Симонян Карен. До свидания, Натанаел !

   И он с шумом захлопнул дверь.
   Мы примолкли.
   ГЛАВА ПЯТАЯ
   Паломничество. Календарь Робинзона не помогает: дни не пугаются, а воскресенье остается
   воскресеньем.
   Побочные доходы и раскопки. Глиняные игрушки деда Гласевоса. Нат, или
   Натанаел.
   Волосы упорно отказывались подчиниться гребешку. Но я с таким же упорством не отходил от зеркала. Столько простоял, столько смотрел на себя, что само зеркало подсказало мне разные гримасы. Я невольно начал кривляться, а зеркало бездумно, с какой-то даже торжественностью повторяло все мои глупые ужимки. Вначале было смешно, потом я сделался серьезным и попытался как следует рассмотреть, познать себя. И это не принесло мне особой радости. Другое дело, когда, пытаясь распознать что-то новое, открываешь для себя приятное, до того совсем тебе неизвестное. В этом случае человеку делается хорошо, и он чувствует себя смелым и уверенным. А если... Одним словом, я показался себе таким... таким, что, не знаю почему, вдруг вскрикнул: "Глупец!" Вскричал и так и не понял, к кому это относилось: к моему двойнику в зеркале или ко мне...
   И тогда-то я сделал открытие, что, если хочешь кого-нибудь оскорбить, обидеть, самое лучшее - подержать перед ним зеркало. Можешь молчать как рыба, не говорить никаких обидных слов. Просто вынь из кармана маленькое круглое зеркальце, на обратной стороне которого, неизвестно почему, как правило, наклеивают виды одной из здравниц Кисловодска или Сочи. Вот и я решил подержать такое зеркальце перед кем-нибудь из пиратов...
   С волосами я так и не сладил. Подумал, подумал и решил, что напрасно мучаюсь, и, махнув на это дело рукой, тихо, как тень, выскользнул из дому.
   Несмотря на то что не было еще и девяти утра, Лусашен уже напоминал шумную ярмарку. Люди шли бесконечным потоком. Шли целыми семьями, с детьми, со стариками...
   Несколько старых, реставрированных сто раз "Побед" как безумные гоняли по узким улочкам: из села на вокзал, с вокзала в село. И оттого что народу было очень много, они все время гудели. В этом шуме и гаме отчетливо выделялось блеяние овец. Бедных животных пригнали сюда по особому случаю. Это "жертвоприношение". Да, да!
   На рогах, на ушах, на шее у них были привязаны красные лоскутики и ленточки. Глупые овцы покорно шли за людьми и не ведали, что пройдет час-другой - и их прирежут и принесут в жертву "святому", чтобы он был добр к паломникам, к тем, кто пришел, сюда помолиться.
   Откровенно говоря, все это для меня было совсем не ново Уже много лет, почти каждое воскресенье, наши улицы наполнялись паломниками из соседних деревень, из ближних и дальних городов.
   В другое время я не обращал никакого внимания на находящееся по ту сторону холма святое место. Но сегодня я рассматривал каждого, и в голове у меня были необычные мысли. "Эта бабушка обязательно купит целых две... А человек с ребенком на руках? Может, совсем не купит? Девушки обязательно поставят свечки, чтобы поскорее выйти замуж за хорошего парня и с образованием..."
   - Чего ходишь, как лунатик?
   Это был Иезуит Каро.
   - Сероб уже пошел за тобой,- добавил он.- Ты бы еще в полдень явился!..
   - Зачем? - не понял я.
   - Чтоб провалить все дело!
   - Народу много,- попытался я успокоить его.- За полчаса все сделаем.
   - За полчаса?! Мы уже с зари здесь. Поняли, что опаздываешь, сами начали торговать. Странные тут люди. На барана денег не жалеют, а десять копеек на свечку тратить не желают. Пятьдесят штук мы еле продали.
   - Пятьдесят штук!
   - Думаешь, это много? Если бы здесь были настоящие верующие, все бы уже продали. А тут только гуляки, любители поесть шашлыки. Святой им только для причины.
   - А ты настоящий верующий? - спросил я.
   - Что? Я? Глупый,- сказал он.- Бери лучше, не теряй время! Нашел верующего, ха, ха!..
   Каро открыл маленький портфель и одну за другой вынул тоненькие связки, свечей.
   - Одна... Две... Три...-считал он.-В каждой связке по двадцать штук. Четыре... Пять... Это тоже возьми. Если не веришь, можешь пересчитать.. Но только зря время потеряешь. Я сам считал и связки связывал. Как только все продашь, снова приходи. Ну, я пошел.
   Через минуту Иезуит Каро свернул в соседнюю улочку, и я зашагал к холму. Свечки положил за пазуху. Две связки не уместились. Держа их в руках, я шел по берегу ручья. А по улице взад и вперед носились машины, и людскому потоку не было конца.
   Около магазина собралась большая толпа. Продавец Врам, поставив прямо на улице огромные бочки, продавал пиво.
   Мужчины останавливались выпить по кружке, так как было уже довольно жарко. Жена продавца Врама сегодня не вязала чулок. Стояла рядом с мужем и усердно накачивала воздух а бочки. И пиво оттого пенилось. Пенилось, и пузырьки отсвечивали в стеклянных кружках всеми цветами радуги.
   Я попытался пройти сквозь эту толпу и вдруг услышал:
   - Сынок, почем такая свечка?
   Я искоса посмотрел на того, кто спрашивал. Это была женщина с ребенком. Не получив ответа, она стала сама тащить из связки по одной свечке, при этом приговаривала:
   - Эту Размику, эту Арутюну, эту маме... Геворк, дай-ка пятьдесят копеек.
   Мужчина передал жене недопитую кружку и вынул из кармана рублевку. Я удивился, откуда женщина знает, сколько стоят свечи, а если знает, то зачем спрашивала?
   - Мелочи у меня нет,- заикаясь, сказал я.- Ни копейки.
   - Да ну, врешь,- почему-то усомнился мужчина, засмеялся и сунул в карман свечки, а с ними и рублевку.
   - Честное слово... Я... Отдайте обратно свечки. Мелочи у меня нет.
   - Хорошим артистом будешь,- ехидно бросил этот Геворк.- В другой раз будет мелочь, тогда и заплачу... Ну, беги! - приказал он мне, беря из рук жены пивную кружку....
   Людской поток оттеснил меня от бочек, и немного погодя я очутился около моста, за которым до самого неба высился зеленый холм. Люди поднимались на холм, обходили тысячелетний монастырь и исчезали где-то за клубами.
   - Дай-ка свечку, мальчик, - сказала молодая девушка.
   И пошло...
   Видно, место было удачное. Именно здесь, у моста, люди останавливались, чтобы отдышаться, и, увидев меня, вспоминали, что им надо купить свечу. Дело пошло. Скоро я вынул из-за пазухи первую связку, потом вторую, третью...
   И уже не успевал даже считать деньги и возвращать сдачу.
   А люди торопились и сердились на меня за мою медлительность.
   - Из настоящего воска? - спросила какая-то девочка.
   - Не видишь разве, дорогая, свечки желтые. Значит, настоящие,- за меня ответил мужчина.- Возьми поставь во славу святого, все твои желания исполнятся.
   Голос девочки показался мне знакомым. И лицо мое запылало. Конечно, это была Нвард. Не поднимая головы, я кинулся бежать. Но Нвард, схватила меня за руку.
   - Я... Не мои это свечки, - залепетал я.- А дни не Перепутались... Я обещал в воскресенье... Это календарь...
   - Почему ты не сказал, что тебе надо продавать свечки? - спросила Нвард.- Идем, здесь нам не дадут поговорить...
   - А что делать с ними? - Я бесцеремонно посмотрел на свечки, что были у меня в руках.
   - Брось их.
   И я бросил свечки.
   - Ненормальный,-сказала женщина, которая подошла к нам и уже хотела, видимо, купить свечку.
   Нвард смерила ее таким взглядом, так скривила лицо, что женщина испуганно закричала:
   - Оба ненормальные!
   Мы засмеялись, сбежали вниз, к берегу обмелевшей речки, и сели там.
   Когда мы наконец остались вдвоем, я подумал, что ведь что-то надо сказать, не сидеть же молча, словно мы поссорились.
   - Сегодня очень много народу...- начал я.
   - Ну и что? - сказала Нвард.
   - Удивляюсь, как ты нашла меня.
   - Ну и что?
   - Я ведь бросил все свечки! - вспомнил я.
   - Ну и что? - Нвард равнодушно пожала плечами.
   Я почувствовал, что выгляжу очень глупо, и сказал:
   - Ведь они обещали дать целых пять рублей.
   - Кто?
   - Пираты.
   - Я не знала.
   - Ну... это тайна!..- И я вдруг понял, что не могу больше молчать.- Но я... я должен делать раскопки... Помнишь, я рассказывал тебе? А для этого нужны деньги... Много денег. Вот я и коплю их...
   - Тем, что свечками торгуешь? - засмеялась Нвард.
   - Чего не сделаешь для науки! - пожал я плечами.
   - Значит, все это ради науки? Может, ты еще вздумаешь на такие деньги построить синхрофазотрон или даже ракету? И запустить ее на Венеру?
   - Нет, я всего-навсего должен произвести раскопки... Шлиман...
   - Знаю, знаю. Шлиман тоже сначала торговал, потом стал миллионером и раскапывал Трою.
   - И ты ведь, кажется, хотела, чтобы мы вместе отправились путешествовать? - напомнил я.
   - И сейчас я этого хочу.
   - Если бы я знал.
   - Но ведь мы вдвоем на этой необитаемой суше, а у тебя от меня тайны!
   - Какие еще тайны! Никаких тайн больше нет. А пять рублей пропали. Жаль.
   - Если бы сразу мне все сказал, может, вместе бы стали продавать, задумчиво проговорила Нвард, - раз это ради науки... Мой папа тоже переехал сюда ради науки...
   - Свечек очень много,- сказал я.- Хочешь, сбегаю и принесу?
   Спустя немного времени я уже стоял на одном конце моста, а Нвард - на другом.
   Те, кто, забывшись, проходили мимо меня, покупали свечку у Нвард.
   Я стал действовать посмелее. Это, наверное, всегда так.
   С товарищем становишься более смелым. К тому же, если твоя тайна больше не тайна, как-то успокаиваешься, даже если у тебя какие-то неприятности. А у меня, вы знаете, были неприятности. И даже предвкушение великой деятельности (это я про раскопки) не снимало с меня гнета.
   Не прошло и часа, Нвард оставила свой пост и пришла ко мне. Она продала все, что у нее было, и стала помогать мне. Не знаю, сколько еще прошло времени, но вот мы наконец облегченно вздохнули, улыбаясь друг другу, и теперь уже не обращали никакого внимания на людей.
   Когда мы уже порядочно отошли от толпы и уселись на гладкую, словно отшлифованную, базальтовую плиту, я посчитал, сколько у нас денег, - их было много. И все больше рубли, несколько трешек и одна пятирублевка. И еще целая горсть монеток.
   - Шестьдесят один рубль семьдесят копеек! - наконец сказал я.- Много что-то!..
   - Почему много?
   - Столько не должно быть. Я же одну связку свечей бросил. Когда тебя увидел...
   Я мысленно все заново подсчитал и сказал.
   - Шестнадцать рублей семьдесят копеек лишних.
   Я положил деньги в платок и бережно завязал.
   - Смотри. Тот человек! - вдруг вскрикнула Нвард, вскакивая с места.
   Я посмотрел, куда показывала Нвард, но никого не увидел.
   - Что же мы будем делать? - сказал я.- С лишними деньгами?
   - Может, отложим для раскопок? - предложила Нвард. - Или отдай их пиратам, пусть отвяжутся. Бежим!
   - Все отдам Иезуиту Каро! - решил я.-А может, и правда не отдавать? Ведь это же оттого, что люди не брали сдачу. Я же не виноват, что они не брали?
   - Не виноват,-подтвердила Нвард.- Они торопились, потому и сдачу не брали. Хорошенько держи узелок, чтобы не потерять его...
   Нвард взяла меня за руку, и мы побежали вверх по склону. Мы бежали очень быстро, и я не понимал, куда мы бежим.
   - Погоди! - взмолился я наконец. - Я задыхаюсь. Жарко.
   Поскольку Нвард тоже задыхалась, мы перестали бежать и просто пошли. Быстро пошли. Но никакого незнакомца нигде так и не увидели.
   - Опоздали,-с досадой сказала Нвард.- Опять он исчез.
   - Может, он вообще не существует? - предположил я.Может, все это только кажется?
   - Может, и кажется, но я уверена, что он есть,- упорствовала Нвард.
   - Кто есть?
   - Незнакомец. И я уверена, что он очень хороший! Деньги не потерял?
   Я в ужасе похлопал по карману. Но нет. Все в порядке.
   - Нет...-успокоил я Нвард.- Но напрасно мы бродим тут. Пираты ведь будут ждать меня. Давай сперва отнесем деньги, а потом...
   - Давай отнесем! - согласилась Нвард.
   И мы снова стали спускаться вниз, в наши места. Для этого нам надо было пройти через маленькую площадь, где сидел дед Гласевос. Очень трудно, имея деньги, пройти мимо и не соблазниться игрушками, которые продавал дед.
   Но мы прошли и не... Нвард вдруг сжала мою руку. Нас будто пригвоздили. Возле деда Гласевоса стоял наш незнакомец. Вот он выпрямился... Вот снова нагнулся над игрушками.
   И когда послышался переливчатый звук, я сразу понял, что он пробует свистки. Видно, хочет купить у деда.
   Это были особенные свистки - маленькие глиняные, разной формы и разных размеров. Они были как пузырьки.
   В них наливали воду и дули в отверстие. Вода булькала, и казалось, что свищут какие-то сказочные птички. Много лет назад дед Гласевос кроме глиняных свистков делал еще и тростниковые свирели. Но, не знаю почему, все предпочитали глиняные свистки, и дед перестал делать свирели...
   Откровенно говоря, меня удивило, что около деда Гласевоса вдруг стоит взрослый. Такого не бывало. Обычно вокруг толпились только дети. Они пробовали свистки, потом выбирали себе один из них и убегали на берег посвистеть.
   Мы с Нвард подошли к старому орешнику. Остановились немного поодаль от незнакомца и с интересом стали наблюдать за ним.
   - Вот этот как будто самый лучший,- сказал незнакомец. - Сколько он стоит, отец?
   - Для детей - двадцать копеек, - ответил дед Гласевос, вставляя в мундштук цигарку.
   - А для взрослых?
   - Шестьдесят.- Дед Гласевос прикурил и искоса поглядел на покупателя.
   - Возьми, отец,- сказал незнакомец, подавая ему деньги.
   - Для себя берешь?
   - Да, - ответил незнакомец и так дунул в свисток, что оглушил.- Нельзя разве?
   - Можно, почему лет,.- пожал плечами дед Гласевос и дал сдачу с рубля, две двадцатикопеечные монетки. И когда незнакомец уже повернулся, чтобы уйти, не вынимая мундштук изо рта, сказал: - Возьми и эти два. Отдашь вон тем детям у орешника.
   Незнакомец посмотрел в нашу сторону. Улыбнулся.
   Я себя сдержал, чтоб не улыбнуться в ответ, но Нвард не смогла, она неравнодушна ко всем, кто улыбается.
   - Возьмите,- сказал незнакомец.- Это вам.- И протянул нам свистки.
   Я растерянно смотрел то на незнакомца, то на деда Гласёвоса. Дед сквозь клубы дыма, которые он выпускал через ноздри, хитро сощурив глаза, кивнул мне головой: мол, возьми.
   - Спасибо! - сказал я, беря свисток.
   - Свистеть умеете? - поинтересовался незнакомец.
   - Умеем!-ответили мы в два голоса.
   - А как звать вас?
   - Нвард. А его Тигран!
   - А вас как? - спросил я.
   - Меня? - Незнакомец поднес свисток к губам и снова изо всех сил дунул.- Хорош, не правда ли, Тигран? У меня очень трудное имя.
   - Чтоб было легче, можете звать просто Нат, Нат.
   - А как полностью? - не успокаивалась Нвард.
   - На-та-на-ел.
   - Вот это имя! - Меня оно и правда очень удивило.
   - Не понравилось? - спросил Нат.
   - Вы не из Лусашена? - не отвечая на его вопрос, сказал я.
   - Оно и-так и не так. Я впервые у вас в селе, хотя родом отсюда.
   - В каком селе? - оскорбился я.- Лусашен уже город! Об этом даже в газетах писали.
   - Пусть будет так, - улыбнулся Нат. - Пусть город. Хотя село, в общем-то, не по газетному сообщению становится городом. Но Лусашен обязательно станет городом. И каким городом!
   - Вы, значит, недавно к нам приехали? - уточнила Нвард.
   - Несколько дней назад... И специально для того, чтобы познакомиться с вами. - Он засмеялся. - Каждый год собирался, но все не удавалось. Этим летом наконец все так устроил, что, как видите, я здесь. Только, Тигран, ради бога, не смотри на меня так! - попросил Нат.
   - А как я смотрю? - растерялся я.
   - Я, честное слово, не преступник, которого разыскивает милиция, и не шпион,- а вы смотрите на меня с такой подозрительностью, что мне немного не по себе. - Нат снова дунул в свисток.- Попробуйте и вы. Посмотрим, чьи лучше?
   Мы посвистели.
   - Пожалуй, ваш, - сказала Нвард.
   - Кажется, да. Я умею их выбирать. И всякие игрушки умею выбирать.
   - А кто вы? - спросил я.
   - Я - Натанаел... Самый обыкновенный человек. Скромная личность, которая прибыла в бывшее свое село... Ах, простите, в город. Документы в порядке. И все с собой. Можете не беспокоиться... Я таких ребят, как вы, знаю. Не взваливайте на мою голову никаких историй. А если у вас будет желание ловить шпиона, я к вашим услугам. Итак, зовите меня Нат. И без всяких "вы". Со мной можете чувствовать себя как с равным.
   - У кого вы остановились? - спросил я.
   - Я же просил перейти на "ты". Надо говорить: "У кого живешь, Нат?" или: "В чьем доме живешь, дорогой Нат?" Все равно. Лишь бы как равный с равным. Всякая там официальность ни к чему. Не люблю я этого... Тигран, дорогой, не скажешь, что это за лачуга, там, недодалеку от монастыря, на скале?
   - Та, которую отсюда не видно?
   - Разве не видно? - Нат посмотрел в сторону монастыря. - Действительно, не видно. Дома мешают.
   - Это не лачуга. Это святыня.
   - Удивительно! - покачал головой Нат.- Какая еще святыня рядом с монастырем? И зачем?
   - Не знаю.
   - Удивительно и интересно... Да, чуть не забыл.- Нат рукой стукнул себя кулаком по лбу.- Я очень тороплюсь. Весь день пропал. Может, завтра встретимся, а?
   - Встретимся,- согласилась Нвард.
   - Завтра, в это самое время...- Нат посмотрел на часы,Шесть часов. В это время я буду у моста. Хорошо?
   - Но...- Я хотел еще кое-что сказать ему, но Нат быстро повернулся и зашагал к роднику. "У кого же вы живете?" - хотел спросить я, но вместо этого только прошептал: - Раз так, до свидания.
   И я сказал это таким тоном, что Нвард и дед Гласевос засмеялись.
   Дед смеялся от души.
   - Натанаел,- себе под нос проговорил я.-Нат... Удивительное имя. Что он за человек, дед Гласевос?
   - Не знаю, сынок. Хороший, наверно, человек, - подумав, ответил дед Гласевос.
   - А ты чего смеешься? - рассердился я на Нвард.
   - В следующий раз буду плакать, - пообещала она.
   Издали, со стороны холма, доносились голоса пирующих, шум, гвалт. А кое-кто и пел.
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   Стоило ли быть честным, когда имеешь дело с пиратами?
   Даже плакать можно только по особому разрешению.
   Свист, в котором звучит крик души.
   - Правильно, шестьдесят один рубль семьдесят копеек! - передавая деньги Леонардо Серобо, сказал Иезуит Каро.- Пересчитай и ты, на всякий случай.
   Леонардо Серобо лизнул языком палец и стал считать.
   - Говоришь, сдачи не брали? - спросил Иезуит Каро.
   Я улыбнулся. Улыбнулся потому, что вспомнил, как Каро от восторга чуть не поцеловал меня. Я тоже был горд. Чувствовал себя с ними как равный с равными. И подумал, что, пожалуй, с удовольствием и сам бы стал пиратом! Хотя в этом случае, конечно, ни себя, ни их уже не называл бы пиратами. Я бы подыскал другое слово. Ведь Сероб и Каро, в сущности, совсем и неплохие ребята.
   - А ты мог бы принести всего сорок пять рублей? - спросил Kapo.
   "Испытывает,-подумал я.-Конечно, мог бы, но... не смог".
   - Нет,- ответил я.
   - Почему?
   - Это было бы нечестно.
   - Но мы бы ничего не узнали!
   - Это не имеет значения. Все равно ведь было бы нечестно! - стоял я на своем, потому что и правда так считал, не рисовался. Человек, наверное, в общем-то, способен на все, но где-то он стесняется сам себя и потому не все себе позволяет. Иные называют это честностью, иные совестью, а на самом деле человек просто стесняется сам себя. Я так думаю..!
   - Да, ты, конечно, очень честный! - сказал наконец Каро.- Но он как-то странно произнес это "очень".- А скажи-ка, пожалуйста, где ты был вчера целый день? - добавил он.
   - Вчера?
   - Да, вчера. Почему не сразу принес деньги? Бедный Сероб знаешь сколько раз вчера приходил за тобой?
   - Поздно было, решил, что сегодня принесу,- попытался объяснить я. Разговор перестал мне нравиться.
   - Вы видите, он не хочет говорить, где пропадал,продолжал Иезуит Каро.Видишь, Сероб?
   - Шестьдесят рублей семьдесят копеек,- сказал Сероб.- Все правильно! Что, ты сказал?
   - Пришел бы, но я встретил одного...
   - Встретил?
   - Ага... Ната встретил.
   - Кого, кого?
   - Патанаела. Ната.
   - Это еще кто?
   - Человек. Который сначала казался подозрительным, а потом, ничего... настоящий.
   - Сероб, он не врет?
   - Врет.
   Я обозлился и замолк.
   - Потом? - спросил Иезуит Каро.
   - Что - потом? Раз не верите, не хочу говорить! Сначала расскажи, потом посмотрим, может, и поверим,-сказал Леонардо Серобо.
   - Встретил Ната, разговорились. И я забыл...
   Они вдруг как ненормальные начали смеяться. Потом Иезуит Каро посмотрел на Леонардо Серобо, вытаращил глаза и снова стал хохотать. Еще громче, словно специально старался заглушить друга. А Сероб, в свою очередь, старался не уступить ему.
   Так они орали, пока самим не надоело. Потом сразу вдруг умолкли.
   - Если бы я захотел, запросто тебя перекричал бы! - презрительно бросил Иезуит Каро.
   - Ни за что не смог бы! -сказал Леонардо Серобо.У меня голос громче. Захочу - стану певцом. Таким, как Бениамино Джильи или даже Марио дель Монако...
   - А певицей не хочешь стать? - прикидываясь наивным, спросил Иезуит Каро.- Как Эдит Пиаф или Анна Герман... У тебя все данные! Ну, не налетай... Не налетай, говорю! Не то получишь, как дам древнеиндийским приемом.
   - Ну ладно, хватит, - миролюбиво заключил Леонардо Серобо.- А над чем вы, собственно, засмеялись? Над Тиграном?
   - Нет... Над тем, как его звали... Натаел?
   - Натанаел,- поправил я, очень жалея, что они не подрались друг с другом.
   - Натанаел? Нет, ты сядь, Тигран, - предложил вдруг Иезуит Каро.-Сядь и расскажи все как следует. Все, что насочинял в уме.
   - Ничего я не сочинял! -запротестовал я.-Встретились, познакомились. Нвард тоже была со мной.
   - Дочь врача?
   - Да. А Нат покупал у деда Гласевоса игрушки.
   - Игрушку? Слыхал, Каро?
   - Игрушку? Ха-ха! А что он за человек?
   - Не знаю,- сказал я.- Но он не шпион и не преступник. Это точно!
   - Откуда тебе известно?
   - Он сам сказал.
   - Вот умник... Какой шпион или преступник скажет, признается, что он шпион или преступник? - Иезуит Каро хлопнул себя ладонью по колену. - Чудак ты, Тигран!
   - Но он вовсе не похож ни на шпиона, ни на преступника. Дед Гласевос даже сказал, что Нат - хороший человек.
   - Ой, умник! - На этот раз Каро хлопнул по спине Сероба. Тот от боли закричал, и я снова обрадовался: вот, думаю, сейчас подерутся.
   - Честное слово, это хороший человек! -сказал я.
   - Ой, умник,- снова повторил Иезуит Каро, но на этот раз Леонардо Серобо увильнул от удара и сам треснул Иезуита по затылку.
   - Очень интересные вещи ты рассказываешь,- сказал он.
   - Вот потому я вчера и не смог прийти! - победоносно закончил я.
   - Ясно,- сказал Иезуит Каро.- Сероб, сколько было денег?
   - Шестьдесят один рубль семьдесят копеек.
   - Ну, хорошо, Тигран-джан. Повеселил нас, и хватит. Давай остальные деньги, и кончим дело - ты свободен. А мы уже сами без тебя выясним, что за человек Натанаел.
   - Какие деньги? - удивился я.
   - Непонятливый ты. Деньги, говорю, отдай. Остальные тоже отдай, тогда и получишь свoи пять рублей.
   - Я все отдал! - опешив от удивления, пробормотал я.
   - Все? Потому что очень честный, не так ли?
   - Честное слово, все.
   - Не клянись. Стыдно. Сколько присвоил. Отдай лучше. Тогда вместо пяти рублей, может, и шесть получишь. Согласен, Сероб?
   - Семь тоже можно,- великодушно согласился Леоцардо Серобо.
   - Семь много будет! - бросил Иезуит Каро, стрельнув глазами в сторону Леонардо Серобо.
   - Хотите, проверьте! - воскликнул я и вывернул карманы.- Ни копейки больше нет. Все отдал!
   - Он... нас принимает за наивных детишек! - воскликнул Иезуит Каро. Если бы вчера пришел, может, и поверили бы. Думаешь, не знаем, что у тебя сейчас ни копейки нет? У-ве-ре-ны. Именно поэтому ты и пришел не вчера, а сегодня.
   И только тут я понял, что они говорили. Они не верили мне, думали, что я... я... Я чуть не разревелся от злости.
   От обиды за то, что меня считают мошенником. И только смог сказать: .
   - Я говорю правду!
   - Мы эту сказку проверим! - пообещал Иезуит Каро.А пока нечего реветь. Рано еще. Когда надо будет плакать, я тебе напомню. А сейчас даю целых двадцать минут, беги и принеси остальные деньги.
   - Мне неоткуда их взять... Ведь... Ни одной...- Комок подступил к горлу и душил меня.
   - Ну хорошо, даю полчаса,- сказал Леонардо Серобо.
   - Все, сколько у меня было, я принес вам,- сказал я, - Можете не давать мне и обещанных пяти рублей.- Я повернулся и хотел уйти, потому что больше не мог оставаться с ними, но Леонардо Серобо ловко преградил дорогу.
   - Сероб, ты слышал: он не хочет денег? - заметил Иезуит Каро.
   - Слышал.
   - Почему он не хочет?
   - Потому что глупый. Я бы на его месте не отказался.
   - Ты сам глупый, раз не понимаешь, в чем дело! - сказал Иезуит Каро. Можно представить, сколько он взял себе, раз с легкостью отказывается от пяти рублей.
   - Пожалуй, верно. Небось рублей двадцать взял, - нараспев протянул Леонардо Серобо.
   - Какие еще двадцать рублей? - попробовал усовестить их я. - Откуда?
   - Может, двадцать пять или тридцать... Кто знает? - поддразнил Иезуит Каро.
   - Раз так, отдавайте мои пять рублей! - потребовал я.
   - Не так, не так, Тигран! Ты себя уже выдал! - Иезуит Каро медленно подошел, смерил меня взглядом с ног до головы и полушепотом сказал: - Через полчаса принесешь! Все!
   - Я совсем не...
   - Замолчи! - во всю силу, сколько у него было в голосе, закричал Каро.
   Так закричал, что Леонардо Серобо вздрогнул. Заметив это, Иезуит Каро победоносно посмотрел на него. И мне показалось, что этим Иезуит Каро хотел сказать: "Видишь, какой у меня голос?" Потом он настолько приблизился ко мне, что я почувствовал на своем лице его горячее дыхание.
   - Принесешь, и баста. И в мыслях не держи, что можешь провести нас! И чтоб не забыл!..- Каро не досказал, что я не должен забыть: ребром ладони он так ударил меня по шее, что я на миг чуть сознание не потерял. И сквозь туман вдруг услышал: - Это японский прием. Таким приемом ломают шеи и деревья. Да, чуть не забыл: теперь можешь плакать. Разрешаю. Самое время.