Многие из тех, кто хоть немного знает Лобановского и меня, задают свой вопрос: «Как вы работаете вместе? Как уживаетесь? Вы же совершенно разные люди!» Но Константин Иванович Бесков и Николай Петрович Старостин – тоже не близнецы, а много лет успешно сотрудничают и, наверное, хорошо дополняют друг друга. На чемпионате мира в Испании работали вместе в одной команде Лобановский, Бесков, Ахалкаци – и в них обнаружишь не много сходства.
   А у наших взаимоотношений с Валерием Васильевичем своя история.
   В 1978 году, когда я тренировал сборную страны, возникла идея, чтобы Валерий Лобановский пришел в команду в качестве моего помощника. Это было неожиданным для меня, и, подумав, я ответил руководству: «Как вы мыслите себе наше сотрудничество, если у нас совершенно разные взгляды, разные концепции подготовки команды и игры? Мы, наверное, будем постоянно конфликтовать. Из этого ничего путного не выйдет». Про себя отметил и несовместимость характеров. Лобановский виделся мне тогда излишне сухим, жестким.
   Валерий Васильевич, присутствовавший при разговоре, молчал, но в какой-то момент кивнул головой: «Пожалуй, Никита Павлович, вы и правы».
   Через год мы случайно встретились в поезде – ехали из Киева в Москву. До полуночи проговорили. Лобановский прекрасный собеседник – знает литературу, интересуется искусством, архитектурой. Естественно, не ушли мы и от футбольных тем. И вдруг он сказал: «Все-таки мы с вами могли бы сотрудничать, могли бы вместе работать. И неплохо». Я уже не повторил категорического «нет». И в 1983 году, став старшим тренером сборной, Валерий Васильевич пригласил меня начальником команды.
   Наблюдать человека на расстоянии, слушать разговоры о нем – это одно, а увидеть его непосредственно в деле – уже другое. Мне нравится четкость Лобановского, порядок на тренировках, последовательность, с которой он проводит в жизнь свою программу. Можно соглашаться с ней, не соглашаться (я, например, в какие-то моменты спорю с Валерием Васильевичем), но, несомненно, его система в целом приносит результаты.
   Поработали мы недолго. Вскоре нас вместе уволили. В решении коллегии было записано: «Считать нецелесообразным дальнейшее использование т. Лобановского и т. Симоняна в работе со сборными командами…»
   Как-то вспомнили давний разговор в поезде, и Валерий Васильевич сказал, ему важно было тогда, что я не отверг возможности совместной работы. А мне было важно то достоинство, с каким он встретил свое разжалование. Вместе написали заявления. Я просил одновременно освободить меня и от работы в Управлении футбола. Мы могли открыто и честно смотреть в глаза друг другу. Работали с полной отдачей, и нам не в чем друг друга упрекнуть. Но в футболе часто всем распоряжается судьба.
   События перед этим разворачивались так. Предстояла ответственная игра с Португалией. Сборная Польши, можно сказать, без всякого сопротивления сложила оружие перед португальцами у себя на поле, поэтому наша встреча с ними решала, кто выйдет в финал чемпионата Европы.
   Неожиданно Валерий Васильевич заболел. Болезнь почему-то вызвала разные толки. Родилось даже подозрение, не манкирует ли старший тренер, не хочет ли избежать ответственности?
   Меня командировали в Киев – удостовериться, действительно ли так серьезно состояние его здоровья. Малоприятная миссия, но я поехал, не сомневаясь, если Лобановский лег в больницу, другого выхода не было.
   Дал знать о себе камень в почках, начались дичайшие боли. Врачи объяснили мне, помочь может только операция, а Лобановский от нее отказывается, так как должен ехать в Португалию. Поэтому ему назначили препараты, которые могут снимать боль часов на двенадцать.
   В Москву мы возвратились вместе. Команда продолжила подготовку, как всегда – по сложной тренировочной программе. От своих требований Лобановский не отступал, и игроки были в хорошем состоянии, несмотря на то, что на дворе стоял ноябрь, когда у футболистов накапливается усталость после сезона. Помню, приехал в Новогорск, на базу, Лев Иванович Яшин, посмотрел тренировку и был очень удивлен – игроки летали на поле. «Слушай, – сказал мне, – у них такое боевое настроение, что лучшего просто желать нельзя».
   В Португалии мы попали под проливные дожди, на тяжелое поле, раскисший грунт, но продолжали работать, как в Новогорске. И тем не менее уступили португальской сборной. Не могу сказать, что играли хорошо, хуже, чем рассчитывали. Но исход встречи решил несправедливо назначенный одиннадцатиметровый.
   К сожалению, борьба идет не только на футбольном поле. У нас не было достаточного преимущества в поединке, но проиграли мы и в кабинетах, в штаб-квартире УЕФА при назначении судей. В этой организации, как и в ФИФА, есть наши представители, они должны знать и чувствовать расстановку сил, знать арбитров.
   Судил встречу француз Конрад. В последний раз он выходил на поле, можно уже было не думать о репутации. И без сомнения, португальская сторона постаралась его заинтересовать. Ведь выход в финал Европейского чемпионата давал не менее 400 тысяч долларов в кассу национальной федерации. (С той поры сумма возросла до двух миллионов.) Французская сторона – финальный турнир чемпионата должен был проводиться во Франции – тоже была заинтересована, чтобы победу одержала португальская сборная. Это обеспечивало большой приток туристов из Португалии. И действительно, их было двадцать тысяч. Из нашей страны прибыло бы не больше ста.
   Когда судья вопреки правилам (нарушение произошло в метре от штрафной площадки) назначил одиннадцатиметровый, один знакомый французский специалист сказал мне: «Удивляюсь, как ваши могли пойти на то, чтобы игру судил мой соотечественник? Несложно было все рассчитать».
   Спорт не свободен от политики, нередко приходится предупреждать игроков: отношение судей будет предвзятым. Идет борьба двух систем, и не раз мы убеждались, что она отражается и на борьбе спортивной – необъективное судейство, заниженные оценки, которые порой выставляют спортсменам СССР и социалистических государств.
   Мы ощутили такое отношение на чемпионате мира в Швеции, в Мексике, в 1970 году, в матче против уругвайской команды, на чемпионате 1986 года, тоже в Мексике. Собственно, все это не ошеломляющие новости, но заранее настроиться психологически на нарушение спортивных законов трудно, тут не успокоишь себя расхожей житейской философией: «Бывает, что делать?»
   …Подавленные, мы вернулись из Португалии. Оргвыводы не заставили себя ждать. Тогда и родился документ «…считать нецелесообразным дальнейшее использование…». Почему я вспоминаю об этом? Все должно бы быльем порасти. Тем более что через два года была отброшена частица «не» и «использование» упомянутых в строгой бумаге лиц снова сочли целесообразным. Валерий Лобановский снова стал старшим тренером сборной страны и опять предложил мне работать вместе.
   Дело тут вовсе не в каких-то затаенных обидах, а в методах, стиле управления футболом, который сложился за многие годы, в истории нашей сборной команды, от которой все ждут побед и только побед. Не припомню ни одного чемпионата, в итогах которого разобрались бы спокойно и трезво. Летели головы, сыпались выговоры. Действовал нерушимый принцип: проиграл – уступи место другому.
   Здесь стоит вспомнить примеры из жизни федераций других стран. Сборной ФРГ в течение двадцати пяти лет руководил Зепп Гербергер. Потом его сменил Хельмут Шён, его помощник, и тоже оставался на этом посту тринадцать или четырнадцать лет. Если бы в 1978 году, когда сборная Италии не очень успешно выступила на чемпионате мира в Аргентине, уволили бы Энцо Беарзота и передали команду новому тренеру, который начал бы формировать ее по-своему, не знаю, выиграла ли бы она чемпионат мира 1982 года.
   А мы не давали тренерам сборной возможности искать, работать, шлифовать команду – не хватало терпения ждать. Они просто-напросто не успевали оглядеться, как уже чувствовали, что над ними сгущаются тучи.
   В 1978 году, когда я возглавлял сборную, шли отборочные матчи чемпионата Европы. Мы сыграли вничью с командой Финляндии. Результат мог бы быть лучше, если бы накануне не выбыли из-за травм Блохин, Гуцаев, Шенгелия… В строю не осталось ни одного основного нападающего. Выйдем мы в финал или не выйдем, решала теперь встреча с командой Греции. Но к ней уже не я готовил игроков. Для меня решающим оказался матч с финнами. В причины ничьей не вникали. Мне просто сказали: «Вам лучше сдать свои полномочия».
   Вместо меня был назначен Константин Иванович Бесков. Крупный специалист, один из ведущих наших тренеров. Он тут же перекроил состав команды. Не осуждаю и не обсуждаю его действий – каждый тренер должен поступать только так, как находит нужным. В Греции наша сборная проиграла, но спросить уже было не с кого. Бесков только что пришел, я – освобожден. Зато руководители в любой момент могли сказать: мы приняли все меры. Абсурдная ситуация.
   Надо сказать, Константин Иванович Бесков создал хорошую команду. Иначе и быть не могло: он тренер высокого класса. Автократ, как и Лобановский. Но у них совершенно разные взгляды на принципы подготовки команды, ведения игры. В основе работы Бескова игровой метод, в основе тренировок – игровые упражнения. Большое внимание он уделяет культуре паса, четкости, своевременности передач.
   Бесков добивается, чтобы команда даже плотный заслон преодолевала точными короткими и средними передачами, игрой в стенку, выходом на свободную позицию, хитроумными комбинациями. Так играет сегодня «Спартак», и его сразу, надень игроки любую форму, отличишь по стилю от других команд. Футболисты, которые приходят к Константину Ивановичу, еще ничем себя не проявив, через короткое время начинают удивлять высоким классом игры. Кажется, был серым, бесталанным и вдруг заблистал. Но, разумеется, не «вдруг».
   Под руководством Бескова наша сборная великолепно провела отборочные матчи чемпионата мира 1982 года. Показала хороший, комбинационный, результативный футбол.
   В финальном турнире команду постигла неудача – ничья с польской сборной, которая вывела Польшу в следующий этап соревнований, а нас оставила за бортом. Досадно! Но тем не менее специалисты поставили нашу команду на пятое место, что не так уж и плохо. Она достойно сыграла с бразильцами, с шотландцами… И разумно, наверное, было бы сказать после разбора итогов чемпионата: «Константин Иванович, продолжайте работать». А Бескова, человека, который уже занял прочное место в истории советского футбола, высекли на коллегии Спорткомитета как мальчишку.
   В 1983 году неожиданно для многих специалистов старшим тренером сборной назначили Малофеева.
   При всем моем уважении к Эдуарду Васильевичу, хорошему клубному тренеру, я не уверен, что он в то время уже был готов к работе со сборной – это несколько иная роль. И тем не менее его освобождение в самый канун чемпионата мира 1986 года всех ошеломило.
   Здесь встает вопрос об ответственности руководителей, которые одних спешно снимают, других столь же спешно назначают. Отношение к неудачам – будь то игрок или тренер – должно быть прежде всего профессиональным. Уверен, если бы всегда стояла задача разобраться в сути случившегося, проанализировать ситуацию с профессиональной стороны, не так часто летели бы головы тренеров.
   Известный спортивный журналист Лев Иванович Филатов вывел однажды очень точную формулу тренерской судьбы: «То фавор, то опала». Но, может, в этом и мы, тренеры, виноваты? Не научились отстаивать свое достоинство и защищать свое дело от вторжения далеко не всегда разумного. Нет у нас цеховой солидарности.
   Инерция проработок настолько велика, что когда после мексиканского чемпионата к выступлениям сборной отнеслись с пониманием (мы заняли десятое место, что, конечно, не назовешь успехом, но были яркие игры, и их оценили), многие разводили руками: «Как же так, после Испании сняли тренеров, а сейчас за десятое место чуть ли не хвалят?»
   Неудачи – это уроки, прибавляющие опыта, и хорошо, что тренерам наконец дали возможность разобраться в них, работать дальше, исправлять положение.
   Мы тщательно анализировали итоги чемпионата, много раз возвращались к матчу с Бельгией. Почему игроки линии обороны допустили такие ляпсусы? Мы были уверены в их грамотности, умении собраться в сложной ситуации и, наверное, не уберегли их от самонадеянности.
   Вспоминаю сейчас разговор в Ирапуато (в этом маленьком городке мы жили во время мексиканского чемпионата) с Игорем Белановым и Иваном Яремчуком. Еще не было известно, с кем предстоит нам играть, – с Бельгией, Болгарией, Парагваем или Марокко, и я спросил у ребят, какой соперник предпочтительней.
   – Какая разница, кого обыгрывать? – весело ответил вопросом на вопрос Иван.
   – Ну, самонадеянные мальчишки, смотрите! Проиграете – получите по шее.
   Может, мне к его словам стоило отнестись серьезней, не как к шутке?
   После матча Яремчук подошел ко мне, опустил голову и сказал: «Бейте!» Но уже было поздно.
   В конце года на чествовании киевского «Динамо», когда футболистам вручали золотые медали чемпионов страны, я снова вернулся к тому разговору: «Признайтесь, вы были чересчур уверены, что обыграете Бельгию». Они ответили: «Да, не сомневались в победе: настолько невыразительно играли бельгийцы…»
   Мы пытались повлиять на них во время игры, пытались подсказывать, увидеть, что оборона дает трещины. Кричим Демьяненко: «Толя, скажи ребятам – повнимательней в обороне! Ты понял?» Он кивает в ответ головой: «Да, да», – и продолжает делать то же самое. Это бывает, когда функциональные, нервные возможности игрока настолько исчерпаны, что он уже не в состоянии перестроиться, теряет контроль над собственными действиями.
   К сожалению, ни один матч повторить нельзя. Расплачивались за ошибки мы, бразильцы, датчане, итальянцы, французы… И совершенно по-другому в октябре того же года наша сборная вышла на отборочный матч чемпионата Европы со сборной Франции, сильнейшей командой континента. Даже то, что стадион «Парк де пренс» за последние восемь лет не видел ни одного поражения французской сборной – факт психологически очень важный, – не снизило боевого настроя наших игроков. Они вышли на поле с чувством собственного достоинства. Готовы были провести игру с именитым соперником, чемпионом Европы, не просто на равных, а постараться обыграть его.
   Надо отдать должное французским футболистам – они играли хорошо. Французские журналисты выставили им по десятибалльной системе высокие оценки, что вполне справедливо. Справедливо оценили они и советскую сборную: в этот день она была сильнее.
   Очень скрупулезно, внимательно мы отнеслись к построению игры, ее плану. Он оказался верным, ну а претворили его игроки. Александр Заваров был на уровне мировых звезд. Если бы он так сыграл на чемпионате мира в Мексике, безусловно, вслед за Марадоной был бы признан футболистом номер два.
 
   …Тренерская работа с каждым годом усложняется. Она находится сегодня на стыке многих наук – педагогики, психологии, медицины, физиологии… Ценному результату в науке всегда предшествует серия кропотливых экспериментов, и не всегда они идут по восходящей, не все по прямой приближают к цели. А тренеру не отпускается времени на поиск. Принял команду – немедленно докажи свою состоятельность победами. Но уровень футбола давным-давно уже не тот, когда можно было за короткое время «натаскать» любого игрока.
   Я не оправдываю всех тренеров. Бывает, что иного нашего коллегу после некоторых успехов так заносит, что он перестает чувствовать почву под ногами. Бывает, тренер не находит общего языка, взаимопонимания с командой, и его «снимают» сами игроки. Заявляют, что не могут с ним работать – груб, деспотичен, унижает человеческое достоинство. Или наоборот – слишком мягок, либерален, развалил дисциплину…
   Но здесь опять возникает камень преткновения. Вдруг команда несправедлива? Вдруг это плохой коллектив, где каждый тянет одеяло на себя, а вину за проигрыши валят на тренера? Ведь и такое случается. А тренер будет потом долго ходить без работы из-за плохой репутации: «Как же, как же, это тот самый, у которого команда взбунтовалась…»
   Мое глубокое убеждение: клуб должен заключать с тренером контракт на определенный срок. Если же он расторгается раньше времени не по вине тренера, ему должны платить неустойку. Так он будет меньше зависеть от чьей-то воли «хочу – не хочу».
   Когда Лобановского освободили от должности старшего тренера сборной, возник и вопрос – быть или не быть ему в «Динамо» (Киев). (Сейчас это видится странным и смешным, но Валерию Васильевичу пришлось в ту пору немало пережить.)
   А когда в конце сезона 1984 года стало ясно, что выше десятого места киевским динамовцам не подняться – команда находилась в процессе становления, – футболистов начали вызывать к себе по одному спортивные руководители и вести беседы о личности тренера: как там у него насчет нагрузок, жесткости, не давит ли? Лобановский, без устали работавший в это время на базе, знал о столь пристальном внимании к себе, и ждал решения своей участи.
   После разговоров с футболистами ему сказали: вы даете слишком высокие нагрузки. Он же упорно отстаивал свою программу: «Я еще работаю? Тогда позвольте мне делать то, что считаю необходимым».
   В 1985 году команда стала чемпионом страны, в 1986 году завоевала золотые медали и Кубок, на европейской арене выиграла Кубок кубков, и для Лобановского настало время дифирамбов…
   Говорят, книги надо писать о вечном, а я вроде бы вытаскиваю отдельные случаи из-за футбольных кулис. Но разве профессионализм – отсутствие или присутствие оного в любом деле – не вечная тема? Сегодняшний уровень развития футбола требует профессионального подхода к любой его проблеме.
   Уже давно ясно, что команды высшей и первой лиг не могут существовать на любительских началах. Да, в общем-то, и не существуют. Только эпитета «профессиональный» применительно к понятию «клуб» мы почему-то очень боимся: долгое время он был чем-то вроде ругательства. Это «у них» в футболе – профессионалы, а у нас… Но ведь и у нас не любители.
   Наши болгарские друзья сегодня не стесняются сказать, что футбол – это не только игра, это – работа, людям платят здесь зарплату. Не святым же духом живет футболист, с утра до ночи проводящий время на тренировках, сборах, играх. Разумеется, речь идет не о баснословных суммах, которые получают покупаемые, перекупаемые зарубежные звезды. Это противоречило бы принципу социалистического государства – каждому по труду. Только этот принцип должен сегодня осуществляться четче – действительно по вкладу, по труду, в котором не последняя роль должна отводиться творчеству, инициативе.
   На футбол сегодня тратится немало средств, но у большинства тренеров и руководителей команд голова не болит: пятьдесят тысяч зрителей собирают матчи или две тысячи – им все равно. А если бы существовал хозрасчет, он заставил бы думать о качестве игры, о том, чтобы народ заполнял трибуны, о рекламе, о членстве клуба – числе болельщиков, которые захотят поддержать свою команду.
   Мы сейчас внимательно присматриваемся к организации профессиональных клубов. Вовсе не стоит что-то слепо копировать, но и ни от чего разумного и полезного отказываться не надо.
   Футбол должен стать самоокупаемым. Как организовать футбольное хозяйство, на каких экономических и юридических основах будут существовать клубы, вопрос пока нерешенный. Над ним работают экономисты, юристы. Обсуждаются принципы взаимоотношений игрока и тренера с клубом. Идет большая дискуссия. Она выливается на страницы прессы. Высказывают свое мнение специалисты, наши ведущие тренеры, журналисты. Каким будет клуб, покажет время, результаты эксперимента. А эксперимент необходим, иначе можно все сломать и ничего не построить.
   Мы хотим побеждать, и путь к победе только один – неустанный поиск, работа.
 
* * *
 
   «У них большие нагрузки… У них перегрузки…» – нередко говорим мы сейчас о футболистах. А я вспоминаю, как однажды вскипел Сергей Сальников, услышав, что кто-то в команде жалуется на усталость:
   – Разве можно устать играть в футбол?
   И я завидую сегодняшним ребятам. Их напряженной жизни, большому числу международных матчей, официальных, товарищеских, выпадающих на их долю. Мне не пришлось, к сожалению, участвовать в официальных европейских клубных турнирах – эти интересные соревнования проходили без советских команд. А мой родной «Спартак» мог бы, наверное, в ту пору посостязаться с лучшими европейскими командами.
   Матчи в разных странах, матчи на чужом поле – непривычная обстановка, непривычный климат, разница во времени, трибуны, поддерживающие свою команду. И надо заставить себя отключиться от крика экспансивных болельщиков. Есть поле, соперник, игра…
   Трудно играть в странах, где настроение стадионов во многом определяет антисоветская пропаганда. Игра становится уже событием не просто спортивным. И если трибуны вдруг выразят одобрение советской команде или одному из ее игроков – за мастерство, рыцарство, – это немало, значит, где-то удалось пробить стену вражды, отчуждения.
   После иных матчей приходилось слышать от наших послов: «Вы сделали сегодня больше, чем несколько дипломатов за длительное время». И мы, тренеры, футболисты, храним чувство признательности к тем советским дипломатическим работникам, которые считали своим долгом встретиться с командой, рассказать о принимавшей нас стране, ее народе, культуре, политической ситуации. Помимо полезных интересных сведений, это было еще и важной частью психологической подготовки к играм.
   Расширяющиеся культурные связи, культурные контакты, международные спортивные состязания постепенно разрушили бытовавший миф о «сибирских дикарях». Сейчас уже не столкнешься с такими казусами, как, скажем, в начале, середине пятидесятых годов. Во время турне «Спартака» в Англию на обед нам подавали огромные куски мяса, едва помещавшиеся на тарелке. Хозяева, видно, решили, что русских «медведей» иначе не накормишь. Пришлось объяснять, что у нас вполне нормальный – человеческий аппетит.
   Надо признаться, что и мы вели себя далеко не так, как сейчас. Держались довольно скованно, настороженно. Увидев в отеле на своих постелях под одеялами металлические снарядоподобные предметы, пришли в замешательство – не провокация ли? «Бомбы» оказались просто-напросто грелками. Юрий Седов, изучавший английский язык, пользовался любой возможностью поговорить с англичанами – о погоде, о спорте, и наш руководитель был немало обеспокоен: то ли он говорит, то ли отвечает на вопросы?
   Времена переменились, но далеко не везде представление о советском человеке соответствует истине, и часто еще слышишь удивленное: «Вы, оказывается, нормальные люди!»
   В Италии, перед матчем сборной СССР с клубом «Рома», мне пришлось выступать по телевидению, по прямому каналу, и зрители по телефону могли задавать вопросы. Мне тотчас передавали их реакцию.
   – Вы откровенный собеседник, это радует.
   – А как вы относитесь к итальянцам? – спрашивали дальше. – Нас многие считают несерьезными, легкомысленными людьми, а вы что думаете?
   – Вам можно только позавидовать, – ответил я, – вы умеете прекрасно петь, заразительно смеяться. Но разве можно считать несерьезным народ, создавший столь великие ценности культуры, искусства, шедевры мировой живописи, музыки?
   Сказав, что думаю, неожиданно заслужил комплимент: вы, мол, вполне симпатичный человек.
   Пришлось заметить, что в отеле остались более симпатичные ребята, и мне приходится только сожалеть, что пропаганда стремится представить советских людей грубыми нелюдимыми мужланами.
   Взаимопонимание возможно при взаимном интересе друг к другу. Конечно, когда спортсмен выезжает за рубеж, он не может хорошо познакомиться со страной, народом. И все-таки всегда стараемся увидеть побольше.
   Не забуду, какой урок преподал мне однажды Гавриил Дмитриевич Качалин. Будучи в Англии, мы совершили экскурсию в Виндзорский замок. Устали, валились с ног. А когда вернулись в отель, Качалин предложил: «Никита, пошли в музей мадам Тюссо». Я ответил, не могу, падаю. «Эх, ты, – укоризненно посмотрел он на меня, – а я-то думал, ты любознательный парень!» Когда он потом рассказывал, что видел, я не знал, куда деться от досады. Хорошо, что выпал случай исправить оплошность.
   В 1966 году в Москве была создана экспериментальная сборная команда. Ее тренером назначили Всеволода Константиновича Блинкова. Но он уехал наблюдателем на чемпионат мира в Англию, и руководить командой поручили мне. Мы поехали в Италию, на турнир в Сан-Ремо, выиграли его и отправились домой. Десять часов добирались автобусом до Милана, тряслись всю ночь, не спали, потом перелетели в Париж. В нашем распоряжении оказался почти целый день: самолет на Москву отправлялся на следующее утро. «Что будем делать? – спросил руководитель делегации Борис Васильевич Мякиньков. – Дадим ребятам отдохнуть?» – «Нет, – отвечаю, – после завтрака пойдем на экскурсию. Может, никто из этих ребят в Париж больше никогда не попадет, а отоспятся дома». Все приняли мое предложение, и только ростовчанин Коля Гончаров запротестовал: «Я спать хочу! Почему я должен куда-то идти? Что за насилие?»
   Может, действительно это было насилием над личностью, но по Парижу я Колю все-таки повел вместе со всеми. Мы побывали в Лувре, в Нотр-Дам де Пари, на площади Согласия, погуляли по Елисейским полям… В отель буквально приползли, и всю дорогу Коля ворчал, а я говорил ему: «Вот вернешься в Ростов, и тебя непременно спросят, что ты видел в Париже? Да тебя же на смех поднимут, если ответишь – спал!»
   После возвращения, когда мы вновь встретились, Коля сказал: «Какое же вам спасибо! Дома меня сразу обступили: расскажи про Париж, как он выглядит? И я им столько рассказал, и все так интересно…»
   В мексиканском городке Ирапуато никогда прежде, до чемпионата мира, не видели советских людей, и хозяин отеля Энрике был поначалу очень насторожен, пока не сделал открытия: «Какие вы простые добрые люди!»
   Быстро разнеслась весть о доброжелательности наших ребят, и к отелю все время стекались люди – поговорить. Нас всегда встречали после тренировок, после матчей. Включив однажды утром радио, мы услышали на чистейшем русском языке: «Ирапуато приветствует вас, советские спортсмены! Ирапуато болеет за вас, советские футболисты!»
   Жители городка болели за свою родную мексиканскую команду и за советскую сборную. После матча с Бельгией – причиной проигрыша, как известно, были не только наши ошибки, но и неправедное судейство – у отеля собралась большая толпа. Подошел наш автобус, и нам начали аплодировать, выражая таким образом искреннее сочувствие, поддержку.
   Когда наша команда уезжала, вся семья Энрике плакала. И многие плакали, провожая нас, долго не расходились…
   Это тоже футбол.