Сименон Жорж. Мегрэ и ленивый вор

   Розалия Бурдон… Еще одна из тех, кто целые часы проводил на набережной Орфевр. Хотя ей было уже далеко за сорок, может быть, даже около пятидесяти, она все еще была аппетитная, пухлая, розовая, а выражения ее были такими же сочными и красочными, как и раньше…
   Свою карьеру она начала в юном возрасте как девушка легкого поведения. Ее районом была тогда площадь Терн. В возрасте двадцати лет она уже содержала дом свиданий, в котором бывали самые элегантные мужчины Парижа.
   Потом открыла на улице Нотр-Дам-де-Лорет ночное кабаре с довольно неожиданным названием: «Шпицрутен».
   Последним любовником Розалии, большой любовью ее жизни, был некий Пьер Сабатини, корсиканец, отъявленный бандит, приговоренный к двадцати годам каторжных работ за то, что в баре убил в драке двух человек из конкурирующей банды марсельцев.
   Сабатини оставалось отсидеть еще два года в тюрьме Сен-Мартен-де-Ре. Во время его процесса Розалия была взволнована, а когда объявили приговор, сделала все возможное, чтобы получить разрешение на брак с любовником.
   В свое время это было громкое дело, о нем писали все газеты. Розалия утверждала, что беременна. Некоторые считали, что она решила иметь ребенка от первого встречного, чтобы вступить в брак с любимым.
   А когда из министерства пришел отказ, Розалия перестала ссылаться на свое будущее материнство, притихла, поселилась постоянно в Корбейле, откуда регулярно высылала письма и посылки в тюрьму Сен-Мартен-де-Ре. Каждый месяц она отправлялась на расположенный в Атлантике остров Ре, где с нее не спускали глаз, опасаясь, что она будет пытаться облегчить побег любовнику.
   А именно там, в Сен-Мартен-де-Ре, Пьер Сабатини сидел в одной камере с Фернаном.
   — Я приказал наблюдать за виллой в Корбейле, — сказал Жанвье. — Там по очереди дежурят несколько человек.
   — Что еще говорил инспектор Николя?
   — Просил передать вам, что едет в кафе «У Версальских ворот». Из того, что он узнал вчера, следует, что Люссак каждый вечер встречается с приятелями именно там. Он хочет прийти туда раньше их, чтобы не обращать на себя внимания.
   — Люка еще в конторе?
   — Вернулся минуту назад.
   — Скажи ему, чтобы сегодня ночью он имел под рукой десяток людей. Я перезвоню тебе через несколько минут.
   Он позвонил в прокуратуру. Застал там только дежурного вице-прокурора.
   — Я хотел бы поговорить с прокурором Дюпон Д'Астье.
   — Его сейчас нет.
   — Я знаю. Но мне необходимо переговорить с ним по очень срочному делу. Речь идет о недавнем бандитском нападении. И несомненно, что с этим делом связана личность Фернана.
   — Я постараюсь его найти. Вы на набережной?
   — Нет, у себя дома.
   Он назвал свой номер телефона.
   С этой минуты события следовали одно за другим с молниеносной быстротой.
   Едва Мегрэ закончил десерт, снова зазвонил телефон. Это был прокурор Дюпон Д'Астье.
   — Мне передавали, что вы арестовали Фернана. Это правда?
   — Еще нет, господин прокурор, но у нас есть шанс арестовать его сегодня ночью.
   Он кратко сообщил прокурору, как представляет себе ситуацию.
   — Приезжайте ко мне в кабинет как можно быстрее. Я сейчас на ужине у друзей, но сразу же выхожу и еду во Дворец. Вы связались с Корбейлем?
   Мадам Мегрэ уже приготовила чашку очень крепкого черного кофе, а через минуту она вынула из буфета бутылку абрикосовой настойки.
   — Смотри, чтобы не простудился. Думаешь, тебе придется ехать в Корбейль?
   — Было бы странно, если бы мне предоставили такую возможность.
   Он не ошибся. Во Дворце правосудия, в одном из обширных прокурорских кабинетов собрались уже все: не только прокурор Дюпон Д'Астье, еще в смокинге, но и судебный следователь Лекай, принесший досье Фернана и материалы о недавнем грабительском нападении, а также комиссар Буффе, один из старых коллег Мегрэ из другого комиссариата, с улицы Соссэ.
   Буффе был высокий, тучный и плечистый мужчина с румяной кожей и с как бы всегда заспанными глазами, что не мешало ему быть полицейским, возбуждающим страх в преступном мире.
   — Садитесь, Мегрэ, и расскажите нам подробно, как вам представляется это дело.
   Перед выходом из дома Мегрэ провел еще одну краткую беседу по телефону — с инспектором Жанвье.
   — Я ожидаю самую важную информацию с минуты на минуту. Но уже сейчас могу утверждать, что на вилле Розали Бурдон в Корбейле в течение нескольких дней скрывается какой-то мужчина.
   — Его видели ваши люди? — спросил Буффе. Голос у него был писклявый, как у маленькой девочки, и это чрезвычайно констрастировало с ростом и фигурой.
   — Пока нет. Им сказали соседи, что у нее кто-то есть, а описание почти соответствовало приметам Фернана.
   — Вилла окружена?
   — На определенном расстоянии, чтобы не вызывать тревоги.
   — Там несколько выходов?
   — Может быть, и несколько, но дело не в этом. Дело в том, что обнаружены и другие нити. Как я уже сообщил по телефону господину прокурору, Рене Люссак являлся другом Жозефа Резона, того участника нападения, который был смертельно ранен на улице Лафайет. Они жили дверь в дверь в Фонтеней-о-Роз.
   Этот самый Люссак бывает в компании двух приятелей в кафе неподалеку от Версальских ворот. Кафе называется «У друзей». Вчера вечером они играли там в карты, а ровно в половине десятого Люссак вошел в телефонную будку и попросил телефонистку соединить его с Корбейлем. Существует предположение, что третий постоянно находится в тесном контакте со своим шефом. Если и сегодня вечером они встретятся в том самом месте — а я буду иметь сообщение с минуты на минуту, как раз ожидаю звонка, — мы должны будем принять решение сейчас лее.
   Раньше Мегрэ решил бы все сразу, один, на свою ответственность, не было бы необходимости созывать «военный совет» на территории прокуратуры. Разве что если бы речь шла о какой-нибудь крупной политической афере.
   — Опираясь на показания одного из свидетелей, я думаю, что в тот момент, когда было произведено нападение на кассира на улице Лафайет, в кафе напротив сидел Фернан и наблюдал за происходящим. Двое нападавших вскочили в машину и удрали, оставив третьего. Им достался чемоданчик, в котором находилась крупная сумма денег. Малоправдоподобно, что Фернан смог увидеться с кем-нибудь из своих приятелей, тем более что один из них умер в больнице из-за полученной раны.
   Если это он укрывается у «прекрасной Розалии», то значит, что он укрылся у нее в тот самый день, когда и произошло нападение, и что из своего укрытия он каждый вечер дает по телефону инструкции своим приятелям из кафе «У друзей».
   Буффе слушал с сонным выражением лица. Мегрэ знал, что его коллега из отдела общественной безопасности оценивает это дело так же, как и он, предвидит все возможные события и предстоящие опасности. Если Мегрэ излагал дело со всеми подробностями, то делал это исключительно для господ из прокуратуры.
   — Раньше или позлее кто-нибудь из сообщников должен будет привезти Фернану всю или по крайней мере часть захваченной суммы. Если бы их при этом задержали, мы располагали бы, конечно, неопровержимыми доказательствами их вины. Ожидание не должно продлиться больше, чем несколько дней. Тем временем Фернан может подыскать другое укрытие, и, несмотря на то что вилла окружена, может ускользнуть из наших рук, просочившись между пальцами. С другой стороны, если встреча этих трех человек, как и вчера, состоится, мы можем задержать всех одновременно: их здесь, а Фернана в Корбейле.
   Зазвонил телефон. Секретарь подал трубку Мегрэ.
   — Это вас.
   Звонил Жанвье, который исполнял роль связного.
   — Они здесь, шеф. Что вы решили?
   — Сообщу тебе через несколько минут. Пошли кого-нибудь из наших людей в Фонтеней-о-Роз. Когда он прибудет на место, пусть тебе позвонит.
   — Понял.
   Мегрэ положил трубку.
   — Какое решение, господа?
   — Не рисковать, — произнес прокурор. — Ждать, пока появятся доказательства. Ведь должны же они появиться в конце концов, правда?
   — Они наймут лучших адвокатов, сами откажутся от показаний и наверняка позаботятся о железном алиби.
   — Но если мы не арестуем их сегодня вечером, то рискуем, что не задержим их никогда.
   — Я беру на себя Корбейль, — сказал Буффе.
   Мегрэ не мог протестовать, даже если бы хотел. Пригородный сектор не принадлежал ему, он был в сфере службы общественной безопасности.
   Судебный следователь спросил:
   — Вы думаете, они могут стрелять?
   — Если у них будет такая возможность, они наверняка ею воспользуются, но мы постараемся не допустить этого.

Глава 6

   Несколько минут спустя Мегрэ вместе с тучным плечистым комиссаром с улицы Соссэ оказались в ином мире: достаточно было просто пройти коридор, отделяющий Дворец правосудия от следственного отдела уголовной полиции. Тут уже царило оживление, как перед важной битвой.
   — Стоило бы перед тем, как атаковать виллу в Корбейле, разузнать, звонил ли он сегодня в половине десятого…
   — Верно. Лучше, однако, быть там раньше, чтобы все подготовить.
   На темном холодном дворе уже стояла с включенным двигателем машина с рацией, а большой грузовик был полон ожидавших полицейских. Комиссар полиции из шестнадцатого района должен был находиться со своими людьми поблизости от Версальских ворот.
   В кафе «У друзей» посетители беседовали о своих делах; некоторые играли в карты, и никто не обращал внимания на невзрачного инспектора Николя, погруженного в чтение газеты.
   В определенный момент инспектор встал, подошел к телефону и лаконично сообщил:
   — Все в порядке.
   Это значило, что трое людей находятся здесь, так же как и вчера, а Рене Люссак регулярно посматривает на часы, чтобы не опоздать со звонком в Корбейль.
   А там, вокруг виллы, два окна которой на первом этаже были освещены, стояли укрытые в зарослях наблюдатели, замерев над покрытыми льдом лужами.
   Телефонная станция, заранее предупрежденная, ждала соответствующего соединения. Инспектор был готов записать предстоящий разговор на магнитофонную ленту. В половине десятого он сообщил:
   — Люссак из телефонной будки позвонил в Корбейль. Трубку подняла Розалия.
   — Ну, и как там? — спросил Люссак.
   — Хорошо, ничего нового.
   — Жюлю не терпится.
   — А что такое?
   — Он хочет уехать.
   — Подожди у телефона.
   Она положила трубку и через некоторое время вернулась.
   — Он говорит, что надо еще подождать.
   — Почему?
   — Так надо — и все!
   — Здесь уже обращают на нас внимание.
   — Подожди еще минутку.
   Она снова положила трубку. Вернувшись, добавила:
   — До завтра. Завтра получишь сообщение. Буффе позвонил Мегрэ из Корбейля.
   — Ну и что?
   — Люссак позвонил им. Говорила с ним женщина. Советовалась с кем-то, кто находился в той же комнате. Сказал, что какому-то Жюлю, который наверняка принадлежит к их банде, не терпится.
   — Едем туда?
   — В четверть одиннадцатого.
   Следовало организовать обе акции так, чтобы они произошли одновременно, и не допустить того, чтобы какой-то из пташек каким-то чудом удалось упорхнуть.
   Мегрэ давал последние инструкции инспектору Жанвье.
   — Если позвонит кто-то из Фонтеней-о-Роз, надо будет тотчас задержать жену Люссака и привезти ее сюда.
   — А что с женой Резона?
   — Пока ничего. Ее не трогать.
   Мегрэ сел в машину с рацией, которая сейчас же отъехала
   Немногочисленные прохожие на авеню де Версаль удивлялись, видя такое оживленное движение на обычно спокойной улице. Какие-то люди двигались у домов, вполголоса беседуя между собой, другие появлялись и исчезали в темноте, как по мановению волшебной палочки
   Мегрэ находился в постоянном контакте с комиссаром полиции из шестнадцатого округа и вместе с ним обговаривал дальнейшие шаги.
   И на этот раз на выбор были два варианта. Первый основывался на том, чтобы выждать момент, когда все три игрока, за которыми наблюдали издалека через окна кафе, выйдут и сядут в свои автомобили, стоявшие поблизости, так же, как и вчера. Это было бы самым простым выходом, но и самым рискованным. Когда эти люди окажутся на улице, они обретут свободу движений и, значит, смогут стрелять. Воспользовавшись замешательством, кто-нибудь из них может вскочить в машину, дать газ и исчезнуть.
   — Есть ли в этом кафе второй выход?
   — Вторые двери ведут во двор, окруженный высокой стеной, которую трудно было бы перескочить. Устройство засады потребовало бы какой-нибудь четверти часа, и посетители кафе не успели бы ничего заметить.
   Полицейские в штатском, выглядевшие, как жители этого дома, укроются во дворе. Трое других, с лицами, как у любителей хорошего вина, войдут в кафе и усядутся за столиком поблизости от играющих в карты.
   Мегрэ ежеминутно поглядывал на часы, как начальник генерального штаба
   В четырнадцать минут одиннадцатого Мегрэ вошел в кафе «У друзей». Он был в темном пальто и в теплом шерстяном шарфе на шее, правую руку держал в кармане пальто.
   Ему надо было пройти не более двух метров. Игравшие не успели даже подняться из-за столика. Он встал перед ними и сказал вполголоса:
   — Не двигаться. Руки держать на столе. Вы окружены Секунду спустя к Мегрэ подошел инспектор Николя.
   — Надень им наручники. Всем троим.
   Один из игроков молниеносно вскочил, перевернув столик. Раздался звон разбиваемого стекла. Но два инспектора задержали его у выхода.
   Мегрэ обратился к остальным посетителям кафе:
   — Прошу ничего не опасаться и сохранять спокойствие! Это обычная полицейская операция.
   Четверть часа спустя все трое оказались в полицейской машине и были перевезены на набережную Орфевр.
   Позвонили из Корбейля. В трубке раздался писклявый голос толстого Буффе.
   — Мегрэ? Все кончено.
   — Без хлопот?
   — Не совсем. Дошло до стрельбы. Один из моих людей ранен в руку.
   — А женщина?
   — Бросилась на меня с ногтями. Все лицо мне исцарапала. Приезжаю с ними через четверть часа. Телефон не умолкал.
   — Так точно, господин прокурор. Мы задержали уже всех. Нет, я еще никого не допрашивал. Поместил каждого от дельно и жду тех двоих из Корбейля, которых должен привезти Буффе.
   — Советую быть острожным. Мы должны помнить, что они будут жаловаться, что полиция обращалась с ними жестоко.
   — Так точно, господин прокурор…
   У Мегрэ не было намерения допрашивать их сразу. Пусть пока обмякнут.
   Он ждал жену Люссака.
   Ее привезли только в одиннадцать вечера, поскольку инспектор застал ее спящей и должен был дать немного времени, чтобы она могла привести себя в порядок и одеться.
   Это была маленькая, худенькая брюнетка, довольно красивая, лет двадцати пяти, очень бледная. Губы ее были плотно сжаты. Она не притворялась «оскорбленной невинностью».
   Мегрэ попросил ее сесть к столу напротив себя. Жанвье с блокнотом в руках вел протокол.
   — Вашего мужа зовут Рене Люссак, и он работает торговым представителем?
   — Да.
   — Ему тридцать один год. Давно вы женаты?
   — Четыре года.
   — Ваша девичья фамилия?
   — Жаклина Боде.
   — Родилась в Париже?
   — В Орлеане. Я приехала в Париж к тетке, когда мне было шестнадцать лет.
   — Чем занимается ваша тетка?
   — Она акушерка. Живет на улице Нотр-Дам-де-Лорет.
   — Где вы познакомились с Рене Люссаком?
   — В фирме, где я работала продавщицей.
   — Что это была за фирма?
   — Магазин музыкальных инструментов и грампластинок… Где он, господин комиссар? Скажите, что с ним случилось? С тех пор, как Жо…
   — Вы говорите о Жозефе Резоне?
   — Да. Жозеф и его жена самые близкие наши друзья. Мы живем в одном доме.
   — Мужчины часто уходили вместе?
   — Бывало. Иногда. С тех пор, как Жозеф умер…
   — Вы опасаетесь, как бы нечто подобное не произошло с вашим мужем?
   — Где он?
   — Здесь.
   — Жив?
   — Да.
   — Ранен?
   — Чуть-чуть не был ранен, но с ним ничего не случилось.
   — Я могу с ним увидеться?
   — Не сейчас.
   — Почему?
   Он усмехнулся с горечью.
   — Какая я глупая, что задаю вам подобные вопросы! Я догадалась, что вы хотите узнать и почему меня допрашиваете. Вы думаете, что женщина быстрее проболтается, чем мужчина, правда?
   — Фернан арестован.
   — Кто это Фернан?
   — Вы действительно не знаете?
   Она посмотрела ему прямо в глаза.
   — Правда. Мой муле никогда не упоминал этого имени. Я знаю только, что существовал кто-то, кто отдавал им приказы.
   Она вытащила из сумочки носовой платок, но, пожалуй, только для вида, глаза у нее были сухими.
   — Я давно боялась за него. Умоляла, чтобы он не имел ничего общего с такими типами. У него неплохая работа зарабатывает, правда, не так много, но нам как-то хватало. Мы бывали так счастливы Что мне еще было надо? Пока он не встретился с тем человеком…
   — Когда это произошло?
   — Где-то полгода назад… Зимой… Нет, в конце лета… Хорошо, что все это наконец кончилось, я не будут так дрожать за него…
   Она была усталой, немного растерянной и с трудом приводила мысли в порядок.
   — Одно я утверждаю с полной уверенностью: Рене не стрелял!
   — Откуда вы знаете? Почему вы так в этом уверены?
   — Потому, что я его знаю. Он не был на это способен. Дал себя втянуть в авантюру, не отдавая себе отчета, как это опасно…
   — у него были деньги?
   — В определенное время я заметила, что он приносит домой больше денег, чем я рассчитывала. И вечером он уходил чаще, чем раньше, почти всегда в компании Жозефа Резона. Как-то я нашла у него в шкафчике оружие…
   — И что он вам на это сказал?
   — Сказал, что мне нечего бояться, что через пару месяцев мы сможем жить на Ривьере и у нас не будет никаких материальных забот. Он хотел открыть собственный магазин, где-то в Каннах или Ницце…
   Теперь она уже не притворялась и плакала по-настоящему.
   — В основном дело касалось того автомобиля… Ему страшно хотелось иметь машину дорогой марки, «флориду»… Подписал векселя… Их надо было оплачивать в установленные сроки. Как только он узнает, что это я все разболтала, он рассердится. Может быть, даже бросит меня, разведется со мной…
   Из коридора послышались приближающиеся шаги и писклявый голос Буффе.
   Мегрэ подал знак инспектору Жанвье, чтобы он проводил жену Люссака и велел ей подождать в соседней комнате. Открыл дверь в коридор и увидел, как трое мужчин толкают перед собой здоровенного типа в наручниках. Верзила исподлобья смотрел на комиссара, хмуро и вызывающе.
   — А где та женщина? — спросил Мегрэ
   — В другом конце коридора. О, это сокровище! Царапается и кусается. Хуже, чем он!
   — Подойди поближе, Фернан!
   Буффе вошел вместе с ним в кабинет Мегрэ, два инспектора остались в коридоре. Арестованный огляделся вокруг и бросил с иронией:
   — Мне кажется, что я уже был здесь когда-то! К нему явно вернулась наглость.
   — Наверное, вы снова хотите докучать мне глупыми вопросами. Так уже было один раз, я помню. Предупреждаю сразу не буду отвечать ни на один. Я имею на это право?
   — Кто твой адвокат?
   — Тот же, что и всегда, адвокат Гамбье.
   — Хочешь, чтобы его сюда пригласили?
   — Зачем? Мне он не нужен. Если вам хочется вытащить его из постели в это время…
   Всю ночь на набережной Орфевр было усиленное движение: инспектора хлопали дверями, бегали по коридору, стучали пишущие машинки, беспрерывно звонили телефоны. Прокуратура хотела иметь сведения о том, как идут дела, судебный следователь тоже.
   Швейцар занялся приготовлением кофе.
   Мегрэ встретил одного из своих сотрудников в коридоре.
   — Ну и что? Чего-нибудь от него добились?
   — Нет. Заупрямился и молчит.
   Ни один из трех задержанных в кафе «У друзей» не знал Фернана. Они твердо стояли на этом Видимо, договорились заранее, чтобы молчать до конца.
   А когда прокрутили магнитофонную ленту и запись телефонного разговора, который Рене Люссак вел с Корбейлем, сказали:
   — Каким образом это нас касается? У Рене в Корбейле девушка, что плохого в том, что он хотел поговорить с ней? А Рене Люссак отвечал:
   — Может быть, у меня есть любовница, ну и что? Нельзя?
   Была устроена очная ставка жены Люссака с Фернаном.
   — Вы знаете этого человека?
   — Не знаю.
   — А я что говорил! — обрадовался арестованный. — Эта женщина никогда меня в глаза не видела! Ведь я столько лет провел в тюряге, и где — на острове Ре! А она там никогда не была!
   — Когда вас выпустили из тюрьмы?
   — Годом раньше, чем следовало, и один приятель дал мне адрес своей бабы, он сказал, чтобы я спокойно шел к ней, она наверняка не откажет мне в крыше над головой и в еде… Ну и жил я у нее, как у Христа за пазухой…
   Адвокат Гамбье, предупрежденный по телефону, появился в час ночи и в защиту своего клиента засыпал всех цитатами из Уголовного кодекса.
   Согласно новой процедуре, в уголовных делах нельзя было задерживать подозреваемых более чем на двадцать четыре часа, после чего дело должно было перейти в руки прокурора и судебного следователя под их полную ответственность…
   Следующая очная ставка — Рене Люссака с женой — не дала никаких результатов.
   — Скажи им правду.
   — Какую правду? Что у меня есть любовница?
   — А оружие?..
   — Один приятель одолжил мне свой пистолет. Ну и что из этого? Я часто бываю в поездках, один на пустынных дорогах, ночью, лучше иметь такую хлопушку в кармане, чтобы в случае чего…
   Ранним утром на набережную Орфевр привезли свидетелей нападения на улице Лафайет: официантов и кассиршу из кафе напротив, нищего, полицейского в штатском, который стрелял, и случайных прохожих.
   Был произведен тщательный обыск в квартире всех трех арестованных в надежде, что в какой-нибудь из них обнаружится чемоданчик ограбленного кассира.
   Все это шло своим чередом, согласно установленному шаблону полицейского следствия.
   — Мадам Люссак может вернуться домой, — сказал Мегрэ. — Предупреждаю, однако, что вы будете находиться дома под постоянным надзором полиции.
   Сгорбленная, угнетенная, она смотрела перед собой остекленевшими глазами, как бы не понимая, где находится.
   В то время, пока инспектора допрашивали арестованных, окружив их перекрестными вопросами, Мегрэ решил немного проветриться.
   Утро было холодным, шел снег. Комиссар зашел в первое попавшееся открытое в это время кафе и, стоя у стойки, выпил две чашки горячего кофе, похрустывая рогаликами.
   Когда он вернулся к себе в кабинет, было уже семь часов. Он чувствовал себя усталым, глаза отекли, веки горели.
   В кабинете его ждал инспектор Фумель, что очень удивило Мегрэ.
   — Неужели и у тебя есть для меня какие-нибудь новости?
   — Есть, шеф!
   — Ну, говори!
   Фумель, волнуясь, начал рассказывать:
   — В эту ночь я был на дежурстве. Смотрел, что происходит на авеню де Версаль, но одновременно держал телефонную связь с коллегами из других комиссариатов. У всех есть фотография Кюэнде, я давал им ее с мыслью, что не сегодня завтра из этого что-нибудь да выйдет… Когда я разговаривал с комиссаром Буффе из тринадцатого, то напомнил ему об этом типе. А он ответил, что как раз хотел мне по этому поводу позвонить. Он сотрудничает с инспектором Лоньоном, который при виде фотографии Кюэнде буркнул что-то себе под нос и сразу сунул ее в карман. Видимо, это лицо ему кого-то напомнило. Я начал собирать информацию о разных маленьких барах и ресторанчиках в районе площади Константен-Пекер и улицы Коленкур. Вы знаете Лоньона, господин комиссар, знаете, что если он что-то вобьет себе в голову, то будет держаться этого и не уступит. Наконец ему удалось попасть в десятку: в одном таком маленьком баре под названием «Ла-Режанс», на улице Коленкур, сразу узнали Кюэнде. Ему сказали, что он тут часто бывал с одной женщиной.
   — Часто там бывал… — повторил Мегрэ в задумчивости. — А с каких пор?
   — Поразительно! Кажется, года два.
   — Они что-нибудь знают об этой женщине?
   — Официант не знает ее фамилии, но говорит, что она должна жить где-то поблизости, может быть, в каком-нибудь из соседних домов, поскольку видит ее через окно каждое утро, когда она выходит из дома за покупками.
   В следственном отделе внимание всех было сконцентрировано на личности Фернана и его приятелей. В коридоре опять роились свидетели, которым по очереди показывали каждого из задержанных. Напряженная работа не прекращалась, а пишущие машинки стучали беспрерывно, записывая показания.
   Инспектору Фумелю было не по себе среди всей этой кутерьмы. Он стоял в коридоре, держа в пожелтевших от никотина пальцах сигарету и курил ее с такой рассеянностью, что не чувствовал, как окурок обжигает ему губы.
   Он один не забыл о том тихом, спокойном швейцарце, труп которого видел в Булонском лесу, личностью которого интересовался комиссар Мегрэ. Никто уже об этом человеке не помнил. Так, словно дело о его убийстве было бы раз и навсегда погребено. Разве судебный следователь Кажу не был убежден, что не стоит им заниматься? Он предрешил все одним ударом уже в самом начале, авторитетно заявив: «Сведение личных счетов представителями преступного мира…» Он не знал ни старой Жюстины с улицы Муфтар, ни гостиницы «Ламбер», ни маленького дворца напротив…
   — Устал, Фумель?
   — Не очень.
   — Выйдем вместе, хочешь?
   Мегрэ говорил с Фумелем таким доверительным тоном, как если бы он был учеником, который предлагает приятелю вместе прогулять уроки.