув подарок.
– Зачем ему это понадобилось? – раздувая ноздри, спросил Габриель.
– Потому что он мой друг. Скорее всего, это будет кленовый сироп, который я с удовольствием отдам отцу. Пол знает, что у меня есть… парень и что я очень, очень счастлива. Если хочешь, могу переслать тебе его письмо.
– Незачем, – ответил Габриель и поджал губы.
Джулия скрестила руки на груди:
– Когда профессор Пиранья крутилась вокруг меня на том банкете, ты ничуть не возражал, что я провожу время с Полом.
– Тогда была другая ситуация. А об этой женщине я вообще больше не хочу говорить. Никогда.
– Тебе проще. Тебе не грозит столкнуться с мужчинами, с которыми я раньше спала.
Габриель бросил на нее жгучий взгляд.
– Прости, – спохватилась Джулия, поднося руку ко рту. – Я сказала ужасные слова.
– Как ты помнишь, с одним мужчиной, с которым у тебя были определенные сексуальные отношения, я все-таки столкнулся.
Габриель повернулся и направился к ограждению смотровой площадки. Выждав немного, Джулия пошла за ним, встала рядом и осторожно коснулась мизинцем его мизинца.
– Прости меня. – (Габриель молчал.) – Спасибо, что спас меня от Саймона.
Габриель нахмурился:
– Ты же знаешь: у меня есть прошлое. Ты намерена постоянно его ворошить?
– Нет, – потупив взгляд, ответила Джулия.
– Подобные слова роняют твое достоинство.
– Прости.
Габриель продолжал смотреть на панораму города, раскинувшегося вокруг. Солнце оживляло красные плитки флорентийских крыш, и над всем этим морем крыш возвышался купол собора, возведенного Брунеллески.
Джулия решила сменить тему:
– На твоем последнем семинаре Криста как-то странно себя вела. Казалось, она чем-то возмущена или обижена. Как ты думаешь, она знает про нас?
– Ее злит, что я не откликнулся на ее откровенные заигрывания. Но в поставленные ей сроки она уложилась, и переработанный план ее диссертации вполне приемлем.
– Значит, она не… шантажировала тебя?
– Не каждая женщина, что заглядывается на меня, является твоей соперницей, – резко ответил Габриель, отталкивая ее руку.
– А подобные слова роняют твое достоинство, – удивленно глядя на него, сказала Джулия.
Вскоре его гнев угас. Плечи понуро опустились.
– Прости меня.
– Давай не будем растрачивать наше время на споры.
– Согласен. Но мне не нравится, что Пол шлет тебе электронные письма. Хотя, сдается мне, ты могла подружиться и кое с кем хуже, чем он. – Голос Габриеля звучал с непривычной чопорностью.
Джулия улыбнулась и поцеловала его в щеку:
– Да. Есть некий профессор Эмерсон, которого я знаю и люблю.
Габриелю захотелось запечатлеть Джулию на фоне Флоренции. Он достал телефон. Джулия смеялась, а он делал снимок за снимком… пока телефон не зазвонил. Пространство между Джулией и Габриелем заполнилось звуками Биг-Бена, отнюдь не сладостными и не мелодичными.
Джулия с вызовом поглядела на него.
Габриель поморщился и притянул ее к себе, чтобы крепко поцеловать. Его ладонь легла ей на лицо, губы решительно раздвинули ее губы, после чего его язык осторожно проник ей в рот.
Джулия отвечала ему, обнимая за талию и прижимая к себе. Все это время Биг-Бен неутомимо оглашал воздух своими ударами.
– Ты не собираешься отвечать на звонок? – наконец спросила Джулия.
– Нет. Я тебе уже сказал, что не намерен с нею говорить.
Габриель снова поцеловал Джулию, но этот поцелуй был коротким.
– А мне ее жаль, – призналась Джулия.
– Почему?
– Потому что она зачала ребенка от тебя. Потому что она по-прежнему хочет тебя, но ты для нее потерян. Если бы ты ушел от меня к другой, я бы чувствовала себя опустошенной.
Габриель шумно выдохнул:
– Тебе это не грозит. Брось думать об этом.
– Мне нужно кое-что тебе сказать, – робко улыбнулась Джулия, и Габриель повернулся к ней. – Эти мысли возникают, потому я волнуюсь за тебя. И хочу, чтобы ты это знал. – Взгляд Джулии стал серьезным. – Мне жаль Полину, но я понимаю, зачем она без конца напоминает тебе о прошлом. Ей хочется удержать тебя в своей жизни. Я даже подозреваю, что она нарочно попадает в разные ситуации, чтобы ты вызволял ее оттуда. И еще я думаю: ей пора с кем-нибудь познакомиться. Найти себе мужчину, которого она сможет полюбить.
– Вполне с тобой согласен, – сухо ответил Габриель.
– А что, если счастье закрыто от нее до тех пор, пока она тебя не отпустит? Ты ее отпустил и нашел меня. С твоей стороны это было милосердием. Ты ее отпустил, чтобы она смогла найти свое счастье.
Габриель мрачно кивнул и поцеловал Джулию в лоб, отказавшись продолжать разговор на эту тему.
Их дальнейшее пребывание во Флоренции было вполне счастливым и чем-то напоминало медовый месяц. Днем они посещали церкви и музеи. Вернувшись в отель и изголодавшись друг по другу, они занимались любовью: иногда неторопливо, а иногда жарко и неистово. Каждый вечер Габриель выбирал для обеда новый ресторан. На обратном пути они останавливались на каком-нибудь мосту и, словно подростки, принимались целоваться и обниматься, забывая о холодном вечернем воздухе.
В их последний флорентийский вечер Габриель повел ее в свой любимый ресторан «Кафе Кончерто», находившийся на берегу Арно. Несколько часов они наслаждались обедом, состоявшим из разных блюд, и неспешно беседовали об их итальянских каникулах и стремительно развивающихся сексуальных отношениях. Оба признавались: минувшая неделя была своеобразным пробуждением. Для Джулии – пробуждением мистерии эроса, а для Габриеля – пробуждением мистерий четырех видов любви, тесно переплетенных между собой.
В ходе разговора Габриель раскрыл Джулии свой сюрприз. Оказалось, что вторую неделю своих каникул они проведут на арендованной им вилле в Умбрии. Он обещал свозить ее в Венецию и Рим, но не сейчас. Возможно, летом, когда они снова приедут в Италию, предварительно побывав в Оксфорде.
После обеда Габриель в последний раз повел Джулию к Флорентийскому собору.
– Мне необходимо тебя поцеловать, – прошептал он, крепко прижимая ее к себе.
Джулия уже собиралась ему ответить, сказав, что их номер в отеле – более подходящее место для поклонения ее телу, но ее опередили.
– Прекрасная госпожа! Подайте немного денег старику… – Голос, просивший по-итальянски, действительно был старческим. Он доносился с нижних ступеней храма.
Джулия глянула вбок, желая увидеть просившего. А тот продолжал, говоря, что совсем проголодался и деньги нужны ему на еду.
Габриель успел схватить ее за руку, не позволив подойти к нищему.
– Идем отсюда, любовь моя.
– Но он голоден, а на улице холодно.
– Не волнуйся, долго он здесь не просидит. Его подберет ближайший полицейский патруль. Они стараются, чтобы в центре города не было попрошаек.
– Люди вольны приходить и сидеть на ступенях церкви. Это их убежище…
– Средневековых понятий об убежище, которое можно найти в церкви, давно не существует. Правительства западных стран отменили это право, и первой его отменила Англия. В семнадцатом веке, – угрюмо сообщил Габриель, видя, что Джулия достала из сумочки купюру в двадцать евро. – Так много? – все тем же угрюмым тоном спросил он.
– Это все, что у меня есть. Посмотри, Габриель. – Кивком она показала на костыли нищего.
– Хитрая уловка, – парировал Габриель.
Взгляд Джулии свидетельствовал, что она очень расстроена таким поведением своего любимого.
– Я знаю, каково быть голодной.
Джулия шагнула к нищему старику, но Габриель схватил ее за руку:
– Он ухлопает все твои деньги на выпивку или наркотики. Этим ты ему не поможешь.
– Даже наркоман заслуживает немного милосердия.
Габриеля передернуло.
– Святой Франциск Ассизский творил добро без ограничений, – напомнила Джулия, глядя на нищего. – Он подавал тому, кто просил.
Габриель выпучил глаза. Если Джулия упомянула Франциска Ассизского, ее уже не переспоришь. Это был железный аргумент, против которого нечего возразить.
– Если я дам ему денег, он будет знать, что кто-то позаботился о нем. Как он распорядится деньгами, меня не касается. Он узнает, что его жизнь небезразлична другим. Не лишай меня возможности помочь этому человеку.
Джулия попыталась обойти Габриеля, но он снова ее не пустил. Взяв у нее банкноту, он добавил еще от себя, затем подал деньги нищему.
Они о чем-то тихо заговорили по-итальянски. Нищий слал Джулии воздушные поцелуи и тщетно старался пожать Габриелю руку.
Габриель быстро увел Джулию.
– Что он тебе сказал?
– Попросил поблагодарить спустившегося ангела за милосердие.
Джулия остановилась и целовала Габриеля, пока хмурое выражение на его лице не сменилось улыбкой.
– Спасибо.
– Я тут ни при чем. Он говорил не обо мне, – нехотя признался Габриель и тоже ее поцеловал.
Глава пятая
На следующее утро счастливая пара сошла с поезда в Перудже, где их уже ждал лимузин с водителем. По извилистым местным дорогам они поехали на виллу, расположенную недалеко от средневекового городка Тоди.
– Это и есть вилла? – замирая от восторга, спросила Джулия, когда они по частной дороге поднимались к вершине холма, на котором стоял дом, скорее напоминавший особняк.
Каменное трехэтажное здание стояло на участке в несколько акров, засаженном кипарисами и оливковыми деревьями.
Пока они ехали, Габриель обратил внимание Джулии на большой фруктовый сад, где в теплое время года созревали фиги, персики и гранаты. Рядом с виллой был бассейн, окруженный клумбами с лавандой. Даже в машине Джулия почувствовала ее аромат и мысленно пообещала себе нарвать лаванды, чтобы надушить простыни.
– Тебе нравится? – спросил Габриель, внимательно вглядываясь в лицо Джулии в надежде, что смог ей угодить.
– Не то слово. Я уже влюбилась в эти места. Когда ты сказал, что мы арендуем виллу, я даже не представляла, насколько она просторна.
– Дождись, когда мы окажемся внутри. Там есть камин, а на верхней галерее – джакузи.
– Но я не взяла купальный халат.
– А кто сказал, что тебе нужен купальный халат?
Габриель выразительно сдвинул брови, и Джулия засмеялась.
На подъездной дорожке стоял черный «мерседес», который тоже был в их распоряжении, если они захотят посетить окрестные городки, включая Ассизи, представлявший для Джулии особый интерес.
Управляющий виллы заполнил кухонную кладовую и холодильник всевозможными продуктами и винами. У Джулии округлились глаза, когда она обнаружила несколько бутылок импортного клюквенного сока.
«Профессор Габриель „Особозаботливый“ Эмерсон снова в своем репертуаре».
– Ну и как тебе все это? – спросил Габриель, обнимая ее за талию, когда они стояли посреди просторной, превосходно оборудованной кухни.
– Великолепно.
– Я волновался: вдруг тебе не понравится в умбрийской глуши. Но я подумал, что нам не помешает провести вместе несколько тихих дней.
– Профессор, наши дни едва ли можно назвать тихими, – изумленно подняв брови, заметила Джулия.
– И все только потому, что рядом с тобой я схожу с ума от желания, – сказал Габриель, сопровождая признание страстным поцелуем. – А давай вечером никуда не поедем. Если хочешь, вместе что-нибудь приготовим и отдохнем у камина.
– Звучит заманчиво, – поцеловав его, ответила Джулия.
– Пока ты исследуешь дом, я отнесу наверх наши вещи. Джакузи на верхней галерее. Выход – из хозяйской спальни. Через пятнадцать минут жду тебя там.
Джулия улыбкой выразила свое согласие.
– И еще, мисс Митчелл…
– Что, профессор?
– На весь вечер – никакой одежды.
Джулия пискнула и поспешила наверх.
В убранстве виллы преобладали со вкусом подобранные оттенки кремового и белого. Джулию покорила невероятно романтичная спальня на третьем этаже, где стояла кровать под балдахином. Джулия с удовольствием на секунду прилегла на кровать, а затем отнесла в ванную свои туалетные принадлежности.
Она достала косметику, расставила на полочке просторной душевой кабины флаконы с шампунем и гелем для душа. Джулия заколола волосы, разделась и завернулась в полотенце цвета слоновой кости. Она еще ни разу не купалась нагишом на открытом воздухе, и ей не терпелось это попробовать.
Пока она складывала одежду на полку в ванной, из спальни послышалась музыка. Джулия сразу узнала «Don’t Know Why» в исполнении Норы Джонс. Габриель все предусмотрел.
Его голос подтвердил эту мысль:
– На случай, если ты проголодаешься, я захватил бутылочку вина и разные antipasti[7]. До встречи на галерее.
– Через минуту буду, – крикнула она в ответ.
Джулия посмотрелась в зеркало. Ее глаза сияли от волнения, а щеки приобрели здоровый розовый цвет. Она любила. Она была счастлива. И она (так ей думалось) собиралась впервые в жизни принимать ванну с мужчиной под быстро темнеющим умбрийским небом.
Проходя через спальню, Джулия увидела раздевающегося Габриеля, который небрежно бросал одежду на стул. Из открытой двери тянуло вечерним холодом. Ветер коснулся ее волос, ожег кожу, отчего та стала еще розовее. Уже полностью раздетый Габриель ждал ее.
Джулия вышла на галерею и дождалась, пока внимание Габриеля целиком сосредоточится на ней. Тогда она сбросила полотенце.
Быть может, этот рослый и плечистый регбист весом в двести фунтов смотрелся несколько странно с рулонами упаковочной бумаги и скотчем. Прежде чем коснуться ножницами бумаги с рождественскими узорами, он тщательно измерял каждый предмет. Сейчас его внимание было сосредоточено на бутылке кленового сиропа, мягкой игрушечной корове голштинской породы и двух фигурках. Фигурки были редкостью. Полу удалось разыскать их в торонтском магазине, торгующем комиксами. Одна из них предположительно изображала Данте, наряженного средневековым крестоносцем, с крестом святого Георгия на кольчуге. Другая – синеглазая блондинка в одеянии принцессы – могла бы сойти за Беатриче (если забыть, что Беатриче не была ни синеглазой, ни светловолосой).
Печально, что среди действующих лиц не было фигурки Вергилия (очевидно, они не сочли его достойным быть включенным в это действие). Пол очень хотел исправить досадный недочет и решил написать в компанию, производящую игрушки, чтобы рассказать им о столь печальном упущении.
Каждый предмет Пол тщательно упаковал и уложил в картонную коробку, снабженную пузырчатой пленкой. Туда же он поместил и поздравительную открытку. Несколько нарочито легкомысленных фраз, скрывающих его крепнущее чувство. Потом он аккуратно заклеил коробку скотчем и столь же аккуратно написал адрес мисс Джулианны Митчелл.
Обедали при свечах. Они ели сколько хотели, смеялись и пили изысканное белое вино из Орвьето. После обеда Габриель принес несколько одеял и подушек и устроил уютную лежанку в гостиной перед камином.
Он подключил свой айфон к стереосистеме, и они с Джулией смогли наслаждаться музыкой из составленного им сборника «Любовное приношение Джулианне». Габриель привлек Джулию к себе и обнял. Обнаженные и полностью раскрепощенные, они пили вино под средневековые песнопения.
– Какая прекрасная музыка. Что это? – Джулия закрыла глаза, вслушиваясь в женские голоса, звучавшие а капелла.
– Вещь называется «Gaudete», а поют «Медивал бебес». Это рождественское песнопение.
– Странное название для музыкальной группы.
– Они очень талантливы. Я был на их концерте, когда они приезжали в Торонто.
– Ты это серьезно?
– А вы ревнуете, мисс Митчелл? – усмехнулся он.
– У меня есть основания?
– Никаких. У меня уже есть девушка. И это серьезно.
Они замолчали, некоторое время слушая божественные голоса, потом принялись целоваться. Прошло совсем немного времени, и они, сбросив одеяла, легли перед огнем.
Камин бросал на них оранжевые отсветы. Джулия перевернула Габриеля на спину и раздвинула ему ноги. Он улыбнулся и позволил ей быть ведущей, радуясь ее недавно обретенной уверенности.
– Тебя не пугает оказаться наверху? – все-таки спросил он.
– Нет. Я чувствую себя увереннее, чем прежде. Наверное, «стенной секс» в отеле устранил мой комплекс.
Габриель подумал о том, какие еще ее комплексы можно устранить с помощью разных видов секса. Например, секса под душем. Или – любимейшего вида домашнего секса – секса на кухонном столе.
Голос Джулии прервал его размышления.
– Я хочу доставить тебе удовольствие.
– Ты уже доставляешь мне множество удовольствий.
Джулия отвела руку назад и слегка дотронулась до его паха.
– Я говорю про удовольствие, которое доставляют ртом. Мне очень неловко, что я не сумела отплатить за твою щедрость.
Его тело сразу же отреагировало на ее тихий шепот и робкую руку.
– Джулианна, в таких делах не существует понятия «услуга за услугу». Я ласкаю тебя разными способами, потому что мне этого хочется… Но раз уж ты предлагаешь, – добавил он, слегка улыбаясь.
– Я знаю, что мужчинам это нравится.
– Настоящий секс всегда лучше, – пожал плечами Габриель. – В сравнении с ним все остальное – не более чем amuse bouche[9]. – Он лукаво ей подмигнул и в подтверждение своих слов сжал ее бедро.
– А эта поза тебе нравится? Когда ты лежишь на спине? Или…
– Это замечательная поза, – прошептал он, и его глаза вдруг загорелись.
– Мне думается, так лучше, чем если бы я стояла на коленях, – сказала Джулия, краешком глаза следя за его реакцией.
– Ты права. Но с другой стороны, я счастлив встать на колени перед моей принцессой, чтобы доставить ей удовольствие. Я тебе это уже показывал.
Джулия негромко засмеялась, но потом ее улыбка исчезла.
– Мне нужно кое-что тебе рассказать. – (Габриель внимательно на нее смотрел, ожидая дальнейших слов.) – У меня рвотный рефлекс.
– Меня бы насторожило, если бы его у тебя не было, – наморщил лоб Габриель.
Джулианна, не выдержав его взгляда, отвела глаза. Ее рука скользнула ниже.
– Но у меня он проявляется сильно.
Габриель накрыл ее руку своей.
– Darling, это не будет для нас проблемой. Обещаю, – сказал он.
Рука Джулии продолжала опускаться. Габриель принялся наматывать на палец ее локон, игриво дергая за волосы.
Джулия застыла на месте.
Какое-то время Габриель продолжать играть с ее длинными шелковистыми волосами, но потом заметил, что Джулия не двигается, словно превратилась в статую.
– Что случилось?
– Прошу тебя, не держи меня за голову.
– Я и не собирался этого делать, – ответил Габриель, но голос его звучал настороженно.
Джулия по-прежнему не шевелилась, чего-то ожидая. Но чего – Габриель не знал. Он отпустил ее волосы и слегка приподнял ей подбородок.
– Любимая, что с тобой?
– Все нормально. Просто не хочу, чтобы меня вывернуло прямо на тебя.
– О чем ты говоришь?
Джулия втянула голову в плечи:
– Меня… выворачивало… раньше.
Габриель недоверчиво поглядел на нее.
– После… этого?
– Ну… нет.
Несколько секунд Габриель молчал, потом его глаза превратились в щелочки.
– Скажи, тебя тошнило из-за рвотного рефлекса или потому что этот подонок пригибал твою голову?
Джулия вся съежилась и едва заметно кивнула.
Габриель выругался. Внутри у него бурлил гнев. Он быстро сел и принялся растирать лицо.
В прошлом он не был нежен со своими сексуальными партнершами, хотя гордился тем, что сохраняет видимость хороших манер. Кокаин делал его грубее. Ему приходилось участвовать в «вакханалиях» – оргиях, напоминавших древнеримские, времен упадка. Но даже тогда он не держал женщин за волосы и не пригибал им голову, вызывая рвоту. Такого не позволял себе никто. Даже наркоторговцы и наркота, с которой он тогда общался, не унижали женщин подобным образом, а у этой публики не было ни границ, ни угрызений совести. Только извращенец, больной на голову, женоненавистник и законченный ублюдок мог ловить кайф, так издеваясь над женщинами.
Сделать такое с Джулианной, у которой нежные глаза и прекрасная душа? Надругаться над этой застенчивой девушкой, стыдящейся рвотного рефлекса? Сенаторскому сынку повезло, что он сейчас отсиживался за стенами родительского дома в Джорджтауне, отделавшись условным сроком и наложением судебного запрета. Иначе Габриель обязательно явился бы к нему на порог и продолжил бы разговор, начатый в Селинсгроуве. Не исключено, что после нескольких ударов говорить было бы уже не с кем.
Усилием воли Габриель выбросил из головы кровожадные мысли, затем поставил Джулию на ноги и накрыл одеялом.
– Идем наверх, – сказал он.
– Зачем?
– После того, что ты мне рассказала, я не могу как ни в чем не бывало сидеть у камина.
Щеки Джулии покраснели от стыда, а ее большие глаза наполнились слезами. Габриель поцеловал ее в лоб.
– Не надо плакать. Ты ни в чем не виновата. Понимаешь? Ты не сделала ничего плохого.
Джулия слабо улыбнулась, но по всему чувствовалось, что она ему не верит.
Он повел ее наверх и через спальню в ванную. Придя туда, Габриель плотно закрыл дверь.
– Что ты делаешь?
– Надеюсь, то, что тебе будет приятно, – ответил он, проводя большим пальцем по изгибу ее щеки.
Габриель включил воду и отрегулировал температуру. Потом переключил на душ так, чтобы из широкой душевой головки лились нежные струйки воды. Габриель медленно снял с Джулии одеяло и открыл перед ней дверь душевой кабины.
– Это и есть вилла? – замирая от восторга, спросила Джулия, когда они по частной дороге поднимались к вершине холма, на котором стоял дом, скорее напоминавший особняк.
Каменное трехэтажное здание стояло на участке в несколько акров, засаженном кипарисами и оливковыми деревьями.
Пока они ехали, Габриель обратил внимание Джулии на большой фруктовый сад, где в теплое время года созревали фиги, персики и гранаты. Рядом с виллой был бассейн, окруженный клумбами с лавандой. Даже в машине Джулия почувствовала ее аромат и мысленно пообещала себе нарвать лаванды, чтобы надушить простыни.
– Тебе нравится? – спросил Габриель, внимательно вглядываясь в лицо Джулии в надежде, что смог ей угодить.
– Не то слово. Я уже влюбилась в эти места. Когда ты сказал, что мы арендуем виллу, я даже не представляла, насколько она просторна.
– Дождись, когда мы окажемся внутри. Там есть камин, а на верхней галерее – джакузи.
– Но я не взяла купальный халат.
– А кто сказал, что тебе нужен купальный халат?
Габриель выразительно сдвинул брови, и Джулия засмеялась.
На подъездной дорожке стоял черный «мерседес», который тоже был в их распоряжении, если они захотят посетить окрестные городки, включая Ассизи, представлявший для Джулии особый интерес.
Управляющий виллы заполнил кухонную кладовую и холодильник всевозможными продуктами и винами. У Джулии округлились глаза, когда она обнаружила несколько бутылок импортного клюквенного сока.
«Профессор Габриель „Особозаботливый“ Эмерсон снова в своем репертуаре».
– Ну и как тебе все это? – спросил Габриель, обнимая ее за талию, когда они стояли посреди просторной, превосходно оборудованной кухни.
– Великолепно.
– Я волновался: вдруг тебе не понравится в умбрийской глуши. Но я подумал, что нам не помешает провести вместе несколько тихих дней.
– Профессор, наши дни едва ли можно назвать тихими, – изумленно подняв брови, заметила Джулия.
– И все только потому, что рядом с тобой я схожу с ума от желания, – сказал Габриель, сопровождая признание страстным поцелуем. – А давай вечером никуда не поедем. Если хочешь, вместе что-нибудь приготовим и отдохнем у камина.
– Звучит заманчиво, – поцеловав его, ответила Джулия.
– Пока ты исследуешь дом, я отнесу наверх наши вещи. Джакузи на верхней галерее. Выход – из хозяйской спальни. Через пятнадцать минут жду тебя там.
Джулия улыбкой выразила свое согласие.
– И еще, мисс Митчелл…
– Что, профессор?
– На весь вечер – никакой одежды.
Джулия пискнула и поспешила наверх.
В убранстве виллы преобладали со вкусом подобранные оттенки кремового и белого. Джулию покорила невероятно романтичная спальня на третьем этаже, где стояла кровать под балдахином. Джулия с удовольствием на секунду прилегла на кровать, а затем отнесла в ванную свои туалетные принадлежности.
Она достала косметику, расставила на полочке просторной душевой кабины флаконы с шампунем и гелем для душа. Джулия заколола волосы, разделась и завернулась в полотенце цвета слоновой кости. Она еще ни разу не купалась нагишом на открытом воздухе, и ей не терпелось это попробовать.
Пока она складывала одежду на полку в ванной, из спальни послышалась музыка. Джулия сразу узнала «Don’t Know Why» в исполнении Норы Джонс. Габриель все предусмотрел.
Его голос подтвердил эту мысль:
– На случай, если ты проголодаешься, я захватил бутылочку вина и разные antipasti[7]. До встречи на галерее.
– Через минуту буду, – крикнула она в ответ.
Джулия посмотрелась в зеркало. Ее глаза сияли от волнения, а щеки приобрели здоровый розовый цвет. Она любила. Она была счастлива. И она (так ей думалось) собиралась впервые в жизни принимать ванну с мужчиной под быстро темнеющим умбрийским небом.
Проходя через спальню, Джулия увидела раздевающегося Габриеля, который небрежно бросал одежду на стул. Из открытой двери тянуло вечерним холодом. Ветер коснулся ее волос, ожег кожу, отчего та стала еще розовее. Уже полностью раздетый Габриель ждал ее.
Джулия вышла на галерею и дождалась, пока внимание Габриеля целиком сосредоточится на ней. Тогда она сбросила полотенце.
* * *
На ферме близ Бёрлингтона, штат Вермонт, Пол Верджил Норрис стоял возле кухонного стола и занимался упаковкой рождественских подарков для сестры, родителей и, наконец, для женщины, покорившей его сердце.Быть может, этот рослый и плечистый регбист весом в двести фунтов смотрелся несколько странно с рулонами упаковочной бумаги и скотчем. Прежде чем коснуться ножницами бумаги с рождественскими узорами, он тщательно измерял каждый предмет. Сейчас его внимание было сосредоточено на бутылке кленового сиропа, мягкой игрушечной корове голштинской породы и двух фигурках. Фигурки были редкостью. Полу удалось разыскать их в торонтском магазине, торгующем комиксами. Одна из них предположительно изображала Данте, наряженного средневековым крестоносцем, с крестом святого Георгия на кольчуге. Другая – синеглазая блондинка в одеянии принцессы – могла бы сойти за Беатриче (если забыть, что Беатриче не была ни синеглазой, ни светловолосой).
Печально, что среди действующих лиц не было фигурки Вергилия (очевидно, они не сочли его достойным быть включенным в это действие). Пол очень хотел исправить досадный недочет и решил написать в компанию, производящую игрушки, чтобы рассказать им о столь печальном упущении.
Каждый предмет Пол тщательно упаковал и уложил в картонную коробку, снабженную пузырчатой пленкой. Туда же он поместил и поздравительную открытку. Несколько нарочито легкомысленных фраз, скрывающих его крепнущее чувство. Потом он аккуратно заклеил коробку скотчем и столь же аккуратно написал адрес мисс Джулианны Митчелл.
* * *
После очень приятного времяпрепровождения в джакузи Габриель приготовил умбрийский обед. Bruschetta con pomodoro e basilico[8], тальятелле с оливковым маслом и черными трюфелями, выращенными на огороде виллы, а также разнообразные сыры местных сыроделов и хлеб.Обедали при свечах. Они ели сколько хотели, смеялись и пили изысканное белое вино из Орвьето. После обеда Габриель принес несколько одеял и подушек и устроил уютную лежанку в гостиной перед камином.
Он подключил свой айфон к стереосистеме, и они с Джулией смогли наслаждаться музыкой из составленного им сборника «Любовное приношение Джулианне». Габриель привлек Джулию к себе и обнял. Обнаженные и полностью раскрепощенные, они пили вино под средневековые песнопения.
– Какая прекрасная музыка. Что это? – Джулия закрыла глаза, вслушиваясь в женские голоса, звучавшие а капелла.
– Вещь называется «Gaudete», а поют «Медивал бебес». Это рождественское песнопение.
– Странное название для музыкальной группы.
– Они очень талантливы. Я был на их концерте, когда они приезжали в Торонто.
– Ты это серьезно?
– А вы ревнуете, мисс Митчелл? – усмехнулся он.
– У меня есть основания?
– Никаких. У меня уже есть девушка. И это серьезно.
Они замолчали, некоторое время слушая божественные голоса, потом принялись целоваться. Прошло совсем немного времени, и они, сбросив одеяла, легли перед огнем.
Камин бросал на них оранжевые отсветы. Джулия перевернула Габриеля на спину и раздвинула ему ноги. Он улыбнулся и позволил ей быть ведущей, радуясь ее недавно обретенной уверенности.
– Тебя не пугает оказаться наверху? – все-таки спросил он.
– Нет. Я чувствую себя увереннее, чем прежде. Наверное, «стенной секс» в отеле устранил мой комплекс.
Габриель подумал о том, какие еще ее комплексы можно устранить с помощью разных видов секса. Например, секса под душем. Или – любимейшего вида домашнего секса – секса на кухонном столе.
Голос Джулии прервал его размышления.
– Я хочу доставить тебе удовольствие.
– Ты уже доставляешь мне множество удовольствий.
Джулия отвела руку назад и слегка дотронулась до его паха.
– Я говорю про удовольствие, которое доставляют ртом. Мне очень неловко, что я не сумела отплатить за твою щедрость.
Его тело сразу же отреагировало на ее тихий шепот и робкую руку.
– Джулианна, в таких делах не существует понятия «услуга за услугу». Я ласкаю тебя разными способами, потому что мне этого хочется… Но раз уж ты предлагаешь, – добавил он, слегка улыбаясь.
– Я знаю, что мужчинам это нравится.
– Настоящий секс всегда лучше, – пожал плечами Габриель. – В сравнении с ним все остальное – не более чем amuse bouche[9]. – Он лукаво ей подмигнул и в подтверждение своих слов сжал ее бедро.
– А эта поза тебе нравится? Когда ты лежишь на спине? Или…
– Это замечательная поза, – прошептал он, и его глаза вдруг загорелись.
– Мне думается, так лучше, чем если бы я стояла на коленях, – сказала Джулия, краешком глаза следя за его реакцией.
– Ты права. Но с другой стороны, я счастлив встать на колени перед моей принцессой, чтобы доставить ей удовольствие. Я тебе это уже показывал.
Джулия негромко засмеялась, но потом ее улыбка исчезла.
– Мне нужно кое-что тебе рассказать. – (Габриель внимательно на нее смотрел, ожидая дальнейших слов.) – У меня рвотный рефлекс.
– Меня бы насторожило, если бы его у тебя не было, – наморщил лоб Габриель.
Джулианна, не выдержав его взгляда, отвела глаза. Ее рука скользнула ниже.
– Но у меня он проявляется сильно.
Габриель накрыл ее руку своей.
– Darling, это не будет для нас проблемой. Обещаю, – сказал он.
Рука Джулии продолжала опускаться. Габриель принялся наматывать на палец ее локон, игриво дергая за волосы.
Джулия застыла на месте.
Какое-то время Габриель продолжать играть с ее длинными шелковистыми волосами, но потом заметил, что Джулия не двигается, словно превратилась в статую.
– Что случилось?
– Прошу тебя, не держи меня за голову.
– Я и не собирался этого делать, – ответил Габриель, но голос его звучал настороженно.
Джулия по-прежнему не шевелилась, чего-то ожидая. Но чего – Габриель не знал. Он отпустил ее волосы и слегка приподнял ей подбородок.
– Любимая, что с тобой?
– Все нормально. Просто не хочу, чтобы меня вывернуло прямо на тебя.
– О чем ты говоришь?
Джулия втянула голову в плечи:
– Меня… выворачивало… раньше.
Габриель недоверчиво поглядел на нее.
– После… этого?
– Ну… нет.
Несколько секунд Габриель молчал, потом его глаза превратились в щелочки.
– Скажи, тебя тошнило из-за рвотного рефлекса или потому что этот подонок пригибал твою голову?
Джулия вся съежилась и едва заметно кивнула.
Габриель выругался. Внутри у него бурлил гнев. Он быстро сел и принялся растирать лицо.
В прошлом он не был нежен со своими сексуальными партнершами, хотя гордился тем, что сохраняет видимость хороших манер. Кокаин делал его грубее. Ему приходилось участвовать в «вакханалиях» – оргиях, напоминавших древнеримские, времен упадка. Но даже тогда он не держал женщин за волосы и не пригибал им голову, вызывая рвоту. Такого не позволял себе никто. Даже наркоторговцы и наркота, с которой он тогда общался, не унижали женщин подобным образом, а у этой публики не было ни границ, ни угрызений совести. Только извращенец, больной на голову, женоненавистник и законченный ублюдок мог ловить кайф, так издеваясь над женщинами.
Сделать такое с Джулианной, у которой нежные глаза и прекрасная душа? Надругаться над этой застенчивой девушкой, стыдящейся рвотного рефлекса? Сенаторскому сынку повезло, что он сейчас отсиживался за стенами родительского дома в Джорджтауне, отделавшись условным сроком и наложением судебного запрета. Иначе Габриель обязательно явился бы к нему на порог и продолжил бы разговор, начатый в Селинсгроуве. Не исключено, что после нескольких ударов говорить было бы уже не с кем.
Усилием воли Габриель выбросил из головы кровожадные мысли, затем поставил Джулию на ноги и накрыл одеялом.
– Идем наверх, – сказал он.
– Зачем?
– После того, что ты мне рассказала, я не могу как ни в чем не бывало сидеть у камина.
Щеки Джулии покраснели от стыда, а ее большие глаза наполнились слезами. Габриель поцеловал ее в лоб.
– Не надо плакать. Ты ни в чем не виновата. Понимаешь? Ты не сделала ничего плохого.
Джулия слабо улыбнулась, но по всему чувствовалось, что она ему не верит.
Он повел ее наверх и через спальню в ванную. Придя туда, Габриель плотно закрыл дверь.
– Что ты делаешь?
– Надеюсь, то, что тебе будет приятно, – ответил он, проводя большим пальцем по изгибу ее щеки.
Габриель включил воду и отрегулировал температуру. Потом переключил на душ так, чтобы из широкой душевой головки лились нежные струйки воды. Габриель медленно снял с Джулии одеяло и открыл перед ней дверь душевой кабины.