Сименон Жорж. Мегрэ и Клошар

   - В какой-то момент...
   Он замешкался, не зная продолжать ли свою мысль, словно опасался, что его уличат в ребячестве. Ладно, ничего не поделаешь! Мегрэ требовалось выговориться.
   - Так вот, в ходе встречи я вытащил из кармана стеклянный шарик. По правде сказать, сделал я это совсем неумышленно. Просто, ощутив его у себя в ладони, подумал, а что его вложить в руку Тубиба? Вид у меня был, наверное, несколько нелепый.
   Ему даже не понадобилось рассматривать, что это такое. Он сразу узнал безделушку, едва прикоснувшись к ней. И что бы там ни утверждала старшая сестра, у меня нет никаких сомнений в том, что при этом его лицо просветлело от радости, а в глазах мелькнула лукавая искорка.
   - И тем не менее он продолжал отмалчиваться?
   - Ну, это уже друго вопрос. Помогать мне он не собирается. Тубиб твердо решил ничего не говорить, и мне докапываться до истины самостоятельно.
   Возбуждал ли Мегрэ брошенный ему таким образом вызов? Редко когда его супруга видела своего мужа таким оживленным, целиком захваченным перипетиями расследования.
   - А внизу меня ждала на тротуаре Леа; она жевала табак, та что я решил отдать ей все содержимое своего кисета.
   - Считаешь, что ей ничего не известно?
   - Если бы было иначе, она, бесспорно, мне бы уже все выложила. Между этими людьми устанавливаются отношения большей солидарности, чем между теми, кто живет нормально, в домах. Не сомневаюсь, что они сейчас обмениваются друг с другом информацией и ведут собственное, независимое от меня, небольшое расследование.
   - Все же один, возможно, стоящий факт она мне сообщила, а именно: Келлер, оказывается, не всегда жил под мостом Мари и он, так сказать, не из этого квартала, поскольку поселился там всего пару лет назад.
   - Где же он обретался до этого?
   - Тоже на берегу Сены, но выше по течению, на набережной Рапэ, под мостом Берси.
   - Они часто меняют места проживания?
   - Нет. Для них это не менее важно, чем для нас переезд на другую квартиру. Каждый находит свою нишу и более или менее за неё цепляется.
   Как бы вознаграждая себя за столь обстоятельный пересказ событий или же ради того, чтобы сохранить хорошее расположение духа, Мегрэ в заключение принял рюмочку терновой настойки. После чего взял шляпу и обнял мадам Мегрэ.
   - До вечера.
   - Думаешь, удастся вернуться к ужину?
   Вот уж чего он знал не более, чем она сама. По совести говоря, у него не было ни малейшего представления о том, чем он сейчас будет заниматься.
   Торранс с утра проверял показания страхового агента и его друга-заики. К этому времени он уже должен был побеседовать с мадам Гулэ, консьержкой дома на улице Тюренн и с виноторговцем в кафе, что на углу с улицей Фран-Буржуа.
   Скоро ему станет ясно, соответствует ли действительности история с собакой Нестором или же её выдумали с начала до конца. И даже если все подтвердится, это ещё не будет доказательством того, что оба приятеля не организовали этот набег на Тубиба.
   И что побудило их к этой выходке? В рамках полученных по делу данных какого-либо повода не просматривалось.
   Но что за резон мог бы быть, к примеру, у мадам Келлер организовать эту авантюру с попыткой утопить мужа в Сене? И кого она привлекла тогда в качестве исполнителей?
   Однажды, когда при так же весьма загадочных обстоятельствах угробили одного совершенно бесцветного и нищего малого, комиссар оказал следователю:
   - Бедняков не убивают...
   Но и клошаров тоже. А тут вне всяких сомнений от Франсуа Келлера попытались избавиться.
   Мегрэ раздумывал об этом, стоя на открытой платформе автобуса и рассеянно прислушиваясь, как воркует стоящая рядом парочка влюбленных, когда в голове неожиданно промелькнула одна мысль. Причем, к ней его подтолкнуло когда-то сказанное им слово "бедняк".
   Поэтому войдя в кабинет, он сходу позвонил мадам Келлер. Но её не было дома. Прислуга сказала, что хозяйка обедает в городе с подругой, но не имела никакого представления, в каком точно ресторане.
   Тогда он попросил соединить его с дочерью Келлера - Жаклин Русселе.
   - Вы, насколько я знаю, встречались с маман. Она вчера вечером, после вашего визита, тут же связалась со мной. И менее часа назад звонила снова. Выходит, это бесспорно мой отец...
   - Похоже, на этот счет не осталось ни малейших сомнений.
   - И у вас по-прежнему нет пока никаких соображений о причинах нападения на него? Может, все же была какая-нибудь драка?
   - Разве ваш отец был любителем почесать кулаки?
   - Нет, это был самый мягкий и добрый человек на свете, во всяком случае, в те годы, когда мы жили одной семьей и, как я полагаю, он скорее не стал бы отвечать ударом на удар.
   - Вы в курсе дел вашей матери?
   - Каких?
   - Когда она выходила замуж, то не была состоятельной женщиной и не рассчитывала, что в один прекрасный день на неё свалится такое богатство. Как и ваш отец. Возникает вопрос, подумывали ли они о составлении брачного контракта? И если такового не было, то значит, их имущество считается совместной собственностью, и в этом случае Франсуа Келлер мог бы требовать себе половину наследства жены.
   - Нет, к ним это рассуждение неприменимо, - ответила она, не колеблясь ни секунды.
   - Вы уверены?
   - Маман вам подтвердит. Когда замуж выходила я, то подобные вопросы возникли и у нашего нотариуса. Мои родители оговорили раздельное владение имуществом.
   - Будет ли с моей стороны нескромным спросить у вас фамилию этого человека?
   - Мэтр* Прижан, улица Бассано.
   ___
   * Мэтр: форм обращение к адвокату и нотариусу.
   - Благодарю вас.
   - Вы не хотите, чтобы я навестила отца в больнице?
   - А вы сами?
   - Не уверена, что это доставит ему удовольствие. Он ведь не сказал ни слова маман. Кажется, даже сделал вид, что не узнал её.
   - Да, может быть, и в самом деле сейчас благоразумнее отказаться от этого визита.
   Мегрэ испытывал потребность создать у самого себя иллюзию, что он активно ведет следствие, а посему тут же потребовал связать его с мэтром Прижаном. Они довольно долго спорили друг с другом, и комиссар даже был вынужден пригрозить тому прибегнуть к процедуре направления отдельного требования за подписью следователя, поскольку нотариус неизменно ссылался на необходимость сохранения профессиональной тайны.
   - Я прошу у вас всего-навсего сообщить мне, составили ли месье и мадам Келлер из Мюлуза брачный контракт на условии раздельного владения имуществом и есть ли у вас на этот счет соответствующий документ?
   В итоге нотариус сдался, довольно сухо произнеся "да", и тут же положил трубку.
   Другими словами, Франсуа Келлер был действительно "бедняком", не имел ни гроша за душой и никакого права претендовать на состояние, сколоченное торговцем металлоломом, которое в конечном счете на законных основаниях отошло к его жене.
   Девушка, обслуживавшая телефонный узел Уголовной полиции, довольно сильно удивилась, когда комиссар попросил ее:
   - Соедините меня со шлюзом в Сюрене.
   - Шлюзом?
   - Да, именно так. У тамошних работников ведь есть телефон, разве не так?
   - Хорошо, патрон.
   В конце концов на том конце провода оказался начальник нужного шлюза, и Мегрэ представился.
   - Полагаю, у вас ведется учет судов, проходящих из одного бьефа* в другой? Мне нужно выяснить, где сейчас находится самоходная баржа, которая должна была пройти через ваш шлюз вчера в конце пополудни. У неё фламандское название "Да Зварте Зваан".
   ___
   * Бьеф: ступень гидрокаркаса.
   - Знаю я её. Там верховодят два брата, кроме них на борту ещё находится небольшого росточка женщина с очень светлыми волосами и младенец. Они попали в последнее по времени шлюзование и ночь провели под воротами.
   - Вы можете сказать, где я мог бы отыскать их в данный момент?
   - Минуточку. У них отличный дизельный мотор плюс им помогает остающееся ещё довольно сильным течение...
   Было слышно, как он прикидывал вслух варианты, бормоча для самого себя названия городов и сел.
   - Или я очень сильно ошибаюсь, или они должны были в это время преодолеть около сотни километров, что указывает на район Жюзье как их вероятное местонахождение в данный момент. Во всяком случае есть шанс, что они миновали Пуасси. Все зависит от того, как долго они ожидали перед шлюзованием в Буживале и Карьере.
   Уже через несколько минут комиссар входил в кабинет инспекторов.
   - Есть ли среди вас кто-нибудь, кто хорошо знает Сену?
   Раздался голос:
   - Вверх или вниз по течению?
   - Вниз. В районе Пуасси, но не исключено, что и подальше.
   - Тогда я. Каждый год во время отпуска я на небольшом судне спускаюсь до Гавра. И знаю окрестности Пуасси тем лучше, что обычно там я храню свою лодку.
   Вызвался ему помочь инспектор Невё, ничем не примечательная, сугубо городского толка личность; Мегрэ и не подозревал, что тот настолько увлекается спортом.
   - Хорошо. Берите во дворе машину. Вы повезете меня.
   Но комиссару пришлось задержаться ещё на некоторое время, так как вернулся Торранс и стал докладывать о результатах проделанной им работы.
   - Все равно, собака действительно сдохла вечером в понедельник, подтвердил он. - Мадам Гийо до сих пор не может удержаться от слез, когда заходит речь о Несторе. Оба приятеля загрузили труп животного в багажник машины, намереваясь сбросить его в Сену. В кафе на улице Тюренн о них припоминают. Они пришли туда незадолго до закрытия.
   - Во сколько?
   - Чуть позже половины двенадцатого. Игроки в белот* как раз заканчивали свою игру, и хозяин дожидался конца партии, чтобы опустить ставни. Мадам Гийо также подтвердила мне, краснея, что её муж в ту ночь вернулся поздно, она не знает в каком точно часу, поскольку уже спала, а супруг был в сильном подпитии. Она пустилась заверять меня, что это не входит в его привычки и что это исключение из правил объясняется пережитым им волнением.
   ____
   * Белот: карточная игра.
   В конце концов все завершилось тем, что Мегрэ устроился в автомобиле рядом с Невё, и они двинулись в направлении Порт д'Анвер.
   - Ехать все время вдоль Сены невозможно, - вскоре стал объяснять инспектор. - Вы уверены, что баржа уже прошла Пуасси?
   - Это утверждает начальник шлюза.
   По пути уже стали попадаться машины с открытым верхом, в некоторых спутницы льнули к водителям. Люди начали сажать цветы на приусадебных участках. Где-то промелькнула одетая в светло-голубое платье женщина, раздававшая корм курам.
   Мегрэ, прикрыв глаза, подремывал, внешне не проявляя никакого интереса к проносившимся за окном пейзажам, и всякий раз, когда показывалась Сены, Невё называл место, которое они проезжали.
   Им не раз встречались баржи, мирно спускавшиеся или поднимавшиеся вверх по реке. На одной из них женщина стирала белье на палубе, на другой стояла за штурвалом, причем в ногах у неё сидел трех-четырехлетний ребенок.
   Автомобиль остановился в Мёлане, где к берегу были пришвартованы сразу несколько барж.
   - Какое название у судна, патрон?
   - "Де Зварте Зваан". Переводится как "черный лебедь".
   Инспектор вышел из машины, пересек набережную и завязал разговор с речниками, и Мегрэ издали видел, как они отчаянно жестикулировали.
   - Прошли здесь с полчаса назад, - пояснил Невё, вновь садясь за руль. - Поскольку в час они делают добрых десяток километров, если не больше, то должны быть уже недалеко от Жюзьё.
   Действительно, стоило им проехать это местечко, как перед островом Монтале они увидели бельгийское судно, бодро скользившее по течению.
   Полицейские обошли его метров на двести-триста, и Мегрэ вышел на берег. И там, не боясь показаться смешным, стал энергично размахивать руками.
   За рулем стоял Хуберт, младший из двух братьев, к его губам прилепилась сигарета. Он узнал комиссара, подошел к люку, склонился над ним, затем сбросил обороты мотора. А мгновение спустя на палубе появился худая дылда Жеф Ван Хутте - сначала высунулась его голова, затем показался торс и наконец вся его нескладная, угловатая фигура.
   - Мне надо с вами поговорить, - прокричал комиссар, сложив рупором ладони.
   Жеф сделал знак, что из-за шума мотора не слышит его; тогда Мегрэ постарался жестами объяснить фламандцу, что тому необходимо пристать к берегу.
   Все это происходило в сельской местности. Примерно в километре от них выглядывали красивые серые крыши, белые стены домиков, бензоколонки, золотистыми буквами посверкивала вывеска гостиницы.
   Хуберт Ван Хутте включил реверс. Молодая женщина в свою очередь высунула голову из люка, спрашивая у мужа, что происходит.
   Маневр, который затеяла баржа, выглядел достаточно странным. Если бы кто наблюдал за ней издали, он пришел бы к выводу, что братья плохо понимали друг друга. Старший, Жеф, указывал на деревню, словно бы веля младшему направляться туда, но Хуберт, стоявший у руля, уже взял курс на берег.
   Жеф наконец сообразил, что настаивать бесполезно, и выбросил швартовы, которые инспектор Невё не хуже бывалого матроса поймал на лету, чем явно возгордился. Совсем рядом оказались и кнехты, так что спустя несколько минут баржа застопорилась в русле течения.
   - Чего вы ещё от нас хотите теперь? - прокричал Жеф, выглядевший разъяренным.
   Сушу и борт судна все ещё разделяло несколько метров, и судя по его виду, владелец баржи не собирался спускать сходни.
   - Вы считаете, что вот таким образом можно взять и остановить судно? Но это - прямая дорога к аварии, и это вам заявляю я, специалист.
   - Мне нужно переговорить с вами, - бросил в ответ Мегрэ.
   - Вы уже беседовали со мной в Париже столько времени, сколько вам требовалось. Мне нечего вам больше сказать.
   - В таком случае я буду вынужден вызвать вас повесткой к себе в кабинет.
   - Это ещё что за штучки? Чтобы я вернулся в Париж, так и не разгрузив свой шифер?
   Хуберт, более покладистый из двух фламандцев, сделал знак брату взять себя в руки. В итоге он взял на себя инициативу, перебросив на берег сходни, и сошел по ним с ловкостью акробата, чтобы их закрепить.
   - Не обращайте внимания, месье. Он говорит истинную правду. Нельзя вот так останаливать судно, где тебе заблагорассудится.
   Мегрэ поднялся на берег, чувствуя себя в довольно неловкой ситуации. Помимо всего прочего, теперь они находились в другом департаменте, Сена-и-Уаза, и по закону допрашивать бельгийцев надлежало по письменному поручению коллегам из полиции Версаля.
   - И надолго вы нас тут задержите?
   - Не знаю.
   - Мы вовсе не намерены тут заночевывать. У нас ещё достаточно времени, чтобы успеть до захода солнца добраться до Манта.
   - В таком случае продолжайте ваше движение.
   - Вы хотите составить нам компанию?
   - А почему бы и нет?
   - Такого ещё никто никогда не видывал, не так ли?
   - Вы слышите, Невё? Езжайте на автомашине до Манта.
   - Что ты на это скажешь, Хуберт?
   - Ничего не поделаешь, Жеф. С полицией не стоит ссориться.
   Светловолосая головка жены хозяина судна по-прежнему торчала из люка, на уровне палубы, а снизу доносился детский лепет. И, как то было накануне, из жилой части баржи доносились аппетитные запахи.
   Доску, служившую сходнями, подняли на борт. Невё прежде чем сесть за руль, отдал швартовы, которые, упав в воду, взметнули фонтан заискрившихся на солнце брызг.
   - Раз у вас есть ещё вопросы, задавайте их.
   Снова застучал дизельный мотор и зашипела скользившая вдоль борт судна вода.
   Мегрэ, стоял на корме и набивая трубку, ломал голову над тем, с чего бы начать допрос фламандца.
   Глава шестая
   - Вчера вы мне сказали, что автомобиль был красного цвета, верно?
   - Да, моссье. Того же колера, что и у вот этого флага.
   Он рукой показал на бельгийский флажок, черно-желто-красный, трепыхавшийся на корме судна.
   Хуберт опять встал за штурвал, а молодая блондинка ушла к ребенку. Что до Жефа, то его лицо отражало борьбу двух раздиравших его, судя по всему, полярных чувств. С одной стороны фламандское гостеприимство требовало принять комиссара достойно, как оно обязывало делать это в отношении любого другого гостя и даже предложить ему выпить по рюмочке можжевеловой настойки; но с другой стороны он все ещё не мог унять негодования в связи с остановкой его баржи где-то в сельской глуши и расценивал этот новый допрос как посягательство на свое достоинство. Он мрачно рассматривал вторгшегося в его владение чужака, городское одеяние - костюм и черная шляпа смотрелись неуместными на борту его судна.
   Ну а Мегрэ, прямо скажем, не был в восторге от сложившейся ситуации и все же не мог решить, с какого бока подступиться к своему трудному собеседнику. У него был богатый опыт общения с этой категорией простых людей, не отличавшихся большим интеллектом, считавших, что все так и ищут, как бы воспользоваться в своих целях их наивностью, и быстро становятся либо агрессивными или же, наоборот, замыкаются в упрямом молчании.
   Комиссару уже случалось заниматься расследованием на речных судах, но с тех пор прошло уже много времени. Ему особенно запомнились распространенные раньше "баржи-конки", то ест такие, которых тянули вдоль каналов лошади, ночевавшие вместе с погонщиком на борту.
   Они строились из дерева и пахли смолой, которой их периодически пропитывали. У этих суденышек был очаровательный уютный интерьер каюты, чем-то напоминавший обстановку загородного коттеджа.
   Здесь же мебель, которую удавалось разглядеть через открытую дверь, была массивной, сделанной из дуба, кругом ковры, вазы на вышитых скатерках, обилие сверкавшей бликами медной посуды, все это в целом скорее напоминало городскую квартиру.
   - Где вы находились, когда услышали шум на набережной? Насколько помню, вы чинили тогда мотор?
   Жеф уставился на него своими светлыми глазами, и создавалось впечатление, что он никак не мог выбрать выгодную для себя линию поведения и что он все ещё пытался подавить в себе гнев.
   - Послушайте, моссье, вчера утром вы присутствовали на допросе, который мне учинил следователь, уже задававший все эти вопросы. Вы и сами не раз вмешивались. А низкорослый дядечка, сопровождавший его, записал весь наш разговор. После обеда он приходил ко мне, и я поставил под протоколами свою подпись. Разве я не прав?
   - Все правильно.
   - Ну а теперь вы явились сюда по-новой и спрашиваете то же самое. А я вам отвечаю, что это не есть хорошо. Потому что ошибись я в чем-нибудь, вы подумаете, что я солгал. Ведь я не какой-то там интеллектуал, моссье. И даже в школу почти не ходил. Как и Хуберт. Но мы оба рабочие люди, и Аннеке тоже труженица.
   - Я хочу всего лишь перепроверить...
   - А тут нечего и проверять. Жил я спокойно себе на барже, как вы в своей квартире. Какого-то там мужика швырнули в воду, я поскорее запрыгнул в лодку, чтобы спасти его. Не требую никакой за это награды, не нужны мне ничьи благодарности. Так зачем же донимать меня этими расспросами? Вот так я считаю, моссье.
   - Мы отыскали тех двоих, что были в красной машине.
   Трудно сказать, в самом ли деле Жеф слегка побагровел, или это только показалось Мегрэ?
   - Ну и что! Вот их и допрашивайте.
   - Они утверждают, что спустились на набережную в машине не в полночь, а в половине двенадцатого.
   - А что если их часы отставали, а?
   - Мы проследили затем каждый их шаг. Ведь потом они зашли в кафе на улице Тюренн, и произошло это без двадцати двенадцать.
   Жеф взглянул на брата, довольно живо повернувшегося к нему.
   - Может, пройдем и сядем?
   Каюта была довольно просторной и глушила одновременно кухней и столовой, в белой эмалированной посуде на медленном огне тушилось рагу. Мадам Ван Хутте кормила грудью дитя и, завидев их, быстро удалилась в спальню, в которой, как успел подметить комиссар, стояла кровать, покрытая стеганым одеялом.
   - Может, желаете присесть, не так ли?
   Он произнес это нехотя, все ещё пребывая в состоянии нерешительности, но все же достал из буфета со стеклянными дверцами кувшинчик из темно-коричневой керамики с можжевеловой настойкой и пару стопок с толстым донышком.
   Через квадратные окошки проглядывались деревья на берегу, иногда в поле зрения появлялась красная крыша какой-нибудь виллы. Последовала довольно длительная пауза, во время которой Жеф продолжал стоять, держа рюмку в руке. Кончилось тем, что он отпил из неё глоточек, подержал некоторое время напиток во рту, прежде чем проглотить его.
   - Он умер? - наконец выдавил фламандец из себя.
   - Нет. Пришел в сознание.
   - И что говорит?
   Теперь промолчал уже Мегрэ. Он осматривал помещение, задержавшись взглядом на вышитых занавесках, прикрывавших окна, на медных кашпо с зелеными растениями, на фотографии в золоченой рамке, висевшей на стене и представлявшей какого-то полного и уже пожилого мужчину в свитере и морской фуражке.
   Таких людей частенько видят на судах - коренастых, с широченными плечами и усами, как у моржа.
   - Это ваш отец?
   - Нет, моссье. Родитель Аннеке.
   - Но ваш-то был тоже моряком?
   - Нет, грузчиком в Антверпене. И скажу вам откровенно: это - не ремесло для доброго христианина.
   - И поэтому вы прикипели к речному делу?
   - На баржах я начал работать с тринадцати лет, и никогда никто на меня не жаловался.
   - Вчера вечером...
   Мегрэ, сочтя, что достаточно умаслил Жефа своими косвенными вопросами, вернулся к своей теме, но тот тут же отрицательно мотнул головой.
   - Нет, моссье. Я в эти игры не играю. Вам достаточно перечитать мои показания.
   - А если я найду их неточными?
   - Тогда делайте то, что сочтете нужным.
   - Вы видели, как двое мужчин с автомобиля зашли под мост Мари?
   - Читайте бумагу.
   - Но они утверждают, что не проходили мимо вашей баржи.
   - Каждый может твердить, что ему в голову взбредет, не так ли?
   - Они заявляют также, что никогда не видели на набережной и всего-навсего выбросили в Сену труп сдохнувшей собаки.
   - же не виноват в том, что они называют это псом.
   Молодая женщина вернулась, но уже без малышки, которую, вероятно, уложила спать. Она что-то сказала мужу по-фламандски, он согласился с ней, и Аннеке начала готовить ужин.
   Судно стало замедлять ход. Мегрэ подумал, не прибыли ли они уже в Мант, но вскоре увидел в окно буксир, а затем три баржи, тяжело преодолевавшие течение. Оказалось, они просто проходили под мостом.
   - Судно принадлежит вам?
   - Да, оно - собственность моя и Аннеке.
   - Но брат не входит в число совладельцев?
   - Что это означает?
   - Ну, принадлежит ли ему какая-то часть этого имущества?
   - Нет, моссье. Баржой владеет только моя семья.
   - Получается, что брат - ваш наемный рабочий?
   - Да, моссье.
   Мегрэ уже привык к его акценту, к некоторым странностям речи. Судя по взглядам молодой женщины, она практически не понимала по-французски, зная всего несколько слов, и недоумевала, о чем это беседуют муж и его гость на борту.
   - И давно?
   - Почти два года.
   - А раньше он работал на другом судне? Во Франции?
   - Как и мы: то в Бельгии, то во Франции. Все зависит от перевозимого груза.
   - Почему вы взяли его к себе?
   - Потому что мне был нужен помощник, верно? Знаете, это ведь большая баржа.
   - А до этого?
   - До чего?
   - До того, как вы призвали на помощь брата?
   Мегрэ продвигался вперед мелкими шажками, подбирал самые безобидные вопросы, стараясь не допустить, чтобы его собеседник снова взбрыкнул.
   - Не понимаю.
   - Помогал ли вам тогда кто-нибудь другой?
   - Конечно...
   Но прежде чем ответить на этот вопрос, он стрельнул глазом в сторону жены, как если бы хотел убедиться, что та не поняла, о чем идет речь.
   - И кто это был?
   Жеф наполнил стопки, давая себе время собраться с мыслями.
   - Это был я сам, - в конце концов изрек он.
   - То есть, вы были простым матросом?
   - Нет, механиком.
   - А кто же был тогда владельцем?
   - Спрашивается, а имеете ли вы право терзать меня всеми этими вопросами? Личная жизнь есть дело частное. А я, к тому же, ещё и бельгиец, моссье.
   Когда он начинал нервничать, его акцент становился заметнее.
   - Что это за манера такая? Мои дела касаются лишь меня, и все, и если я фламандец, это ещё не значит, что меня можно вот так запросто полоснуть серпом по известному месту.
   Мегрэ сначала не понял этого выражения и, когда сообразил, что хотел сказать Жеф, не мог удержаться от улыбки.
   - Я мог бы вернуться с переводчиком и допросить вашу жену.
   - Я не позволю тревожить ещё и Аннеке...
   - И все же придется это сделать, если я привезу вам соответствующий документ от следователя. Я вообще сейчас задумываюсь, не проще ли мне взять да и отвезти вас всех троих в Париж.
   - А что тогда станется с баржой? Нет, этого, я уверен, вы не имеет права делать.
   - Тогда почему бы вам прямо не ответить на заданный вопрос?
   Ван Хутте наклонил немного голову и взглянул на Мегрэ исподлобья, как это бывает у школьников, вынашивающих планы насчет какой-нибудь пакости.
   - Но ведь это мои личные дела...
   Он был прав со своими доводами. У Мегрэ не было до сих пор никакого серьезного мотива, чтобы так приставать к фламандцу. Он целиком положился на свою интуицию. Поднявшись на борт недалеко от Жюзьё, он сильно удивился перемене в поведении речника.
   Это был уже не совсем тот человек, с которым он виделся в Париже. Жеф был поражен, завидев комиссару на берегу и живо отреагировал на его появление. И с тех пор его ни на минуту не покидала подозрительность, он замкнулся в себе, в глазах не было прежнего блеска, как не стало и своеобразного юмора, отличавшего его тогда, у набережной Селестэн.