Симмонс Сюзанна. Ложе из роз

   — Где Франческа?
   — Я отослала ее в деревню с поручением. Она не вернется до самого обеда.
   — А Шармел?
   — Шармел уехала на верховую прогулку с сэром Хью.
   Новость о развлечениях дочери ненадолго отвлекла внимание Элфрида.
   — Сэр Хью и Шармел увлечены друг другом.
   — Это безобидный флирт, который ни к чему не приведет, — заверила его Кэролайн.
   — Откуда ты знаешь?
   — Я позабочусь об этом, — без смущения заявила Кэролайн. — Наша дочь красива, умна, образованна и очаровательна, в следующем сезоне в Лондоне она начнет выезжать. Ручаюсь, Шармел может сделать и обязательно сделает гораздо лучшую партию, и ее избранником будет не простой баронет.
   — Как скажешь, дорогая. Предоставляю тебе возможность взять эти дела в свои опытные ручки, — произнес Элфрид, крепко прижав жену к себе.
   Кэролайн сделала вид, что изумлена тем, что почувствовала через халат и ночную рубашку.
   — Элфи, скверный мальчишка, что это у тебя такое?
   — Сюрприз для тебя, дорогая.
   Кэролайн гортанно рассмеялась — ей нравилось играть в соблазнение. Если бы только партнер чуть больше отвечал ее вкусам!
   — Сюрприз? Для меня? — воскликнула она, с притворной радостью расстегивая одежду супруга. Распахнулись полы халата, приподнялась ночная рубашка, и она увидела горячую, жаждущую плоть. — Элфи, какой ты огромный!
   — Чтобы лучше ощутить тебя, — грубовато ответил он, напряженно смеясь и опрокидывая жену на подушки.
   Она услышала тихий звук — Элфрид разорвал вырез ее тонкой вышитой рубашки. Пустяки, подумала она со вздохом. Элфрид заплатил за нее, заплатит и за другую. В сущности, он мог бы купить дюжину таких рубашек, если бы она пожелала. Ибо Кэролайн Чабб давно уже постигла мудрость: единственное, что обладает большей властью в мире, чем деньги, это плотская любовь.
   Элфрид мял ее обнаженные груди, сжимал их в ладонях, затем опустил голову, зажал в зубах ее сосок и довольно сильно прикусил его. Боль пронзила Кэролайн, заставив ее выгнуться на постели.
   Он хмыкнул:
   — Неплохо, верно?
   — О Элфрид! — Это все, что ухитрилась простонать его жена сквозь стиснутые губы.
   Вдруг он опустил руку и грубо вонзил в нее палец — она была суха, как кость. Кэролайн прикрыла глаза и вообразила себе другое время, место, другого мужчину, и ее тело послушно отозвалось на эти фантазии. Вскоре она стала влажной и ждущей.
   — Это тебе, девочка, — прохрипел Элфрид, с пыхтением погружаясь в нее.
   На какое-то мгновение он отстранился — Кэролайн вонзила ногти в его спину, зная, что это иногда помогает ему ощутить себя более мужественным — затем вновь напрягся, ринулся вперед и выплеснулся в нее.
   По своей привычке, он тут же молча повернулся к ней спиной. Через несколько минут Кэролайн услышала тихое посапывание — он заснул.
   Кэролайн подождала еще минут пять, затем соскользнула с кровати, запахнув на груди растерзанную ночную рубашку, и прошла в соседнюю гардеробную. Неслышно закрыв за собой дверь, она устремилась к высокому зеркалу.
   Стащив рубашку, Кэролайн принялась разглядывать собственное отражение. Ее соски покраснели и слегка опухли, но не от страсти, а от его грубых ласк. На плече и на груди остались отметины зубов Элфрида, низ живота был исцарапан, но, в конце концов, на этот раз она еще легко отделалась.
   — Никакого ущерба, — еле слышно пробормотала Кэролайн.
   Поскольку Франческа еще не выполнила поручения своей хозяйки и не вернулась, Кэролайн выкупалась сама. Она не была одной из тех беспомощных дам, неспособных позаботиться о себе. В сущности, в доме, где она выросла, вообще не было ни ванных комнат, ни слуг.
   «Хвала Богу, Грейстоуны обзавелись современными удобствами», — подумала Кэролайн, выливая в ванную свое излюбленное ароматическое масло и перешагивая через высокий медный борт. Положив голову на бархатную подушку, она облегченно вздохнула.
   Элфрид — неуклюжий бык, но он необходим для осуществления ее планов. Чтобы достичь успехов в свете и привлечь внимание принца Уэльского, она должна быть красивой, умной, богатой и по возможности замужней женщиной. Ей просто необходим супруг.
   И достойный супруг.
   Кэролайн понимала, что Элфрида не назовешь достойным, и все же его не следовало сбрасывать со счетов.
   — Не спешите, не торопитесь, леди Чабб, — увещевала она себя, глубже погружаясь в теплую, ароматную воду.
   Ибо, как только она окажется в свите Мальборо, Кэролайн вознамерилась кратчайшим путем прийти к своей заветной цели — стать любовницей его королевского высочества, принца Уэльского, а для друзей — просто Берти.
   Кэролайн прикрыла глаза. Она вступала в мир грез, который создала для себя — мир власти, сословных привилегий, королевских балов и яхт — всего того, что нельзя купить за деньги.
   Принц непременно обратит на нее внимание. Его привлечет ее красота, остроумие, ее талант — талант, который пропадает понапрасну с таким человеком, как Элфрид Чабб.
   Кэролайн потянулась за губкой, лежащей на столике рядом с ванной, и с наслаждением принялась мыться. Не спеша она мыла грудь, чувствительные соски, шелковистый живот, опускаясь все ниже… Возбуждаясь больше, чем от прикосновений Элфи, она подалась вперед и принялась ласкать себя.
   Представив себе лицо принца — нет, на этот раз перед ее глазами возник не Берти, а смуглые, чувственные, аристократические черты маркиза Корка — Кэролайн вонзила ручку губки в тело Она стремилась удовлетворить себя, и когда жаркий поток страсти захватил ее, Кэролайн внезапно поняла, каким будет ее следующий шаг.
   Майлс Сент-Олдфорд.
   Она улыбнулась себе — хитрец не ведает покоя.

Глава 14

   — Хитрец не ведает покоя, верно, сэр Элфрид? — дружелюбно произнес Майлс, входя в библиотеку аббатства ранним свежим утром.
   Элфрид Чабб оторвался от книги, которую штудировал — вся поверхность библиотечного стола, где он сидел, была завалена различными бумагами и переплетенными в кожу томами — и прикрыл ладонью страницу, когда Майлс прошел через комнату. — Прошу прощения, милорд? — Элфрид удивленно замигал.
   Этот человек начисто лишен чувства юмора, решил Майлс. Сэр Элфрид был убийственно серьезен и убийственно скучен. Проведя неделю в компании супругов Чабб — в сущности, эта неделя показалась ему целым месяцем — Майлс не мог взять в толк, что им здесь надо.
   Сэр Элфрид был преуспевающим торговцем, обладающим настоящим талантом делать деньги — этот факт был прекрасно известен Майлсу. Кроме того, он считался известным историком-любителем, по крайней мере, так сообщила Майлсу леди Элисса. Этот джентльмен был солидным, лишенным воображения и необщительным. К тому же он оказался не слишком опытным игроком в баккара^[3], или в «бакка», как он предпочитал называть эту игру, однако каждый вечер предлагал Майлсу сыграть несколько партий.
   Он неизменно проигрывал. После вчерашней талии сэр Элфрид остался должен Майлсу около двадцати фунтов.
   Леди Кэролайн Чабб была умна, остроумна, прекрасно умела вести себя в обществе и поддержать разумную, если не искрометную, беседу на всевозможные темы. Внешне она держалась, как уверенная в себе красавица, и, несомненно, со временем должна была занять положение леди Рэндолф Черчилль, урожденной Дженни Джером, нью-йоркской, а позднее парижской львицы, или же герцогини Манчестерской, которая некогда сопровождала Берти в мюзик-холл, где, по слухам, однажды сплясала канкан, или же недавно вошедшей в круг близких друзей принца Уэльского прелестной Лилли Лантри.
   В леди Чабб есть какая-то черта, думал Майлс, стоя посреди обширной библиотеки, которая живо напомнила ему женщин из свиты Мальборо.
   Об отсутствующем мистере Эдварде Чаббе, близком приятеле и спутнике младшего сына герцога Б. , он знал только понаслышке, Шармел Чабб была копией своей матери. Несомненно, мисс Чабб станет звездой очередного светского сезона и благодаря собственной красоте и деньгам отца сделает самую выгодную партию. Майлс мог ручаться, что она выйдет замуж по меньшей мере за барона, а может быть, и за виконта.
   — Могу ли я вам чем-нибудь помочь, милорд? — осведомился сэр Элфрид, снимая очки и потирая побагровевший нос большим и указательным пальцами левой руки. По-видимому, на некоторое время он решил отвлечься от трудов.
   — Я ищу книгу, — отозвался Майлс.
   — По какому-то определенному предмету, сэр?
   Майлс кивнул.
   — По садоводству.
   — По садоводству? — переспросил сэр Элфрид, вопросительно приподнимая клочковатую бровь.
   — Точнее — по разведению роз.
   — Никогда бы не принял вас за любителя цветов, Корк, — заметил Элфрид Чабб, водружая очки на прежнее место. Отодвинув тяжелый библиотечный стул, он поднялся из-за стола.
   — Интерес к ним у меня проснулся совсем недавно, — кратко объяснил Майлс.
   — Странно — солдат интересуется столь дамским предметом, как розы.
   — Бывший солдат.
   Сэр Элфрид проигнорировал это замечание взмахом руки.
   — Кто был солдатом, навсегда останется им.
   Майлс улыбнулся и поспешно сменил тему.
   — Насколько я понимаю, вы — историк.
   — Я занимаюсь историей, — скромно отозвался Чабб. — Когда несколько лет назад я отдалился от дел, моя дорогая жена решила, что мне нужно чем-то занять себя, — Элфрид Чабб изобразил уклончивый жест. — Так я и стал изучать историю западных графств.
   Майлс облокотился о перила резной деревянной лестницы, ведущей на второй этаж библиотеки — и с бесстрастным видом скрестил руки на груди.
   — Могу я полюбопытствовать, почему вы выбрали именно историю западных графств?
   — Мои предки отсюда родом. — Шагая по комнате, бросил через плечо сэр Элфрид. — Мне всегда было интересно составить генеалогию рода Чабб, — он остановился и осмотрел книги на полке перед собой. — Значит, садоводство…
   Майлс бросил взгляд на стопку толстых томов, сложенных на библиотечном столе. Их корешки украшали малообещающие названия: «Полная и всеобъемлющая история западных графств», «Легенды, сказания и описания природы Девона», «Священные источники Корнуэлла и Девона», «Западный полуостров и наследие ирландских святых».
   Посреди стола, почти погребенная под бумагами, лежала открытая книга, которую Элфрид Чабб столь пристально изучал в тот момент, когда Майлс помешал ему. С трудом, ибо страница была повернута к нему вверх ногами, Майлс прочел: «Фамильная история и генеалогия…»
   Черт подери! Остальное он не мог разобрать.
   Быстро приблизившись, Майлс приподнял край страницы в тот момент, когда Чабб оказался спиной к нему, и прочитал остаток заголовка: «… зрлов Грейстоунских».
   Чего ради Элфрид Чабб изучает книгу о предках Элиссы? И, что еще любопытнее — пытается это скрыть? Почему бы ему просто не признаться, что он любитель совать нос не в свое дело?
   — Раздел по сельскому хозяйству, ботанике и садоводству начинается вот отсюда и продолжается до угла комнаты, — произнес сэр Элфрид, приглашая Майлса подойти.
   — Прекрасно. Благодарю вас, Чабб. Вы сберегли мне много времени и избавили от лишних хлопот, — любезно произнес Майлс. — Теперь я сам разыщу то, что мне нужно.
   — Рад был помочь. — Чабб вернулся к столу, бормоча: — Покой и тишина — вот и все, что нужно для моей работы.
   Майлс провел рукой вдоль ряда кожаных корешков, разыскивая книгу о розах, которую читал еще юношей, и размышляя, сможет ли узнать ее после стольких лет.
   Именно здесь, в библиотеке, в этой самой комнате благодаря Томасу Грею Майлс узнал, что он никогда не будет одиноким, даже оставшись наедине с собой. Ибо впервые в жизни он читал потому, что ему этого хотелось.
   Ну, может быть не с самого начала. Во время своего первого пребывания в аббатстве Грейстоун он был нетерпеливым, хвастливым и самоуверенным. Но по мере того, как проходили дни и недели, он все больше времени проводил в библиотеке за чтением. Сперва — просто от скуки, ибо в аббатстве было действительно скучно для человека, не любящего читать, беседовать или работать в саду. Затем — потому, что Майлс обнаружил: книги могут стать его друзьями. Они открыли ему совершенно новый мир, нет, бесконечное множество миров.
   До этого Майлс был в лучшем случае обыкновенным учеником. Лето, проведенное в аббатстве Грейстоун, стало переломным в его жизни. По окончании школы, Майлс охотно отправился в Оксфорд, к вящему удовольствию своего деда, и заслужил репутацию прилежного студента — он отлично знал древние и новые языки, близко сошелся с Лоуренсом Гренфеллом Уиком, будущим виконтом Линдсеем, а ныне герцогом Дикинским.
   Майлс достал с полки знакомую книгу в красной обложке. Он открыл титульный лист и с чувством глубокого удовлетворения прочитал: «История старинных сортов роз, преимущественно тех, которые выращивают и разводят в аббатстве Грейстоун». Ниже был указан автор труда — Томас Грей, двенадцатый эрл Грейстоунский.
   — Вот она!
   Элфрид Чабб поднял голову, глядя поверх очков, и не смог скрыть облегчение при этом восклицании.
   — Я рад, что вы нашли то, что искали, Корк. Майлс взял книгу под мышку.
   — Благодарю вас за помощь, Чабб. А теперь оставляю вас с миром.
   Было очевидно, что джентльмен не мог дождаться, когда избавится от непрошеного гостя. Шагая через большой зал к кабинету, Майлс успел обдумать несколько возможных причин подобного поведения сэра Элфрида. Неужели Элфрид Чабб был действительно таким серьезным ученым? Или же имел другие, тайные причины?
   Майлс постучался в дверь и открыл ее. В кабинете Элиссы не оказалось, зато за столом сидела мисс Эмма Пиббл.
   — Мисс Пиббл, — поприветствовал ее Майлс почтительным поклоном. — Вы позволите?
   — Прошу вас, милорд. — Мисс Пиббл отложила в сторону перо.
   — Где леди Элисса?
   — Значит, вы снова потеряли ее, лорд Корк? — Эмма Пиббл нахмурилась.
   — Нет, мисс Пиббл, я ее не терял. — Сегодня он ее даже не находил. — Просто кое-что хочу ей показать, — добавил он, указывая на книгу под мышкой.
   — Она упоминала о встрече с Голсуорси. Думаю, вы найдете их в розарии, милорд.
   — Благодарю вас, мисс Пиббл, — он попятился из кабинета. — Ваши сведения, как всегда, трудно оценить по достоинству.
   Если он был прав — а Майлс был почти уверен в собственной правоте — Элисса сочтет его сведения еще более бесценными. Размышляя об этом, Майлс направился к «Будуару миледи».
 
   — Доброе утро, милорд, — произнесла Элисса, когда подняла голову и увидела направляющегося к ней Майлса. — Поразительно, как много сорняков успело вырасти всего лишь за три дня!
   — Доброе утро, миледи, — поприветствовал ее Майлс в ответ. — Значит, вы уже полностью оправились?
   — Совершенно, милорд.
   — И занимаетесь прополкой?
   — Да, занимаемся, — она торопливо поправилась: — Занимаюсь.
   — А где же ваш апостольник, миледи?
   Элисса запрокинула голову и рассмеялась. В отличие от других знакомых ей мужчин, Майлс Сент-Олдфорд действительно умел быть забавным.
   — На этот раз я решила обойтись без апостольника, сэр. А что это у вас такое? — поинтересовалась она.
   — Книга о старинных сортах роз, — последовал ответ.
   Казалось, маркиз обладает особым умением на время лишать ее дара речи.
   — Я и не знала, что вы интересуетесь розами, — наконец произнесла она.
   — Я стал интересоваться ими совсем недавно. — На его красивом лице появилась таинственная улыбка. — Или скорее я вновь вспомнил давнее увлечение. — И он протянул Элиссе небольшую книгу в красном переплете.
   Элисса, разумеется, сразу узнала труд, написанный ее отцом.
   — А, папина книга о розах… Я не видела ее уже несколько лет. Где вы ее разыскали? — спросила она, вытирая руки об юбку и поднимаясь на ноги. — Нет, мне не следует браться за нее, — посетовала Элисса, — я вся перепачкана землей и травой.
   — Я обнаружил ее в библиотеке, с помощью сэра Элфрида, — сообщил Майлс. — Впервые я прочитал книгу вашего отца, когда мне было всего пятнадцать лет.
   — В то лето, когда вы гостили здесь, в аббатстве, у моих родителей?
   Майлс кивнул.
   — Последние два дня я все время стараюсь о чем-то вспомнить, и теперь, кажется, понял, что именно — ваш отец пишет здесь о легендарной белой розе.
   — О легендарной белой розе? — еле слышно переспросила Элисса. — Но ведь большинство старинных сортов роз были — и остаются — розовыми.
   — Вот именно.
   — Не думаете ли вы… — начала она взволнованно.
   — Вполне возможно, — прервал ее Майлс.
   — Но это невероятно!
   — Пожалуй.
   — Сухая лоза! — хором воскликнули оба.
   — Вы еще не успели посмотреть на эту белую розу? — спросил Майлс.
   Элисса покачала головой — она ждала Майлса.
   — Думаю, сейчас самое время взглянуть на этот чудесный цветок — верно, миледи? — И Майлс предложил Элиссе руку, уверяя, что немного грязи не повредит ни ему, ни его одежде.
   Они прошли по мощеной дорожке через «Будуар миледи» к тому углу, где древняя лоза, извиваясь, карабкалась на стену сада.
   — Здесь не одна белая роза! — воскликнула Элисса, затаив дыхание.
   — Боже, Элисса, здесь не меньше десятка белых роз! — вслед за ней изумился Майлс, когда они поближе подошли к стене.

Глава 15

   — Здесь не может быть никакой ошибки, — сообщила Элисса. — На лозе была всего одна роза. Голсуорси клянется могилой своей матери, и трое его помощников могут подтвердить это. А теперь — вы только посмотрите! — И она подняла руки ладонями вверх, а потом безвольно уронила их.
   — Да, только посмотрите, — эхом повторил Майлс.
   Элисса вновь сосчитала цветы — на лозе расцвело двенадцать крупных роз.
   — Ничего не понимаю.
   — И я тоже.
   Они подошли поближе и рассмотрели цветы. Розы сияли девственной белизной, а в середине каждого цветка было несколько красных лепестков в форме слезы.
   — Никогда еще не видела таких роз, — воскликнула Элисса. И, помолчав немного, поправилась: — Разве что на нашем фамильном гербе. Интересно, имела ли эта разновидность свое название?
   — Да.
   Элисса перевела взгляд на Майлса.
   — «О роза, кто рискнет тебе дать имя? «
   — По-видимому, кто-то уже рискнул много лет назад. Я обнаружил это название в труде вашего отца. — Майлс открыл книгу, которую держал под мышкой, и начал читать вслух: — «Несмотря на то, что сам я не удостоился чести увидеть их на своем веку, и никто в округе не видел этой особенной разновидности, считается, что легендарная роза была белой, с кроваво-красными лепестками в середине. Она растет только в одном месте — у садовой ограды аббатства Грейстоун и носит название „Слезы миледи“.
   — Слезы миледи — тихо повторила Элисса.
   — Вы видите сходство с легендой, на которую ссылается ваш отец, хотя здесь она выглядит скорее не сказкой, а подлинной историей, — продолжал Майлс, переворачивая страницу. — «Жила некогда прекрасная и гордая знатная леди, которая нашла приют в аббатстве, когда ее возлюбленный, славный рыцарь королевства, отбыл в Святую землю, сражаться за своего короля, Ричарда Львиное Сердце».
   — Львиное Сердце, — пробормотала она. — Должно быть, этим рыцарем был Роберт Смелый.
   Майлс мельком взглянул на нее.
   — Он не упомянут имени, но, думаю, можно догадаться, кого имел в виду эрл. — «Набожность леди не уступала ее красоте. Долгие часы она проводила, молясь в часовне… « — продолжал читать Майлс.
   — В часовне Богоматери! — воскликнула Элисса, всплеснув перепачканными землей руками.
   — «Когда леди не возносила молитвы в часовне, она работала в саду… «
   — В «Будуаре миледи». — Казалось, кусочки разобранной мозаики наконец-то начинают складываться.
   — «Перед тем как уехать, рыцарь приказал устроить колодец за оградой сада, чтобы леди было где брать чистую воду для своих цветов… «
   — Рыцарский колодец!
   — «В память об уехавшем рыцаре леди посадила редкую белую розу. Каждый день, выходя в сад, она оплакивала своего возлюбленного, с ужасом думая об опасностях, грозящих ему в далекой и чужой стране».
   — И плакала она не зря, — заметила Элисса. — Во время крестовых походов погибли тысячи рыцарей.
   Майлс согласно кивнул.
   — Даже если рыцарь был достаточно удачлив и спасался от гибели на поле брани, часто он становился добычей болезней прежде, чем успевал вернуться домой, — Майлс перевел глаза на книгу. — Во всяком случае, легенда гласит, что слезы леди были настолько обильными, что ее сад никогда не приходилось поливать.
   — Держу пари, эти алые лепестки в середине цветка — ее слезы, — произнесла Элисса, вспоминая, сколько раз она убегала в сад, чтобы поплакать в уединении, особенно после смерти родителей. Она тоже поливала цветы собственными слезами.
   — Вы выиграли пари. Именно об этом ваш отец пишет в следующем абзаце.
   — У жен римских воинов, ушедших воевать, был обычай: в отсутствие мужа собирать слезы в стеклянный сосуд. — Голос Элиссы заметно дрожал. — Такой сосуд хранится в комнате древностей аббатства — маленький, из синего стекла, с горлышком, заткнутым пробкой все восемнадцать веков, с до сих пор сохранившимися внутри женскими слезами… — Она судорожно вздохнула. — Отец пишет, что было дальше с этой леди и рыцарем?
   Майлс покачал головой.
   — Нет.
   — Хотела бы я знать, как ее звали, — задумчиво произнесла Элисса.
   — Здесь об этом не сказано.
   — Вероятно, отец не знал. — Элисса пожала плечами.
   Майлс склонился над одним из цветков и глубоко вдохнул.
   — У «Слез миледи» очень приятный аромат. Необычный, — вновь вдохнув, добавил он.
   — Необычный?
   — Но знакомый, — нахмурился Майлс.
   Элисса наклонилась и понюхала раскрывшийся цветок.
   — Горьковато-сладкий. — Она выпрямилась. — Мне не знаком этот запах.
   — А мне знаком, — уверенно заявил Майлс.
   Откровенно говоря, Элисса не понимала, как такое возможно. В книге говорилось, что «Слезы миледи» расцветали всего в одном месте, причем в незапамятные времена, наверняка не на веку Майлса Сент-Олдфорда.
   — Вероятно, тот запах отдаленно напоминал аромат этих роз, — предположила она.
   Казалось, Майлс был не склонен спорить с ней.
   — Может быть.
   Элисса оживилась.
   — Какая удача, что мы не вырубили эту лозу в тот день, когда вы прибыли в аббатство!
   — Вы имеете в виду тот день, когда я так дерзко ворвался сюда, перемахнув через садовую ограду и затоптав ваши цветы? — осведомился Майлс с улыбкой раскаяния.
   — Тут уж ничем нельзя было помочь, — заметила Элисса. — У вас слишком большие ноги, милорд.
   Оба взглянули на огромные сапоги Майлса.
   — Пожалуй, вы правы, — пробормотал Майлс.
   — Нет, разумеется, они не чересчур велики. Они полностью соответствуют вашему сложению, — поспешила заверить его Элисса.
   — Другими словами, весь я слишком огромен, — сухо заключил Майлс.
   Боже, она опять ляпнула какую-то глупость!
   — Можно сказать, что очень многое в вас превышает обычные размеры, — смущенно добавила Элисса.
   Недостойная мысль внезапно возникла в голове Элиссы, пока она стояла рядом с маркизом. В ту лунную ночь в розарии, в ночь, когда он впервые поцеловал ее, самая мужественная часть тела Майлса Сент-Олдфорда была не только велика — она была огромна. Огромна и тверда, как камень.
   Майлс усмехнулся.
   — Знаете, как говорят, миледи?
   — И как же говорят, милорд? — спросила Элисса, не поднимая глаз.
   — Лучше быть слишком большим, чем слишком маленьким, — в его голосе звучала с трудом скрываемая насмешка.
   Щеки ее вспыхнули. Этот человек определенно умел читать мысли — казалось, он в точности знал, о чем она думает. Элисса готова была провалиться сквозь землю от стыда.
   Она провела по горящему лицу тыльной стороной запястья — единственным местом руки, не запачканным засохшей землей.
   О Господи! Тут уже ничего не поделать — она сама завела этот неприличный разговор. И не слишком деликатным образом.
   — Я так и не поблагодарила вас за новую рассаду анютиных глазок, — поспешно проговорила она, резко меняя тему. — Это было очень любезно с вашей стороны.
   — Не стоит благодарности, — Майлс задумчиво потирал подбородок. — Должен признаться, я озадачен недавними переменами в вашем саду.
   — И я тоже, — призналась Элисса.
   — Эта лоза казалась совершенно сукой.
   — Да.
   — Она давным-давно засохла. Но если была жива, почему зацвела только сейчас? — недоумевал Майлс.
   — Сезон цветения роз, — заметила Элисса.
   Майлс задумчиво улыбнулся.
   — Вы говорили, что во времена средневековья вода из Рыцарского колодца исцеляла от бессилия. Может, она подействовала и на цветок?
   Элисса не знала, что сказать, поэтому просто кивнула. Честно говоря, она не верила в чудеса. Тем не менее, в истории человечества случались события, опровергающие все законы логики и не поддающиеся разумному объяснению.
   Она наклонилась и вымыла руки в прохладной воде колодца. Полотенца у нее не было, но Майлс любезно предложил ей свой носовой платок.
   — Возьмите труд вашего отца, — добавил он, протягивая ей книгу.
   — Уже несколько лет я не видела его, — горло Элиссы сжалось. — Я почти позабыла о его существовании.
   — Несомненно, последние годы вы были поглощены другими делами. Особенно после смерти родителей.
   Это была правда.
   Элисса взглянула на часы, висящие на ее поясе.