Сименон Жорж. Мегрэ и Клошар

   ___
   * "Порт Сен-Дени": известное место скопления девиц легкого поведения.
   - Ты ничего не слышала в эту ночь?
   Старуха махнула рукой в сторону моста Луи-Филиппа, как бы показывая расстояние, отделявшее его от места происшествия.
   - Слишком далеко...
   - И ничего не видела?
   - Только свет фар "скорой"... Подошла чуть поближе, но не слишком из-за боязни, что заберут. Убедилась, что прикатила действительно неотложка.
   - Ну а вы, остальные, что скажете? - спросил Мегрэ, повернувшись к трем клошарам.
   Те, все ещё охваченные боязнью, усиленно замотали головами.
   - А не навестить ли нам теперь морячка с "Пуату"? - предложил заместитель прокурора, которому было явно не по себе в этой обстановке.
   Тот уже поджидал их. По многим параметрам этот речник сильно отличался от фламандца. Так, если его жена и дети тоже проживали на борту, то сама баржа ему не принадлежала, да и ходил он почти всегда одним и тем же рейсом - от песчаных карьеров в верховьях Сены до Парижа. Звали его Жюстен Гуле, возраст - сорок пять лет. С виду - коротконогий, с плутоватыми глазами и потухшей сигаретой, словно приклеенной к губам.
   На борту его судна приходилось говорить, повышая голос, из-за грохота от близко расположенного подъемного крана, продолжавшего выгружать песок.
   - Ну и умора, а?
   - Что так?
   - А то, что люди не поленились прибить клошара - и концы в воду...
   - А вы разглядели их?
   - Я абсолютно ничего не видел.
   - Где вы находились?
   - Когда пристукнули этого субъекта? В постели...
   - Так чего же вы слышали?
   - Кто-то вопил...
   - А что насчет машины?
   - Может, что-то и было, только их столько проезжает над нами, по набережной, что я обычно на них - ноль внимания...
   - Вы выскочили на палубу?
   - Прямо в пижаме... Даже портки не успел натянуть...
   - А ваша жена?
   - Она спросонья спросила: "Ты куда это намылился?"
   - Оказавшись наверху, что вы приметили?
   - Ничего... Как всегда, бурлила водоворотами Сена... Я крикнул: "Эй! О-го-го!", чтобы побудить, значит, того типа откликнуться да и выяснить, в какой стороне он бултыхается...
   - Где в этот момент находился Жеф Ван Хутте?
   - Фламандец-то?.. Я его в конце концов все же узрел на палубе баржи. Он как раз отвязывал лодку. А когда ту течением проносило мимо, я и скакнул туда... Тем временем тонувший то вынырнет, то опять - бульк! - и вниз... Фламандец попытался подцепить его моим багром...
   - Тем самым, у которого на конце громадный железный крюк?
   - Как и у всех остальных...
   - А не получилось ли так, что стараясь подхватить им клошара, вы и ранили его в голову?
   - Наверняка нет... В конечном счете его ведь подловили за штаны... А уж потом я изловчился и вытянул его за ногу...
   - Клошар был без сознания?
   - У него глаза были открыты.
   - Он чего-нибудь сказал?
   - Из него вода ливанула... И уж потом на барже фламандца мы заметили кровищу...
   - Полагаю, на этом можно поставить точку? - прошептал прокурорский чин, которого вся эта история, как видно, не очень-то интересовала.
   - Остальным займусь я, - подхватил Мегрэ.
   - Вы сходите в больницу?
   - Непременно туда загляну. Судя по заключению врачей, пройдет ещё немало часов, прежде чем он будет в состоянии говорить...
   - Держите меня в курсе...
   - Обязательно...
   Проходя по второму разу под мостом Мари, Мегрэ распорядился в адрес Лапуэнта:
   - Позвони в участковый комиссариат, пусть подошлют кого-нибудь из ажанов.
   - Где встретимся, патрон?
   - Здесь...
   И он степенно пожал руки сотрудникам магистратуры.
   Глава вторая
   - Они чё, судьи что ли? - охнула толстуха, провожая взглядом удалявшуюся троицу.
   - Из магистратуры, - машинально поправил её Мегрэ.
   - А разве это не одно и то же?
   Она слегка присвистнула.
   - Это ведь надо! Такие важные господа и побеспокоились, словно бы ради какой-нибудь большой шишки! Так значит, он и впрямь был настоящим тубибом?
   Комиссар находился в полном неведении. Да, как видно, пока и не спешил получить дополнительную информацию. Он целиком ушел в настоящее, хотя никак не мог избавиться от впечатления, что когда-то, очень давно, уже пережил нечто подобное. Лапуэнт исчез, взбежав по пандусу. Заместитель прокурора шел между следователем-коротышкой и секретарем, тщательно выбирая, куда ступить из опасения испачкать обувь.
   "Зварте Зваан" смотрелась этаким черно-белым сгустком в солнечных струях, блистая опрятностью внешнего облика, наверняка, не уступавшей той, что, должно быт, царила и на её кухне. Рослый фламандец, стоя у штурвала, поглядывал в его сторону, а миниатюрная женщина, с виду совсем ребенок, с льняными, чуть ли не белыми волосами, склонилась над колыбелью, меняя девчушке пеленки.
   По-прежнему звякал и лязгал подъемный кран, выгребая песок из "Пуату", а вверху. на набережной Селестэн, неумолимо рокотали автомобили. Но весь этот грохот не мог заглушить ни щебетания птиц, ни всплески волняшек в Сене.
   Трое клошаров так и не посмели подойти поближе, и под мост вслед за комиссаром проследовала лишь бомжиха. Цвет её кофты, надо полагать, когда-то красный, ныне превратился в ярко-розовый.
   - Тебя как зовут?
   - Леа. Обычно добавляют "толстушка"...
   Новый взрыв смеха, от которого заколыхались её неимоверного размера груди.
   - Где провели эту ночь?
   - Я же вам сказала.
   - Неужели одна?
   - Был только Деде, вон тот самый малохольный, что кажет спину.
   - Твой дружок?
   - Они все мои друзья.
   - Спишь всегда под одним и тем же мостом?
   - Иногда переселяюсь... Чего это вы там ищете?
   Мегрэ и в самом деле вновь склонился над грудой хлама, составлявшего все имущество Тубиба. Теперь, когда магистраты удалились, комиссар почувствовал себя намного лучше. Он не торопился, обнаружил под лохмотьями сковородку, котелок, ложку и вилку.
   Затем он нацепил на нос пару очков в железной оправе с одним треснувшим стеклом, но все поплыло перед его взором.
   - Он пользовался ими только для чтения, - пояснила Леа-толстушка.
   - Знаешь, что меня удивляет, - начал он, в упор уставясь на клошарку. - Никак не могу отыскать...
   Она н едала ему закончить фразу, отошла на пару метров и из-за крупного камня вытащила литровую бутылку, ещё наполовину полную отдающим в фиолетовый оттенок красным вином.
   - Пила?
   - Натурально. И рассчитывала её прикончить. Она ведь испортится к тому времени, когда Тубиб вернется.
   - Когда ты её стырила?
   - Сегодня ночью, как только отъехала "скорая"...
   - А ещё до чего-нибудь дотрагивалась?
   - Леа с самым серьезным выражением на лице сплюнула на землю.
   - Да чем хотите могу поклясться!
   Он верил ей. По опыту знал, что клошары друг у друга не воруют. Да и вообще редко занимаются кражами чего-либо и не только потому что их сразу же ловят, но и по причине своеобразного равнодушия.
   Напротив них, на острове Сен-Луи, окна в уютных домиках были распахнуты, и в одном просматривалась женщина, причесывавшаяся перед туалетным столиком.
   - Тебе известно, где он покупал вино?
   - Не раз видела, как он выходил из бистро на улице Аве-Мария... Это совсем рядом. На углу с улицей Жарден.
   - Какие отношения были у Тубиба с другими?
   Стараясь как-то сделать ему одолжение, старуха задумалась над ответом.
   - Да и я не знаю точно... Вроде бы ровные со всеми.
   - Он никогда не рассказывал о своей жизни?
   - Об этом тут все молчок... Или надо упиться вдребодан, чтобы...
   - А он ни разу не был в стельку пьян?
   - По-настоящему никогда...
   - Из-под вороха старых газет, служивших клошару для обогрева, Мегрэ выудил маленькую детскую лошадку из раскрашенного дерева, одна из её ног была сломана. Он совсем не удивился находке. Как, впрочем, и толстушка Леа.
   В этот момент кто-то стал спускаться по пандусу мягким и неслышным шагом - наверняка был в холщовых туфлях на веревочной подошве - и направился затем к бельгийской барже. В каждой руке он держал по авоське, набитой провизией, о че свидетельствовали, в частности, пара торчащих больших хлебных батонов и ботва лука-порея.
   Это был, несомненно, брат Жефа Ван Хутте, очень похожий на него, только моложе и с менее резко выраженными чертами лица. Он был одет в брюки из голубой ткани и вязаную куртку с белыми полосами. Поднявшись на судно, он о чем-то поговорил с Жефом, затем глянул в сторону комиссара.
   - Ничего не трогай. Возможно, ты ещё понадобишься. И если что-либо узнаешь...
   - Неужели я в таком виде могу заявиться к вам в кабинет?
   Сама мысль о таком событии вызвала у Леа новый приступ хохота. Показывая на бутылку, она спросила:
   - А ее-то хоть могу прикончить?
   Комиссар кивнул и двинулся навстречу Лапуэнту, приближавшемуся в сопровождении полицейского в форме. Он проинструктировал последнего: охранять эту кучу рванья, служившую логовом, но и составлявшую для Тубиба целое сокровище до прибытия эксперта из Службы криминалистического учета.
   После этого Мегрэ вместе с Лапуэнтом подошел к "Зварте Зваан".
   - Вы Хуберт Ван Хутте?
   Тот, человек более молчаливый или же более недоверчивый, чем его брат, ограничился легким наклоном головы.
   - В эту ночь вы ходили на танцы?
   - А что, нельзя?
   У него был менее заметный акцент. Оба полицейских, оставаясь на набережной, были вынуждены говорить с ним снизу вверх, задрав подбородок.
   - Где именно вы были?
   - Недалеко от площади Бастилии. Есть там такая узкая улочка, где этих танцевальных заведений с полдюжины. То, где я веселился, называется "У Леона".
   - Вам оно было знакомо и раньше?
   - Да, неоднократно бывал там.
   - Следовательно, вы ничего не знаете о том, что тут произошло?
   - Только то, что успел сообщить брат.
   Из медной трубы на палубе шел дым. Жена владельца баржи с ребенком вошла в каюту, и оттуда до комиссара и инспектора доносились кухонные запахи.
   - Когда мы можем отправиться в путь?
   - Вероятно, сегодня после обеда. Как только следователь оформит надлежащим образом протокол допроса вашего брата.
   Хуберт Ван Хутте был, как и его родственник, хорошо вымыт, отлично причесан, отличался розовой кожей и очень светлыми волосами.
   Чуть позже Мегрэ и Лапуэнт пересекли набережную Селестэн и на углу улицы Аве-Мария заметили бистро по вывеской "Маленький Турин". Хозяин, засучив рукава, стоял на пороге. Внутри не было ни души.
   - Можно войти?
   Тот посторонился, немало удивившись, что в его забегаловку пожаловали такие солидные люди. Зальчик бистро был совсем крошечным, в нем, помимо стойки, едва умещалось три столика для посетителей. Стены были выкрашены в бледно-розовый цвет. С потолка свисали круги колбасы, мортаделла*, странного вида желтоватые ломти сыра, напоминавшие формой вздувшиеся бурдюки.
   ___
   * Мортаделла: сорт сырокопченой свиной колбасы.
   - Что желаете?
   - Вина.
   - Кьянти*?
   ___
   * Кьянти: очень распространенное итальянское красное вино.
   Под него была отведена целая полка, заставленная фигуристыми бутылями в специальных соломенных оплетках, но патрон, сунув руку под прилавок, извлек оттуда заветную бутылочку и наполнил из неё рюмку, не переставая окидывать клиентов полным любопытства взглядом.
   - Вам известен клошар по кличке Тубиб?
   - Как он там? Надеюсь, не помер?
   Получилось, что Мегрэ разом перескочил слухом с фламандского акцента на итальянский, а глазом - от невозмутимости Жефа Ван Хутте и его брата Хуберта к пылкой жестикуляции хозяина бара.
   - А вы уже в курсе событий? - поинтересовался комиссар.
   - Знаю, что в эту ночь с ним что-то приключилось.
   - Кто вам сказал?
   - Другой бомж, сегодня утром.
   - И что именно он сообщил?
   - Что была большая суматоха у моста Мари, и Тубиба увезли на "скорой".
   - И все?
   - Вроде бы его вытащили из воды речники...
   - Тубиб покупал вино у вас?
   - Частенько.
   - Пил помногу?
   - Порядка двух литров в день. Когда у него водились деньги...
   - А как он их добывал?
   - Да как все они... Где-то пособит при погрузке или разгрузке на Аллях или в другом месте. Или расхаживал с панно-рекламой по улицам. Ему я охотно давал и в кредит.
   - Почему?
   - Потому что он не был бродягой сродни прочим. Он спас мою жену...
   Та суетилась неподалеку на кухне, - почти столь же полная, как и Леа, но куда более энергичная и сноровистая.
   - Ты не обо мне тут байки сказываешь?
   - Да вот говорю, что Тубиб...
   Она тут же вдвинулась в зал, вытирая руки о передник.
   - Это правда, что кто-то пытался его укокошить? Вы из полиции? Думаете, выкарабкается?
   - Еще не ясно, - уклончиво ответил Мегрэ. - А от чего это он вас спас?
   - Эх, если бы вы меня видели всего пару лет назад, то ни за что бы не узнали. Вся была покрыта экземой, лицо красное-красное, как у куска свежего мяса на прилавке. И длилось это много месяцев. В диспансере чего только не прописывали, давали различные мази, настолько дурно пахнувшие, что мне самой становилось от них не по себе. И ничего не помогало. Мне, можно так сказать, и поесть то ничего не позволяли, правда, и аппетита тогда вовсе не было. И уколы шлепали разные...
   Муж слушал её, поддакивая.
   - Но как-то раз Тубиб сидел вон там, видите, в уголочке, рядом с дверью, а я жаловалась на болезнь зеленщице и вдруг почувствовала, что тот этак странно смотрит на меня. А чуть попозже и говорит, причем тем же самым голосом, как будто заказывает стаканчик винца:
   - Кажется, я смогу вас вылечить.
   И я брякнула, а доктор ли он. Тубиб улыбнулся.
   - Никто не лишал меня права на медицинскую практику, - тихо произнес он при этом.
   - Он выписал вам рецепт?
   - Нет. Попросил дать ему немного денег, двести франков, если точно припоминаю, и сам отправился к фармацевту разыскивать разные там порошочки.
   - Принимайте до еды по одному, растворив в теплой воде. А утром и вечером обязательно обмывайтесь очень сильно посоленой водой.
   Хотите верьте, хотите нет, но спустя два месяца моя кожа стала такой, как вы её видите в настоящее время.
   - Он лечил и других, не только вас?
   - Вот этого я не знаю. Тубиб не был разговорчивым человеком.
   - А сюда он заходил ежедневно?
   - Почти, чтобы отовариться своими двумя литрами.
   - И всегда один? Видели ли вы его когда-нибудь в сопровождении кого-либо или нескольких незнакомых вам лиц?
   - Нет...
   - Не раскрыл ли он вам свою настоящую фамилию и не говорил ли, где проживал ранее?
   - Мне известно только, что у него есть дочка. У нас с мужем тоже девочка, сейчас она в школе. И вот однажды, когда она взглянула на него с любопытством, он сказал:
   - Не бойся... У меня тоже есть малышка...
   Не удивлялся ли все это время Лапуэнт тому, что Мегрэ придавал столь большое значение истории с каким-то клошаром? Ведь в прессе это пройдет как краткое, на несколько строе, сообщение о происшествии, не более.
   Но инспектор был слишком молод, чтобы понять, что впервые за всю свою карьеру комиссар столкнулся со случаем, когда преступление совершили против безвестного и никому, казалось, не нужного бомжа.
   - Сколько с меня?
   - Может, ещё по рюмашке? За здоровье бедняги Тубиба.
   И они выпили, причем итальянец отказался брать с них плату за вторую порцию. Выйдя из бистро, полицейские прошли по мосту Мари. И через несколько минут уже очутились под серым сводом Отель-Дьё. Там им пришлось долго договариваться с весьма неприветливой женщиной, укрывшейся за окошечком.
   - Фамилия?
   - Знаю лишь, что на набережных его кличут Тубиб, и что его доставили к вам "неотложкой" сегодня ночью.
   - Я не дежурила в это время. В какое отделение его поместили?
   - Понятия не имею. Я только что звонил интерну, который так и не сказал, будут ли оперировать пострадавшего или нет.
   - А имя этого медика знаете?
   - Нет.
   Она перелистывала туда-обратно страницы журнала учета, два-три раза куда-то звонила.
   - Как вас самих-то зовут?
   - Комиссар Мегрэ.
   Имя ничего не говорило этой женщине, она просто повторила в трубку:
   - Комиссар Мегрэ.
   Наконец спустя с десяток минут регистраторша тяжко вздохнула, и с видом человека, оказывающего им особую услугу, заявила:
   - Поднимитесь по лестнице "В"... На четвертый. Найдите там старшую медсестру по этажу.
   Проходя по больничным коридорам они насмотрелись на медицинский персонал, от санитарок до молодых врачей, на самих больных в пижамах, а через приоткрытые двери и на ряды коек.
   На четвертом этаже им пришлось опять прождать довольно долго, пока старшая сестра препиралась с двумя каким-то мужчинами, просьбу которых она, похоже, не желала удовлетворять.
   - Ничем не могу помочь, - в конце концов разозлилась она. Обращайтесь в администрацию. Правила устанавливаю тут не я.
   Те были вынуждены удалиться, допуская сквозь зубы не очень-то любезные выражения в её адрес, после чего она повернулась к полицейским.
   - Это вы пришли к клошару?
   - Комиссар Мегрэ... - повторил он.
   Она порылась в своей памяти. И ей тоже фамилия ничего не говорила. В этом здании люди жили в другом мире - с пронумерованными палатами, своими отделениями, рядами кроватей в просторных помещениях, таинственными значками на листках, прикрепленных к изголовью каждой из них.
   - Как у него дела?
   - Мне кажется, его сейчас осматривает профессор Маньен.
   - Его прооперировали?
   - Кто вам об этом сказал?
   - Не знаю... Я полагал...
   Мегрэ было не по себе в больнице и он явно робел.
   - Под какой фамилией вы его записали?
   - Под той, что фигурировала на его удостоверении личности.
   - Оно у вас?
   - Могу показать.
   Она вошла в небольшой застекленный кабинетик в глубине коридора, тут же откуда-то извлекла засаленную картону, все ещё не просохшую после того, как побывала в воде Сены.
   Фамилия: Келлер.
   Имена: Франсуа, Мари, Флорантен.
   Профессия: Старьевщик.
   Место рождения: Мюлуз, департамент Нижний Рейн.
   Согласно этому документу бродяге было шестьдесят три года, проживал он в Париже в меблированных комнатах на улице Мобер, хорошо известных комиссару, ибо там официально числились некоторые из клошаров.
   - Он пришел к сознание?
   Сестра попыталась было перехватить удостоверение личности, которое комиссар тут же сунул в карман и, не преуспев в этом, проворчала:
   - Это не положено... Согласно утвержденному порядку...
   - Келлер в отдельной палате?
   - Еще чего!
   - Проводите меня к нему.
   Она, постояв немного в нерешительности, в конце концов уступила.
   - Все равно вы будете улаживать это дело с профессором...
   Она пошла впереди, открыла третью дверь, за которой виднелось два или три ряда занятых пациентами коек. Большинство больных лежали на спине, с открытыми глазами; в глубине двое-трое в больничной одежде стояли, тихо переговариваясь.
   Ближе к середине помещения у одной из кроватей сгрудилось с десяток молодых парней и девушек, все - в белых халатах и шапочках - окружив коренастого, невысокого, с волосами "ежиком" мужчину тоже в типичной для медиков одеянии, видимо, читавшего им вроде лекции.
   - Его пока нельзя беспокоить. Вы же видите: он занят.
   Тем не менее сама она подошла к профессору и что-то прошептала ему на ухо, то издали бросил взгляд на Мегрэ, но продолжил свои объяснения.
   - Занятия закончатся через несколько минут. Он просит подождать его в кабинете.
   Старшая сестра провела их туда. Комнатка была небольшая, и в ней размещались всего два стула. На письменном столе в серебряной рамке стояла фотография женщины и трех детей, касавшихся друг друга головами.
   Мегрэ, поколебавшись, все же решился и выбил в полную окурков от сигарет пепельницу содержимое трубки, чтобы тут же набить себе новую.
   - Извините, что заставил вас себя ждать, месье комиссар. Когда сестра сообщила, что вы тут появились, я был слегка удивлен. Ведь...
   Не собирался ли и он в свою очередь брякнуть, что речь-то идет всего-навсего о каком-то клошаре? Нет.
   - ... дело это, думаю, довольно банальное, так?
   - Пока ещё почти ничего не ясно, и я здорово рассчитываю на вас, чтобы просветить меня.
   - Великолепный образчик пролома черепа, к счастью, очень четкий, мой ассистент должен был вам это сказать сегодня утром по телефону.
   - Но тогда ему ещё не сделали рентгеноскопию.
   - Теперь снимки уже есть. У него много шансов на то, чтобы выкарабкаться, ибо мозг, судя по всему, не поврежден.
   - Может ли эта рана явиться результатом падения на набережную?
   - Наверняка нет. Человека крепко ударили по голове чем-то тяжелым молотком, разводным ключом или, к примеру, монтажной лопаткой для шин.
   - И после этого он потерял сознание?
   - Да, и настолько ушел в себя, что даже сейчас ещё в коме, не исключено, что это продлится несколько дней. Впрочем, вероятно и то, что он с часу на час очнется.
   У Мегрэ тут же перед внутренним взором возникла картинка - берег Сены, берлога Тубиба, мутные воды, мчавшиеся от неё в нескольких метрах, вспомнились и сказанные недавно фламандцем слова.
   - Извините мою настойчивость. Но вот вы сказали, что его стукнули по черепу. Один ли раз?
   - Почему вы об этом меня спрашиваете?
   - Это может иметь значение.
   - Когда я осматривал Келлера в первый раз, то подумал, что его, возможно, ударили несколько раз.
   - Какие были основания так полагать?
   - Потому что разорвано одно ухо, а на лице имелось несколько неглубоких ран. Но теперь, после того, как его побрили, я рассмотрел его поближе...
   - И к каким пришли выводам?
   - Где это произошло?
   - Под мостом Мари.
   - Во время драки?
   - По-видимому, нет. По всей вероятности, он спал, когда на него напали. А вы сами считаете такой ход событий правдоподобным?
   - Вполне.
   - И полагаете, что он сразу же лишился чувств?
   - Почти уверен в этом. После вашего разъяснения мне понятно, от чего у него появились другие, второстепенные раны. Его ведь вытащили из Сены, верно? Они показывают, что пациента не несли на руках, а волочили по мостовой. В этом месте есть песок?
   - В нескольких метрах разгружают баржу с ним.
   - Ясно, а то я обнаружил его в порезах.
   - Получается, что Тубиба...
   - Как вы сказали? - удивился профессор.
   - Так его прозвали клошары с набережных. Но, может статься, он и впрямь врач.
   Кстати, за тридцать лет службы Мегрэ впервые столкнулся под мостами с медиком; однажды ему попался бывший преподаватель химии из провинции, а до этого, несколькими одами ранее, случай свел его с женщиной, знававшей в прошлом свой звездный час, ибо она была блистательной цирковой наездницей.
   - Убежден, что он лежал и, вероятно, уже спал, когда на него напал или напали...
   - Шарахнул кто-то один, раз лишь одно из ранений серьезное.
   - Согласен. А раз он впал в забытье, его сочли мертвым.
   - Допустимо.
   - При этом его не несли, а просто тащили по камням, чтобы в итоге выбросить в Сену...
   Профессор слушал с серьезным и задумчивым видом.
   - Такая версия подходит, как считаете? - допытывался Мегрэ.
   - Целиком и полностью.
   - Скажите, с медицинской точки зрения возможно ли, чтобы оказавшись в воде, да ещё и уносимый течением, он очнулся и принялся кричать?
   Профессор почесал затылок.
   - Ох, уж очень многого вы от меня хотите, и мне не очень хотелось бы отвечать слишком категорично. Скажем так, не думаю, что ещё невозможно. При контакте с холодной водой...
   - Он, значит, пришел в себя?
   - Не обязательно. Больные, даже находятся в коме, говорят и мечутся. Можно допустить...
   - А он ничего не сказал, пока вы его осматривали?
   - Неоднократно стонал.
   - Утверждают, что когда его вытащили из воды, глаза Келлера были открыты.
   - Это ни о чем не говорит. Предполагаю, вы хотите его увидеть лично? Тогда следуйте за мной.
   Он провел их к третьей двери, и старшая медсестра смотрела, на них с некоторым недоумением и, наверное, с определенным осуждением.
   Лежачие больные проводили глазами небольшую группу, остановившуюся у изголовья одной из коек.
   - Собственно говоря, смотреть тут особенно не на что.
   Действительно, голова и лицо клошара почти полностью скрывали бинты, оставляя взору лишь глаза, ноздри и рот.
   - Как велики его шансы выпутаться из передряги?
   - Процентов семьдесят. Положим, даже восемьдесят, учитывая крепкое сердце.
   - Благодарю вас.
   - Как только он очнется, вас оповестят. Оставьте номер телефона старшей медсестре.
   Как хорошо было вновь очутиться на свежем воздухе, увидеть яркое солнце, спешащих прохожих, красно-желтый автобус, из которого на паперть Собора Парижской Богоматери высыпали туристы!
   Мегрэ шел, снова углубившись в свои думы, заложив руки за спину, и Лапуэнт, чувствуя, что патрон озабочен, тоже помалкивал.
   Они втянулись в арку входа в Уголовную полицию, поднялись по широкой лестнице, казавшейся в лучах пробивавшегося сюда солнца ещё более пыльной, чем обычно, и вошли наконец в кабинет комиссара.
   Тот первым делом настежь распахнул окно и взглядом обежал караван барж, спускавшихся вниз по течению.
   - Надо послать на набережную кого-то сверху, повнимательней осмотреть его вещи.
   "Сверху" обозначало Службу криминалистического учета, техников и специалистов.
   - Наилучшим выходом было бы погрузить все в грузовичок и доставить сюда.
   Он не опасался того, что другие бомжи что-то стащат из пожитков Тубиба, но не доверял нечистым на руку мальчишкам.
   - Ну а ты ступай в Управление дорог и мостов. В Париже едва ли так уж много "пежо-403" красного цвета. Поройся в картотеке, отбери все номера с двумя девятками. Возьми столько людей, сколько тебе понадобится, чтобы проверить всех владельцев этих машин.